***
Харон сбежал. Как проснулся рано утром, ещё до рассвета, собрал часть вещей и сбежал. Недалеко, всего лишь на скалы, но достаточно, чтобы почувствовать себя… одиноко. Скалы тоже были своеобразной границей. Иногда сюда прибегали мальчишки. Наружние мальчишки. Харон смотрел на них, слушал странные чужие имена и удивлялся… Они были целые, веселые, сильные… ровесники Харона были высокие и красивые, они громко смеялись и матерились, думая, что одни. Харон не любил наружних мальчишек. Они пытались забираться на скалы, а Харон выл из углов и кидался в них камнями. Они быстро поняли, что лучше наверх не ходить. Но сейчас было тихо. Раххати не любил эту границу. Никогда не приходил. И тут было так… пусто? Харон оставил вещи под лодкой. Взял только любимую потрепанную книгу. Забрался повыше, так, чтобы достать без шума нельзя было, и начал читать. Потом у него заболела голова и пришлось слезть в тень. Там Харон задремал.***
После вчерашнего Мавру было над чем подумать, но он просто не мог. Проклятая жара, признаться, доводила Мавра до слез, но он стоически держался, подменяя их исступлением, точнее первоклассным гневом. Гвоздь куда-то запропастился, Лис тоже еще не вернулся, но и без них Кулак и Шут отлично справлялись. Хотя и не знали об этом. Потому что Мавр был все равно не доволен. Пацан, который резал колбасу, не замечая, что она успела немного подпортиться, отхватил такой подзатыльник, что от усилия у Мавра и самого в глазах потемнело, а мальку влетело еще и ремнем по жопе. Серна пыталась обмахивать Мавра огромным веером — совершенно безрезультатно. Мавр все равно обливался потом. При этом уходить с пляжа не имело смысла — в комнате было еще жарче. Мавру легчало, только когда его завозили в воду, он тут же замолкал и устремлял взор к линии горизонта — там сходились небо и вода, оба синие и чистые. Трель входила за ним в море и держала зонтик. Наконец заметив ее, Мавр решил, что переходит всякие границы, и даже сказал ей, что благодарен, а погода ужасная. Трель сочла это добрым знаком и сообразила, что вывозить Вожака из моря стоит только на несколько минут, пока не обсохнет, а еду, напитки, зонтик, музыку и беседу стоит предоставлять, не выходя на берег. И тем спасла ситуацию. Мавр запомнил и пообещал ей подарить шляпу — «такую как у Ведьмы» — Мавр знал, что выберет другую, но и она Трель понравится. Жаркий день отступал, и Мавр оживал. Он подал Кулаку знак, тот резво взял коляску и повез к Дому. Девушки встрепенулись, желая следовать за ними — беседа с Мавром в хорошем расположении духа их увлекала. Но Мавр отпустил их до завтра, зная, что завтра придут другие. Девушки иногда даже спорили, кто пойдет, чья очередь. Сопровождать Мавра считалось почетным, и им скорее нравилось. Пока Мавр не выходил из себя, конечно. Они приближались к Дому, и Мавр вспомнил о Черепе. О том, каким он был вчера. В общем-то, таким, как всегда: прущим на рожон, упрямым, бесцеремонным до наглости, много на себя берущим, смелым до идиотизма — героическим до тошноты. И неожиданно близким. Мавр и Череп почти не общались в Доме, даже избегали друг друга. И очень давно они не стояли рядом… Особенно так, как вчера. Череп загораживал Мавра от пса, а Мавр буравил взглядом его непреклонную спину. Ему не нравилось быть у Черепа за спиной! И бесила невозможность как-то изменить положение дел, но в тоже время… Мавр вспомнил и слова Черепа. Такие разные, такие, каких Мавр в свой адрес от него еще не слышал. Череп и правда был благодарен? Но за что? Мавр трезво оценивал ситуацию: он ничего не сделал. Просто пошел зачем-то за Черепом… Как дурак! Череп за это и был благодарен? Мавр никогда не мог разгадать Черепа. Многие люди просчитывались на раз-два. Как состайники, так и взрослые. Даже череписты были предсказуемы. Мавр отлично натренировался, усвоил еще до