*****
— Отойди в сторону, Хвост. — Женщина отпихивает невысокого мужчину со своего пути. — Моя племянница проснулась. Холодные руки хватают Гермиону за подбородок. Хватка слишком крепкая, больно вытягивающая шею. Она сдерживает желание закричать. — Родольфус сказал мне, что ты всего лишь обычная грязнокровка. Драко был воспитан лучше. — От малейшего вида гнилых зубов женщины у Гермионы бегут мурашки по коже. — Моя сестра с ее мягким сердцем предала свою семью, чтобы Драко мог запятнать нашу кровь такими как ты. Ужас стискивает грудь Гермионы, когда холод осознания накрывает ее. — Вы… Королева Беллатриса. — Я… — с трудом выговаривает Гермиона. — Вы погибли в море. — Это то, что они всем говорят? — Смех Беллатрисы звучит как ночной кошмар. — Мы с Родольфусом плыли по течению среди обломков, оставшихся от нашего поражения, и отправились на север. Азкабан обширен. Мы прятались на острове среди тех, кто был изгнан в течение многих лет, прежде чем нас нашли. Мы убили всех. — Она скалится, показывая черные зубы. — Драко услышал мой зов, но искал с неба, а не с земли. Я ожидала от него большего. — Не стоит, — шипит Рабастан. — Он трус, который прячется за силой своего дракона. Ох. Значит стрела, которую Гермиона вытащила из него, принадлежит Беллатрисе. — Ну-ну, Белла. — Лицо на затылке Квиррелла изображает нечто похожее на очаровательную улыбку. Он приближается, его шаги странным образом плавные и уверенные, несмотря на движение спиной вперед. — Пока мое тело отдыхает после питания, у тебя будет возможность развлечься. Мне многое нужно узнать. Беллатриса мгновенно умеряет свой пыл. — Прошу прощения, мой король. Кровь Гермионы леденеет. Волан-де-Морт. Живущий в Квиррелле словно паразит. — Что Вам нужно от меня? — спрашивает Гермиона. — Хвост видел тебя, когда ты была ребенком. Коротышка подходит ближе. Лицо Хвоста не просто знакомо ей. Это тот человек, который годами притворялся любимой крысой Рона. — Хорошо ли я справился, мой король? — Превосходно. — Он поглаживает Хвоста словно ценное животное, при этом не сводя с Гермионы красных глаз. — Ты носишь в себе секреты, королева Гермиона. И это бремя заставляет тебя неосознанно тревожиться, когда вокруг слишком много людей, обладающих способностью это увидеть. — Я… я ничего не знаю. — Я верю тебе. Верю, — говорит Волан-де-Морт с леденящей душу нежностью — каждое его слово окутано очарованием и окрашено темным магнетизмом, когда он приближается. Он подходит настолько близко, чтобы попытаться прикоснуться к ней, но отшатывается. — Я так отчетливо вижу блокировку, стоящую на твоих воспоминаниях. Паутина, что сплетена идеально. Есть только один способ освободить тебя. И я боюсь, что он не будет безболезненным. Улыбка Беллатрисы становится шире, когда она постукивает палочкой по своей впалой челюсти. — Это будет весело. — Не заигрывайся, Белла, — говорит Волан-де-Морт, отступая. — Я не хочу сломать ее. Гермиона напрягается, глядя в полные ужаса глаза Дафны. — Круцио! Как будто со стороны, Гермиона слышит свой крик. Огненно-белая боль вспыхивает у Гермионы под веками. Она сотрясает ее голову и стремительно разливается по венам. Боль парализует ее чувства, пока время еле ползет. Это могут быть как секунды, так и минуты или часы. Во власти слепой агонии они в равной степени ощущаются как вечность. Сила боли нарастает, разрывая каждый нерв. Мир Гермионы сгорает от этой боли, что сильнее, чем что-либо, испытанное ею в жизни. Лед и пламя разрезают кожу, затем разрывают мышцы и нервы, а потом раскалывают кости, чтобы расплавить костный мозг, до тех пор, пока каждая клеточка не начинает корчиться в муках. Ее легкие пытаются вобрать воздух, но Гермиона не может дышать. Она не может перестать ощущать эту боль. Не может перестать кричать. Не может перестать биться в конвульсиях. Когда боль внезапно исчезает, у нее перед