Слишком серьёзный бизнес

Апартаменты же были открыты, и я вошёл внутрь, сняв с себя шлем и обойдя двух валявшихся в крови охранников. — Ничего себе тут дворец… – вылетело из моего рта, когда я вошёл внутрь. И действительно: его жилище было ещё более красивым, чем у моей девушки. Обрамлённое в очень дорогом и изысканном, оно содержало ещё больше дорогой фурнитуры, картин, и еще больший телевизор… Во всяком случае, так выглядел гостевой зал. С большим столом и кучей стульев, выглядящий, как часть Эрмитажа. — Нико-сама… это ты? Силовики сидели в другой комнате и играли, кажется, в приставку, а Кагомэ отозвалась из спальни. Я вошёл внутрь и обнял её. Она только-только оделась, и, кажется, только недавно проснулась. Уверен, что это от нашего похода. — Как же я за тебя переживал… — Нико-сама… – она начала плакать. — Прости меня, я опять тебя подвела… — Не извиняйся, солнышко. Тебя ведь заперли здесь… что ты могла сделать? — Но я ведь могла как-то дать тебе знать, – парировала Ивамура. — Если не передала, то не могла. Ай… Я лёг на постель, оставив бумагу на прикроватном столе. — Как же болит! — Где болит? Нико-сама, покажи, где болит… — Вот тут. Я указал на нижние рёбра. Да, не сломал он рёбра… Она прикоснулась к ним своей рукой и поцеловала меня в губы. Мне мгновенно становилось лучше рядом с ней, и даже травмы чувствовались не так сильно. — Кажется, мне опять надо в больницу… — А где ты так? – спросила японка, и тут же поняла глупость вопроса. — Тебя спасал. От лап корпоратов! Кстати… кхм, – закашлял я. — На столе бумажка. Прочитай. Договор оказался в её руках почти сразу. Милые карие глазки начали пробегать по строкам, как марафонцы. На лице у девушки постепенно разливалась улыбка. — Договор вступает в силу со дня смерти… — Это я… я подписал, – перебил я свою любимую. — С сегодняшнего дня ты – глава Кобаяши Корпорейшн. Мы назначим новых людей и всё поменяем. Вместе. — Эх, Коля, Коля… Так она ещё меня не называла. Прижалась ко мне и целовала по всему лицу. Я сделал то, о чём она мечтала пять лет. Снова. Но ценой чего? Пойти в ва-банк стоило мне больших моральных и физических усилий. Я ощущал, что вот-вот и расплавлюсь. Когда ты так часто на пределе, сложно мыслить логически. Наверное, поэтому сын инженеров ничего не добился сам, а стал алкотой и лишь чудом оказался в цепких ручках своей любимой – потому что постоянно был гоним. Всегда ставил на карту всё, всегда рисковал. Но чем обернулся в итоге этот риск? Я лишь взял рацию и сказал:  — Витя, как слышно? — Нормально. — Машины готовы? — Да, но поторопитесь. Они могут узнать, что в офисе что-то неладное, приём. — Хорошо, конец связи. Затем, такой же ритуал с бойцами:  — Толя! Кончайте в свои игрушки играть, – крикнул я в ту комнату, как мог. — Мы тут принцессу спасли и дракона убили. Сваливать надо, а то тут сваримся. — Ничё не сваримся. Ладно, Филь, сворачиваем контору. Ну мы приставку хоть стырим? — Да забирайте. Вам не жалко, вы мне жизнь спасли. — Ага… С этими словами двое крупных мужиков засунули приставку, игры и джойстики в пакет.  — Задним скажите, чтобы тоже… кх… торопились. — Окей. — И побыстрее. Нам обратно надо, а то мне, я так понимаю, опять херово. — Ну ты ж три пули словил, – отозвался Талион. — Щас я им звякну, и посмотрим, чё там у тебя. — Черномор, приём! Как обстановка? — Здание зачищено, Талион. Находимся на восьмом этаже, приём. — Черномор, выдвигайтесь на седьмой этаж. Осуществляем эвакуацию из здания. — Вас понял, Талион. Конец связи. — Та-ак, а пока наш чуркабес там шагает, давай-ка тебя осмотрим, – обратился Толя ко мне. — А чё думаешь, я того? — Да не. Те, которые того, уже не разговаривают. Броник снять можешь? — Щас попробую. — Давай. И кожанку сними. Кагомэ села чуть дальше и дала мне возможность встать. С особой болью я снял свой бронежилет и отправил его на землю. — Ну-ка… Спину я трогать лишний раз не буду, там и так всё понятно. Рёбра.  