*****
Извивающиеся и скалящиеся кошмары никак не заканчиваются. Глумливый смех держит ее в заточении в лесу ужасов. Проклятие проходит сквозь туман и хватает ее за горло. Это его лицо. Неправильность красных глаз. Они манят ее подойти к краю. Гермиона не может противиться. Ее разум ей не принадлежит. Мы с тобой похожи. Кровь растекается по нижней рубашке, покрывает язык, капает с губ, катится по щекам словно слезы. Подчинись мне или умри. Смерть выдыхает огонь и лед. Гермиона переваливается через край, падая в пустоту. То ногами вниз, то головой. Она отчаянно пытается уцепиться за что-нибудь, но у нее нет ничего кроме воздуха вокруг и собственных усилий. Ее крики сливаются в ужасающую мелодию. Ее падение бесконечное, удушающее и леденящее. И нет никакого покоя. Только боль.*****
Гермиона закашливается от попытки вдохнуть. Разгоряченная и сбитая с толку, она борется с руками, удерживающими ее. Прохладная ладонь ложится ей на лоб. Из всех возможных людей — это Драко. Весь в синяках и ушибах, но он здесь. — Драко, ты должен заземлить ее прикосновением. Не отпускай ее. Если она начнет проецировать мысли, смотри. Не игнорируй их. Если она заговорит с тобой, отвечай ей. Я войду в ее разум и начну снимать блок. Флоренц будет следить за ее состоянием. — Васадес оглядывается через плечо. — Мне нужно, чтобы вы оставались здесь все время на случай, если заземления от короля будет недостаточно. Васадес закрывает глаза и начинает монотонно произносить слова на языке, который заставляет Гермиону дергаться всем телом — в надежде сдвинуть удерживающий ее вес — выгибаться дугой от напряжения и всхлипывать от боли. Крики вырываются из ее горла, когда давление заполняет ее череп и сильно сдавливает его. Гермиона чувствует, будто ее словно разрывает изнутри. — Структура твоего разума разрушается, Гермиона. — Голос Флоренца не громче шепота. — Я знаю, что это больно, знаю, что ты напугана, но у нас нет времени. Мы должны снять блок сейчас, или ты погрузишься во тьму. Гермиона изворачивается и видит своих испуганных и встревоженных родителей, стоящих крепко взявшись за руки. Гарри и заплаканная Джинни стоят рядом с ними. Блок? Голос Васадес заполняет ее разум. Я покажу тебе. Ее мир раскрывается и наполняется светом.*****
Озерная вода охлаждает разгоряченную кожу Гермионы. Лежа на поверхности воды рядом с Джинни, она наслаждается видом солнца, находящегося слишком низко в небе для такого золотого дня и отбрасывающего длинные тени в неверном направлении. Это небо неестественно голубое. Деревья клонятся против ветра. Фрагменты этого мира раскалываются на периферии ее сознания, прежде чем снова соединиться. Цвет волос Джинни меняется с рыжего на блонд, с каштанового на черный, а цвет глаз с карих на зеленые, а потом на голубые. Джинни представляет собой набор родных ей черт, из которых разум Гермионы не может выбрать что-то одно. Этот мир нереален. — Пытка меняет состояние твоей психики. — Ее разноликий компаньон обладает голосом Васадес. Постоянно меняющиеся глаза выглядят печальными. — Но, друг мой, здесь больше боли, чем когда-либо прежде. Пытки не могли нанести всего этого ущерба. — Я так скучала по тебе. — Гермиона не может сдержать слез: из-за переполняющих ее эмоций ей трудно говорить, дышать. — Эта жизнь сложнее, чем я думала. Слезы Гермионы чернеют, раскрывают крылья и улетают прочь. Волосы ее компаньонки из светлых становятся черными, в то время как глаза остаются теплыми и карими, как у Джинни. — Мне жаль, что меня не было рядом, но есть определенные пути, по которым мы должны пройти одни. — Я… Сколько времени прошло? — Два дня. — Я думала, что кентавры не станут исцелять представительницу