глазами начинают мелькать черные точки. Гермиона пытается пошевелиться, отчаянно желая убежать или защищаться, но ее воля к борьбе обратилась в прах. — Здесь некуда бежать, любовь моя. — Нежность в голосе обжигает, словно кислота. — Я только начала. Подобно океанским волнам, боль затягивает Гермиону в бездну. Каждый раз, когда она надеется, что все прекратилось, за этим следует еще. Выныривая на поверхность и погружаясь в пучину, она изо всех сил борется с течением, но оно затягивает ее обратно. Выдерживать — ее единственный вариант. Ведь альтернатива — сдаться. Гермиона борется и изо всех сил гребет руками. Ослабевает и рыдает. Бесконечный цикл. Вдруг все прекращается. Гермиона дрейфует на поверхности воды. Впусти меня в свой разум. Яркие всполохи мерцают у Гермионы перед глазами, когда она пытается дышать. Легкие кричат, умоляя о кислороде. Она помнит то немногое, чему ее учил Драко и что она может повторить сейчас. Она мысленно возводит высокую стену. Нет. Боль начинает отступать, словно волна, достигшая берега. — Она упорствует. Давай еще. Видение воды исчезает, ведь это — только плод ее воображения. Остается только реальность. — Круцио! А потом боль возвращается. Одно единственное слово, произнесенное Беллой, лишает ее дыхания. Тело сводит судорогой, когда когти агонии раздирают ее до костей. Сердце Гермионы бешено колотится. Истязание обжигает ее чувства, и что-то начинает разрываться в ее сознании. Нет. Гермиона кричит. Она не может это остановить. Она не может это остановить.*****
Скорбный крик — это суровое предостережение, которое проносится меж сосен дрожащим вздохом. Он рассеивается словно дым, оставляя после себя искаженные голоса, повествующие обрывочные истории прошлого и настоящего. Ее разум наводняют лица. Они изгибаются и изменяются, закручиваются и сжимаются до тех пор, пока мир не смещается, а цвета не сливаются в массу, образующую знакомое ей лицо. Ее отец. Воспоминание. — Есть те, кто стремится предотвратить будущее, разрушая потенциальные вероятности. — Я думала, ты рассказываешь о моих родителях, отец, — отвечает Гермиона, легонько толкая его локтем и улыбаясь в надежде развеять тяжелые мысли, что обуревают его весь день. — Пророчества ненадежны и переменчивы. На них не нужно полагаться, но и не стоит их игнорировать. Некоторые пророчества идут своим чередом, ничего не меняя, некоторые так никогда и не сбываются. Но есть пророчества, которые переплетены друг с другом, и вместе они могут изменить мир. — Отец, я не понимаю… Воспоминание Гермионы расплывается. В голове пульсирует. Реальность искажается до тех пор, пока на месте ее отца не появляется кто-то другой. Этому человеку здесь не место. Интуиция шепчет его имя: Волан-де-Морт. Помесь паразита, которым он является сейчас, и короля, которым он был когда-то. Он красив, у него темные волосы и красные глаза. Что-то заставляет ее хотеть довериться ему, но более глубокий внутренний порыв затмевает это желание. Он — тьма, притворяющаяся светом. — Ты хочешь свободы? — Пальцы Волан-де-Морта прикасаются к ее лицу так, словно она драгоценность. Гермиона вздрагивает, холодея от его ледяного прикосновения. Это больше не ее воспоминание, но они все еще находятся в пределах ее сознания. Она собирает все оставшиеся силы, чтобы вытолкнуть его, но он не уходит. — У меня есть власть дать тебе то, чего ты желаешь, сделать тебя королевой по праву. Я могу создать мир, в котором ты сможешь контролировать свою собственную судьбу. Ты бы не подчинялась ни одному мужчине. — Ни одному, кроме тебя, тиран, — презрительно усмехается Гермиона. — Мне бы пришлось подчиняться тебе. — Это совсем небольшая цена. — Пугающая улыбка становится шире, когда он наклоняет голову и смотрит на нее другими глазами. — Истинная сила ждет тебя, как только ты избавишься от того, что тебя сдерживает. — Я никогда не покорюсь. — Гермиона дергается в сторону, но он хватает ее за горло. Сначала прикосновение его руки — это обжигающая ласка, но затем его хватка становится сильнее, тверже. Дрожа от усилий, Гермиона пытается вырываться и бороться, когда он перекрывает ей доступ кислорода. — Ты сделаешь это или умрешь. Гермиона кричит и выталкивает Волан-де-Морта из своего разума. Это сотрясает землю. Природа слышит ее крик, но не отвечает.*****
