Слишком серьёзный бизнес

Я на шестом этаже. Весь пропитый, немытый, сальный, ставший лишь жалкой тенью самого себя, я добирался к элитным апартаментам одной милой хрупкой девушки, хотя ещё пять лет назад всё было наоборот. Было бы смешно назвать это инвестицией... хотя, может, именно так и вышло. Она хотя бы не исчезла, как остальные мои "подруги". Мы шли по небольшому коридору, пока Кагомэ не достала ключ-карту и не открыла одну-единственную дверь на этаже. Предо мной открылись хоромы, которые, вероятно, и дачу Сталина по роскоши превосходят. Красивые кожаные кресла, дорогие столы; в другой части я увидел большую, нет, исполинских размеров спальню и уходящий с неё балкон; кресла же стояли напротив большого и диковинного для нашего времени телевизора, вмонтированного в стенку. На стенах висели японские и европейские картины. Я, конечно, не искусствовед, но одну-две работы Айвазовского я увидел, пока рассматривал. Полы покрывали дорогие ковры, вероятно, с Ближнего Востока. Вокруг было ещё немало другого декора: шкафы, полки с книгами, дисками и пластинками; комоды и многое другое. В общем, самый настоящий премиум-класс, если не учитывать несколько закрытых комнат. — Ну, как тебе? – спросила Кагомэ, ожидая, пока я рассмотрю всё. Хоромы были почти на весь этаж. Видимо, эти апартаменты были её личными. — Мне кажется, что даже многие политики в таких домах не живут. — Ох, не льсти. Они где-то на этом же уровне. Кстати, Нико-сан... — Что? — Лучше сходи прими душ, прежде чем мы поговорим. А то выглядишь ты... хм, мягко говоря, скверно. — Как скажешь. — Я буду ждать тебя тут. Я достал сумку, которую все это время держал в руках, разложил одежду, чтобы переодеться позже, и пошёл принимать душ. Ванная комната у Кагомэ была также в лучших традициях дорогого стиля: стены из красиво выглядящего зелёного мрамора, внушительных размеров ванна (не душевая, как у подавляющего большинства японцев) и куча гигиенических принадлежностей, набор которых сравним с набором подобного у какой-нибудь супермодели, которой всегда нужно следить за внешним видом. Примерная площадь была по размерам схожа с некоторыми однушками в Токио. Две таких – и по метражу выйдет моя квартира. Давно я так хорошо не мылся. В моём клоповнике душ перестал подавать горячую воду неделю назад. Почему я это не решал? У меня завтра должна была прийти получка. Поэтому я терпел и один раз помылся холодной, чуть не простыв. Вытершись, я вышел. Она стояла на балконе и не оборачивалась, а я быстро оделся в рубашку и брюки, а затем уселся на её гигантской кровати. Она сама попросила меня ждать её тут. Заметив движение, она сразу вернулась и уселась рядом со мной. Она достала какой-то пульт и зашторила все окна, а балкон закрыла. Я немного перепугался. — Э-эм... а это... точно надо? — Да, не переживай. Я часто так делаю. На всякий случай, – ответила она уверенно. — Понял. Так о чём ты хотела поговорить? Я тебя очень внимательно слушаю. — С чего бы начать, Нико-сан... честно, мне действительно очень жаль, что всё так получилось. Это уже позади, конечно, но ведь ты столько лет жил, страдая... Я виновата перед тобой, и я заглаживаю эту вину. — ... — Не думай, что это всё только из-за того, что мне или тебе грозит опасность, если какая то очередная мафия или конкуренты моего деда на тебя или меня выйдут. Мне правда... было очень одиноко без тебя. Даже в универе я не смогла найти тебе замену, потому что меня никто не пытался принять, как это делал ты. — Почему? — Вопреки конспирации, многие догадывались, что денег у меня очень и очень много. И вступали