моего вида. Старейшины… — Они задолжали моему старому стаду долг, который я ждала, чтобы вернуть, — говорит Васадес, когда они дрейфуют к центру озера. — Повод, по которому встречаются старейшины кентавров, пока не наша забота. Прямо сейчас мы сконцентрированы на тебе. — Что, если я потерялась навсегда? — Ты не потерялась. Ободряющие слова не приносят ей утешения. Мимо проплывают поленья с вырезанными на них датами и временем. — Что это такое? — спрашивает Гермиона. — Твои заблокированные воспоминания. Тебя пытали, чтобы высвободить их фрагменты. Мы пытались собрать их воедино и вернуть на место, но не смогли соединить их все. Поэтому это единственный способ спасти тебя. — Что мне делать? — Дотронься до полена. В нем содержится частица правды. Когда Гермиона это делает, она переносится в ту ночь, когда за ней, Гарри и Роном гнался в лесу трансформировавшийся Римус. В ту ночь, когда Хвост пытался похитить Гарри. Только теперь Гермиона помнит больше. Она помнит все.*****
Отец поправляет очки, пока мать очищает порез на ноге Гарри с помощью мятной мази. — Как и род Лонгботтомов, наш род отмечен проклятием Волан-де-Морта. — Отец нарушает тишину. — Мой отец трижды бросал ему вызов, пока тот набирал силу. Я родился с такой же меткой, как и Гарри. Единственная разница между нами в том, что Гарри родился на исходе седьмого месяца, что делает его… — Избранным, — выпаливает Гермиона. Глаза ее брата округляются. — Но я — это просто… я. — Именно так, — говорит отец с печальной улыбкой. — Ты — это ты. Храбрый и преданный. Ты будешь бороться и не сдашься. Это семейная черта. Она перешла от моего отца мне, а теперь и к тебе. Точно так же, как метка на твоем лбу и моей шее. Как и Дары смерти — это символ нашей силы. Отметина в виде молнии, с которой Гарри родился, теперь приобретает иное значение. — Волан-де-Морт не может возвратить свою полную силу без крови избранных. — Но он знает, что принц жив. Он мог бы пойти за ним вместо Гарри, — с надеждой говорит Гермиона. — Несмотря на то, что принц был избранным, он не был рожден естественным путем. Его рождение потребовало магической помощи, и именно поэтому на нем нет метки. И все же он защищен магией и силой. Волан-де-Морт боится Дамблдора, а тот постоянно находится рядом с королевой Августой в качестве ее советника. Но вы здесь не обладаете такой защитой. Волан-де-Морт не знал о твоем существовании до того момента, как ты родился, потому что мы были скрыты. — Как нам защитить Гарри? — Гермиона смотрит на своего перепуганного брата. — Мы отправим его исполнять наш семейный долг — обучаться в качестве рыцаря вместе с принцем Драко. Волан-де-Морт не станет нападать. Поэтому пока что это обезопасит Гарри. Пока что. Гарри выглядит потрясенным, его голос дрожит, когда он спрашивает: — Мама, ты знала об этом? Их мать кивает. — Я была связана Непреложным Обетом, когда стала членом семьи. Нам пришлось наложить заклятие на тебя и Гермиону, когда вы были маленькими. Каждый раз, когда вы двое приближаетесь слишком близко к правде, оно заставляет вас все забывать. Пульс Гермионы учащается. — Я забуду это? — Вы оба забудете — не о том, что произошло сегодня, а почему. — Голос мамы звучит печально. — Вы двое притягиваете к себе неприятности и уже слишком много раз сталкивались с осколками правды. Например, как сегодня вечером. Это не первый и не последний случай, но мы каждый раз будем рассказывать вам об этом, независимо от того, как часто вы это забываете. Она прикасается к лицу Гарри, вытирая катящиеся из его глаз слезы. — Я не хочу этого, мама. — И мы не хотели этого для тебя, Гарри. Судьба нанесла страшный удар, но мы не сдадимся. Ты должен быть