Якудза, верно все поняв, остановился точно в центре комнаты. И Мавр решил, что пора повторять прошлые подвиги. Он поднялся и оглядел стаю. Комната была полным-полна, словно огурец семечками.
Мавр смотрел на них, и ему становилось… легче. Понятнее. Он нашел взглядом Скопу и Ведьму, они не были, наверное, спокойны, но держались молодцом.
Мавр оглядел своих лучших бойцов, потом бойцов похуже, а потом и вовсе… просто своих.
Мавр сейчас вдруг как-то иначе почувствовал это слово — «свои». Это было сильно теперь, когда в противовес оказались — «Наружние».
И самое время было взлететь сейчас наверх, оказаться на кровати. Нет, не чтобы стать выше всех, а чтобы просто смочь. Ну, и привлечь к себе внимание еще раз. Мавр очень пожалел, что не потянет этот акробатический трюк.
А Череп мог бы…
Блядь.
Мавр сам не понял, как вытащил из кармана сигареты. А потом язычок пламени сверкнул в его больших ладонях, и Мавр выпустил струю дыма. И понял, как, наверное, это выглядит для них. Снова посмотрел.
Каким они видели его?
— Кто хочет, может курить, — сказал Мавр просто.
И наступила… тишина.
На него смотрели удивленными глазами. Многие уже и не помнили, когда Мавр последний раз вставал, никто не знал, что Мавр теперь курит… они привыкли к своему вожаку, сильному, жестокому, никогда не поднимающемуся из кресла, и видеть перемены было так…
Так странно!
Так странно…
В тишине зажигалка щелкнула особенно громко. Маврийцы разом обернулись. Плетка, худая бледная девчонка, подожгла свою сигарету и затянулась тоже, с каким-то отчаянием глядя на Мавра: «Вот ты разрешил. Вот я сделала. Скажи же, что пошутил. Вытяни ремнем. Рассмейся. Стань старым вожаком.»
Или останься новым.
Останься новым.
Сильным. Спокойным.
Надежным.
Вожаком.
Пожалуйста.
Мавр видел их теперь по-новому. Шок на их вытянувшихся лицах. И недоверие… Они боялись его, правда боялись. Он хотел и достиг этого абсолютно. Они боялись и не верили, что он так может. И сам он не верил еще совсем недавно.
Но мог.
И сможет больше, он не остановится.
Плетка, показалась ему сейчас удивительной. Она не бросала вызов, она тоже пыталась увидеть Мавра. И… видела? Он улыбнулся ей.
Внутри теперь было не раздражение, не тревога, а… возбуждение — так это называлось. Цвета проступили четче, звуки стали громче, чувства ярче — Мавр словно жил. Теперь он сам, а не кто-то за него, жил его жизнь, и это было охуенно.
Он готов был дать им теперь больше. Он чувствовал себя гораздо сильнее. И абсолютно, непоколебимо уверенным.
Мавр поглядел на Гвоздя и мысленно подозвал его ближе. Теперь уже все собрались, и место Гвоздя было рядом с Вожаком. Пусть его реакция ничего не решала, но зато его вера, его преданность его… поддержка действительно что-то значили для Мавра.
А в последнее время, с тех пор как Гвоздь слышал их разговор с Бриз, это стало важнее. Мавр бы сказал, что доверие между ними росло. А отношения хоть и казались по-прежнему отношениями хозяина и слуги, больше ими не были. Мавру теперь не хотелось приказывать Гвоздю. Это было странно, но Гвоздь и без приказов шел за Мавром, и Мавр это очень ценил. Гвоздь стал для него гораздо больше, чем возничим, телохранителем или боевой единицей.
Гвоздь поймал этот взгляд. Поднялся и прошёлся до Мавра, сливаясь тенями с его коляской.
