Вечер трудного дня

Мавр заканчивает принимать ванну — после моря это необходимо, так же как и переодеться. Сегодня опять жара, и она как будто не стихает, а все расходится, пусть и вечереет уже… «Пока я вылезу, снова вспотею!» — Мавр снова, в который уже раз, недоволен этим фактом, но еще больше встревожен ожиданием. Нужно собраться и делать. Нужно все подготовить… Мавр задумчиво выдыхает. Он не хочет сейчас думать о Ведьме, но о ней просто думается. Нужно убедиться, что она в порядке и… В безопасности. Нужно поговорить. Может даже спросить, чего хочет она? Из уст Мавра это странный вопрос, практически нереальный. Так и не всякая девушка зовется Ведьмой. Такую за пояс не заткнешь, с белой ручки не стряхнешь… Прямо как в сказке. Придется считаться! Мавр почему-то не хочет звать Ведьму к себе, зато он готов сам найти ее. Ужин, пожалуй, будет самым подходящим местом для того, чтобы случайно встретить Ведьму, а до ужина еще есть время. Мавр все еще не терпит ждать и от того решает делать здесь и сейчас. Он в последний раз плескает водой в лицо и стремительно отводит взгляд от разбитого зеркала. Он многое сегодня хочет сделать сам и на Изнанке, и просто… Здесь. Нужно успеть, не стоит в такой момент оставлять нерешенных вопросов, не прояснённых отношений и недовольных состайников. Самостоятельность нужна Мавру, как воздух, но сейчас пусть Гвоздь поможет. Чтобы больше было сил на потом. — Гвоздь, — Мавр зовёт самого верного своего человека. И тот появляется сразу, догадливый и спорый, еще и полотенце прихватывает по пути, и застывает на пороге ванной с немым вопросом: «Помочь?» Мавр кивает, также безмолвно соглашаясь принять помощь. Он опирается на ванну, приподнимается, согнувшись в три погибели… Вроде и стоял уже, но распрямиться страшно, страшно остаться без опоры. Гвоздь быстро подходит, помогая вылезти осторожно. Накидывает полотенце на плечи, и вдруг чувствует чужую…тревогу? Сомнение? Как кольнуло что-то, пробежавшись по тонкой ниточке. Гвоздь слегка хмурится и смотрит, ничего не говоря. С поддержкой вылезать оказывается совсем просто. С Гвоздём просто, с Гвоздём можно расслабиться, и к Мавру возвращаются вдруг силы. На коляску он смотрит почти с отвращением, а на свои ноги-столбы старается вовсе не смотреть. Зато он их чувствует и плечи свои чувствует, тяжёлые, словно давит что-то… Неминуемое, вечное, что не сбросить никогда. И Мавр вдруг распрямляется, это делает его гораздо-гораздо выше, чем обычно, даже выше Гвоздя. Мавр не смотрит на себя, только вокруг. Это просто ванная, а вон раковина, а напротив дверь в комнату. И время для экспериментов совершенно неподходящее. Мавр, как и его отец, осторожный, разумный, хитрый, хваткий, расчетливый. «Я… Совсем как мой отец, которого я ненавижу? Неужели рискованные поступки не для меня?!» Внутри поднимается обида, жгучая, едкая, на себя самого. И Мавр делает шаг. На это нужно усилие. Большое, его ноги не помнят, как ходить, но Мавр делает и другой шаг, все еще опираясь на Гвоздя. «Я иду! Я могу! Я хожу!» Внутри все орет, клокочет, словно стая растревоженных птиц поднимается из низа живота и бьет в голову, заполняя её восторженным криком. Мавр делает еще шаг, отпускает руку Гвоздя, дверь очень близко. Идти трудно, очень трудно, но Мавр почти не замечает сложности, как и сердца, что колотится все сильнее, и дыхания, что сбивается. Пусть, пусть! Мавр хватается за ручку двери, как за перевалочный пункт и притормаживает. Нужен ли отдых? В груди щемит, но вроде не сильно. «А что, если кто-то войдет? Если… Если я буду ходить, то что же… одеть? — Мысли скачут как сайгаки, и Мавр не в силах их остановить. — У меня