С места в карьер

      Собственное сознание привычно душит удавкой беспокойности. Ему больше не сниться чужая кровь–теперь это кровь Восьмой. Она не говорит последних слов и драматично не истекает кровью. Она просто мертва. Окончательно и бесповоротно мертва, и это заставляет панически проснуться каждый раз, скрипя отвратным паркетом, чтобы постоять у её комнаты. Убедиться, что она здесь. Живая.           Пятый смог избавиться от постапокалиптических привычек,но как убедить своё искажённое сознание, что его семья и Джанет живы,ему неизвестно. Он не спит часами и сутками, и не потому, что он не может, а потому ,что не хочет,–кошмары заставляют не только задыхаться, в страхе распахивая глаза, но и кричать.Легко заснуть у Восьмой под боком, ощущая её дыхание, но Пятый скорее умрёт от недосыпа, чем добровольно признается ей в этом.         Пятый....Пятый! Пятый проснись.        Он ощущает тычок под третье ребро и просыпается,хрипло набирая воздух в лёгкие. Перед ним Восьмая, хмуро глядящая на него.        –Что тебе снилось?–она знает в точности, какие вопросы задавать.         Пятый немного морщится от голубоватого света мониторов напротив. Осознание о том, где он находится просачивается до нервируещего медленно,–Я..,–его голос подрагивает,–Неважно,–он проснулся десять секунд назад, но уже корит себя за то, что вообще заснул.      Пятый теряет хватку рядом с ней. Если она спросит его напрямую, он физически не сможет соврать–не Восьмой. Она может вывернуть его наизнанку в любой момент,и знает это. Стоит ей один раз залезть ему в голову и она узнает всё, но ей даже делать этого не надо–огромный временной отрезок в вечность не помешал ей читать его как открытую книгу.Пятый не понимает его это пугает или восхищает.             –Ты не хочешь говорить ,потому что не доверяешь мне или просто ,потому что ты трус?–интересуется Восьмая.       –Трус, определённо,–даже не думает,отвечая.          Он мог быть убийцей, тем, кто предотвратил апокалипсис, номером Пять, путешественником во времени, одним из опаснейших людей во временном континууме, но ему страшно открываться другим. В их семье проблемы с доверием на каком-то мазохистком уровне, но Пятый–его слова о их трупах, на развалинах мира, единственное откровение, которое им удалось услышать.       Она смотрит тоскливо,и у Пятого в груди разливается необъяснимое чувство вины.         –Пятый, я хочу помочь.        Он опускает голову,–Ты,–почти шепчет.         –Что?–Восьмая садиться на корточки рядом с ним, кладя свою руку на его.          –Ты, мне снилась ты. Ты...была мертва. Вы всегда мертвы,–он осторожно переплетает пальцы с её, чувствуя себя абсолютно жалким. Но нужным.         –Ты поэтому так мало спишь?–она давно хотела поговорить с ним о его проблемах со сном, но он изворотливо избегал этого последние две недели,–Ты не можешь заснуть или всё ещё сам откладываешь сон?         –Сам,–отвечает Пятый, сглатывая,–Когда я был там, мне не снились кошмары. Я просто выживал, но теперь,когда я с вами, мне...страшно потерять вас снова,–он молчит некоторое время, но Джанет понимает, что ему нужно немного времени,–И тебя. Тогда, когда ты чуть не умерла....я не могу..не могу забыть об этом, когда ты не рядом.           –Пятый..,–она сжимает его руку немного сильнее,–Мы решим это, ладно?Только скажи, я всегда тут для тебя.         Пятый кивнул, решаясь поднять на неё взгляд. Беспокойство медленно отступало, пока она поглаживала его руку.             –Заварить тебе кофе?–контраст между тем насколько она может быть хладнокровна в одних ситуациях, и заботлива в других, ощущается противоречиво.       –Спасибо,–он с сожалением выпускает её руку. Тактильный голод кажется ему пыткой, но не тогда, когда Восьмая касается его.      Пятый пододвигает стул к мониторам и смотрит на происходящее:ничего особо не изменилось, разве что коридоры в ещё большем хаосе,–Я долго спал?       Восьмая задумчиво мычит,–Часа два,думаю.       –Они всё ещё не согласились,– Пятый смотрит как Дот что-то вещает остальным в коридоре перед кабинетом Кармайкла,–Что-то произошло?     Восьмая ставит кружку перед ним,–Да, он собрал остальных представителей совета. Похоже, что они почти согласились, но Герб сообщил по прослушке, что они хотят изменить какое-то условие.      –Какое?–Пятый надеется, что это не то, которое обеспечит им безопасность.      Восьмая жмёт плечами,–Не знаю.     Они проводят ещё несколько часов в стенах охранного помещения, играя в города и словестные шахматы. Пятый выигрывает больше раз, что заставляет Восьмую соскучиться по временам ,когда он выигрывал у неё раз в пять партий.          Кармайкл недовольно пересматривает требования предоставленые Гербом.        –Если бы у меня только был выбор...         –Но у вас нет,–переводит Герб и нервно усмехается, ловя на себе оспепеляющие взгляды,–Все те агенты за дверью не пошевелят и пальцем во имя вселенной, пока вы не подпишите это.        Момент раскалён до температуры плавления железа. Совет больше возмущённо не орёт, не дискутирует и не спорит, они молчат. Молчат и пилят взглядом голубую ручку с белым цветом выведеной там надписью "Комиссия времени". Всё решит оставит ли директор чернилами этой ручки подпись или нет.       Герб смотрит на небольшую жёлтую птицу за окном и думает, что той стоит полететь к окну его кабинета, ведь там есть кормушка. Он провёл в этом кабинете в сумме около двадцати часов–переговаривая ,а теперь всё решиться, и это волнует.До этого они с остальными аналитиками много, много часов занимались бумажной валокитой и всеми правками, которые сотрудники требовали ввести годами–от пулинепробиваемых портфелей ,до методов ликвидаций и часов работы. А ещё раньше они устривали забастовку. И теперь они здесь–в кабинетах, в коридорах, в охранном помещении. В ожидании того не напрасно ли это.       Воздух резко сотрясает щёлк ручки. На бумаге появляется завитушка, оставляемая на всех бумагах во времени, решающих судьбы.         –И ни дай бог я узнаю, что замешаны Харгривзы,–Эй‐Джей пытается звучать властно, но он проиграл.         Герб клянётся всеми богами, что преступники временного континуума, которые теперь свободным от ответственности благодаря этому бунту, не как к нему не причастны и выходит из кабинета, тут же крича о победе, стоит двери захлопнуться.     –Это сработало?     –Это сработало!     Пятый тает в руках Восьмой от осознания–его никто так не обнимал. Герб продолжает что-то сообщать в прослушку,но они уже не слушают.Их маленький бунт удался;под кабинетом Кармайкла все ликуют,новый Куратор уйдёт, а их больше не будут преследовать, и Пятый уверен, что Харгривзам никогда полностью от этого на отделаются, но сейчас–на этот маленький миг их семья в безопасности.      Цепкие пальцы Восьмой снова вокруг запястья Пятого, и она тянет его за пределы кабинета. Он всё ещё улыбается,по его мнению, туповатой улыбкой, но на на лице Джанет точно такая же,и он позволяет себе эту оплошность.        –Нам нужно в Академию,–сообщает Пятый, шагая за Восьмой,–Там Клаус с заложницей.         –Я помню.      Они оказываются в том самом коридоре около кабинета Кармайкла, наблюдая за которым провели в ожидании два дня. Там много людей и никто их даже не замечает, что им на руку.        –Эй-Джей должно быть в бешенстве!–Восьмая подходит к Гербу.       Аналитик отрывается от разговора с Дот и Томом, улыбаясь,–Ещё бы! Мы переконапатили весь протокол комиссии, а ему пришлось согласиться!        –Всё благодаря вам,–всего пару аналитиков знали о участии Харгривзов, включая Дот.         Восьмая отмахивается,–Мы всего-то подали идею, над всеми поправками, организацией и переговорами работали вы.        Пятый кивает, на самом деле, думая,что в жизни не подал бы такую идею, если не Джанет.        –Ой да не прибедняйтесь,–закатывает глаза Сэм,–Без вас тут бардак до скончяния веков творился бы.          Восьмая молчит, припомнив, что угрожала Сэму шариковой ручкой. Тот смотрит на неё сощюрившись, вероятно, ожидая, что она помнит и ощутит укол совести. От извинений-в-честь-перемерия её спасает Глория,подошедшяя к ним.          –В толпе пошёл слушок, что вы замешаны,–заговорческим тоном шепчет Глория, смотря на Восьмую и Пятого исподлобья.        –Ах да!–Дот протягивает им портфель,–Он не отслеживаеться, так что можете не волноваться по этому поводу.        Пятый благодарно кивает,–Спасибо.        –Заскакивайте на тортик через дня три,–приглашает Герб,–Нужно будет кое что обсудить.                                