сильным. — Я буду, но мне страшно. Прихрамывая, Гермиона подходит к Гарри и обнимает его. Он обнимает ее в ответ так же крепко. Так же долго. Мать обнимает их обоих. — Единственное преимущество данного заклятия заключается в том, что вы оба свободны жить без этой правды, омрачающей ваши жизни. Гермиона не может перестать думать об одной маленькой вещи. — Отец. — Да, милая? — В избранных течет королевская кровь. Он опускает плечи, и ему требуется несколько минут, чтобы заговорить после того, как он обменивается взглядом с их матерью. — Это правда. Мы не принадлежим к Священным Двадцати Восьми, но мы королевской крови. Мы служили семье, входящей в круг Священных, но когда король умирал, не оставив наследника, он назвал моего предка Игнотуса своим преемником. Мы стали первой правящей Несвященной семьей в Реалме. Гермиона открывает рот от удивления. — Я — исчезнувший король Потерянного королевства, а Гарри — мой наследник. — Отец поворачивается к ней, глядя печальными глазами. — По-своему, мы пытались сказать вам обоим правду.*****
Когда Гермиона выныривает из воспоминания, солнце уже зашло, а небо полно звезд, что рассыпаны по натянутой канве темноты. Она лежит, прижавшись к Каиде, и пытается отдышаться, едва ли способная что-либо осознать. Гермиона раскраснелась и сбита с толку, а внутри у нее идёт борьба множества эмоций. Гермиона измучена до состояния бесчувствия. — Каждая звезда — это вырвавшееся на свободу воспоминание. Прошлое и настоящее. Прикоснись к ним. Они находятся в пределах твоей досягаемости. — Мелодичный голос драконихи слишком похож на голос Васадес, чтобы быть совпадением. — На этот раз у них есть ответы, которые ты ищешь. — Я боюсь того, что еще могу узнать, — тихо признается Гермиона. — Бояться перемен — естественно. Знания изменят все. Знания — это свобода, да, но они также могут принести и боль, которая является жизненно важным инструментом для выживания. — Я чувствую, что буду носить эти страхи, эти шрамы, вечно. — Так и будет, — говорит Васадес. Дракониха ворочается, глубоко вдыхая и приглашая Гермиону тоже глубоко вдохнуть и присоединиться к ритму ее дыхания. — Но это не печалит меня. Без прошлого нет будущего. Эти шрамы будут напоминать тебе о том, что ты смогла преодолеть. — Как мне дотянуться до звезд с земли? — Ты просто тянешься к ним. — У Васадес это звучит так легко. — Ты тянешься с тем бесстрашием, которое, я знаю, есть в тебе. С той храбростью, которую не смогла уничтожить никакая тьма. С той силой, что встретилась лицом к лицу со злом и победила. — Но я не победила. — Гермиона обнимает лапу драконихи и закрывает глаза. — Я пошатнулась. Я умерла. — И все же ты живешь. — Я истощена, потеряна в своем собственном разуме. Этот мир нереален, Каиды здесь нет, а ты… — Ты не потеряешься, если я буду направлять тебя. — Слова Васадес способствуют снижению давления в ее голове, отчего плечи Гермионы расслабляются. — Ты переживаешь травму, Гермиона. Это то, что остается сейчас, когда опасность миновала. — Я хочу снова стать той, кем я была. — Будь терпеливой. Дай себе время исцелиться, освоиться, познать и понять, кем ты станешь после всего этого. Но, к сожалению, мой друг, обратного пути уже нет. Ты изменилась навсегда. Да, у тебя могут остаться шрамы, но не позволяй травме управлять собой. Чувствуй свои эмоции, выражай их, но не становись ими. Гермиона кивает, все еще затрудняясь принять правду. — Я была готова сдаться, когда Драко нашел меня. Я была готова умереть. Это мой позор. — Тебе нечего стыдиться, Гермиона. — Дракониха смотрит на нее так проникновенно, что напоминает ей Васадес. — Я не вижу жертву, я вижу победительницу. Воительницу. Выжившую. И тех, кто видит то же самое, множество. — Я устала. — Слезы превращаются в светящуюся звездную пыль и рассыпаются по черному песку. — Я не знаю, с чего начать. — Дорога будет тернистой, но ты не можешь сдаться сейчас. Забирайся мне на спину. Я доставлю тебя к звездам. Когда Гермиона забирается Каиде на спину, ветер стихает, и они взлетают в небо. Гермиона хватает первую звезду, до которой может дотянуться.*****
