*****
Иногда репетиторы могут быть полезны, но и всей жизни не хватит на уроки, чтобы подготовить Гермиону к появлению при Дворе. Одетая в элегантное сиреневое творение из шелка с драпировками, Гермиона сохраняет молчание, когда эльфов, что наряжали ее, отсылают прочь, и их место занимают служанки. Они болтают без умолку, пока укладывают ее непослушные волосы, красят губы и опрыскивают ее цветочными духами с резким запахом, от которого щиплет глаза. Гермиона гордится своей независимостью, но она никогда не чувствовала себя столь одинокой, как сейчас, стоя в очереди на прием у входа в банкетный зал и нервно ожидая Гарри, который опаздывает. Она задается вопросом, не стоило ли ей прислушаться к утренним сплетням. По крайней мере, она, возможно, услышала бы догадки о событиях сегодняшнего вечера, о тех, кто будет присутствовать, и о том, чего ожидать. Когда Гарри, наконец, присоединяется к ней, она чувствует себя удручающе неподготовленной и ошеломленной. — Извини, что я опоздал. Вокруг замка многое происходит. — Он одет как рыцарь, а не как старший сын герцога. — Я думал, у меня будет время переодеться во что-нибудь более подходящее. — Все в порядке, — Гермиона улыбается. — Я просто счастлива, что ты пришел. Двери открываются, и начинается представление гостей. Гораздо легче сосредоточиться на том, чтобы ее поведение и взаимодействие с окружающими соответствовало формальностям королевского Двора, чем игнорировать косые взгляды и шепотки, что преследуют Гермиону с момента объявления о ее прибытии. Ее отец знает, что ей здесь не место. Вот почему он не представляет ее сам. Она не настоящая леди. Это оскорбительно. Как так вышло, что была приглашена простолюдинка? Леди по титулу, но не по крови. Она ничтожество. Гермиона притворяется, что не слышит этого, но когда они идут по залу и от нервов у нее начинает плыть все перед глазами, только добрый взгляд глаз Гарри помогает унять ее желание сбежать. По крайней мере сейчас. — Если бы отец был здесь, он сказал бы, что ты прекрасно выглядишь. Он также сказал бы, что ты такая же полноправная Поттер, как и он, как и я. Не кровь делает людей семьей. Это делает любовь. У Гермионы перехватывает горло от нахлынувших эмоций, но она смеется, стараясь сохранить самообладание. — Если бы… если бы отец был здесь, он бы случайно подставил им под ноги свою трость, чтобы они споткнулись. — Или сделал это с помощью заклятья, — предполагает Гарри. — Или и то, и другое, — говорят они в один голос, с идентичными ухмылками на лицах. — Я бы мог раздуть кого-нибудь, как я сделал это с тетушкой Мардж, когда она сказала Дадли, что тебя можно обижать, потому что ты не моя настоящая сестра. — Звучит заманчиво, но не стоит. — Гермиона пытается скрыть дрожь от волнения. — Если пережить сегодняшний вечер, а представление королю пройдет без инцидентов, то я смогу вернуться домой. Я бы предпочла вытерпеть бесчисленные ужины с тетей Петунией, пытающейся убедить отца выдать меня за Дадли, чем провести еще пару недель здесь. — Дадли? — говорит Гарри с ужасом. — Ты, должно быть, шутишь. — Не шучу. — Гермиона морщится от скептического выражения лица брата. — Дадли невыносим и избалован, и его родители не могут убедить никого, обладающего здравым смыслом, выйти за него замуж. Однако, поскольку мы не состоим в истинном родстве… Гарри содрогается. — Ты уверена, что не хочешь выйти замуж за короля? Несомненно, он лучшая партия, чем наш дорогой кузен. — Грязный ботинок — лучшая партия, чем Дадли. — Они оба смеются над этим. — Грязный ботинок также предпочтительнее, чем все остальные люди в этой комнате. Гарри замечает ее угасающую улыбку. — Что такое? — Они правы в одном. — Гермиона оглядывается по сторонам, ощущая дискомфорт. — Я не принадлежу этому миру. Приветственный прием столь же экстравагантен, сколь и занимателен. Вечер наполнен волшебными театральными постановками и количеством еды, куда большим, чем Гермиона когда-либо видела в своей жизни. Все это гораздо приятнее, чем те люди, что сидят ближе всего к ней. Они не перестают пялиться, а их испытывающий взгляд ясно дает