Пальцы Толяна оказались на моей груди. На мне ещё была футболка. — Наверное, и футболку сними. — Да ё…  — Не ссы, Коль. Мы тут все по девочкам и с девочками. Как ты вон, – издалось из уст Толяна с явной усмешкой. — Ага… Ладно, пацаны, щас. И я снял. В любой другой ситуации это было бы двусмысленно, но здесь это было необходимо. Немалых размеров палец спеца начал нажимать в разные точки грудной клетки. И нащупал, наконец, мягкое и больное место. — Так, ну… Я чё могу сказать. Одно ребро ты сломал, но оно снизу и ходить тебе не помешает. Ну мы, если надо, поможем.  — Куда ж вы денетесь. Чё б я делал без вас? — А кто его знает. Это ж ты оружие боссу поставлять согласился. — Это да… Ладно, едем. Кагомэ, за мной! Сияющая девчонка пошла вслед за нами. И снова я израненный. Я ведь обещал ей и себе, что это в последний раз… Нет, надо мириться с ЦРУ. Я так не доживу не то, что до октября, а то и до конца квартала. Мир надо подписать как можно скорее. Тем более, остальным моим деяниям ребята не сильно препятствуют – только торговле с русскими. Ничего, мысль есть, а остальное по ходу придумаем. Спускались мы минут двадцать, не встретив никакого сопротивления. Силовики появлялись и прочёсывали здание, но нас не тронули. Очень кстати пришлось, что на всех из нас были деловые костюмы, а посему мы представились остатками охраны с верхних корпусов. Один из наших, кто был, кажется, якут, даже дал характеристику нападавших. Очень и очень похожую на боевиков "Аум синрикё", которые иногда мелькают в заголовках токийской прессы. В больнице я успел перечитать всю азиатскую прессу, даже китайская "Жэньминь жибао" попадалась, так что знаю.  И мне в голову пришла идея, как обставить ситуацию в прессе. Якобы, вот на здание значит напали террористы, убили босса, людей трогать не стали. Потому что они должны были ему денег, например. Немного притянуто за уши, но у меня на раздумья есть пару дней. А возможно, легенду силовики вкинут уже за меня. Посмотрим. В любом случае, сейчас главное – дойти до больницы. Всякими осколками мне неплохо исцарапало лицо и верхнюю часть лица, но ничего критичного. Только боль в спине и ребре. Благо ни одна пуля не прошла внутрь или навылет; тогда я точно жмурнулся бы ещё на этаже пятом. В эти моменты, когда мы уже наконец преодолели лестницу и плелись к машинам, я чувствовал себя главным героем. Почти что богом! Всё-таки это я решил, жить одному из самых влиятельных людей в Японии или нет. Сделал это, конечно, путём мести за маму с папой, но всё же. Скольких я уже загубил за год, даже не подумав? Грешно этим гордиться, но, с другой стороны, убивал я ещё больших отбросов, чем я сам.  Приносило ли мне это удовольствие? Ни капельки. Лишь когда Джун покинул этот мир, я почувствовал облегчение. Одной сукой, что будет пытаться загнать нас и меня лично на дно и в могилу, меньше. С ЦРУ и ГРУ можно как-то договориться. С первыми белый мир, а со вторыми – поставки продукции через третью страну. Например, вывезти в территориальные воды Китая или Северной Кореи, оттуда забирают ГРУ, и везут во Владивосток. Дороже, чем напрямик, но так я хотя бы не сдохну. И Кагомэ теперь ведь тоже беречь не будут, зная, что Джун мёртв… а я уверен, что уже каждая сраная галка в этом Токио это знает. Кроме тех, кто должен был меня повязать, как в каком-нибудь нуарном фильме после того, как я пробрался к гадам и всех их перестрелял. А по путям – договориться с корейцами… — Коль, ты чего? На тебе живого места нет, весь бледный… Витя взмолвился, как только моя задница вновь направилась пригревать бордовое велюровое кресло, а глаза задумчиво бегали то на город, то на девушку справа. — Да забей. Немного пострадал. В больницу надо, подлататься. — Окей. Ты точно в порядке? — Да хер с ним, Витёк. Я и ядерку переживу. — Только ты молчи насчёт ядерки. Вдруг накаркаешь, – сказал мрачно Витя и завёл мотор. Огромная машина двинулась на дорогу, и тело обуяло знакомое ощущение покоя. Вообще, в обычных Волгах, пусть даже ноль-вторых, кресла не сильно удобные. По сравнению с ними на каких-нибудь Флитвудах, Родмастерах, Нью Йоркерах, Гранд Маркизах и иже с ними будет комфортнее. Садишься и сразу же тонешь, будь это велюр или качественная кожа – без разницы.  