Егор
Ева любовалась картинами, а я любовался ей. Она обходила мою спальню со всех сторон, пока я умудрялся разглядывать, как менялись эмоции на ее лице. Она была в восторге, удивлена и счастлива одновременно. Никогда я еще не видел ее такой… Настоящей, как сегодня. И мне нравилось то, насколько она преобразилась. Но больше всего нравилось видеть на ней свои шерстяные носки и толстовку, которую я ей выдал, чтобы сняла с себя красивое платье и чувствовала комфортно. Толстовка едва доставала до середины бедер, что будило во мне фантазию, которую я пытался усыпить. Не выходило. Слишком шикарна, и я слишком долго ждал ее такую рядом с собой. — Ван Гог, — озвучивала имена художников, — Ренуар, Моне, Коровин… Так, а это… Не помню, — мило закусила губу, — точно! Гоген! Сезанн, и-и-и-и… Не знаю эту картину. Кто написал? Остановившись у картины, на которой был изображен кораблик, плывущий по реке, к мосту, Ева повернулась ко мне, застигнув меня врасплох за рассматриванием ее силуэта. Я смутился, чем выдал себя. Она лишь покачала головой. — Это «Мост в Аржантее» Альфреда Сислея, — непонятливый взгляд Евы заставил меня продолжить. — Это французский импрессионист, имевший гражданство Англии, он писал во второй половине девятнадцатого века, и тогда его никто совсем не знал. Он был очень беден и пережил много ужасных событий, а еще очень сильно любил свою жену. После ее смерти он скончался от рака горла. Его коллекция насчитывает около девятисот картин в стиле импрессионизма, и сейчас он считается очень ярким представителем данной школы, ведь в его работах прослеживаются все характерные черты импрессионизма, заложенные еще основателями направления. — Вау, — раскрыла рот от удивления. — Ты так сильно увлекаешься искусством? — Ну, не совсем, — не стал себе льстить, — я люблю импрессионистов и постимпрессионистов. Живопись, в целом, люблю. Знаю многое, но не настолько, чтобы сказать, что я прямо увлекаюсь. Будет интересно, обращайся, расскажу тебе и покажу. У меня есть много красивых книг с картинками, устрою познавательный экскурс. Или Сонечку зови, думаю, ей понравится. — Обязательно позову Сонечку, ну, или сам к нам придешь. Ей нравится искусство, это у нас общее, — стала дальше ходить по спальне, рассматривая интерьер. — Мне нравится у тебя, приятно. А ты тоже снимаешь квартиру или это твоя личная? Ничего себе у нас вопросы пошли. Если бы не Ева спрашивала, решил бы, что проверяет мою состоятельность и мой доход, но, знаю, у Евы просто интерес. Некоторые мои бывшие задавали мне такие вопросы лишь для того, чтобы узнать, а что им перепадет, если мы вдруг поженимся. — Моя, ипотеку закрыл года три назад, — обвел руками пространство спальни. — Не дорого и богато, но целая трешка, пусть и не в центре Москвы. Зато уютно и семья большая поместится. — Да-а-а-а, — протянула Ева, а потом шепотом добавила, думая, что я не слышу. — И для Сонечки отдельная комната есть. — Ага, даже две, вот же сложен будет выбор, когда переедете ко мне, — продолжил за нее, чем смутил. — Ну и чего покраснела? Ты слишком громко шептала. — С чего ты решил, что мы к тебе переедем? — Я просто знаю, что так будет, — подошел сзади, крепко обняв за плечи. Губами коснулся мочки уха, оставив нежный поцелуй. Она замолчала, позволив мне на несколько секунд насладиться ее безмолвной податливостью. Такие моменты бывают редко, и надо пользоваться ими, пока совсем не кончились. В конце концов, я должен ее дожать. Вижу же, что нравлюсь ей, раз сама уже думает о том, где можно расположить Сонечку в моей квартире. — Ауч, — прошипела Ева, когда коснулся шеи. — Болит? Кивнула, расправив