Нормальный

      Рома не отрицал, что был инфантильным. Эту свою черту он осознал, ещё когда учился в институте. Постоянный мечтатель и оптимист. Так его называла уже покойная матушка, когда он в очередной раз собирался заняться каким-нибудь новым хобби, которое как обычно забрасывал уже через месяц-другой. Ему казалось, что это в порядке вещей, ведь так он познаёт себя.       Ещё мужчина был трусом, но признаться в этом даже самому себе было настолько страшно, что он старался и вовсе об этом не думать. Это стало тайной, одной из самых больших, хотя не единственной, среди всех его сокровенных.       Он понимал, что многое в жизни упустил. Годы шли, а вина за бесполезно прожитую жизнь всё копилась и копилась. Ему много раз хотелось отпустить себя, решиться на что-то невообразимое. В мыслях он представлял себя человеком, способным отстоять свою точку зрения, всегда доделывающим всё до конца, готовым сражаться за место под солнцем. Но он боялся. Только вот чего — и сам иногда не понимал. Мира? Людей? Своих желаний?       Мама всегда учила его осторожности, не любила, когда тот лазил на деревья или поздно возвращался домой. Просила беречься и не рисковать понапрасну. Рома понимал, как тяжело ей тянуть всю семью на своих плечах, поэтому старался быть хорошим сыном и просчитывал возможные риски.       Когда ему стукнуло восемнадцать, он поступил обучаться на фельдшера. Первый курс он закончил успешно, а вот в середине второго, отбыв первую практику в урологическом отделении, срочно забрал документы, даже не сказав об этом матери.       Вторая тайна Ромы, которую он хранил ещё больше, чем первую, разрушала его изнутри. Он не понимал себя и своих влечений, пока не столкнулся с ними лицом к лицу. Девушки вокруг него не вились, да он и сам не особо хотел отношений, а вот почему так — просто не знал. И вот, в какой-то момент, к нему пришло осознание, что мужчины ему намного ближе.       Это было трагедией. Ещё не взрослый, но уже и не маленький человек Ромка вдруг понял своё отличие от других. Ему было мерзко от себя, от своих желаний, от того, какой он неправильный. Ни единая душа не знала о его переживаниях, даже мать, которая хоть и видела, что с сыном что-то творится, старалась не лезть лишний раз, считая, что тот уже достаточно вырос, чтобы разбираться в своих проблемах самостоятельно.       Рома не способен был рассказать миру о себе, поэтому выбрал путь полного отрицания и молчания. Иногда ходил на свидания. С женщинами, разумеется. Все его пассии были самыми обычными, таких ещё называли серыми мышками. Встречаться с кем-то более ярким и требовательным мужчина считал опасным для себя делом и очень проблемным. Он никогда не подпускал людей близко, не открывал душу. Секс тоже был исключительно в темноте, если вообще был. Так он и прожил большую часть жизни, а в какой-то момент и вовсе ограничил свой круг общения матерью и коллегами. Так было проще.       И вот, когда ему было тридцать пять, случилось ещё одно самое большое потрясение. У мамы случился инсульт. Почти полный паралич не позволял ей даже самостоятельно есть, говорить. Всё, что ей осталось теперь — смотреть на своего единственного ребёнка, который на глазах усыхал вместе с ней. Через полгода она скончалась, и Рома совсем перестал за собой следить, он ходил маршрутом дом-работа-работа-дом, не замечая ничего вокруг, даже того, как сменялись сезоны. Ему было жаль себя, свою бедную мать, свою проклятую жизнь. Но всё же он продолжал механически существовать. Зачем? Ему этот вопрос в голову не приходил, или он специально об этом не задумывался, понимая, что это путь в никуда…       С Людой же он познакомился на остановке. В тот день ему было плохо, и он, перегревшись на солнце, начал заваливаться на неё. Женщина не растерялась и быстренько привела его в чувство, помогла добраться до дома, ну, а дальше… Спустя неделю или около того Рома хотел поблагодарить её, когда они снова случайно встретились, и в итоге это вылилось в свидание. Потом ещё в одно, и ещё. Людмила была настойчива. В какой-то момент мужчина понял, насколько ему не хватало общения, а она мастерски вытаскивала его на какие-то мероприятия или просто погулять. Он хватался за этот шанс, как за спасательный круг, она давала ему мотивацию жить.       Впервые за последние три года ему было так хорошо и свободно. Он кажется даже влюбился в нетребовательную и такую простую Люду. Она чем-то напоминала ему мать, и от этого их общение становилось только крепче.       Однажды она завела разговор о своём сыне, которого до этого ни разу не упоминала. Жаловалась, что мальчик характерный и что растёт без отца. Рома понимал, к чему клонила его новая подруга, и в какой-то момент решился. Было бы и правда неплохо завести семью.       Он понимал, что не сможет стать любовником для Люды, но зато постарается стать мужем и отцом ее сыну. Как оказалось, в отношении постели женщина была к нему равнодушна, давно поняв, что в партнёры ей нужен понимающий друг и поддержка, а уже потом только секс. Это было удобно им обоим, так они и приняли решение о расписке.       Рома заочно знал Андрея, а вот парень впервые познакомился с ним, когда мать поставила его перед фактом, что это его новый отчим. Мужчина не считал такой подход правильным, но Люда была иного мнения, понимая, что сын просто не дал бы ей выйти замуж, если бы она свела их ранее. Теперь же у мальчика не было выбора, в их гнезде поселился совершенно левый мужик на правах уже мужа и отца.       Андрей сопротивлялся, первые полгода устраивал показательные выступления, пытался подставить отчима, выгнать из дома, но Рома стоически терпел, а мать не реагировала на истерики, и со временем ребёнок смирился, даже слегка сбавил гнев на милость. По крайней мере, перестал демонстративно игнорировать отчима. Вообще казалось, что он как будто занялся чем-то и у него не было особо времени на грызню. Это порадовало обоих родителей, и всё более-менее устаканилось. Люда думала, что он перешёл черту взросления, и переходный возраст, на который и списывались все истерики, наконец-то прошёл.       Так семья прожила свой первый совместный год.