***
Мавр пытается проснуться, но сон не отпускает, он окутывает и оплетает, от него горячо и душно. Сон дурацкий и беспокойный, и вообще… «Мне плохо, жарко, я хочу пить и сесть, где, мать его, кто-нибудь?! Совсем охуели, сволочи бесполезные! Почему я спал тут?! И почему у меня болит… нос?!» — этот вопрос выстреливает в Мавра, и сон тут же слетает. По крайней мере Мавр чувствует резкий и болезненный прилив сил и головной боли. Он открывает глаза и отрывает голову от подушки. Ради такого случая даже прилагает чуть больше усилий и приподнимает сам себя на локтях. Сердце совершает странный маневр, болезненно отзывающийся в грудной клетке — Мавр видит Черепа на соседней койке. Палаты тут маленькие, и кровать буквально в паре метров. Череп лежит, не шевелится, глаза закрыты, на лбу выступил пот. И не ясно, он спит или что другое. «Значит это все был не сон, » — понимает Мавр с ужасом. Он мог бы сосредоточится на куче вещей, но получается только на том, что… Конечно, Мавр знал о смерти: в Доме дети болели и, понятное дело, умирали. Мавр видел и драки, порой весьма жестокие, но он никогда не чувствовал еще так, как вчера! Так, будто кто-то собрался умереть вот прямо рядом с ним. Это было жутко и страшно и не было никакой пользы в том, что этот кто-то — проклятый Череп. «Не умирай, » — мысленно просит Мавр. Теперь он почти вне себя от тревоги. «Я с ума схожу?» Ему хочется пить, хочется, чтобы принесли вентилятор, а еще ответов на свои многочисленные вопросы, но… Все это немного далеко, не так ярко, как хотения Мавра обычно. «Это из-за успокоительного, » — понимает Мавр. Он плохо помнит, чем закончилось вчера. Бриз была напугана, она что-то шептала, склоняясь над Черепом. Потом она заговорила с Мавром, но он не может вспомнить ее слов. Тогда у него щемило в груди, было тошно и страшно. А потом пришли санитары… вот тут-то Мавр и получил успокоительное. За что был скорее благодарен. В этой палате нет кнопки вызова, и это бесит. Можно, позвать кого-нибудь, но Мавр почему-то лежит молча, дышит приоткрытым ртом. Он ошарашен и обескуражен: Мавру давно уже казалось, что он все знает и понимает, что непредсказуемого с ним случиться не может — не с ним! Но сейчас он чувствует себя заблудившимся во всех событиях и с трудом собирает обрывки сказанного вчера Черепом. Картинка не складывается. Мавр — тот, кто дает ответы, но сейчас у него сплошные вопросы. Мавр еще раз смотрит на Черепа, грудь у того поднимается и опадает, снова поднимается… Значит, он дышит, уже хорошо.***
Ведьма просыпается от звуков ссоры. Она пробует определить время… Вроде у нее вышло проспать завтрак — солнце уже перебралось на ее половину спальни. Ведьма отбрасывает одеяло и прямо в ночнушке выходит в коридор. Искра что-то яростно высказывает Рассвет, а та, непривычно зло для нее, огрызается. Ссора какая-то пустяковая, больше шума, чем дела, но в ней ощущается тревога. Ведьма не вмешивается, но слушает и прислушивается. К Дому-на-Море, к себе. Останавливает рукой торопливую рыжую малявку, спрашивает у нее: — Какие у нас новости? Рыжая фыркает, уворачивается — у нее никакого пиетета к старшим нет, только любопытство. — Да все тронулись просто. Чуть в столовой не подрались. Ведьма ждет продолжения, но Рыжей на ее ожидания глубоко наплевать. Она убегает к себе, и Ведьма, глядя на ее мокрый купальник, понимает, что проспала и обед тоже. В столовой редко что-то происходит, даже мальки придерживают вожжи. Все-таки