Роман на три минуты

Ева

      Неделя пролетела незаметно, мы с Сонечкой стали постепенно готовиться к новому году. На дворе стоял декабрь, шла его вторая неделя, и малышка требовала с меня елку. Условились на том, что купим искусственную, а ради запаха ели возьмем перед праздником веточку, к тому же, финансы мне тоже не особо позволяли. Зарплата пришла десятого, а аванс будет лишь двадцать пятого, но, к сожалению, половину зарплаты мы потратили на школу Сонечке, а еще я не удержалась и прикупила ей несколько новых книжек, платьишек и кофточек, а себе взяла сапоги.       — Мамочка, а можно мне пойти с тобой сегодня на тренировку? — напрашивалась Сонечка, и я не смогла ей отказать.       — Да, если будешь сидеть тихо.       — А Егор говорил, что я тоже могу заниматься там, где не занимаетесь вы, — она вытащила из своего шкафчика форму, став загружать ее в мою спортивную сумку. — Мам, а почему он не приходит к нам уже целых… — стала считать свои пальчики, — семь дней. Я соскучилась. Я ведь там с ним увижусь, да?       — Да, — грустно отметила я, только сейчас поняв, что Егор действительно не заходил к нам неделю, да и не звонил мне особо.       Интересно, а что произошло? Мы и на тренировках не контактировали нормально, так, только по рабочим моментам. Я ему наскучила? А как же слова о великой любви, о том, что сделает меня счастливой? Просто слова? Ну и пошел он себе, боже, больно было надо. Сразу сдался, как только появился у него конкурент. Ну и не надо, лучше с Никитой тогда попробую чего.       Через час мы были в академии, я помогла переодеться Сонечке, и она с улыбкой на лице пошла захватывать овации и восторженные возгласы ребят. Им она нравилась, собственно, кому она могла не нравиться? Чудесная девчушка, родители воспитали ее верно. Открытая, веселая, умеет поддержать и подарить любовь, а еще просто восхитительная и невероятная, от нее всегда настроение поднимается.       — Мамочка, а где Егор? — вернулась ко мне через добрых двадцать минут, измучив Серегу и Даню.       Осмотревшись, я не обнаружила Широкова и только пожала плечами. Где он пропадал — мне известно не было, а судя по тому, как мы общались с ним последнее время, сообщать он мне не собирался.       — Не знаю, котенок, — прижала малышку к себе, крепко обняв.       — А ты можешь ему позвонить?       — Могу, конечно, — зачем-то сказала я, потом сразу же передумав. — Но он взрослый мальчик и справится сам со всем. Думаю, он скоро придет.       — Это вы про меня? — перед нами появилась фигура Егора, и Сонечка тут же убежала к нему обниматься.       Со мной он просто обменялся приветствиями.       Сонечку было условлено оставить по правую сторону зала, поскольку та нам сегодня была не нужна, а мы стали репетировать один из придуманных мной номеров. Егор действительно держался слишком отстраненно, даже касался меня как-то слишком холодно. То ли я себе придумала, то ли это и вправду было так.       — Ребят, что не так? — отозвался вдруг Караваев, укоризненно посмотрев в нашу сторону.       Мы переглянулись с Егором, так и не поняв, что не так. Точнее — я понимала, что не так. Он касался меня так, словно мы танцевали не чувственный номер, а были совершенно чужими людьми.       — Все отлично, — пожал плечами Широков. — Разве что-то не так?       — Ты как будто бы боишься ее касаться или тебе противно, — заметил Серега. — Вы уже пособачиться успели? Все ж нормально было.       — Тебе показалось, — совершенно невозмутительным тоном сказал это Егор, при этом посмотрев на меня так, словно я ему что-то должна была.       — А мне вот так не кажется, — стала напирать я. — Егор, что не так?       — А что-то разве не так?       Он раздражал меня. Ужасно бесил. Что с ним происходило? Куда делся Егор, которого мне нравилось переносить, с которым было интересно общаться? Да, черт бы его побрал, с ним и правда было весело — с прежним Егором, а не вот с этим — бесчувственным и делающим вид, что все отлично, когда все совершенно не так.       — Все не так, Егор, — вспылила я, отойдя от него на несколько шагов назад. — Такое ощущение, словно ты меня боишься, или тебе противно меня касаться. Мы танцуем чувственный номер, о любви, о страсти, а ты делаешь так, как будто бы ты неотесанный и бесчувственный чурбан!       — А я думал, что просто делаю так, как просила ты, — развел он руки в стороны, чем выбесил меня еще больше.       — Что я тебя попросила? Стать безэмоциональной тряпкой? Не прикасаться ко мне? Делать такое лицо, словно я тебе противна? О-о-о, если я действительно это просила, то пошел ты!       Сняла лодочки и подошла к дочери, все это время смотревшей на нас с огромными глазами, в которых выражалось непонимание и испуг. Взяла ее за руку и увела в раздевалку, закрывшись с внутренней стороны. Нечего еще кому-то пытаться меня образумить.       Сонечка села на скамью, громко вздохнув. Посмотрела на меня несколько раз требовательно, но я не собиралась ей ничего объяснять, и она стала переодеваться, поняв, что на сегодня занятие окончено.       — Почему ты на него кричала? — спросила она, когда мы стояли уже на улице.       — Потому что он заслужил, — погладила ее по голове, улыбнувшись.       Даже не пришел меня останавливать. Да что с ним не так? Почему он перестал за мной таскаться? О чем я его просила? Я просила его быть моим другом, но не прекращать все общение. Или у него доходит так, как хочет он? Через жопу что ли доходит?       — Он тебя любит, — не унималась Соня. — И смотрит так, как я тебе говорила. Я видела сегодня. Он все время смотрел на тебя. Почему ты этого не видишь?       — Давай ты не будешь лезть во взрослые дела, ладно? — я старалась быть мягкой, но, кажется, Сонечка все равно обиделась. — Мы сами разберемся. Я не против того, что ты с ним общаешься, но в наши отношения не стоит…       — Я не буду лезть, — надулась она. — Пойдем быстрее домой, мне надо выучить стихотворение.       — Не обижайся, солнышко.       — Я не обиделась, — помолчала она, а потом добавила. — Просто ты вредная. Ты думаешь только о себе. Почему ты не любишь Егора? Мне нужен папа! А Егор хороший. Я хочу, чтобы он был моим папой.       Здравствуйте, приехали. А меня спросить никто не хочет, что я хочу? Кого-то вообще интересует мое мнение? Кажется, что нет. Папа ей нужен, и Егор им должен стать. Ага, разбежалась и пошла за него замуж лишь потому, что так хочет моя дочь. Нет, желание ребенка превыше всего, но не когда оно касается моей личной жизни. Я не хочу замуж. Не хочу отношений. Ребенку нужен отец, я не спорю, однако мне муж не нужен.       — Я не хочу замуж, Сонь, — ответила я лишь тогда, когда мы вошли в квартиру. — Понимаешь?       — Нет, — скинула кроссовки и остановилась рядом. — Все девочки хотят замуж, что с тобой не так?       — Я не все, — моего ответа было недостаточно, раз Соня смотрела еще требовательнее. — Мне хорошо без мужчины. Никто меня не ограничивает, не трогает, не дает указаний, не следит. Я чувствую себя хорошо свободной. Мне не нужны обнимашки, целовашки, значит, и не нужен муж. Теперь понимаешь?       — Нет, — она недовольно помотала головой. — Ты врешь. Тебе все нужно, просто ты трусиха. Ты чего-то боишься. Чего?       — Разговор закрыт.       Более я не выдержала. Это что еще за новости? Это нормально такое своей матери говорить?       — Взрослые всегда просят заткнуть ребенка рот и заканчивают разговор, когда не хотят что-то говорить. Ты тоже так сделала. Я думала, ты моя мама, и ты мне доверяешь все. Я ошибалась, — не успела я ничего возразить, как перед моим лицом захлопнулась дверь в комнату Сони.       Этого мне еще не хватало… Что за упрямый ребенок?       Попытка открыть дверь увенчалась проигрышем. Заперто изнутри. Конечно, я доверяла ей все, но как ей объяснить причину моих страхов? Что сказать? Сказать, что меня изнасиловал ее настоящий отец? Разве такие вещи говорят детям?       — Сонь, я доверяю тебе все, — через дверь попыталась с ней поговорить. — Просто… Я не знаю, как тебе такое рассказать. Это не для маленьких детишек.       — Я не маленькая!       Я слышала, как она ударила по столу чем-то тяжелым. Наверное, учебником.       — Хорошо, открывай, я скажу тебе, чего я боюсь.       Правда, я все еще не придумала как, но я попробую. Может, тогда она от меня отстанет с рекомендациями Егора в виде моего мужа.       Дверь открылась-таки. Я осторожно прошла в комнату, села на край кровати, взяв в руки ее медвежонка, и начала собираться с мыслями.       — Ну, — сложила руки на груди малышка. — Я жду!       — Когда мне было шестнадцать лет, — начала я, набрав в легкие побольше воздуха. — Я очень любила одного мальчика. Тогда он казался мне ужасно красивым, сильным и самым лучшим. Я ждала, когда он пригласит меня на свидание, и когда это произошло, пищала от восторга. Мы с ним гуляли, держались за руки, было хорошо. Потом ему резко понадобилось домой, я пошла за ним, чтобы подождать его в квартире…       И что говорить дальше? Боже, зачем я только начала?       — И он… Он воспользовался тем, что я зашла в квартиру. В его комнату. Он сильно схватил меня за горло, стал дергать за волосы, пытался меня поцеловать против моей воли. Я сопротивлялась, долго, но мне не хватило сил, и он… Сильно меня обидел в тот день.       — Не плачь, мамочка, — малышка села рядом, протянулась пальчиками к мои щеками и стерла слезинки. — Как он тебя обидел?       — Ты знаешь, откуда берутся дети? — серьезно спросила я.       — Да, я в книжке видела картинки, а еще читала какую-то статью. Там говорили, что для этого мужчина и женщина должны, как животные, спариваться, только это по-другому называется. Это когда они оба голые в кровати лежат и что-то делают под одеялом. Паша сказал, что его брат считает это приятным занятием. Это приятно?       — Наверное, я не знаю, — честно призналась я. — Это приятно, если оба хотят. Если оба согласны. А тот парень, который нравился мне, он сделал со мной это без моего разрешения, против моей воли. Мне было очень больно и очень страшно. И я больше никогда не хочу, чтобы мне еще хоть раз было настолько страшно и больно, как тогда, поэтому я не хочу себе мужа. Поэтому я хочу быть одна.       Мы долго молчали. Сонечка меня обнимала, и мне становилось легче. Не знаю, что именно она поняла, и поняла ли вообще, но она была в раздумьях. Пыталась что-то понять, додумать.       — Но Егор так никогда не сделает, я уверена. Он же любит тебя, — я так и знала, что она скажет это.       — Но мне все равно страшно, понимаешь? Он хороший, очень хороший, но мне сложно довериться хоть кому-то. Я не могу.       — Тот плохой мальчик — мой настоящий папа?       Вопрос выбил меня из колеи окончательно. Откуда в ней столько ума?       Я кивнула. Говорить было сложно.       — Это он тогда был с нами в кафе?       Снова кивок. Мне кажется, у меня сел голос. Сказать хоть что-то — слишком непосильная ноша.       — Он мне не понравился, сразу видно, что плохой. Надо было попросить Егора, чтобы ударил его за то, как он поступил с тобой!       Крепко обняв дочь, я поцеловала ее в лоб. Мы выучили вместе стихотворение, поужинали, и Сонечка легла спать, чтобы завтра рано встать на уроки. А я еще долго слонялась по квартире, пытаясь переосмыслить все то, что сегодня произошло. Стоило признаться самой себе в том, что я ужасно соскучилась по Егору. Мне и правда хотелось, чтобы он сказал какую-нибудь дрянь, и я бы посмеялась.       Еще влюбиться в него не хватало. Хотя… Тогда будет рада Сонечка.       Проворочавшись на кровати до часу ночи, я не выдержала и взяла с тумбы телефон. Набрала контакт «Самодур», надеясь, что он ответит. Несколько секунд гудков показались вечностью, и вот на том конце провода послышался сонный голос Широкова:       — Что-то случилось? Приехать?       Чувственный — тот, к которому я привыкла. Родной голос.       — Ев?       Заслушавшись, я забыла ответить.       — Ева? Это шутка такая?       — Нет-нет, — сглотнула. — Я просто…       — Что ты просто? — в голосе Егора послышалась хитрая нотка.       — Соскучилась, — быстро бросила это слишком нежное слово.       — Ого! Ты соскучилась? Неожиданно. Чем могу помочь?       Приехать. Хотелось мне сказать, но я молчала.       — Такое ощущение, что ты выдавливаешь из себя слова. Не думал, что нежности тебе даются настолько сложно, — он усмехнулся в динамик. — Сейчас приеду. Что взять с собой?       — Прежнего Егора.       — Понял, оставлю неотесанного и бесчувственного чурбана дома, буду через полчаса. Открой дверь заранее, чтобы не разбудить Сонечку.       — Не командуй, Широков.       — Иначе что? — игриво спросил он.       — Иначе больше от меня такой слабости не услышишь.       — Больше не командую, мой капитан!       Рассмеявшись, он отключился, перед этим еще раз уточнив, что будет через полчаса. Что я, черт возьми, делала? Еще несколько часов назад говорила дочери, что мне хорошо одной, а сейчас с глупой улыбкой ждала к половине второго Егора, потому что… СОСКУЧИЛАСЬ.       Кажется, матрица дала сбой. Какой-то код испортился. Что-то идет не так. Или все идет так, как нужно? Боже, я ужасно запуталась…