— Круцио! Гермиона стискивает зубы, ее лихорадит. Она рыдает. Помогите мне. — Здесь нет никого, кроме тебя и меня, — голос Волан-де-Морта тихо звучит в ее сознании. — Ты проиграешь. Свет выжигает тьму. Гермиона. Знакомый шепот — это утешение, которое длится мгновение. — Круцио!*****
Пытка — это искусство, что избирают безумные. С отработанной легкостью Беллатриса с радостью пересекает грань между болью и выносливостью, жизнью и смертью, подводя Гермиону к грани потери сознания, а затем возвращая в реальность. Границы между ними зыбки, показывая ей, что пытки не всегда носят физический характер. Но и ментальный. Эмоциональный. Духовный. Беллатриса подвергает ее действию заклинания до тех пор, пока у Гермионы не затуманивается зрение, но также проявляет и великодушие, исцеляя ее прикушенный язык и сведенные судорогой мышцы. Она дает Гермионе возможность обрести ощущение волшебной эйфории, прежде чем отобрать ее снова и снова. Настоящая пытка заключается в том, что Беллатриса ни в чем не проявляет милосердия. Гермиона хотела бы, чтобы она проявила его. Покорись мне. Нет. Боль возвращается. Оцепеневшая, равнодушная к его зову, Гермиона отплевывается и откашливается. — Круцио! Она больше не может кричать. Как в своем теле, так и паря над ним, она осознает мир вокруг и себя вне его. Звуки сливаются и видоизменяются, но Гермиона все еще может выделять и идентифицировать их. Сумасшедший смех Беллатрисы. Судорожное, смешанное со стонами, дыхание Дафны, ее собственные мольбы о пощаде, которые вызывают лишь оскорбления и насмешки. Гермиона может слышать смех, веселье и ликование фигур в мантиях, которые собираются вокруг, чтобы насладиться видом ее страданий. Волан-де-Морт постоянно находится в ее сознании, пытаясь взломать его. — Почему? — Личность потерянного избранного почти в моих руках. И ты знаешь, кто он такой. — Я не знаю, о чем ты говоришь! — У Гермионы пересохло в горле. — Нет, ты знаешь, — шепчет голос в ее голове. — Его род несет на себе метку моего проклятья. Все, что приходит ей на ум, — это война. Ее накрывает внезапное осознание, и она открывает глаза во тьму. Это то, чего она не видит? Истина, на которую только намекают те, кто ее окружают? — Ты такая же, как и я. Рожденная простолюдинкой, но тем не менее получившая царство, — шепчет Волан-де-Морт. — Ты хочешь сделать мир лучше. Я тоже этого хочу. Под единым знаменем — моим знаменем — мы отстроим новый реалм и высечем грязь из королевств. Все, что тебе нужно сделать, это позволить мне разблокировать твой разум. Ты будешь в безопасности, пока даешь мне то, что мне необходимо. Гермиона понимает, что не отдаст Волан-де-Морту то, что он требует. Она скорее умрет, чем позволит ему получить это. — Очень хорошо. Тогда я сам вырву это из тебя.*****
Гермионе кажется, что смерть — это как откусить кусочек от свежего фрукта. Это все равно как гулять туманным утром по полю, смеяться над пустяками с Джинни, слушать, как Васадес рассказывает о звездах. Смерть — это аромат цветов и сосен, ветерок в ее развевающихся волосах, легкость и радость от ощущения солнца на ее лице. Это ее рай. Ее убежище. Ее мечта. Смерть — это не значит утонуть. Это не приливы и отливы сокрушительного удушья и даже не бурный поток мучений, размывающий всякую решимость. Это не сдавленные крики и рыдания, не мольбы и беспомощность, не влага на коже от слез и крови. Нет, это помилование. Гермиона принимает неизбежное без страха. Она пребывает в покое, зная, что от этого ада есть освобождение. А затем пытка начинается снова.*****