все штаны жуткие с резинками… И майки ужасные!» У Мавра кружится голова, но он почти счастлив. Гвоздь смотрит на Вожака восхищённо, но и в этом взгляде мелькает волнение. Когда Мавр отпускает его руку, Гвоздь невольно тянется следом, но ничего не делает — верит. И только рядом идет. Мавр снова делает передышку, просит Гвоздя запустить вентилятор: остывает, под одеждой гуляет ветерок, приятно охлаждая. Мавр все же присаживается в коляску. Он вспоминает как безумно, безрассудно Череп бросает себя в каждую битву. И в эту, конечно, будет. Беречься — не для него. А это чужие — опасно. Командир должен наблюдать из палатки командования? Безумие пытаться внушить это Черепу. Не нужно ли приставить кого-то к Черепу? Это безумие не меньшее. Даже верный Кулак не оценит, если велеть ему прикрывать спину вражеского вожака. Даже для Гвоздя — это будет слишком. Мавр призывает на помощь всю логику, какая у него есть, ему нужно понять, что и как будет дальше. Что сказать своим, чтобы они поняли правильно, не просто выполняли приказ, а знали зачем. Не так часто Мавр хочет что-то им объяснить, но сейчас это необходимо. И сделать это следует так, чтобы не потерять контроль, а скорее умножить, чтобы не смотреться слабым и беспомощным рядом с Черепом, а наоборот. Однако, чтобы и Череп выглядел в этой системе как надо. Мавр с тоской представляет себе: как велит вдруг позвать к себе Черепа, и предводитель битвы топает к нему словно на поклон, под смешки Маврийцев — просто прекрасно. Или как он сам незванно катится, сопровождаемый толпой, а потом Череп смотрит на него сверху вниз. Ну просто потому, что ходячий Череп, конечно, выше. Блядь. Придумать, что сказать в разы проще, чем понять, как… Как провернуть, как передать, как не ударить в грязь лицом? Мавр раньше бы не признался, но его очень-очень тревожит, что видят люди, о чем они должны думать, когда видят вместе Мавра и Черепа. Чтобы не злиться требуется усилие, довольно большое. Мавр просит Гвоздя оставить его одного. Гвоздь смотрит встревоженно, но возразить не решается. Мавр старается изобразить на лице подобие улыбки. Гвоздь выходит, но Мавр знает, тот не пойдет далеко, так и зависнет с книжкой, что прихватил, у двери стайной. Оставшись в одиночестве, Мавр снова встает с коляски. Это получается уже почти ловко, почти не страшно. Мавр не ожидает больше, что упадет или задохнется, и это роляет… Мавр приободряется и делает шаг — каждый новый, как первый… Ему нужно, чтобы ноги вспомнили, и, кажется, они помнят даже больше, чем рассчитывал сам Мавр. Сердце стучит от тяжести и неповоротливости собственного тела, от напряжения, но все же и от радости. Без опоры получается пройти недалеко, Мавру приходится опуститься на четвереньки. Это обидно, он злится и думает, что он неуклюжее чудище, смыкает веки, чтобы только не выпустить слезы. Дышит. Никто не видит его, Гвоздь стережет его одиночество, и это утешает. Нужно пробовать, конечно, пробовать еще и еще. Мавр встает, с трудом выталкивая себя — с пола это очень трудно. Он опирается на ручки коляски, та стремится уехать… Но Мавр не сдается и ему более-менее удается с коляской договориться. Он ходит от двери до окна, опираясь на коляску, и одновременно легко толкая ее вперед. Все получается — за восторгом и увлеченностью, Мавр даже пропускает момент, когда в груди становится больно, ее словно сдавливает, и Мавр с трудом делает вдох. Но на удивление не пугается, он просто решает остановиться и выпить дополнительную таблетку. А потом садится на кровать, тут ему нравится больше, чем в коляске, стягивает потную от тренировки футболку, выбирает новую, белую и понимает, что влезать