Отец выглядит усталым после долгой ночи, которая закончилась только теперь, когда Гермиона очнулась от заклятия окаменения. Мама спит рядом с ней, держа ее за руку. Отец помогает Гермионе сесть, и она знает, что лекция вот-вот начнется, — еще до того, как он прочищает горло. — Ты зашла в логово акромантулов. — Да, — отвечает Гермиона. — И я узнала, где прятался василиск. — Тебе повезло, что там с тобой был Хагрид. — Я знала, что они не причинят мне вреда, если он будет там. Ведь он вырастил Арагога. Отец потирает переносицу. — А потом ты, несмотря ни на что, отправилась на поиски василиска? — Отправилась. — Гермиона не умеет лгать. — Из-за тебя чуть не погиб мальчик Уизли, Гермиона. О чем ты думала? — В голосе отца нет злости, но есть боль и обеспокоенность — Я… — От досады на глаза наворачиваются слезы. — Я думала, что мы с тобой были командой, но у тебя оказались секреты от меня, отец. — Не о василиске. Я хотел, чтобы ты дождалась меня, и мы бы решили эту проблему вместе. — Но ты, Сириус и Римус говорили о нем. Я слышала вас. Вы пытались понять, как он сюда попал. И что он искал. Если… — Гермиона мотает головой. — Я не помню почему. — Ты неправильно все поняла, Гермиона. По крайней мере, об этом. — Что ты имеешь в виду? — Я действительно многое скрываю от тебя, но только потому, что ты еще ребенок. — Я не ребенок. Я уже могу выйти замуж в этом возрасте. — Только через мой труп. Гермиона расплывается в улыбке. Они оба это делают. Напряжение начинает ослабевать только для того, чтобы снова усилиться, когда отец берет ее за руку. — До того момента, как тебя принесли к нам, я думал, что хочу только сыновей, — говорит он с улыбкой. — Правда заключается в том, что так как Гарри уехал и его здесь нет, мы пытались выяснить, был ли василиск послан за мной или за тобой. — Почему он должен был быть послан за мной? — Потому что люди из Королевства Кэрроу не убивали твоих биологических родителей. Гермиона отшатывается. — Что ты имеешь в виду? Деревня… Васадес нашла меня под руинами. — Это правда, но ваша деревня была разрушена после того, как твоим родителям был предоставлен выбор: выдать тебя или умереть. Они выбрали смерть. — Я думала… — Нас всех преследует судьба, но быть частью пророчества — особая жестокость. — Отец приглаживает ее кудри. — Звезды говорят о простолюдинке, которая будет править этими землями. Рожденная с последним дыханием лета, она должна стать половинкой единого целого, что ознаменует начало новой эпохи не только в этом королевстве, но и во всем Реалме. В пророчестве есть еще кое-что, что нам только предстоит расшифровать. Тебе суждено стать матерью рода, который расширит границы этого мира за пределы того, что мы знаем. — Это… — Невозможно? — Отец вопросительно выгибает бровь. — Трое должны пасть, прежде чем ты возвысишься. Она ошарашенно моргает. — Что? — Множество шестеренок в часах должны соединиться друг с другом в тот момент, когда стрелки двинутся. Судьба подобна этим часам. У каждого человека они свои, и существуют заранее установленные ритмы и точное время. Но стоит удалить всего одну деталь, и часы перестанут идти. — Я не понимаю. — Те, кто пытался убить тебя, сделали это, чтобы ты не смогла сыграть свою роль – камешка, брошенного в воду, что вызовет