со мной в отношения только из-за этого. Некоторые знали, что я представляю корпорацию Кобаяши, и настаивали. Иногда это делали даже их родители, которые представляли другие компании поменьше или конкурентов, желая подобным союзом решить недопонимания с корпорацией. Были и дети политиков... в общем, женихов было, как людей в нашем метрополитене. Но я отказывалась. Знаешь, почему? — Почему? — Я пыталась найти тебя. Все эти пять лет я искала тебя, пробивала информацию в Союзе, в Штатах, в Японии... я отправляла запросы полиции, и только два года назад они сказали, что у них в отчётах появился Анохин, который сидит за мошенничество. — Мудро. А чего же ты Кёске не позвонила? — Ах, Кёске-сан... Я звонила ему, но он предпочитал не брать трубку. Уже только после всего он взял и попросил не впутывать его ни в какие схемы. Я у него поспрашивала про тебя, ну он мне и выдал. — А чего же он не сказал мне, что ты меня ждёшь? — Он говорил, что свидания у вас короткие. — Что ж, он прав. Ну и я у него про тебя не спрашивал. Я думал, ты бросила меня с концами. Кёске... надо будет его набрать, встретиться, поговорить. Я последний раз его месяца два назад видел – а тут такое... — Нико-сан... я помню всё. Я помню, как ты по морде дал тому гаду, который меня высмеивал. Я помню, как ты Эли убедил с этими дурами не общаться, которые травили меня... я помню наш побег в посёлок... и... всё, что там было. Я... всё ещё люблю тебя, Нико-сан. Я, поддаваясь позывам инстинктов без вопросов и лишних философствований обнял девушку, ощущая, что та вот-вот заплачет, и за моей спиной скрепились чьи-то бледные и небольшие руки. Нет, с тех пор она внешне почти не изменилась. А у меня в голове всё стало проще. — Но почему... Кагомэ... почему ты любишь неудачника, который ушёл на дно? — Ты знал меня и помогал мне, когда у меня вообще не было денег, когда я была никем. Ты жертвовал своим комфортом ради меня не раз, и шёл на риски и лишения вместе со мной. Ты видел во мне человека, а не мешок с деньгами... и из-за моего решения ты оказался на дне. Я бросила тебя в тот момент, когда ты нуждался во мне больше всего. Прости меня, Нико-сан... Кагомэ тихо всхипывала, а моё плечо слегка намокло. Она прижималась ко мне, как могла. И как бы она не скрывала этот факт, я очень сомневаюсь, что свалившиеся ей на плечи обязанности даются так хорошо, что она готова и дальше жить в одиночестве. — Я не держу на тебя больше зла, и ты сама это знаешь. Иначе я бы не был здесь. — Ты знаешь, Нико-сан... может, это эгоистично, но ты мне очень нужен сейчас, потому что я могу в любой момент сломаться. — Почему? — Когда тебе порой нужно следить за своими шагами и молиться, чтобы в этот раз не столкнуться в каком-то месте с мафией, при этом не имея никакой моральной поддержки со стороны в своём положении... так и хочется бросить это всё. — Не волнуйся... Кагомэ, ты больше не одна. Я... я буду с тобой. Что бы ни случилось, я буду рядом. — Нико-сан... ты уверен в этом? Ты... уверен, что хочешь помогать преступнице, которая загнала тебя на дно? Я же предала тебя... — Да, я уверен. Отступать мне некуда, да и я не хочу. Может быть, ещё часа два назад я бы послал её к чёрту (как я и сделал), обругал бы её, накричал и убрался бы восвояси... но не сейчас. Тогда я думал, что предо мной предстанет бесчуственная барракуда из корпорации расчётливого социопата, которая предала меня и оставила на дне разбитых надежд с целью собственного возвышения и блага; что она тем самым лишь попытается возвыситься надо мной и высмеять, как обычно это делают богатые дети, а ещё