это почти водопой в засуху, и оба вожака… Ведьма спотыкается о свою мысль, Рыжая уже исчезла, но можно и не переспрашивать: раз в столовой была стычка, значит там не было ни Мавра, ни Черепа. Ведьма еще раз смотрит на Искру и Рассвет, ссора-то пустяковая, но ни та, ни другая не ругаются по пустякам… Ведьма торопится в ванную, одевается, не выбирая, и выходит из корпуса. Послеобеденный двор жарок и пуст, Ведьма оглядывается. Советоваться ей особенно не с кем, и она просто доверяет себе — идет к Могильнику. Могильник-на-Море — это желтый деревянный домик комнат на пять, и только две из них палаты. В одной из них лежит Лис, значит можно будет соврать, что она зашла проведать его. На море Пауки не такие бдительные, как в Доме, здесь все, кроме Бриз, из местных. Ведьма тихо идет по коридору, в ближайшей палате действительно Лис, и она проходит дальше. Толкает следующую дверь: кроватей четыре, но заняты две, и Ведьма едва не охает в голос — она действительно находит Мавра.***
Дверь тихонько приоткрывается, Мавр надеется, что это Бриз, и сейчас она ответит на все его вопросы и компенсирует все неудобства… А он выскажет, как не досмотрели и даже воды не поставили! Но это не паучиха. Мавр едва верит своим глазам: Ведьма пришла к нему? Значит все уже в курсе? Тогда почему только она? Ведьма подходит к его кровати, но вдруг застывает. Не надо проверять, куда она смотрит. Туда же, куда сам Мавр недавно. Мавр ожидает от себя вспышки гнева — так не вовремя, но так естественно. В его присутствии немногие маврийки рискуют открыто смотреть на Черепа. Но Ведьме можно, блядь, почти все. Даже это. Мавр не чувствует и тени злости, но использует момент и сам тоже снова переводит взгляд на Черепа, странно, глупо надеясь, что тот может быть сейчас очнется? И тут гнев, наконец, доходит. Мавра бесит, что никто ничего не делает! Что Ведьма никак не годится на роль прислуги, что жара нарастает, а окно лишь чуть приоткрыто, и у Мавра нет ни единого шанса даже подняться, не то, что открыть его. Мавра как никогда злит беспомощность. Здесь, сейчас рядом с волшебницей Ведьмой, рядом с чертовым Черепом… Мавру бы высказать это все, чтобы стало легче, но… Ведьма, видимо, удостоверившись, что ей не померещилось, снова обращает все внимание к Мавру. И он решает не ныть — слишком Ведьма хороша, да и встревожена, Мавр видит. Он жалеет, что не может сесть, только вспотеет от натуги, лучше уж не пытаться. — Не волнуйся, я в норме. Только пить хочется, — говорит Мавр, облизывая пересохшие и даже потрескавшиеся за душную ночь губы. Просить Мавр не умеет, приказывать Ведьме не станет. Он читает на бледном тонком лице Ведьмы сомнение, ее губы чуть приоткрываются… Мавр думает, как правильно отвечать на ее вопросы и о чем спросить самому. Хорошо, что пришла именно она. Почувствовала… И правда, именно с ней и нужно сейчас поговорить, может она поймет, о чем брехал вражеский щенок. Ведьма оглядывается в поисках воды, но тут только раковина. Ведьма встает и наполняет чашку, из тех, что стоят на общем столе, возвращается к Мавру и садится так, чтобы мочь его напоить. Ведьма пару раз видела, как девочки ловко управляются с этим, но сама она раненых как-то не поила, потому так и замирает с чашкой в руке. Ей хочется, конечно, спросить, что случилось. Почему тут Череп и почему у Мавра разбито лицо… Но не так уж много мест, где можно потерять обоих вожаков. Одно из них Могильник, а второе — Изнанка. — Ближе, — хрипит