Дома пример и отца, и матери. Но с Черепом все это не работало. Он или не имел представлений о социальности, или специально их нарушал. Зато не врал. И в этом была его сила. Хотя Мавр хотел верить, что это и есть его слабость. Череп помнил об их странном договоре, хоть и был в тот раз словно не в себе. Мавр помнил тоже. Значит будет встреча, будет разговор. От этой мысли у Мавра все внутри пришло в движение, поднялось, заклокотало и наполнилось, почти как на Изнанке. Мавр редко чувствовал себя так в Доме, но… Если бы он мог забыть о своей коляске, то нашел бы себя взбудораженным и полным сил — словно между ним на Изнанке и между ним в Доме в этот момент не было никакой особенной разницы. Мавр думал о предстоящей встрече. И об их делах. Их? У них есть общая проблема? У них вообще может быть что-то общее? Мавр думал, и возбуждение в нем нарастало, сердце побежало чуть быстрее, но Мавр не замечал. Он чувствовал напряжение, что неуловимо витало в воздухе. Люди Мавра молчали потому, что были приучены. Но ждали, потому что привыкли, что Мавр не остается в долгу. И за зуб — два. У них были свои мысли о Лисе… Откуда что берется? Не иначе Сорока на хвосте принесла. Мавр не сомневался: он все решит, а они примут его решение. Уловив что-то благосклонное в его настроении, Шут вдруг предложил перекинуться в преф до ужина. Мавр кивнул. Он знал, что это для него. Картежники Дома играли в покер, а на крайний или в крайнем состоянии — в дурака. Мавр этих игр, где так много зависит от случая, не жаловал. Он предпочитал преферанс, и для него легко находились соигроки. Поразительно, но своенравный Мавр, не терпящий поражений, легко относится к победителю в партии. Сегодня им вышел Шут. Однако, Мавр никогда не оставался и проигравшим — он выиграл вторую. Думая об игре, немного больше, чем о предстоящем разговоре с Черепом. А третью решил не начинать. Шут отпросился выйти, Мавр знал, что покурить, и опять вспомнил Черепа. Как вчера щелкнула его зажигалка, как пахла его сигарета. Мавр злился на это, но злость казалась не такой, как обычно, в ней был тот запал, которого обычно не хватало Мавру. Мавр часто скучал, но сейчас от скуки не осталось и следа. «Я все решу», — подумал Мавр. Хотя плохо понимал, что и как он решит, но еще не было такого, чтобы он не смог. Но информации было пиздец, как мало. Но ведь Мавр сможет получить ее у Черепа — это же его щенки ходят по лагерю и кусают… Нашли еще кого, хорошо не самого Мавра выбрали. Харон вызывал у Мавра странное чувство: с одной стороны Харон и вовсе не стоил внимания, с другой — и придумать лучше было нельзя. Харон, сам не зная, подарил Мавру Черепа, который… Будет в долгу? Мавр улыбнулся и с легкостью отпустил не только Шута, но и всю компанию, кроме Варвара, которому Мавр оказал честь сопроводить его к ужину.***
Как и обычно после качественного изнаночного трипа спал Череп долго. И не сказать, чтобы хорошо. Он проснулся к закату. Голодный и жаркий. Сунул себя в душ — идти к морю было пока лень. В честь вечернего похолодания даже натянул майку и кеды. Уплетая оставленные ему бутерброды, узнал от Морквы и Ботвы — эти были неразлучны, почти как мелкие близнецы-сиамцы — что Харон куда-то ушел еще утром, собрав почти весь свой нехитрый скарб. Но ушел недалеко: его видели в скалах. «И то хлеб, » — решил Череп, и отправился искать Седого. Перед встречей с Мавром нужно было разобраться, что это вчера было и что это вообще за история с тенями. Ну и желательно: почему Седой его о тенях не предупреждал? В комнате Седого было привычно сумрачно, тихо и безлюдно. Череп вошел тихо, приблизился, сел на пол напротив Седого. Стал ждать, когда его заметят. Седой шаманил над новым амулетом. Интересно для кого? Череп не верил в мистическую силу амулетов, только в ту, которую в них вкладывали сами люди. Верил, что, когда