Лотос Старейшины Илина

- Возьмите этот меч, отправляйтесь в торжественный зал, на тренировочное поле, куда угодно, и попросите каждого, кого встретите, вынуть меч из ножен. И посмотрите, найдется ли еще хоть один человек, способный это сделать! Тогда вы поймете, солгал я или нет! Каждое слово было пропитано ядом, слетающим с мертвых уст. Цзян Чэн смотрел на происходящую сцену сквозь пелену. В голове мелькало столько фрагментов из жизни, что он просто не мог ухватиться за какой-то конкретный. Мужчина совершенно не замечал, как с его губ слетало одно и то же слово – «ложь». Душа разрывалась на части, а сердце кровоточило. Грубые рубцы прошлого, которые он так долго залечивал, превратились в открытые, гнилые раны. - Глава Ордена Цзян. Вы… вы, такой самолюбивый и гордый, всю жизнь соревновались с ним во всем, но очевидно, вам никогда с ним не сравняться! – плевок в лицо и душу. Цзян Чэн перевел невидящий взгляд с треклятого меча Вэй Ина, который он держал с таким остервенением, на Вэнь Нина, а после, взглядом больной собаки, взглянул на того, кого всем сердцем так любил и ненавидел одновременно. Бледное, бессознательное лицо бывшего шисюна и тайной любви в прошлом, а рядом такое же бледное, но с немым презрением и ненавистью. Это больно. Больно осознавать, что для всех ты антигерой, который недостоин счастливого финала в своей истории. Больно осознавать, что вся твоя жизнь сплошной обман. Больно осознавать, что все твои достижения и не твои вовсе. Больно было видеть в любимых глазах столько обиды и ненависти, которой он прожигает каждый цунь твоего тело. Все это больно и мерзко. Но мерзко не от них, а от себя. Если до этого момента Ваньинь просто не любил себя, то сейчас он себя ненавидел. За каждое слово, за каждый поступок, за каждую мысль, за каждое действие, за каждый глоток воздуха. Верно, он самолюбив и горд. И только поэтому он не позволяет увидеть своих слез, что предательски заволокли и без того мутный взгляд. Только поэтому он пинком отталкивает Вэня, что бедолага аж отлетает к стене, приковывая взгляд Лань Ванцзи, отвлекая от него. Нетвердая походка сменяется бегом. Ноги ватные, но разве такой пустяк сейчас способен остановить умирающую душу? Он бежит и сам не знает куда. Золотое ядро горит огнем, ощущая отторжение хозяином. - Проклятье! – воет Ваньинь и падает на колени, отбрасывая ненавистный меч и пальцами зарываясь в золотой песок. – Почему? Почему все так?! Слезы обжигают красивое лицо, а душераздирающий крик, наверное, могла слышать вся пристань. Почему мир так не справедлив? Почему именно он по итогу остался не у дел? Сколько еще боли должна была вынести его душа, чтобы наконец взлететь? Он часто задавал себе одни и те же вопросы на протяжении пятнадцати лет, когда тяжелое бремя власти свалилось на его плечи, но ответа так и не смог найти. С детства Цзян Чэну казалось, что вся его жизнь была написана плохим шутником, которому он попросту не взлюбился еще до своего рождения. Ни грамма любви и ласки от родителей, вокруг сплошные пересуды и осуждение, душераздирающая боль и одиночество, море смертей и предательств. Разве это можно было назвать счастливой жизнью? - Все-таки вы были правы, матушка. – из груди вырывается судорожный вздох. – Я действительно ни на что не годен. Ха-ха, я даже не смог понять, что мой любимый все это время был без ядра. Жалкий, ничтожный, бесполезный! Весь его вид казался неправильным, ведь глава ордена Цзян никогда не склонял голову, всегда прямо смотря вперед, стоя горой за свой клан и жалкие остатки семьи. Но сейчас миру открылся совершенно другой человек, которого так долго скрывали в недрах израненной души. Это был не тот человек, которого привыкли видеть люди. Это был уставший и безмерно несчастный человек. Уставший оплакивать свою жизнь. Уставший собирать кусочки своей души. Уставший так существовать. Каждый день быть тем, кем его хотели видеть люди Юньмэна и покойная семья. Это было выше его сил. Со всех сторон на него давили долг, обязанности и власть. Кто бы мог подумать, что грозный Саньду-Шеншоу за дверьми цзинши будет обычным юношей, которому не дали расцвести, обрывая лепестки. Ваньинь большую часть своей жизни посвятил клану и племяннику, которого он с двухмесячного возраста поднимает на ноги, лепя из несуразного юнца достойного человека. Да вот только кто слепит и поднимет его?  