Мавр, и Ведьма склоняется к нему. Она не знает, как поддержать его голову, и вода льется на грудь. Это плохо, хоть Мавр и сдержится при ней, но сейчас его по-настоящему жалко. — Прости, — просто говорит Ведьма. — Позвать кого-то порасторопней? Она улыбается, без страха и подобострастия, и отводит чашку к себе. Мавр кашляет, чуть мотает головой, отвечает тихо. — Нет, я хочу с тобой поговорить. Ведьма удивляется, но согласно кивает. Мавр немного задумывается о том, как лучше спросить. В том числе, чтобы не выглядеть глупым невеждой. — Ты знакома со своей Тенью? — говорит он, внимательно наблюдая за реакцией. Шляпа Ведьмы немного откидывается назад, что всегда означает удивление. — Тенью? — уточняет Ведьма. — Как у Андерсона? Теперь очередь Мавра удивится, и Ведьма, заметив, поясняет: — Это сказка. Ее переписал Шварц. Там был Ученый, а у него — Тень. Как бы его антипод. Но только он не простой злодей, а часть Ученого, словно… его изнанка. В идеале, в обычной жизни Ученый хорошо управляет этими своими плохими желаниями, но он призывает Тень, чтобы выполнить одно такое. А Тень становится… настоящим. — Я знаю пьесу, — отвечает Мавр резко. — И трактовку. Но так что насчет тебя? Ведьма склоняет голову, потом отвечает вопросом на вопрос: — А кто встретил свою Тень? Она невольно переводит взгляд на Черепа, а потом снова на Мавра — все это легко понять по движению ее соломенной шляпы. — Не он. И не я. Харон сказал Трель, что у него есть Тень. Скрывать это от Ведьмы нет особого смысла: чем больше она будет знать, тем больше сможет помочь. Хотя не похоже, чтобы и ей было это до конца понятно. — Эта Тень напала на Лиса? — поражается Ведьма «Эту Тень натравил Череп. Может быть…» — но об этом Мавр специально молчит, спрашивает только: — Как думаешь, можно управлять чужой Тенью? — Нет, — отзывается Ведьма уверенно, — Тень — это же иносказание. Для всех других это тот же самый человек. Я так думаю, — уточняет Ведьма. — Но может быть, чтобы Тень управляла человеком, стала главной в их тандеме, — добавляет она тут же. — Если верить сказке.***
Двойня не слишком общаются сейчас с другими. Есть море, есть ночи, и этого вполне достаточно для нормального существования — упасть спать после завтрака, проснуться после ужина и всю ночь бродить по пляжу, по скалам, нырять в море. В море им вообще нравится больше всего, и сегодня они просыпаются раньше ужина, чтобы успеть перед ним окунуться и посмотреть, что там происходит. Может быть, доплыть до скал и назад. Но в скалах-то как раз и подвох. Совсем чуть-чуть стоило не уследить — и ногу прошила резкая, острая боль, как будто раскаленной спицей ткнули. Не спицей, конечно: Двойня извернулись в воде и обнаружили одинокого морского ежа, топорщившего колючки, частью уже обломанные. Плохо. Тут надо было идти сдаваться паучихам — Двойня помнили, как в прошлом году пытались вытащить все иглы сами, пользуясь опытом поколений. Но все равно не получилось, и сдаваться пришлось, только пролежали в итоге дольше. Так что проще сразу. Если наступать только на носок, то и не болит почти, и глубже иглы не войдут. Двойня ковыляют к Могильнику, заходят внутрь, но до паучих не доходят. Спотыкаются взглядом об открытую дверь в палату, о Ведьму на кровати, о Мавра рядом с ней… о Черепа на соседней койке, еле заметного в дверной проем, но Двойне хватает, чтобы остановиться. Череп. Здесь. Один. Никто еще не знает? Если бы стая знала, здесь бы уже все столпились, Хромой