Лотос Старейшины Илина

Солнечные лучи игривыми кроликами проскальзывали сквозь полуприкрытые ставни, желая нарушить покой. В довольно просторной цзинши царил приятный полумрак, а в воздухе витала сладко-горьковатая смесь лотоса и древесно-дымчатого запахов. Хоть час Дракона уже давно наступил, но хозяин покоев не был намерен подниматься с теплой постели и будить рядом сопящее чудо, которое так очаровательно зарылось лицом в теплый мех и оплело его руками и ногами. Огромный тигр, вальяжно развалившийся на просторной кровати, урчал довольной кошкой и аккуратно вылизывал оголившиеся участки кожи маленьких рук. Казалось бы, что такая незатейливая ласка должна была разбудить спящее дитя, но мальчик только счастливо улыбался и продолжал сладко посапывать в мягкую шерсть. Уже как год так начиналось каждое их утро. Ленивые ласки и приятная тишина  сменялись задорным лаем трех подросших щенков, которые чуть ли не сносили дверь в цзинши, прыгая на их маленького хозяина и нагло вытесняя тигра с кровати. Все это действо всегда сопровождалось недовольным рычанием старшего и сонным, но счастливым, смехом младшего. И ради таких моментов стоит жить. Глаза тигра излучают безграничную любовь к своей еще маленькой паре, которая так умилительно жмурилась и сладко причмокивала во сне. Он наклоняет морду к румяному личику и тычется мокрым носом в округлую, словно спелый персик, щечку. Цзян Чэн был до того очаровательным и сладким, что его хотелось просто съесть.   Прожив в этом чудном мире целый год, Вэй Ин уже не мог представить себя где-то в другом месте. Здешние устои, забавные причуды, водоворот событий и обязанностей столь гармонично вплелись в его новую жизнь, что прошлые стали казаться дурным сном. Здесь у него была любящая семья, здесь не было глупых ссор и недомолвок, здесь был дорогой сердцу человек и его родное ядро, здесь не было ужасных ошибок, которых он натворил в прошлых жизнях. Знание этого успокаивало его мятежный разум и скидывало тяжкий груз минувших лет.  За прожитое здесь время он сумел подчинить свою звериную сущность и научился в нее обращаться, еще больше повысил свой уровень самосовершенствования, проводя свое свободное время в библиотеке или в кабинете главы Цзян за разбором документации, в медитации и усиленных тренировках. Так же он начал вести переписку с Не Минцзюэ и с удивлением отметил, что ему до глубины души приятно общаться с этим человеком, хотя в той жизни они с Чифэн-Цзюнем перекинулись парой тройкой фраз. Глава ордена Не рьяно заверял его в своей дружбе и помощи при восстановлении Илин Вэй, так же обещал стоять плечом к плечу в будущей осаде на Цишань Вэнь. Хоть пока это были еще сырые мысли и вялые наработки, но процесс был запущен. Вэй Усянь много рассуждал с Цзян Фэнмянем о том, кого бы отправить к Вэням, но все сходилось к тому, что им нужно было опередить Цзинь Гуаньшаня. Кроме политической деятельности, он заново сдружился с адептами ордена и занялся их тренировками  и воспитанием, заработав среди них репутацию «сурового гэгэ». Сказал бы кто Вэй Ину раньше, что он будет так рьяно следовать правилам и ругать молодежь за нарушение дисциплины, никогда бы не поверил, но сейчас для него это стало своего рода отдушиной. Было странно, но впервые дисциплина и правила принесли покой в его жизнь. Все же жизнь в Гусу дала свои плоды и в какой-то момент Вэй Усянь осознал, что без этого он уже не может. Мадам Юй на его жесткую дисциплинарную муштру одобрительно кивала головой и сама в ней активно принимала участие, все же были моменты, которые не менялись. Фэнмянь же на это качал головой, искренне сочувствуя молодежи. Помимо тренировок с адептами и работы с документами, половину которой глава Цзян без зазрения совести отдавал ему, Усянь лично занимался тренировками Цзян Ваньиня. Хоть мужчина резко добрел в присутствии своей пары, но гонял мальчика наравне со всеми. Стоит сказать, что и здешний Цзян Чэн многим отличался от Ваньиня из его мира. Этот Цзян Чэн был открыт для мира и не боялся показывать своих чувств перед другими. Если ему было радостно, то он не стеснялся одаривать окружающих обворожительной улыбкой и счастливым смехом. Если ему было грустно аж до слез, то он позволял себе расплакаться только в присутствии своей семьи, чего себе не позволял тот Ваньинь. У этого мальчика не было тех жутких комплексов, которые преследовали того Цзян Чэна, что безмерно радовало Вэй Ина, ведь здесь в ребенке родители души не чаяли, как и вся Пристань Лотоса.  Правда были у них и похожие черты. Они оба были самоуверенными, целеустремленными, чрезвычайно талантливыми, трудолюбивыми, преданными, пылкими и имели жажду здравого соперничества. Этот Ваньинь не был надменен и горделив, как часто его за глаза называли в ордене и за его пределами, хоть сам Вэй Ин так никогда не считал. Да, его шиди был гордым, но он имел на это право, ведь работал над целями больше,  чем кто-либо. Что касалось надменности, то это была лишь защита его мягкой натуры. Тяжело было не жить, а выживать в собственной семье. Этот мальчик, слава богам, не знал всех тяжестей жизни, что перепала на долю того Ваньиня. Так же он очаровательно проявлял свою заботу о близких. То венок сплетет для матери и сестры, то принесет ароматные паровые булочки отцу, когда тот был завален работой, то маленьким защитником будет охранять сон двухлетнего братишки, которого он безмерно обожал. Вэй Ин тоже любил малыша Цзян Кианга, в котором он уже