Гвоздь пошел бы за Мавром куда угодно. В огонь и в воду, пусть и боялся обжечься или не умел плавать. И сделал бы это не из страха. Рядом с Мавром страх никогда не появлялся. А даже если вдруг мелькал на секунду — всё равно был рожден не его вожаком. Гвоздем двигала привязанность. Желание помогать. Знать, что с этим человеком всё в порядке. Верить в его силу и доверять его решениям.
Наружние о Гвозде не заботились. Поэтому он хотел заботиться о других. О тех, с кем ему становилось спокойно. О тех, чья ярость вызывала лишь беспокойство, но никак не ответную злобу. О тех, с кем можно поговорить без слов, прочувствовать чужое настроение по тонким нитям.
Мавр подумал, что пора присесть. Всем.
— Садитесь, — велел он, благо места на полу было полно.
И присел сам: силы и ему, и им еще пригодились бы. Стряхнул пепел в блюдце, заботливо подставленное ему Гвоздем, и еще раз обвел всех взглядом.
Лис устроился рядом, на спинке кровати, Варвар занял вторую, Кулак присел на пол в пол оборота, Мавр кивнул им одобрительно.
Плетка села чуть в стороне от остальных, на подоконник и, потягивая ароматный дым, смотрела на Мавра.
Кто бы помнил, чтобы Мавр улыбался. Вот так, совсем по-новому, так странно и неясно — такую улыбку у него многие видели впервые. Может быть, кому-то везло и раньше, но если и так — везунчики все держали в строжайшем секрете.
А Мавр улыбался. Ей, Плетке, улыбался. Вместо того, чтобы окрикнуть, остановить, оборвать… сделать что угодно. И улыбался не так, как всегда. Настолько, что девчонки, в иное время покалечившие бы ради внимания Мавра без колебаний, на Плетку сейчас не смотрели.
И пускай.
Зажигалка в пальцах Мавра казалась очень знакомой, но Плетка молчала и слушала, и поглядывала на тех, кто рядом с Мавром, его доверенные. Гвоздь. Лис. Варвар.
— Мы будем драться, — Мавр решил не обременять себя вступлениями, — драться сегодня с наружними гадами. Суки покусились на нас. И ответят. Это будет большая драка, больше, чем обычно. Мы с черепистами будем на одной стороне. Но сегодня я велю всем вам забыть те разногласия, что есть между стаями. Хотя бы потому, что ни один черепист ни разу не тронул наших девчонок. Инструктаж по бою сегодня будет совместный. А теперь самое главное.
Мавр вдохнул поглубже и выпустил дым к потолку, чтобы не загораживать обзор:
— Сегодня я не буду руководить вами в бою. У вас будет другой командир. А вы станете считать, что он — это я. Что он отдает вам мои приказы. Тем более, что я буду постоянно с ним на связи, он не сделает того, чего бы не сделал я.
Пусть Мавр не был уверен в «на связи», но благородный Череп, словно пришедший из другого мира, другого времени, и правда собирался действовать в интересах не только своих людей, но и людей Мавра.
— Вы не станете сомневаться в словах вашего временного командира. Не станете отвлекаться на свои мелкие обиды. К ним всегда можно вернуться, когда Наружние выучат урок. А я, — Мавр усмехнулся, — буду рядом. Буду наблюдать за вами. И возьму на себя самых опасных бойцов. Со мной… будет Седой. — Мавр упомянул это специально. — Совместными усилиями мы сделаем так, чтобы никто из нас серьезно не пострадал. Всем ясно? Готовы?
Мавр пока специально не сказал, кто же станет их командиром. Он не потерпел бы возражений. Он просто был прав. А план был идеален. И Мавр был готов просто устранить всех несогласных. Временно.
Мавр говорил убежденно и более чем правильные вещи. Правильные — но настолько непривычные, что маврийцы переглядывались и перешептывались. Другой командир? Другой вожак? Мавр отдаст их… другому?
Кандидатура всем на ум невольно приходила только одна.
Череп.
Череп?!
— А он согласится? — зашептали в задних рядах.
Кто-то все же решился и тоже нервно закурил, надеясь, успокоиться.