бы так точно бродил вокруг и орал!.. Двойня тихонько вхрамывают в палату, не наступая на больную ногу. — Привет, — негромко и вежливо говорят они Ведьме и Мавру. Присаживаются на край кровати Черепа, пытаясь понять, что с ним. Как не удачно им попался бедный защищающийся еж! Без иголок в ноге Двойня быстро бы сбегали и к Хромому, и к Седому, рассказать им, если они еще не знают, а так… Мавр замолкает и, конечно, не отвечает на приветствие. Черт, ну как не вовремя. Теперь девчонка притащит сюда толпу черепистов! Теперь невыносимо нужно сесть — Мавру не нравится лежать при черепистках. И хрен с ним с потом, все равно весь мокрый от жары. И изо всех сил напрягшись, опираясь на руки, Мавр садится. Подушка отвратительно неудобно сминается, а не поддерживает спину. Мавр мысленно чертыхается, и старается устроиться поудобнее. Надо требовать расселения, где это видано, лежать в одной палате с… Черепом. С другой стороны, как ещё узнать, что с ним? Как договорить? Решать что-то ужасно не хочется, и Мавр выбирает пока подождать, чтобы потом не жалеть. Двойня берут Черепа за руку. Что же случилось такое, что оба вожака сразу в Могильнике, да еще и в одной палате? Как узнать, кто их притащил? Они оглядываются на севшего Мавра. Так странно видеть его совсем одного. Странно и как-то неясно. И оба вожака сейчас кажутся совсем не вожаками, а просто… просто очень уставшими. Двойня не знают, что говорить. Поэтому вместо разговоров они напевают. Негромко. И как-то так получается, что сразу для двоих. Мавр думает возмутиться и даже начинает уже: — Зат… Но девчонка поет красиво, и Мавр решает, что так веселее, все равно здесь нет ни магнитофона, ни радио. Пусть поет, выгнать всегда успеет… Зато, может, Череп очнется, что он как не живой? Мавр думает, что нужно бы Черепу поторопиться, а то придется сваливать от разъяренного Хромого на Изнанку на глазах персонала. Это будет очень-очень плохо, если все обернется так, что Мавр с Черепом вместе были на Изнанке, а потом Череп не проснулся. Пиздец просто… А девчонка держит Черепа за руку, словно так и надо, Мавр замечает. Ведьма слушает Двойню… Знают ли Мавр или Череп о Бешеной? Годится ли Бешеная на роль Тени? У всех ли есть Тени? Песня у Двойни тихая, ласковая. Она так зовет Черепа? Успокаивает Мавра? — Еще воды? — тихо спрашивает Ведьма, чтобы не поддаваться чужой ворожбе. Всякая песня всегда ворожба. Бриз входит в палату, осматривается вокруг. Ну что же у каждого рыцаря по прекрасной даме. Иронично. — Паломничество просто. Бриз подходит к кровати Черепа. Тот спит. Бриз щупает его пульс и удовлетворенно улыбается. Потом поворачивается к Мавру: — Как ты себя чувствуешь? — Отлично, — отвечает Мавр с внезапным сарказмом, — а что с ним? Мавр звучит властно и резко, но на самом деле — это нервное. Мавру, кажется, не очень-то понравилось пение Двойни, но почему-то он осекся на полуслове запрета. И хорошо. При Бриз Двойня замолкают, ожидая её вердикта. Улыбка — это определенно хорошо, так ведь? Значит, Черепу не слишком-то плохо? Паломничество. Вот уж да. Если кто-то из своих знает, они сейчас примчатся, и это будет уже не паломничество.***
