Пепел нечестивых. Замок Камеристки

      Не то чтобы она нуждалась в охране. Дворец целиком и полностью принадлежал ей. Каждая вилка, каждый платок, каждая простынь — всё со временем становилось частью ее владений. Потратив немного времени, Кая могла бы с точностью до монеты и самого крошечного драгоценного камня подсчитать состояние королевской семьи. И для этого ей не нужно было даже приближаться к сокровищам.       Если кто-то шел навстречу — она знала об этом человеке еще прежде, чем эхо шагов доносилось до ее слуха. Кая знала обо всем, что происходило во дворце. Ей не нужно было вслушиваться в сплетни, расспрашивать слуг… Она видела все своими собственными глазами, была одновременно везде и только в одном месте.       Но Его Величество все равно приставил к ней охрану.       Каю мучала совесть. Несколько стражников погибли, защищая ее от угрозы, с которой она могла бы справиться сама. Даже Байхарт получил весьма болезненное ранение. И бессмысленное к тому же. Остановить ту фаворитку короля можно было еще до начала бала. Кая знала, что она затевает. Конечно, поспешила сообщить королю. Но он велел ничего не предпринимать, вести себя так, будто ничего она не знает. И Кая сделала, как было приказано. Байхарт получил ранение. Совершенно бессмысленное, как она считала.       Кая хорошо успела его изучить за те пять лет, что они провели вместе. Байхарт болел редко, отгул брал, только чтобы навестить младшую сестру в день ее рождения и заодно матушку. Любовные увлечения, сулящие неприятности, за ним не водились. Пар выпускал в подходящих заведениях в городе, с дворцовой прислугой дел не имел. Пару раз заводил интрижки с проезжими вдовами. Кая, как женщина, не могла не отметить, что Байхарт был весьма хорош собой. Шатен, с ровным носом, чувственными губами и светлыми голубыми глазами. Кроме всего прочего, и сложен он был весьма недурно. Неудивительно, что отыскать себе пассию для него не составляло труда. Каю, впрочем, как мужчина он мало интересовал. — Вам стоит взять с собой еще стражу, — раздался за спиной голос Байхарта, когда он понял, куда они направляются. — Нет необходимости, — коротко ответила Кая.       Она не любила пояснять все свои действия и решения. Они казались для нее очевидными, простыми и логичными. К счастью, разжевывать что-либо она обязана была только королю, и только если он прикажет. От всех остальных она легко отбивалась короткими вежливыми ответами. Байхарта это поначалу злило, но вскоре он привык и стал ей доверять. В конечном счете для Каи он стал больше незаменимым помощником, чем охранником. — Все-таки это северяне, — с сомнением произнес Рих. — Предубеждения вам не к лицу, Байхарт.       Кая завернула за очередной угол и вышла через массивную дверь во двор, прошла по каменной дорожке до хозяйственных пристроек и свернула к казармам, где отдыхали солдаты и стражники. Байхарт молча следовал за ней. Кая кивнула головой на одну из дверей, из-за которой доносился громкий мужской смех. Рих открыл и пропустил ее вперед. Хотя явно порывался войти сам и убедиться, что ей ничего не угрожает. Совершенно лишняя суета.       Дверь за Байхартом закрылась. Во внезапно образовавшейся почти враждебной тишине был отчетливо слышен ее жалобный скрежет. Кая сделала мысленную заметку. Нужно было отправить сюда мастера. Она не терпела звуки, предшествующие поломке.       Кая окинула взглядом присутствующих. Северяне пристально изучали ее. Около шестнадцати мужчин. Прочие охраняли Нер-Рорг, еще не закончили обедать, мешали работать прислуге или рыскали по ее дворцу, пытаясь выведать больше местных тайн.       Она сделала несколько шагов вперед и остановилась перед небольшим деревянным столом, за которым разместился колдун и двое других северян. Каю интересовал самый высокий и мощный из них. Ньял.       На его левой щеке под густую, но короткую темную бороду уходил приметный длинный старый шрам. Хмурый взгляд из-под широких бровей казался почти злым.       Ньяла во дворце старались избегать особенно. Он точно соответствовал представлениям знати о северянах. Накинутый массивный плащ с меховым воротом делал его плечи шире, усугубляя и без того не самое приятное первое впечатление. Кая, впрочем, не боялась. Выражение лица у него всегда было грозным, а под одеждами — простая человеческая кожа, а значит, его можно убить. Так чего бояться? — Доброго дня, господа, — подойдя к столу, Кая присела в книксене. Просто привычка. На самом деле, она понимала, что северяне не оценят ее манер. — У меня есть дело к господину Ньялу. Не могли бы вы нас оставить ненадолго?       Северянин кивнул головой, и воин вышел из-за стола. Колдун даже не дернулся. Только расплылся в широкой улыбке. — У Ньяла нет от меня секретов, — весело прощебетал он. — Мы очень давние друзья.       Северянин удостоил его таким грозным взглядом, что сомнений остаться не могло — давние они еще может быть, но уж точно не друзья. Во всяком случае, чувства колдуна определенно были исключительно односторонними. — Прошу вас, господин Ньял, верните кулон, — Кая протянула руку раскрытой ладонью вверх. Зеленые глаза колдуна увеличились вдвое. — Эта вещь была очень дорога мальчику. Она досталась ему от покойного дедушки. Если вас интересуют символы Церкви Благого Демиурга, я достану вам другой кулон. Даже благое писание, если пожелаете, но чужую вещь попрошу вернуть.       Кая слышала плач маленького слуги. Он так искренне сожалел о потере, что она не сумела выспаться. Мальчишка лил слезы на конюшне, а Кая всю ночь ворочалась в своей постели. Утром решила все-таки вернуть мальчику памятную вещь.       