***
Чонгук пишет Сокджину, чтобы перенести их встречу на завтрашний день, слыша, как Ëнро у него над ухом раздражающе всхлипывает, шмыгает носом и сëрбает чай из сервизной чашечки. Она ему этот сервиз, к слову, и подарила. Чонгук им ни разу не пользовался, а тут вдруг решил, что время пришло, потому что у него все чашки дома – любимые, и чай он в них наливает только близким людям. Чужих он и не пускает. Обычно. Настроение было просто ужасным. Как оказалось, Ëнро всю ночь пила в каком-то клубе на другом конце города, откуда еë под утро вежливо попросили удалиться. Потом она в течение часа ходила по улицам, трезвея, под конец пешей прогулки уселась на крыльцо возле какого-то торгового центра и позвонила Чонгуку. Зачем? Поговорить нужно было. Поэтому и не получилось отвезти еë к ней же домой, как Гук планировал изначально. Ëнро настойчиво напросилась в гости, и теперь сидела рядом, завëрнутая в плед, с очищенным от косметики лицом и в чонгуковой одежде. Кошмар какой-то. — Извини, что так вышло, — Ëнро, наконец, начинает говорить. Она ставит чашечку на стол и в очередной раз шмыгает носом, глядя на Гука, который, конечно же, не смог сдержать кривой ухмылки. — Нет, правда! Я хотела спокойно, на трезвую голову. Давно собиралась, никак не могла набраться смелости, — девушка выдыхает звучно, сцепив руки в замок. — Вот, набралась... Чонгук много всякого разного думает, но вслух не озвучивает. Он вообще не знает, как спокойно говорить с Ëнро, да и вся эта ситуация кажется какой-то чересчур неестественной, иррациональной, что ли. Чонгук в буквальном смысле сидит на кухне с бывшей девушкой человека, недавно признавшегося ему в чувствах. И Гук, вообще-то, уже несколько недель думает, стоит ли давать шанс их отношениям. — Так, о чëм ты хотела поговорить? — Чонгук мажет взглядом по списку чатов в телефоне, невольно задерживаясь на непрочитанном сообщении от Тэхëна. Он всë же обращает внимание на девушку, потому что та не отвечала и явно пялилась, то ли боясь чужой реакции, то ли выдерживая паузу для пущей эффектности. — О Тэхëне, — Ëнро как-то нервно кривится, пытаясь, видимо, понять, какое выражение лица больше подходит под ситуацию – жалобное или виноватое. Очевидный скепсис во взгляде напротив она, конечно, замечает, поэтому и начинает трещать быстрее, стараясь объясниться до того, как еë пошлют нахер. — Я понимаю, что мы с Тэхëном и так тебя извели за время наших отношений, да и после... Чонгук отворачивается в сторону на несколько секунд, чтобы крепко зажмуриться и поджать губы. Его изнутри пробивала дрожь от того, как Ëнро говорила о них с Тэхëном. Будто бы они всë ещë пара, будто бы между ними всë ещë что-то есть. От этого внутри всë очень знакомо сжалось и мысли совсем сбились. Снова стало страшно и очень нервно, Чонгук всегда себя ощущал так после очередного "перерыва". Он этими передышками жил, теми короткими периодами, когда у Тэхëна никого не было. А потом снова появлялся кто-то, и эти ощущения, когда Чонгук только начинал осознавать, что ему снова светит череда бессонных ночей в слезах и соплях, сейчас казались привычными и даже чересчур болезненными. Нет, Чонгук не готов. Только не снова. — Но сейчас всë серьëзнее некуда, — Ëнро продолжает, не особенно зацикливаясь на переменах в чужом настроении. — Я хочу вернуться к Тэхëну. Точнее, вернуть Тэхëна. Наши отношения, в общем. Ëнро точно не слышит, как сбивается чужой пульс, не видит, как гаснет свет в чужих глазах. — А я здесь каким боком? — Чонгук спустя несколько секунд спрашивает совсем глухо, будто бы его ударили поддых, выбив из лëгких весь воздух. Ëнро подбирается и будто бы активизируется. Ей-то кажется, что раз Чонгук поинтересовался, значит, уже заведомо согласился помочь. — Ты единственный человек, имеющий на него влияние. Он только тебя слушает, — Ëнро говорит с откуда-то взявшейся уверенностью, ещë и кивает для верности, хотя раньше она бы никогда что-то подобное вслух не сказала. Еë всегда это злило. То, что они с Чонгуком могут сказать одно и то же, но Тэхëн послушает только своего друга. Его мнение будто бы было авторитетнее и выше, Ким всегда прислушивался только к нему, из-за чего Ëнро бесилась. Сейчас она понимала, что ей это может сыграть на руку, если Чонгук согласится помочь. — Тэхëн, кажется, только из-за тебя со мной мирился, — она продолжает, умасливая. Нехотя признаëт, что, вообще-то, говорит правду. — Если бы не ты, мы бы расстались ещë в начале отношений. Чонгук всë это знает. Он же идиот, пользовался своим особенным положением только так: помогал мириться, успокаивал Тэхëна в моменты, когда тот собирался слать всë нахер, говорил с его пассиями, раздавал советы на тему отношений, будто бы не у него за