Хромой не находит себе места: Че нет уже слишком долго! Слишком… Хромой ищет его и не может найти, Детка на плече волнуется, а Хромой, кажется, уже весь лагерь обыскал, но Че как в воду канул. Череп на Изнанку от хорошей жизни не ходил, значит все же случилось что-то. Хромой чертыхается… Но не вывешивать же табличку: «Внимание! Потерялся Череп, нашедшему премия!» Вот Мавр-то порадуется, от радости покраснеет и задохнется. Детка перебирает лапками, это даже немного похоже на массаж, она нежно клюет Хромого в башку, а он вздыхает. Вчера вечером Хромой и так, подхватив кальян бродил по Дому, не стесняясь, заглядывать в комнаты и спрашивать: — Че, не видели? Некоторые спрашивали в ответ, но Хромой отмахивался, объясняясь: — Все отлично, мы просто договорились… Забей! И со смехом, под крик Детки: — ЗАбеЙ! — удалялся, продолжая пыхать. Был он и на море, в надежде, что Череп просто ушел в заплыв… Но нет. Тревога все разгорается… Хромой не понимает почему, но чувствам своим верит. Харон возвращается из полёта много раньше, чем надо. Не полет вышел, а так вылазка, чтобы побыть одному. Хотя Харон совсем не любит одиночества. Он думал снова встретить Раххати у границы, но его не было. И это напугало Харона больше, чем что-либо другое на свете. Изможденный жарой, дорогой и тревогой, Харон плетется в ванную. Стая странно тихая и раздраженная. Черепа нет. Харон тыкается в комнаты Хромого, но и тот где-то ходит. «Беда…» Харон чует это словно пес и мыкается по Дому, ища новостей. И слышит, как повариха говорит с Паучихой из местных: — И ночью представляешь поступили двое: один, бедняга, с пороком, весь синий всегда, притащил на себе здорового. Этого, в жутких татуировках. Ой, ну как в сказке битый небитого везет… Харон рвано выдыхает и опускает голову на руку. Дерьмо. Полное дерьмище. Он торопится к Могильнику, но вдруг замечает горбатую фигуру на крыльце и бежит к ней: — Хромой! Хромой, срочно! Хромой медленно оборачивается: — Харон, ты что орешь, как на пожаре? — В Могильнике. Он в Могильнике, — Харон бледен, но щеки горят нездоровым румянцем. — Где? — глупо спрашивает Хромой, смотрит на Гиббона, который вышел покурить с ним, как будто тот может как-то все это прояснить. А потом до Хромого доходит, и он, опустив кальян на крыльцо, резко разворачивается и сразу переходит на бег, ничего вокруг не видя. Хромой хромает все сильнее, но не замечает ни этого, ни боли в спине. Для него эта скорость выдающаяся. Детка — его умница — взлетает и летит к комнате, чтобы сесть там на подоконник. А Гиббон быстро нагоняет Хромого и теперь уверенно шагает в ногу. Харон мчится следом. Подскакивает, врываясь в Могильник, почти выбивая дверь плечом. У входа в палату застывает каменным истуканом. И челюсти сводит до боли, а глаза наливаются кровью при виде Мавра. Так. Быть. Не. Должно!***
То, чего Двойня опасались действительно происходит: сначала появляется Харон. Он замирает под ледяным взглядом Бриз, но в дверях уже трое. Двойня ловит взгляд Хромого: — Хромой, мы здесь с ним побудем, — быстро говорят они. — Мы побудем, все в порядке. «Ты же видишь, — мысленно добавляют они, — мы здесь сидим, мы присматриваем, вытолкай же ты их, здесь и так тесно!..» А Харон выглядит нехорошо… господи, хоть не при Бриз только! Хромой видит Черепа, паучиху, Двойню и Ведьму. Мавра Хромой своим вниманием временно обходит. Хромой выдыхает и ловит Харона за плечо. — Ну-ка стой, — выкрикивает он, а шепотом добавляет, — не ломай дров. Он сжимает плечо Харона сильнее, а сам встает между ним и входом в палату. — Мы за дверью подождем, — обещает он Двойне, на мгновение обернувшись, а Харону шепчет: — Харон, спокойно. Че велел бы стоять. Мы не будим человека в Могиле на глазах пауков. Он же выйдет, вот и поговорим… Гиббон