Она не понимала, почему люди привязываются к подобным безделушкам, но слуге все равно посочувствовала. Чтобы отыскать пропажу, много времени не понадобилось. Да и Кая планировала встретиться с колдуном. Нет ничего сложного в том, чтобы по пути выполнить еще несколько пустяковых дел. — Как ты узнала? — прищурился Ньял, осторожно кладя в ее маленькую ладонь кулон, висящий на старой потрепанной белой ленте.       Кожи ее рук предпочел не касаться. Скорее всего, опасался, что она колдунья или ведьма. В любом случае, северяне благодаря Иру уже знали, что сердца в ней нет, и догадки, конечно, они охотно строили самые разные. — Увидела, — Кая растянула губы в заученной вежливой и сдержанной улыбке. Улыбаться искренне и по-настоящему она, наверное, уже давно разучилась. — Благодарю. Мальчик будет рад, что пропажа нашлась. — Рядом никого не было. А тебя так и подавно, — продолжал настаивать Ньял, не сводя с нее испытующего взгляда. — Возможно, вы ошиблись, — быстро нашлась с ответом Кая. Северянин был не первым, кто пытался подловить ее. Она научилась выкручиваться.       Ньял нахмурился еще сильнее. Напряжение повисло в воздухе. Кая могла его ощутить, но сама не особо переживала по этому поводу.       Звонкий смех колдуна разнесся по казарме настолько внезапно, что даже Кая вздрогнула от неожиданности. — Надо же! — он потер глаза, будто на них выступили слезы. — Подловить Ньяла! Еще и на такой мелочи!       Колдун едва по полу не катался. — Для ребенка это была вовсе не мелочь, — голос Каи дрогнул. — Вы становитесь всё более и более интересной, — протянул колдун, отсмеявшись. Глаза его сверкали хитростью и азартом. — Госпожа Камеристка.       Кая внутренне сжалась. Она чувствовала, что он был сильным, могущественным колдуном. Ей с таким не тягаться даже в своем собственном замке. Единственным ее преимуществом было то, что он до сих пор не разгадал ее секрета. Если король велит им столкнуться в открытой битве, а не дворцовых интригах, то она однозначно падет.       С другой стороны, когда Кая смотрела в его хитрющие глаза, сомнения в ней укоренялись и касательно того, в чем она должна была быть хороша. Всё же с ее помощью две королевы сложили свои головы на плаху. Но, быть может, колдун и в этом мог быть лучше нее? — Рада, что вам весело, — ответ был даже чересчур неловким. Кая поднесла кулачок к лицу и прочистила пересохшее горло. — Я бы хотела прогуляться с вами, господин Ирьян. — О, ты можешь звать меня просто Ир, — он улыбнулся. Хищно. Кая давно не чувствовала себя жертвой, загоняемой в ловушку. Если бы в ней было сердце, она бы, наверное, почувствовала, как неистово оно бьется в груди. — Господин Ир, — настойчиво поправила Кая. — Пусть так, — он пожал плечами. — Свидание, значит. Ну, тогда оставь тут своего охранника. — Я отпущу его. Но тут не оставлю, — напряжение свое она старалась не показывать. Но ладошки все-таки вспотели. Колдун своей непосредственностью лишал ее всякой уверенности в себе. — По рукам, — Ир протянул ей свою широкую ладонь. Кая с сомнением посмотрела на нее. Колдун склонился ниже и лукаво зашептал, будто заигрывал: — Ну же, малышка. Обещаю ничего не делать. Мне нравится играть честно.       Кая насторожилась, но руку все-таки пожала.       Он опасен. Определенно опасен. — Байхарт, идите к библиотеке, — Кая не оборачивалась. Знала, он слушает ее, внимательно за ней наблюдает, ловит каждый жест. А еще, она не сомневалась, Рих абсолютно не согласен с таким положением дел. Он спустя столько лет все еще полагал, что Камеристка абсолютно беззащитна. — Его Величество будет недоволен, — предпринял Байхарт последнюю попытку. — Его Величество знает о моей встрече с господином Иром. — Я понял, — за спиной Каи снова скрипнула дверь.       Рих вышел, и она осталась одна в окружении северян. Сама себе напоминала кролика в стае волков. Но она не боялась их. Только колдуна. Да и то, страх этот постепенно начинал отдавать уважением. — Ну что, Ка-ме-ри-стка, — с хищной улыбкой протянул колдун. Ему точно не терпелось. Она интересовала его. Он хотел разгадать тайну дворца. Ее тайну. Кая опасалась, что у него первого может это получиться. — Пройдемся? Или ты хочешь говорить здесь?       Кая никак не могла побороть в себе страх оказаться загнанным зверьком. Ей не нравилась уверенность, с которой Ир обещал сыграть с ней. Он будто знал, что выиграет при любом раскладе. Разгадает, поймет, откроет всем секрет, обернет силу против нее.       Кая моргнула несколько раз. Нет. Это ее замок. Колдун — всего лишь гость. Пусть его развеселая манера вести дела и сбивала с толку, она все еще была на своей территории, и он все еще мог бы стать для нее незаменимым союзником. — Пройдемся.       Первым делом Кая повела колдуна к конюшням. Она хотела отдать кулон мальчику. Он, конечно, обрадовался, спросил, где нашла. Кая кивнула себе за спину и привычно солгала. Сказала, что это все Ир. Он нашел его. А Кая только указала на хозяина вещи. Мальчик северянина расспрашивать не стал, только вежливо поклонился. — Мило. Отдала все почести мне? Что-то не верится в твою доброту, — колдун, как и полагалось северянину, особой вежливостью не отличался. — Вы совершенно правы, — Кая не видела нужды притворяться перед ним невинной. Он уже знал, что она не просто служанка во дворце. — Чем больше слоев у лжи, тем более она очевидна. Даже мальчик мог бы поймать меня. Я рассудила, что вас он испугается и не станет задавать много вопросов. Такой исход намного лучше долгих разговоров. В конце концов, иногда самая лучшая ложь — молчание. — Ты могла сказать правду. Ньял украл. Поверь, никто бы не сунулся с ним разбираться, — Ир шел рядом, но Кая совсем не смотрела на него. И даже так усмешку в его голосе спутать с другой эмоцией было крайне сложно. — Все не так просто, господин Ир, — она умело скрыла свое удивление. Почему такой хитрец нуждается в пояснениях? — Слухи. Мальчик расскажет, что ваш человек украл церковную безделицу. Одни услышат «украл». Другие «церковную». Господин Ньял привлечет к себе лишнее внимание не слишком добрых людей. Кроме всего прочего, прислуга только-только начала относиться к северянам… теплее. — О да, — с гордостью протянул Ир, — некоторые северяне тоже теплее стали относиться к прислуге.       