понять, что, по их мнению, она не имеет права присутствовать здесь. Они подчеркнуто выражают свое неодобрение. Но Гермиона не единственная, кого они внимательно изучают. Все находятся в состоянии конкуренции. Больше всего презирают тех, кто чудаковат, непривлекателен или не соответствует их личному представлению о том, кому следует разрешить аудиенцию у короля. Добро и зло ничего не значат, и пытаться переубедить их бессмысленно. Гермиона хранит молчание и старается наслаждаться вечером, смиряясь с тем, что аппетит к ней не вернется. В перерыве между пьесами Гарри легонько толкает ее локтем. — Тебе нужно немного походить и пообщаться. Гермиона предпочла бы встретиться лицом к лицу с нунду. Сама мысль о том, чтобы сделать как говорит Гарри заставляет ее покрыться испариной от волнения, даже когда она поднимается с места. Ее состояние только усугубляется, когда она проходит мимо группки женщин, сидящих несколькими рядами дальше. — Какое бессмысленное использование красивого платья, — шепчет блондинка с вьющимися волосами. И они все смеются. Учитывая, какой у нее был день — инцидент с наездником и стресс сегодняшнего вечера, — остроумие Гермионы подводит ее, чтобы достойно ответить. Ее мысли слишком рассеяны. Она выбита из колеи. Ей душно. Ее начинает мутить. Ее трясет. Все начинает зудеть. Гарри отмечает изменения в ее состоянии и с осторожностью молча наблюдает за ней, пока не замечает, что во время первого акта второй пьесы ее дыхание становится затрудненным. — У тебя паническая атака. Что я могу сделать? Все в зале неистовствуют, хлопают и смеются, когда актеры разыгрывают цензурированную версию истории своего королевства, вызывая всеобщее одобрение. Все это чересчур. Чувства захлестывают ее. Что он может сделать? Ничего. Она хочет выползти из своей кожи. Или убежать. Рука Гарри на ее руке — единственное, что останавливает Гермиону. Последнее, что она хочет, — это устроить сцену. Но это случится, если она останется здесь еще на мгновение. — Выведи меня отсюда, пожалуйста. Гарри делает именно это. Только когда они оказываются на балконе, она может сделать вдох. Потом еще один. Это похоже на освобождение. Глубокие вдохи и длинные выдохи помогают ей медленно расслабиться и осмотреться: она видит звездное небо и полумесяц. Ветерок охлаждает ее разгоряченную кожу. Медленно Гермиона приходит в себя. Гарри кладет ей руку на плечо. — Тебе лучше? — Намного. — По-прежнему не питаешь любви к людным помещениям? — Честно признаться, я весь вечер боролась с тревожностью. — Тебе следовало сказать об этом. — В корне беспокойства ее брата лежит забота. — Я думал, ты была расстроена тем, что говорили люди. — Это тоже, но, похоже, мои предпочтения касательно людных мест со временем не поменялись. Вот почему Гермиона цепляется за все знакомое, несмотря на растущее внутри нее ощущение перемен. Гарри хочет заговорить, но в этот момент дверь открывается, и появляется высокий широкоплечий рыцарь. Он заходит и становится по стойке смирно. — Что случилось, сэр Гойл? — Король призывает тебя. — Кто бы сомневался. — Ее брат закатывает глаза. — Он по-прежнему…? — Отказываться от помощи целителя, потому что с ним все в порядке? Да. — Он в могилу меня сведет, я точно знаю. — В том, как Гарри качает головой есть еще один намек на сердечность, что заставляет Гермиону с интересом подумать об их дружбе. — На короля было совершено нападение с помощью запрещенного оружия, но он мало что помнит об этом, — объясняет он. — Поэтому лучше не шутить о том, чтобы он избавил меня от страданий, когда список тех, кто стремится насадить его голову на кол, растет с каждым днем. Сэр Гойл маскирует свой смех кашлем. — У нас также пропали без вести четверо пехотинцев, а дети в городе утверждают, что в лесу есть люди. — Гарри поворачивается, чтобы обратиться к сэру Гойлу. — Поиск что-нибудь дал? — Ничего того, о чем заявляли дети. Что касается нападения на короля, то мы восстановили оружие и нашли его изготовителя. Были произведены аресты за стрельбу из… — Сэр Гойл смотрит на Гермиону. — Эм. Король желает подготовиться к четырем