Но это особая Волга. Я уже упоминал, но вообще она возила жопу очень важных шишек КПСС, работавших тут ещё в мои студенческие годы. Не знаю, рассекала ли госпожа "Дюпон" на таком драндулете, но шишки типа самого Лемехова точно. И с везением жопы справлялась она потрясающе. Даже с раненым телом хочется утонуть в комфорте. Вот что-что, а машины для чинуш коммунары делать тоже умели. Умели... Щас в России дай Бог обычная Волга производится… Двигатель ровно гудел, пока улицы огромных затемненных каменных джунглей проходили мимо. Тысячи людей, пробки, машины… На сей раз, слава Богу, умирать я и не собирался. Так, немножко подлататься. — Знаешь… Нико-сама, а что мы теперь будем делать? Всё хотела спросить… — Как что? Править. Теперь мы корпораты. Наша главная цель – как можно больше заработать, как можно больше присвоить и как можно дальше загнать конкурентов от нашего пути, чтобы они там где-то на дне барахтались. Далеко не получится, конечно… всё-таки они такие же, как и мы… — То есть, ты хочешь сказать, что это не кончится? – спросила меня девушка. — Я не вижу поводов. Понимаешь, мне борьбы за власть хватило, чтобы понять, что радикальные методы решения вопросов сосут. Я русский, и мы не сдаёмся, но очередной вылазки с расстрелом кучи вооружённой до зубов охраны я тупо не вывезу. Я не хочу и не могу жить таким боем. И ты не хочешь, я уверен. — А откуда ты знаешь? — Ну, представь, что в ходе очередной попытки надрать жопу конкурентам запрещёнными приёмами они всё поняли, и подорвали меня в машине. Или застрелили, или, скажем, зарезали на улице… А если нас двоих, например. Ты представляешь, на какой паранойе придётся сидеть? — Допустим. Но ведь недолго… А потом всё в руках. — Солнце, поверь мне, – сказал я, глядя в окно на пробегающую мимо штаб-квартиру Аракавы. — Ты не захочешь таких больших денег и власти такой ценой. Находиться на грани срыва год-два, а дальше? Ты представляешь такую жизнь? — Не особо… — Поэтому и не надо нам это безумие. Нет, мы можем, конечно, попробовать, я не против… Но поклянись мне вот в чём. Носи записку о том, чтобы нас похоронили вместе. На всякий случай. Ну или поместили в одну камеру. Пускай где-то в глубинке, но вместе. Без тебя я больше ни в какой игре участвовать не буду. — Хоть это радует, – ответила Ивамура, после чего я почувствовал прикосновенье нежных тёплых губ к своей щеке. — Люблю тебя. За то, что ты всегда будешь рядом. — И я. Ты ведь хочешь высот, чтобы мы их разделили вместе… чтобы только мы вдвоём были… — Да! – перебил меня сладкий женский голос, изображавший радость и ехидство. — Не переживай. Надо помалу. Мы добьёмся своего, но только если будем играть вдолгую… Ну, ещё есть два варианта. Понадеяться на русских и рисковать попаданием в тюрьму в качестве агентов иноземного влияния… или иметь просто титановую выдержку. — Все варианты выглядят заманчиво… — Время подумать у нас есть. А пока –займёмся рестайлингом, сделаем пару заявлений для прессы, пойдём на мировую со Штатами… а то они меня скоро окончательно из сил выбьют. Выезжавший из Тиёды кортеж потихоньку курировал в сторону госпиталя. На сей раз, словно всё поняв, американцы стрелять по автомобилям не стали.  Радио же уже крутило новости о нападении на штаб-квартиру Кобаяши Корпорейшн, пока не указывая прямо на нападающих и погибших. В ближайшее время выступим перед прессой и расскажем, что случилось. Точнее, Кагомэ выступит. Она ведь теперь полноправный владелец компании. Без учёта акционеров, конечно… но работа с акционерами – уже моя проблема. А боль от ран моих сжигало удивительно яркое для октября солнце.