плечами три (с половиной, если считать Дживона) неудачные попытки построить эти самые отношения. А что? Тренеры не играют. — И с чего ты взяла, что сейчас у вас что-то получится? — Чонгук всë ещë сохранял видимость спокойствия, но говорил каким-то загробным голосом. Ëнро, конечно, внимания не обратила. Она списывала чужое поведение на сегодняшнюю ситуацию, ведь мало кому понравится забирать пьяную бывшую своего лучшего друга в восемь часов утра с другого конца города. К тому же, Чонгук никогда не был особенно дружелюбным. Нет, он всегда был вежливым, достаточно спокойным и рассудительным, но холодным. Он будто бы держался особняком, и между ним и другими людьми всегда была невидимая стена. Он мог быть очаровательным, смешливым и лëгким на подъëм, но не перед чужими людьми. Таким Ëнро его видела только рядом с Тэхëном. — Знаешь, я пошла к психологу, — Ëнро говорит с едва прикрытой гордостью, явно восхищаясь тем, что спустя год наконец прислушалась к советам Гука. — У нас пока что было всего четыре сеанса, но я многое осознала. И поняла, что в нашем с Тэ расставании по большей части виновата именно я. Чонгук за неë искренне рад, вот честно, от всего сердца. И от всего сердца желает ей дальнейших успехов в осознании элементарных вещей, но где-нибудь подальше от него. Он знает, чем это всë закончится, и он точно может сказать, что не хочет обсуждать, по какой причине Ëнро решила вернуться, потому что он не сможет выслушать еë часовые монологи по поводу того, какой Тэхëн ахуенный и какие классные у них были отношения. Ему уже тошно, а он только представить успел. — На самом деле, — Чонгук прочищает горло после вновь затянувшейся паузы. — Я сейчас практически не общаюсь с Тэхëном. После вашего расставания мы сильно отдалились. Так что не думаю, что смогу чем-то помочь. Чонгук видел, как вытянулось чужое лицо, и он понимал почему. Всем казалось, что конец света наступит быстрее, чем Чонгук с Тэхëном перестанут дружить. Их по большей части воспринимали как сиамских близнецов, которые всегда неразрывно вместе. Особенно над этим любили шутить друзья Тэхëна, которые называли Кима блудливым мужем, а Чонгука всепрощающей женой. Несмешно было, кажется, только самому Чонгуку. Вот и Ëнро удивилась. Она даже не задумывалась о том, что еë бывший когда-нибудь перестанет липнуть к своему лучшему другу. А Чонгук даже не знал, можно ли считать его слова ложью. Они ведь правда практически не общаются сейчас, и после расставания Ëнро и Тэхëна в течение двух месяцев они действительно виделись максимум раз в несколько недель. Просто сейчас всë... сложнее. Они ведь правда практически не переписываются и всë так же редко видятся. А то, что чонгуковы чувства спустя десять лет вдруг получили взаимность, и теперь он каждый день получает цветы с записками – это так, детали. Можно опустить. — Но как же... — Ëнро хмуро пялится куда-то мимо стола. Не понимает, до неë просто не доходит. — Но вы же по-прежнему близки, может, он тебя всë же послушает... Ли что-то мямлит себе под нос, бегая глазами из стороны в сторону. Кажется, пьяной она уже не выглядела, и Чонгук начал подозревать, что вся эта утренняя ситуация – театр одного актëра, который сыграли специально для него. — Давай так, — Чонгук явно не выглядит дружелюбным, когда с глухим отзвуком ставит свою кружку на стол и переводит на Ëнро тяжëлый взгляд. — Сейчас останешься у меня, проспишься, потом приведëшь себя в порядок, и я отвезу тебя домой. Чонгук явно не был настроен на споры, и ему, что очевидно, не было смысла перечить в этот момент, Ëнро просто была не в том положении. Но ей всë ещë нужно было понять, может ли Чон ей пригодиться в достижении собственных целей. Она не могла поверить, что Тэхëн перестал общаться с Чонгуком. Ким мог спокойно послать еë нахер и завести новую девушку, мог поссориться со всеми их общими друзьями, но он бы не отстал от Гука. — А... — Насчëт Тэхëна я подумаю, — Чонгук перебивает, давая понять, что препираться смысла нет никакого. Ни о чëм он, конечно, думать не собирался, просто хотел отделаться от Ëнро побыстрее. Он чувствовал себя ужасно подавленным и хотел побыть в одиночестве. Ëнро, слава высшим силам, молча ушла в ванную комнату. Она знала, где найти чистые полотенца, знала, что может взять любую футболку Гука, потому что не в первый раз оставалась у него с ночëвкой. Сейчас они, конечно, были уже не в тех отношениях (хотя в тех отношениях, они, по сути, никогда не были), но это ничего не меняло. Чонгук просто был рад тому, что его наконец оставили одного, и он получил возможность перестать держать лицо. То сразу треснуло, глаза снова заблестели и подбородок дрогнул. Нужно было успокоиться и подумать, но одно Чонгук знал уже сейчас. В этот раз он не собирается втихую кого-то сводить, помогать мириться, жертвовать собой ради чьей-то прихоти, помогать в ущерб себе. Пора учиться правильно расставлять приоритеты и быть ответственным за собственный выбор. Ему больше не нужно скрывать свои чувства и притворяться безразличным, чтобы никто не узнал о его секрете. Поэтому теперь он выбирает себя.***
