Слишком серьёзный бизнес

Всё изменчиво, тем более при капитализме. Изменяется и Коля, и его любовь, и страна. Изменяются и покровители... ~~~ ??.??.199? Огромный стол. Панорамные стёкла, как обычно бывает в крупных высотках. Я сижу в огромном кресле-троне, и пытаюсь разглядеть пришедших ко мне людей. Они остаются затуманенными. — Мистер Анохин... Коля... Нико-кун... Они говорили разными голосами. Мужские, женские; детские, молодые, старческие... Пугающие осколки прошлого сменялись перед моими глазами один за другим, и вместе с голосами смешивалась в бессмысленную, нечленораздельную какофонию. Каждый голос пытался присвоить себе право быть услышанным. А вместо людей стоит уже бескрайняя толпа. Они очень долго пытались мне что-то сказать. В этой смеси японского, английского и русского уловить я мог только отрывки слов, не отсылавшие ни к чему. Но перед глазами все равно проплывали смерть родителей, первая любовь, запои, грустная Химицу, возвращение Кетрин, наши отношения с Кагомэ, снова запои, тюрьма, ещё запои, последние дни... изначально выстраивавшиеся по порядку, они теперь шли абсолютно хаотично и били в душу так, словно кто-то бьёт меня ножом прямо над сердцем. Шум был долго. Но в один момент он прекратился. Все голоса в один момент сказали на одном русском языке: — Готов ли ты идти дальше?... И исчезли. Остался лишь один. Один предательский, женский голосок, мерзко шептавший мне: — Подумай хорошенько, Нико-ку-у-н... подумай... Но я ничего не ответил. Я продолжал сидеть с каменным лицом. Я не хочу терзать себя снова... И я остался совсем один. Но лишь две руки цепко прижимали меня к себе... ~~~ 06.06.1992 И на этом моменте я проснулся. Вовсе не от холодного пота, а от того, что чья-то тёплая рука поглаживала мои волосы... — Спаси меня... Не бросай меня... Я верю... Ты справишься... — Я тоже верю, – прошептал я, после чего обнял её в ответ, и она прижалась чуть сильнее. Было видно, что она спала. Вероятно, ей снилось нечто похожее... На горизонте уже поднималось жёлтое светило, приветствовавшее жителей самого большого города в мире, как Цезарь приветствовал своих граждан. В такие моменты понимаешь, что значит "страна восходящего солнца". Правда, если отталкиваться от романтики, то солнце приветствует гигантский клоповник с кучей шестерёнок, в котором чести и красоты не больше, чем в лице лешего. Мне совсем скоро предстоит оказаться пред этим механизмом. — Нико-сама... доброе утро... – вдруг тихо сказала Кагомэ, потянувшись. — Доброе утро, солнце. Ивамура приподнялась на кровати и потянулась. И всё же, если разглядывать её, волей-неволей начинаешь замечать видимые изменения. Она стала действительно куда более женственной, что более заметно, когда на ней только нижнее бельё. Об этом немного похабно думать, ясное дело, но я всё-таки мужчина. Тем более, что я её люблю. Быть может, случись с ней такой подъём пять лет назад, я бы вряд ли тут оказался. Но и алкашом бы тогда не стал... — Ты сегодня рано, – продолжила моя кареглазая спутница, глядя на солнце, еле подымавшееся над городом. С апреля по июнь в Японии солнце восходит только к пяти утра, и, если учитывать, где оно сейчас, то сейчас около половины шестого. — Ещё бы. Мы же рано уснули, помнишь? — Помню, – ответила девушка, смачно зевнув, впрочем, это меня нисколько не смущало. — Ты выспался, Нико-сама? — Выспался. А ты? — Не очень, честно говоря. — Будешь досыпать? Я ощущал неплохой прилив сил. Когда-то один знакомый семьи говорил, что лучше всего ложиться спать в десять вечера, а просыпаться в пять-шесть утра. С таким режимом сна, как он говорил, сознание будет более чистым и прозрачным, в голову будет лезть меньше плохих мыслей, а ещё не будет ощущений усталости или недосыпа. Просыпаясь на этом огромном ложе, я понимаю, что он был прав; хотя человек он был, конечно, так себе. В любом случае, утро вечера мудренее. Печень не болит, голова не раскалывается – и на том спасибо. — Не знаю, – честно