Седой дал ему череп, так подарив и кличку, он и правда дал ему силу, силу своей веры в него. И это было покруче любого колдовства. И поважнее. Интересно, что про тень Харона Седой ему не сказал… Почему? Потому что разуверился? От этой мысли стало неприятно. Но Череп решил не спешить с выводами. Седой и правда не сразу заметил вожака. Череп умел подходить неслышно, мягко, точно кот. Он никогда не крался, но ловко и стремительно достигал своих целей. Как сейчас. Седой только вот рылся в своей сумке, а потом поднял взгляд и перед ним — Череп. Молчаливый и как будто спокойный. Седой отодвинул сумку, в которой обычно носил свои склянки, банки, камушки, кристаллы и свёртки с травами, откинулся на подушки и выдохнул: — Ты расстроен, — и снова опустил взгляд на еще неготовый амулет. Его нужно было очистить, подобрать специальный камень, вымочить в растворе… Седой продолжал работу, ожидая ответа. Он не боялся, но знал, что легко не будет. С Черепом вообще нечасто бывало легко, а тут уж… Седой не думал, что виноват, но все же… Если бы он предупредил раньше… Череп сначала кивнул, потом сообразил, что Седой уже не смотрит на него и сказал: — Я растерян, поражен и даже немного убит… Скажи, ты веришь Харону? Череп помнил вчерашние речи Харона, кроме всего прочего из них явствовало, что Харон никогда не доверял им до конца. Никому из них, видимо, кроме Седого? Это было и обидно, и горько. — Немного? — Седой не удержался от иронии, а потом всё-таки посмотрел прямо. — Да, верю. Если он начинает говорить о чём-то серьёзном — вряд ли он врёт. — Я не совсем об этом… Ты веришь, что он не мог предать? Специально? Седой нахмурился и даже отложил медальон. — Предать? Череп, вот от кого, а от тебя не ожидал. Он буквально «твой Пёс». Череп усмехнулся: — Я бы предпочел, чтобы он был моим человеком и другом. Это мне проще понять… Ты знаешь, что он сказал Трель? Черепу внезапно захотелось встать и пройтись из угла в угол, но это было бы невежливо, и он остался сидеть. — Он и мне вчера повторил… Пока это его с Лисом разборки — все в рамках договора, но если все так, как он рассказал… Если это из-за меня напали на Лиса… То я нарушил наш с Мавром договор. И это будет стоить дорого, очень дорого. Так дорого, что Череп даже не сможет назначать цену. И пусть пока Мавр демонстрировал не свойственное ему благородство в этом вопросе… Дал время, поверил Черепу даже… Шаман прищурился: — Ну, что Харон сказал Трель и тебе, я знать не могу. Я, конечно, силен, но не всемогущ, — Седой усмехнулся, хотя — редкий случай — настрой Черепа к сарказму не располагал. И что хуже всего: вот сейчас Череп даже не злился, он действительно сомневался, и хорошо бы если только в Хароне, а не в самом себе. — Даже если Харон объяснил Трель, что его Тень существует… Череп резко мотнул головой и перебил Седого: — Харон сказал и ей, и мне, что я мог позвать тень. Даже так: только я. Потому, что из возможных кандидатов — ходок только я. Но как можно позвать того, о ком не имеешь понятия? Что это вообще за хрень? У меня ничего такого нет. Нигде нет… Ты давно знаешь про его тень? — Немного меньше, чем про свою, — Седой на мгновение даже губу прикусил, ожидая реакции. — Не обязательно во что-то верить, чтобы ненароком призвать это. Ты же не веришь в древних богов? — Седой снова не удержался от усмешки. — А они в тебя — очень даже… Но не думаю, что тебе пришло бы в голову звать кого-то, чтобы поквитаться с Лисом. Череп молчал, даже не закурил, только смотрел внимательно, и Седой продолжил объяснять: — Я считаю, что у всех есть тень. Точно так же, как та, что отбрасывает тело. Но у каждого они разные… про Тень Харона я и сам не всё понимаю… Седой щёлкнул спичками и закурил, в полутьме заблестел маленький огонёк. — Ну а твою, я и вовсе никогда не встречал… — Седой глянул на Черепа, тот лишь