— У него же тоже девчонок прижали, Фрост вон…
Опоздавший Фрост поежился под внимательными взглядами. Маврийки одним взглядом были способны разобрать на кусочки, и собирайся потом как знаешь. А событие ведь и вправду — необычайное. Чтобы сам Мавр приказывал помочь черепистке?..
— У них двоих и у нас тоже!
— Да там одна не девчонка же вроде?
— Нет, девчонка, просто ебнутая…
— Но ведь всех же уносили, не смотрели, чьи…
— Череп тогда уже был на пляже, он защищал… Наших, — голос запнулся неуверенно, но кто-то подхватил: — Да и Наружние же! Череписты все равно отсюда, а там…
Перешептывания не становились громче, шелестели, как волны несмелого прилива. Мавру виднее, разумеется, но с черепистами… с этими… и с другим командиром… но Мавр ведь все равно будет с ними, просто там… Но как это… но ведь самых опасных, как всегда, вожак-то у них… и с Седым еще… но Седой же с Черепом, с Черепом!
Они переговаривались тревожно, взбудоражено, а Мавр нашел взглядом Ведьму. Она стояла вдали от всех, у двери, прислонившись к дверному проему, в его тени и в тени своей шляпы. Она тоже курила, но дым выдыхала в коридор. Мавр не мог разглядеть ее лица, но готов был поклясться, что находит в Ведьме согласие, поддержку и уверенность. Ему почудилось даже, что у двери она осталась не зря. Невысокая и худая, она стерегла выход и вход. И не было ничего непоколебимее такого замка.
Поэтому Мавр оставался спокойным и ждал, что они все скажут. Хотя вариантов ни у кого здесь не было.
С Мавром происходило странное, его лицо, давно казавшееся ему киселем, стремной повисшей маской, которая искажала все эмоции, требовалось усилие, чтобы изобразить на нем хоть что-то… Сейчас это ощущение ушло, словно они были на Изнанке, и мимика слушалась его совершенно.
А Плетка была эффектна, ее смелость сыграла злую шутку, остальные еще не поняли и вокруг нее образовалось немного свободного пространства. Мавр подумал, что раньше его бесила их смелость, казалась дерзостью, борзотой, посягательством на его место.
«Я трусил, — понял Мавр. — Было так страшно, что только и оставалось их пугать. Что же выходит, я больше не боюсь?»
По телу прошла волна — смелость Плетки нравилась Мавру.
Мавр дал своим время все осмыслить, и они шептались, но не возражали и… это было даже странно. От собственного безрассудства вдруг родился такой азарт, какого… нет, был. Давно, очень давно, последний раз еще в детстве. Когда мелкими они схлестывались с Черепом в перепалке, когда Дом только-только раскололся на две их стаи. Тогда это еще было. А потом… Мавр стал старше, умнее, осторожнее, хитрее, он приручил Изнанку, но… Это чувство ушло. Как оказалось не умерло, только уснуло. Тогда в детстве они чуяли этот азарт, эту… власть? А потом… забыли.
Мавр не знал на кого сердиться.
«Неужели я… все это убил? — с тоской подумал он. Классно, когда сказал прыгать и прыгают, но ведь… сейчас я… Делаю ли я иначе? Очнитесь! — Мысленно потребовал он. — Мне не нужно, чтобы вы в страхе исполняли этот мой приказ, мне нужно, чтобы вы туда вложили знание, веру, что так правильно — всех себя.»
Никто не возразил Мавру, один за другим все соглашались: кивали, переглядывались, прикидывали, что и как делать дальше. Кто бы думал, что придется драться вместе с черепистами? Но против Наружних все средства хороши!
Плетка погасила сигарету о подоконник, вспомнила улыбку Мавра — тоже… знакомую. Как зажигалка. Так странно это все было.
— Мы все сделаем, — произнесла Плетка вслух одной из последних. — А они?