ответил я, не желая вылезать из пределов тёплой, насиженной постели. Мне сложно даже представить, как эта мадемуазель здесь соблюдает самоконтроль и держит силу воли. Была б моя воля, я б на таком одре всю жизнь прожил, лишь бы не на том ободранном лежбище из квартиры, напоминающей клетку концлагеря. — И я не знаю, Нико-сама. Лежим? — Лежим. И мы валялись, смотря на выступающее солнце и просыпающийся город. О сне я рассказать не решился: мало ли, приревнует меня к портретам прошлого. Я, конечно, ей доверяю, но нрав её знаю. Она не Химицу, но и может не стерпеть упоминания всяких Эли, Кетрин и рыжеволосых бестий, которые становились у неё на пути и калечили меня. Впрочем, если вдуматься, то покалечила больше всех меня она; но лёжа в её кровати в апартаментах на почти что весь этаж, я могу сказать, что пять лет прожёг не зря. А вместо меня решила высказаться одна. — Знаешь, сон снился такой... Словно через сто лет многие люди будут бороться... с одной большой корпорацией. — Нашей? "Ивамура Корпорейшен", да? Могу сказать, что это звучит. — Да не обязательно. Я вообще не помню, что там было, кроме всякой робототехники и зданий высоких, но помню, что появилось сопротивление, они штурмовали здание корпорации, и в этот момент кто-то попытался меня убить. Но кто-то ещё мне помог и уничтожил его. Я даже знаю, кто это. Действительно, к кому же она прижималась всё это время? — Революции никогда не заканчиваются хорошо. — Ну не скажи. Если бы не наши императоры, мы бы нищими жили все. И тебя я бы не встретила. — Это всё "бы". А сколько людей умирает? — Говоришь, будто они и без революций не умирают. — И то верно... – закончил я, замолчав. Интересный сон. Что-то невольно напоминает; вероятно, советскую научную фантастику. Смешали светлое будущее и капитализм, получился... киберкапитализм. Зуб даю, не одному гению приснится такой сюжет, и какой-то безумец по нему даже книгу напишет. Или игру сделает. Интересно же, как там в конце следующего века жить будут... — В любом случае. Нас же тогда уже не будет? – вдруг озвался, словно что-то внутри переключилось. — А с чего ты взял? — Не верю в вечную молодость. Тем более, с моей печенью, – сказал я, с саркастичной гордостью ощупывая живот. — Всё с ней в порядке. Не преувеличивай. Врач говорил, что просто нужно как можно меньше пить алкоголь. — Да помню я... Кстати. В пути моём жизненном прошло же уже почти два месяца, и за это время немало чего изменилось. То спонтанное воссоединение на улице у мини-маркета близ моей халупы действительно привело к серьёзным переменам в жизни, стоит сказать. Во-первых, я слишком скептически относился к возвращению своей школьной любви в мою жизнь: с тех пор она стала только добрее, хоть и на щепотку строже. О внешности её, да и о ней в целом в пору было бы писать панегирики, но я не стану этого делать. Она сделала всё, что обещала. Врачи сказали, что я более-менее здоров; посоветовали только почаще заниматься физкультурой и здорово питаться. У меня, конечно, нашли гастрит и цирроз в одной начальных стадий (и это – самое настоящее чудо, учитывая, сколько я пил по времени и объёмам); но первое удалось быстро вылечить, а с вторым на моей стадии дожить можно хоть до самой старости. В конце апреля я уже ходил в один офис с ней. Она познакомила меня с бизнес-дедом во второй раз. Кобаяши был, скажем так, не очень рад меня видеть снова, но был вынужден идти на компромиссы ради сохранения наследницы. Позавчера, кстати, я получил первую зарплату – пятьсот тысяч йен. Это куда больше среднеяпонского заработка, но на машину, скажем, не хватит. Да и не надо: мы ездим обычно на кабриолете моей партнёрши. Одна проблема, однако, никуда не ушла и не собирается уходить – делёжка средств компании. Вклинившись в её систему, я сам осознал, насколько она разделена и как много у нас конкурентов; а грызутся они все, как крысы в бочке. Это всё без учёта разноклассовых кланов и компаний, не входящих в наш конкордат и в