определил альфу со слабо выраженным ароматом белого мускуса и кедра. По закону этого мира только альфа мог возглавить орден, поэтому в этот раз Цзян Чэна обошла тяжелая участь главы, чему Усянь был чрезвычайно рад. Но была одна деталь, которая все никак не давала покоя бывшему темному заклинателю. Союз Цзян и Юй был довольно необычен тем, что хоть оба родителя и были представителями кошачьих, но Фэнмянь был гепардом, а Цзыюань горделивой пантерой, поэтому ему было безумно интересно какая звериная сущность была у его А-Чэна. Он долго примерял и ту, и эту, но был уверен, что пантера подошла бы Ваньиню намного больше, чем гепард. Да и был уже один гепард среди детей Цзян – Цзян Янли. Вот кто в этом мире не потерпел никаких характерных изменений, так это была его дорогая уже сяомэймэй. Усянь долго привыкал к тому, что теперь он был для нее старшим братом, но это никак не помешало его подогретому самолюбию. Янли была очаровательной тринадцатилетней девочкой омежкой, которая и тут была помолвлена с Цзинь Цзысюанем, которому едва исполнилось четырнадцать. В этот раз Вэй Ин вообще никак не комментировал их помолвку, помня историю прошлого и с трепетом ожидая вновь увидеть своего драгоценного племянника.   Погруженный в собственные мысли, Вэй Ин совершенно пропустил момент, когда в помещение влетел собачий ураган, сметая его с нагретого места. Принцесса, Жасмин и Любовь окружили Цзян Чэна со всех сторон, тычась в него своими влажными носами и счастливо потявкивая. Мальчик, потерявший свою большую и очень теплую «подушку», сначала было хотел спрятаться в ворохе одеял от такого неожиданного пробуждения, но услышав звериные ругательства, не смог сдержать счастливой улыбки и слегка привстал, чтобы лучше видеть разворачивающуюся драму. Обиженный Вэй Ин, грозно рыча и зубоскаля, пытался отбить свое место и свою пару у трех противных дамочек, которые изначально невзлюбили его, а он их. Собаки, видевшие крупным планом своего конкурента, преспокойно разлеглись по всей кровати, порыкивая на тигра, счастливо тявкали хозяину. Это происходило почти каждый божий день, но зрелище от этого ничуть не утратило веселья. Цзян Чэн тихонько захихикал в ладошку, но все равно был услышан тигром. Усянь послал недовольный рык уже в его сторону, на что мальчик показал мужчине язык. - Мои красавицы. – промурлыкал Цзян Чэн собакам, которые тут же радостно завиляли хвостами. – Вас обижает этот плохой тигр? Какой он нехороший. Плохой, плохой тигр. Собаки синхронно залаяли, подтверждая каждое слово Ваньиня, который с нежностью чесал каждой пузико и с озорством смотрел на сопящего мужчину. - А-Чэн, милый мой лотос, ты когда-нибудь будешь наказан за такие обидные слова. – прозвучал в голове у Цзян Чэна голос мужчины. Мальчик на это лишь хмыкнул, прекрасно зная, что это все пустые угрозы.  Уже всей Пристани давно было известно, что из грозного Цзян Лонгвея молодой господин Цзян может вить такие веревки, что даже хитро мудрому Гуаньшаню не снилось. Только в силу возраста и из-за того, что мальчик так безумно любил и уважал своего гэгэ, бедный Вэй Ин не испытал на себе всех прелестей манипуляций коварных омег. Осознав, что никакой сочувствующей реакции от своей пары ждать не придется, ведь тот был так увлечен этими противными дамочками, мужчина гордо прошествовал за ширму и медленно принял человеческий облик, потягиваясь и разминая мышцы. Тело приятно ныло после вчерашнего тренировочного боя с Не Минцзюэ, который приехал в Юньмэн на три дня для решения важных торговых вопросов. Его побратим долго не давал ему продыху, но и он не отставал, не уступая главе Не в силе и мастерстве. Прожив пол жизни сначала в Юньмэне, а после в  Гусу, Вэй Ин создал свою технику боя, мастерски комбинируя различные техники и создавая что-то новое. Потратив немного времени на водные процедуры и приведя себя в должный вид, мужчина вышел из за ширмы уже полностью готовый к новому дню. На его лице как всегда была надета черная маска с серебряной окантовкой, которую он не снимал пока А-Чэн не засыпал. Хоть в народе и говориться, что шрамы украшают мужчину, но его затянувшиеся рубцы делали из его правой части лица столь жуткую картину, которой не хотелось никого лишний раз смущать и пугать, особенно А-Чэна. Вэй Ин даже под страхом повторной смерти боялся увидеть в любимых глазах, которые с каждым днем, приближающим Ваньина к его десятилетию,  все больше и больше отливали фиолетовым кварцем, отвращение или страх. Он бы этого не пережил.  Мужчина подошел к кровати, которая сейчас представляла собой полный хаос, и с нескрываемым злорадством стряхнул наглую троицу на пол. Собаки обиженно завыли и грозно зарычали на Усяня, который с самодовольной улыбкой поднял Цзян Чэна на руки и понес в купальню. Кто бы мог подумать, что до смерти боявшийся собак Вэй Ин будет устраивать с ними соревнование за внимание их любимца. Смех и только. Посадив свою драгоценную ношу на скамью, Усянь принялся умывать, переодевать и расчесывать волосы своего сокровища. Хоть по всем правилам мальчик уже должен был делать это все сам, но Вэй Ин не мог и не хотел себе отказать в таких простых житейских мелочах. Он и так пропустил слишком много в своей жизни, чтобы сейчас себе хоть в чем-то отказывать. Мужчина с нетерпением ждал десятилетие Ваньиня. Тогда бы он мог смело подойти к Цзян Фэнмяню и объявить ему о том, что Цзян Чэн его законная пара, заключив помолвку и ставя на мальчике свою метку, а уже в восемнадцать