Генри Миллс и все-все-все

      Наводнение причинило много разрушений, но Мэри Маргарет почему-то чаще всего обращалась в мыслях к старой хижине в лесу. Как-то она пережила потоп?       От Эммы Мэри Маргарет знала о происшествии с мистером Голдом и неожиданно для всех воскресшей Арабелле Френч. С тех пор к озерцу никто не наведывался, но, как только сошла вода, Мэри Маргарет обнаружила себя шагающей по лесной тропинке в направлении этой самой хижины.       Вода не пощадила ее: вместо домика Мэри Маргарет обнаружила жалкие развалины. Вышедшее из берегов озерцо растащило хижину по бревнышку; только крыша осталась более-менее целой, и теперь прикрывала груду досок и перекособоченные оконные рамы.       Мэри Маргарет печально смотрела на это все, вспоминая, как когда-то – кажется, сто лет назад – они с Дэвидом укрывались здесь от дождя. И здесь едва не случился их первый поцелуй. Но все же не случился. Она вздохнула, собираясь пойти обратно и жалея в глубине души, что увидела все это, что не сохранила хижину в памяти целой. Зато сейчас та, как нельзя лучше, соответствовала нынешнему положению дел в их отношениях с Дэвидом.       – Привет. Не ожидал тебя тут увидеть, – произнес почти над ухом знакомый голос.       Мэри Маргарет повернулась и едва не ткнулась носом Дэвиду в грудь.       – Ох… привет, – выдавила она.       Видеть Дэвида оказалось куда больнее, чем разрушенный домик. Домик можно было просто выбросить из головы; с Дэвидом дело обстояло сложнее.       – Тоже решила посмотреть? Я даже спать не мог, все думал о ней… о нас. – Дэвид протянул руку, как будто хотел прижать Мэри Маргарет к себе, но передумал. Рука замерла и безвольно упала.       – Похоже на нас, верно? – горько отозвалась Мэри Маргарет. – И ничего уже не собрать.       – Но можно попробовать отстроить заново, – с фальшивым воодушевлением ответил Дэвид и все-таки положил руку ей на плечо. – Послушай, может, нам…       – Не надо, Дэвид. Не надо. Давай просто похороним это. Закопаем без возможности эксгумации. Я слишком устала от наших отношений: от лжи, от твоего неверия. Я больше не хочу боли. Я не смогу. Пожалуйста…       Мэри Маргарет сбросила руку Дэвида и побрела обратно в город.       Она ни разу не оглянулась.       Вечером того же дня к хижине наведались мистер Голд и Арабелла. Они держались за руки.       – Ничего не осталось! – огорченно воскликнула Арабелла. – Как жаль. Здесь мне было… спокойно, как никогда. И очень свободно. Я почти все время была одна, но меня это не пугало. И ты приходил…       – Будь моя воля, я бы никогда больше не оставлял тебя одну, – тихо проговорил Голд. – Если захочешь, хижину можно восстановить. Я завтра же найму кого-нибудь…       – Не надо, – тут же ответила Арабелла. – Оставим прошлое прошлому. Я хочу жить дальше. Боже мой, я просто хочу жить! Спасибо тебе… за все. Прости, я не помню, что между нами было раньше, и мне жаль, что я забыла все хорошее, что я тебя так мало знаю, но…       – Но и плохое ты тоже забыла. Не скажу, что это меня расстраивает. – Мистер Голд тяжело оперся на трость, разглядывая груду бревен. В голове у него одна за другой всплывали неприятные сцены. И далеко не дружеское общение с Мо Френчем едва ли было в первой десятке. – Я виноват. Столь во многом виноват, что любой священник уснет раньше, чем я закончу исповедь.       – Мы же договорились! – возмутилась Арабелла. – Ты сказал, что не станешь напоминать мне о прошлом и позволишь все вспомнить самой! Держи слово. Я прошу…       – Да, прости меня, родная. – Он поцеловал ей руку. – А чего ты хочешь? Я могу построить… домик на дереве, например.       – Скажи, как тебя зовут, – тихо попросила Арабелла, но тут же прихлопнула рот ладонью. – Прости, я знаю, ты мне скажешь, но пока нельзя. Ты странный. Боже, столько на свете странных людей, а в психушке заперли меня! Это несправедливо… Да, домик на дереве – отличная идея, – практически без паузы закончила она.       И снова Голд бесконечно долго смотрел на нее своим невозможным взглядом, которым – она точно это знала – не смотрел больше ни на кого в целом мире. Это был ее взгляд, специальный.       – Пообещай, что не станешь смеяться, – очень спокойно и с достоинством попросил он. – Меня зовут Румпельштильцхен. Да, как в сказке. Нет, это не преднамеренно, и нет, это не совпадение. И я построю тебе все, что ты попросишь: домик на дереве, дворец из мрамора…       – Рай в шалаше, – прошептала Арабелла, возвращая ему специальный взгляд. Под ним Голд переставал быть уверенным в себе дельцом и превращался в кого-то, кого Арабелла – она была в этом уверена – никогда не встречала прежде. В кого-то настоящего. В кого-то настолько израненного, что страшно было касаться. Но она верила в себя. И отваги ей было не занимать.       – Все, что ты попросишь, – повторил Голд.       – Я никому не скажу, как тебя зовут, – ответила Арабелла, протянула руку и повела его за собой обратно в город.       Они ни разу не оглянулись.