Хроники одиноких вечеров

Танцы в вестибюле метро — странные и наивные. Смеюсь так звонко, как не смеялась никогда, пока Дазай с загадочной улыбкой отпивает миндальный кофе из пластикового стаканчика. Пустое метро, ночь, и мы будто застряли в огромном лабиринте. С трудом верится, что через какой-то час он вновь наполнится людьми. Но пока что метро принадлежит лишь нам. Я завтра проснусь с этим человеком и буду думать, что люблю его. Осаму прикрывает веки, усаживаясь на скамью. Метро современное, но это не лишает его той мистической атмосферы, из-за которой начинает казаться, что ты последний человек в городе. Серые полутона отделки сужают пространство, но нас это не беспокоит. Могу поспорить, что сейчас Дазай фантазирует о гробовом ящике… Мы ждём последний поезд, чтобы добраться на окраину Йокогамы. Просто так, вникуда. Если вдуматься, то и жизнь наша тоже идёт туда же… Весенняя ночь пахнет свежестью, которая проникает даже сюда. Час ночи, а я всё кружусь под музыку в своей голове, напевая мелодию себе под нос. И больше всего мне нравится то, что Дазай никогда не назовёт меня сумасшедшей. Вообще, хорошо контролируемое сумасшедшее становится искусством, верно ведь? — Ты танцуешь не в кредит, помни это, Т/И! — он невинно улыбается, закидывая ногу на ногу — Ты уже никогда не будешь такой как сейчас. — С чего бы? — Видишь, ты теперь задаешься этим вопросом, а значит, ты изменилась. Бредовый из Дазая философ, либо я просто ни черта не способна понять. Усаживаюсь рядом с ним на скамью, успокаивая частый пульс. Моё летнее, белое платье с кружевами насквозь пропахло вишнёвыми сигаретами. Меня приобнимает перебинтованая рука мужчины, и я укладываю голову ему на плечо. День был интересным, но уже прошёл, как из гостей уходит старый друг. На моих ресницах дрожит подобие влюблённости, застилающее мне глаза — притворяюсь, что взаправду отдаюсь этому чувству, сливаясь в поцелуе с этим странным мужчиной. Знаю его недолго, я бы сказала, почти не знаю. Но Дазай слишком занятный, чтобы вот так просто с ним расстаться. Не имею никакого представления, кто мы сейчас друг для друга. Но губы Осаму довольно жадно смазывают красный блеск с моих, как будто это яд, который он давно готовился принять. Мои пальцы с прозрачным маникюром зарываются в копну растрепаных волос, которые давно пора подстричь. Медленно веду языком по его нёбу, но эту инициативу тут же перехватывают — Дазай слегка прикусывает мою нижнюю губу, наслаждаясь моим тихим стоном. Если так пойдёт, то мы наплюём на камеры наблюдения… Остраняюсь от него, но мужчина ничуть не разочарован этим. От него пахнет миндалём и кофе, как будто он только из булочной. Хотя, так оно и есть — мы плотно перекусили в небольшом кафе десять минут назад. — Мне сегодня сказал незнакомец, что я похожа на луну, — качаю белокурой головой, и серебряные серьги-полумесяцы чуть звякнули — А что скажешь ты? — Ты очень нагло нарываешься на комплименты, Т/И, — он вдруг внимательно рассматривает моё лицо — Ты не луна, а скорее… Зимнее солнце. — Так а в чем разница между летним и зимним солнцем? Не греет? — Луна тоже не греет, так что дело не в этом. Не замечала, чем ярче зимой солнце, тем сильнее морозы? — Хочешь сказать, я приношу холод? — Да, можно сказать и так, — он прикрывает веки, откидываясь на спинку скамьи и иронично растягивая слова — Остужаааешь мою бедооовую гооолову… — Твоя голова остынет разве что если отвалится… Грохот приближающегося поезда напоминает нам, зачем мы сейчас в этом подземном лабиринте. Дазай встает, галантно предлагая мне руку, и я пользуюсь этой его внимательностью. Вагон пуст, как и пачка сигарет — вечно они заканчиваются невовремя. Осаму не сказал, куда конкретно ведёт нас, так что если это будет очередной заброшеный мост или какой-нибудь другой способ лишиться жизни, то не раздумывая поеду домой. О Дазае я никогда не волнуюсь — слишком умён и живуч, чтобы бесславно закончить. Да и не верится мне, что всё это всерьёз. Садимся в конец вагона, и я прижимаюсь к мужчине, на что тот частично пускает меня под свой плащ, согревая. Его тело (или то, что от него осталось) почти всегда полностью открыто для меня, но даже если бы я что-то задумала, Дазай уже почувствовал бы это. Либо такая идеальная логика, либо интуиция. Я боюсь сейчас задремать, чтобы потом не проснуться одной в пустом вагоне. Но слышу над ухом снисходительное: — Спи. Я никуда отсюда не денусь.