в нее стало гораздо проще. Мавра даже посещает желание, все же глянуть на себя в зеркало, вдруг там что-то изменилось? Он сам чувствует в себе столько нового. Но отражение может расстроить, а для этого нет времени. Мавр тренируется еще немного, уже почти не опираясь на коляску. Вечер пока осторожно крадется, отбрасывая тени, он еще не завладел Домом, но скоро, уже скоро… Пора. Мавр зовет Кулака и Рябого, не очень громко, но знает, что его услышат. Те появляются достаточно скоро, а Гвоздь бесшумно входит за ними, Мавр даже улыбается, довольный. Таблетки работают, боль уходит, дыхание выравнивается. — Кулак, Рябой, идите готовьтесь к вечеру, возьмите с собой наших, разомнитесь. С черепистами не конфликтуйте. Если выпадет возможность попробуйте с ними разное в спарринге, — вдруг выдает Мавр. — Только зайдите к девчонкам и заберите из-под их комнат Варвара. Пусть с ними останется Фрост, кто-то из черепистов, наверняка там ошивается, а Варвар нужен мне вечером. Мавр сидит на постели, он умудряется устроиться поудобнее и даже пристроить одну ногу на кровати, кое-как… не то, чтобы поджав, но согнув. Он кивает пацанам, отпуская их и переводит взгляд на Гвоздя. — Что слышно? — спрашивает Мавр. Гвоздь присаживается рядом на край кровати, поднимая глаза на Мавра: — Тихо. Никогда не было так тихо, — он ходил возле комнат, прислушивался, уносил свою тень подальше, чтобы о его присутствии и не знали. Но все молчали. Может, переговаривались шёпотом. Он не знал. Не хотел знать. Мавр кивает. Тихо, значит они все ждут, чувствуют и ждут. Это хорошо. Раз не строят планы, не возмущаются и не спорят, значит есть какая-то сила, общее это дело, которое говорит всем, что сейчас не время мелочиться или спорить, время делать и оборонять свой Дом, свою, блядь, крепость. А крепость у них с Черепом вдруг оказалась общей — одной на двоих. Это было бы даже смешно, но Мавр очень странно соотносится с сарказмом. Он и понимает, и не понимает его, он может съязвить сам, но словно не специально, а от чужого — обижается. — Вам страшно? Тебе страшно? — уточняет Мавр у Гвоздя. Это не просто интерес и не забота, это… важно. Гвоздь тот, кому Мавр доверяет, и Гвоздь должен быть абсолютно уверен сегодня. Если не в себе, то в Мавре и ситуации, а значит и в Черепе тоже. Гвоздь молчит, прислушиваясь к себе. Это не страх, так просто тревога, но чувствовать вожака вот так рядом, таким спокойным и понимающим помогает. — Нет, — Гвоздь доверяет Мавру, а Мавр сегодня уверен. Как тут сомневаться? Мавр даже улыбается, Гвоздь не врет никогда, и его ответ радует. — И не надо, не сомневайся ни в чем. Особенно во мне и в себе. Про Черепа Мавр молчит, Гвоздь умный, он и так все поймет, если даже еще не… — Скажи, а как там Лис? Мавр знает, что приближается время ужина и хочет успеть обсудить все с Лисом до. В бою с Наружними он, ой, как пригодится. А после стоит не мешкать и действовать, всем понадобится время, чтобы как-то свыкнуться с новостями. Пару часов этого времени как раз и будет, если говорить сразу после ужина. Гвоздь моргает, сгоняя какое-то странное наваждение. — Не знаю, я его не видел. — Мне нужно поговорить с ним. Сегодня отвратный день для неопределенности. Найди его и приведи. Так и передай, что я жду, — добавляет Мавр безапелляционно. Лис не сможет не послушать. Мавр мог бы найти его через Изнанку и поговорить там, но… ему не хочется давить или принуждать сейчас, ему нужно, чтобы Лис снова почувствовал себя его человеком, чтобы рвался в бой одним из первых, чтобы сам жаждал этого, вспомнил на чьей он стороне. Мавр очень надеется, что внезапные его решения встряхнут Лиса, что он сумеет