круги на ее поверхности, который изменил бы все, включая другие пророчества. Твои родители были предупреждены Невыразимцами, но, прежде чем они смогли спрятаться, на их деревню напали. Магия, возникшая в результате самопожертвования твоих родителей, сделала так, что нападавшие оказались не способны прикоснуться к тебе. И вместо этого они разрушили всю деревню в надежде уничтожить тебя вместе с ней. Но у них ничего не вышло. Слезы злости текут по ее щекам. — Кто это был? — У зла множество лиц. Есть и другие злодеи помимо Волан-де-Морта. Те, кто стремятся к власти и хотят погрузить Реалм во тьму. Сириус искал их, но мы так и не нашли никаких следов тех, кто разрушил твою деревню. Они не вернутся. — Как все произошло на самом деле? — Жители вашей деревни дали им отпор и заманили их в магическую ловушку. Почти все обитатели спаслись и разбежались, за исключением старейшин, которые пожертвовали собой и сгорели заживо вместе со своими врагами. Те, кто оказался за пределами действия заклинания, сошлись с кентаврами в жестокой битве, что уничтожила стадо. Самый последний враг был убит Васадес перед тем, как она нашла тебя. — Почему ты рассказываешь мне об этом сейчас? — Потому что бремя знаний — это то, что я буду нести за тебя, пока не придет твое время. Я не храню от тебя секретов, потому что так хочу. Ведь на самом деле я ненавижу это. Но я поступаю так, потому что я твой отец, — из любви к тебе и исходя из моего долга защищать тебя и твоего брата. — А в какой защите нуждается Гарри? — В гораздо большей, потому что ни один из них не может жить, пока жив другой.*****
Гермиона стоит в вольере для птиц. Они летают над ее головой в такт мелодии, которую она не слышит. На перьях написаны даты. — Прикоснись к одному из них. Услышав голос Васадес, Гермиона опускает взгляд, но человек, стоящий перед ней, внешне представляет собой королеву Нарциссу. Она — произведение искусства, нарисованное в этой фальшивой реальности, крошечные хлопья краски осыпаются с ее щеки. — Как Вы здесь оказались? — Она всего лишь часть твоего подсознания. — Прекрасная королева теперь стоит перед ней. — Но он — нет. Позади нее стоит Драко. Вернее, две версии его. Один — король и воин, которого она знает, другой — его нарисованный портрет без рамы. Несчастный мальчик, который несет ношу и держит меч – слишком тяжелые для своего маленького тела. Они стоят бок о бок, наблюдая, смешиваясь, становясь на ее глазах единым целым. Некоторые части его нарисованы, а некоторые — реальны. Драко исчезает, а затем снова появляется рядом со своей матерью, но его взгляд прикован к Гермионе. — Он – твое заземление, твой якорь. — Голос Васадес звучит весело, когда королева кладет руку на плечо своему сыну, все еще растрескиваясь, словно произведение искусства, слишком долго подвергавшееся воздействию стихии. — Связанный с тобой не только судьбой, он удерживает тебя от дрейфа силой воли. Он отказался отпустить тебя. Прежде чем Гермиона успевает ответить, Драко раскрывает свои ладони. Там сидит голубь мира. Она касается пальцем его крыльев, но это не погружает ее в воспоминания. Странно. Гермиона с любопытством смотрит в глаза своему мужу, а затем инстинктивно тянется к нему, касаясь сначала щеки, затем шеи. Его кожа теплая, пульс ровный, а взгляд напряжен. — Драко, — шепчет она. — Мы связаны, ты и я. Он закрывает глаза. — Так и есть. Мир исчезает.*****