Никто в здравом уме не решился бы комментировать решения Мавра. Но она ведь и не комментировала. Она спрашивала. И ей было страшно — страшно, страшно! — что вожак, тот вожак, которым показался Мавр, сейчас исчезнет, и не останется ничего. Плетка взъерошила волосы — белые, похожие на пух одуванчика. И сама она была белая — не как Седой, куда им всем до белого колдуна, но все же.
— Мы верим тебе, Мавр, а им мы тоже можем сегодня верить?
«Выкинут меня из стаи, как пить дать выкинут,» подумала Плетка. Кто же вожака о таком спрашивает? Вожак сказал — вы сделали.
И они ведь сделают. И Плетка сделает. Просто…
Просто некоторые вопросы должны быть заданы.
Особенно этот, под такой простой оберткой.
«Мавр, ты им веришь? Черепу — веришь?»
Мавр смотрел, как они соглашаются, вскидывая руки и оставляя вопросы при себе.
И когда Плетка вдруг выразила разом все их сомнения, он снова посмотрел на нее, прямо и серьезно, сам себе задавая ее вопрос.
Их волновало — согласится ли Череп?
Глупость какая, кто ж откажется внезапно повести за собой всех? Пусть и на один бой. Но Мавру не было страшно уже и от этого.
Нет, он не верил. Не верил Черепистам. Он вообще почти никому не верил. Даже своим. Зачем ему, это они должны были верить ему. Но Черепу — Мавр верил. Череп не будет Черепом, если нарушит слово. Череп не навредит им. Череп не навредит даже ему. Дальше… перед внутренним взором Мавра предстал Череп. И это оказалось болезненно, зыбко: «Если мои захотят уйти к нему?»
Мавр прикусил губу. Это не имело отношения к делу. Не сейчас.
Череп все сделает хорошо. А череписты пойдут и умрут за Черепа. Мавр верил Черепу, череписты верили Черепу, значит…
— Сегодня я верю в общую цель, верю в месть, верю в то, что мы можем не собачиться перед лицом Наружних. И я верю вашему сегодняшнему командиру. Полки пойдут за ним. А мы с ним будем за одно. — Мавр произнес это твердо, непоколебимо, он понимал, что говорит слишком пафосно, но его несло: — Армия и засадный полк. Так хрен знает сколько раз выигрывались войны!
Мавр подумал, что по неведомой причине, несмотря на ненависть, на то, что им двоим всегда было тесно и невозможность жить под одной крышей, ни он, ни Череп ни разу не использовали засадного полка против друг друга.
Мавр вспомнил взгляд Черепа. Череп мог бы умереть и утащить за собой в могилу кучу людей. Но Череп не стал бы бить в спину. Если бы не считал, что перед ним уже не человек — чудовище. Мавр знал, что он чудовищен. Неужели Череп так не считал?
В груди стало тесно, но Мавр дышал, не подавая виду, и все прошло. «Выпью таблетку в дороге, — решил он, незаметно.»
— Готовы?
Плетка выдержала взгляд Мавра, хотя страшно ей было — не передать. Потому что Мавр молчал, и ей не хотелось думать, что он не знает ответа. Нет ничего хуже, чем отсутствие ответа в такой момент.
Но Мавр оставался вожаком, и у него всегда был ответ. И в этот раз — тоже. И он ответил, и Плетка слушала его вместе с остальными, чуть не затаив дыхание.
«Мы с ним будем заодно. Вожак — один, на весь Дом, наконец, впервые за столько времени. Мавр-и-Череп, Череп-и-Мавр, один вожак в двух лицах,» — поняла Плетка. Она никому не собиралась говорить об этом открытии, но оно казалось ей очевидным, таким простым и понятным…
Таким правильным.
Она не знала, что думают остальные. Только молчала и несмело улыбалась Мавру. А парни озвучивали ответ, уже в голос:
— Готовы.
— Мы готовы.
— Готовы…
— Тогда поехали, не будем сегодня заставлять себя ждать, покажем всю нашу решимость.