Большую четвёрку, но смело желающих отщипнуть кусок от наших активов себе, пользуясь нашей разобщённостью и грызнёй за десятки миллиардов долларов. Как где-то слышал: "Если два брата будут постоянно драться друг с другом, они не заметят, как злодей ограбит и изобьёт их мать". И это очень хорошо описыает текущую ситуацию, если учесть, например, слова Кёске о том, что даже Цунэтомо легко может выйти из состояния нейтралитета. А ещё это значит, что на наше позарились уже давно и не менее давно все враги в курсе, особенно клан Аракава. В общем, хоть я и не находящийся на обочине жизни пьянчуга, до вершины, которую я теперь верно хочу достичь со своей любимой девушкой, ещё далеко. День шёл своим чередом. Суббота – выходной даже в центральном офисе, хотя, насколько я знаю, там всё равно остаётся около десяти сотрудников для мониторинга ситуации. Дед, кстати, как оказалось, постоянно живёт в этой стеклянной крепости. Правда, не там, где его обычно встречают, а десятью этажами выше – там находятся его апартаменты. Иными словами, мы с ним почти соседи, хоть у него есть и резиденция за городом, где порой проходят публичные мероприятия. Кагомэ говорила, что он хотел передать её Эли, но та в последнее время совсем сама не своя и вытворяет такое, что дед порой совсем в шоке и боится, что скоро его внучку уже будут отпевать. Совсем недавно, например, она сбежала из реабилитационного центра. После этого она дала концерт. Так что изменения происходят далеко не у нас одних. Поскольку мы не всегда любим перемещаться на километровые расстояния и вести досуг активно, немалое время мы проводим дома. Так было бы и сегодня, но в доме моей любимой зазвонил телефон. Я поспешил взять трубку. — Алло. — Алло. Здравствуйте, похоже, что я веду беседу именно с тем человеком, который мне нужен, – отозвался на линии женский голос. Голос был зрелым и немного знакомым. Задать вопрос я не решался: абонент говорил на японском. — Анохин-сан, верно? — Да, верно. А с кем я имею честь говорить? — Я скажу вам об этом позже. Это не столь обязательно знать. Тем более, если учитывать то, что я вам собираюсь предложить. — А если вы...? — Никаких волнений, Анохин-сан. Телефонные мошенники по подобным номерам не гуляют. По крайней мере, пока. — Бог с вами, – раздражённо выказал я, уже жалея, что поднял трубку, — говорите уже, что вам нужно. Мне хотелось предполагать, что это действительно не мошенники, и что это не по моё тело где-то в лесу. С учётом последних новостей в компании хотелось или застрелиться, или надеяться, что кто-то поможет. И только моя любовь к Ивамуре останавливала поток этих странных мыслей. — Итак... Николай Александрович... – обратилась девушка уже по отчеству и на русском, — я представляю интересы одного российского... конгломерата. Мы работаем в Японии и хотели бы иметь некоторые контакты с вашей компанией для торговли и налаживания связей в стране. В свою очередь, мы поможем вам в ваших вопросах. — Что за ко...? — У вас, я уверена, немало вопросов, – резко перебила с нотками стали женщина, чей голос был похож максимум на голос матери Кетрин, — Но мы можем их обсудить при встрече с нашим человеком. Можете пригласить с собой вашу пассию: в таком случае беседа будет куда более продуктивной. — В каком месте? — Я предпочту выслать вам это отдельно. На место направится наш дознаватель, он уже очень давно работает в Японии и плотно сотрудничает с нами. — Я с ним знаком? — Мы изучали ваше досье три года назад, когда отказались извлекать вас из тюрьмы, – начала она издалека, — и в курсе ваших кисло-сладких отношений с КГБ. Вероятно, что вы могли пересекаться минимум один раз. — Это...? — Я не буду давать дополнительной информации. Мы и так стараемся шифровать диалог и атаковать линии прослушки, но не можем быть уверены. Я настоятельно советую вам согласиться, поскольку другого шанса нет и не будет. — Хорошо. Дайте мне обсудить этот вопрос, и я перезвоню вам, как решусь. — Без проблем. Надеюсь, вы