Лотос Старейшины Илина

  Поздняя осень в Юньмэне, как и ранняя весна, были очень холодными и промозглыми. Если днем это было не так заметно из-за работы и ежедневных хлопот, которые согревали и не давали отвлечься на ненужные мысли, то с приходом вечера, а особенно ночи, местные жители перебирались ближе к печи и старались теплее укутаться. Заклинатели тоже не были исключением. Хоть их золотое ядро было способно поддерживать комфортную температуру в любых условиях, но даже оно иной раз не могло спасти зверолюдей от холодного ветра и ужасной сырости, исходящей от озер. В такие моменты они ничем не отличались от простого люда. Так же стремились оказаться ближе к теплу, но не старались себя чем-то укутать. Им это было ни к чему, ведь именно в такие моменты звериная сущность была спасением. Кто-то мог свернуться калачиком на теплой постели, прикрывая мордочку пушистым хвостом. Кого-то могли облепить со всех сторон их пары и уставшие дети, тихо поскуливающие и иногда забавно хрюкающие во сне. У каждого были разные способы согреться и приятно провести ночь, время которой текло ужасно медленно. Час Крысы только-только сменился часом Быка, а на небе до сих пор не было видно ни одной звездочки. Еще с вечера небо заволокли серые тучи, делающие осень еще более унылой, чем обычно. И подавно, что утром весь Юньмэн будет утопать в песнях, танцах, вине и фонариках. Сейчас за окном бушевал сильный ветер и моросил мелкий дождь. Наверное, только глупцы осмелились сейчас высунуть свои носы из нагретых жилищ, но таких смельчаков не оказалось, ведь вся Пристань Лотоса уже давным-давно спала, кроме одного. В цзинши стояла приятная тишина, нарушаемая тихим шуршанием страниц и треском дров в печи, гревшей и освещающей помещение для хозяина. Царивший полумрак никак не смущал сидевшего за столом мужчину, довольствовавшегося двумя небольшими свечами. Хоть сон так и не смог сморить заклинателя, который продолжал работать даже ночью, но весь его вид был достаточно ленивым и совершенно непривычным для вечно строгого и правильного Цзян Лонгвея. Небрежно наброшенный ночной халат был едва завязан и совершенно бесстыдно открывал голые участки тела. И хоть на мужчине были свободного кроя штаны, но даже они не создавали должного вида. Длинный водопад волос скользил по широким плечам и сильной спине, мягкими змеями падая на пол. Маска больше не прятала изуродованную часть лица и лежала на столе возле пиалы с вином, которую заклинатель иногда брал, пригубляя и смакуя на языке приятное кисло-сладкое послевкусие. Черты его лица значительно смягчились, а губы украшала мягкая полуулыбка.   Вэй Ин выводил аккуратные иероглифы на бумаге и был совершенно доволен собой и прошедшим днем. Ему удалось закончить всю бумажную работу, освобождая для А-Чэна весь предстоящий день, как он и обещал. Цзян Фэнмянь дал свое благословение на их отношения с Ваньинем,  а об это мужчина мог только мечтать в свое время. Но самым главным было то, что он наконец закончил создание талисмана, который позволит ему найти Цзинь Гуанъяо и Сюэ Яна. Хоть изначально он не собирался включать в свой план этих двоих, но с дальнейшими размышлениями он пришел к выводу, что бесконтрольными их нельзя оставлять. Оба были чересчур мстительными и непредсказуемыми. Прошлый опыт показал, что таких личностей лучше держать при себе, но не позволять им слишком многое. На создание поискового талисмана у него ушло чуть меньше полугода. Изначально он планировал воссоздать аналог компаса на нечисть, но с дальнейшей работой понял, что выбрал неправильную концепцию. Здешние заклинатели были зависимы не столько от золотого ядра, сколько от звериной сущности. Именно она питала золотое ядро. Тогда он провел множество экспериментов. Пользовался кровью, использовал шерсть, когти и слюну, но добился лишь того, что благодаря такому талисману можно было отследить одну или несколько конкретных личностей, у которых брался материал для исследований. Эти талисманы он не стал уничтожать или прятать. Наоборот, он