Ëнро вырубило на восемь часов, за которые Чонгук успел накрутить себя до такой степени, что голова разболелась. Он хотел отправить девушку домой на такси, но внезапно передумал, решив подбросить еë до дома самостоятельно. Всë равно он собирался ехать к Тэхëну. Эта идея пришла к нему в голову за считанные минуты, буквально в тот момент, когда Ëнро в его комнате переодевалась в собственную одежду. Просто вдруг пришло осознание, что нет смысла что-то скрывать, беситься в одиночестве и травить себя своими же страхами. Тэхëн всë равно уже обо всëм знает, так в чëм тогда смысл сейчас пытаться справляться с этой проблемой самостоятельно? Чонгуку уже не шестнадцать, он давно переступил через свои загоны по поводу ориентации и через вечный страх потерять Тэхëна, из-за которого и приходилось молчать все эти годы. Они оба теперь друг для друга открыты. Осталось только понять, стоит сделать шаг навстречу, или отступить на десять назад. Чонгук хотел к Тэхëну. Хотел, несмотря на все страхи и риски, всю пережитую боль и сомнения. Проблема была лишь в том, что он не мог решиться, каждый раз находя всë новые причины для того, чтобы отступить, притормозить и ещë подумать. И он может продолжать в том же духе хоть до конца жизни, но легче ему от этого явно не станет. Пора уже было что-то делать. Он не боялся Ëнро, не думал о том, что она действительно сможет вернуть их с Тэхëном отношения, но эта ситуация стала тем самым пинком под зад, который Гуку был так необходим. Он долго сидел на кухне, ожидая, когда Ëнро соберëтся. И настолько он ушëл в себя, в свои мысли, что не заметил, как прошло действительно большое количество времени. Чонгук кинул торопливый взгляд на часы, и только больше удивился, потому что Ëнро собиралась уже несколько десятков минут, хотя изначально сказала, что ей нужно только одеться и выйти. Гук прислушался к звукам в квартире, но не услышал ничего, кроме тишины. Это... настораживало. В голову сначала пришла довольно безобидная мысль о том, что Ëнро просто снова уснула, но внутри опять появилось это тянущее неприятное чувство, будто бы сейчас вот-вот что-то произойдëт. Чонгук терпеть не мог это ощущение, оно извело его, столько времени мучило, что руки начинали мелко трястись. Чонгук медленно слез со стула, и тихими неторопливыми шагами стал приближаться к двери в собственную комнату. Внутри всë задребезжало, и чем ближе он подходил, тем громче билось его сердце в гробовой тишине. Пульс ощущался под кожей и даже собственное дыхание казалось оглушающе громким. Кажется, именно так ощущается та самая секунда до взрыва. Дверь распахнулась ещë до того, как Чонгук успел нажать на ручку. Он не успел даже понять чужие эмоции, потому что ему в лицо сразу же прилетела увесистая папка. Гук на секунду зажмурился от боли, отшатнулся назад, а потом медленно, будто бы в замедленной съëмке, опустил взгляд вниз. По полу рассыпались рисунки. На них чужие губы, руки, глаза, на них чëрно-белые и яркие до одури портреты, несколько десятков силуэтов и набросков, изображения во весь рост, с разных ракурсов и в разных позах. Ничего вычурного и пошлого, максимум – взгляд. Такой, каким Чонгук хотел бы его видеть. Ощущать на себе. — Что это? — Ëнро будто бы шипит, спрашивает, скрипя зубами. Она мелко трясëтся, смотрит с ненавистью и отвращением, Чонгук сейчас это понимает. Потому что на всех рисунках Тэхëн. Абсолютно на всех. А Ëнро не дура, она знает, что так друзей не рисуют. Этот альбом нашëлся случайно, она не рылась в чужих вещах. Это долбанное собрание рисунков лежало на подоконнике за тюлем, где она оставила сложенные стопкой вещи ещë утром, когда ложилась спать. Чëрт еë дëрнул отогнуть обложку. Лучше бы она этого не видела. Каждый рисунок в еë руках будто бы кричал о вложенных в него чувствах. Это сложно объяснить, но Ëнро действительно почувствовала, когда завороженно прикасалась подушечками пальцев к чужим векам, выведенным простым карандашом на бумаге. Ëнро долго сидела на кровати и неверящим взглядом всматривалась в знакомые черты на рисунках, проводила по ним пальцами и перелистывала страницы. Сотни листов были бегло просмотрены, но она просто не могла поверить. Естественно, Ли сразу всë поняла, она не идиотка и не слепая, но одно дело – понять, а другое дело – переварить и принять. В голове вдруг всë смешалось, Ëнро отчаянно