***

        –Да где их носит?!–нервозности Клауса нету предела. Для него прошло не так много времени, как для Восьмой с Пятым, но даже этот отрезок времени заставляет его нервничать.        –У нас гости?–сзади раздаётся заботливый голос Грейс.        Клаус подскакивает на месте, оборачиваясь и прикладывая руку к груди,–Господи, не обязательно так пугать!       Улыбка Грейс немного дёргается,–Прости, дорогой.       Рядом с ней Пого, переводит взгляд с Дарьи на Клауса,–Боюсь это не гость, Грейс.         Клаус заводит руку за затылок, как-то слишком дёрганно,–Не смотри на меня так, это Восьмая с Пятым,–оправдывается он.     Пого какчает головой,–Ну и где они?     –В комиссии,–отвечает Клаус,после чего хмурится,–А ты вообще знаешь о ней?     –Я приготовлю печенье к их приходу,–улыбается Грейс и уходит на кухню.      Пого провожает её взглядом и отвечает,–Возможно.       Клаус недоумённо на него смотрит, но заложница начинает мычать и он поворачивается к ней, вопросительно разводя руки.        –Может узнаем, что она хочет нам сказать?–предлагает Пого, с какой-то заговорческой улыбкой, которая Клаусу кажется подозрительной.      Клаус подходит к ней, срывая серую изоленту. Он ждёт, что она что-то скажет, но та только улыбается.        –Я сейчас приклею это обратно,–Клаус держит в поле её зрения моток той самой изоленты.       –Ну-ну,–тянет Дарья,–Знаешь, что Восьмая убила Гитлера?       Пого наблюдает за тем, как Клаус мысленно считает до десяти,пытаясь успокоиться, и думает, что время для полуденного чая.         –Это всё, что ты хотела сказать?–терпеливо спрашивает Клаус,прикрывая глаза.       Дарья веселиться, заставляя Клауса нервничать.Она уже собирается вдоволь над ним поиздеваться, но сбоку раздаётся шум.       Клаус, Пого и Дарья поворачивают головы в сторону шума;на кофейный столик приземляется Восьмая с Пятым,разбивая его в дребезги. Это действо сопровождается болезненным шипение и матами на французском.        Они не спешат подниматься с пола, распластвавшись в осколках дерева, когда к ним подходят Клаус и Пого.         Клаус смотрит на них и не выдерживает,–Ты убила Гитлера?      –Да, а ты откуда...–Восьмая вскакивает с пола, подходя к Дарье,–Я тебя в каменный век закину,–рычит Восьмая,–Что ты ему ещё сказала?       Дарья не отвечает.             –Так про Гитлера правда?–спрашивает Пятый. Ему поручали убивать политиков, но, что смерть немца тоже дело рук комиссии, удивило его.          –Да,–отвечает Восьмая, всё ещё прожигая взглядом наёмницу,–Вообще-то эта корректировка была совершенна до моего попадания в комиссию,но окозалось, что агент налажал. И послали меня–я не лажаю.        Клаус со свистом выдыхает,–Круть.      –Что ты ему ещё сказала?–переходит на опасное шипение Восьмая,–Скажи и я сжалюсь над тобой,–она понимала, что есть вещи, которые Клаус, возможно, не будет упоминать, даже если знает о них.       –О твоих играх с морфием,–отвечает Дарья, и лицо Восьмой становится абсолютно ровным.      Она могла объяснить убийство кого угодно, но как объяснить неудавшееся самоубийство она не знает. Она молча берёт портфель и перемещает Дарью в комиссию, надеясь, что та попала в какую нибудь кладовку, в которой её найду ещё через два дня.      –О чём она?–спрашивает Пятый, когда наемница исчезает в синей вспышке.      Клаус трёт лицо руками. Он понимает,что то, что сказала Дарья правда, и из-за этого в горле образуется ком. Он ловит взгляд Восьмой, не требуя слов, только сочувственно поджимая губы.      Пятый напряжённо смотрит то на Восьмую, то на Клауса, ожидая ответа, но те молчат.       –Позже,–отвечает Восьмая,–Я объясню позже.        В секундной тишине раздаётся стук маминых каблуков,–Джанет, Пятый, вы уже здесь! Я как раз испекла печенья.               Очнуться в больнице это не то, что входило в планы Восьмой. В её планы не то чтобы входило очнуться.        