допросам. Ее брат выглядит так, будто разрывается между семьей и долгом, поэтому Гермиона делает выбор за него. — Иди. Сегодня вечером есть дела поважнее, чем я. Гарри пытается пригладить волосы, а затем сокрушенно качает головой. — С момента нашего возвращения здесь, мягко говоря, царит хаос. — Когда я буду готова вернуться, я смогу найти дорогу назад. Но когда ты закончишь с делами, я ожидаю рассказ очень занимательной истории. — Конечно. — Сжав ее руку, Гарри уходит. Оставшись одна, Гермиона ищет руководства у звезд, чтобы рассеять свои тревожные мысли. Но она ничего не находит. Мысленно она слышит веселый голос Васадес. Подумать только, ты решаешь обратиться к звездам, которые отказывалась понимать, в надежде, что именно сейчас они раскроют свои секреты. — Нет, я надеюсь найти тебя. — Гермиона закрывает глаза и массирует виски. — Боже, я разговариваю сама с собой. Действительно, настали тревожные времена. Гермиона. Ее имя, принесенное ветром, заставляет ее вздрогнуть. Ее сердце бешено колотится, когда она оглядывает пустой балкон. Это… нет. Это невозможно. И все же. — Васадес? — шепчет она. Каждый вдох резко звучит в тишине ночи. Она ждет. И ждет. Ветер больше не шепчет. Тишина, что следует за этим, широко простирается над всем вокруг, наполненная смыслом, который Гермиона не может понять. Но она концентрируется и находит счастье в кратком контакте. Мир в ее успокаивающемся сердце. Направление на Истинный Север. Гермиона не возвращается на праздник.*****
На следующее утро на городской площади звонят колокола. Гермиона выходит из своих покоев и видит спешащих мимо людей. Перешептывающиеся гости толпятся на больших балконах и наблюдают за чем-то из каждого окна, выходящего на восток. Трудно найти свободное место, чтобы посмотреть, от чего они все в ужасе. Гермиона обходит их по кругу, пока не проходит мимо открытой комнаты, где одиноко стоит мужчина в тюрбане. Она откашливается. Он поворачивается и улыбается, когда видит ее. — З-здравствуйте. Гермиона узнает в нем мужчину, с которым столкнулась на базаре. — Приношу извинения за вторжение, сэр. Я искала свободное место. Могу ли я присоединиться к вам? — Д-да, к-конечно. — Слегка кивая, мужчина возвращается к созерцанию, а затем внезапно поворачивается к ней. — К-кто Вы? Она представляется с реверансом, и мужчина наклоняет голову. — А кто Вы? — К-Квиринус Квиррелл. — Отступая в сторону, он освобождает для нее место. — Я-я-я п-путешествующий у-ученый. Н-нахожусь з-здесь, чтобы и-изучать к-книги в д-дворцовых библиотеках. Вежливо кивая, Гермиона занимает свое место рядом с ним, но оказывается совсем не готова к открывшемуся перед ней зрелищу. И хотя она сразу же отводит взгляд, нет никаких сомнений в том, что именно она успела увидеть. Гермиона чувствует, что эта картина останется с ней навсегда. Результаты допроса ужасают. Вдоль стены замка на пики насажены четыре тела, и их гниющие остовы служат пищей для диких птиц. Гермиона сглатывает и делает глубокий вдох, прежде чем она может заговорить. — Что спровоцировало это? Квиррелл выглядит задумчивым и мрачным, его глаза прикованы к зрелищу с вызывающим ужас интересом. — К-королевское п-правосудие.*****
За два дня до аудиенции у короля Гермиона делает все возможное, чтобы избегать тревожащих зрелищ и тревожных слухов. У нее нет никакого желания вспоминать о сцене, которая навела на нее ужас. Она навещает Перси в библиотеке, где он предлагает ей книги для чтения. Поскольку Гарри часто занят своими служебными обязанностями, она с удовольствием обедает с лордом Сириусом, который только что вернулся из-за границы. Верный себе, Сириус при первой же возможности тайком выводит Гермиону из дворца под мантией-невидимкой Гарри. Она одевается как мальчик и впервые пробует эль в таверне, который нравится ей больше, чем она готова признать. Сириус позволяет ей бесконтрольно ходить по всем магазинам и испытать ту беззаботную радость, которая может быть присуща только тому, кто рожден мужчиной. Когда встревоженный Гарри находит их, Сириус хлопает ее брата ладонью по спине. — Не будь таким