пыталась вспомнить хотя бы один момент, когда поведение Чонгука можно было бы трактовать верным образом. Но в памяти было пусто, она не смогла вспомнить ни одного намëка, потому что не было ни одной ситуации, где Чонгук бы прокололся. Свои чувства он скрывал так хорошо, что догадаться было невозможно. А Ëнро ведь всегда была ревнивой, и больше всего еë ревность распространялась именно на Чонгука. Ли не догадывалась о чужих чувствах, она бы никогда не смогла даже просто представить, что Гук может увести еë парня. Но Чон всегда был будто бы более важным, чем она. Ëнро никогда бы не поставила Тэхëна перед выбором, потому что всегда на подсознательном уровне понимала: Тэхëн выберет не еë. Даже при том, что Чонгук просто... друг. Или нихера не просто. — Я тебя спрашиваю, ты... — девушка не договаривает, просто не может найти слов от собственной злости. Зато находит силы для того, чтобы замахнуться и влепить пощëчину. Чонгук отступает назад, снова опускает голову и поджимает губы, стараясь не обращать внимания на жгучую боль в щеке. Что он может? Говорить что-то бессмысленно, а бить в ответ он никогда не станет, потому что насилия не приемлет, тем более в сторону девушки. Ëнро же не успокаивается, кажется, только больше звереет из-за вседозволенности. Она кидается на Гука с кулаками, лупит по груди и плечам, не слыша ничего, кроме собственного сбитого дыхания и неровного сердцебиения. — Сукин сын! — Ëнро бессильно отталкивает Чонгука дальше от себя, наступает и снова толкает, пока тот не бьëтся бедром об угол стола. — Отвратительный, мерзкий ублюдок! Поверить не могу! Тебе Тэхëн... ты в него... да чëрт тебя дери! Чонгук так и смотрит вниз. Насрать ему на оскорбления, он давно прошëл через кризис ориентации, у него совершенно другое уязвимое место. Тэхëн – его уязвимое место, в которое бьют всегда безошибочно. Он беззащитен, безоружен, может только стараться держать рот на замке и ждать. Предчувствие ведь не обмануло, но Чонгук не мог представить, какой разрушительной силой обладало надвигающееся "нечто". Его будто бы откинуло на десять лет назад, когда он, будучи совсем ещë ребëнком, каждый раз получал от жизни затрещины за свои чувства и совсем не мог за себя постоять. Сейчас Чонгук – взрослый состоявшийся мужчина, спортсмен, он, кажется, вдвое больше Ëнро, но сделать ничего не может. Ни морально, ни физически. — Ты поэтому сказал, что не общаешься с ним, да? — Ëнро беснуется всë больше, сверкает злыми глазами и плюëтся ядом, видя, что ей ничего не могут противопоставить. Она чувствует превосходство и старается сильнее задеть, надавить на больные точки. — Думаешь, раз у Тэхëна сейчас никого нет, шанс появился у тебя? — Ëнро скалится. — Он никогда на тебя не посмотрит, ты слышишь?! Чонгук поджимает губы, чувствуя, как начинает дрожать подбородок. Чуть позже он спишет всë на эмоциональное потрясение, но сейчас он просто объективно чувствует себя плохо. Исподлобья поглядывает назад, за наступающую на него Ëнро, туда, где валяются его рисунки. Они ему безумно дороги, этот альбом – его отдушина, единственное спасение, в которое он погружался на протяжении многих лет, когда становилось совсем невыносимо. В тех рисунках любовь и боль сливаются воедино, слишком очевидно гармонируют в цветах, мягко и показательно остро выведенных чертах, неаккуратных разводах, размытых силуэтах, в живых взглядах нарисованных глаз. Он туда душу вложил, каждый раз вытягивал из себя откровение и переносил на бумагу, потому что больше некому и некуда. Там практически у каждого рисунка своя история, Чонгук может с первого невольно брошенного взгляда определить, с какими событиями его жизни связан даже самый маленький набросок. Ему больно просто от того, что сейчас все его чувства были вот так обнажены и рассыпаны по полу, будто бы они и не значат ничего. Чонгук уязвлëн и унижен. И он до сих пор не знает, что ему делать. — Молчишь? — Ëнро совсем едко усмехается, выравнивает дыхание. Она смотрит на Чонгука и не может понять, что у этого контуженного в голове, потому что он стоял, опустив голову, и вообще никак не реагировал. Ëнро с шумным выдохом отступает на несколько шагов назад, что-то мысленно решая, и Гук краем сознания ловит ускользающую надежду на то, что она сейчас просто схватит свои вещи и уйдëт. Но Ли никогда просто не уходила, Чонгук об этом знал, потому что Тэхëн рассказывал. Она давила до последнего, пока не сломает. Этот случай не стал исключением. Чонгук сначала даже не понял, что происходит. Он почему-то даже с места сдвинуться не мог, встал истуканом и смотрел, как Ëнро, схватив в руки стул, одним движением сносит стеклянный столик возле дивана. А дальше начался какой-то сущий кошмар, который