Воспоминания о той блаженной тишине, после дозы морфия, заставляли подкатываться истерику. Восьмая не понимала, что её так выводит в этой ситуации–то, что она пыталась себя убить или то,что ей не дали этого сделать. Вероятность летального исхода на самом деле была буквально пятьдесят на пятьдесят:она не знала дозу.      Чувство вины за такое ужасное безрасудство не заставило себя долго ждать.       Восьмая раздражённо сползла с кровати, проверяя мед карту на тумбочке–судя по всему, она была в отключке два дня. Эти данные заставили вспомнить, что она вообще-то на миссии.       На ней была больничная одежда и она поспешила перерыть тумбочки в поисках своей одежды, но не нашла её.      Она вышла из палаты, избегая медсестёр в коридорах, и через два отделения нашла заветную дверь с надписью "Только для персонала". Она знала, что в подсобке для медсестёр есть запасная форма и воспользовалась этим, выходя уже в голубой рубашке и брюках с кроксами.      –Unnskyld meg, kan du fortelle meg hvor 230. avdelingen er?–ловит её в коридоре милая старушка с кичкой, и Восьмая пару раз недоумённо моргает, перед тем как вспомнить, что она в Норвегии и тут говорят на норвежском.        –Til venstre..эээ...etter toalettet,–выдавливает Восьмая, не уверенная,что не послала старушку к чёрту. Она плохо знала норвежский.     Восьмая крадёт со стойки мед персонала шоколадку, когда замечает краем глаза охранников, направляющихся на этаж, с которого она только что спустилась. Они переговриваются по рации и это наводит её на мысль,что ей нужно быстрее смыться отсюда, пока они её не обнаружили.     Она поспешно ушла из больницы, по дороге захватив чью-то байку, чтобы не замёрзнуть на улице.     К везению Восьмой, отель,в котором она остановилась, был всего в квартале от больницы.     Везение её покинуло, когда она добралась до отеля, обнаружив жёлтую ленту на двери в номер. Полиция всего города уже, вероятно, имеет её характеристики, а она даже не знает за что её разыскивают:за побег из  больницы, за проникновение в полицейский участок, за угнаную машину или ещё парочку правонарушений, которые она даже не может вспомнить. Как бы то ни было она забирает портфель из номера и покидает отель, пока персонал не сообщил о её появлении в полицию.     Когда миссия выполнена,Восьмая возвращается тухнуть в отдел аналитики–на тот момент это являлось её официальной должностью. Весь день она пьёт апельсиновый сок и делает в сути ничего, половину дня отоспав на рабочем столе.    Остальные аналитики её побаиваются, так что не вмешиваются.     Плетясь по коридору ,Восьмая думает о том, в насколько же нервирующий оттенок жёлтого покрашены стены. Салатовый был бы лучше.      За углом мелькает пышная юбка Куратора, и Восьмая тут же забывает про цвет краски, ускоряясь, чтобы скрыться быстрее чем Куратор её заметит.         –Стоять.        Она останавливается,но ещё пару секунд думает всё же дать дёру. В её голове уже вырисовывается предположительный сценарий после таких действий, в котором Куратор убивает её папкой с делом. Настоящая Куратор прерывает развязку в голове Восьмой, кладя свою руку ей на плечо. Её ногти еле ощутимо давят, но этого достаточно, чтобы Восьмую замутило.      —До меня дошли сведения,что ты задержала миссиию,–Восьмая скорее ощущает как она это говорит, чем слышит, ведь Куратор шепчет ей это в ухо,–Аж на два дня,–совсем тихо,но Восьмая улавливает.        –Возникла непредвиденная угроза,–ровным тоном сообщает Восьмая и надеется, что это прокатит.        –Ко мне в кабинет,–приказывает Куратор и сжимает руку на плече сильнее.       Восьмая сверлит взглядом коллекцию русской классики на книжных полках,когда в кабинет наконец заходит Куратор.       На стол перед Восьмой плюхается папка, а Куратор садиться за стол.       –Ну и что это?–без особого интереса спрашивает Восьмая, желая как можно скорее покинуть этот треклятый кабинет.       –Твоя медицинская карта,–отвечает Куртор,–И на последних страницах анализы за те два дня, что ты провела в отключке. Из-за передозировки,–улыбается Куратор,–Какого чёрта? Не говори мне что ты не расчитала дозу–ты не такая идиотка. Восьмая раздражённо выдыхает,зло смотря на Куратора,–Ну и кого ты послала за мной следить?       –Дарью,–отвечает Куратор,–Но это не важно. Ты подвергаешь риску операции, я обязана сообщить об этом. Ты знаешь,что будет в таком случае.        Восьмая закатывает глаза,–Ну и чего ты хочешь?        –Просто напоминаю, что ты себе можешь и не можешь позволить. Узнаю,что ты невыполнила хоть одну миссию–расторгну сделку.       Сделка состояла в том, что после договоренного срока службы, Восьмая сможет вернуться. Эту возможность она не хотела терять.        –Дарью убери.       Куратор щуриться,но кивает.       Восьмая откидывает голову на спинку дивана, устало прикрывая глаза. Её рука перебирает волосы Пятого, который готов мурчать от этих действий.        Диван в гостиной не лучшое место для такой позы; Пятый лежит между ног Восьмой, головой на её животе, сцепив руки в замок на своём собственном,и борется со сном, не позволяя глазам окончательно слипнуться. На эту картину может взглянуть кто угодно, решивший пойти в комнату или к бару через гостиную.       –А если кто-то зайдёт?–сонно интересуется Пятый.       –Плевать,–отвечает Восьмая таким же не особенно бодрым голосом.        Они слишком устали, чтобы заботиться о том, что кто-то может их обнаружить. В любом случае Клаус,вроде как, пошёл в ванну–это надолго;Пого в своём кабинете, вероятно чайовничает; а Грейс уже должна быть на подзарядке.       Они в безопасности. Никакого конца света, никакой комиссии. Эти мысли странно чужые в голове, но Пятого всё устраивает, пока не нужно куда-то бежать и кого-то спасать.       Руки Восьмой в волосах Пятого не дают ему окончательно провалиться в сон, за что он благодарен. Ему абсолютно не хочется заснуть и проснуться уже без Восьмой рядом.        –Тебе не больно?–спрашивает Пятый, лениво водя пальцем по бедру Восьмой.       –Если ты о животе–то нет,–отзывается Восьмая,–Шрамы уже полностью затянулись,между прочим,но Грейс всё равно не советует мне физическую активность,–она недовольно фыркает,–Как буд-то у меня есть выбор.       –Теперь есть,–напоминает Пятый,–И ты этим выбором воспользуешься,–не просьба–утверждение.        Восьмая не спорит. Если Пятый хочет позаботиться о ней, она позволит.        –Знаешь, мне в этом теле даже нравится,–задумчиво произносит Восьмая.        –А сколько тебе лет вообще?–интересуется Пятый, до этого не имеющий возможности поинтересоваться,–В плане ментально.       –Ну мне было тридцать, когда Куратор меня завербовала, потом семь лет в комиссии, два года в бегах,–перечисляет Восьмая, сама даже не считавшая до этого,–Ещё два года в комиссии, девять месяцев в Испании, пол года в Далласе. Где-то 43 года.        –В Испании?       –На четвёртый год службы решила выпросить отпуск,–поясняет Восьмая.        –На девять месяцев?       –На один,–жмёт плечами Восьмая,–Но кто стал бы мне перечить?       Пятый недовольно пыхтит,–Мне отпусков не давали.       –Теперь отдохнёшь,–обнадёживает Восьмая.       Она ощущает,что Пятый какой-то слишком горячий, и прикладывает руку к его лбу,–У тебя что, температура?       В подтверждение Пятый шмыгает носом,перед тем как ответить,–Не думаю,–звучит он хрипло,–Мне просто нужно немного отдохнуть...       –Где ты только заболеть успел?–вопрос скорее риторический.       –Со мной всё в порядке,–бурчит Пятый, надеясь,что это просто усталость сказывается.       Пятый болел ровно один раз, и то это было в детстве. Он просто не представляет себя в этом беспомощном, сопливом состоянии снова.       –Ну конечно,–отвечает Восьмая,отлично чувствуя жар под ладонью,–Ладно,поспи. Может спадёт.        В гостиной повисает уютная тишина, и Пятый моментально засыпает.       Восьмая применяет способность,но не находит в сознании Пятого и намёка на тревожность или беспокойство–только нечеловеческую усталость.       Её тоже клонит в сон, и она не сопротивляется.       Они спят спокойно, но с трёхкратной усталостью людей, на которых лежит груз ответственности за судьбу сотен убитых людей и миллиардов спасённых.