Егор
Дожил до двадцати семи лет, а детей своих еще не имел. Какой ужас! Когда мне было двадцать, я мечтал жениться на любимой женщине и к двадцати пяти иметь уже троих детишек. Однако их все еще не было, зато со мной сейчас прекраснейшее, просто милейшее создание. Сонечка — это маленький ангелок, честное слово. Она чудеснейший ребенок. И все она сама умеет: и читает уже не по слогам, и считает она уже до тысячи, а еще решает примеры на сложение и вычитание трехзначных чисел. В семь-то лет! Я в семь лет был тупым бараном. А — потому что упертый, и правда, как рогатое, стоял на своем. Б — потому что реально как животное: нихера не понимал, а гадил, как мог. Ну, сейчас ситуация не сильно исправилась, но хотя бы уже не тупой. Вот в упертости мне, конечно, не занимать. Было бы соревнование на самого упертого человека, я бы точно занял первую строчку во всем мире, ибо иногда так упрусь, что проще согласиться со мной, чем спорить. Себе дороже, как говорится. — Ева сегодня смотрит на тебя иначе, — мелкая просилась на ручки. Ей нравилось кататься у меня на шее. Настоящая, блин, женщина. Всего семь, а уже у мужика на шее сидит. — Она долго на тебя смотрит! И так, как кот из шрэка. Я так смотрю на вкусные пирожные, когда хочу их. — Надо же, — усадил девчушку на шею, улыбнувшись ей в зеркало в дамской комнате. Пришлось вести ее сюда, не в мужской же отведу, там голые мужики и писсуары на каждом углу. Думаю, такое ей еще рановато смотреть. Хотя, сейчас детки такие пошли, что побольше меня уже знают. — И что же это значит? Мне нравилось проводить время с Сонечкой. Я получал самое настоящее удовольствие от разговоров с ней. Они не были скучными, да и ее детская непосредственность и любознательность заставляли меня искать нестандартные варианты для решения тех или иных проблем. Дети вообще активаторы деятельности взрослых. Я бы с радостью удочерил малышку, если у нас с Евой все же выгорит хоть что-то. — Ну, — задумчиво произнесла она, положив ладошки мне на голову. — Значит, что она тебя хочет. Попытка сдержать смех провалилась крахом. Я понимал, что она сравнивала Еву с собой: мол, она пирожные хочет и смотрит на них так странно, значит и Ева меня хочет, как она пирожные. — Съесть? — смеясь, уточнил я. — Нет! — получил легкий удар по шее. — Не тупи! Она хочет с тобой, как взрослые друг с другом, целоваться. Мама так на папу смотрит, а потом они целуются! А еще в комнате закрываются и что-то тайное от меня делают. Эх, вот вырасту и узнаю, что же такое секретное они там всегда делают ночью. Когда я буду взрослой, как ты, мне ведь расскажут? Не волнуйся, девочка, тебе не только расскажут все подробно, но еще и не раз продемонстрируют. Дети — чудесные маленькие человечки. Вот поговоришь с ними и так легко на душе. Обязательно хочу себе много детей, когда мы с Евой поженимся. Ну да, мечтать я, конечно, люблю. — Конечно, — снял малышку с шеи и, взяв за маленькую ручку, повел к скамье, где обнаружил Еву. Что-то меня насторожило в поведении Евы. Она сидела неподвижно, точнее — ее трясло, как при ситуации, когда человек испытывает сильное нервное напряжение. Мы с Сонечкой ускорили шаг. Я напрягся, когда увидел рядом с Евой незнакомого парня с противной улыбочкой, тот что-то говорил. — Постоишь тихо, лады? — отпустил руку Сони и шепнул ей в ухо. Она кивнула. Судя по ее испуганному взгляду, она тоже ощутила что-то неладное. Я подошел максимально близко к Еве и коснулся ладонью ее плеча, ласково сжал кожу. Она тут же вскочила со скамьи и, что совсем не было на нее похоже, спряталась за меня, уткнувшись носом в мою спину. Я ощутил, как ткань в месте, где теперь было лицо Евы, тут же намокла. Плакала… Я убью этого хера, кем бы он ни был. — Это…он, — шепнула мне в ухо прерывисто, снова затряслась. Не надо было лишних слов, чтобы я понял, о ком шла речь. Не ожидал я увидеть этого мудака раньше, чем через некоторое время, но раз судьба решила, что нам уже пора, то я готов. — Ева, не плачь! — Сонечка нарушила мой запрет и кинулась обниматься к Еве. — Так похожи, — задумчиво произнесло это нечто с отвратительным лицом. — Ев, это моя, да? — Моя, — бросил я, не подумав, но, судя по облегченному вздоху Василевской, я сделал