Время тянется наперекор всем доводам рассудка. Мысли и воспоминания переплетаются воедино, когда она парит между жизнью и смертью. Это прекращается. Это начинается снова. Циклично. Бесконечно. Какой-то другой крик останавливает боль. Мир исчезает и стремительно возвращается.*****
Гермиона приходит в сознание от звуков битвы. Столкновение металла, магии и силы. Война. Фигуры в капюшонах сражаются с солдатами, рыцарями и кентаврами. Люди с обеих сторон падают у нее на глазах. Заклинание белого цвета поражает синее пламя. Лес погружается во тьму, когда пламя взмывает высоко над деревьями, а затем взрывается в небе. Огонь падает сверху, как капли дождя. А затем распространяется во все стороны. Кто-то отчаянно тычется Гермионе в ногу, она изворачивается, чтобы посмотреть вниз, и видит лохматую собаку. Сириус. Гермиона пытается пошевелиться, но не может, все еще привязанная к дереву магическими путами. Сириус старается освободить ее, но веревки не ослабевают. Беллатриса лежит без сознания у ее ног. Дафны нигде не видно. Волк подбрасывает солдата словно тряпичную куклу, а затем набрасывается на них. Гермиона кричит, и Сириус яростно встает перед ней в защитную стойку. Собака и волк сражаются зубами и когтями до тех пор, пока собака не хватает волка за горло. Сомкнув челюсти, Сириус разрывает его шкуру и вырывает кадык. Предсмертный хрип волка звучит громче, чем лязг оружия и рокот магии вокруг. До того, как упасть на лесную подстилку, волк трансформируется в обнаженного человека. Его глаза все еще открыты, но уже ничего не видят. Брошенное заклинание с силой швыряет Сириуса о ствол ближайшего дерева. Перед ней появляется издевательски усмехающийся Квиррелл и развязывает удерживающие ее путы. — Ты идешь с нами, — голос Волан-де-Морта проникает в ее сознание. Гермиона неуклюже бросается вперед. Ее ноги трясутся. Все тело болит, но она отказывается покориться такой судьбе. Когда она хватает Квиррелла за руку, его кожа горит под ее пальцами. Он кричит от боли. Шокированные, они отшатываются друг от друга. А потом Гермиона устремляется вперед. Она вцепляется Квирреллу в лицо — вдавливает подушечки больших пальцев в его глазницы и удерживает их там, пока его кожа горит под ее хваткой. Он отчаянно пытается вырваться. Но Гермиона не отпускает, впиваясь в его лицо изо всех сил. Квиррелл кричит. Агония Волан-де-Морта имеет запах дыма. Хотя, возможно, это ощущение возникает из-за распространяющегося огня вокруг. Крики хозяина тела, приютившего Волан-де-Морта, не прекращаются, даже когда его кожа плавится от прикосновения Гермионы. На нее брызжет кровь Квиррелла, а его кости рассыпаются в прах. Этот прах разлетается по ветру, поднимаясь и собираясь воедино. Тело Волан-де-Морта возрождается из пепла. Оно не совсем телесно, но тем не менее сердце Гермионы сжимается от ужаса при виде него. И все же она справляется со своим страхом. С невероятной решимостью она, спотыкаясь, идет вперед, преследуя призрачную фигуру сквозь хаос магических заклинаний сражения, пока та пытается добраться до тела Родольфуса и раствориться в нем. — Родольфус, — призрачная тень окликает мужчину, похожего на Рабастана. — Да, мой лорд. — Его тело вытягивается дугой и содрогается. Затем замирает. Его голова резко поворачивается к ней. В отблесках пламени карие глаза светятся красным цветом. Ухмылка Родольфуса больше ему не принадлежит. Гермиона резко вздрагивает и натыкается спиной на что-то… нет, на кого-то. Это Дафна. Элм сидит у нее на плече, и обе они выглядят потрепанными. Позади Дафны Голдстейн отбивается от трех Пожирателей смерти. На секунду Гермиона замирает от этого зрелища, но голос рыцаря выводит ее из оцепенения. — Дафна! Королевский полк уже близко. Мы