лучше –  эксплуатировать в своих целях. Так я бы думал тогда. Слова, конечно, – штука хрупкая, но я не могу не верить в эти чувства. Она плачет такими же горькими слезами, как тогда, когда она похитила Эли. Когда она рыдала и говорила, что её никто не понимает; что её все ненавидят и нет никого, кто пытался бы её понять – маленькую, хрупкую, тихую и нелюдимую старосту, о которой плетут вереницу слухов местные кожаные ублюдки, которым некого больше обругать, окромя несчастной замкнутой девушки. И даже сейчас, когда она в шаге от огромных денег и власти, она страдает. Из-за меня. Возможно, это поведение ей и нетипично, но люди меняются, когда принимают такие решения. Может быть, и я сильно изменился. Но впервые за мои шесть лет со времён смерти родителей и ухода Кетрин в голове перестали струиться ручьями эти инфантильные, хаотичные мысли. Наконец, я начал понимать, что я обязан брать за себя ответственность и взрослеть, а не разлагаться из-за одной ошибки и доводить себя до могилы. — Это всё, чего я хотела услышать. Спасибо тебе... — Это тебе спасибо, что так удачно приехала. Ещё пара месяцев – и, может, было бы уже слишком поздно кого-то. Скажи только... ответь на один вопрос. — Какой? — Скажи мне, Кагомэ... почему так много людей охотятся за тобой? — На самом деле это – корпоративная тайна, которая держится за семью замками, но тебе я могу это доверить. Дело в том, что Джун Кобаяши – не такой простой человек, как может показаться. — Ну, это очевидно. — В общем, далеко не зря Кобаяши Корпорейшн связана с якудзой... через якудзу проходят очень, очень и очень большие сделки, которые тревожат ЦРУ, тревожили КГБ, Ми-6 и много кого ещё... а вместе с этим и злят конкурентов. — Какие? — Если бы этим занимался простой шестёрка, то он получил бы пожизненное. Итак, корпораты торгуют разными видами пехотного оружия, наркотиками, боевыми психотропными веществами, людьми, базами данных агентов спецслужб и много чем ещё. Лоббируют политиков в других странах и внутри префектур для лёгкого ведения бизнеса, и, разумеется, ведут обычное производство, законное, смешанное с торговлей и производством секретных технологий. В общем, доход получаем со всего. Сейчас я, наверное, даже жалею, что на это пошла. — Секретные технологии? — Да. Твои родители в этом участвовали, к слову. Помнишь же те самые чертежи и проекты? — Припоминаю. — Дело в том, что Корпорация хотела продать эти документы, или заполучить копию и продать их в Штаты. Твои родители, уж не знаю, по своей ли воле, но вмешали туда КГБ, из-за чего Джун-сан отступил, но после перехода на рельсы перестройки и ослабления их финансирования передумал и подстроил убийство свидетелей. А потом и ЦРУ, и КГБ, и Корпорация, а вместе с ними и японская разведка положили глаз на те чертежи, желая их присвоить себе для разных целей. — А что с твоим отцом? — Частично – следствие того, что он тоже участвовал в проекте; частично – желание надавить на меня. Джун-сан знал, что я его внучка, и видел во мне наследницу получше Эли. Тем самым он хотел проверить, как далеко я зайду. — Хороший план. Надёжный, как швейцарские часы, если я правильно понял. — Правильно. Только вот я не знаю, смогу ли я держать такой бизнес в одиночку. Это может сильно навредить. Так что и здесь мне нужна чья-то помощь. Она сама себе противоречит, когда говорит, что делает это не ради своей выгоды, и я думаю, она сама это понимает. В обычной ситуации я бы съязвил, но при виде человека, о котором я скучал пять лет, инстинкт самосохранения наконец начинает работать. И даже без него... уж лучше в худшем