они официально заключили бы брак. Это все были его грандиозные планы, которые он нежно лелеял. Уже завтра его мальчику должно было исполниться девять лет и он был обязан сделать так, чтобы завтрашний праздник прошел просто идеально. - Гэгэ, о чем задумался? – вывел его из размышлений Цзян Чэн. Усянь проморгался, тупо уставившись на ребенка, не сразу возвращаясь к жизни, но после мягко улыбнулся, смотря на жалкие попытки Ваньиня сделать себе прическу. - О том, что мой драгоценный малыш уже скоро станет совсем взрослым. – промурлыкал мужчина и нежно поцеловал мальчика в румяную щечку. - Я не малыш! – запротестовал Ваньинь, но не стал отодвигаться от суховатых губ. Ему было невероятно приятно и хорошо рядом с Вэй Ином, но его всегда обижало то, что гэгэ видел в нем малыша, а хотелось быть равным. Ребенок искренне восхищался неимоверной силе и уму мужчины и старался ему подражать, хоть и выходило больше забавно. А еще ему было жутко интересно почему гэгэ не снимал маску. Он несколько раз пытался узнать это и у отца, и у дацзе, и у самого Усяня, но взрослые просто переводили тему в другое русло. Это было обидно, но любопытство от этого не поубавилось. Отложив думы на потом, Цзян Чэн продолжил пыхтеть над не получающимся пучком, путаясь пальцами в волосах и пурпурной ленте. С закушенной губой и такой привычной складкой меж бровей, он вызывал море умиления. Вэй Ин не смог сдержать тихого смешка, когда в очередной раз лента не поддалась маленьким пальчикам. Цзян Чэн тут же кинул на старшего обиженный взгляд, засопев колючим ежиком. Миры меняются, но что-то всегда остается неизменным. Темный заклинатель опустился на корточки перед мальчиком и мягко перехватил фиолетовую ленту. - Давай помогу. – это прозвучало настолько мягко, а в глазах было столько нежных чувств, которые плескались безудержным океаном в глазах цвета дымчатого алмаза, что у малыша отпало всякое желание запротестовать. Цзян Чэн кивнул и повернулся к мужчине спиной. Вэй Ин тут же принялся аккуратно укладывать столь мягкие волосы, блаженно вдыхая столь любимый аромат. Глаза сами собой прикрылись, а руки стали плести давно знакомые косички, аккуратно отделяя пряди челки. Ему не нужно было видеть, чтобы в точности воссоздать столь любимый образ на еще юном Цзян Чэне. После свадьбы с Сичэнем Ваньинь предпочитал носить распущенные волосы с двумя косами с левой стороны, аккуратно убирающими лишние пряди от лица, в которые были красиво вплетены две сиренево-пурпурные ленты, а всю эту красоту украшала золотая заколка вьюн вместо привычного гуаня, которая заходила на полуоткрытый лоб, со свисающим по центру сугилитом. Так же Ваньинь стал убирать челку на правую сторону. Такой образ создавал из него невероятно красивого Небожителя. Вэй Ин с досадой вспомнил тот день, когда Цзян Чэн впервые появился так. Тогда он, Ванцзи и Сичэнь слушали ворчание Лань Цижэня о непутевых новоприбывших учениках, когда к ним подошел один из адептов и сообщил о прибытии главы Цзян. Цзэу-цзюнь вмиг преобразился, расцветая майской розой, а у самого темного заклинателя кошки на душе скреблись. Но стоило появится желанной фигуре в поле зрения, как весь воздух в одночасье покинул его легкие и не только у него. Цзян Чэн был спустившимся божеством, что в лучах холодного солнца излучало свет, приводящий к молитве и покаянию. Тогда Вэй Усянь в очередной раз убедился в своей нездоровой одержимости к своему шиди и всепоглощающих ревности и ненависти к главе Лань, который на правах официального супруга взял Ваньиня за руку и увел в сторону цзинши, жадно пожирая того взглядом. Ему же оставалось томиться в мучительном ожидании предстоящей ночной охоты, где его драгоценный А-Чэн вновь останется один, а он, темная тварь, нагло этим воспользуется. Теперь же все по-другому. Он нежно перекидывает последнюю прядку еще короткой челки на правую сторону и выводит пурпурную ленту на левое плечо. Вэй Ин с замиранием в сердце смотрит на плод своих творений и понимает, что все действительно по-другому. Этот Цзян Чэн еще совсем ребенок, очаровательно смущающийся ребенок, но с неподдельным восхищением смотрящий в зеркало на себя, еще никогда не державший настоящего оружия и не познавший горечь одиночества и потерь,  а главное никогда не принадлежавший Лань Сичэню. Этот А-Чэн с ног до головы его. Он никогда не позволит ему держать что-то тяжелее боевого веера и никогда не даст ему познать боль и холод этого мира. Он будет лелеять свой лотос, даже если придётся вновь поднять армию мертвецов и уничтожить всю Поднебесную. - Спасибо, гэгэ! – восхищенно пролепетал мальчик, бросаясь на шею старшего, когда с прической было покончено. – Мне очень-очень нравится. - Я рад, мой лотос. – сказал мужчина и поднялся на ноги, протягивая ребенку руку. – Ну а теперь нам пора на завтрак или Мадам Юй нам этого не простит. - Мама не будет ругаться, тем более на тебя. Ты ее любимчик. - По количеству сладостей в твоей тарелке, я бы так не сказал. -  Ну она же моя мама. И это было тем, что Вэй Усянь мечтал услышать на протяжении всего их с Цзян Чэном детства. Ваньинь всегда не дополучал материнского тепла. Мадам Юй была с ним слишком строга и холодна даже в таком возрасте. О тарелке с горкой сладостей можно было только мечтать, а это в сущности была такая мелочь. Но сейчас все было по-другому. Юй Цзыюань не стеснялась проявлять любовь к детям и всячески ее демонстрировала. Когда-то женщина боялась, что от любви отпрыски