кивнул. — Моя тень всегда остается со мной. Хотя я не назвал бы нас друзьями. Череп, наконец, отмер, даже улыбнулся: — Я бы поспорил: мы существуем, потому что в нас верит бог, или бог, потому что в него верим мы. А что насчет Ведьмы? Она пришла помочь тебе? — А Лес — тебе? — парировал Седой. Череп удивился, потом хмыкнул: — Скажи еще, что он и есть моя тень. Лес делает только то, что хочет… И я бы сказал, что ему не понравилось то место, где вы были. Седой покачал головой: — Скорее то, что ты окажешься там. Это не было местом, то есть… — Седой вздохнул, и решил не мудрствовать, а начать с начала. — Я шел за тенью Харона — Раххати. И в какой-то момент оказался там. Череп нахмурился, но Седой не дал ему времени ответить: — Не думаю, что он заманил меня туда, скорее я просто перешел грань. Как и Ведьма. Я не звал ее, но обрадовался компании, конечно. Но это вышло случайно. Мы оба не знали, как выбраться, а потом, — Седой невольно улыбнулся, — случился твой эффектный выход. И, кажется, я забыл сказать тебе за это спасибо. Седой знал, что Череп отмахнется от благодарности, но ему-то было важно сказать именно об этом. Череп смутился, посмотрел в пол. — Ладно тебе, ты бы сделал так же. Скажи лучше: тень — часть нас? Верно я понимаю? Но не все ей управляют? Или даже никто не умеет этого? Но, теоретически, тень Харона при этом может слушаться меня? Седой выпустил в потолок очередное колечко дыма: — Тебя может слушаться Харон. А Харона слушается его Тень… Скорее всего. Седой поймал взгляд Черепа, они оба отлично понимали, что это не ответ на вопрос: почему пострадал Лис? — Харон сказал, по-настоящему провести тень сюда может только ходок, — Череп, задумавшись, потер подбородок, — и, если я правильно понимаю теорию Аристотеля, из этого приблизительно следует, что Харон может быть ходоком? Потому что, хоть ты в этой области и поопытнее меня, я точно знаю, кого звал, а кого нет. Да и ты сказал, что я могу позвать Харона, а он тень, хоть и не понимает этого. — Я не знаю, Череп, — признал Седой, опустил руку и затушил бычок. — Правда не знаю. Мне кажется, Харон связан со своей Тенью куда сильнее, чем я. Моя Тень — просто тень. У неё нет свободы выбора. Я зову её на помощь, когда нужно, отпускаю полетать, когда хочется. У Харона всё…сложнее. Я поговорю с ним. Постараюсь. Седой звучал почти обреченно, и, как ни странно, это Череп понимал много лучше, чем всю эту мистическую историю. — Скажи, друг, почему Харон, мой Харон, говорит тебе настолько больше, чем мне? Точно ли он мой, а не твой? Седой невольно сжал руку на амулете, чувствуя, как алеют щеки. — Наверное, думает, что я пойму немного больше, чем ты… Седой опустил взгляд и чуть слышно кашлянул, он отлично знал, что кроме харизмы героя делало Черепа вожаком. Точнее, что именно позволяло ему раз за разом отыгрывать у дальновидного и хитромудрого Мавра преимущество. Череп действительно никогда не лез ни в чьи дела, но скрыть от него что-то было очень трудно. Харон смог только потому, что сам верил будто он простой парень без секретов. А еще потому, что Седой не видел в Раххати опасности. Лицо Черепа стало хищным, усмешка сверкнула и уже не погасла. Слова Седого задели его, словно они с Хароном считали Черепа недалеким простачком, который неплохо смотрится на месте лидера лишь потому, что умеет драться. Где бы он был, если бы не понимал? — Знаешь, Седой… Я никому и никогда не мешал. Говорить и сближаться, никого не осуждал, и мне как-то кажется, что я заслужил доверия и права знать немного больше о ваших планах. Тем более, что мне потом отвечать. Я верю вам. Я всегда говорю с вами. Но слышит меня только Хромой… И Мавр? Разве не смешно? Седой вздохнул, Череп, как обычно, был прав, но, как всегда, пропускал детали: — Я доверяю тебе и хочу, чтобы и ты доверял мне. Даже когда я не всё