случае умереть быстро и без боли, чем долго мучаясь от бедности и вороха болезней. — Справимся. Я же говорил, что я буду с тобой. — Ты определённо посмелел. — А что мне терять? Я и так был на грани погибели. Да и тюрьму я уже видел... а из друзей у меня только Кёске, ну и ты... хотя, конечно, ты мне не просто друг. — Не просто друг? – шутливо спросила у меня наследница корпорации. — Чувства же взаимны. Да и к тому же, как бы я не хотел себе врать, я тебя ждал. — А почему тогда язвил, когда я появилась? — Привычка. Самая идиотская из всех, что я имел. Ничего страшного, я постараюсь делать так поменьше. — Спасибо. Это действительно не лучшая черта в твоём характере. — Верно. А теперь скажи: что в итоге от меня требуется? — Пока что... ничего, кроме восстановления. Алкоголь в ближайшие три недели ни под каким предлогом не пить – я прослежу. А за твои былые заслуги я тебе помогу, и ты целиком обследуешься на предмет того, есть ли у тебя что-то серьёзное. Там и будем решать, – ответила она, показав собой, что не ожидает возражений. — Как скажешь. Только скажи, с каких пор ты стала это решать? — С тех, как увидела, во что ты себя превратил. Я очень сомневаюсь, что там нет чего-то, от чего без лечения не избавиться. Да и ты меня тоже спас сильно в своё время. — Хорошо. Я только за. Когда? — Можем хоть завтра. Серьёзных дел у меня пока нет. — Давай завтра. — Вот и отлично. — Кстати. А сегодня ты хоть не занята? — А что... уже на свидание хочешь позвать? – сказала она, немного (а может, наигранно) смущаясь. — Ну, не то чтобы свидание, – сказал уже я, точно с краской на лице, — Просто прогуляемся. Я просто мир видел только во время походов за водкой. — Тебе повезло, что дел сегодня серьёзных нет. Давай только ближе к вечеру – жарко на улице. — Как скажешь. — Я пока к дедушке схожу, нужно будет с ним кое о чём поговорить. Я быстро. Только прошу, выйди на балкон. Мне переодеться надо. — Угу. Я вышел. Передо мной открывался неплохой вид, но лишь по бокам. Впереди был тот самый бизнес-центр, где заседал дед Кобаяши, к которому я даже захаживал. Сложно представить, что я, простой сын советских инженеров, имел честь говорить с одним из богатейших людей Японии, а вместе с этим и встречаться с его внучкой. Да что там имел – я и сейчас имею. Главное, чтобы он ко мне относился нормально... ну, или вообще не знал о моём существовании. — Всё, можешь заходить! – донеслось из квартиры. Прошло около десяти минут. Я вошёл. Передо мной стояла Кагомэ, которая теперь выглядела действительно, как представительница высшего общества. Она стояла передо мной в очень дорогом костюме чёрного цвета с бежевым галстуком и улыбалась, поправляя волосы. — Нико-сан, как тебе мой вид? — Это... это... ты выглядишь просто потрясающе! Этот костюм сидит на тебе, как родной. — Конечно, как родной. Мне его на заказ пошили. — Много у тебя таких? — Прилично. Тебе бы тоже стоило гардероб обновить, но я думаю, что ты сам с этим справишься. Ты же будешь работать, Нико-сан? — У меня и выбора-то нет. А какие есть варианты? — В центральной бухгалтерии есть одно местечко. Ты с цифрами же в ладах? — Относительно, – сухо ответил я, вспоминая, как до ареста рассчитывал свой бюджет до копейки. — Захочу жить – выкручусь, не переживай. — Ценю твоё рвение. Уже не боишься, а значит, возможно, далеко пойдёшь. — С такими связями хоть на Олимп взбирайся! – ответил я, поддержав её. — Ага... Так, ладно. Я пойду, наверное. Вернусь через полчаса-час. Жди тут. — Понял, буду ждать. Удачи тебе! — Спасибо, Нико-сан, – сказала Кагомэ-сама, прежде чем закрыть дверь.