Мавр обернулся к Гвоздю, поблагодарил его одними глазами сразу за все, и Гвоздь толкнул коляску вперед.
Никто не тронулся с места, пока Мавр не выехал за порог, потом они двинулись за ним. Рядом с Гвоздем шла Ведьма. И только после генералы Мавра.
***
Они уже минут пятнадцать торчали во дворе, ожидая Мавра и его людей. Курили, шутили, переругивались с девчонками: те остались в корпусе и теперь висели на окнах и отпускали комментарии об их боевом виде.
— Но девчонки любят Мавра, а меня не любят все ж! — сокрушенно крикнул Череп на распев, ни к кому не обращаясь.
Девочки заражали. Хотя вообще-то это могло быть и обидно. Но Череп решил не обижаться.
— Лучше бы музыку врубили для поднятия боевого духа, — посоветовал Май.
— Или там поцелуй на удачу подарили, — подхватил Хромой.
В ответ ему раздался вдруг яростный крик Детки. Она тоже торчала на окне, мешая оставшимся в комнате колясникам играть в карты на подоконнике.
— Ну как так-то? — обиженно крикнул Хромой пацанам, Громозека развел руками:
— Я не позволю зажимать Бейби в угол! Все должны слышать ее.
Череп фыркнул, но быстро сделал серьезное лицо, когда Хромой одарил его осуждающим взглядом.
Хромой шутку оценил, но ответил на нее, погрозив мощным кулаком.
— Вот спасибо! — передразнил Хромой с угрозой, и продолжил без перерыва: — Ты что — дурак? Посади ее хотя бы в клетку, она же… она же кинется на любого, кто ко мне подойдет. И если знакомых может пожалеть, то… Что будет с маврийцами? Детка — это сила, не стоит ее недооценивать, демобилизует нас всех.
— Так возьми ее в бой, — оскалился Громозека.
— Убийца, — жестко и серьезно ответил Хромой. — Детка — дама, причем, моя.
Хромому не было весело, и Громозека это понял, попятился от окна, исчез в глубине комнаты, взгромоздил клетку на окно.
Вскоре Детка смотрела на всех укоризненно, но уже из клетки, даже разочек проорала: «Хромой, дурак.»
Возразить ей было нечего. Хромой смирился, но и Детка сменила гнев на милость, начала кричать что-то более абстрактное.
Седой тихо посмеивался, струшивая пепел себе на колени. А потом посмотрел на Харона, и улыбка потускнела. Седой не мог пока переговорить с Кардо, но безошибочно чувствовал — произошло что-то из ряда вон. Хотя, по-честному, Харон-Раххати вел себя не хуже обычного: он не бесился, оставался серьезен, даже хмур, но с остальными переговаривался едва ли не лучше, чем всегда, и довольно уверенно рвался в бой.
***
Ехать было долго: на первый этаж и на задний двор.
Мавр чувствовал себя нормально, но на всякий случай все же достал блистер и рассосал таблетку. То, что он возглавлял процессию, позволяло и не такое проделать незамеченным. Только Гвоздь и видел, но он знал все больше и молчал. Это грело.
Мавр постарался расслабиться, отпустить напряжение, он поглядел на красную нитку Седого на запястье, она нравилась Мавру и была символом… чего-то. Следом Мавр проверил зажигалку в кармане и, ощутив холодный сейчас металл ладонью, не смог не думать о Черепе.
«Блядь, только не о Черепе.»
Тот расцветал перед мысленным взором во всей своей вожацкой красе. Чертов Череп!
Мавр становился ближе к нему с каждым шагом, с каждой секундой сокрушительно осознавая: их с Черепом встреча на Изнанке что-то изменила в Мавре. И Мавру нравились эти изменения. Без этих изменений сегодня не получилось бы… ничего.
Так же как ничего не вышло бы без предложения Черепа: смелого, безрассудного, прямого и до жути логичного, благородного предложения — объединиться. Мавр сам бы никогда не рискнул. А Череп действовал круто. Он делал все так легко, без апломба, не рисовался, просто… был выдающимся.