повернуть все так, что тот обрадуется их разговору. Приватному, обозначающему утерянную близость, сулящему Лису его прежнее положение. Мавр и правда готов все Лису вернуть, особенно если Лис созрел до того, чтоб отказаться от мести. Мавр думает быстро, мысли щелкают в голове, только ужасно хочется курить, он даже трогает пачку сигарет и зажигалку в кармане и провожает Гвоздя глазами… И даже мысленно желает тому удачи — пусть бы Лис был в хорошем настроении. Мавр отмечает эту новую странность, и принимает ее, как факт. Ну почему нет? Можно ведь сказать, что Гвоздь ему не чужой? Может, друг? Это странно, но Мавру хочется так думать. Пусть не совсем друг, но… ничего более похожего на дружбу в жизни Мавра нет. Мысли о Черепе Мавр гонит. У них просто временное… чего именно временное, Мавр осознавать не хочет. Он больше не тревожится от того, что он теперь один, а за дверью никого — он больше не так беспомощен, и это дает удивительную свободу. Мавр не замечает, как вытягивает сигареты из кармана, и с удивлением упирается взглядом в чуть смятую пачку. «Черт с ним! Не умру же я от пары затяжек,» — странно понимать, помнить, что раньше ему казалось, что это нельзя, теперь Мавр считает — если немножко, то… можно. «Я вел себя чертовски глупо,» — констатирует Мавр, вытаскивая сигарету. Маврийцы не курят при Мавре и тем более в его спальне, но Мавру хочется курить и цель ясна. Он добирается до тумбочки Кулака и забирает с нее блюдце с шелухой от семечек, морщится, но тратить силы на поход до мусорной корзины не хочет. Возвращается к себе и щелкает зажигалкой. Затяжка приятно течет по горлу, оставляя терпкий привкус. Мавр с удивлением отмечает, что не закашлялся, не поперхнулся, все идет гладко, так, как теперь на Изнанке. Мавр затягивается снова, не очень глубоко, но ощутимо и не чувствует ничего, кроме желанного вкуса, легкого головокружения и удовольствия. Он курит и вертит зажигалку Черепа, точнее зажигалку Инди. Но все же… Черепа. Металл не холодный, он даже немного согревает пальцы. Мавр достает из тумбочки книгу, и повествование довольно быстро затягивает его, отвлекая от очередного ожидания.

***

Лис сидел на турниках. Нагретые, они почти обжигали голую кожу рук, но он сумел найти место в тени и теперь спокойно читал потрёпанную книгу, почти лишившуюся обложки. Он сидел, мотая ногой, как какой-то малек, и прикрывал нос соломенной шляпой. Веснушки на его лице уже прорезались достаточно ярко, но Лис лелеял надежду, что больше они не проявятся, если соблюдать разумные меры предосторожности. Лис хотел бы сосредоточиться на книге, но мысли то и дело возвращались к последним событиям. Он не сомневался, он знал, что хочет пойти, но понятия не имел, как поговорить об этом с Мавром. Как вообще подойти к Мавру, который день за днем не замечал и не давал больше к себе приблизиться? Это положение злило достаточно сильно, но огорчало еще больше. Лис не против был побыть один, но все же… Все же не так долго. Он был слишком горд, чтобы пойти на поклон к Мавру, поэтому хотел верить, что все то, что не запрещено — разрешено. Что Мавр не станет гнать его, увидев среди бойцов. Лис так увлекся своими размышлениями, что почти вздрогнул, когда услышал за спиной тихое: — Мавр зовёт, — Гвоздь, как всегда, подкрался бесшумно и теперь стоял, сложив руки за спиной, отводя взгляд в сторону. — Ты что дебил, так подкрадываться? — вспылил Лис, но тут же почти успокоился, приподнял шляпу от лица и вздохнул. Он плохо понимал стоит ли ему порадоваться, что Мавр, наконец, вспомнил о нем или… Это сулило новые неприятности, может даже запрет пойти со всеми, чтобы окончательно определило