Цзян Чэн безумно любил Цзинь Лина и готов был жизнь за него отдать, но сейчас хотелось как никогда сбежать от племянника куда подальше. Мальчик заслуживал другого отношения и родственника, чем мог дать Цзян Чэн. От таких мыслей сердце только сильнее заныло, заставляя ненавидеть себя еще больше. Прав был Вэнь Нин, когда называл его недостойным и эгоистичным. Именно таким он и был. Жалким и ни на что не годным. Мужчина поднял замученные глаза на звездное небо и поднес руку туда, где билось чужое золотое ядро, как злая насмешка и напоминание о том, кому он должен был вечно вознасить благодарственные речи. Хотелось еще раз закричать, но отчего-то крик застрял в горле, а выдыхаемые хрипы были больше похожи на предсмертный свист. - За что вы так со мной? – одними губами произнес Ваньинь, хватаясь за горло и завывая раненным зверем, качаясь из стороны в сторону. «Достаньте меч из ножен.» «Думаете почему он никогда больше не брал в руки меч?» «Без его ядра вы были бы никем.» «Неблагодарный.» «Вам никогда с ним не сравнится!» Пощечиной отдавалось в памяти каждое слово. Тогда он мог только поражено хватать ртом воздух, не в состоянии произнести и слова в свое оправдание. Град обвинений сыпался на него, как с рога изобилия, а он не мог даже защитится. Он смотрел на Усяня и на его защитников, понимая, что у него никогда не было людей, которые бы встали на его защиту, ища оправдание каждому его поступку. Из него сделали главного злодея, виноватого во всех смертных грехах, что произошли тринадцать лет назад и продолжавших пускать свои корни в плоть до недавних событий. Было обидно, было больно, было одиноко. А как же он? Как же его чувства? Он не был злодеем, он не хотел ни на кого походить, он не хотел и никогда не просил этой жертвы! Почему его обвиняют в эгоизме, когда он больше всех боролся за любовь, жертвуя собой из раза в раз. Почему никто не говорит о том, как он бессонными ночами сидел в приюте, с привязанным Цзинь Лином на груди, и ухаживал за больными детьми, ведь женских рук так не хватало. Почему никто не говорит о том, как он собственными руками возводил из пепла свой орден, плюя на сон, здоровье и личную жизнь. Вызволял остатки пленных солдат, возвращая их в семьи. Отстаивал права клана в глазах других орденов. Почему об этом никто не упоминает? Почему никто не говорит о том, как он мотался по всему Юньмэну, выгрызая и отбивая свои земли, защищая мирных жителей. Почему никто не говорит о том, сколько гадостей и проклятий он слышит каждый раз, когда защищает очередную деревню от обезумевших последователей Темного Пути. Его обвиняли в жесткости и помешательстве. Что он без разбора убивал и мучил людей. А кого обвинять ему, когда он видел ритуальные алтари с распоротыми животами младенцев? На кого ему тыкать пальцем, когда нечисть уничтожала людей только потому, что призвавший их темный заклинатель не смог справиться с такой мощью. И этот список он мог перечислять очень и очень долго. И стоило бы отметить, что на всех этих этапах Вэй Ина никогда не было рядом. Все это время шисюн меланхолично расхаживал по пристани, а то и вовсе исчезал не пойми куда. И все это Цзян Ваньинь терпел. Терпел и молчал, высказываясь только тогда, когда Вэй Ин устраивал шоу перед другими заклинателями, бездумно ляпая своим языком