долго ещë Чонгуку будет сниться. Ëнро просто начала крушить его квартиру. Она сносила со всех поверхностей ценные для Чонгука вещи, которыми он так долго наполнял пустующее пространство ради уюта, она расталкивала мебель, сбивала рамки с фотографиями со стен, переворачивала всë, что попадалось под руку, мечась из стороны в сторону. Чонгук в это время стоял и не мог сдвинуться с места, только периодически вздрагивал от громких звуков и заламывал пальцы, стараясь не смотреть. Но это было не так страшно. Чонгук смог бы потом всë починить, он купил бы новую мебель, со временем смог бы обставить квартиру так, как было прежде. Всë было поправимо ровно до того момента, пока внимание Ëнро не упало на всë те же рисунки, которые в этом хаосе так и продолжали валяться на полу. Чонгук не мог поверить, что с ними может что-то случиться, пока Ли не схватила первый попавшийся рисунок с чëрно-белым портретом и не порвала его наискосок. А потом ещë и ещë, пока бумага не превратилась в клочья. Чонгук от бессилия упал на колени и согнулся, почувствовав фантомную боль в груди, но приблизиться так и не смог, только беспомощно рвано выдохнул, обхватив себя за плечи. Иронично. Именно этот портрет он рисовал практически два года назад, когда Тэхëн только начинал встречаться с Ëнро. Ему тогда будто бы сорвали швы с кровоточащей раны, которая всë никак не хотела заживать, и ему было так больно, что рисовал он лëжа. Рисунок получился немного неаккуратным, там много грязи и разводов, и Чонгук никогда бы его никому не показал, но и выкинуть бы не смог. Он бережно хранил даже самые неудачные наброски, всë, что было связано с Тэхëном. Этот альбом, под завязку набитый листами разного размера, был для него самой дорогой вещью в этой квартире. Он лелеял свою боль и с трепетом относился к каждой чëрточке, каждой плавной линии. Этот альбом – две его самые большие несбывшиеся мечты, потому что он так и не стал художником, и любимым для самого нужного, своего человека, тоже не смог стать. Он эту боль разделил, не имея сил хранить всë в себе, он перенëс еë часть на бездушную бумагу, превращая каждый лист в живую историю. Чонгук просто не мог смотреть, как Ëнро теперь топчется по его ранам, разрывая, кажется, не сами рисунки, а его сердце. Он даже не мог подойти и оттолкнуть, не мог что-то сделать, потому что из него будто бы всю жизнь разом выбили. От морального потрясения внутри всë звенело и дрожало, Чонгук будто бы был не в себе, одновременно находясь и в реальности, и каком-то вакууме, через который до него доносились звуки рвущейся бумаги, потому что Ли, естественно, не остановилась на одном рисунке. Перед глазами всë плыло, внутри что-то нагревалось и давило на глотку, не давая сделать полноценный вдох. Чонгук, конечно, не эксперт, но, кажется, у него начиналась истерика. Эхом до ушей донëсся звонок в дверь. Чонгук в этот момент даже не понял, откуда взялся этот звук, не заметил, как остановилась Ëнро. Она вдруг выпрямилась, выкинув из рук разорванные рисунки. Чонгук проводил их взглядом до пола, понимая, что ни один из них уже не подлежит восстановлению. На полу всë ещë оставались нетронутые листы, девушка не успела разойтись слишком сильно, но Гук всë ещë смотрел лишь на ворох в клочья разорванных рисунков. Там были самые ценные для него, те, образ которых он хранил в сердце. Всего несколько рисунков, которые создавались прямо при Тэхëне, пока тот позировал, сначала смешливо, корча рожицы и принимая странные позы, потом уже серьëзно, зная, как для Чонгука это важно. Из них лишь один уцелел, но он лежал не в общей куче, а чуть в стороне, на видном месте. Ëнро бы обязательно до него добралась, если бы не громкая трель дверного звонка. — А это, наверное, Тэхëн, — Ли поправляет волосы и не сдерживает какой-то сумасшедшей улыбки, когда замечает, как Чонгука кроет. Она видит, как парень дëргается от одного упоминания чужого имени. — Я позвонила ему, чтобы он тоже полюбовался на это... — девушка обводит рукой пространство, брезгливо указывая на рисунки под ногами. — Уродство. Чонгук, кажется, впервые после начала всего этого сумасшествия поднимает на неë взгляд, когда до него начинает доходить, что Ли только что сказала. Он бы ни за что не подумал, что может быть хуже, чем сейчас, если бы не узнал, что, возможно, весь этот ужас сейчас увидит Тэхëн. Он что-то мычит протестующе, но рот открыть не может – его будто бы заклинило. Его вообще крючит страшно, словно заржавевший механизм, который пытаются привести в работу спустя несколько десятков лет. Единственное, за что он смог зацепиться в беспорядочном потоке сознания – это длинная, нагнетающая трель дверного звонка. Ким никогда не нажимал на него слишком долго, знал, что