плечи и несколько раз подвигав ими. Решил действовать, как настоящий мужчина, и, попросив Еву присесть на кровать, стал массировать и плечи, и шею, стараясь надавить на болевые точки тщательно — так, чтобы избавить от дискомфорта. Ева в один прекрасный момент, совершенно расслабившись, опустилась головой на подушки и тихо простонала. Черт… А вот это уже не к добру, ибо было это слишком секси. Надо сосредоточиться на шее и на массаже, а не на том, что я слышу. Ева даже не подозревает, насколько сексуально она стонет. — Боже, это так приятно, спасибо! — довольным голосом проговорила эта слишком сексуальная женщина. — Ты еще не устал? — Нет, ничуть, — решил рискнуть. — Могу я приподнять толстовку и сделать массаж не только шеи, но и спины? — Отвернись, я сниму ее, — попросила она, и я повиновался. — Можешь повернуться. Когда я повернулся, Ева уже лежала на кровати животом вниз, головой повернувшись ко мне. А я, черт возьми, только взглянул на этот идеальный силуэт в… кружевных стрингах, и меня понесло. Господи, неужели можно быть настолько идеальной? Нервно сглотнул, только бы химическая реакция разыгралась лишь в голове, а не ниже пояса, иначе будет очень и очень некрасиво. — Ты… — пришлось сглотнуть еще несколько раз, чтобы промочить горло слюной, — очень красивая… А в этом положении и ракурсе еще и очень сексуальная. Не могу спокойно на тебя смотреть. — Я могу одеться, если тебя сбивает с толку моя нагота, — смущение залило краской лицо Евы. — Нет, прошу, останься так. Это очень красиво, и я хотел бы ощутить твою кожу без всего в своих ладонях. Переместился чуть назад, спросил у Евы разрешение присесть ей на ягодицы и получил положительный ответ. Коснулся кожи спины ладонями, ощутив ее бархатность и нежность, сделал несколько массирующих движений, и в голове все поехало кругом. Надо держать себя в руках, не сейчас, не сегодня… Или сегодня? Может, это знак такой? Может, она сама пытается меня соблазнить, просто делает это неосознанно? Вот стала бы снимать полностью толстовку, когда я попросил ее просто приподнять вещь, если бы не хотела повысить градус? И что ж мне тогда делать? Принять ее игру? А если я переборщу? Рискну. Кто не рискует, тот не пьет шампанского. Несколько минут нежно помассировал спину, спустился с ягодиц на бедра и несильно сжал упругую кожу, обтянутую кружевом белья. Ева вздрогнула, но не воспротивилась. Наклонился и оставил россыпь из поцелуев на пояснице, прошелся по всей спине, шее и провел языком за ушной раковиной, что сподвигло Еву издать протяжный сон, снесший мне крышу окончательно. В штанах стало слишком тесно, я оттягивал момент, но сил терпеть больше нет. — Если мы продолжим в том же духе, я за себя не ручаюсь… Я уже на грани, Ев, и я не хочу, чтобы тебе было некомфортно. Поэтому, если ты против, то стоит прекратить… Однако меня совершенно ошарашили. Не знаю, что действовало на Еву сейчас — выпитый алкоголь, атмосфера доверия, мой массаж или все вместе, но она перевернулась подо мной, так сексуально закусив нижнюю губу, что я понял: сегодня и сейчас. Она хочет. Хочет, но не знает, как сказать. Зато я знаю, как воплотить. Без разговоров и остановок потянулся за поцелуем, страстно впившись в эти невероятные губы, и Ева ответила с той же страстью и силой, с которой я напирал. Обвила мою шею руками, опустила их ниже и потянулась к краям домашней футболки, в которую я успел переодеться, когда мы вернулись. Сняла, жадно пройдясь взглядом по моей груди, прессу. — Выглядишь очень мужественно, — пальцы ласково обогнули шрам на правом плече, полученный в одной из детских