занудой. Со мной она в безопасности. — Я знаю, но пока тебя не было, много чего произошло. — Они оба смотрят на Гермиону, а потом друг на друга. — Нам многое нужно обсудить. Наедине. Гермиона прищуривает глаза с недоверием. — Всему свое время, Гарри. — Я прочитал инструкции Дамблдора. Принц… — Мы поговорим обо всем, что я пропустил, включая твою свадьбу. Я понимаю, что сейчас непростые времена, но позволь своей сестре сегодня немного приключений. Ее аудиенция завтра. — Ладно, — смягчается Гарри. — Но никаких опасностей, и проследи, чтобы она вернулась во дворец к закату. Поскольку все думают, что леди Гермиона читает в одиночестве в своих покоях, и ее нельзя беспокоить. — Это действительно захватывающая книга! — Она широко улыбается. — Об охотниках и оружии, выкованном в огне. Гарри закатывает глаза, но смеется. Сириус кладет ладонь на сердце. — Я торжественно клянусь, что у нас будет чрезвычайно скучный день. Но очевидно, что все будет с точностью наоборот. Они летают на Клювокрыле. Исследуют густой лес у дальних окраин города. Гермиона свободно бежит рядом с Сириусом, пока он находится в своей анимагической форме, — в виде черной собаки. Но настроение меняется, когда он оттаскивает Гермиону от пещеры, от которой она чувствует исходящее ощущение чего-то неправильного. Она хочет осмотреть ее, но Сириус превращается обратно в человека, и они возвращаются в город. Он отвлекает ее визитом к оружейнику, чтобы наточить ее кинжал. Пока они ждут, Гермиона берет меч и вызывает Сириуса на шуточную дуэль, чтобы испытать оружие. — Я слишком стар, чтобы сражаться. — Он поднимает обе руки вверх в знак капитуляции. — Ты не старый. — Скажи это моим костям, которые все еще болят после борьбы с оборотнем. Гермиона фыркает в ответ на его шутку. — Ты просто не хочешь быть побежденным женщиной. — Лили побеждала нас с твоим отцом, даже когда мы объединялись против нее вдвоем, — признается он со смехом. — Но вместо дуэли я хочу отвести тебя в игорный зал, чтобы ты смогла встретиться с полтергейстом по имени Пивз. Она оживляется. — Настоящим полтергейстом? — И с упырем. — Сириус озорно ухмыляется. — Только не говори своей матери. Или Гарри. — Клянусь. — Гермиона трепещет от волнения. — Хорошо. — Он предлагает ей свою руку, когда оружейник возвращает ей заточенный кинжал. — Давай насладимся хаосом.*****
Гермиона узнает слухи из неожиданного источника — от домашней эльфийки по имени Винки, которой поручено убирать ее покои. Простое проявление доброты со стороны Гермионы заставляет ту открыться. Винки милая и разговорчивая. Утром, в день аудиенции Гермионы, Винки помогает ей одеться, болтая о том, что король недоволен процессом отбора. Это дает Гермионе надежду, что день пройдет быстро. Прежде чем уйти и присоединиться к своей группе, состоящей из двенадцати претенденток, Гермиона благодарит Винки за все, что та сделала для нее во время пребывания во дворце. — Скорее всего, это моя последняя ночь здесь, и я не хотела бы уезжать, не сказав о своей благодарности. Эльфийка громко рыдает, благодарная получить что-то, кроме жестокости. Она бросается к ногам Гермионы. — Мисс слишком добра!*****
Группа, в которую входит Гермиона, выстраивается в две линии. Шесть человек с правой стороны и шесть с левой. Они поворачиваются спиной к пустому трону, и Гермиона направляет взгляд в одну точку на стене, чтобы успокоиться. В зале тепло и светло. От шепота толпящихся вокруг людей ей становится не по себе. Благородные семьи. Королевская стража и рыцари. Солдаты. Королевские советники и слуги. Все наблюдают и ждут. Гермиона замечает Гарри, Перси и Сириуса — они смотрят на нее ободряюще. Трубят фанфары, возвещая о прибытии короля. Многое говорилось о короле Драко: о его беспощадности, о его драконе, его бледном лике и уродующих лицо шрамах. Гермиона ожидает увидеть кого-то богоподобного и несокрушимого. И все же, когда он входит через тяжелые двери и по проходу направляется к ним, а люди благоговейно кланяются, пока он проходит мимо, она понимает, что он просто мужчина. Высокий представительный мужчина. А когда он подходит