Гермиона находится в комнате со своими родителями и Гарри. Это ночь перед ее отъездом в Уилтшир. — Ты этого не вспомнишь, но я должен тебе рассказать. — Ее отец выглядит мрачным и усталым. — История о трех братьях — это правда. Палочка, камень, мантия-невидимка Гарри. Певереллы — мои предки. Гермиона пытается осмыслить правду. — Но… — Третьему брату была дарована мантия-невидимка. Ее передавали из поколения в поколение, прячась с глаз долой, когда позовет Смерть. Когда Волан-де-Морт пришел за моими бабушкой и дедушкой, они использовали мантию, чтобы сбежать. Думая, что они умерли, и пытаясь скрыть улики своего ничем не обоснованного истребления целого королевства, Волан-де-Морт использовал проклятую магию, чтобы заколдовать дождь, дабы люди все забыли… — Я знаю эту историю. Я рассказываю ее своим ученикам. — Я поведал тебе эту историю с осторожностью, чтобы ты не была полностью в неведении, — говорит отец. — Члены моей семьи бежали с помощью стада Васадес, чьи земли включали лес, окружавший замок. Они взяли фамилию Поттер, чтобы избежать подозрений, и купили землю у короля Абраксаса, который их помнил. Они договорились, что до тех пор, пока семья будет согласна платить символическую дань и отправлять старшего сына служить в качестве рыцаря, тот будет держать все в секрете. Мои воспоминания были изменены в младенчестве, дабы сохранить тайну. Как и твои. — Как тогда ты узнал об этом? — спрашивает Гермиона. — Только смерть может разрушить чары, — печально говорит ей отец. — Тогда на поле боя твоя мать вернула меня к жизни, и ко мне вернулись воспоминания. — А Гарри… Ты… — Я дотронулся до крестража. К диадеме, которую Дамблдор послал нас найти и уничтожить. Это было сначала. Я не умер, но этого было достаточно, чтобы разрушить чары. А потом я чуть не погиб в огне от шока, вызванного окончанием действия заклятия. Король Драко вернулся за мной, и мы лишь чудом избежали пламени. — Что? — Гермиона потрясенно качает головой. — Крестраж? — Ужасно темная магия. — От обеспокоенного тона отца у нее по коже бегут мурашки. — Волан-де-Морт искал бессмертия. Когда камень Фламеля был уничтожен, он нашел выход, совершив ужасные убийства, чтобы разделить свою душу на части. Он создал семь крестражей и отдал по одному из них своим доверенным лицам на случай, если с ним что-то случится. — Дед короля сначала поддерживал Волан-де-Морта. — Гарри встает и проходит через комнату к окну. — Они получили дневник. — Но лояльность Королевства Малфой сместилась, когда обнаружилось, что второй избранный выжил. — Отец многозначительно смотрит на Гарри. — Королева Нарцисса, бывшая дальней кузиной, знала об этом, но хранила молчание, поскольку понимала, что альянс с Волан-де-Мортом поставит под угрозу будущее ее сына. Она расплатилась за свою ложь, когда король Люциус погубил себя, пытаясь уничтожить дневник. Он не должен был этого делать, поскольку только избранные способны уничтожить крестражи. Но, как и бедняга Регулус, он, вопреки всему, преуспел. Гермиона лишь смутно знает о брате лорда Сириуса. Отрекшийся последователь Волан-де-Морта, похороненный как герой. Это случилось до ее рождения, прямо перед тем, как отец женился на матери. Но она помнит рассказанные отцом истории о том, как Сириус оставался в своей анимагической форме в течение нескольких месяцев после похорон. — Война, которую ведет Драко, не направлена на завоевание Реалма, — говорит Гарри с несвойственной ему горячностью. — Речь идет об устранении тех, кто защищает эти крестражи. Дамблдор поручил нам уничтожить крестражи и надежду тех, кто желает, чтобы Волан-де-Морт восстал снова. — Сколько их осталось? — Один.*****