задержим их, бери королеву и уходите! Спрячьтесь! Мы потом найдем вас! Дафна бросается действовать, уводя Гермиону подальше от поля сражения. Уровень адреналина падает, и Гермиона с трудом опирается на Дафну, которая задыхается от тяжести ее тела. Чья-то рука хватает Гермиону за лодыжку. Беллатриса дергает с силой, достаточной, чтобы повалить Гермиону на землю. Жесткое приземление вышибает воздух из ее легких. — Не так быстро… Камень попадает Беллатрисе в голову, лишая ее сознания. Ошеломленные, они поднимают глаза и видят Луну, висящую вниз головой на толстой ветке дерева. Ее платье порвано, а волосы растрепаны, но сама она выглядит невредимой. Гермиона почти смеется от облегчения, когда Луна переворачивается и прыгает вниз, благополучно приземляясь на ноги. Помахав рукой, Луна указывает на лукотрусов, собравшихся на соседнем дереве. Они жуют и перегрызают другую ветку, которая хоть и не попадает в Беллатрису, но раздавливает бегущую к ним крысу. Покалеченная так сильно, что ее невозможно исцелить, крыса трансформируется в Хвоста. Лукотрусы бегут, спасаясь от адского пламени, и, по мере его распространения, перепрыгивают с дерева на дерево по переплетающимся ветвям. Первый, до кого добирается огонь, — это враг. Он поглощает его в считанные мгновения, оставляя лишь разъедающий землю пепел. Луна переступает через тело Хвоста и поднимает палочку Беллатрисы. — Перикулум! — Красные искры вырываются из кончика палочки и устремляются к небу, взрываясь подобно фейерверку. У Луны округляются глаза. — Вау. Искры продолжают взрываться, что оповещает всех об их местонахождении. — Не дайте им сбежать! — слышится лающий голос Родольфуса. Волан-де-Морт взял все под контроль. Охваченная паникой, Дафна помогает Гермионе подняться на ноги, в то время как Луна снова взмахивает палочкой Беллатрисы. — Петрификус Тоталус! Заклинание ударяет белым светом крадущегося к ним человека в мантии. Он застывает на месте. Луна благоговейно смотрит на палочку. — Это просто невероят… — Забудь об этом, беги! — Дафна хватает ее за руку и срывается с места.*****
Слова и голоса вырываются из сознания Гермионы в перерывах между приступами боли и помутнениями сознания. Избранный… Пророчество… Король… В них нет никакого смысла. Гермиона стискивает зубы и пытается продраться сквозь все это. Пламя сражения едва видимо позади них. Лес пропитан сыростью и призрачными оттенками синего, что тускнеют по мере того, как они убегают все дальше. Гермиона измучена, окоченела от холода и страдает от боли, что способствует тому, что еще больше обрывочных слов наполняют ее разум. Они не должны узнать… Гермиона теряет связь с реальностью. — Где мы находимся? — Дафна оглядывается по сторонам, пока они продолжают идти, увеличивая дистанцию между ними и сражением. Вокруг так темно, что даже луна не может осветить их путь. Деревья раскачиваются из стороны в сторону, и их ветви царапают Гермионе руки и ладони. Каждый шаг босых ног причиняет невыносимую боль. Камни и ветки впиваются в ее и без того пораненные ступни, и сокрушительная боль пронзает ноги. Тело Гермионы находится уже за пределами своих возможностей. Ей больно дышать, но она не останавливается. Она не может себе это позволить. Секреты… Чары… Твои воспоминания… Клятва… — Они приближаются! — предупреждает Луна. Гермиона оборачивается и видит догоняющие их фигуры в мантиях. Она слышит птичий крик над головой. А затем ответный рев. — Дай палочку! Луна отдает палочку Беллатрисы Дафне и берет в руки большую ветку, чтобы использовать ее как оружие. Более искусно владеющая палочкой Дафна произносит заклинание, заставляющее их преследователей спотыкаться о собственные ноги. Когда они пытаются встать, то снова падают. Они движутся дальше, сходя с одной тропинки и находя другую. Новая тропинка намного темнее. Гермиона пытается наколдовать световой шар, но