станут избалованными и безвольными, но она ужасно ошибалась. Дети семьи Цзян были очень воспитанными, добрыми, заботливыми и ни капельки не избалованными. Каждый из них ценил человеческий труд и не боялся браться за работу. - Да, ты прав. Материнская любовь не знает границ. Жаль только, что мне не перепадет пары тройки лишних конфет. – заговорчески сказал мужчина и подмигнул. - Но ведь гэгэ всегда может взять у меня, если он хочет сладкого. – смущенно сказал мальчик. - А-Чэн, ну нельзя же быть таким очаровательным! – восклицает мужчина и поднимает ребенка на руки, продолжая идти в сторону дальнего пруда, где была расположена беседка Мадам Юй. - Но ведь это правда. Ты никогда не говоришь о том, что тебе хочется, а я не смогу догадаться, если ты мне не говоришь. – говорит Цзян Чэн и сильнее прижимается к сильной груди. - Ох, лотос мой, мне приятно знать, что на свете есть тот, кто так обо мне печется, но мне всего в жизни хватает и я абсолютно счастлив. - Ты очень странный, гэгэ. - Возможно, но вернемся к вчерашнему разговору. – решил сменить тему Вэй Ин. – А-Чэн, так что ты всё-таки хочешь от меня получить на завтрашнем торжестве? - Было бы к чему возвращаться. – бурчит мальчик, вмиг теряя улыбку и отворачивая голову в сторону. Вэй Ин вздергивает вопросительно бровь, удивляясь такой резкой смене настроения. Он прокручивает вчерашний день и не может понять, где успел напортачить, что его золотце так себя ведет. - Малыш, ты чего? - Я не малыш! Да и какой смысл это обсуждать, когда ты будешь опять с главой Не целый день. Ты любишь его больше, чем меня. – гневное восклицание резко сменилось тихим шепотом, что Вэй Ину пришлось напрячь весь свой слух. Мужчина остановился и попытался заглянуть в лицо Ваньиня, который упорно продолжал смотреть куда угодно, но только не на него. - А-Чэн, посмотри на меня. – но никакой реакции так и не последовало. Сказать по правде, то это заявление было более, чем неожиданно. Усянь был приятно удивлен тем, что Цзян Чэн так жаждет его внимания, что аж приревновал к Минцзюэ, ведь он действительно посветил вчерашний день приехавшему другу, но его задело то, что Ваньинь решил будто он о нем забыл. Усяню только оставалось поражаться тому, насколько сильной может быть детская привязанность. Хотя дело могло быть еще в их связи. В одной из книг он прочел, что связь истинных могла быть столь сильной, что если кто-то из пары уходил раньше из жизни, то второй, не в состоянии перенести разлуку, угасал следом. Такая сила восхищала и пугала одновременно. Ему хотелось бы иметь с Ваньинем такую связь, но ему было страшно вновь представлять лежащего в гробу возлюбленного. Поэтому он отметал такие желания куда подальше. Сейчас же ему было просто необходимо объяснить своему солнышку, что никого дороже него просто не было. Усянь приподнял любимое личико за подбородок, но поднятых глаз он так и не увидел. Тяжело вздохнув, он коснулся лбом лба ребенка, вызывая легкую дрожь и долгожданный взгляд. - Цзян Чэн. – полное имя заставило Ваньиня затаить дыхание, ведь если Вэй Ин обращался к нему так, значит он был очень серьезен. – Глава Не мой названый брат и человек, которому я многим обязан. Но запомни раз и навсегда, что никого дороже и ценнее тебя у меня нет. Ты мое все. Если мне будет нужно отдать за тебя жизнь, то я ни секунды не буду колебаться, но только бы ты был цел и счастлив. - Что ты такое говоришь. - Нет, сейчас ты молчишь и слушаешь. – говорит Усянь, строго смотря на ребенка, отбивая всякое желание вновь перебить. – Чэн-Чэн, лотос мой, даже если я чем-то занят или меня нет рядом с тобой, это не значит, что я о тебе забыл или перестал любить. Ты мое самое дорогое сокровище, которое я люблю с самого твоего рождения. - Правда? – боги, как же неуверенно это прозвучало, что захотелось взвыть не только Вэй Ину, но и тигру. - Правда. Для меня нет никого любимее тебя. - Любишь даже сильнее, чем да-цзэ и сяодиди? - Да, даже сильнее их. Поэтому больше никогда не смей сомневаться в моей любви к тебе. Я брошу все и примчусь даже на край света, только если ты попросишь. Они смотрели друг другу в глаза, боясь пропустить что-то важное. Ваньинь был поражен до глубины души такими речами. Мальчик старался изо всех сил, но губа предательски задрожала, а глаза вмиг намокли. Послышался первый всхлип и Цзян Чэн тут же бросился обнимать за шею Усяня, который остался довольным результатом. - Ну чего ты, все ведь хорошо. - Прости меня. – сквозь громкие всхлипы и слезы это прозвучало очень скомкано, но не для Вэй Ина. - Глупыш, все хорошо. Вэй Ин не торопил мальчика, а наоборот давал в полной мере осознать сказанные им слова.  