говорю. Это не значит, что я сомневаюсь. Это значит, что я не хочу впутывать тебя. До сих пор Тени никак не влияли на Дом, и мне не о чем было тебе рассказать. И вообще, ты же не любишь эти бредни. Череп недовольно фыркнул, но обижаться перестал: Седой всегда умел обставить все так, что праведный гнев вдруг оборачивался лишь пустой категоричностью. — Крыть нечем, — Череп мотнул головой, и теперь улыбнулся почти расслабленно. — Значит, ты сам управляешь своей тенью… Переключившись с эмоций на факты, Череп попытался отбросить мистическую шелуху: — У всех у нас есть стороны, про которые мы надеемся забыть и не тащить на свет, но чаще всего мы можем их сдержать. А у Харона иначе… Значит эта часть гораздо сильнее, чем кажется. И значит Харону неплохо бы с ней найти нормальный контакт. Череп не ждал, что Седой ответит ему, в конце концов, он уже обещал поговорить с Хароном. Только вот Харон смылся на скалы, и доставить ему туда Седого было проблематично. Значит, стоило подождать… Или вмешаться. — Спасибо, — Череп поднялся на ноги, глянул на амулет в руке Седого, но спрашивать ни о чем не стал, сказал только: — Ты не послушаешь, но будь осторожнее с Хароном. Человек, который не знает себя, никому не может обещать верности. Седой не стал отвечать. Спорить с Черепом было делом сложным, да Седому и не хотелось. Он лишь снова посмотрел на амулет: медальон блестел, осталось лишь подобрать камень. Седой выбрал серый, крапчатый, как глаза Черепа.***
Череп вошел в море. Вечерняя вода была теплой и спокойной. Череп вдохнул и бросился в волны. Ему чертовски хотелось смыть все свои мысли. Уходя от Седого, он и сам себе казался спокойным и уверенным. Но теперь в каждом гребке, в каждом прикосновении щекой к воде, в резких движениях ног — он чувствовал свой гнев. И обиду. Череп не считал, что его люди должны быть верны ему больше, чем самим себе или даже друг другу, но… Люди Мавра безоговорочно верили и слушались, а его, Черепа, люди? Он не привык сомневаться в своих, но сейчас… Сейчас… В этот раз Череп не заметил буйка, пришел в себя позже. Солнце уже упало в волны, и море вокруг, темное и спокойное, напоминало бездну. И Череп не должен был позволить ей забрать себя. Ни чужой бездне, ни своей. И не только потому, что каждое его действие и решение отражались на всех. Он поплыл обратно, медленнее, но от того, только полнее ощущая свое недовольство. Черепу не нравилось не справляться, не контролировать, не понимать. Он уже прошел буек, когда левую икру вдруг свело судорогой. Морщась от боли, Череп перевернулся на спину. «Сейчас отпустит, — успокоил он себя. — Должно».***
Хромой оглядел комнату Черепа, ловя себя на чувстве дежавю. — Что за человек, — поделился Хромой с Деткой на своем плече, — почему он все время исчезает? Детка вместо ответа клюнула Хромого в макушку, вероятно, пытаясь так стимулировать умственную деятельность и вдохновить. Хромой, однако, не вдохновился. Он знал, конечно, что Черепа сейчас не стоит оставлять одного. Но поди за ним уследи. Хромой обошел вокруг Дома, это помогло: Хромой узнал, что Харон ушел в скалы, а Черепа видели на пляже. Хромой выдохнул, а Детка взлетела и прокричала: — Дорогу! Дорогу! — Хотя никто им собственно и не мешал. Море было темным, желтые буйки покачивались в волнах, но пловца видно не было… Хромой перевел взгляд на скалы, но Детка, спланировав ему на плечо, снова ткнула его в макушку. Может ей, кончено, просто не нравилась идея лезть в скалы, но Хромой доверился. Детка перелетела на лежак, а Хромой двинулся к воде. Войдя в море по пояс, он заметил и Черепа. Хромой решил не сомневаться, что человек, плывущий на спине поблизости от буйков, именно он, и, оттолкнувшись, поплыл. Плавать Хромому было не труднее, чем всем остальным, тут лишние позвонки совсем не мешали, а спина в воде болела даже меньше.***