И Мавр снова завидовал.
Он ждал, отчего-то ждал их предстоящей встречи, того… что они снова будут говорить.
«С ума я что ли сошел? Бред-то какой,» — одернул себя Мавр.
Но бред не уходил, он наполнял решимостью. Мавр не сомневался, потому что верил не только в себя, но и в Черепа.
В голову пришла совсем уж странная мысль: Череп поведет всех на толпу. Череп будет лезть вперед, возглавляя — он всегда так делает, ебанутый. Ему нельзя помешать, его нельзя остановить, ему не запретишь и не внушишь, что командиру положено командовать из штаба. Череп любого пошлет на хер, да Мавр и не собирался предлагать, но… его тревожило, что Череп будет рисковать.
«Люди, у Черепа будет много людей. Хромой, верный его друг…» — мысли пришлось оборвать — Гвоздь свез Мавра с лестницы и уже почти завернул за угол. Мавр вдруг притормозил сам, а Гвоздю озвучил:
— Стой.
Коляска замерла, но процессия немного за ней не поспела, инерция толкала их вперед. Первый ряд почти сравнялся с Мавром и лишь тогда удивленно встал.
И Мавр тоже встал, опираясь на подлокотник коляски.
Он усмехнулся, ни на кого не глядя. Он хорошо оценивал свои силы. Поэтому толкнул немного коляску, чтобы она оказалась впереди, взял ее за ручки и пошел по двору, загибая за угол, осматривая развешанных по турникам Черепистов.
Коляска скрипела и зияла на всех своей поразительной пустотой, Мавр шел на удивление быстро, а может ему так казалось, потому что время словно замедлилось. И посреди этого времени он приближался к Черепу.
А Череп… Череп завязывал шнурки. Он готовился к драке, намертво привязывая их к ногам.
«Блядь!» — только и подумал Мавр. Он хотел стоять, чтобы показать Черепу… чтобы не быть ниже него! А тот…
Череп опустился на одно колено, чтобы перевязать шнурки. Берцы он за ненадобностью оставил в Доме, а кроссовки мало, что были не особенно полезны в драке, так еще могли оказаться просто опасны, если бы скользкие шнурки развязались, и от греха подальше Череп решил обвязать их вокруг щиколоток.
Поэтому триумфальное появление Мавра он угадал лишь по тому, как все вдруг затихли. Череп представил, как это выглядит со стороны: Мавр на своем троне со свитой, а он тут на коленях в пыли. Эпично.
Череп сначала закончил со шнурками, потом поднялся, отряхнул колени и выпрямился.
Мавр стоял. Выглядел он не так впечатляюще, как на Изнанке, но все же. Может здесь это было даже круче, ведь чтобы стоять Там — Мавру не нужно было усилие. Теперь Черепу стала понятна и тишина, и тихий присвист кого-то из своих в ней.
Мавр подумал вдруг, что все это ужасно глупо. Так долго он был уверен, что Череп должен приветствовать его первым, но теперь Мавр почувствовал удивительную… растерянность. И сам не понял, как молча протянул Черепу руку, хотя здесь опора из него была отвратительная, не годная никуда. Что делать, если Череп ее не возьмет, Мавр не знал. Возможно, тогда Мавра настигнет приступ — сердце уже готовилось. Вроде все было хорошо, и позиция у Мавра была отличная, но сердце билось болезненно и все учащало бег.
— Здравствуй, Мавр, — начал Череп, боясь, что торжественный момент затянется, а еще неизвестно, как долго Мавр сможет стоять без опоры.
По счастью, Мавр протянул вперёд руку, и Череп взял ее, но не за ладонь, а за локоть, как будто делая пожатие ближе и значительнее, а на деле давая Мавру опереться на себя.
Если бы Мавру вдруг поплохело на глазах у всех, вышло бы хуево. Сегодня они оба должны были быть на высоте.