его друг плохо реагирует на длительное дребезжание, поэтому Чонгук, насколько он мог в своëм положении, краем сознания цеплялся за маленькую надежду на то, что это может быть кто-то из соседей, Джин или вообще курьер с очередным букетом. Кто угодно, лишь бы не Тэхëн. Чонгук мокрыми глазами провожает Ëнро из комнаты, когда та фурией уносится в коридор, и нагнетающая тишина будто бы сильнее придавливает его к полу. Встать он не может, зато предпринимает попытку ползком на четвереньках добраться до своих рисунков, чтобы хотя бы несколько из них успеть убрать. В коридоре слышится какая-то ругань, и, естественно, Чонгук даже в невменяемом состоянии сразу же распознаëт голос Тэхëна. Он не понимает, что именно тот говорит, пока пытается дрожащими руками собрать с пола всë самое важное. Он так и сидит, поджав под себя ноги, когда видит сбоку носки чужих ботинок. Взгляд поднять не решается, потому что чувствует себя ужасно жалким и униженным. Чонгук прячет в руках собранные листы и только сильнее сжимается, прикрыв дрожащие веки. Тэхëн так и стоит на месте, пялясь на сгорбленную спину. Ëнро позвонила ему, когда шумный семейный ужин в доме родителей был в самом разгаре. Он бы, может, и телефон не услышал, если бы по чистой случайности не достал его из кармана, чтобы проверить сообщения. Что тогда вывалила на него Ëнро, он услышал плохо. После слов о том, что она у Чонгука, Тэхëн и не пытался что-то разобрать – встал из-за стола и понëсся к Гуку домой. Тэхëн знал, что его бывшая – та ещë сука, поэтому он и боялся, что она доберëтся до Чонгука. Правда, причина была другой. Тэхëн думал, что Ëнро может попытаться настроить младшего против него, поэтому старался всеми возможными способами пресечь любую попытку девушки встретиться с его другом. Теперь же Тэхëн вообще не знал, что думать. Ли и его не раз доводила до состояния нервной дрожи, но пиздец такого масштаба она устроила впервые. Сейчас перед глазами была разгромленная квартира и Чонгук, сжавшийся на полу орешком и поджавший под себя ноги. Он сидел на целой куче бумаги, прижимая несколько листов к груди, и Тэхëн никак не мог понять, что на них нарисовано. Ему, если честно, было немного не до того. В первую очередь, его волновал один простой вопрос. — Что ты, блять, устроила? Ëнро резко затыкается, хмуро глядя Киму в глаза. Чужой голос сбил еë с толку, и теперь она тяжело, неровно дышала, хмуря густые брови. Да, она знала, что Тэхëн всë ещë на неë злился, но сейчас ведь речь шла совсем не об их ситуации. — Ты вообще слышал, что я тебе говорила? — Ëнро в своëм приступе истерического гнева, кажется, так и не увидела, что Тэхëну до еë слов не было никакого дела. Она умела манипулировать, умела выворачивать ситуацию в свою сторону, но здесь, как ей казалось, эти навыки не должны были пригодиться. — Этот пидор ещë несколько лет назад на тебя глаз положил, ты в курсе? — девушка, преисполнившись уверенностью, стремительно подходит к сваленной на пол куче бумаг и хватается за первый попавшийся рисунок, чтобы уже с ним подойти к Киму и поднести прямо к носу. — Он повëрнутый, ты понимаешь? Таких там несколько сотен, а может вообще... тысяч! Он ненормальный! Тэхëн выхватывает из чужих рук рисунок и сразу же понимает, кто на нëм изображëн. Брови съезжают к переносице и взгляд невольно возвращается к сжавшейся на полу фигуре. Он замечает теперь не только перевëрнутую мебель, осколки стекла и кучу сваленной на пол мелочи со всех горизонтальных поверхностей. Он видит клочки бумаги, и только в этот момент осознаëт, насколько Чонгуку сейчас может быть больно. Ëнро видела, как менялось чужое выражение лица, как бледнела смуглая кожа. Пелена ярости постепенно перестала перекрывать все мыслительные процессы, и она поняла, что поступила очень глупо. Потому что Тэхëн не посчитает это мерзким. Потому что Чонгук – его лучший друг, от которого он не отвернëтся даже из-за чужой влюблëнности. Потому что Ким – человек максимально толерантный, и наверняка он знал об ориентации друга. Только сейчас, когда сознание немного прояснилось, Ëнро вдруг поняла, что зря вывалила всë на Тэхëна именно сейчас. Нужно было всë обдумать, нужно было всë сделать совсем по-дру.... — Пошла вон. Ëнро непонимающе пялится на Кима, пока тот со злостью и беспокойством во взгляде смотрел на Чонгука. Тот, кажется, действительно трясся. Сильно. Будто бы у него вот-вот должны были начаться судороги. — Чт... — Свали. Отсюда. Нахер. Ëнро резко меняется в лице и просто не может сдвинуться с места. Она мотает головой, хмурясь, и вскрикивает невольно, когда Тэхëн больно сжимает еë плечо, а потом чуть ли не волочит по полу до самой входной двери, пока не выталкивает прямиком в подъезд. Никогда