Кая часто отбивала подобные выпады дворян, решивших, что раз она всего лишь служанка, то будет не прочь позабавиться с кем побогаче. Так что подоплеку в словах колдуна услышала сразу. Но она-то и без того знала, какая девушка с каким северянином проводила ночи. Колдуну незачем было подчеркивать легкодоступность некоторых горничных и кухарок. — Ах да! — Ир подскочил и открыл перед Каей тяжелую дверь, при этом согнувшись в притворном поклоне. — Признайся, ты за собой таскаешь того лорда, или как там у вас, чтобы он тебе двери открывал? — Он меня охраняет. — Тебя-то? — колдун рассмеялся. Его смех прокатился эхом по пустым коридорам. — Ну, предположим, что я искренне верю, что тебе нужна охрана.       Кая свернула к темной каменной лестнице. Ир не отставал. Она знала, что никого с ними нет, никто не увидит, поэтому позволила себе немного покрасоваться. Сердце требовало показать свой дом во всей красе.       Они поднимались ступенька за ступенькой, и свечи в каждом канделябре, мимо которого проходила Кая — элегантно, как учили, придерживая юбки — вспыхивали тоненьким огоньком.       Ир присвистнул. Это была сущая мелочь. Но он ее понял. — Выпендриваешься? Похвально, — колдун снова тихо посмеялся. — Ты нравишься мне все больше. Я бы тоже мог показать себя. Но увы. Все свечи тут твои. Как ты этого добилась? — Вы сказали, что предпочитаете играть честно, — Кая бросила на него насмешливый взгляд через плечо. Она привыкала к нему и позволила себе немного расслабиться, даже сумела почувствовать искренний укол веселья. Король Элиот подобную мелочь оценить бы не смог, не понял бы, не почувствовал. Это же просто свечи. — Скрывай от меня свою сущность подольше, малышка, — Ир теперь уже, казалось, смеялся по-доброму.       Она перестала чувствовать себя жертвой дикого животного. Они остались только вдвоем и глазами говорили друг другу что-то понятное только им — необычным людям на службе у обычных. — Куда ты меня ведешь? — они вышли в темный коридор. Канделябры на стене вспыхнули. Тусклый желтый свет осветил пространство. В стенах не были прорублены окна, нигде не было приоткрытых дверей. До их прихода здесь царили тишина и абсолютная темнота. — В молельню, — коротко пояснила и пошла дальше. — И ты не боишься туда заходить? Ладно замок. Но молельня принадлежит церковникам, — Ир нагнал ее. Он совершенно не скрывал своих чувств. В отличие от Каи, если ему было любопытно, он демонстрировал это своим выражением лица, если весело — смехом. — Здесь все принадлежит мне, — не смогла удержаться она.       Ей не нравилось, когда кто-то называл ее замок и все, что в нем есть, чьим-то еще. Это ее дом. Только ее. Все внутри восставало против необходимости делиться. Но она старалась обуздать свою суть. Впрочем, в самоконтроле она весьма преуспела. Иначе не сумела бы продержаться рядом с королем. Он бы сам убил ее, вознамерься она предать его. Поэтому Кая научилась побеждать себя, довольствуясь тем, что она знала, чей замок на самом деле. А теперь еще и с колдуном могла поделиться. Теперь еще и он знал, кто тут хозяйка. Да и, по правде, он уже сам об этом догадался. — Закрыто, — подергав дверь, на которую указала Кая, осведомился Ир. Он отступил на несколько шагов. — Кажется, нас тут не ждут. — Мне не нужно приглашение Духовных наставников, — Кая вскинула руку, и створки распахнулись, запустив в коридор широкий луч света. Порыв ветра всколыхнул ее юбки. — Тяжело прятаться, да? — понимающе усмехнулся Ир, проходя мимо нее. Он вошел в молельню, Кая следом. Двери за ее спиной сомкнулись. — Проглоти меня бездна Амейны! Это золото?       Амейна была одной из богинь севера. Она раскрывала бездну проклятых душ, которая проглатывала недостойных. Кая читала о ней. Но никогда не слышала, чтобы ее имя использовали в качестве ругательства. — Да.       Кая, увидев огромное солнце в два человеческих роста впервые, тоже была изрядно удивлена. Красное словцо тогда с ее губ не слетело, но вздохнула она многозначительно. Внутри солнца был отлит силуэт мужчины, поднявшего над головой книгу. На более мелких предметах этой детали обычно видно не было, но в королевской молельне можно было хорошо рассмотреть первоначальный образ Благого Демиурга. — И никакой защиты? — Ир провел рукой над помостом, потрогал табурет, священную книгу. — В других молельнях она есть. Здесь не требуется. — Тут не от кого беречь церковников? — Нет ведьм, — Кая поправила платье и села на третью деревянную лавочку от помоста.       Молельня представляла из себя холодное помещение с каменным полом, на котором церковники долго выводили знаки. Бесполезные. Но они верили, что ни одна женщина, владеющая даже самым слабым даром, не сможет пройти. Старшие служители знали больше, понимали, что одних знаков недостаточно.       Окна, потолки и стены украшали изображения важных религиозных событий. Сошествие Демиурга на землю, наставления первых учеников, первое наказание посланницы Темных Чертогов.       Стену за помостом украшали золотые шелковые занавеси. Повсюду висели солнца — символ Благого Демиурга. Он, как яркий свет, сжигает грешников и не позволяет демонам Темных Чертогов вырваться в мир так любимых им людей.       