Слишком серьёзный бизнес

Сон был беспокойным. Сквозь сновидения я чувствовал боль в боку. Снилась мне весьма странная картина: словно я падаю вниз с большой высоты, но вдруг меня подхватывает что-то и несёт обратно вверх. Этот таинственный спаситель из сна, впрочем, не предотвратил моего пробуждения. В постели я лежал один. Взглянул на часы на полке возле кровати: они показывали полдесятого. Возле них лежала записка на японском: "Нико-сама, У меня появились срочные дела. Я вернусь только после обеда. Лечить тебя завтра поедем. Если вдруг пойдёшь или поедешь куда-то – лучше предупреди и без оружия не ходи. Целую, Твоя Кагомэ-сан" Что-то подсказывало, что "срочные дела" могут быть связаны с тем, что я натворил вчера. Беспокойство оборотов не сбавляло. Кто знает, какие авралы нас ждут, если в корпорации начнётся суета? А почему она может начаться, собственно? Вчера я какое-то время не мог уснуть, и роящиеся в голове мысли напомнили, что Кобаяши Джун получил в свои руки весь этот конгломерат из-за того, что очень успешно женился. Наличие Кагомэ в качестве его наследницы никого бы не спугнуло, придумай он какую-нибудь легенду (что, вероятнее всего, и было), но раскрытие тайны о том, что она – его внебрачная внучка могло бы очень сильно ему навредить и лишить власти над компанией, на чём явно настояла бы семья его жены. Из-за этого её происхождение, скорее всего, держат в секрете; да только вот откуда его узнали эти головорезы? Даже не так: откуда они знают её вообще? Если всё так, как я думаю, то якудза может быть не так лояльна Джуну и Кагомэ, как изначально кажется. И тогда слова девушки о том, что её запросто могут убить, обретают новый смысл... После таких мыслей я сходил в ту потайную комнату, взять патронов на случай чего. Заодно получше разглядеть лица, уже убитые по её воле. Зайдя внутрь, я сразу направился к ящику с патронами и достал пару снаряжённых магазинов от Беретты, после чего засунул их в сумку. Окинул взглядом висевшее на стене оружие и снова удивился тому, насколько оно разномастное. Некоторое я раньше не видел, и выглядело оно значительно опережающим время, но названий я не знаю. Из всей аммуниции, что здесь собралась, я с ходу опознаю только русское, которого тут тоже немало. Автоматы Калашникова разных годов, два Макарова и два Нагана, а с ними и Стечкин с прикладом. Папа служил в армии в своё время и рассказывал мне про это замечательное оружие. Но я возьму его позже. Вместо набора новых пушек, я решил найти ещё пару магазинов для Беретты, который оказались в одном из ящиков с патронами. А теперь – одно дельце, которое нельзя больше откладывать. Я пошёл на кухню, заметил оставленное на столе бэнто, почти как то, что делала Химицу. Наверху коробочки кто-то оставил сердечко. Не нужно быть академиком, чтобы понять, кто это. Быстро съев содержимое, я почистил зубы и набрал один номер, который я не решался набирать два месяца. Кёске, в отличие от Майкла, остался мне верен. Майкл меня, скорей всего, бросил с концами: внезапно исчез, не отвечал на звонки и не помогал, соответственно. Ну и чёрт с ним. Интересно, кстати, как у них с Кетрин дела? Ладят ли они? Помнится, что не очень. Я хорошо это помню, и тогда я не возражал, ибо мне уже было плевать на всех этих лицемеров. А потом я попал на нары – и они исчезли. Даже Химицу, помнится, как-то раз меня навестила, хоть я ей и дал понять ещё на свободе, что люблю Кагомэ. Наверное, именно поэтому она и не приходила больше. Кёске же таскал мне передачки, весьма непростые и порой дорогие для такого затворника, как он. Даже если он устроился (в чём я уверен), в то время у него не могло быть таких достатков; при этом, появились они именно за полгода до моей отсидки. Я подозреваю, что кое-кто всё же связался с ним, но решил выждать, что я сам сделаю с собой. И всё-таки, Ивамура – недопонятый в своё время гений, подобравший на взлёте к вершинам поломанного идиота, которого любит и пытается слепить из него нормального человека. Надо сказать, у неё может хорошо получиться: мне уже расхотелось пить. — Алло. — Кёске, дружище! Привет. Николай на связи. — Ник? Ну наконец-то! Я думал, ты уже кинул меня! — Ну ты чего? Я своих не бросаю. В жизни просто авралы были, сам