любезно предоставил их главам Цзян и Не, но на этом его исследования не закончились. Он поднял вверх дном библиотеки орденов Цзян и Не, отправился на руины своего бывшего клана, с болью смотря во что превратился некогда величественный орден, но таки смог именно там найти древние тракты темных практик, что его ничуть не удивило, но несказанно обрадовало. И вот сегодня Вэй Ин был как никогда горд собой, ведь смог создать не просто поисковый талисман, а еще и призывник душ. Его глаза горели предвкушением, когда последний символ был начертан. Мужчина стремительно поднялся на ноги и одним движением потушил весь огонь в комнате. И только горящие золотом глаза мерцали во тьме в ожидании своего триумфа.  Выйдя в центр комнаты, он прокусил указательный палец правой руки,  позволяя каплям крови упасть на пол, и начал шептать заклинание, держа в окровавленной руке талисман. С минуту ничего не происходило, но пяти жертвенных капель было достаточно для пробуждения темной энергии, которая вихрем метнулась по комнате, кружа вокруг него и вырывая из рук засветившийся талисман. Вэй Ин не смог подавить звериный оскал, появившийся на его лице, когда такая знакомая и приятная тьма обласкала его тело, как страстный любовник в жаркую ночь. Он протянул руку вперед, давая возможность ей впитать в себя до сих пор стекающую алую жидкость. Тьма урчала от удовольствия, что хозяин вновь призвал ее и дал такой чудный подарок. Каждая клеточка его тела трепетала в нескончаемом удовольствии. Как же он скучал по этому чувству. Взгляд горящих глаз метнулся к талисману, рассеивающемуся во тьме и принимающем очертания поселения и людей, останавливаясь на нужном. - Попался. – довольно протянул Усянь, предвкушающе сверкая хищным взглядом и языком лаская сухие губы. Темная энергия во всей красе показала юного лиса, которому было не более четырнадцати лет, дрожащего от страха и пытающегося скрыться от преследующих его людей. Вэй Ин не без удовольствия смотрел на перепуганные смазливые черты, видя животный страх в глазах бывшего врага. Все же Лань Ванцзи был слишком наивен в отношении него. Он монстр, но только для одного человека он будет святым. Понаблюдав еще немного за столь приятным действом, он махнул рукой и тьма вьюнами просочилась в созданное ею видение. Всего мгновение и вот уже не бедный лис пораженно уставился на валяющиеся на земле трупы своих преследователей. Довольно хмыкнув, Вэй Ин развеял видение. Этого эффекта должно быть достаточно для безропотного подчинения его силе и воле. Достав из рукава еще один талисман, он кинул его в воздух,  зажигая огонь. Комната вновь озарилась мягким, тусклым свечением. Тьма продолжала клубиться по всему пространству, жаждя внимания и благосклонности своего господина. И Вэй Ин оправдал все ее ожидания. Сделав рану еще большей, он вольготно уселся возле камина, позволяя тьме испивать его жертвенную кровь. За все нужно платить. Это он понял уже очень давно. Его кровь была лишь каплей в море, в сравнении со смертью, но сегодня он удовлетворил своих демонов с лихвой. Языки пламени создавали причудливые блики на его лице, еще больше подчеркивая взгляд хищника. - Можешь меня поздравить, мальчишка. – сказал в пустоту Вэй Ин, глядя безумными глазами на огонь. – Страшный Старейшина Илин на шаг к отмщению за твою великую жертву. - С кем ты разговариваешь? – прозвучал сонный голос позади него, заставив мужчину ощутимо вздрогнуть. Тьма тут же встала на дыбы, почуяв чужака на своей территории, но блеснувшие алым глаза вмиг ее обуздали. Не разворачиваясь лицом к сонному мальчику, стоявшему в дверях, Вэй Ин поднялся на ноги и подошел к столу, поднимая и надевая маску  на лицо, только после этого разворачиваясь к Цзян Чэну. Ребенок, стоявший только в одной сорочке, которая ему была до коленок, очаровательно зевал и потирал кулачками свои красивые глазки. Было удивительно, что Ваньинь не почувствовал присутствие тьмы в помещении, но Вэй Ин предпочел  списать это на сонное состояние мальчика. Мысленно дав указание тьме исчезнуть с глаз долой, он подошел к Цзян Чэну и встал на одно колено рядом с ним. - Почему мой лотос еще не спит? - Я не могу спать один. Мне без тебя страшно и плохо. – капризно сказал ребенок, бросаясь старшему на шею. - Вот как. Еще буквально днем тебя это несильно беспокоило. – решил напомнить мужчина о поведении Ваньиня, избегавшего его весь день. Ребенок поднял на него глаза и теперь Вэй Ин смог заметить, что они были покрасневшими и слегка опухшими, словно малыш недавно плакал. Боги, сколько же отчаяния и нужды плескалось в этих омутах!  