положение Лиса, как парии. Лису ужасно хотелось бы знать планы Мавра наперед и быть готовым, от того он поинтересовался почти дружелюбно, стараясь скрыть свой интерес: — В чем дело? Гвоздь коротко вскинул брови, словно бы удивляясь чему-то. — Хочет поговорить. Он тебя ждёт, — ответил Гвоздь, не сходя с места, дожидаясь, пока Лис уйдёт вперёд, чтобы пойти за ним тенью. Лис не хотел торопиться, он намеревался все же выспросить Гвоздя подробнее. Но поднялся и сделал пару размеренных, почти прогулочных шагов вперёд: — О чем поговорить? Введи в курс дела, пожалуйста — подумав, добавил Лис, и «пожалуйста» прозвучало из его уст немного язвительно, хотя вполне миролюбиво. — Тебя зовёт Мавр. Разве важно, зачем? — ответил Гвоздь неожиданно громко и уверенно, не его привычным шёпотом. Обычный голос. Типа как у всех? Лис покосился на Гвоздя и вздохнул снова, бросая на Гвоздя немного растерянный взгляд. Лис впервые слышал, чтобы Гвоздь так с ним разговаривал, чтобы он вообще так разговаривал. — В разговорах с Мавром значение имеет каждое слово, — пояснил Лис, — А тем более то, что говорить хочет он. Лис начал немного раздражаться, Гвоздь своим странным нежеланием прояснить хоть что-то, выводил из себя, заставляя Лиса все больше волноваться. Он лишь на секунду опустил взгляд, но недовольно цокнул — на льняных шортах появились пара складок и теперь они выглядели уже не идеально. Нужно будет обязательно сменить после разговора с Мавром. А то смотрелось… неправильно. — Мавр сказал, что хочет поговорить. О чём, я могу только догадываться, но это не будет его словами, — Гвоздь подумал, что слишком много говорит в последнее время. Надо было прекращать. Не любил Гвоздь свой голос. Лис покачал головой и также медленно, как шел, поднялся по ступеням. Идеально прямой, в профиль похожий на греческую статую бравого воина. Он никому бы не признался, но было страшно. И очень одиноко. Он замялся на крыльце, прислонился к перилам. Хотелось выкрикнуть Гвоздю в лицо: «Ты что, издеваешься? Ты не понимаешь, как мне это важно? Ты специально?» Лис подумал, что может и так, Гвоздю вроде не с чего было сейчас помогать ему и только покрепче сжал перила пальцами. — Скажи хотя бы в каком Мавр настроении? — Лис постарался сформулировать все свои мысли в такой форме, чтобы Гвоздь не промолчал снова. Гвоздь остановился и посмотрел на Лиса с недоверием. Он впервые, наверное, видел его таким. Лис старался казаться уверенным, но Гвоздь, присмотревшись, понял, что это совсем не так. Лис затягивал свой путь к Мавру вовсе не из неуважения к вожаку. Гвоздь тихонько пристроился рядом с Лисом, коснувшись того плечом. Лис поразительно не отодвинулся: — В хорошем, — ответил Гвоздь честно. — Я не знаю, что он хочет сказать тебе, но мне кажется, что в этом не будет ничего страшного. Хотя многое зависит от тебя, — добавил Гвоздь. Лис фыркнул. Ему стало легче. Он, конечно, сам, без Гвоздя, нашёл бы дорогу в знакомую комнату, но сейчас от его компании было спокойнее. Однако, Лис не хотел, чтобы кто-то слушал их с Мавром разговор. Мало ли о чем они будут говорить? В другое время Лис просто захлопнул бы дверь перед носом Гвоздя. Чисто из мальчишеской вредности, но сейчас не стал, только сказал негромко: — Я сам, — и толкнул дверь в комнату. Гвоздь решил не напрашиваться, выполняя пожелание Лиса, чтобы не нервировать его напрасно, но подождать в коридоре, на случай, если Мавр решит позвать его. Лис с удивлением оглядел Мавра, сидящего на кровати, совсем как ходячие, и оповестил о своем приходе: — Что ты хотел? — колкая ухмылка начала постепенно наползать на лицо, Лису хотелось выглядеть достойным, уверенным, нужным. Вожак