тот с шипением гаснет. Ее магия ослабла. Ее руки дрожат так же сильно, как и ноги. — Я не знаю, куда идти, — говорит Дафна. — Я не так хорошо знаю лес. Гермиона не… погодите-ка. Она вдыхает знакомый сладковатый аромат. Присмотревшись повнимательнее, Гермиона сосредотачивается на том, что способна видеть и чувствовать, а не на том, чего не может. Мягкая почва под ее ногами. Гладкая кора дерева, к которому она снова прислоняется. Густая растительность. А затем она слышит это. Плеск воды. Она знает это место. Скрыто… Дождь… Мы пришли в эти земли… Гермиона отгоняет от себя обрывки воспоминаний как раз в тот момент, когда из-за деревьев появляются две фигуры и приближаются к ним. Луна замахивается веткой словно топором, и наносит одной из них удар по голове. Дафна оглушает вторую. Затаив дыхание, они ждут новой атаки, но вокруг только тишина. Это дает им благословенную возможность остановиться, отдышаться и подумать. — Продолжайте наблюдать, пока я выясняю, где мы находимся. Луна размахивает своей веткой, словно мечом. Дафна придерживает Гермиону за талию. Такое ощущение, что ее поддержка — это единственное, что удерживает Гермиону в вертикальном положении. Правда в том, что… Усилием воли она заставляет голоса в голове замолчать и обращает свой взор к небу. Деревья здесь не такие густые, что дает ей ясный обзор. Гермиона читает по звездам с отчаянием, какого никогда не испытывала раньше. Истинный Север указывает ей направление. Расположение созвездий помогает сориентироваться. Возникают понимание и представление о местонахождении. — Замок находится в той стороне. На севере. По меньшей мере в трех милях отсюда. Вы двое, возьмите палочку и идите по тропинке. Воспользуйтесь палочкой, чтобы доказать, что Беллатриса жива. — Гермиона поворачивается на восток. В ее голове созрел план, но она не представляет, как его осуществить. — Куда ты направляешься? — спрашивает Луна. — За помощью и устроить отвлекающий маневр. — Я отказываюсь оставлять тебя. Я не сделаю этого! — говорит готовая разрыдаться Дафна. — Ты не в порядке. Я видела, как Беллатриса пытала тебя, пока у тебя не остановилось сердце. Я видела, как ты истекаешь кровью и рыдаешь. Я не могу оставить… Слышится треск ветки. Они больше не одни. — Тебе не сбежать от нас. — Фигуры в мантиях приближаются в почти полной темноте. Из-за деревьев появляется еще люди и встают на их пути. Пришедшая в себя Беллатриса проталкивается сквозь толпу и кричит, требуя свою палочку. — Хватайте их! Гермиона, Дафна и Луна бросаются врассыпную. Все внимание сосредотачивается на Гермионе. Сухие листья шуршат у нее под ногами, пока Гермиона хромает прочь от преследователей, используя темноту как прикрытие, чтобы спрятаться за большим кустом. Она закрывает глаза, пытаясь отдышаться, когда слышит приближающиеся шаги. Треск ветки побуждает ее преследователей кинуться на раздавшийся звук. Гермионе требуется несколько секунд, чтобы успокоиться и заставить себя подняться на ноги. Прихрамывая, она продирается сквозь подлесок, что становится гуще на склоне, с которого она пытается спуститься. Перед глазами все расплывается, и она спотыкается. Это выдает ее местонахождение. — Вон там! В панике она становится неуклюжей. Остаток пути она катится вниз. Не в силах остановить падение, Гермиона цепляется за пень, прежде чем приземляется на поляну, растянувшись на ней. Она задыхается от боли, но со следующим вздохом почти всхлипывает от облегчения. Плеск воды означает, что она добралась. Она лежит на черном песке. Шум знакомого водопада звучит словно надежда. Гермиона знает, кто живет на другой стороне озера. Но Каиды здесь нет. Над ее головой пролетает гиппогриф. В темноте он кажется белым. К нему присоединяются другие гиппогрифы, и они, крича, начинают кружить над ней. На их зов откликаются крылатые кони. Гермиона с трудом поднимается на