тем временем пытается оттащить Харона с прохода, но тот упирается, и Гиббон сдается — садится в коридоре и внимательно слушает. Харон на секунду прикрывает глаза, замечая знакомый отблеск. Надеется, что Тень шутит. Харон делает пару шагов назад, подчиняясь Хромому, но дверь так и остается нараспашку. Гиббон тихо хмыкает, удивленный даром убеждения Хромого. — Так! — осаживает парней Бриз. — Ведите себя прилично. Хромой с холодной рассудочной тревогой снова оглядывает всех в палате и ждет хоть каких-то объяснений. — Бриз, мы поняли. Мы очень приличные, — Хромой пытается улыбнуться. Его тревожит, что Череп не шевелится. Бриз качает головой. Дети. Что с них взять? — С вашим бесценным Черепом все будет хорошо, проснётся, померяет температуру и пойдёт. Панамку только на него надевайте, чтобы снова не свалился от солнечного удара. — Я был в бандане, — отзывается вдруг Череп. Череп примерно представляет эффект, который производит. Он проснулся еще до прихода Бриз, под пение Двойни, просто глаз не открывал. Не хотелось. Приятно было слышать Двойню, чувствовать ее руку. И не думать о том, что он увидит, если все же придется «проснуться». Двойня немедленно оборачиваются к нему, обрадованные, чуть крепче сжимают его ладонь. — Че! — в их голосе явно слышно облегчение. — Все хорошо… «Хромой, да уведи ты уже всех, — думают они следом, — эта толпа народа здесь не очень-то уместна…» Если бы Хромой умел читать мысли, было бы гораздо проще! Харон вскидывают голову, когда слышит, что Череп проснулся, подскакивает, готовый запрыгнуть в палату, но Гиббон поступает вероломно и нагло: хватает Харона за ошейник и оттягивает назад. Харон аж задыхается. Не столько от перехваченного полоской кожи горла, сколько от дерзости такого поступка. Но подчиняется. Отходит, зло косит взглядом на Гиббона и Хромого. Харон все ещё напряжен, готов сорваться с места в любую секунду и защитить вожака. А пока он меряет шагами коридор. Туда-сюда. Сюда-туда. Два шага, стена, два шага стена. Гиббона это бесит. Так бы и вмазал. Мавр вдруг улыбается… И внезапно все слышат его смешок. Мавр испытывает… удивительно! Облегчение. Череп перегрелся! Однако же, он дерется перегретым! Жуть… Абсурдность происходящего увеличивается. Ведьма склоняется к Мавру и спрашивает: — Мне позвать наших? А то… Она многозначительно кивает на дверной проем. Мавр облизывает снова пересохшие губы, любуется Ведьмой. Ее локоны красиво спадают из-под шляпы, задевая Маврово плечо. Мавр смотрит на Черепа: тот смирно лежит в постели и в таком состоянии почти не раздражает. И Мавр решает делать вид, что его просто нет, как и его людей. — Не беспокойся, Череп же у нас пример благородства, он не набросится на меня, пока я не встану, — Мавру не смешно, его голос звучит шуршаще-саркастично. Череп садится на кровати. От намека Ведьмы обидно, хотя она права. Но он же не знал, что они припрутся. С другой стороны: что ты за вожак если не знаешь и не можешь сдержать? Харон подрывает авторитет Черепа куда как успешнее Мавра за все годы их противостояния. Впрочем, неудивительно: Харона же Череп к себе подпустил… Череп красноречиво смотрит на Хромого, потом на Бриз: — Давайте ваш градусник, доктор. Не хочу никого задерживать и стеснять. Мавра и Ведьму он игнорирует, зато спрашивает Двойню: — А ты как тут? И это вместо: «Красивая песня». Блин. Череп очень сердится, что дал себе волю. Сам нарвался… он был, конечно, в бандане, но на душном чердаке. Потому