Череп смотрел на звезды, ногу уже отпустило, но он не спешил изменить свое положение, но потом уловил какой-то звук. Череп легко сгруппировался и развернулся в воде. К нему приближался Хромой, плавал он медленно, плавно раздвигая воду, оттого бесшумно, а вот звал Черепа громко. Череп поднял руку, обозначая, что он действительно тут, но остался висеть в воде, ожидая Хромого. — Ты чего разлегся? — Хромой сделал последний гребок и остановился напротив Черепа. — Ногу свело. Я у вас совсем захворать не могу, что ли? Череп вдруг подумал, как давно не возвращалась болезнь. Как он даже сам позабыл, как скрючивает, когда она по-настоящему приходит. Не только сыпью. — Я дрейфовал к берегу, — добавил Череп, но Хромой все равно смотрел на него с подозрением. — Дрейфуй и не вздумай тонуть, — Хромой говорил то ли счастливо, то ли недовольно, — ты напугал меня, я раздеться забыл! А ты забыл меня, — внезапно по-детски проканючил Хромой, — а я тоже люблю ночные купания! Череп опустил взгляд в воду, джинсы или там шорты Хромого не увидел, конечно, но веско ответил: — Отличное такое удовольствие плавать в джинсах, наверное. Хромой только засмеялся: — Ну да, особенное. Я еще такого не пробовал. Они двинулись к берегу. Череп старался плыть медленнее, но даже ленивым брассом обогнал Хромого и опять завис, ожидая его, посмотрел на скалы и вспомнил о Хароне. Интересно хватит ли тому смелости прийти самому? Хромой подплыл к Черепу, проследил за его взглядом и спросил: — Харон, конечно, с тобой не поговорил? Череп помотал головой. — Зато я поговорил с Седым. — О, — только и ответил Хромой, ожидая дальнейшего рассказа. — У Седого тоже есть Тень, но она как-то поспокойнее будет. Хромой пожал плечами: — Логично. Каков человек, такова и тень? — Или тень прямая противоположность человеку? — отозвался Череп. — Не могу сказать, что могу себе это представить… Ну вроде, как если бы тень Лиса была бы очень скромным и вежливым пареньком? — Как Гвоздь что ли? — хохотнул Хромой, и Череп рассмеялся в ответ. Ему нравился взгляд Хромого — такой простой, и в этой простоте почти гениальный. Хромой не был простым, но отлично умел делать простым то, что казалось сложным. — Чем не теория? — продолжил Хромой. — Поплыли, а то мне начинает казаться, что меня тянут к себе русалки. Некоторое время они плыли молча, но почувствовав ногой дно, Хромой заговорил снова: — Не сказать, чтобы мне хотелось посылать тебя в скалы в темноте, но кому можно рассказать так много, как тебе, и кто сейчас может рассказать больше, чем Харон? — Его тень, — Череп ответил механически, но услышав себя, даже нахмурился. — Но, думается мне, Харон отнесется ко мне с большим уважением. Череп посмотрел на скалы: он знал их неровную, бугристую поверхность. Карабкаться по ним днем было просто. Может, и правда стоило уступить этот разговор Седому, вот только… Черепа ждал Мавр. И с какой стороны не посмотри, Черепу нужно было получше подготовиться к разговору с ним.***
Несмотря на все опасения нога у Ведьмы не болела совсем. Она все равно предпочла провести почти весь день в комнате, но после заката, когда стало прохладнее, все же не удержалась и пошла на пляж. То ли из-за того, что все были на ужине, то ли еще по какой удаче — там было пусто, только шумело море. Ведьма не успела обрадоваться этому, как заметила белую птицу на лежаке. Ее хозяина видно не было, но Хромой, конечно бы, не оставил своего попугая одного надолго. Тем более, что у него был весьма своенравный попугай: Детка не стала бы просто сидеть тут в одиночестве. Достаточно странным было даже то, что она ждала хозяина так смирно… Как приличная птица, хотя иногда казалось, что это Детка обращается с Хромым, как хозяин, постоянно воспитывая его. Ведьма знала, что стоит уйти. Хотя бы перейти на другой конец пляжа, но вместо этого только присела на ближайший к ней лежак и достала из кармана сигареты.***