потасовок. — Никогда не нравилась гладкая мужская грудь, я все-таки за растительность. Она явно не стеснялась и не зажималась, судя по всему, именно алкоголь ее и раскрепостил. Губами она коснулась моей шеи, и я вновь сглотнул. Намного прекраснее, чем я себе мог представить. Что-то немыслимое, нереальное по ощущениям, когда к тебе прикасается женщина, которую ты любишь и так долго ждешь. Я позволил ей пройтись поцелуями по моей шее, плечам, груди, прессу, но остановил, легким движением руки заставил Еву опуститься спиной на подушки и навис над ней. В глазах плескался огонь. Щеки раскраснелись. Очень красивая. Взгляд ниже, и я рассмотрел идеальную для меня грудь, плоский животик с причудливым шрамом, так нежно напоминающем о рождении Сонечки. Поцеловал ее, одной ладонью найдя грудь и сжав несильно, оставил несколько малюсеньких поцелуев на шее и, наконец, вобрал в рот сосок. Ева тихо застонала, зарывшись пальцами в моих волосах, и я проделал ровно то же и со второй грудью, участив и без того неровное дыхание моей женщины. Поцелуи все ниже, ребра, живот, и вот я у преграды в виде резинки белья. Ева напряглась, когда я сквозь кружево прошелся пальцами по промежности. Мой вопросительный взгляд и ее утвердительный кивок. — Я доверяю тебе, — и это было лучшее, что я мог услышать сегодня. Избавил ее от белья и расположился между бедер, решив, что стоит сначала немного расслабить обладательницу этого шикарного тела и окончательно вселить ей в себя уверенность. Сперва неловкий поцелуй, я пробовал, проверял ее реакцию, и по мере того, как усиливались мои поцелуи и ласки, Ева все громче и слаще стонала, уже смелее оттягивая волосы на моем затылке. Я почти довел ее, но захотел растянуть момент, и добавил перчинки в виде двух пальцев, проникнувших в нее. Сделал несколько слабых движений, давая ей привыкнуть, и вернулся к ласкам сладостной точки, не переставая двигать пальцами. — М-м-м, черт! — кричала она, а я задыхался от ее голоса. — Егор! С моим именем и судорогой во всем теле Ева громко выдохнула, пытаясь отдышаться от оргазма. Я дал ей пару минут отдохнуть, пока что вытащив из шкафчика презерватив. Снял спортивки и боксеры, раскатав по члену резинку. Она наблюдала с интересом, и когда я оказался совсем близко, снова нависнув над ней, прошептала: — В следующий раз я хочу раздеть тебя сама, — ухмыльнулась. — И я видела парочку видео… Если ты позволишь мне потом попробовать, то, надеюсь, тебе понравится. — Все, что тебе угодно, — поцеловал ее. — А теперь я должен спросить: ты уверена, что хочешь? — Да, — без колебаний ответила. — Хочу тебя всего. Я готова довериться тебе, никому больше. Я знаю, ты не сделаешь мне больно. — У тебя давно никого не было, и с непривычки может быть чуть неприятно, останови меня, если вдруг будет совсем больно, хорошо? — она кивнула. Я был аккуратен, нежен и сходил с ума. У меня еще никогда не было такого секса. Я бы и не называл нашу близость этим пошлым словом. Я тонул в ее глазах и голосе, доставляя ей удовольствие, пока она жадно меня целовала. И шептала, шептала, что ей хорошо, очень хорошо со мной. Мы прислушивались друг к другу, обменивались ласками, поцелуями. Она захотела быть сверху, и я позволил ей делать все то, что ей хотелось, чтобы она ощущала новое и приятное и понимала, что может быть совсем иначе. Я не сводил с нее глаз, пока она медленно двигалась на мне, сама не подозревая, насколько красива сейчас. Насколько я сильно в нее влюблен. Еще несколько жарких поцелуев было подарено друг другу прежде, чем мы кончили практически одновременно. Сперва я снова довел ее, круговыми движениями