Да благословят Небеса этот мир и истинность. О таких эмоциях  в любимых глазах он мог только мечтать. Цзян Чэн бессознательно тянулся к нему, ища защиты и тепла, что еще сильнее разжигало кипящую страсть и безмерную нежность в мужчине. Вэй Ин жадно вдыхает любимый запах и позволяет своей сущности частично вырваться на волю. Длинный хвост по-хозяйски оплел талию Ваньиня, притягивая его еще ближе к мужчине, который продолжал во всю пожирать глазами свое сокровище. - Я...я не хотел. Знаю, что еще утром ты сказал, что любишь меня сильнее, чем кого-либо, но мне стало очень страшно. – наконец подал голос Ваньинь, опуская глаза. - Чего же ты испугался, мой лотос? - Что ты оставишь меня. – сказав это, малыш шмыгнул носом. – Что ты уйдешь и больше не вернешься ко мне. - Почему ты так решил? - Я не знаю. В груди что-то болезненно щемит, когда ты уходишь, а еще мне приснился сон. - Сон? - Да, там ты оставил меня. Там ты умер. И мне было так больно и плохо, что захотелось... - Не смей произносить это в слух! – повысил голос мужчина и тут же пожалел  об этом, увидев дрожащие губы и ресницы. – Прости. Прости меня. Я не должен был повышать на тебя голос. Вэй Ин подхватил ребенка на руки и отнес к себе в кровать, бережно укладывая на нее свою драгоценную ношу и ложась рядом. Цзян Чэн тут же юркнул к нему под бок, привычно оплетая его руками и ногами. Это очень забавляло, ведь в такие моменты Ваньинь был похож на маленькую обезьянку. Но сейчас это было не важно. Его разум сходил с ума от размышлений, а сердце боялось надеется. Неужели... - А-Чэн, что было в том сне? – осторожно начал мужчина, мягко поглаживая мальчика по голове. - В нем ты был сам на себя не похож. Весь в черном и с таким страшным взглядом. Твои глаза...они...они были алыми. Ты смотрел ими будто сквозь меня. Это было очень страшно. Я звал тебя, умолял вернутся, но ты меня не слышал, продолжая отрекаться. А потом...потом была гора и ты с нее упал. – по комнате раздался очередной всхлип, полный отчаяния. Ночной халат стал стремительно намокать от горьких слез, но мужчину это не волновало. Он ждал продолжения. – Мне было так больно, словно часть меня оторвали. Потом я проснулся и понял, что не хочу тебя терять. Никогда-никогда. - И ты не потеряешь. Клянусь. – твердо сказал мужчина, мягко целуя мальчика в темную макушку. Мальчик шмыгнул носом, но это не помешало ему счастливо улыбнуться и прильнуть в ласковом поцелуе к щетинистой щеке. Но Вэй Ина, казалось, это совершенно не озаботило. Глаза мужчины горели предвкушающим огнем неверия, волнения и благоговения. Этого просто не могло быть. Или могло? Ведь ему же тогда приснился сон о чувствах Цзян Чэна. Так где была гарантия, что душа его возлюбленного не была в этом мальчике, что так доверительно прижимался к нему? И если это так, то он был готов горы свернуть, но заставить Цзян Чэна пробудится. Он приподнял за подбородок заплаканное личико, заставляя смотреть в свои глаза. Боги, хвала тому, кто сказал, что глаза – зеркало души. Когда-то Цзян Чэн  узнал Вэй Ина по глазам, теперь же настал его черед, ведь эту душу он узнает из миллионов других. Эти глаза, нет, этот взгляд. Он и не надеялся его вновь когда-нибудь увидеть. На него смотрел не ребенок. На него смотрел его драгоценный шиди. Его возлюбленный. Это было видно по морю невысказанных чувств и глубокому, пронзительному взгляду. Так смотреть мог только он. Такие глаза были только у него. - Вэй