Ир сел за Каей, положил локти на спинку ее лавки и склонился к уху. — Зачем мы пришли сюда, малышка? — Каждый седьмой день лунного календаря в молельне проходит собрание. Духовный наставник учит подданных короля вере. Каждое полнолуние происходят ночные молитвы. Люди должны провести всю ночь на коленях. Глубоко верующие приходят в полнолуние в молельню. Король и королева обязаны быть на каждой молитве, во время каждого учения.       Кая привела его, чтобы показать и рассказать. Чтобы дать ему знания. Она хотела, чтобы северяне стали союзниками. Но прийти к королю с пустыми руками нельзя. Колдуну нечего было предложить, но, может, если Кая расскажет больше о враге… — Если монархи не явятся, это может бросить на них тень. Церковь имеет рычаги давления. В их власти одаренные. Святые Рыцари и Сестры Искупления. Только они способны дать отпор колдунам, только они способны ловить посланниц Темных Чертогов. — Ведьм, — Ир вздохнул. — Что происходит с теми, кого они считают достойными искупления? — Они отправляются в Благие Башни. Туда нет хода даже королю. Говорят, что в башнях посланницы Темных Чертогов могут заслужить искупление, — Кая видела эти сооружения. Это в самом деле были башни. Высокие, с зарешеченными окнами. Раньше молодые девушки, не в силах справиться с искуплением, бросались вниз. Вскоре их лишили и этого выбора. — А колдуны? — Мужчин одаривает своей силой Благой Демиург, чтобы они служили на пользу людям. Башня забирает их для обучения. Они становятся святыми рыцарями, — она смотрела перед собой, стараясь отрешиться от того, что рассказывает. — Только Духовные наставники не имеют даров. Они служат в молельнях, несут учение людям и наблюдают.       Ир слушал внимательно. Больше не смеялся. Кая не хотела тратить время на то, что было и так известно, но колдун, казалось, не знал почти ничего о Церкви, поэтому она зашла издалека. — Воспитанники Башни в самом низу этой цепи. Следом Святые Рыцари. Над ними Святые наставники. Они руководят Башнями. Далее Благой наставник, в его подчинении от трех до семи башен. Благой Отец руководит церковью в конкретном королевстве. Совет Отцов руководит церковью во всех королевствах, куда дотянулась рука Демиурга. — Кто же передает волю вашего Бога? — Она изложена в священных текстах. Только особенные удостаиваются его личного обращения. — Мы и так знали, что женщин предают огню. Дай мне что-то полезное. — Церковь глубоко пустила корни в королевстве. Они хотят больше. Считают, что Демиург единолично должен править. Только его воля истинна и праведна. Но слышать его голос могут лишь Благие Отцы. — А твой король не согласен с таким положением? Вот почему Благой отец вашего королевства предпочитает гостить у соседей? — Никакой король не возжелает делиться властью. Не поэтому ли северяне не пускают наставников в свой стан?       В молельне повисла тишина. Ир понял, что она уже и так сказала слишком много. — Почему именно наставники? — вдруг спросил колдун. — Изначально Демиург только распространял учение. Помимо мира, прощения и терпимости, частью его наставлений было и то, что некоторые колдуньи являются порождениями тьмы. Лечат они или только видят — не имеет значения, все их силы берут начало в Темных Чертогах. Рано или поздно они обратятся в чудовищ. Он учил, что нужно даровать им избавление от такой скорбной участи. Позже стали находиться подтверждения его идеям. И вот люди сами начали бросать поленья в огонь. А через сотню лет они воздвигли башни. Учение Демиурга обросло новыми главами и пунктами. — Так Демиург был просто человеком?       Кая пожала плечами. — Я не знаю. Никто не знает, кроме Благих Отцов. Возможно, он был колдуном, как вы, господин Ир. А может, он был порождением Темных Чертогов.       Замок боковой двери скрипнул, и на помост поднялся седой старик в синих длинных одеждах. Он тепло улыбнулся Кае. — Мир вашему сердцу, Камеристка, — прохрипел старик. — И сердцу вашего спутника. — Господин Ирьян с севера. Он еще не уверовал в Благое учение, — Кая поднялась с места и подошла к помосту. — Я выполняла обязательства верной ученицы, рассказывая о Демиурге, даровавшем нам свет.       Она встала на колени, склонила голову и выставила руки ладонями вверх. Духовный наставник положил на них два медальона и прочел короткую молитву. — И пусть Благой свет освещает даже самый темный угол твоего сердца, — завершил он и забрал круглые изображения солнца. — А вы, молодой человек? — Уж лучше прыгнуть в пасть снежному перевертышу, — оскалился Ир. Кая меж тем поднялась с колен и расправила платье. — Мир вашему сердцу, Духовный Наставник Рой, — она сделала книксен и направилась к выходу. Колдун задерживаться не стал. Молча последовал за ней. — Леди Кая, — у самых дверей наставник окликнул ее. — Я запер молельню, когда уходил. — Она была открыта, — Кая ничуть не лукавила. Это ее дворец. Для нее здесь открыты все двери. — Вы уже в очень почтенном возрасте, Рой. Наверное, запамятовали. — Не стану спорить. Хорошего вам дня.       Наставник расплылся в очередной доброй отеческой улыбке. — Это ведь магические амулеты! Да от них же воняет колдовством! — шепотом возмутился Ир, как только они вышли за дверь. — Почему на тебя не действуют? — Я ведь уже говорила. Здесь все принадлежит мне. И эти амулеты. Они не сработают, если я того не пожелаю.       Колдун понимающе хмыкнул. — Вот, значит, как они находят… одаренных, — на последнем слове в голос Ира просочилось отвращение. — И ведьмы из-за этих амулетов идут на костер. — Все верно. Вы увидели и услышали достаточно, господин Ир. Не разочаруйте меня, — Кая сделал книксен, давая понять, что разговор окончен. — Я оставлю вас.       Ир кивнул. Удаляясь, она спиной чувствовала его взгляд. Кая достаточно рассказала ему о Церкви. Колдун не мог не ощутить все, что чувствовала она в этой молельне. Каждый символ, каждая свеча, каждая сожженная на алтаре травинка имела свое значение, была предназначена для чего-то определенного. Она дала увидеть Иру куда больше, чем могло показаться.