лаская бугорок нервных окончаний, а через пару мгновений и пришел к пику сам. Помог Еве спуститься с себя, избавился от использованного презерватива, швырнув тот в урну на кухне, и вернулся, укутав Еву в своих объятиях. — Я не знала, что может быть так приятно, — прижималась ближе, разгоряченная и такая родная. — Может быть еще приятнее, — оставил нежный поцелуй на лбу. — Я тебе потом все покажу… Если ты захочешь. — Захочу… — прикрыла глаза. — Потому что… — Я знаю, что нравлюсь тебе, точнее, что ты в меня влюбилась. — Это так заметно? — не открывая глаз, шептала мне на ухо. — Еще как, — снова поцеловал ее лоб. Ева все пыталась выяснить, как именно заметно, что она в меня влюблена, но отвечать на ее вопросы я не стал. Она почти обиделась и развернуться уже хотела, не пустил. Какая ранимая и обидчивая снежная королева. Не растаяла бы, а то не знаю, как ее потом заморозить обратно. — Окей, — заправил прядку ей за ухо, — ты влюбилась в меня в тот момент, когда мы поцеловались, заканчивая наше выступление. То, как ты потом себя вела и смотрела на меня, ну, это было видно. Ты почти сразу после того дня стала мне больше доверять, а когда в твоей жизни появился призрак прошлого, раскрылась сильнее. Страх тебя сам привел ко мне, и ты нашла во мне опору и поддержку, а я… Ну, я немного тебя дожал своим игнором недельным. Каюсь, но так было нужно. Нам пошло это на пользу, ты ведь многое поняла за то время. — Вот и ударить хочется, и поцеловать, — слегка толкнула кулачком меня в плечо. — Поцеловать, правда, сильнее. — Тогда целуй, — подставил губы, и она исполнила свое желание. — Спокойной ночи. Надеюсь, ты с утра проснешься и не скажешь мне, что передумала со мной встречаться? Потому что после сегодняшнего я тебя не отпущу никуда. — До первого твоего проеба, любимый самодур, я твоя полностью, — уткнулась носом мне в плечо. — Еще раз с днем рождения и сладких снов. Моя… Мне кажется, я уснул с такой счастливой миной, с какой не засыпает никто больше.***
Утром мы снова предавались любви, но теперь в ванной комнате. Это было еще лучше, чем вчера, и еще прекраснее. Ева совсем меня не стеснялась, напротив — вела себя так, словно мы в паре уже почти десять лет, и нам нечего скрывать друг от друга. Вот что значит, когда твой любимый человек уверен в себе, потому что его любят и вселяют в него эту уверенность. — Кажется, на ягодице будет синяк, — вертелась у зеркала, рассматривая следы моих рук. — Мог бы быть чуть нежнее. — Схожу с ума рядом с тобой и совершенно себя не контролирую, прости, — одарил любимые губы поцелуем. — Синяк все равно никто, кроме меня, не заметит. — И то верно, — расчесала свои роскошные волосы и улыбнулась мне в отражении зеркала. — Не против, если пока останусь в рубашке твоей и в своих шортах? Случайно нашла их у себя в сумке. — Хоть голая ходи, я буду рад тебе в любом виде, — усмехнулся. — Боюсь, если буду ходить голой, то тебе придется бежать в магазин за защитой несколько раз, потому что сам же сказал, что не держишь себя в руках, — подмигнула мне. — Поэтому, пожалуй, я применю этот способ, когда мне что-нибудь будет от тебя нужно. А пока позвоню маме и поговорю с дочерью на кухне. Сам остался в ванной, не хотя провожая силуэт любимой женщины. Поверить не могу, что она теперь моя. Иногда кажется, что я проснусь, и все пропадет. Но я щипал себя уже несколько раз, ничего не пропало. Наконец-то моя! Хотелось плясать от счастья. Однако пришлось одеваться и выходить в кухню, по пути к которой я услышал не только голос Евы, но и чей-то мужской. Вошел и охренел от увиденного. — Папа?! — слишком громко произнес я.