помнишь. — Ага. А сейчас что-то поменялось? — Ещё бы! Ну, это потом. Ты сам как? — Дела в гору идут. Вот одна студия, что мангой занимается, меня в качестве художника приняла, так что теперь я работаю и неплохо зарабатываю. Сая мне помогает, она у меня тоже хорошая художница – дизайнером одежды устроилась. — Ах, Сая... у вас там с ней всё хорошо? — Отлично! Вообще, ещё лучше отличного. Ладно, я что предлагаю... — М? Говори... — Раз уж ты о друге вспомнил, то чего бы не встретиться? Вспомним прошлое, отдохнём культурно, побеседуем... Сая у меня не бойкая – отпустит. Она за тебя переживала тоже. — Вот как. Ну, это хорошо. Я знал, что она – хороший человек. По поводу встречи я согласен. — Потрясно. Предлагаю тогда встретиться у нашей старой школы, как в старые-добрые. Через два с половиной часа. — Замётано. Я буду. — Тогда давай, Ник, до встречи! — Давай. Он бросил трубку, а я пошёл мыться. Возникла мысль, что сейчас можно заняться и обновлением гардероба, да только вот за мои пожитки хрен чего купишь. Ах, да! Точно! Получка... сейчас надо за ней сходить, и можно будет большую её часть всадить на пару костюмов. На работу наймусь, а там и поглядим. Перед выходом я, как и просила Кагомэ, позвонил. — Алло. Кагомэ, привет. Ты там как? — Привет, Нико-сама. Я занята. Скорее всего, всё-таки надолго. — А ты не знаешь, когда домой придёшь? — К 16:00, наверное. — Хорошо тогда. Я почему звоню... В общем, я съезжу в центр, а потом поеду встречусь кое с кем. — Кёске-сан? — Ага. — Будь осторожен. Я боюсь, что кто-то уже знает, что ты со мной водишься. Ты взял с собой пистолет? — Да. Ты не переживай, я дам сдачи, если что вдруг. Тем более, нас будет двое. — Надеюсь, что обойдётся. Бдительности не теряй. На сколько идёшь? — Точно не могу сказать... может, к трём часам дня вернусь. — Хорошо. Держи меня в курсе, окей? Хотя бы постарайся. — Постараюсь. Ладно, давай. Спасибо за завтрак! — Да пожалуйста, Нико-сама! Давай. А, стой! — Что? — Совсем забыла. Тебе же ключ надо. Я оставила на комоде возле входа, на всякий случай. — А ты как домой попадёшь? — У меня запасной. Этот можешь себе забрать. — Отлично. Спасибо, солнце! Это всё? — Да. — Тогда давай. Удачи тебе там! — Спасибо. Пока. После разговора я взял ключ, обулся и вышел навстречу зарплате и прохладному токийскому воздуху. Зарабатывал я в районе ста пятнадцати тысяч йен в месяц. Заметно ниже среднего, но гайдзин редко может рассчитывать на нечто большее в стране трудящихся на благо корпораций десятилетиями; ну и плюс, на самое низменное и простое мне, в общем-то, хватало. Всё это я планирую всадить на пару костюмов и пару туфлей в паре магазинов, чтобы выглядеть более-менее презентабельно, а там посмотрим. Уже знаю, что он явно поймёт, что я свёлся с Кагомэ. Несколько поездок на метро, и я попадаю в свой район, в котором я жил ещё вчера. Для пущего понимания скажу, что это – ещё одно депрессивное местечко, подобное страшно провинциальному захолустью внутри огромного мегаполиса; район расселения люмпен-пролетариата и прочих очень необеспеченных и несчастных жителей города. И это даже не тот жилой район с уютными домиками, в котором жил я и многие другие поселенцы Токио, а именно район дешёвых гостиниц, старых квартир и домов, кучи нищих... в общем – новый Бруклин, хоть и не совсем трущобы с фавелами. Поговаривают, что это началось из-за кризиса; но я здесь не жил в то время, так что знать не могу. Здесь, кстати, живёт немало иммигрантов, которым повезло ещё меньше, чем мне. Не всегда это маргинальные личности; просто в Японии крайне трудно обжиться иноземцу, если он не представляет никакого интереса для государства. Здание конторы моих работодателей находилось в полукилометре от моего дома, в этом же районе. Я работал в офисе, занимаясь звонками и порой отчётами, но недели две назад нас всех послали в оплачиваемый отпуск, потому что директора подозревают в каких-то чёрных схемах с поставками наркотиков. С учётом того, что строгих полномочий и графика у нас не было, и работа в целом была хаотичной, но единственная, куда меня приняли с такой зарплатой, судимостью и без какого-либо высшего образования. В иной ситуации я бы подумал, что конторка мутная, тем более, что уже погорел подобным