все верно. — А тебе следовало бы уйти как можно дальше, пока я не применил грубую силу. Не очень хочется размахивать кулаками при ребенке. Я считаю до трех. Раз, — старался быть грозным и напустить на себя пугающий вид, но этого ублюдка, кажется, ничего не пугало. — Два. — Эй, мелкая, а как папу твоего зовут? — вдруг спросил он, и я ощутил, как Ева напряглась всеми клеточками тела, вцепившись в меня сильнее. Сонечка сложила руки на груди и отвернулась, продемонстрировав всем своим видом, что не желала говорить с совершенно незнакомым ей человеком. Я гордо улыбнулся. Правильный ребенок. — Три, — досчитал я и, подождав пару секунд, как бы давая ему шанс на спасение, которым он не воспользовался, схватил за грудки рубашки и, хорошенько тряхнув, произнес так, чтобы слышал только он. — Еще раз увижу рядом с ней, будешь ходить и оглядываться. Взял Еву за руку, Сонечка зацепилась за мою вторую, и я увел моих женщин как можно дальше. Остановились у входа в небольшое кафе быстрого питания с яркой вывеской: «Вусняяяяяфтина». Оказались внутри через пару минут, заняли самое неприглядное место в углу, чтобы никто не мог нас видеть. Я заказал нам по бургеру и соку, после чего сел к Еве. — Ты как? — осторожно погладил ее по плечу. — Уже лучше, спасибо, — к ней постепенно возвращался цвет лица и стержень в голос. — Я не знаю, откуда он появился… Егор, мне давно не было так страшно. Прости, что стал свидетелем всего этого. — Не извиняйся, — вытащил из сумочки Евы набор влажных салфеток и стал медленно проходиться ими по дорожкам, оставленным слезами вперемешку с тушью. Пока я занимался приведением лица Евы в божеский вид, нам уже успели принести бургеры. Пахло действительно вкусно. Выглядело даже очень аппетитно. Сонечка обрадовалась розовым перчаткам и принялась есть с таким аппетитом, что мы с Евой тоже решили пополнить запасы энергии. Ели в тишине. Ева все еще отходила от шока, а я пытался понять, откуда взялся этот черт рогатый, и что ему, собственно, было нужно. Поужинав и прогулявшись еще немного по парку, любуясь осенней листвой и яркими кронами деревьев, все-таки вернулись домой к Еве. Она пригласила зайти на чай, и когда уложила Сонечку спать, вышла ко мне в гостиную. Выглядела она уже намного лучше, а легкий домашний халатик заставлял меня думать совершенно о другом. До чего же она красива! — Я могу попросить тебя об одной услуге? — с осторожностью начала она. — Все, что угодно, — взял ее за руку. Ладонь была холодной, и мне захотелось ее срочно согреть. Сложил аккуратную ручку девушки в своих двух. — Если так получится, а я уверена, что да. В общем… Мне надо очень, чтобы ты… Боже… Что я несу? — сбивчиво говорила она. Сделала глубокий вдох и медленный выдох. Успокоилась. — Можешь, пожалуйста, если потребуется изобразить моего молодого человека? Я знаю, он не отстанет от меня так просто. И Соня его привлекла, будет пытаться выяснить, откуда она взялась. И если тебе не сложно, и я не обременяю тебя своей просьбой, то сможешь подыграть, когда надо будет? Так он позлится, да отстанет. А если увидит, что я одна, что меня некому защитить, то морально вновь разрушит. А я хочу быть счастливой, а не морально разбитой. — Конечно, — хитро прищурился. — А наши псевдо отношения предполагают поцелуи? Я дурачился, чтобы разрядить обстановку. А то сидит вся нервная, второй рукой край халата теребит, еще и смотрит так умоляюще, словно от меня зависит — будет ли она жить дальше. Пусть улыбнется или снова бросит в меня свою колкость, а я посмеюсь, а потом мы будем долго смеяться вместе. Смех у меня заразительный. — Ага, щас! — возмущенно вырвала свою руку из моих. — То есть прямо щас? — поиграл бровями, тихо усмехнувшись. Ева вся покраснела от злости и смятения, а я потешался дальше. Двинулся ближе и наклонился к ее манящим губам. Она сбилась с толку и сама опустила взгляд, полный желания, на мои губы. Облизнула верхнюю так сексуально, что у меня снесло башню в ту же секунду. Я поцеловал ее. Требовательно и очень чувственно. Она долго сопротивлялась, била меня кулачками в грудь, но все же сдалась. Тело Евы расслабилось и обмякло в моих руках, чем я нагло воспользовался. Неспешно переставил руки с шеи на тонкие