Перестав пялиться на скалы, Хромой и Череп пошли к пляжу. Джинсы так и оттягивали Хромого вниз, но идти в воде ему было легко, хуже стало ближе к берегу, и Хромой начал расстегивать джинсы, и тогда увидел, что они не одни. Больше Детка не была единственной обладательницей белых крыльев — через несколько лежаков от нее развевалась шаль Ведьмы. Хромой, обычно не знавший стеснения, вдруг смутился. Остановился, а потом застегнул пуговицу обратно. Не сказать, что Ведьма не видела его в плавках, но вот в том, чтобы снимать джинсы, пока она смотрит было что-то… свое. Хромой ожидал, что смутит Ведьму, но похоже смутился сам. А Ведьма так и осталась сидеть, почти напротив Детки, которая сидела смирно, лишь подошла к краю лежака и косила на Ведьму глаз. Интересно, подозревала ли Детка, что Ведьма тоже белая птица, просто большая? — Ведьма похожа на большую белую птицу… На Вэнди? — Хромой так увлекся, что спросил вслух, осекся и повернулся к Черепу. Тот выходил из волн легко и красиво, без усилий, словно греческий бог. И такой же почти голый, блин. Хромой нахмурился, хотя вряд ли смог объяснить даже себе в чем суть проблемы. Череп же просто пожал плечами: — Я, в целом, не против быть твоим Сми, но помни о Питере. Так-то она ему для другого, но делиться не станет. Хромой хмыкнул и улыбнулся широко, Череп всегда понимал его с полуслова: — Точно! Проклятый Питер… Никогда мне не нравился, не понимал пацан своего счастья, ей-богу! Но… Ты же отвлечешь его мой верный и преданный друг? Помнится, вы с ним условились о встрече. Хромой жестикулировал, его широкая лохматая бровь взметнулась. Хромой шутил ровно настолько, насколько был серьезен. — Тебе нужна моя помощь? Или достаточно бездны поддержки на расстоянии? Хромой слушал внимательно, а вот взгляд его постоянно ускользал от Черепа к Ведьме. Он оценил ее изящность и грацию. Отсюда дым сигареты был виден четче, и Ведьма терялась в нем как в тумане, отчего лишь сильнее хотелось разглядеть ее получше. Хромой почесал в затылке. Он видел Ведьму уже миллион раз, но теперь ему казалось, что впервые он разглядел ее. Это было странно, довольно стремно, но все же чертовски увлекательно. — Хромой, ты охренел, — Череп не смог сдержать смех, как и найти возражений. То, что Хромой уже который раз так думал о Ведьме не сулило ничего хорошего, и если бы Мавр узнал… Но Мавра здесь не было. Череп посмотрел на Ведьму. Неприступная… Красивая… Та красота, от которой взгляда не отведешь, даже если не про твою честь… Череп перевел взгляд на Хромого. Он был уверен в нем, и в том, что это не ход, не шаг, не переманивание. Просто… Какая-то странная неотвратимость. Как и во всем, что случалось в Доме. Ведьма, конечно, не могла не увидеть Детку, как не могла сейчас не заметить их, но она не уходила. И не подходила тоже. Череп терпеть не мог отдаваться на волю судьбе, но вот на волю Хромого всегда вполне рассчитывал. — Достаточно, — Череп положил ладонь на плечо Хромого и не стал напоминать ему об осторожности. По большому счету, если бы Черепу пришлось сражаться за отношения Хромого — это было бы даже менее странно, чем вся их с Мавром война. Череп чуть сжал пальцы, а потом чуть подтолкнул Хромого вперед, а сам пошел в сторону, к скалам. Хромой мысленно пожелал Черепу удачи. И с Мавром, что было естественно, и с Хароном тоже. Потому что с Хароном трудно стало даже Хромому, а он относился ко всему не в пример легче, чем Череп. У Черепа тоже было своеобразное чувство такта. Он не стал смущать Ведьму и отправился беседовать с Хароном прямо в плавках. Это было вообще-то забавно, хотя Че внушал в любом виде. Но в таком чаще зависть. Хромой понял, что на его лицо наползает улыбка от уха до уха и, проводив Черепа, взглядом позволил себе снова посмотреть на Ведьму.