образом в прошлый раз; только вот мне в срочном порядке нужны были вменяемые деньги. Большая их часть, конечно, уходила на всякое пойло, которым я топил свою никчёмность, депрессию и другие психологические проблемки, накопившиеся за годы отсидки. Заодно вместе с этим всем я и печень посадил. Цирроза у меня ещё нет, так как на водку я подсел совсем недавно; но некоторый ущерб я произвёл себе точно, так как расширение верхней части живота я явно могу ощутить. Долго мой визит не продлился: в приёмной меня узнали, знакомая сотрудница выдала мне конверт с моей фамилией на японском. Я, переговорившись с ней парой слов о ситуации в компании, попрощался и вышел. Ничего не поменялось – у них всё стабильно плохо. И меня, скорее всего, сократят. Зато теперь всё моё заработанное добро можно вложить в покупку более-менее пристойной одежды. А деньги потом заработаю. Я знал пару магазинов, где продавалась хорошая одежда. Часть из них находилась недалеко от моей школы, и я закупался там ещё в 87-ом; ещё с несколькими меня познакомил один мой знакомый, с которым я свёлся в тюрьме. Он был из одной шайки внутри якудзы, и хотел сколотить свою банду с ещё тремя друзьями. В какой-то момент перешёл дорогу человеку, тесно связанному с полицией и спецслужбами, и во время перестрелки возле его дома спецы положили всю банду, а вместе с ними – ещё пару несчастных, после чего на них повесили несколько крупных преступлений. Это случилось в прошлом месяце. Мы общались после отсидки несколько раз (он вышел раньше), и тогда он и навёл меня на пару магазинов. Я отмахивался, так как не имел достаточно средств: средний чек начинается там с двадцати тысяч. Ну, что же, пришла пора объездить точки и самому понять, что оно да как. Начать я решил с трёх магазинов в моём районе: всё-таки, он был ближе к моему тогдашнему местоположению, чем апартаменты Ивамуры. Итак, в 1987 году один из них торговал перекупом из разных стран мира; два остальных предпочитали продавать одежду своего бренда, и в обеих случаях эти бренды были сугубо японскими. Дом у меня забрали давно, и я не был в курсе, что с ними; однако, по возвращении я выяснил, что первый магазин закрыт, и на его месте теперь очередное кафе; два остальных же работают, как и прежде. Вероятно, перекуп у "грязных гайдзинов" в этой стране не является чем-либо прибыльным и уважаемым. И лишь иностранцы порой закупаются в таких местах. Магазин номер один не специализировался на деловой одежде, но у них продавались рубашки, брюки и джинсы, как весьма спортивных и свободных стилей, так и близких к деловым. Цены здесь никогда не кусались, даже после кризиса: мой чек вышел на десять тысяч, а купил я приглянувшиеся мне две рубашки, футболку и пару штанов. Второй же был конкретно деловым. В этом районе проживает немало людей, работающих в разнообразных кэйрэцу; да и он считается приближённым к элитному. Здесь цены уже действительно кусались: один костюм стоит двадцать-двадцать пять тысяч йен. Я перемерял штук десять, и остановился на классическом чёрном костюме с галстуком красного цвета – он мне напоминал о родине. Там же я взял две пары лакированных туфлей, и возрадовался тому, что прожёг ту самую четверть зарплаты. Уже со всем этим добром я прибыл домой, а уже в центре дополнил свой гардероб ещё парой костюмов и небольшим количеством спортивной одежды и дорогой обуви. На том и покончил, потратив большую часть своих денег за полтора часа. Честно, прихорошиться я решил вовсе не из-за Кёске. Для меня это была лишь хорошая возможность наконец обновить гардероб. Да и в Японии, честно говоря, нарядами многих не удивишь. Это у нас, в России, "по одёжке встречают", а в Японии костюмы и деловая одежда – часть обычаев корпораций, где царят строгая субординация и жёсткие правила, которые бы взбесили любого русского. Высокий спрос рождает очень качественное предложение; именно поэтому в Японии в разы проще купить очень качественную и хорошую одежду. Даже если речь идёт о спортивном стиле. Импорта мало, а местный промысел обеспечивается такими же трудоголиками, нередко помешанными на своей работе и совершенстве её результатов. Я собрался. До встречи с другом оставалось минут сорок, а посему я решил идти пешком. Успею, а может, даже