изгибы талии и медленно пересадил ее на свои колени. Мне открылся доступ к изящной шее, где я тут же оставил пару жгучих поцелуев, что, видимо, отрезвило Еву. — Что ты творишь?! — прошипела она, и через секунду в комнате раздался звонкий хлопок, означавший удар ее ладони по моей щеке. Больно, кстати. — Репетирую, — растянулся в улыбке мартовского кота. Вот ни о чем не жалел, честное слово. Оно того стоило. К тому же, Ева совершенно не торопилась вставать с моих колен, а, значит, ей очень даже нравилось тут. — Репетируй на себе, черт возьми! Вскочила с меня как ошпаренная кипятком и стала ходить из стороны в сторону, что-то причитая себе под нос. Смешная такая, я не могу. Ева в неформальной обстановке нравилась мне ещё больше, чем Ева серьезная, чем Ева хореограф и танцовщица. Она была разнообразной всегда, и это делало ее уникальной среди всех остальных. Я влюбился в ее очаровательный шарм и харизму. Она совершенно необычайным образом была отстраненно холодной и собранной, но в то же время в ней жила и оторва, и панк, и рокер и просто нежная и маленькая девочка, какой я увидел ее сегодня в парке днём. Такая разная, но всегда Ева. Это и принципы похуже моих, это и женские капризы, и железная выдержка и просто прекрасный друг. Ева, которую я почему-то полюбил, стала моим идеалом всего за пару месяцев. — Обожаю, когда ты злишься, — я потешался над ней, да. Ну а что в этом такого? — Широков, выход сам найдешь! Нетерпеливо и злобно прошипела она, указав рукой в сторону прихожей. Кажется, я чуть переборщил. Ну ладно, во всем должен быть предел, придется уходить. Неохотно встал с дивана, нарочито медленно прошел к шкафу с верхней одеждой. Почти пять минут завязывал шнурки на кроссовках, а потом еще три застегивал пуговицы на пальто. Терпение Евы улетучивалось, как только выпавший снег — быстро и незаметно. Она стала нервно постукивать пальцами по дверному косяку, и я понял, что пора. — До послезавтра? — улыбнулся краешком губ. — Угу, — кивнула мне недовольная. — Спокойной ночи и спасибо, что согласился. — Для тебя я готов на все, — она театрально закатила глаза. Боже, да, фраза из всех фильмов о любви, но она так четко описывала мою готовность сделать для нее все, что только пожелает ее душа. — Звони в любое время, если понадобится помощь. И просто так тоже. — Иди уже, герой, — наконец-то снежная королева вернула себе улыбку. На этой доброй ноте мы распрощались. Я все же сумел заполучить ее теплые объятия и чмокнул даже в горящую щеку. Кажись, я совсем ее засмущал. Она вся горела и отводила нервно взгляд в сторону, когда я к ней прикасался. Я плохо разбирался в женской психологии, но в вопросах любви, как мне всегда казалось, женщины мало чем различались с мужчинами. Мы тоже смущались и нервничали, когда симпатичные нам женщины проявляли к нам активность. Испытано на себе уже несколько раз, поэтому я с точностью мог теперь считать, что я нравлюсь этой холодной и прекрасной женщине.***
Послезавтра наступило значительно раньше, чем я подразумевал. Ева позвонила на следующий день в час дня, слезливо мычала что-то в трубку, я не разобрал ни одного слова. Приехал к ней так быстро, как смог. Она без предисловий впустила меня в квартиру и стала, нервно расхаживая из одного угла гостиной в другой, рассказывать, что произошло. Выяснилось, что ее придурошный бывший, если того мудака можно так назвать, звонил сегодня во входную дверь почти час. Когда она не открыла, стал ломиться, пытался выломать дверь. Благо, кто-то из соседей его прогнал, но теперь ей было страшно выйти на улицу. — Во-первых, — я остановил ее похождения, несильно схватив за локоть и усадив на диван. — Успокойся. У тебя ребенок сидит в комнате соседней, ты зачем ее пугаешь? Она же понимает, когда тебе страшно. Нашел на столе салфетки и протянул их в дрожащие руки Евы. Она принялась вытирать мокрое от слез лицо и слушать меня дальше. — Во-вторых, еще раз тут появится, вызывай полицию. А сегодня я побуду с вами, хорошо? Если ты не против, и Сонечка. — Я не против, — смотрела на меня внимательно и с каким-то восхищением. Я пока не распознал его природы, но точно в этом разберусь позже. — Боже, я стала такой слабой, пора прекращать