ведь позвал его теперь, потому что он был нужен! Еще пять минут назад Мавр был совершенно спокоен, но за окном неминуемо смеркалось, ужин становился все ближе, время уходило и это раздражало… Мавру не нравилось ждать кого-то больше пяти минут, что уж говорить о пятнадцати? И что-то подсказывало ему, что это не Гвоздь так нерасторопен или пренебрегает приказом. В ожидании Мавр довольно уверенно дошёл до выключателя, опираясь на коляску. Под потолком вспыхнула лампочка, противная, серая от пыли. Мавр подумал, что нужно вернуть потом девчонок, они умели делать уютно и красиво, мастерить разноцветные плафоны. Искра, наверняка, и сама заметила бы, что в комнате бардак и запустение, как только пришла бы. Мавр вернулся на кровать, и как раз в этот момент влетел Лис, порывистый и… наглый. И смотрел он в своей обычной манере. Словно это он, Лис, был вожаком, и его оторвали от важных дел из-за глупостей. Они ещё не виделись сегодня, но Лис отчего-то пропустил приветствие вожака. На черепистов насмотрелся что ли? Хотя те любили здороваться с Черепом и разговаривать с ним тоже. Мавр вздохнул и посмотрел на Лиса в упор. Светлые Мавровы ресницы отбросили на щеки тени, делая лицо зловещим. — Не годится, — констатировал Мавр, игнорируя вопрос, — выйди и зайди снова, начнем сначала. Мавр поднялся, он чуть опирался на одну из ручек коляски, и кровать была близко. Зато теперь за ним были не только авторитет и Изнанка, но и высота его собственного роста. Лис незаметно вздрогнул, усмешка медленно сошла с его лица. Меньше всего он хотел сейчас с Мавром спорить. Помедлив секунду, он по-кошачьи грациозно выскользнул за дверь и, сгорая от стыда, покосился на Гвоздя, прежде чем войти обратно, к счастью Гвоздь не смеялся. Лис вошел без стука, но теперь он решил не рисоваться больше: — Здравствуй, Мавр. Ты звал меня, я пришел. Мне… — Лис замялся, — очень жаль, что заставил ждать, — собственный голос резанул по ушам хрипловатыми нотами. Лис не стал садиться, так и застыл у стены, с пластиково-вежливой маской спокойствия на лице. Он стоял каменным истуканом, ожидая ответа, в чем дело и зачем он понадобился вожаку, и только побелевшие сжатые на книге пальцы выдавали его тревогу. Самому уже ничего требовать не хотелось, может Мавр и был благодушен, но не к нему. Мавр скривился на секунду. Лис был на удивление послушен, но, как ни старался, видно было, что чувствует он себя как на иголках. Он обижался? Злился? Боялся? Ни одно из этих чувств не было хорошо для дела. Однако теперь Лис прозвучал сдержанно, примирительно и… Не нагло. — Сядь, обсудим вечер. Ты как? — Мавр решил не кружить вокруг да около, — Хочешь пойти в бой или… еще недостаточно оправился? Мавр, конечно, не считал, что Лис болен, он и не в таком состоянии мог помахаться. Но хотелось для начала послушать Лиса. Мавр мог заставить, мог приказать, но был уверен, что конкретно в этот бой должны идти только те, кто хочет. Тем более, что среди маврийцев было полно тех, кто будет только рад схватке, и тех, кто воспринял нападение, как личное оскорбление и жаждал дать отпор, и просто тех, кто думал всегда не своей головой, а так же как Мавр, и не мыслил сомневаться. Мавр и сам не знал, насколько его мысли сейчас однонаправлены с Череповыми. Лис огляделся, но опустился все же на кровать самого Мавра, так, как сделал бы раньше, не задумываясь. Тем более, что тон Мавра вдруг смягчился, облегчая ситуацию. Мавр спросил его так, что не ясно было… Хочет ли этого сам Мавр. Не осадит ли, если выразить ему свое желание? — Я более чем готов, — ответил Лис сдержанно, но все же дополнил: — такое нельзя прощать! — его голос ожил. Мавр