ближе, она осознает, что это он. Король. Всадник. Это один и тот же человек. Он проходит мимо нее к трону, даже не взглянув. Гермиона с запозданием делает реверанс. Она чувствует головокружение от своего открытия. — Продолжайте. В зале воцаряется тишина. Гермиона прикована к месту, ее тело остается неподвижным, но мысли ее мчатся быстро. Придворный глашатай встает и обращается к залу. — Вы были вызваны к королю… Она уже не слышит, что он говорит дальше. Еле дыша, Гермиона моргает, не веря своим глазам, когда смотрит на всадника — нет, на короля. Он одет ни как член королевской семьи, ни как всадник дракона, а церемониально как для битвы — в золотом нагруднике и птеругах. Его красный плащ закреплен золотыми брошами. Король Драко здесь не для того, чтобы произвести впечатление. Он здесь для того, чтобы отдавать приказы. Она задается вопросом, намерен ли он вообще искать жену. Как только глашатай заканчивает говорить, им приказывают повернуться. Король начинает процесс отбора, подходя к женщине, стоящей первой в левом ряду. Его голос разрывает тишину. — Когда самое подходящее время, чтобы начать? — Когда вам будет угодно, ваше величество, — жеманно отвечает женщина, делая глубокий реверанс. — Ваш ответ неверен. Отойдите назад. Гермиона опускает глаза, услышав разочарованный тихий всхлип, вызванный прямолинейным отказом короля. Король Драко задает вопрос следующей женщине. И следующей. И следующей. Им всем говорят отойти назад. И так продолжается дальше. Что-то в этом процессе успокаивает нервы Гермионы. Ее ответ не будет иметь значения. Она не только не жаждет быть выбранной королем, но и все ее существование не зависит от одного этого события. — Когда самое подходящее время, чтобы начать? Король Драко задает вопрос женщине, стоящей рядом с ней. Гермиона не поднимает головы, чтобы посмотреть открыто, но из-за пресловутого любопытства украдкой бросает на них взгляд. Он стоит прямо, заложив руку за спину — смелая поза для кого-то, чья жизнь постоянно находится под угрозой. — Я не знаю, Сир. — Дама переступает с ноги на ногу. — Учитывая, что все ответы других дам неправильны, на вопрос невозможно… — Это не так, — холодно перебивает он. — Отойдите назад. Гермиона слышит, как женщина безмолвно выполняет его команду. Секундой позже ее сдавленный всхлип затихает в тревожной тишине. Настает очередь Гермионы. — Подними голову, девочка, — шепчет мужчина в первом ряду. Ее пульс учащается, а желудок сводит, напоминая о часах, прошедших с тех пор, как она ела в последний раз. Король встает перед ней как раз в тот момент, когда Гермиона поднимает голову и видит знакомое лицо. Он выглядит… раздраженным. Пока не вглядывается в ее лицо. Светлые глаза прищуриваются, узнавая ее. Ни один из них не настолько глуп, чтобы озвучить это. — Когда самое подходящее время, чтобы начать? Пока Гермиона ждала своей очереди, она даже не задумывалась над своим ответом. Она могла бы дать тот же ответ, что и другие, но теперь, когда вопрос адресован ей, он словно звучит другой мелодией. Это побуждает Гермиону к честности. — Сейчас. Что-то неизведанное вспыхивает в окружающем их бытии. Пробуждение. Это похоже на творение. Преображение ее вселенной. — И почему так? Пораженная дополнительным вопросом, Гермиона нерешительно отвечает: — С-сейчас — это тот момент, когда у Вас больше всего власти. Изменение мимики короля едва заметно, но Гермиона это остро ощущает. То, как он стиснул зубы. То, как сузились его глаза. Неосознанно вырвавшийся звук из его горла. Это похоже на пробуждение зверя после долгой спячки. — Кого я должен слушать больше всего? Гермиона отводит глаза в сторону, игнорируя откровенные взгляды и перешептывания теперь уже заинтересованных зрителей, чтобы найти ободряющий взгляд своего брата. Но она ничего не находит. Гарри выглядит нервным и обеспокоенным. Король нетерпеливо кашляет. Она резко поворачивает к нему голову. Если сначала в его поведении не было ничего, кроме узнавания, то теперь все его внимание сосредоточено исключительно на ней. — Должен ли я повторить свой вопрос? — Нет, Сир. — Тон Гермионы