и сам ждать буду. По дороге я проходил мимо здания Корпорации. В голове закрались весьма странные мысли о вчерашнем деле и о том, что это могло дойти до Джуна. Дед явно мало доволен возможными распрями в своих рядах и не менее возможному заговору против него. Может, пытается так огородить от беды наследницу. И чем дольше я думаю, тем больше я понимаю, что якудза вовсе нe так однородна, как казалось, и есть кто-то, чьи интересы противоречат интересам лидера. Следят и за мной, делая это прямо сейчас. Я замечал на себе взгляды со спины и нередко видел подозрительных мужчин вдалеке. Страшно, конечно; но у меня есть пистолет, и я могу в любой момент сделать так, как сделал с теми бедолагами вчера. Вероятно, ведущие слежку сами это понимают, и поэтому следят за мной издалека. Дневной Токио кипел жизнью, особенно в центре. Толпы людей проряжали улицы своим рассыпным ходом, стремясь кто куда; параллельно гудели машины, стояли километровые пробки, а лучи солнца били по стеклянным панелям безликих небоскрёбов, которые окружены разнообразными разноцветными здания поменьше и рукотворными искусственными вывесками, что двигались, светились, прыгали, словно в каком-то футуристическом фильме. К такому Токио мне всегда сложно будет привыкнуть. И среди всей этой толпы шёл я. На встречу со старым другом, которого мало ценил, когда тот был рядом, а я был на дне; но теперь всё поменялось, и я больше не могу поступать так с теми, кто продолжает поддерживать меня. А это, как я понимаю, только два человека: Кагомэ и Кёске. Других мне уже не надо, ведь раз отвернулись – значит, не любили. Ну и я вёл себя порой, как идиот. Вообще, можно долго размышлять о том, кто в этой эпопее прав, а кто виноват. Но это всё равно в прошлом. Выводы давно уже сделаны, ровно как и начато исправление ошибок. Я долго винил себя за то, что даже с Ивамурой нормально не сошёлся и не поддержал её во всём, чём должен был; а почти прямые намёки на симпатию и привязанность ко мне от других девушек игнорировал. Теперь я понимаю, что ценить надо лишь тех, кто прямо не только говорит, а и делает что-то, чтобы поддерживать тебя. В долгу я не останусь... но это уже другая история. Сквозь места моей молодости, посещённые мной впервые за последние три года, я добирался к месту встречи. Навевала жёсткая рефлексия по прошлому – я не мог просто так всё забыть. Вот там, за забором, стоит парк, где я встречался с разными девушками и признался в любви Кетрин; вот там – парк аттракционов, куда мы ходили с Химицу; я приближаюсь к школе, и прохожу мимо клуба, где выступала группа Эли. И где они теперь? И где все остальные? Очевидно, что спустя пять лет я не увижу знакомых лиц – уже давно в каждом из мест ходят, болтают, веселятся и ругаются совсем другие, но почти такие же молодые и наивные юноши. И им, вероятнее всего, по большей части свезло больше, чем мне, или, например, той незаметной старосте, которую травила "золотая молодёжь". Но не мне, наверное, судить. Где-то неподалёку находится мой бывший район. Точно так же недалеко находится и место встречи. Хотелось бы, конечно, пройтись по старым улицам и вспомнить прошлое... которое, если вдуматься, всё ещё ножом бьёт по сердцу. Тоски не надо; я и так её испробовал хорошо за эти пять лет. Да и я могу опоздать. Поэтому я неспешно отправился к учебному заведению. Людей вокруг было мало: учебный день давно начался, да и судя по всему, я попал как раз в момент урока. В поле моего зрения появился забавный широкий мужчина, в котором я опознал своего давнего товарища. — Здарова, Кёске! Давно ждёшь? — Привет! Да нет, в общем-то. Я только пришёл. Мы пожали друг другу руки. В нём уже виднелся взрослый человек. Он стал чуть более подтянут, на нём был стильный пиджак и чёрный свитер с широким воротником, а дополняли это всё брюки и такие же лакированные туфли. Выглядело это немного забавно, ибо я знал его давно и удивлялся такой серьёзности в его образе, вспоминая, во что он одевался раньше; ибо теперь он стал похож на какого-то преподавателя или художника, но ему более-менее шло. Главное, что очки и незаменимая растрёпанная причёска остались при нём, ибо иначе я бы его просто не узнал. — Ну, Ник, рассказывай. Что же у тебя поменялось?...