повернулся к Лису всем корпусом, не собираясь мурыжить его теперь, наоборот, рассчитывая разжечь его запал и вернуть ему прежнюю бодрость духа и уверенность. Лис заслуживал своего места, а без чрезмерной самоуверенности он мог принести очень много пользы. — Хорошо, — сказал Мавр одобрительно, — очень хорошо. Я рад слышать, что ты возмущен и рвешься в бой. Также как и все мы. Маршал не должен сомневаться, Лис. Лис стрельнул в Мавра хитрыми глазищами. Это его он сейчас назвал маршалом? Ну не себя же понизил с верховного главнокомандующего, значит точно! — Я никогда не сомневаюсь! И я… Мавр, я ужасно рад, что ты снова видишь меня своим маршалом. — Лис уже не смог скрыть ни радости, ни напора. — Я никогда бы не стал трусить или отсиживаться! Располагай мной. Из интонаций Лиса пропала натянутая неестественность, и Мавр улыбнулся. Он вообще терпеть не мог, когда на него не реагировали эмоционально. Во многом возможность просто игнорировать его, так бесила Мавра в Черепе. Но все последние их встречи Череп был гораздо более… искренним? И эта мысль грела снова и снова. — Отлично, именно это я и хотел услышать от тебя. Последнее время у нас не все было гладко, и у нас обоих было время подумать. Вижу, оно не пропало зря, Лис. Обсудим еще один небольшой момент, и я отпущу тебя готовиться к бою. Лис, ты же понимаешь, что придется биться бок о бок с черепистами, возможно, с теми, кто в стенах Дома наши враги и соперники. Мавр не спрашивал, просто фокусировал Лиса на главном, желая видеть реакцию. Потому что, решать, как именно все будет никому, кроме Мавра… и Черепа было не дано. Мавр не любил идти кому-то навстречу, хотя… даже умел. Раньше, в детстве, да и сейчас с воспитателями и Пауками тоже мог. Но он был не против пойти навстречу Лису сейчас и компенсировать ему многие неудобства, поощряя его щегольство, если тот вспомнит все же свое место, весьма неплохое, и сумеет оставить идиотские обиды. Щенок Черепа не стоил всей этой фигни и отшельничества длиной в несколько… недель уже? Мавр надеялся, что какой-то там Харон не имеет для Лиса такого большого значения. Лис дернул уголком губ. Злость на щенка не прошла, но сейчас, когда Мавр говорил, и было так понятно, куда он клонит, как-то внезапно стало почти плевать. — Некоторые череписты вполне неплохие бойцы, — снисходительность тона Лиса не была лживой. Он и правда так считал. — Не вижу проблемы выступить против чужаков с ними вместе, — Лис на глазах обретал уверенность. Драки были неотъемлемой частью жизни в Доме. Так или иначе. Этим или другим способом. Лис дрался часто. И считался одним из лучших бойцов. Он редко вступал в эмоциональные, импульсивные драки. Скорее молча тренировался в зале. Ему особенно нравились драки, похожие на четкую, размеренную шахматную партию, где каждое движение отточено и никогда не займёт лишней энергии. А иногда, как сейчас, энергии было столько, что драться хотелось из последних сил. С ревом и дикостью первобытного человека. Лис видел многих пацанов напротив себя и знал, что среди черепистов найдётся несколько бойцов, с которыми можно стать плечом к плечу. Но Лис много злился в последнее время, иногда хотелось ввязаться в драку только ради драки, ради разбитого лица и стертых в кровь кулаков. Это бывало так сладко: сладко-тянущая боль, иногда пересохшее от желания горло. Почти так же, как сексуальное возбуждение. Но джентльмену положено быть сдержанным в таких вещах. Никто не должен знать, что джентльмен время от времени хочет разбить кому-то лицо и содрать кулаки в кровь. Джентльмен всегда сдержан и учтив. Это закон. Лис дал более чем внятный ответ и молчал о Хароне. Мавр