Генри Миллс и все-все-все

      В небольшой дом Мэри Маргарет в этот день набилась куча народу, прямо целая толпа. И все они пришли сюда, чтобы чествовать Генри Миллса, который совершил настоящий Геройский Поступок. Гости угощались тарталетками и звенели стаканами с пуншем, а сам виновник торжества сидел за столом и, розовея от смущения и всеобщего внимания, в сотый раз пересказывал вновь прибывшим, как он выбрался из здания, и именно в этот момент мимо очень удачно проезжал на своем мотоцикле Август, который, узнав, что случилось, мигом подхватил его с собой (и Генри первый раз в жизни катался на мотоцикле, и это было здорово и совсем не страшно), и они рассказали все спасателям, которые собрались буквально за минуту, а потом Август отвез его в «У Бабушки», где их угощали какао и булочками и расспрашивали обо всем. Проходя мимо стола, Эмма улыбнулась, хотя слышала эту историю всю ту сотню раз, что Генри ее рассказывал. Она наполнила свой стакан пуншем и направилась к диванчику у окна, на котором уже сидел Август. Тот отсалютовал ей бокалом и пододвинулся, чтобы дать ей место.       – Настоящий герой, – хмыкнул он, кивнув в сторону Генри.       – Да, я тоже так думаю, – отозвалась Эмма. – Регина устроила в его честь прием, чуть ли не театральное представление. И вручила медаль и ручку «Паркер». Скажи на милость, зачем десятилетнему мальчику «Паркер»? Медаль я еще как-то могу понять…       – Ну… – Август глубокомысленно пожал плечами, – она прививает ему взрослые ценности.       – Ему десять!       – Я слышал, что мадам мэр временно перебралась в здание библиотеки, пока не отремонтируют мэрию. Хотя говорят, что проще отстроить новую, – поспешил Август сменить тему.       – Проще выбрать нового мэра, – фыркнула Эмма.       Август тихонько засмеялся.       – А это правда, что Голд тоже вел себя… как герой?       Эмма покосилась на скромно сидевших в углу Голда и Арабеллу. Казалось, они не замечали ничего вокруг, целиком поглощенные друг другом.       – Было такое. И потом, это он предложил план спасения. Не скажу, что мое мнение о нем сильно изменилось – в конце концов, из-за его плана Генри пришлось рисковать, – но если бы не Голд, нас всех могло завалить. Я спрашивала у спасателей. Думаю, мисс Френч влияет на него положительно.       – Предлагаю выпить за героизм! – предложил Август.       Они чокнулись стаканами.       Мэри Маргарет сновала среди гостей, меняя тарелки и поднося новые закуски. Она сама вызвалась на это, чтобы занять чем-нибудь руки. Чтобы не думать о Дэвиде.       Словно в ответ на ее мысли, в дверь позвонили. Она пошла открывать.       На пороге стоял Дэвид.       – Здравствуй. Мы можем поговорить?       – Сейчас? – удивилась Мэри Маргарет, вытирая руки о передник. – Я не могу… гости.       – Пожалуйста. Гости потерпят.       Она вздохнула и вышла из дома.       – Что еще ты хочешь мне сказать? – спросила она устало. – Я думала, мы уже все сказали друг другу.       – Не все, – Дэвид выглядел необычайно серьезным, – не все. Прости меня. Я понимаю, что нам не удастся вернуть былые чувства, но не могу жить, зная, что между нами лежит моя вина. Я был не прав, что не верил тебе… в тебя, я все время принимал неверные решения. Я так вел себя… невероятно, что ты терпела это так долго. Унижал тебя и твою любовь тайными встречами. Прости меня.       Мэри Маргарет долго-долго смотрела на него, словно бы оценивая сказанное.       – Я прощаю тебя. Но это не отменяет твоей вины, ты это понимаешь?       – Да. И поэтому уезжаю. Кэтрин внесла первый взнос за квартиру в Бостоне. Она туда не поедет; поеду я. – Дэвид грустно улыбнулся. – Я зашел попрощаться.       У Мэри Маргарет все оборвалось внутри. Как она будет жить, не видя его, зная, что он где-то далеко? Вдруг это окажется стократ хуже, чем каждый день встречаться на улице и делать вид, что между ними ничего нет? Но она не могла… просто не могла пока. Предательство Дэвида так глубоко ранило ее…       – Давай пройдемся, – вырвалось у нее помимо воли.       Они медленно шли по улице, не глядя друг на друга и стараясь даже не соприкасаться локтями.       – Когда ты уезжаешь?       – Прямо сейчас. Я уже собрал вещи.       – О, – только и смогла выдавить Мэри Маргарет. Так скоро? Значит, это их последние минуты вместе? Нет. Не вместе. Рядом. – Я провожу тебя, – сказала она после долгой паузы.       Дэвид молча кивнул.       Уже возле самой машины Мэри Маргарет словно опомнилась. Это не может закончиться так. Не должно. Неправильно.       – Я не умею прощаться, – неловко сказала она, поворачиваясь к Дэвиду.       Тот стоял, опустив голову, точно на асфальте были выписаны древние письмена с ответами на все вопросы. Вдруг он поднял глаза.       – Будь счастлива. Пообещай мне, что будешь счастлива, – прошептал Дэвид и взял ее руки в свои. – И всегда оставайся собой… Черт, кажется, я тоже не умею прощаться… Знаешь, я бы жизнь за тебя отдал, ты единственная, кто придавал ей смысл с тех пор, как я вышел из комы. И иногда я думаю, что было бы лучше для всех, если бы я так и оставался в ней.       – Не смей так говорить! – воскликнула Мэри Маргарет. – Пока в моей жизни не появился ты, я была словно во сне. День за днем, одно и то же… Да, мне больно, но я благодарна тебе за то, что разбудил меня. Теперь я снова живу. По-настоящему…       Она умолкла, заметив в глазах Дэвида слезы.       – Ты удивительная, – прошептал он и опустился на колени.       Он целовал ее ладони и повторял: «Я люблю тебя», а она стояла, запрокинув голову в синеющее сумерками небо, и слезы катились по ее щекам, и в груди было больно. А когда стало совсем невмоготу, Мэри Маргарет нашла в себе лишь два слова, которые нужно было сказать:       – Не уезжай.