все, что ему вздумается. Ваньиня обвинили во многом, но только он устал бороться и что-то доказывать другим. Он тоже живой и тоже хочет понимания, а натыкается на осуждение и презрение. Он слишком устал. Не задумываясь и минуты, Цзян Чэн решительно поднял Суйбянь с земли, резким движением доставая его из ножен, и с ненавистью оглядел сверкающую сталь. Вэнь оказался опять прав. Меч в его руках действительно не был запечатан. Когда правда об этом только вскрылась, Цзян Чэн еще хватался за слабую надежду, что все может быть ложью, но увиденное лишало всего. Ваньинь смотрит на холодную сталь, прокручивая в голове каждое проклятье, каждое обвинение, каждое обидное слово, что было когда-либо кинуто в его адрес, и понимает, что это конец. Он больше так не может. Что ж, он знает хороший способ избавить себя и мир от такого недоразумения. Рука заносится в бок и лезвие опасно сверкает рядом с тонкой шеей. Только дерни рукой и все наконец закончится. И пусть это было эгоистично с его стороны по отношению к Цзинь Лину, единственному дорогому человеку, который у него стался, но он и правда устал. Цзян Чэн надеялся, что когда-нибудь племянник его простит. Ну а пока он... - Совсем сдурел! – прозвучал возмущенный голос и из рук выбили меч, который чуть не свалился в озеро. Цзян Чэн ошалело замирает, понимая, что даже не услышал чужих шагов. Он поднимает голову, желая посмотреть на своего спасителя и высказать ему пару ласковых, но не может выдавить и слова. Неожиданным гостем стал глава Не, который разъярённой фурией метал из глаз такие молнии, что в пору было сравнивать с Цзыдянем. Не Хуайсан был сам на себя не похож. Обычно мягкие черты лица заострились, золотые глаза пылали гневом, делая его очень схожим с покойным братом, а руки оказались достаточно сильными для вечно утонченного мужчины. Хуайсан, схватив за грудки Ваньиня, хорошенько встряхнул того, приводя в чувство и возвращая осознанный взгляд. - Уж от кого я такого не ожидал, так это от тебя Цзян-сюн. – гремит голос мужчины и Ваньинь вздрагивает от этого укора. – Сколько я тебя знаю, ты бы до такого никогда бы не опустился. Так что же случилось сейчас, что ты проявляешь такое неуважение к самому себе?! - Хуайсан... - Нет, молчи. Я знаю. – и это было так непривычно слышать с этих уст именно эти два слова. – Но это не повод сводить счеты с жизнью! - Откуда? – еле слышный шёпот, просто движение губ, но его услышали и поняли. - Мне нужно было с тобой кое-что обсудить и я был рядом, когда некоторые личности так некрасиво достали свое грязное белье. – выплюнул он, а глаза Ваньиня против воли вновь намокли. Не Хуайсан плотно сжал свои губы, не в силах смотреть на слезы друга. Для него Цзян Ваньинь был сродни потерянному брату. Такой же волевой, необузданный, величественный и сильный. Для главы Не слезы на этом лице были чистой воды кощунством. Он опустился на колени рядом с Ваньинем и заключил его в крепкие объятия, пряча от всего мира. Мягкие поглаживания по шелковым волосам и твердое плече – все, что было нужно Цзян Чэну, чтобы окончательно потерять лицо и разреветься. - Все хорошо, слышишь? Ты больше не один. – мягко говорит мужчина. – Знаешь, я всегда тобой восхищался. Мне казалось, что нет сильнее людей, чем ты и дагэ. Два лидера от природы, ведущие за собой людей и внушающих уверенность в завтрашнем дне. Я всегда хорошо относился к Вэй-сюну, но восхищение и уважение у меня вызывал именно ты. Ты был героем в глазах простых юньмэнцев. Юнец, сцепивший зубы, не боявшийся смотреть опасности в глаза. Ты был законом для творящих беззаконие. Ты великий человек, Цзян Ваньинь. Никто  не смет тебя попрекать в том, что ты кому-то чем-то обязан. Золотое ядро способно на многое, это верно. Но оно не способно противостоять стихии, что стремится сбить тебя с ног. Без заклинателя ядро