***

      Элиот слушал очередной отчет Камеристки. Утром своими прошениями донимали церковники, и времени на служанку у него не было, поэтому она ждала его в покоях после ужина. Он выставил камергера и велел Камеристке помочь с одеждой. Она, ни на секунду не замолкая, сняла с него перевязь, положила ленту на стол и принялась расстегивать пуговицы на камзоле.       Камеристка рассказывала о сговоре военного министра с церковью, об успехах северянки на уроках, о рыскающих по его замку чужаках, приехавших вслед за своей Нер-Рорг. О всяких мелочах давно перестала докладывать. В конце каждого месяца только подавала разного рода бумаги, касающиеся хозяйства. Если у него было время, он читал, если нет — спихивал на казначея и герцога Рубена, старого друга и министра финансов. — Также я взяла на себя смелость без вашего ведома обсудить с господином Ирьяном некоторые дела Церкви, — она стянула с плеч камзол и повесила его на спинку стула.       Элиот расшнуровал верх рубахи, сел в кресло напротив камина и налил вина. Стал ждать. Камеристку не нужно было тянуть за язык. Она сама рассказывала ему все, что он должен был знать. — Я полагаю, что мы сможем использовать их как союзников, — Камеристка встала за его спиной в нескольких шагах от кресла. — К сожалению, у меня также есть основания полагать, что с их помощью церковь все же пытается забраться на север. — Хочешь переманить северян на свою сторону раньше, чем это сделают Благие наставники? — Боюсь, что все куда серьезней. Мы до сих пор не знаем, почему Церковь одобрила ваш брак. У меня есть догадка… — Не терплю догадок, — Элиот вскинул руку. Предположения? Его Камеристка способна на большее. — Узнай наверняка. И организуй завтра прогулку по саду с северянкой. Свободна.       Ему не нужно было оборачиваться, и так знал — она сделала книксен и направилась к двери. Он изучил ее так же хорошо, как и она его.       Следующим днем Элиот основательно взялся за расследование деятельности министра военных дел. Его доверенные люди начали обыскивать поместья заговорщика, допрашивать семью, прислугу. Королевская стража была многочисленна и хорошо обучена как раз для таких случаев. По указке Камеристки они переворачивали вверх дном все, до чего дотягивались руки. И еще ни разу королю не приходилось извиняться за свою грубость. Обвиняемые всегда оказывались предателями. Бывало и такое, что Камеристку пытались обмануть, поймать за руку, подбрасывали ложные улики. Все было без толку. На землях его замка ей не было равных в слежке, никто не мог от нее скрыться.       Уже во время обеда на Элиота стали сыпаться донесения. Найдены письма, неучтенные средства, подозрительные документы. Военачальники попытались было вступиться, убедить короля, что произошло какое-то недоразумение, но быстро пыл подрастеряли, стоило только самим взглянуть на некоторые конверты и их содержимое.       После обеда Камеристка пришла сообщить, что Леди Тувэ ждет Его Величество в саду. И пока они спускались во двор, она не преминула побаловать его свежими вестями. Как и предполагалось, в покоях министра при дворе ничего найдено не было. Все, что могло скомпрометировать, хранилось в его личном кабинете в поместье, кроме того, некоторые ценные бумаги были обнаружены в родительском доме его супруги.       Очередная небольшая победа не могла не поднять Элиоту настроение. Ему понадобилось семь лет, чтобы очистить свое окружение от особо опасных представителей знати. Мелкие интриганы его не интересовали. А вот те, кто мог возжелать большей власти и имели все необходимые для этого средства, подлежали немедленному устранению. Первым и самым главным его врагом была Церковь Благого Демиурга.       Элиот остановился в нескольких шагах от северянки. Тувэ стояла к нему спиной. Говорила со своими людьми. Ирьян, по заверению Камеристки, был очень сильным колдуном, Ньял — искусным и грозным воином. А Тувэ…       Он склонил голову набок. Кожаные штаны обтягивали ее в нужных местах так, что глаз было не оторвать. Но тут Элиот вспомнил, как она ткнула куриной ножкой себе за спину, и напряжение сразу его отпустило. — Ох, добрый день, Ваше Величество, — наконец обернувшись, Тувэ сделала вполне сносный книксен. Будь она в платье, и вовсе придраться было бы не к чему. Не так чтобы очень элегантно, до Камеристки, конечно, далеко… Но она же северянка, сойдет. — Добрый день, леди Тувэ.       Элиот протянул ей руку. Она вложила в нее свои длинные пальцы, и он, усиленно давя в себе воспоминания об их совместном ужине, склонился и поцеловал тыльную сторону ее ладони. Кожа была грубой, натертой оружием, костяшки характерным образом сбиты. Руки Элиота были примерно такими же. — Пройдемся? — он указал на каменную дорожку.       Тувэ неуверенно кивнула, улыбаясь почти робко и как-то чересчур неловко беря его под локоть. Словно для нее такие жесты были чем-то отвратительным. Будто под руку она брала не короля, а какого-то слизня. Северянка совершенно не умела скрывать свои эмоции. — Как ваши успехи в обучении? — Мне ответить честно или как меня учили? — Тувэ изогнула одну бровь. В ее глазах читался вызов. И, кажется, у нее тоже было весьма хорошее настроение. — Попробуйте как положено, — Элиот повел ее по дорожке. Сопровождение пошло следом.       