Тигр внутри него чувствовал свою еще не пробудившуюся пару и ворчливо рычал на мужчину за то, что довёл Ваньиня до слез, но особых возражений не имел. Чем раньше Цзян Чэн поймет свою ценность в глазах Вэй Усяня как личность, тем быстрее потом будет принятие их связи. Древесно-дымчатый аромат, который Вэй Ин специально усилил, обволакивал Цзян Чэна, как пушистое одеяло, давая тому возможность расслабиться и успокоиться. Он нежно гладил его по шелковым волосам, перебирая черничные пряди и аккуратно массируя кожу головы. Такие незатейливые ласки очень быстро успокоили мальчика. Ваньинь сильнее прижался к мужчине и поднял голову, заглядывая в его глаза. - Я тоже тебя очень сильно люблю. – со всей серьезностью сказал он и чмокнул в щеку, вызывая урчащий смех у старшего. - Раз так, тогда чего же ты все-таки хочешь? – вернулся к нерешенному вопросу Вэй Ин. - Хочу чтобы мы были завтра целый день вместе, а вечером поплыли в лотосовую бухту и запустили там фонарики, которые ты мне подарил на тот день рождения. Все это он говорил не смотря мужчине в глаза и нервно прикусывал нижнюю губу. Для заклинателя было удивительно, что при всем том, что судьба и поведение этого мальчика отличались, но страхи в отношении семьи все равно были. В такие моменты Вэй Ину очень хотелось верить, что Цзян Ваньинь его не оставил и часть его души есть в этом мальчике, но это были лишь глупые мечты. Усянь мягко улыбнулся и ласково перебрал пальцами черничные пряди, возобновляя шаг. Пусть Мадам Юй ругаться не будет, но все же будет это будет неуважения к хозяевам, если они опоздают. - Я исполню любое твое желание, но, лотос мой, тебе не кажется, что это слишком мало? - Нет, ты постоянно занят и часто отлучаешься куда-то вместе с отцом, а вместе мы проводим только маленькую часть утра, тренировку и пару часов перед сном, хотя ты теперь мой тело...телохоро... - Телохранитель. - Вот именно. Но ты не рядом, а это не честно! - Ммм, вот как. Но ты ведь знаешь, что у меня есть обязанности перед твоим отцом и орденом? - Угу. Но, гэгэ, до этого ты вообще жил в другом ордене и виделись мы редко, а теперь, когда ты рядом, то и сейчас тебя не хватает. Поэтому мое желание слишком большое для меня, но такое маленькое для тебя. - Оу, тогда я просто обязан исправить это досадное недоразумение! Обещаю, что завтра я буду полностью  в твоем распоряжении, а после буду стараться уделять тебе больше внимания. - Обещаешь? – Цзян Чэн смотрит оленьими глазами на старшего и протягивает ему мизинец, который Усянь скрепляет своим. - Обещаю. Оставшуюся часть пути они болтали обо всем и ни о чем. Вэй Ин сделал пометку, что нужно будет выделить в обеденное время пару свободных часиков и уделить их своему мальчику, а не документам, которые можно прочесть ночью, когда А-Чэн заснет. Уже перед входом в беседку, где собралась вся семья и Не Минцзюэ, как главный гость, Вэй Ин поставил Цзян Чэна на ноги и они вместе зашли и поприветствовали присутствующих. Обмен любезностями прошел достаточно быстро и уже через пару минут полу пустой стол валился от различных яств. Юй Цзыюань держала на своих коленях малыша Цзян Кианга, который все время тянулся к сладкой локве. Цзян Янли щедро насыпала в тарелку Цзян Чэна еду, с улыбкой слушая его щебет, а Усянь, сидевший по правую руку от главы Цзян, тихо переговаривался с Минцзюэ и Фэнмянем, о предстоящем собрании кланов. - Что-то в последнее время второй наследный принц зачастил с собраниями кланов. Это напрягает. – высказал свое  раздражение Минцзюэ. – Как бы эта бестолочь не была в сговоре с Жоханем. Уж больно часто он ему покровительствует. - Ну это не удивительно, учитывая, что глава Вэнь все еще на посту верховного заклинателя. Однако не могу не согласится с тобой, что дело там не чисто. У меня тоже есть подозрение, что у них есть свои договоренности. Фэн Дин У хоть и глуп, но достаточно алчен и охоч до власти. Жоханю не составит труда наплести ему нужную чушь на уши. – резюмировал Фэнмянь, делая глоток зеленого чая. - Думаешь он хочет убрать первого наследного принца? - Возможно, но это только мысли. Могу только сказать, что Жохань метит на место второго принца. - Тогда ему придется сделать перетасовку среди орденов. – подал голос Вэй Ин. – Ему будет нужны свои люди на управляющих должностях, а не те, кто будет противостоять его власти. Мой орден был уничтожен только потому, что я изначально высказывался против него, открыто протестуя его безумным идеям. Где гарантии, что в скором времени так же не поступит Гусу Лань? Насколько я знаю, то старейшины клана Лань уже начали роптать. - Старейшины могут роптать сколько угодно, решение же всегда за главой. – твердо сказал Минцзюэ. – Я давно говорил Лань Айминю, что ему нужно быть построже с этими кудахтающими курицами. - Для этого он должен быть построже к себе. При всем уважении к Цинхэн-Цзюню, но руководитель из него никакой. – безразлично бросил Усянь, накладывая в тарелку очередную порцию овощей. – Лань Ванцзи был бы лучшим главой, нежели он. - Безусловно ты прав, но он еще слишком юн для поста главы клана. – сказал Фэнмянь. - Отчего же. Мне помнится, что в свои семнадцать Не-сюн уже взял бремя власти на свои плечи и до сих пор прекрасно справляется с этим, не говоря уже о том, что и я занял пост главы в шестнадцать. Да, было удивительно, что в этом мире старшим среди двух братьев Лань был именно Лань Ванцзи. Но даже тут он был выдающимся заклинателем с непроницаемым лицом. Лань Сичэню же было около четырнадцати, но и в этом мире он зачаровывал окружающих своей красотой и сладкими речами. К счастью Вэй Ина и его спокойствию, он еще не разу не пересекся ни с одним из Нефритов. Но тревожил его не столько бывший муж, которого он безмерно уважал даже тут, сколько его деверь, будь он неладен. Пусть Цзян Чэн и был самкой, но он все равно был обязан в свои пятнадцать отправится в Гусу на годовое обучение. К сожалению, Вэй Усяню туда дорога была закрыта и проконтролировать своего мальчика он там не сможет. Это было очень и очень скверно. Благородный клан белых змей не внушал доверия, особенно после жизни в нем, особенно к конкретным особям. Вэй Ин досадливо скрипнул зубами и с  большим усердством вгрызся в куриную лапку. - Я согласен с Вэй Усянем, Лань Ванцзи был бы хорошим