слишком резок, и она это осознает. — Вы должны слушать только одного человека: себя. — И почему это так? — Правильное решение или неправильное, но Вы сможете жить с любым, что принято Вами. Шепот нарастает, когда король Драко опускает руки вдоль тела. Хотя Гермиона хотела бы отрастить крылья и улететь, она твердо стоит на ногах, несмотря на растущую в них боль от напряжения. — Какую самую важную вещь я должен сделать? — Вы должны быть справедливы и добры к тем, кто находится под вашим правлением. — Руки Гермионы дрожат так же сильно, как колотится ее сердце, но голос ее тверд. — И почему? Потому что это Ваша единственная цель как короля. Их взгляды прикованы друг к другу в течение бесконечно долго тянущегося мгновения, в то время как шепот становится громче. Король поднимает руку. Тишина накрывает все словно вуаль. — Выйдите все из зала. Его приказ не оставляет места для вопросов. Опустив глаза, Гермиона собирается уйти вместе с остальными, но король останавливает ее двумя словами. — Вы останетесь.*****
Огромные двери захлопываются с гулким эхом. Гермиона вздрагивает, когда резкий звук, словно ветер, врывается в ее беспорядочные мысли, рассеивая их на все четыре стороны. Она стоит в тишине, выпрямив спину и сведя ноги вместе, и смотрит на короля, который пригвоздил ее к месту одним только взглядом. Ослабевшая и усталая, она отказывается показать дискомфорт, который испытывает. Заведя руки за спину, Гермиона вцепляется в ткань своего платья, чтобы хотя бы частично успокоиться. Когда король, наконец, делает шаг, он начинает кружить вокруг нее словно хищник. Каждое движение бесшумно. Сдавливающая струна напряжения безжалостно душит ее, но отсутствие вопросов с его стороны дает ей время обуздать свои чувства и успокоить свое сердцебиение. Он тянет время. Терпеливо ждет. Желание следить за каждым его движением заманчиво. — Как Вас зовут? Страх пробегает по ее венам. — Я… я леди Гермиона, приемная дочь герцога и герцогини Гриммо. — Удочеренная? — тихо говорит он, слегка закатив глаза. — Вы — младшая сестра Поттера. Я и не знал, что Вы не состоите с ним в кровном родстве. — Я старшая сестра, Сир, — поправляет она с нажимом. — Они удочерили меня до того, как он родился. Сначала она крепче сжимает в кулаке ткань своего платья, а затем ее хватка ослабевает. — А вашими биологическими родителями были…? — Бедные крестьяне из деревни Калд. Они спрятали меня, когда на них напали Кэрроу. Меня обнаружила среди руин кентаврида. — Что еще Вы знаете о своей семье? Этот вопрос разжигает ее интерес. — О семье, в которой я родилась? Я мало что знаю еще. Но если вы спрашиваете о моих родителях, герцоге и герцогине, я сказала вам то, что знаю. — Интересно. Король Драко обходит Гермиону еще дважды. Она сжимает руки в кулаки по бокам. Его молчание пугает ее больше, чем когда-либо. — Почему Вы здесь? — Он останавливается перед ней и снова держит ее в заложниках своего взгляда. — Вы чего-то хотите. — Несмотря на отстранение из-за моего статуса сироты, я была доставлена сюда по вашему приказу. — Вы могли бы уклониться. — Мой отец — герцог, а мой брат — ваш рыцарь. Но это не означает, что мы выше закона. — Хорошо, но вы знали неправильные ответы, не так ли? — Знала. — Вы могли бы ответить так же, как другие до Вас. Вместо этого Вы… — Я была честна, — усмехается Гермиона. — Если бы я знала, что это приведет к допросу, я бы солгала. — Это не допрос. — Это определенно похоже на него, — парирует Гермиона, но затем морщится. — Прошу прощения, Ваше Величество. Я не хотела говорить так вольно. — Нет, Вы хотели. — Едва заметная ухмылка трогает его губы. — Не начинайте лгать сейчас. Она не знает, что на это ответить. — Вам понравилось время, проведенное в Уилтшире, леди Гермиона? — Да, — осторожно отвечает Гермиона. — Я осуществила все, что намеревалась сделать. — И это было… — Я хотела узнать о жизни при Дворе и привезти свои рассказы обратно в мое герцогство. — Гермиона незаметно пытается перенести свой вес с ноги на ногу, болезненно ощущая напряжение в них. — Я намерена рассказать своим ученикам о наибольшем