И как только северяне с его стражей не передрались за место ближе к господам? Ах, да. Там же Камеристка. Ее стража послушает. Да и с северянами она, кажется, сумела найти общий язык, что совершенно неудивительно — хватка у этой когда-то оборванки была стальная. — Тогда все замечательно. Учителя прилагают много усилий, и, несмотря на все трудности, я стараюсь оправдать возложенные на меня Его Величеством надежды, — Нер-Рорг улыбнулась уголками губ. Но Элиот мог поклясться, что про себя она добавила Его Величеству еще пару нелестных эпитетов. Глаза у этой девушки были обескураживающе честными. — А теперь правду? — Демоны дери ваш трижды проклятый этикет и танцы. Зачем вам столько столовых приборов? Чтобы успеть перехотеть есть, пока разберешься, воткнуть в карпа два зубца или три? Дохлой рыбе абсолютно все равно, чем ее будут жрать! — возмущенный шепот Тувэ переходил в шипение. Элиот от ее напора непристойности и грубости даже опешил. Он просто…       Элиот внезапно обнаружил, что просто отвык от искренности и такой неприкрытой честности. Тувэ ненавидела танцы, и она просто говорила об этом. Прямо и совсем не стесняясь в выражениях. В ее словах не нужно было искать подоплеку или скрытый смысл. Дворянка бы извернулась, сказала бы, что не находит эти занятия привлекательными для себя, или что-то про долг и прочую чепуху, но Тувэ…       Дохлой рыбе абсолютно все равно, чем ее будут жрать… О, в этом были все северяне!       Вопиющая дерзость и грубость! Но от других своих невест Элиот всегда чувствовал холод дворцовых интриг, а у Тувэ все на лице было написано, а уж если рот откроет… Это подкупало его. Самую малость.       А потом он снова вспомнил куриную ножку и ее перемазанную в жиру руку и чуть болезненно не простонал в голос.       Нет, все должно быть в меру.       Подумаешь, она честна в том, что ей абсолютно все равно, чем есть рыбу… Манеры… О, Благой… Ей так не хватало воспитания. На это он не мог закрыть глаза. Да и не хотел. Ему была нужна идеальная королева. Ошибка могла стоить ему многих жизней.       И все-таки стоило признаться хотя бы себе, Нер-Рорг Тувэ — не такой уж плохой вариант. Она станет королевой, при этом за ней не будет стоять никто из знати Лейхгара. Если ему удастся заполучить ее расположение раньше церковников, то королева окажется еще и от Демиурга далека. Также брак сулил ему относительное спокойствие хотя бы на половине его границ. Дядя северянки в своем письме намекал на возможный союз между его землями и Лейхгаром.       Из недостатков — вряд ли знать с распростертыми объятиями примет северян, а церковь отзовет свое благословение, если поймет, что с Тувэ им нечего поиметь. И, конечно же, воспитание.       Правительницей одного из крупнейших королевств не может быть женщина, которая ест руками! В остальном…       Она не будет лезть в его дела, не станет плести интриги, пока двор не извратит и ее… Но в целом прожить следующие лет пять, не опасаясь в кровати нарваться на ядовитую гадюку? Для утомленного Элиота — весомый аргумент.       Он выдохнул и уговорил себя по крайней мере быть чуть более снисходительным. Одна прогулка. Он посмотрит, чему она уже успела научиться, и решит, как быть. — Со временем вы привыкнете, леди Тувэ, — Элиот натянуто улыбнулся. — Смирюсь — может быть, привыкнуть — это вряд ли, — северянка тяжело вздохнула. — Справлюсь. Не столь важно. Лучше расскажите, что там за требования у церкви? Ну, для свадьбы… Вы в прошлый раз говорили. — О, все просто. Вы должны искренне уверовать в учение Благого Демиурга, подтвердить, что не являетесь посланницей Темных Чертогов. Тогда в молельне будет проведен священный обряд с последующим продолжением в королевских покоях.       Элиот дважды проходил эту процедуру. И ненавидел ее страшным образом.       Во-первых, невинные девицы, дрожащие под ним — малоприятное явление, во-вторых, церковники, наблюдающие за происходящим… Им нужно было удостовериться, что обряд завершен как полагается, Демиург благословил союз и прочая чушь.       Элиот был склонен полагать, что старые извращенцы просто испытывают слабость к подглядыванию и никакой Благой к этой части заключения брака никакого отношения не имеет. — Последующее продолжение обряда? — Тувэ задумалась, поджав губы. По тому, как вытянулось ее лицо, Элиот понял, что она сумела разгадать его намек. — Только не говорите, что брачная ночь — тоже часть этих ваших церковных… обрядов? — Та часть, за правильным исполнением которой внимательно наблюдают, — решил добить он, увидев, как перекосило северянку. Неужто в постельном вопросе она была под стать обычной девице — очень деликатной и чуткой? — Сумасшедшие, — ошарашенно выдохнула Тувэ. Видимо, вопрос вилок начал волновать ее куда меньше.       Элиот был наслышан о свободных нравах северян. Но слухи совсем расходились с реакцией Нер-Рорг. — Не понимаю, что вас так удивляет? — На севере…       Тувэ не успела договорить. Ее прервал радостный возглас придворной дамы. — Ваше Величество! — воскликнула Фелиция, присаживаясь в книксене. Фаворитка короля и его невеста… Об этой встрече сплетничать будут еще ближайший месяц. К тому же обе принадлежавшие ему девушки слишком сильно отличались друг от друга, что не могло не броситься в глаза.       Фелиция была невысокой, тонкой, нежной, в своем пышном платье порхала по саду как невесомое облако. Тувэ и так была дамой «потяжелее», а на фоне этой кокетки казалась совсем уж неженственной. Во всяком случае, Фелиция больше подходила дворцовой моде. А Нер-Рорг просто была северянкой: выше, тренированней, грубее. Ее одежда в первую очередь была удобной. На земле она стояла твердо, шаги у нее были уверенные. Элиот догадывался, что единственное место, где она «порхала» — поле боя.       Фелиция протянула ему руку, обтянутую кружевной перчаткой. Он осторожно сжал ее тонкие пальчики и поднес к губам. Леди радовала его всем, кроме своего не в меру воздушного наряда. К ней он был благосклонен, но не влюблен. — Доброго дня, леди Фелиция, — Элиот улыбнулся. — Представите меня? — она стрельнула глазами в сторону Тувэ, поправив кружевной зонтик на плече. — Моя невеста, дочь одного из правителей севера, Нер-Рорг Тувэ, — он вежливо растягивал слова. — Леди Тувэ, разрешите представить, леди Фелиция Гойс. Дочь герцога Сэмюэля Гойса. — Нер-Рорг? — Фелиция нахмурилась. Притворство.       