ныть. — Ты сильная, — констатировал факт, улыбнувшись ей широко. — Я еще не видел таких женщин, как ты. Ты очень сильная, я серьезно. Не каждая сможет пережить подобное и остаться с добрым сердцем, а у тебя оно именно такое. Ну, колючая ты еще немного, но это так — побочка, пройдет в случае подбора верного лечения. — Его-о-о-о-о-ор! Маленькие ручонки сомкнулись на моем животе, Сонечка еле доставала ростом до него. Я поднял девчушку на руки и закружил ее в воздухе под оглушительный смех. Когда опустил принцессу вниз, она рассмеялась еще сильнее. — Ева, ты просто обязана выйти за него замуж! — вдруг неожиданно заявила эта малышка. — С чего бы это вдруг? — без злобы, но с интересом спросила Ева. — Он будет носить тебя на руках, как меня, и ты будешь большой королевой! — Не думаю, что он будет носить на руках меня, я точно не такая пушинка, как ты, зайчонок, — я увидел, как в глазах Евы проскользнула тень грусти. Не будут, говорит? Не пушинка? Пф, да проще простого! Я протянул руку Василевской и она, не подозревая, что ее ждало, беспрепятственно вложила свою. Чуть потянул на себя, и ей пришлось встать. Быстро установил ладони на талии и, нагнувшись, подхватил Еву на руки. Она с удивлением посмотрела на меня, часто захлопав ресницами. Обвила руками шею, с опаской, боялась, что нарушит границы, не мои, свои. — Вот видишь! — Сонечка счастливо захлопала в ладошки. Но мы не заметили ее радости и не оценили в полной мере. Ева смотрела мне в глаза своими голубыми огнями так завораживающе, что я был готов растечься лужей прямо в ту же секунду. Тепло ее рук на моей шее будоражило все внутренности, а желание поцеловать сковывало изнутри. И я видел, она тоже хотела. Все было написано в этом жаждущем взгляде напротив, обращенном на мои губы. Но мы оба понимали, что не сейчас. Нет. И мы побороли желание, зато теперь точно знали, что между нами постепенно рушились границы, и устанавливалась какая-то очаровательная во всех смыслах связь. Пришлось с неохотой отпустить Еву на пол. Она ушла делать в кухню чай, больше для того, чтобы остудить свои мысли. Ей было неловко. Еще бы, она ведь неосознанно дала себе слабину, а теперь, наверное, корила себя. Ну, ничего, я смогу из зернышка наших чувств взрастить настоящую, прекрасную розу, которая будет цвести и благоухать всю жизнь. Пока не было Евы, мы с Сонечкой расположились на диване. Она села между моих ног и стала щелкать каналы на телевизоре в поисках мультиков, а мне на глаза попались ее длинные белокурые волосы. Я собрал их в своих руках и начал плести косичку. — Что ты делаешь? — нетерпеливо спросила она, желая скорее узнать, что же я там такое делал с ее волосами. — Плету тебе косичку, — мягкие волосы поддавались мне без особых усилий. Интересно, у Евы такие же? — А колосок умеешь? Я умел. Пока учился в интернате, научился многим вещам. Мы плели младшим девчонкам прически, помогали им. Расплел косичку и принялся за колосок. Соня сидела ровно, все время спрашивала, а когда будет готово, и когда я объявил о готовности, подбежала к зеркалу. Покрутилась, рассмотрев себя со всех сторон, после чего кинулась ко мне с теплыми обнимашками. — Красиво, спасибо! К этому времени с кухни вернулась Ева с ароматным чаем и целой горой оладьев на тарелке. А я-то думал, чем же так вкусно пахло. Она сразу заметила преображение в имидже дочери и показала мне палец вверх, и мы стали пить чай. Вечер шел размеренно, мы смотрели кино, много говорили ни о чем, потом играли с Сонечкой в развивающие игры. Когда малышка уже захотела спать, я напросился ее уложить. Очень хотелось почувствовать себя настоящим отцом. Соня прекрасно спала и без сказок, но меня попросила ей почитать. Пусть взрослая, но все равно тот еще ребенок. Она позволила мне выбрать книгу самостоятельно, и я остановился на «Маленьком принце». Она быстро уснула под мое чтение, я накрыл ее сильнее одеялом, поцеловал в лоб и вышел в гостиную. Ева стояла в прихожей, держа лист бумаги. Она снова тряслась, а у меня снова все внутри переворачивалось. Я еще не знал, что произошло, но был уверен, во всем замешен тот мудила. Сжав кулаки сильнее, двинулся к Еве и пообещал себе, что больше не позволю ему доводить ее до слез. Никогда.