он не применял силу. Никогда не выглядел таким злым. — Ты с ума сошëл, ненормальный?! — Ли чуть ли не валится на пол. Она разворачивается лицом к Тэхëну, когда тот снова уходит вглубь квартиры, и растирает плечо ладонью. Ким возвращается с еë вещами, кидает в лицо пальто и сумку, смотрит без какой-либо жалости во взгляде, так, будто убил бы, если бы была такая возможность. — Если ты ещë хоть раз с ним попытаешься связаться, — Тэхëн говорит тихо, но так угрожающе низко, что Ëнро вдруг чувствует, как волосы на холке встают дыбом. — Я сделаю то, что обещал ещë несколько месяцев назад. Помнишь, что я тебе говорил? Ли морщится. Помнит, конечно. — У меня с нравственностью похуже будет, чем у Чонгука. Выкинешь ещë хоть раз что-нибудь подобное – убью. У Ëнро вопреки всем законам логики начинается вторая волна гнева, блокирующего инстинкт самосохранения. Она гордо выпрямляет осанку и смотрит с неприкрытой злостью и напускной неприязнью. Актриса погорелого театра. — Может, ты тоже из этих? — девушка давится своим же ядом, беленится и бесится, замечая, как вздуваются вены на чужом лбу и крепкой шее. — Самому не противно? Тэхëн выдыхает сквозь зубы. Он впервые так сильно хочет ударить человека, ему самому от этого разгорающегося внутри чувства злости становится страшно. Ëнро не знала про ориентацию Чонгука, никогда ей не интересовалась, а младший предпочитал не светиться. Но это ладно, они ведь не были близки. Но как так получилось, что за полтора года их отношений Ли так и не узнала, что Тэхëн тоже был с мужчинами? И как Ким упустил из виду чужую ярко выраженную гомофобию? В подъезде громкий, тяжëлый выдох слышится чересчур громко. Тэхëн лишь на секунду прикрывает глаза и сжимает пальцами переносицу, чувствуя ужасную пульсацию в висках. — У меня было несколько мужчин до тебя, — Ким только усмехается, глядя на сменяющиеся эмоции на чужом лице. — И сейчас я влюблëн в парня. Думаю, до тебя и так дойдëт, в кого именно. Ëнро не успевает ничего сказать, дверь захлопывается прямо перед носом. Она медленно оседает на пол, потупив взгляд в стену. А потом вдруг начинает истерически смеяться, валясь на холодную плитку. Пиздец.***
Тэхëн возвращается к Чонгуку через доли секунды после хлопка входной двери. Тот даже с места не сдвинулся, только сгорбился сильнее и дрожал будто бы в преддверии эпилептического припадка. — Гук? — старший валится на колени совсем рядом, и аккуратно обхватывает ладонями чужие плечи. — Посмотри на меня, пожалуйста. Тэхëн аккуратно пытается разогнуть напряжëнное тело, но оно не поддаëтся. Становится страшно. Взгляд мечется по окружающему пространству и спотыкается на валяющемся сбоку рисунке. Это обрывок, только более крупный в сравнении с остальными, видимо, Ëнро не успела дорвать. Тэхëн узнаëт знакомые очертания местности, и краем сознания так не вовремя ловит мысль о том, что Чонгук всë-таки рисует просто потрясающе. Их летний отдых большой компанией возле озера и шуточные попытки заняться йогой с самого утра Чонгук отразил просто замечательно. И среди всех размытых силуэтов до безумия подробно выделил его, Тэхëна, фигуру. На другой части этого рисунка наверняка был нарисован Дэни – собака Богома, которая мешала им растягиваться, и коврики, которые они не смогли разложить и отбросили в сторону. У Кима внутри всë в узел скручивается. Он невесомо гладит трясущиеся плечи и снова пытается приподнять Чонгука, пока тот вдруг не начинает кричать. Заминка длится несколько секунд, пока Тэхëн пытается понять, что, блять, происходит. Он теряется и отпускает чужие плечи, замечая, что Гук пытается от него отодвинуться, но потом только сильнее цепляется за чужие бока, пытаясь просунуть руку, чтобы обхватить напряжëнный из-за истошного вопля торс. Тэхëн боится сделать больно, не знает даже, больше морально или физически, но выбора у него особо не остаëтся. Он усилием разгибает чужое тело и пытается извернуться так, чтобы усадить воющее, содрогающееся нечто себе на бëдра. Чонгук сопротивляется и лупит его по рукам, но из-за пелены перед глазами и собственного бессилия ничего не может сделать. Тэхëн давит ему на затылок и заставляет уткнуться в собственное плечо, терпя истерическое сопротивление до того момента, пока Гук не сдаëтся окончательно. Он с силой сжимает цепкими пальцами плотную ткань пальто, которое Тэхëн так и не успел снять, и лицом буквально вжимается в подставленное плечо, от которого до этого так упорно пытался отстраниться. Тэхëн был уверен, что это поможет. Он гладил чужой вихрастый затылок и едва ощутимо покачивался вперëд-назад, пытаясь успокоить младшего. И вроде бы звуки стали тише, и лихорадочная дрожь стала меньше ощущаться, но легче не становилось, потому что Чонгук