Знала она, что это значит. Видимо, решила сцепиться с северянкой. Ну, пусть. Было даже интересно посмотреть, что выйдет, если между ними возникнет некоторый спор. Скорее всего, Фелиция решила сразу обозначить свое положение. Все-таки она уже пятый год была его несменной фавориткой. Терять нагретое и облюбленное место ей было не с руки.       Неплохая возможность оценить потенциал Нер-Рорг. — С северного наречия этот титул переводится как дочь вождя, — посуровев лицом, пояснила Тувэ. Рука, лежащая на его локте, напряглась. Несомненно, Фелиции легко удастся вывести северянку из себя. Вопрос в том, как поведет себя Нер-Рорг.       С одной стороны, Элиоту ничего не стоило помочь Тувэ сгладить ситуацию. С другой — если она хочет задержаться при дворе, то ей стоит поучиться терпению, хитрости, самоконтролю и холодности.       Фелиция ловко пристроилась рядом с северянкой, всем своим видом демонстрируя, что теперь она составляет им компанию на этой прогулке. — Я слышала, что северяне крайне невоспитанные и… дикие? — она бросила короткий насмешливый взгляд через плечо на спутников Тувэ. — Но теперь вижу, что все это беспочвенные слухи. Быть может, леди Тувэ присоединится к нам за вечерним чаем? Правда…       Она делано озадаченно поджала губы. — Ваш наряд… — Фелиция мастерски состроила скорбное выражение лица. — Уверена, даже на вашу фигуру наши мастера сумеют пошить великолепный наряд!       Элиот мысленно закатил глаза. Он явно переоценил Фелицию. Вряд ли Тувэ сможет задеть такая поистине девичья шпилька. — Даже? — голос северянки дрогнул. О, так Элиот еще и Нер-Рорг переоценил. Прекрасно. — Ах, простите, я, кажется, задела вас своими неосторожными словами, — продолжала щебетать Фелиция. — Видно, слух о том, что северных девушек совсем не заботит внешний вид, тоже ложный.       Тувэ молчала. По ней было понятно, что на севере девушки абсолютно такие же, как и в королевствах. И им определенно не чуждо понятие красоты. Просто, глядя на северянку, напрашивался вывод, что красота у них там своя — северная, немного дикая и необузданная. — Но, знаете, вы бы могли приложить больше усилий к тому, чтобы влиться в наше общество. Для этого не так уж и много надо сделать, не так ли? Всего-то какое-то платье. Знаете, вам бы подошел нежно-голубой. И, конечно, кружево. Вы сразу перестанете выглядеть как северянка! Вас точно никто не сможет отличить от леди.       Элиот чуть воздухом не поперхнулся. Только не нежно-голубой и кружева! От парящего по замку зефира уже рябило в глазах. Если еще и северяне задушат вкус в его зачатке, он сам себя свергнет и прикопает землицей. Ему бы хоть толику самодурства, он бы не задумываясь запретил подобные наряды.       Тувэ меж тем высвободила свою руку и остановилась на дорожке. Элиот обернулся и вопросительно посмотрел на нее. — Мне надоела прогулка и треп леди. Если все здесь такие, как ты, Фелиция, то, боюсь, на чаепитии от скуки решу чашку разбить об чью-нибудь надушенную голову. Северянка, скорее всего, выжила бы, а леди сразу придется укладывать на погребальный костер, или как там у вас хоронят покойников? — убийственный холод сопровождал каждое ее слово. Она определенно могла сделать то, о чем говорила. И Фелиция, конечно же, истолковала это как угрозу. Чтобы при дворе да так прямо говорили о расправе?       Катастрофа.       Колдун в свите Тувэ громко прыснул в кулак. Но Камеристка так на него посмотрела, что он до белизны сжал губы, лишь бы не смеяться во весь голос. — Вы так грубы! Я всего лишь, — Фелиция свела брови в попытке разрыдаться. — Груба? — Тувэ, потемнев лицом, стала опасно приближаться к маленькой, беззащитной леди. М-да, как для северянки, лейхгарский у нее был просто отменный. — О, ты еще не видела, какой грубой я могу быть. На севере тебе твое кружево засунули бы прям… — Вы не на севере, леди Тувэ! — с нажимом произнес Элиот, схватив ее за руку и потянув на себя. Он непростительно переоценил северянку. — Леди Фелиция, прошу, продолжайте наслаждаться прогулкой. Мы, пожалуй, вернемся. — Да как же я… — она всхлипнула. — Фелиция, — Элиот прищурился. Хватит этого театра! Она уже привлекла внимание, как и хотела, спровоцировала и малочисленных придворных, гуляющих по саду, и Тувэ, пора и честь знать. — Хорошего вам дня, Ваше Величество, — с преувеличенной тоской в голосе протянула леди и сделала книксен.       Элиот, продолжая сжимать локоть Тувэ, подошел к Камеристке. — Отправь Фелиции от моего имени подарок и приглашение на ужин. Подготовь покои, — тихо отдал приказ он и потащил северянку во дворец.       Камеристка урезонила людей Нер-Рорг, которым явно не пришлась по вкусу его грубость по отношению к их предводительнице. Ничего, потерпят.       Элиот тащил ее по пустым коридорам замка в свой кабинет. Тувэ не брыкалась, не плакалась, что ей больно, она молча быстро переставляла ногами, почти не отставая от него.       