Череп снова оказался непредсказуем: он не пожал руку, не оттолкнул, не проигнорировал, как сделал бы любой обычный человек. Он поздоровался, и правда приветствуя первым, кажется, совершенно этим не заморачиваясь. А потом он вдруг оказался ближе, он принял руку. Точнее не так: он поставил все с ног на голову, незаметно давая опору Мавру, и коляска стала не нужна. Мавр не мог позволить себе опереться на Черепа в полную силу, но так стоять стало гораздо легче.
Руки у Черепа были ледяные, а может у Мавра случился жар.
Мавр поглядел Черепу в лицо и чуть не сказал ему простое «привет», но собрался:
— Здравствуй, Череп — ответил Мавр в тон.
Извиняться за ожидание Мавр не стал — он был привычен, что его ждут не то что семеро, но и все сорок. Инструктаж должен был случиться вот прямо сейчас. Парни должны потренироваться вместе и Мавр вдохнул, выдохнул, и перешел к делу:
— Принимай бойцов, — обратился Мавр к Черепу, серьезный, потом повернулся к своим:
— Сегодня он — ваш командир.
Мавр перевел взгляд на Черепа, чтобы ни у кого не осталось сомнений и вернул его обратно к своим:
— Вы будете слушать его так, словно он — это я.
Мавр чуть не сказал «и защищать его так, как меня», но смолчал. «Лучше бы они защищали Черепа так, как другие череписты,» — пронеслось в голове. А Череп, конечно, будет защищать всех, словно своих…
Мавр подозревал, что многие уже поняли, кто же поведет их, но… наверное, не все? Он оглядел их. Это оказалось не так напряженно, как просто произнести эти слова.
Дальше все было просто: несогласные будут нейтрализованы, немедленно, самим Мавром. Потому что он дал Черепу «слово», и «слово» это жгло, светилось и озарялось вспышками. Если кто-то из них предаст Черепа, значит предал Мавр. А Мавр не хотел этого.
Череп посмотрел за спину Мавра. Он, конечно, знал их всех. Не только имена и лица, но и лучшие удары, и слабые места. Череп мельком глянул на Мавра и отпустил его руку, отступил на полшага, озадачился, где разместить себя, чтобы смотреть и на своих, и на… других своих. Пока они стояли друг напротив друга, как и обычно.
Череп не нашёл ничего лучше, как просто развернуться, оказавшись в профиль ко всем и заговорил:
— Спасибо, — просто сказал Череп. — Я знаю, что мы не привыкли действовать сообща, возможно, все думают, как справились бы и порознь, но так … вместе мы сможем размазать их полностью.
Они слушали его молча и недоверчиво. Все. Они, конечно, понимали, что так их стало больше, но плохо представляли, как драться вместе, а не против друг друга. Зато Череп представлял.
«Представлял» был идеальный глагол: у Черепа была идея на этот счёт и идеальный образ ее воплощения. И он надеялся, что представления его окажутся не слишком далеки от реальности.
— Мы ничего не знаем о Наружних и о том, каковы они в драке, но мы знаем себя. Знаем своих постоянных соперников, их промахи и удачи, знаем, как пробить легче и быстрее, знаем, как уходить от лучших ударов, слабые и сильные стороны… а теперь надо наоборот. Прикрывать друг друга и помогать во всем. Разбиваемся на четверки, внутри четверки … — Череп задумался, как правильно теперь называть своих людей и людей Мавра, но решил, что не идиоты, сами поймут. — Два бойца слева, два справа, меняетесь крест на крест. Понятно?
Кое-кто кивнул, часть хмуро рассматривала свои ноги, о чем-то размышляя. Череп вздохнул, посмотрел на Мавра. Мавру пора было присесть. То есть может и нет, но Черепа его вид нервировал.
— Покурим? — Череп прищурился и улыбнулся, он говорил и Мавру, и всем остальным. Надеясь, что они, наконец, сойдутся и перемешаются друг с другом. И что Мавр согласится с ним покурить.