количестве возможных путей, по которым может пройти человек в своей жизни. Я никогда не была представлена ко Двору и не могла учить тому, чего не знала сама. — Вы одновременно и Леди, и учительница. — Он снисходительно смеется и цокает языком. — А следующее, что Вы мне скажете, это что Вы умеете сражаться. — Я способна защитить себя. — Ей почти удается скрыть нотки уязвленности в голосе. — Вы можете пренебрежительно относиться к моему мастерству владения мечом или ко мне, потому что я образованная женщина, но мое положение позволяет мне учить сирот и тех, кто хочет получить знания, но не может позволить себе учителя. Король подходит настолько близко, что ему приходится опустить голову, чтобы удерживать ее взгляд. Его тело совершенно неподвижно, он изучает ее, полностью владея ситуацией. — Вы говорите слишком вольно. — А Вы стоите слишком близко. — Она восстанавливает между ними дистанцию, требуемую приличиями. — Вас вообще не заботят правила приличия? — Они заботят меня ровно настолько, насколько Вас заботит держать свое мнение при себе. — Разве мне не дозволено высказывать собственные мысли? Или Вы предпочитаете, чтобы я говорила по Вашей команде, как дрессированный зверь? — Нет необходимости в сарказме. — Точно так же, как нет необходимости в снисходительном тоне… Сир. Она ожидает, что ее выставят за дерзость, но король снова заводит руки за спину. — К моему удивлению, я предпочитаю вашу прямоту пустословию тех, кто говорит мне то, что я хочу услышать. Я хотел бы узнать ваше мнение по одному вопросу. — И тогда вы меня отпустите? — Возможно. Отчаяние охватывает ее, когда она смотрит на этого мужчину, не в силах поверить, что ее недогадливость привела ее в такое затруднительное положение. Каждый знает Короля Дракона, грехи, которые он унаследовал от своего рода тиранов, его связь с фамильяром, в честь которого он назван, его триумфы в войне, которую они сейчас выигрывают. В ретроспективе Гермионе следовало бы собрать воедино разрозненные ключи к разгадке раньше, чем сейчас. Но, честно говоря, она никогда не видела его портрета, за исключением того, на котором он был изображен мальчиком. Будучи мужчиной, он выглядит совсем по-другому. Гермиона не может не задаться вопросом… Король Драко был на войне столько же, сколько он правил. Она задумывается, жил ли он. Была ли у него для этого возможность? Сочувствие к королю усиливается, но оно сдерживается равным тому сочувствием к другой стороне, что напоминает Гермионе о том, что потеряли люди по обе стороны. Их жизни и свободу. Их дома и земли. Их покой. Ничего из этого не может быть возвращено. — Я отсутствовал много лет. Скажите мне, леди Гермиона, каково ваше мнение о моем королевстве? — Я не могу ответить, Сир. Небольшое движение желваков — единственный намек на его раздражение. — Почему нет? — Я бы предпочла сохранить свою жизнь. Что стоит ее жизнь, если он забрал сотни? — Хорошо. Королю требуется восемь шагов, чтобы обойти ее. Гермиона не торопится что-то сказать, чтобы заполнить тишину. Вместо этого она считает каждый шаг, игнорируя ощущение его присутствия, которое она чувствует кожей. И то, как от него слабо пахнет дымом и деревом. — Если бы я позволил Вам говорить без угрозы последствий, что бы Вы тогда могли бы сказать? — Я… я могла бы задать вопрос. — Продолжайте. Ее нервы успокаиваются, а смелость растет. — У меня нет мнения о королевстве, но мне любопытно узнать о Вас. — Что именно? — Вы намерены править как тираны до вас или как король? Та же самая палочка, которая убила сотни врагов короля, теперь направлена ей в лицо. От мужчины веет силой и гневом, агрессией и яростью. Король Драко носит в себе это как корону на голове. Прядь белокурых волос, ниспадает ему на глаз. Он готов пролить кровь. Ее кровь. Одно слово, и Гермиона присоединится к другим людям, что видели его палочку, направленную на себя. Страх сковывает ее нутро, но презрение ускоряет ритм ее пульса. Оно наполняет ее вены и разливается до кончиков ее пальцев, словно по волшебству. Король замечает это. — Тебе следует бояться. — Все живое умирает. — Гермиона