что только дурак туда сунется по жаре. А значит места для уединения лучше было не найти. — Да так… — Двойня чуть шевелят больной ногой и по-детски ойкают. — Потом досдадимся доктору и будем совсем в порядке. Главное, что с тобой все нормально… Они смотрят чуть снизу вверх: нормально же? Пришел в себя? Что тебя вообще так загнало?.. Потому что ненормально это. Так не должно быть. Что могло так встревожить вожака, чтобы до Могильника, чтобы вот так, в одну палату с Мавром? Бриз раздраженно кашляет — дети похоже немного позабыли, что она еще тут. Череп дерзкий, конечно, зато почти здоровый. Бриз даёт ему градусник из кармана халата. — Держи. Я пока осмотрю Мавра. Она замечает ногу Двойни. — А потом пойдём в процедурный, — вздыхает Бриз и переходит к Мавру. Она почти уверена, что и с ним все в порядке… ну как в порядке, в соответствии со стадией заболевания. Мавр не любит осмотров, но решает не возражать. — Только побыстрее, — приказывает он, — и окно откройте шире! Бриз на тон Мавра привыкла внимания не обращать: раз капризничает, значит тоже почти здоров, на свой лад. Она быстро проверяет давление и слушает сердце. Как и надеялась без особенностей. Бриз спрашивает снова: — И все же как ты себя чувствуешь? Хромой стоит, опираясь о стену, рядом с дверью. Он стережет её… «Блядь, я стерегу от своих? Как так вышло?» Хорошо, хоть что Гиббон пошел с ними. Голос у Че вполне бодрый, и теперь, когда проблема здоровья отступила — вызрела политическая. Там два вожака и две девушки. А тут они — трое крепких парней. Нехорошо, и должно нервировать, если не Мавра, то Ведьму. Хромой жалеет, что у него нет прямой ментальной связи с Черепом, и он не может спросить уйти им или остаться. Хромому, однако, не в пример легче, чем несколько минут назад. Раз Че очнулся и его скоро отпустят, значит все в порядке? Напряжение немного отпускает каменные плечи, от чего спина начинает болеть сильнее. Но это пустяки — дело житейское. Хромому, конечно, не до того, он не специально, но все же смотрит на Ведьму. Лицо ее скрыто под соломенной шляпой, но подбородок много обещает. Так и хочется сказать что-то вроде: «Гюльчатай, открой личико!» Снова на ней коротенькие шорты, а значит — колени. И яркая рубашка, как Хромой любит. Будь ситуация иной, Хромой бы залюбовался, даже выдал комплимент. Даже Мавра не постеснялся бы! Но Хромой занят, у него дела. И это дела стаи, дела Черепа, значит они безотлагательны. Если думать, как Че, то нужно уходить. И кагалом потом не приходить. Что у них случилось, Хромой у Черепа спросит потом. Раз Череп не сказал: «Бей гада», значит Мавр не сделал ничего выше ожидаемого от Мавра и грань не перешёл. Мавр вообще поразительно адекватен сегодня. — Пацаны, нам надо идти, — говорит Хромой спокойно, отойдя глубже в коридор. — Гиббон, ты останься. Только там, снаружи Могильника, на всякий… и свисти, если что. А потом я тебе смену пришлю. Хромому не спокойно, хотя в решении он не сомневается и уводит с собой Харона. — Харон, не хорохорься, я ведь тоже ушел. Чтоб мы там стояли? Как придурки… Ты не знаешь, что у них случилось? Что говорили пауки? — Лучше бы у Черепа спросил! Харон не хочет грубить или огрызаться, но он дико расстроен. Он чувствует, что чем-то виноват тут, но не знает чем. И это грызет его, заставляя прокручивать все события последних дней в голове, а на Хромого упрямо молчать, тем более, что ничего по существу паучиха не сказала. — Спрошу, — отвечает