главой, но сейчас речь не о нем. Кого будем посылать в логово этих поганых волков? - Есть у меня один кандидат на примете, но для этого нужно переманить эту лису на свою сторону раньше, чем до него доберется клан Цзинь. – дал неопределенный ответ Усянь. - И кто же этот заклинатель? – полюбопытствовал Фэнмянь, бросая теплый взгляд на смеющихся детей. Цзян Чэн весело корчил рожицы братику, который обиженно сопел на мать, когда та в очередной раз забрала у него сладкое. Цзян Янли тихо посмеивалась в рукав, когда малыш заливисто засмеялся и попытался повторить за Ваньинем. Мадам Юй на детские шалости только закатила глаза, мягко улыбаясь, и перехватила взгляд мужа, который глазами разрывался между прекрасным ликом жены, любимыми детьми и двумя главами. - Я пока умолчу о его личности. Для этого мне нужно кое в чем убедиться. - Ты хочешь ненадолго покинуть Юньмэн? - Да, я планировал отбыть послезавтра вместе Минцзюэ-сюном. – сказав это, Вэй Ин краем глаза заметил вздрогнувшие детские плечи и опущенный взгляд грозовых глаз. - Будь по-твоему, но помни, что осторожность превыше всего. Хоть страсти и поутихли, но год с тех событий это еще слишком ничтожный срок. – сказал Фэнмянь и положил палочки на стол, заканчивая трапезу. Слуги тут же засуетились, убирая стол. Фэнмянь, как было тут заведено, пожелал семье удачи на сегодняшний день и отбыл вместе с главой Не. Мадам Юй, передавая младшего сына нянечкам, начала давать указания по поводу завтрашнего торжества, а Янли ушла на занятия. Не успел Вэй Ин оглянуться, как остался совершенно один. Как он упустил из виду Цзян Чэна, осталось загадкой. Но мужчина понимал, что мальчику нужно было побыть одному. Пусть чувство вины и царапало его сердце, но так было нужно. Он сейчас делал все, чтобы предотвратить грядущие события. Грациозно поднявшись из-за стола, мужчина направился в сторону тренировочной площадки, где уже стали собираться старшие адепты. Привычно построив всех в несколько шеренг, он огласил ход сегодняшней тренировки и приступил к занятию. Время текло быстро. Одна группа адептов сменяла другую. Вэй Ин продолжал безжалостно гонять юнцов, не чураясь проводить спарринги. Ученики ждали поединков с ним с величайшим трепетом, а когда ближе к полудню подтянулся еще и Не Минцзюэ, юнцы чуть ли не визжали от радости, ведь старшие устроили очередной показательный бой. Два сильных бойца грациозно скользили по полю, нанося серии мощных ударов, сметая все на своем пути. У них никогда не было шуточных боев. Это не было в стиле как Минцзюэ, так и самого Усяня, который с удивлением отмечал разительные отличия в своем поведении и привычках с тех пор, как вновь воскрес. Он больше не шутил без надобности, вел себя в лучших традициях гусуланьцев, предпочитал меньше разглагольствовать, чем болтать, как это было раньше. Иной раз Минцзюэ шутливо сравнивал его с Лань Цижэнем,  на что Вэй Ин пожимал плечами, продолжая впитывать в себя потоки знаний. Когда-то он смеялся над стремлением Цзян Чэна кропотать над свитками и тренировками, но сейчас он понимал насколько он был глуп в прошлом. Он с досадой вспоминал тот глупый список выдающихся заклинателей. Окружающие восхищались врожденными талантами Сичэня, Ванцзи и его, но никогда не придавали значения тому, что поистине талантливый человек был тот, кто хмуро смотрел на всех из под длинной челки и упорно шел к своей цели, бесконечно самосовершенствуясь. Когда-то он был недостижимой целью для Ваньиня, теперь же Цзян Чэн являлся маяком, заданной планкой, к которой нужно было стремиться. И он стремился. День за днем оттачивая свое мастерство, стремясь достичь невозможного. Стремясь стать идеальным для человека, которого уже нет, но вот его маленькая копия продолжала существовать.        Резкие, грубые выпады главы Не были тут же отбиты грациозными, быстрыми, уверенными блоками Усяня, который тут же нападал на противника, не давая тому возможность опомнится.  Сейчас он как никогда походил на грациозного, опасного и совершенно безжалостного хищника, коим являлся его внутренний зверь. Тигр внутри него грозно зубоскалил на быка внутри Не Минцзюэ, желая повалить свою жертву. Хоть оба главы не выставляли на показ свои звериные принадлежности,  у каждого на то были свои причины, но собравшиеся вокруг поля боя адепты были готовы отдать руки на отсечение, что видели сейчас не бьющихся людей, а именно зверей. Хоть Вэй Ин немного уступал в росте главе Не, но не разу не уступал в силе, развороте плеч и крепатуре.  Они были равны, но не сегодня. Сегодня глаза Вэй Ина горели раскалённым золотом, мерцая так, что даже на расстоянии можно было заметить. Его внутренний хищник был готов вырваться в любой момент, желая наконец поставить точку в давнем споре. Окончательно усовершенствованная техника боя дала свои плоды и с победоносным оскалом Вэй Ин выбивает Басю из рук друга, который восхищенно уставился в горящие золотом глаза. Окружающие замерли в немом благоговении и казалось, что совсем не дышали,  во все глаза смотря на Вэй Ина, чьи черты непривычно заострились под влиянием зверя. Не Минцзюэ отмер первым. Он звучно захлопал в ладоши, приводя всех в чувство. - Браво! Признаю, что ты выиграл спор. – без издевки сказал мужчина и протянул другу руку. - Благодарю, брат. – с легкой улыбкой ответил Вэй Ин, пожимая ему руку. – Надеюсь на очередной бой в скором времени. - Теперь тебе его точно не избежать. Моя гордость все-таки задета. – хохотнул мужчина, поднимая