Ин. – шепчет Цзян Чэн. И у Усяня срывается последняя нить контроля, что держала его на плаву. Зверь внутри него рычит, кидаясь на свою пару, зовя ее в этом мальчике. Вэй Ин осыпает все лицо жаркими поцелуями, боясь спугнуть столь желанное наваждение. - А-Чэн, мой А-Чэн. – шептал меж поцелуями мужчина. Запах лотоса дурманит и без того больную голову, а Цзян Чэн льнет к нему ласковой кошкой, желая слиться, въесться под кожу. И Усянь позволяет. Он позволит все, что только пожелает его возлюбленный. Только бешенными усилиями он не касается мягких, пухлых губ и не спускается ниже лица, целомудренно держа руки по обе стороны от головы Ваньиня, нависая над ним огромной скалой. Как бы там ни было, каким бы аморальным и бесстыдным его не считало общество в свое время, да и тут тоже, но он дал клятву, что не тронет Цзян Чэна до тех пор, пока ему не исполнится восемнадцать. Подняв затуманенный взгляд на Ваньиня, он тяжело сглотнул. Цзян Чэн был очарователен, желанен и до одури прекрасен. Хотелось съесть его целиком, не оставляя ни кусочка, но пока было нельзя. Еще было слишком рано. Он просто обязан был поступить правильно хоть раз в жизни, тем более в отношении к этому человеку. Вэй Ин понимал, что и так позволил себе лишнего. Сцепив зубы, Усянь все же отрывается от столь манящей кожи и привычно оборачивается тигром, ложась рядом с мальчиком и покорно наблюдая за ним. Марево быстро сходит на нет. Ребенок промаргивается, словно выныривая из забытья, и удивленно смотрит на тигра, будто в первый раз видит. На его лице был такой неподдельный шок, что было даже немного смешно, если бы не сложившаяся ситуация. - Гэгэ, почему я здесь? – удивленно спрашивает мальчик, а потом уже тише добавил. – Я ведь спал у себя. Ребенок потупил взгляд и нервно затеребил свою сорочку. Цзян Чэну было стыдно за сегодняшнюю беготню от мужчины, но иррациональная обида вспыхнула в сердце, когда Вэй Усянь сказал, что уезжает. Это было странно и непривычно. Ваньинь не понимал, что с ним происходит. Весь сегодняшний день он ходил понурый, что вызвало беспокойство у матушки и сестры. Они как могли его веселили, но результатов это не дало. У него в голове крутилась странная мысль, что если Усянь сейчас уйдет, то потом он к нему не вернется. А еще этот странный сон. Цзян Чэн помнил как подскочил на кровати, но потом все было словно в тумане. И это пугало. Мальчик поднимает нерешительный взгляд на тигра и встречается с пронзительным взглядом золотых глаз. Вэй Ин внимательно смотрит в глаза напротив, не замечая в них больше того блеска и тех чувств, что прожгли его душу в желанном томлении. Это было волнительно и интересно. Он просто обязан был принять вызов и разгадать загадку под названием Цзян Ваньинь. Тигр наклонил свою морду к лицу ребенка и лизнул его щеку, вызывая забавное сопение. - Ты плакал во сне и звал меня. – просто ответил мужчина, продолжая вылизывать Цзян Чэна, как маленького котенка. Мальчик засопел еще больше и попытался отстранится от шершавого языка. Ваньинь было дернулся в бок, но тяжелая лапа вернула его на место и слегка придавила. Язык прошелся по шее, задевая мочку уха, и легкая дрожь прошлась по всему телу. Он любил, когда Вэй Ин его вылизывал, но это всегда было очень смущающе и щекотно. Ваньинь не любил краснеть. Из-за этого его щечки сильно болели, ведь старшие очень любили за них дергать и приговаривать какой он милый. А это было еще более смущающе. Матушка как-то ему сказала, что он омега, а они очень милые и ранимые. Но мальчику не хотелось быть милым, тем более ранимым. Он хотел быть равным Вэй Ину, а значит нужно было быть серьезным и сильным. Поэтому он не всегда позволял мужчине такие вот ласки, хоть очень сильно их жаждал. Родители были не в счет. - Ну это же не повод забирать меня из моей комнаты! – начал возмущаться мальчик, в бесполезных попытках отстранить от себя пушистую морду. - А как по мне, то вполне себе. Да и не ты ли хотел провести со мной весь сегодняшний день? - Я уже жалею, что сказал тебе об