примете верное решение, Николай Александрович. — И я. Я положил трубку. — Нико-сама, кто это был? – спросила выходившая из кухни Ивамура, которая только что немного перекусила. — Был один звонок. Нужно кое-что обсудить. — Как скажешь. Пойдём на кухню? Я чай нам сделала. И конфет достала... – чарующе отвечала она, пытаясь соблазнить меня на желаемое. Я был любителем сладкого, а посему не мог отказать ей. Да и как ей откажешь? — Пошли. Сидя на кухне и болтая чай, я призадумался, но меня вывели из впадения в транс: — Так о чём ты хотел поговорить? — Ах, да. Дело в том, что... кое-кто хочет подать нам руку помощи в нашем нелёгком деле. Наверное. — Наверное? Кто? — Звонила некая девушка, говорила, что из какого-то русского конгломерата. Хотела послать дознавателя на переговоры с нами, чтобы обсудить сотрудничество... и помощь нам... в наших делах.... — А они что, в курсе? – недоумевающе спросила собеседница, поедая конфету. К слову, они были российские. Не знаю, откуда она их достала, конечно... но это очень приятно. — Похоже, что так. Я вообще думаю, что это бывшие КГБшники, потому что у них почему-то появилось моё досье. Ни у кого другого быть его не могло. — Ну да, тебя тогда они неплохо мусолили. — Повёлся на свою голову на Ирэн Дюпон... — Ну, как Ирэн Адлер. Что-то в этом есть, не думаешь? — Ага, тоже мне обольстительница! Документы поди соблазняет, – сказал я с долей иронии. Хотелось, конечно, надеяться, что с Ириной мне больше не предстоит встретиться. Вряд ли она меня уважает или вообще относится положительно. Впрочем, как и ко всем людям в моей жизни (в т.ч Химицу и Кетрин), ну, разве что помимо некоторых сидельцев, я желаю ей всего хорошего, но не в моей жизни – и так авралов хватает. — В общем, Россия снова вспомнила о своём сбежавшем сыне. Наверное. Приглашали со мной и тебя, кстати. — А куда приглашали? — Они сказали, что координаты отправят. Уж не знаю, как, но отправят. — Значит будем ждать, – твёрдо и решительно сказала хрупкая дама, допивавшая чаёк в кружке. — И кстати... Лучше будет, если мы поедем туда с охраной. Я не доверяю таким спонтанным предложениям. Если учесть, сколько уже я убил... — То убивать больше не хочешь. Без проблем, я так и собиралась сделать. Такие звонки чем угодно могут оказаться... На "сколько убил", кстати, надо остановиться. Все мы небезгрешны и за почти два месяца я влип в ещё одну заварушку, в ходе которой прибил нескольких следивших за нами. Стало быть, Геббельс говорил, что если человеку постоянно показывать жестокость, то он к ней привыкнет. Может, я стал психопатом, но для меня это больше не такое табу, как раньше. Дело, конечно, может быть в адреналине, риске для жизни и всём подобном, но я сомневаюсь. — Вот и отлично, – таков был мой ответ. — Значит ждём. Ждать оставалось недолго. После небольшого чаепития, которое у нас вроде околообеденного ритуала (и нет, это не совсем про японские традиции, просто Кагомэ очень любит дорогой чай и расслабиться) к нам в дверь позвонили. Открыв на всякий случай с пистолетом за спиной, я увидел на пороге двух громил. Сказав, что "там решили не ждать", они передали мне конверт из дорогой бумаги, внутри которого был лист с координатами. Была также указана подпись информатора и что он сам нас встретит, а вместе с этим и просьба "не навлекать хвост". И всё, что интересно, написано не на русском – на суржике. Конспирация, она такая. Должно быть, подобный упомянутому хвост "гебисты" поджали после развала Союза. Ну что же, прислушаемся. Местечко, к слову, было недалеко от Фудзиямы, в небольшом жилом районе, не имеющем особого спроса у бандитов и барыг. Японской разведке прения в компании вряд ли интересны, а если и интересны, то они нас и в могиле найдут. Меры конспирации, ясное дело, соблюдены. — Пора собираться! Звони Кагемару, будем выдвигаться, – сказал я внутрь дома, прежде чем отправиться навстречу очередным потенциальным переменам, ждавшим меня в другой части города.