саблю с земли. - Брось, мне сегодня просто повезло. Но не буду лукавить, мне польстило восхищение в твоих глазах. - Ты его достоин, Лаоху-Цзянцзюнь. – еле слышно сказал мужчина, что почти не разобрать, но Вэй Ин все прекрасно услышал и только кивнул в знак признательности. Его титул был под строжайшим запретом даже среди близких, ведь никто не был застрахован от ножа в спину. Фэнмянь был прав. Еще слишком мало времени прошло с момента уничтожения его ордена. Хоть он и не был прямым участником в тех событиях, но за прошедший год смог собрать достаточно информации и об ордене, и об произошедшем. Людская молва, к сожалению или к счастью, распространялась иногда быстрее самих событий. Ему не составило труда походить по различным кабакам под видом дальнего странника, благо нынешний его образ подходил для этого как нельзя кстати, и разузнать все от корки до корки. Каких ему только грехов не приписывали в прошлой жизни, что уже и не сосчитать. Но в здешнем мире все было намного сложнее. Об ордене Илин Вэй ходили разные слухи, но все они сводили к тому, что клан славился тем, что наказывал и уничтожал неугодных. Яды, привороты, различные артефакты, талисманы, заказные убийства, покровительство мелких кланов и близлежащих деревень. Все это и был Илин Вэй. Усянь тогда не знал плакать ему или смеяться. Здешний люд считал его чем-то между святым и чертом. Ведь для кого-то он был покровителем, а для кого-то карателем. Тогда у него отпали всякие сомнения в том, почему Вэнь Жохань приписал ему Темный Путь, ведь по сути его клан активно этим и занимался. Если в свое время ему пришлось пожертвовать ядром, чтобы вступить на кривую дорожку, то его вторая версия это сделала чуть не на законном уровне. И это было умно, надо сказать. Из этого он мог предположить причину разрушения его клана. Цишань Вэнь просто побоялся, что Илин Вэй превзойдёт его в мощи, учитывая какой популярностью обладал его клан среди простого люда и заклинательского мира. Но надо отдать должное и Жоханю в этом мире. У него были действительно масштабные цели, чем просто возвысится на великими орденами. И это пугало как никогда. Если в начале попадания в этот мир еще можно было понадеется на незначительные отличия, то сейчас Вэй Ин понимал, что глубоко заблуждался в своих суждениях. События кардинально отличались от его мира. На арену выходили совершенно неожиданные личности, от которых можно было ожидать чего угодно. Это жутко нервировало. Но в одном он был уверен на сто процентов. Илин Вэй обязан был подняться из пепла любой ценой, а Цишань Вэнь вновь познать трагическую участь.   Отряхнув невидимую пыль со своих одежд, Вэй Усянь оглядел придирчивым взглядом стоявших адептов, которые еще не до конца отошли от пережитого шока. Этим юнцам было еще расти и расти до их с Минцзюэ мощи, но уже сейчас среди этой невзрачной кучи подростков мужчина мог выделить пять интересных ребят, которых можно было бы погонять отдельно от всех. Одним ловким движением он вернул меч в ножны и покосился на идущую к ним Юй Цзыюань. Женщина была как всегда прекрасна и величественна, но более нежная и утонченная, что делало ее еще более привлекательной. - Я смотрю, что тренировка прошла успешно, раз у них у всех такие, хм, интересные лица. – сказала женщина и привычно сложила руки на груди, сверкая Цзыдянем на пальце. - Более чем, госпожа. Цзян Лонгвей прекрасный наставник для этих оболтусов. – в обыденной манере высказался Не Минцзюэ. Женщина лишь хмыкнула, признавая его правоту. - Мастер Цзян, я вас заменю, но прошу вас зайти в кабинет главы. Глава Не, вас же я попрошу остаться. Мне нужно с вами обсудить некоторые вопросы. - Конечно, госпожа. - Хорошо, госпожа, благодарю. – Вэй Ин сделал положенный поклон и еще раз бросил взгляд на адептов, которые тут же чуть ли колени не преклонили перед ним и хором закричали. - Благодарим за урок, мастер Цзян! Мадам Юй вопросительно вздернула бровь и окинула пронзительным взглядом сначала чрезмерно возбужденных подростков, а после  двух глав, которые как-то загадочно переглянулись, а после отмахнулись. Вэй Ин быстрым шагом покинул тренировочную площадку. Это была обыденность. Мадам Юй всегда приходила ближе к часу Коня и продолжала тренировку вместно него. Ожидавший его Фэнмянь был такой же обыденностью. С часа Коня и до часа Обезьяны они с главой Цзян кропотали над документами, прошениями и письмами. После этого он занимался развитием золотого ядра у Ваньиня, а дальше они шли ужинать и отдыхать, но в его случае продолжать работать. Ваньинь был прав, когда говорил, что Вэй Ин уделяет ему ничтожно мало внимания. Но мужчина каждый раз оправдывал это тем, что он старается для их общего будущего. Ведь его мальчик должен стать хозяином великого ордена,  а не просто вторым после младшего брата альфы. Зайдя в кабинет мужчины, он увидел полностью заваленного документами Фэнмяня, который со страдальческим взглядом посмотрел на зашедшего Усяня. Бумажная волокита его не напрягала так сильно, как Фэнмяня, поэтому иногда он забирал даже большую часть работы, давая возможность мужчине провести время с Цзян Чэном. Опустив формальности, Вэй Ин занял свой стол, который находился по правую руку от главы, и принялся изучать прошения. Их было много, даже слишком. У кого-то завелся злой дух в доме, у кого-то стал таинственно пропадать скот, у кого-то разбушевались мертвецы. Этот список можно было перечислять очень долго. Усянь читал каждое письмо и давал