этом. - Не говори глупости Чэн-Чэн. - Это не глупости. Отстань от меня! – взвился мальчик, грубо отталкивая тигра, и сам удивился своей резкости. - Лотос мой, ты разбиваешь мне сердце. – с наигранной обидой сказал Вэй Ин и демонстративно спрыгнул с кровати, направляясь к нагретому месту у камина. – А я то думал, что мой прекрасный мальчик меня любит. Внутри Вэй Ин ликовал. Вспышки такого родного гнева были сигналом, что с мальчиком таки действительно что-то происходит. Ведь до этого он себе такого обращения не позволял. Целый год ничего не происходило, а тут приближалось десятилетие и скорое пробуждение его второй сущности. Поэтому сейчас он был намерен разобраться с этим интересным случаем. Да, это были грязные манипуляции и ему должно было быть стыдно. Но детское сердце всегда болезненно реагировало, если взрослый в нем разочаровывался. Но самым главным было то, что это был Ваньинь, который просто не мог видеть боль в глазах  близких, особенно если причиной этому был он. Позади послышалось шуршание, а после тихий топот маленьких ног. Усяню не нужно было смотреть на мальчика, что бы увидеть, как тот теребит свою сорочку и мнется с ноги на ногу, не зная как подойти и что сказать. Мужчина продолжал лежать на мягких подушках, разбросанных по полу, не предпринимая никаких попыток, чтобы облегчить ребенку участь. Он должен воспитать из Ваньиня того, кто бы не стеснялся говорить о своих желаниях в слух. Но больше всего он хотел привязать мальчика к себе, чтобы тот не мыслил жизни без него, что бы только с его рук Цзян Чэн ел и пил, чтобы только рядом с ним Ваньинь мог чувствовать себя в безопасности, не подпуская к себе никого. - Прости меня. Я не знаю, что на меня нашло. – наконец подал голос Ваньинь и сел перед тигром на колени, в нерешительности обнимая его шею, зарываясь в теплую шерсть носом. – Мне почему-то страшно и больно. Не знаю почему так, но это тяжело. - Все хорошо, мой лотос. Я не сержусь на тебя. Иди ко мне. – Вэй Ин развернулся, слегка выставляя живот, и этим тут же воспользовался Цзян Чэн, ныряя под теплое брюхо. – А-Чэн, пообещай мне, что будешь делиться со мной всеми переживаниями и страхами. - Угу. – утонувшее в шерсти, вызвало приятную волну щекотки у мужчины. Ваньинь вновь поднял свои невозможные глаза, терзая душу и сердце Вэй Ина по хуже любой смерти. – Тебе обязательно уезжать? - Да, малыш. У меня остались нерешенные вопросы за время моего отсутствия дома. - Но ведь папа говорил, что твоего дома больше нет. Так куда ты поедешь? - Хм, его действительно больше нет, тут твой папа прав. Но я хочу вновь его построить,  а для этого мне нужно убедится, что там будет безопасно снова жить. Цзян Чэн очаровательно нахмурился, вскарабкиваясь на живот мужчины и придавливая того собой. Хотя Вэй Ин был готов поклясться, что Ваньинь для него в любой форме почти ничего не весил. Цепкие пальчики так приятно ухватились за шерсть на шее, мягко перебирая ее, но вот лицо бывшего главы было далеко не ласковым. Цзян Чэн был очаровательно милым в своем недовольстве. Хоть по большей части Вэй Усянь помнил уже более взрослого шиди, который своим острым язычком мог заткнуть любого за пояс, то сейчас он сполна наслаждался его маленькой версией, тихо радуясь, что здесь он уже был взрослым, а не десятилетним карапузом, коим он мог бы быть. - Ты солгал! – возмутился ребенок и хлопнул ладошкой по лапе зверя. - Ты ведь обещал, что будешь всегда со мной, а сам хочешь уйти! Вэй Ин был уже привычен к бесконечному дежавю. Когда-то давно точно такое же обвинение прилетело ему в лицо, причем не один раз, только вот обстоятельства были другие. Тогда он действительно хотел уйти, веря, что делает это во благо. Сейчас же он понимал каким был непроходимым идиотом  в своих прошлых жизнях. У Ваньиня того времени было действительно много претензий, которые были далеко не беспочвенными, но Усянь был готов кровью подписаться под каждым, молча признавая свою трусость и глупость. - Я не лгал, когда говорил, что буду с тобой