оценил и решил спросить сам, не желая оставлять недосказанность. Слишком уж разумным и смирным казался всегда вспыльчивый и капризный Лис. Он сколько угодно мог рисоваться перед девчонками, но… Мавр-то видел его в разных ситуациях. Лис не любил подчиняться даже Мавру и все время искал какого-то особого отношения или возможностей… например, распоряжаться другими маврийцами. Это было глупо, Мавр такого не позволял. А в бою, Лису придется подчиниться не Мавру. И драться с одной стороны с вездесущим Щенком. Это все усложняло: — А что же Харон? Лис скривился. Ему было не совсем понятно, что говорить. — Харон — убогий урод, разве что-то изменилось? — Ни капли, — отозвался Мавр, — но с этим уродом ты будешь сегодня драться по одну сторону баррикады. — Пожалуйста, — отозвался Лис, — где я и где он? Харон в драке и мизинца моего не стоит. — Не спорю, — согласился Мавр, — но… Ты же хочешь ему отомстить? А будет не к месту, если ты вырубишь вместо наружнего Харона. — Я понимаю, Мавр. И не трону его, даже близко не подойду, — легко согласился Лис, но не сдержался все же, вскинулся, смахнул волосы с лица. — Но… Мавр, неужели мы так это и оставим, мой Могильник, мою ногу, это все сойдет Щенку с рук? Вот теперь Мавр узнал Лиса и его запросы, но лишь усмехнулся в ответ: — Конечно… Нет. Как тебе только в голову такое пришло, Лис? Я не кидаю своих. И ненавижу прощать. Просто вопрос этот решается на другом уровне. Поверь, Харон уже получил свое и много лучше, чем от тебя… От самого Черепа, и подобного с его стороны не повторится. Мавр понятия не имел, что Череп сделал с Хароном, но в его слова разобраться и остановить это — верил. — Ваш мордобой лишь продлит вражду, а сейчас это нам не нужно. И я предъявил за тебя самому Черепу. И он компенсировал неудобства. Конечно мне, а не тебе. Но… Мало кто на самом деле получает компенсацию и извинения от самого Черепа. Лис вытаращил глаза и кивнул, расплываясь в довольной улыбке. Он, конечно, не ждал, что Череп будет перед ним извиняться. В конце концов, главным было именно то, что Мавр не проигнорировал, что он спросил за него. Настроение Лиса улучшилось с каждой минутой. — Более чем! — отозвался Лис. — И я готов к бою на все сто, Мавр. Лис мыслил ясно и здраво, уместно ситуации. — Отлично, — ответил Мавр. — Стоит учитывать сильные стороны черепистов, и сегодня не бояться, не сторониться, а уделать врага вместе. И ты можешь другим показать пример на тренировке. А я готов компенсировать твои былые неприятности. Заслужил… Даже не знаю, что? Новые часы? Или проигрыватель? Велик? Подумай… Лис кивнул, но просить ничего не стал и без того достаточно впечатленный. Мавр не сомневался, что он еще вспомнит об этом щедром предложении, но порадовался, что сейчас Лис гораздо больше сосредоточился на насущных проблемах стаи и на битве. — Раз мы поняли друг друга, значит нам всем пора поужинать, потом будет общий инструктаж. Важный. Я хочу, чтобы пришли все, даже те, кто не пойдет в драку, и те, кто стерегут девчонок. Можно даже самим девчонкам, если захотят. Только с Ведьмой я хочу поговорить отдельно. Мавр не давил, но на самом деле уже инструктировал Лиса, отдавал первые приказы. Хотя Мавр собирался облегчить Лису задачи: всех, кто будет на ужине, Мавр позовет сам. Это будет честь для каждого. Давно уже Мавр не созывал их вот так, как собирался сегодня. Раньше ему было страшно и того усилия, что нужно, чтобы голос повысить, а теперь… Он вдруг растерял часть своих страхов и чувствовал себя от этого вовсе не хуже, а лучше. Мавр улыбнулся, отпуская Лиса, и лишь сказал запустить теперь к нему Гвоздя. Следовало переодеться к ужину и выезжать.