Хромой. — И у тебя, и у него. Я всех спрошу. Потому что у меня дерьмовое ощущение, что я все пропустил. Ещё у Хромого ужасно болит голова. Харона тоже что-то гложет, сразу видно. — А с тобой что? Хромой чешет подбородок, на том колосится щетина, а Хромой не любит бриться, но придётся, а то совсем как еж стал. Харон у них хороший, свой, родной… Но иногда, как дитя малое, и что с ним делать не ясно. А Череп отчего-то ныкается теперь постоянно. «Поймаю и буду пытать расспросами, отомщу за все свои тревоги, » — думает Хромой, пытаясь над самим собой шутить. — Устал. С полёта только. А вечером снова идти. Часть заказов все ещё стоит, — отвечает Харон. Ему ужасно хочется спать, но тревога не даёт даже присесть. — Харон, давай-ка ты ко мне пойдешь, — Хромой предлагает искренне, — пыхнем, поспишь, если нужно, а я отправлю Светляка, сменить Гиббона, встречать Черепа, негоже бармена зря утруждать! Харон прикрывает глаза. И вдруг понимает, что идти-то ему особенно и некуда. — А погнали! Череп вынимает градусник — тридцать семь — но это же почти идеал, и Череп смело сообщает: — Температура нормальная. Могу идти? Бриз оборачивается к нему, немного сердитая, но потом улыбается и кивает. — Спасибо, доктор, — отвечает Череп, выбирается из постели, встаёт спиной к Двойне, чуть наклоняется вперёд: — Забирайся, поедем в процедурный спасать ногу. Череп встает. Как бельмо на глазу. Мавр смотрит на него, слышит в его голосе задор, свободу, и силу. Самоуверенный идиот, попрет ведь на себе… и не сломается. Мавр ненавидит, что не может вот так вот просто встать и… Да хоть поднять Ведьму на руки! Она даже боится оставлять его одного с Черепом… А Мавр хочет, чтобы рядом с ним ей было спокойно. Мавр бы справился. Он убеждает себя в этом успешно. Пусть не так, как все, но он бы и с этими тремя за дверью справился. Никто из них ведь не Ходит. Двойня удивленно хлопают было ресницами, потом тихо смеются и быстро, пусть и не опираясь на больную ногу, забираются к Черепу на спину, обнимают его, чтобы удержаться. — Спасибо. Подождешь нас или сразу пойдешь? Было бы неплохо, если бы подождал. Но дел у вожака невпроворот, так что кто знает. Череп подхватывает Двойню под колени. — Подожду. Разве может конь покинуть своего всадника? Вот станешь двуногой, тогда и будешь самоСТОЯТЕЛЬНА. Череп идёт к двери, на секунду задерживается взглядом на Ведьме. Хромой прав — красивая. И недовольна им. Как же дражайшего вожака зашиб… так, наверное, все для неё и выглядит. Череп хмыкает. Ну, на Изнанке же они и правда равны. И недовольство чужих волшебниц — не забота Черепа. Мавр не хочет смотреть, но все равно смотрит, как легко Череп уносит девчонку, словно та ничего и не весит. У него даже походка продолжает пружинить. Мавр прикусывает губу с досады, но дышит, успокаивая себя. Тем более, что Могильник подействовал на него благотворно, Мавр действительно чувствует себя лучше. Бриз провожает процессию взглядом, потом поворачивается к Мавру. — Я думаю ты тоже можешь отправляться к себе. Раз все как обычно. Постарайся больше так не нервничать, как вчера. Ей бы неплохо спросить, как вообще вчера случилось то, что случилось. Что именно случилось? Но дети никогда и ничего не объяснят, только обидятся, и Бриз не спрашивает. — До свидания, Мавр, Ведьма, — говорит она и идёт в процедурный. Сейчас остается достать иглы, обработать ранку, потом проведать Лиса — его можно будет отпустить уже завтра — и смена, наконец, закончится.