всегда, разделяя радости и печали. - Гэгэ врун! - Нет. Мой дом всегда будет заключаться в тебе. Ведь только в тебе заключена моя жизнь. – и он не разу не лукавил, когда так сказал. Ведь он никогда не скучал по Пристани лотоса. Он скучал по Цзян Чэну, ведь Юньмэн всегда ассоциировался именно с ним, законным хозяином. – Но мой разрушенный дом дорог мне. Это память о близких и о совершенных ошибках, которые я просто обязан исправить и поступить правильно. Этот дом станет и твоим. В будущем, когда ты будешь готов, я заберу тебя с собой и ты станешь хозяином Илин Вэй. - Почему ты в этом так уверен? – пронзительный взгляд грозовых глаз выворачивал душу на изнанку, заставляя задыхаться. На мужчину вновь смотрела душа Саньду-Шеншоу, великого главы ордена Юньмэн Цзян. Вэй Ин невольно окаменел всем телом, гипнотизируясь чарующим взглядом. Если бы этот вопрос задал ребенок, то он бы ответил, что так должно быть. Но этот вопрос задавал Его Ваньинь. И в нем крылся более глубокий смысл. «Почему ты так уверен, что не предашь? Почему уверен, что не оставишь вновь, когда я больше всего в тебе нуждаюсь? Почему именно я, а не кто-либо другой?» - вот что таил в себе тот вопрос. И теперь Старейшина Илин был готов ответить на него  раз и навсегда. - Потому что мне понадобилось умереть дважды, чтобы наконец понять, что я был дураком, который не ценил сокровище, которое все это время было рядом со мной. Потому что мне понадобилось увидеть тебя с другим, чтобы понять, что ты больше никогда не будешь принадлежать мне из-за моей трусости. Потому что мне понадобилось увидеть твое безжизненное лицо и ощутить холод твоей кожи, чтобы наконец сказать, что я тебя люблю. Тебя и никого больше. Потому что это ты. Мой дорогой шиди, моя семья, мой дом, мое сердце, мой возлюбленный, мой глава и господин, моя истинная пара. – Вэй Ин ни на секунду не отвел золотых глазах от любимых грозовых, которые светились такой безграничной любовью и нежностью, приближаясь мордой к мальчишескому лицу. – Я люблю тебя. Прости меня за то, что говорю тебе это только сейчас. - А-Сянь, любимый. – привычный детский голос прозвучал ломко. Словно взрослый пытался звучать голосом ребенка. И действительно так и было. Томящаяся душа, что все это время спала и ждала возможности хоть ненадолго, но вырваться наружу, сейчас могла воссоединится с любимым человеком. Пусть на краткий миг, пусть ему, Цзян Ваньиню, придётся вновь заснуть до того момента, пока этот мальчик не расцветет и будет готов выпустить его на свободу, но ожидания того стоили. Цзян Чэн наклоняется к пушистой морде, нежно кладя маленькие ладошки на лицо любимого, которое он видит за маской зверя, и нежно целует. Яркая вспышка озаряет двоих влюбленных, выжигая на их душах клеймо инь и янь, соединяя их и благословляя. - Клянусь тебе, что найду способ вернуть тебя. – Ваньинь на это только ласково улыбается и вновь целует пушистую морду. - Я буду ждать. Прости, что в этом бою оставляю тебя одного. - Это малая часть того, что я действительно заслужил. - Нет, не говори так. Мы были оба виноваты в том, что произошло. Оба были глупы и трусливы, когда нужно было отстаивать свои чувства. Оба играли в героев, когда нужно было смиренно склонить голову, признавая свою неправоту. Мы оба заслужили кару за наш эгоизм, но мы и сполна расплатились. Теперь же я буду ждать тебя, мой альфа, когда ты вновь меня найдешь.  Ваньинь последний раз целует возлюбленного и вновь перед мужчиной предстает ребенок, который осоловело оглядывается по сторонам, не понимая происходящего, и падет на тигра, забываясь крепким сном. Вэй Ин заботливо накрывает маленькое тельце большими лапами, грея и защищая от целого мира. Душа Цзян Ваньиня была слишком сильной для такого крохотного и слабого тельца, с еще не до конца развитым ядром. Такое пробуждение стоило огромных сил для малыша, который попросту не выдержал такой нагрузки. И хоть сегодня был день рождение Цзян Чэна, но тот как всегда не забыл о своих близких. - Ты вновь достиг невозможного, А-Чэн.