— Последний крестраж живет внутри Родольфуса, — выпаливает Гермиона, все еще под впечатлением от воспоминания. — Последний крестраж овладел им. — Мы знаем. — Очень странно слышать голос Васадес, исходящий из уст ее матери, пока они идут по лесу. — Когда Волан-де-Морт умер от неправильно сработавшего заклинания, частичка его души отделилась. Она была найдена рядом с его телом. Украденная его сторонниками и помещенная в Родольфуса, частичка не может существовать вечно, а время на исходе. Гермиона опускает взгляд и смотрит на землю, которая движется вместе с ней. Она потрясена и с трудом может осознать то, что узнала. — Меня пытали, потому что правда была скрыта от меня. — Тебя бы убили, если бы это было не так. Гермиона пытается признать эту истину. — Кто я такая? — Ты та, кем и была раньше. Королева, дочь, сестра, друг, выжившая. Только теперь твои глаза открыты. Все это время я восстанавливала твой разум, и теперь он снова полностью принадлежит тебе. — Но все эти разговоры о судьбе и переплетенных пророчествах… Я… — То, что звезды говорят о тебе, — это еще не все, кем ты являешься. Ты не можешь беспокоиться о том, что еще только должно произойти. Ты можешь подготовиться к этому только лишь живя, восстанавливаясь и заполняя пустоту. Для того, чтобы быть готовой, тебе нужно стать целостной. Я всегда с тобой, независимо от того, рядом ли я физически или нет. Рядом с тобой есть и другие. Тебе не обязательно быть потерянной и одинокой внутри тебя. Гермиона смотрит на меняющиеся черты лица своей матери. — Когда я была… когда Беллатрикс… я услышала крик. И я слышала твой голос. — Крик, скорее всего, был из твоего прошлого. Воспоминание, которое ты не могла осознать, потому что была слишком маленькой. — Моя биологическая мать? — Возможно. — А твой голос? Я могу поклясться, что слышала тебя вечером накануне моих смотрин. И могу поклясться, что слышала тебя снова той ночью. — Иногда я пытаюсь связаться с тобой, чтобы посмотреть, смогу ли я. Но твой разум никогда не открыт для такой возможности. Ты всегда такая упрямая. — Смех Васадес вызывает у Гермионы улыбку. — Но бывают моменты, когда ты чувствуешь себя одинокой и ищешь поддержки. В этот момент твоя бдительность достаточно ослаблена, поэтому я могу достучаться до тебя. Хотя бы на секунду. — Значит… — Я услышала твою мольбу к природе, находясь за много миль. Она пробежала рябью по деревьям, проревела на ветру. Ты сотрясла землю, Гермиона. Тогда я поняла, что смогу связаться с тобой. — Как? — спрашивает Гермиона. — Ведь мы не разделяем ту же связь, что и фамильяры. — Нет, у нас ее нет, но мы все равно связаны. Ты знаешь многое о магии кентавров, но гораздо большего ты не знаешь. Ради безопасности нашего вида мы не можем рисковать и делиться этими знаниями. У нас будет еще много времени для обсуждения, но пока что наше путешествие заканчивается здесь. Мать поворачивается к кому-то, кто стоит у них на пути. Драко. Он словно окутан противоречиями: и тенью, и светом. Гермиона останавливается, не зная, куда идти. — Продолжай идти дальше. — Нашептывает ей на ухо голос Васадес. Мир меняется с каждым шагом, который она делает навстречу Драко. Гермиона оглядывается и обнаруживает, что ее мать исчезла. Драко стоит один. Он берет ее за руки, и тепло, которое она помнит, наполняет ее чувства, когда он притягивает ее ближе. — Я буду стоять в огне вместе с тобой. Гермиона не понимает, что он имеет в виду, пока вдруг без всякого предупреждения все вокруг не начинает взрываться. Но она даже не вздрагивает. Земля превращается в белую расплавленную лаву. Голубое небо темнеет до черноты. Цвет поглощается пламенем, которое становится все более дерзким и ярким. И все же она не ощущает боли. Звуки барабанят по ее чувствам, но ей не страшно. Гермиона закрывает глаза и крепко держит его за руки, пока все вокруг кружится с такой интенсивностью, какой она никогда не ощущала. Покой приветствует ее среди хаоса. Мир горит, но они — нет. Они стоят вместе, сильные и живые.