Сон Оссиана

Есть семьи, жизнь которых, при всей своей незаурядности, всегда чем-нибудь разнообразится. Судьба неустанно заботится о них, посылая то радости, то огорчения. «— Ты — монстр! Убирайся от меня, убирайся, убирайся!» Тушь черными ручейками текла по твоим щекам. Ты изо всех сил брыкалась, привязанная к стулу. Ужас вырывался наружу в совершеннейшем беспорядке, как подброшенные вверх бусины монашеских четок. Кто же злодей? Ваши глаза встретились, и в них горело непотушенное пламя разочарования. «— Дорогая, я — это я». Мужчина позволил себе поцеловать тебя, подарить немного ласки и даже на секунду открыться. Но затем он вдруг резко отстранился. Мунчжо смотрел на тебя, и в его глазах был только холод, не имевший ничего общего с любовью. «— Но ты… Ты — моя заключенная, ласточка». Со Мунчжо, мужчине ведущему тревожную жизнь, не знакома скука в периоды затишья, не знакомо осознание медленно тянущегося времени; даже в свободном блуждании своего разума он удивляется, что в спокойном существовании вечер так быстро следует за утром. И трагедия вашей молодой семьи случилась осенью 1979 года, когда по приглашению отца и матери твоего мужа, сотрудника КЦРУ Со Мунчжо, вы отправились в загородный дом. Десять лет вместе. И всё это время вы притворялись другими людьми. «— Мунчжо, хватит! Ты бредишь… Ты слышишь себя? Я твоя жена. Мы ждем ребёнка. Помнишь?» Глубокая тьма окутала его, как свет твоих очей померк для него. Мунчжо лихорадочным жестом провел рукой по губам: он хотел стереть следы вашего преступного поцелуя. Но к последним секундам твоей жизни он должен был прибавил ещё несколько штрихов. «— В этом доме должна была начаться новая жизнь, — здесь она и кончится». Он говорил спокойно, держа пистолет у виска и не улыбался, глядя как будто сквозь тебя на плодородную землю за бетонными стенами, на мечты о будущем с тобой, и на секунду забылся в эгоизме несчастья тех, кого любил и всего трагического прошлого своей семьи. С остановившимся сердцем ты поняла его намерение… Ты хотела ещё раз позвать мужа. Слабо, как вздох, прозвучало в тишине подвала его имя. Отойдя назад до отказа, затвор пистолета дернулся вперёд; потом всё потонуло в темноте.