ноги, ее кости болят, а лодыжка болезненно подвернута после падения. Хромая, она бредет ближе к воде, отчаянно надеясь, что кто-нибудь из крылатых животных заметит ее. От жгучей боли у нее подкашиваются ноги. Магия сковывает ее конечности и заставляет обернуться. Десятки фигур в мантиях окружают ее, становясь полукругом и блокируя все направления, кроме воды позади нее. Беллатриса улыбается так, будто уже победила. — Глупая девчонка. — Ее глаза кровожадно блестят, а в руке зажат кинжал. — Верни мою палочку, или я отберу ее сама. Гермиона поднимает вверх руки, в которых ничего нет. — Найдите остальных. — Беллатриса щелкает пальцами. — Верните мою палочку. Убейте их. Четыре фигуры в капюшонах уходят. — Тебе повезло, мне не нужна палочка, чтобы… Раздавшийся рев сотрясает землю. Каида. Стена огня внезапно разделяет ее и Беллатрису, и сдерживающее заклинание ослабляет свою хватку. Но внезапная пронзительная колющая боль заставляет Гермиону замереть. Ошеломленная, она опускает глаза. Опаленная огнем рукоять кинжала Беллатрисы торчит у нее из живота. Свежая кровь расцветает на ее грязной нижней сорочке. В воздухе витает тлетворный запах яда. Вытягивание кинжала делает все еще хуже, но Гермиона должна это сделать. Пятно крови расползается. Гиппогриф внезапно пикирует вниз. Гермиона слышит отдаленный резкий и полный ужаса крик Беллатрисы. Пожиратели смерти выкрикивают мольбы о помиловании, но Каида беспощадна, испепеляя все фигуры в капюшонах одним огненным дыханием. Гермиона изо всех сил пытается сосредоточиться, отчаянно стараясь исцелить себя. У нее мало что получается. У нее нет с собой ничего, что могло бы помочь спасти ей жизнь. Тебе суждено… Воздух наполняется едким запахом горящей плоти. Это зловоние производит неизгладимое впечатление. Тени врагов сгорают заживо, извиваясь внутри пламени, температура которого настолько высока, что плавит песок. Гермиона не испытывает и тени сочувствия, только чувство отмщения. В считанные секунды фигуры исчезают, и воцаряется тишина, за исключением потрескивающего пламени. Каида летит с сторону леса, продолжая выплескивать свою ярость. Никому не убежать. Огонь начинает приближаться. Он ревет с той же жаждой мести, что и дракон далеко в лесу. Гермиона опускается на колени на песок и переворачивается на спину, тяжело дыша и глядя в затянутое дымом небо. Звезды мерцают, взывая к ее душе. Мы говорим о тебе… Но они не могут спасти ее. Гермиона сделала все, что могла, дабы защитить всех от Волан-де-Морта. Ее жизнь в обмен на безопасность друзей и королевства — честная сделка. Боль в теле невыносима. Смерть — это желанная милость, которую она принимает с распростертыми объятиями. Но вдруг огонь превращается в лед. А затем взрывается. Появляется Драко. Рядом с ним стоит призрачная полупрозрачная охотничья собака, что в мгновение ока рассеивается, словно туман. Перепачканный грязью и кровью, он бросается к ней и трясущимися руками надавливает на ее рану. Теплая волна магии распространяется по ее животу. Драко пытается исцелить ее. Гермиона чувствует, как кожа срастается, но этого недостаточно. — Яд, — шепчет она, стуча зубами. Времени не осталось. Она замечает то мгновение, когда и он это осознает. Выражение лица Драко сменяется от гнева к печали и боли. Эмоции, что Гермиона никогда не видела у него раньше. Она накрывает его руки своими. Дрожа от распространяющегося онемения, она улыбается сквозь жгучие слезы. — Т-ты пришел за мной. — Я глупец. — Драко выглядит беспомощным. Его взгляд полон боли и слез. Гермиона кашляет, и это пробирает ее до нутра. — А я… я погибла. Драко поднимает ее на руки так легко, будто она ничего не весит. Его взгляд полон решимости. — Нет, ты не погибла. Тело Гермионы обмякает, а ее глаза закатываются. Ей кажется, что она грезит, когда слышит, как Драко выкрикивает неожиданное имя. — Васадес!