Он, конечно, тоже хорош. Мог этого не допустить. Мог остановить Фелицию, но чего ради? Кто ему эта Тувэ? Он может приказать вырезать всю ее сомнительную делегацию, если пожелает. Никто особо не расстроится. А вот северянка должна была уже понять, куда попала. И Благой… Чему она там на своих уроках училась?! Очевидно же, что Фелиция провоцировала ее! И что более очевидно, какая идиотка поведется на такую очевидную провокацию! — Если вы не перестанете тащить меня как скотину, клянусь, я вас ударю. Поверьте, вам не понравится, Ваше Величество, — прошипела она. Элиот не обратил внимания. Распахнул двери в свой кабинет и втолкнул ее внутрь. — Всем ждать здесь! — рявкнул он свите. Вот сейчас они поговорят с этой северянкой. Без свидетелей, начистоту. И, что греха таить, Элиот не собирался жалеть ее чувства и нежничать. Вышлет ее к демонам! От нее только проблемы и будут! Никакой пользы! — Как ты… — Ньял, тот самый здоровяк, правая рука, сделал шаг, но замер. Камеристка положила свою маленькую ладонь на его плечо. Он сжал зубы. — Ждите снаружи, — бросила из-за его спины Тувэ, и здоровяк тут же отступил. Элиот с особым удовольствием захлопнул перед его носом двери. — Итак, — он расстегнул пуговицы на камзоле, снял его и стал закатывать рукава рубашки. — Объяснитесь? — Что мне объяснять? — она спокойно опустилась в одно из кресел и закинула ногу на ногу. — У леди длинный язык. Вы, между прочим, могли помочь ей заткнуться. Но вам, судя по всему, нравится изводить женщин. Не слишком это по-мужски. — О, предложение засунуть кружево туда, куда ты там собиралась его засунуть, тоже не очень женственно прозвучало, — к демонам церемонии. — Эта… — Тувэ прикрыла глаза. Видимо, собиралась выругаться. — Ты же видел, что она провоцировала меня! Когда тебя кусают, кусай в ответ, иначе будешь съеден!       О, она тоже решила оставить все свои зачатки манер. Прекрасно! — Здесь тебе не север! — рявкнул Элиот.       Он наконец понял, что его так раздражало в ней. Она не пыталась слиться с этим дворцом. Хотела быть его невестой и невоспитанной оборванкой. И явно никаких угрызений совести по этому поводу не испытывала. Непозволительно! Для короля иметь такую супругу — непозволительно! — Каждое твое слово бросает на меня тень! Все, что ты делаешь, как держишь проклятый кубок, все — повод для сплетен. — Да какое дело до того, что люди говорят за своим чаем? — Тувэ вскочила с кресла. — О, пока они недовольны твоими тряпками — это просто слухи. А когда они скажут, что тебя трахает тот здоровяк из свиты, вас казнят! Всех! Вот на что способен их треп за чашкой чая! И я поддержу! Потому что двор не прощает ошибок! — Бред! — она отшагнула и рухнула в кресло. — Это просто… Ну повздорили, и что? Фелиция несла чушь про север! Ты бы смолчал, предложи она тебе отказаться от королевства? От предков? От самого себя? — Я мужчина. Для нас это унизительно. А ты женщина, и твой долг — отринуть прежнюю себя и присоединиться к мужу. Отринуть даже твой дорогой север! Ты, кажется, не до конца понимаешь, что такое брак, леди Тувэ!       Она смотрела на него с неприкрытой злостью. Все в ней выражало несогласие. — Ох, ну так извини, что северяне получше вас будут! У нас свадьбы не подразумевают сотню унижений для женщины! Меня не так воспитывали! — Воспитывали? Кто? Волки? — Элиот отвернулся и посмотрел в окно. Как церковь могла одобрить этот брак?! Они ведь не хуже его знали, что из себя представляют северяне! — И тебя еще никто даже не пытался унизить! — Фелиция только что! О, только не говори, что ты в искренность ее слез и слов поверил! — Я что, похож на идиота? Она тебя провоцировала. И ты повелась! — он нервно растрепал волосы. Как же его раздражала необходимость объяснять северянке простые истины придворной жизни! Почему она не могла быть такой же смышленой, как его Камеристка? Они же обе оборванки! Кая была даже более невоспитанной и тем не менее схватывала все куда быстрее Тувэ. — Если все так очевидно, может, стоило ее заткнуть? — северянка вскочила на ноги. — С какой стати? Будущая королева должна была справиться с этим сама. — Так я и пыталась! Но ты заткнул меня! — Ты собиралась угрожать дочери герцога! — О Боги! — обессиленно взвыла Тувэ, пнув кресло. — Невыносимо! Я не понимаю, как тут все устроено! — Тогда вернись на север. Не мучь ни себя, ни меня! — взревел Элиот. Даже как-то отчаянно. Не было у него времени нянчиться с ней. Пусть убирается! Он ко дну из-за какой-то оборванки идти не собирался. — Если для тебя все это мучение, какого демона ты согласился на брак?! — Это не твое дело, — прошипел Элиот, отворачиваясь к столу, чтобы наполнить кубок вином. Как будто он мог отказаться, когда по всему королевству ходил слух, что эта свадьба — воля самого Благого! — Уезжай. Скачи на свой север. Тебе там самое место. Тут ты не приживешься. — Я не могу, — она обреченно выдохнула, перехватила кубок с вином из его рук и сделала глоток. Элиот опешил от такой наглости. В который раз эта девица заставляла его удивленно замереть. — Не могу, и все тут.       Он устало потер затылок. Жениться на ней — гиблая затея. Просто вышвырнуть ее — могут развязаться бои на границах, да и Церковь опять будет в бешенстве. Элиот только недавно казнил Глорию, и слухи, слухи, слухи… Отчаянно безвыходное положение! Его прижали со всех сторон. И он, демоны его раздери, король, ничего не мог с этим поделать! — Две недели, — Элиот обошел стол и опустился в свое кресло. — У тебя две недели. Найди причину, по которой наш брак будет мне полезен. Или докажи, что приживешься во дворце. Начни носить платья, заведи подруг… — Подруг? — Тувэ скривилась. — Таких, как леди Фелиция? — О, нет. Водить дружбу с такими искусными интриганками — это высшее мастерство. Найди кого-то попроще. Или дай мне причину закрыть глаза на любой твой проступок и полюбить твою невоспитанность. — Хорошо, — она поставила кубок на край его стола и сделала книксен. — Доброго вам вечера, Ваше Величество.       И хотя слова ее были вполне себе приличными, голос сочился злостью. Тувэ с силой распахнула двери и вышла, громко ими хлопнув напоследок. У Элиота даже голова разболелась от грохота.       Почему церковь практически настаивала на их браке? Было в этом что-то настораживающее. Благой Отец причины скрывал так хорошо, что даже Камеристка до них не могла добраться. Она, конечно, не отступится, доберется до правды, но не будет ли слишком поздно?