начал хрипеть. Он издавал какие-то страшные звуки, и если сначала Тэхëн списал это на сорванный голос и сбитое дыхание после громких криков, то потом понял, что Гук начал задыхаться. В прямом, блять, смысле. Тэхëн начал метаться в панике, не зная, что делать. Единственной здравой идеей была мысль о том, что надо вызвать скорую, но он не мог подняться, потому что Чонгук вцепился в него с такой силой, будто бы собирался сломать все кости, и не мог достать телефон, потому что тот, кажется, остался в машине. — Гук, Гук-и? — Тэхëн растирает затылок, надавливает, пытаясь привести младшего в чувства. — Давай, милый, нам надо встать, — Тэхëн пытается немного отодвинуться, но Чонгук только сильнее воет, уже почти беззвучно, с перебоями, и цепляется тоже сильнее, почти до боли. Ким опускает руку на его поясницу и чувствует, как тот взмок. Тэхëн сжимает зубы и дëргает Чонгука за волосы, чтобы отстранить от своего плеча. Тот был похож на котëнка, которого схватили за холку и не отпускали. Голова была неестественно задрана из-за грубой хватки на волосах, всë лицо в слезах, соплях и слюнях, рот был распахнут и глаза... глаза закатывались. — Чонгук, блять, — Тэхëн второй рукой бьëт младшего по щеке, пытаясь привести в чувства. — Дыши, пожалуйста, дыши! Тэхëн сам выравнивает дыхание, дышит громко, так, чтобы Чонгук точно слышал. Он просит повторять за ним, просит не отключаться и сам чуть ли не начинает рыдать, когда слышит прерывистые вдохи. Чонгук урывками пытается набрать воздух в лëгкие и также отрывисто выдыхает, безостановочно пуская слëзы по щекам. Он не чувствует на этих щеках мягких поцелуев, не чувствует, как Тэхëн большими пальцами гладит линию челюсти, не видит, как старший от облегчения всë же начинает плакать. Он ещë долго успокаивается, всë так же сидя, на чужих коленях. Тэхëн ему в висок шепчет что-то странное и едва различимое. Что-то склеит, что-то исправит, просит дышать и не пугать его так больше. Чонгук почти ничего не понимает, но кивает. Не чувствует ни боли в горле, ни каких-либо эмоций. Внутри пусто, и больше не мучает никакое предчувствие. Чонгук выдыхает почти ровно через рот, потому что нос заложило. Он ужасно криво улыбается чуть дрожащими губами. Наконец-то всë закончилось.***
Тэхëн уже несколько минут смотрит, как секундная стрелка движется по циферблату настенных часов в комнате... его парня, получается? Он бездумно гладит чужие спутанные волосы и периодически поправляет одеяло, натягивая его на голые плечи Чонгука. Блять, этот день его едва не добил. Они так и не поговорили нормально. Тэхëн сначала уложил Гука в кровать, чтобы тот поспал и восстановил силы, но тот уснул только на несколько часов и пришëл выяснять отношения, чтобы потом лечь обратно уже с пустой головой и закрытыми гештальтами. Тэхëн рад был знать, что Чонгук действительно собирался к нему ехать, и что он для себя решил, что хочет попробовать дать им шанс. Но это ещë ничего не значило. Точнее, значило, на самом деле, даже слишком много, но теперь Тэхëну гораздо сильнее хотелось, чтобы Чонгук просто перестал выглядеть таким сломленным. И перестал говорить так, будто бы после произошедшего у Тэхëна могли появиться какие-то сомнения. Даже когда Гук сказал, что хочет быть с Кимом, он в конце промямлил что-то вроде "если ты, конечно, ещë хочешь". Типа... что? Тэхëн не мог на него злиться, он злился лишь на обстоятельства, на себя и Ëнро, потому что так страдать мог кто угодно, только не его Чонгук. Его. Чонгук попросил, чтобы было так, чтобы они условились на том, что сейчас они вместе, и утащил Тэхëна с собой спать. Он просто решил, что все проблемы они решат потом, но сейчас ему нужно было знать, что они вместе. Прошло, кажется, больше десяти часов с того разговора на кухне. Сейчас Тэхëн лежал под одеялом, трепетно прижимал к себе чужие сильные плечи и думал. Много думал. Об этих рисунках, которые он собрал всë в ту же папку и спрятал подальше от глаз Чонгука, и сам не смотрел, потому что понимал, что это личное. О том, что будет с ними дальше, что будет с их отношениями, что скажет Чонгук, когда проснëтся. О Чонгуке и его ментальном здоровье. Возможно, о хорошем психологе, который помогал его маме справляться с депрессией уже на протяжении нескольких месяцев. О том, как изменялись его желания. Раньше он ведь больше всего на свете хотел, чтобы Чонгук был рядом, потом, чтобы они любили друг друга и всегда были вместе, но теперь всë свелось к совершенно другим желаниям. Теперь он хотел, чтобы Чонгук просто позволил себя любить. Всë остальное было уже не так важно, и для собственного счастья нужно было куда меньше. Просто чтобы Чонгук был счастлив, на самом деле. Тэхëн об этом обязательно позаботится.