смотрит поверх кончика его палочки в гранитно-серые глаза. — Я не боюсь ни смерти, ни тебя. — Ты лжешь. — От голоса короля Драко у нее по коже бегут мурашки. — Ты боишься. Я это слышу. Когда он делает ударение на этом слове, Гермиона чувствует, как что-то касается ее разума, а затем отступает. Холодное поглаживание, от которого у нее пересыхает во рту. Гермиона знает, что те, у кого есть фамильяры, могут заглядывать в разум других людей. Но просто знать об этом — совсем не то же самое, что стоять перед кем-то, кто может проникать в ее мысли так же свободно, как дышать. — Я убивал за меньшее, чем за то оскорбление, что ты нанесла мне. — Кончик его палочки прикасается к ее горлу. Гермиона сглатывает и вздергивает подбородок. Король приподнимает одну белокурую бровь, но она игнорирует это. Она никогда не отступает. — Так убей меня. Тогда я умру, зная ответ на вопрос, как ты будешь править. Секунды следуют друг за другом. Одна за другой. Десяток за десятком. Наконец, король Драко принимает решение. Он опускает свою палочку и убирает ее. Гермиона выдыхает, пытаясь унять дрожь, что пробирает, когда сталкиваешься с угрозой гарантированной смерти. — Я не тиран. — Его низкий голос звучит резко. — Но я не собираюсь извиняться за свои действия или за то, как я наказываю тех, кто совершает преступления. Я не намерен править так, как мои предки по отцовской линии, но властвовать твердой и решительной рукой. Как моя мать. Это были ее три вопроса, на которые ты ответила правильно. Гермиона наблюдает за ним и ждет, пока она не может сделать что-то иное. Пока она не может спросить. — А что будет с людьми, как этого королевства, так и других, которые ты завоевал? Как ты будешь управлять ими? — Она снова переносит свой вес с одной уставшей ноги на другую. — Королевство настолько сильно, насколько прочно его основание. Твое же страдает, его проблемы слишком долго игнорировали. Если ты продолжишь идти тем же путем, что и короли до тебя, то твое королевство рухнет. Ты останешься на руинах и станешь королем без королевства. — Ты храбрый маленький лев. — Это не звучит как комплимент. — Даже под угрозой смерти. — Я устала, голодна, взволнована и, признаюсь, напугана. Либо убей меня, либо отпусти в мои покои или камеру — куда-нибудь, где я смогу спокойно сесть и принять пищу. Меня не волнует, что это будет и где. — Если ты голодна, тебе следует попросить еды. — Низкий, но резкий, его голос звучит как шелк, что скользит между ее пальцев. — Если ты устала, тебе следует попросить о месте, куда можно присесть. Если ты взволнована, тебе следует обратиться к источнику своего беспокойства. — А как я могу побороть свой страх? — Так, как ты делаешь сейчас. — Он слегка наклоняется. — Смело. — Теперь я могу идти? — Нет. — Близость короля Драко волнует ее до слез, но когда она пытается отвести взгляд, он останавливает ее. — Тебя не обучили закрывать свой разум. Твои мысли такие громкие, что я смог услышать их еще до того, как узнал, что они принадлежат тебе. От этой новости у нее только сильнее кружится голова. — Тебе нужно научиться закрывать свои мысли и держать себя в руках. — Король Драко приподнимает ее голову за подбородок, чтобы встретиться с ней взглядом. — Когда ты станешь моей королевой, я научу тебя делать и то, и другое. Гермиона пошатывается, словно его слова ее физически ударили. Спокойный перед лицом ее смятения, король не дает прочесть свои эмоции и стоит так близко, что ее бросает то в жар, то в холод. — Когда я буду… Она отворачивается, и все затуманивается и расплывается перед глазами. Королевой. Ее пульс — это исступленный рев, который становится все громче. И громче. Он заполняет каждую щелочку в ее сознании и не оставляет места ни для чего больше. Король Драко прижимается к ее спине. Обжигающий холод его нагрудника проникает сквозь тонкий шелк ее платья к разгоряченной коже. Его руки на ее плечах ощущаются как дерзкая исследующая ласка. Губы касаются ее уха. — Моей королевой. Облегчение длится лишь мгновение — когда мир погружается во тьму. Ее колени подкашиваются, и земля устремляется к небу.