на него ответ, мысленно уже зная кого нужно будет отправить на то или иное задание. Через час с копейками Вэй Ин отложил одну стопку с прошениями и принялся за другую. Фэнмянь же сидел рядом и тихо порыкивал от недовольства. Он пыхтел над экономическими вопросами клана и тихо ненавидел целый Свет. - Вот скажи мне на милость, какого гуя у меня не сходятся цифры за тот месяц и этот? – нарушил тишину мужчина. Это был риторический вопрос и Вэй Ин мог на него не отвечать, но тут Фэнмянь продолжил. – Продажи сырья в Ланьлин Цзинь в этом месяце не превышали тот, так почему такие разительные цифры?! - В большую или меньшую сторону? - В меньшую! Я уже какой час бьюсь над этими документами и не могу понять где допущена ошибка. - Так может ошибка была не в расчетах, а в том, что заказчик темнит? - Что ты этим хочешь сказать? – слегка раздраженно бросил мужчина. - Ланьлин всегда не любил лишние растраты, вам ли не знать, такие нехитрые денежные махинации вполне в их стиле. – пожал плечами Усянь. Он помнил как жаловался когда-то на такие проблемы Цзян Чэн, когда только-только пришел к власти. Старый лис тогда совсем страх потерял и давил на его шиди, жаль только, что Вэй Ин осознал это значительно позже. - У тебя было так же? - Было несколько раз, но репутация моего клана говорила сама за себя, поэтому такие мелочи исчезли сами по себе. - М-да, удобно. Может и мне заняться недо темным искусством? - Пф, при всем уважении, но вы слишком светлый заклинатель даже для простого темного талисмана. – насмешливо отметил мужчина, на что Фэнмянь слабо улыбнулся. Комната вновь погрузилась в молчание, нарушаемое уставшими вздохами и шелестом бумаги. Так прошли еще несколько часов. Огромные стопки значительно уменьшились, что не могло не радовать. Настроение у Фэнмяня значительно улучшилось, что было особенно заметно по его слегка расслабившемуся хвосту, который перестал метаться из стороны в сторону. За время работы к ним забегали адепты, принося дополнительные бумаги, но настроение от этого не подпортилось. Ближе к пяти часам в дверь постучались и после громкого «войди» в цзиньши зашел Ваньинь с серебряным подносом в руках. Комнату окутал приятный запах паровых булочек и травяного чая, но лично для Усяня комната заполнилась сладким запахом лотоса. Тигр внутри него сразу же оживился, реагируя на зашедшую пару, но тут же обижено засопел, когда его мальчик прошел мимо и даже не удостоил его взглядом. - А-Чэн, ты как всегда вовремя. – мягко произнес мужчина, поднимаясь на ноги и подхватывая сына на руки, когда тот поставил поднос на стол. - Прости за опоздание, я помогал дацзе на кухне. Она готовит суп со свиными ребрышками. - Это замечательно! Значит у нас будет сытный предпраздничный ужин. - мужчина поцеловал сына в щечку и поставил на ноги. – Ты останешься с нами или пойдешь? - Я пойду, не хочу вас отвлекать. Цзян Чэн поклонился отцу и быстро выскользнул из помещения под удивленный взгляд отца. Мужчина перевел взгляд на Вэй Ина, который продолжил невозмутимо перебирать прошения. В отличии от зверя, который шипел обиженной кошкой и рвался побежать за своей парой,  Усянь не стал поддаваться эмоциям. Цзян Чэн был еще совсем ребенком, и его детские капризы он не собирался поощрять. Он уже разъяснил Ваньиню свою позицию  в отношении него, но мальчик должен понимать, что у него есть обязанности. - И что между вами произошло? – подал голос мужчина спустя какое-то время. - Ничего. – равнодушно пожал плечами Вэй Ин. Фэнмянь только тяжело вздохнул. Он уже давно заметил, что между его родным и приемным сыновьями есть связь. Истинность решала многие вопросы и глава был уверен в своих догадках, что его дети истинная пара. Он прекрасно понимал, что это только вопрос времени, когда Вэй Ин заявит на Цзян Чэна свои права и Фэнмянь ему и слова сказать не сможет, но если быть честными, то и не станет. Глава Цзян прекрасно понимал, что никому бы не доверил свое сокровище, кроме Вэй Ина, которому он доверял чуть ли не больше, чем себе. - Ладно, дело ваше, но будь с ним мягче. Он очень сильно тебя любит. - Я тоже его люблю. – вздохнул мужчина и поднял уставший взгляд на Цзян Фэнмяня. – Но есть вещи, которые он должен понимать и принимать. - Это так, но ничто никогда не сравнится с яркими искрами в глазах возлюбленного. Вэй Ин замер, осмысливая сказанное мужчиной, а потом пораженно на него уставился, ожидая грозных речей и лезвия меча в сердце, но ничего из этого не произошло. Фэнмянь одарил заклинателя отцовской улыбкой и похлопал того по плечу. - Я знал, что вы истинные с его рождения. Ты слишком сильно изменился, когда впервые взял его на руки, а  он расцветает только рядом с тобой. - Так вы не против, что я его... - Нет. Я вас благословляю. Вэй Ин и его альфа были готовы расплакаться от счастья. Сколько он грезил о этих словах в своей юности, представляя как они с Цзян Чэном получат благословение родителей и разделят жизнь. Но этого так и не произошло. И вот теперь, когда он прошел нескончаемые круги ада, Небеса наконец проявили свою благосклонность, осуществляя его самые заветные мечты. Вэй Усянь поднялся на ноги и подошел к мужчине, склоняясь перед ним в коленном поклоне. - Этот глава благодарит главу Цзян за проявленную честь и доверие. Клянусь, что буду любить и хранить Цзян Чэна, как самое драгоценное сокровище в мире, не давая познать тягот этого мира. - Я принимаю твою клятву, Лаоху-Цзянцзюнь, и вверяю в твои руки свое главное сокровище.