ничто, только сгусток энергии. Поэтому его потеря не лишит тебя того, кем ты являешься. Ты Саньду-Шеншоу. Глава клана Цзян. Великий заклинатель нашего времени. И пусть отсохнут языки у тех, кто так не считает! Ты как никто другой заслуживаешь счастья. Поэтому поднимись с колен и наконец начни жить для себя, не обращая внимание на прошлое. - Разве я могу? Разве я имею на это право? - Все мы имеем право на счастье, но ты в особенности. Оглянись, ты воспитал нового главу Цзинь, поднял клан с колен, стал героем войны. Ты уже давно перестал быть должен призракам прошлого. Пусть этот день станет новой страницей в твоей жизни. Цзян Ваньинь умер, но жив Цзян Чэн. Дай этому юноше возможность взлететь к небесам и облегчить свою душу от этой невыносимо тяжелой ноши. Над ними повисло молчание, но оно совсем не давило. Каждый был погружен в свои мысли, но тепло знакомых рук и чувство защищенности было для них общим. Хуайсан больше не пытался казаться слабым, пряча друга за широкими рукавами своего дорогого ханьфу, а Ваньинь переосмысливал сказанные ранее слова, позволяя Цзян Чэну взять бразды правления над разумом и телом. Постепенно рыдания сошли на нет, оставляя после себя жжение в глазах и сухость во рту, но теперь это все казалось мелочами жизни. Цзян Чэн сидел совершенно опустошённый, словно со всеми слезами ушла его боль. Словно он действительно заново родился. Мужчина открыл глаза и проморгался, смаргивая оставшиеся слезы, оглядывая мир совершенно по-новому. И действительно. Ночь была чудесной. Приятный запах воды и лотосов создавал неповторимый юньмэнский запах, который он вдохнул полной грудью. В кустах пели сверчки, а в озере плескались рыбки. Жизнь воистину прекрасна. И как у него только рука поднялась покончить жизнь, когда вокруг него такая красота. Лицо озарила мягкая улыбка, которую он так долго прятал, украшая его и без того красивое лицо. Хуайсан был заворожен красотой друга. Острые черты лица вмиг смягчились, чароитовые глаза засияли так ярко, словно в них родилась целая галактика, а вечно поджатые губы оказались чувственными и нежно розовыми. - Тебе так идет улыбка, А-Чэн. – восхищенно проговорил глава Не. Ваньинь вздрогнул от столь непривычных слов и хотел было снова выставить барьер из колючек, но вспомнил слова Хуайсана о новой странице в его жизни. Нельзя начинать новую жизнь с непринятия себя. Поэтому Цзян Чэн улыбнулся еще шире и теперь сам заключил мужчину в крепкие объятия. - Спасибо тебе. – это прозвучало тихо, но искренне. - Всегда пожалуйста, А-Чэн. Так бы они и просидели, если бы вдруг Ваньинь не отстранился и не посмотрел на мужчину полным решительности взглядом. - Я не могу начать новую жизнь, когда во мне остается то, что тянет меня на дно, а для этого мне будет нужна твоя помощь. - Я весь во внимании, Цзян-сюн. - В детстве мне попалась интересная книга, где был заклинатель, который смог использовать  светлую энергию, но без золотого ядра. Он называл себя Лунным принцем и использовал ее силу, чтобы исцелять и защищать свой народ. Я много думал над этим. Хотел поделится идеями с Уся...неважно! В общем, я хочу открыть в себе такую же силу, но без золотого ядра. - И как ты себе такое представляешь? – спустя долгих две минуты подал голос глава Не. - Для начала мне нужно избавится от ядра Вэй Усяня. Я уверен, что ядро можно извлечь и сохранить, чтобы оно целым попало к своему законному хозяину. - Допустим, что такой способ действительно есть, но ведь ты окажешься совсем беспомощным! - Я бы так не сказал. Когда меня лишили золотого ядра, я поклялся, что с ядром или без, но меня никто больше не поставит на колени. Я много тренировался, блокируя потоки ци. Так вот, я планирую освоить эту практику с помощью танца. В той книге принц пел, но мне же искусство пения дается слабо. Но что если музыку заменить танцем. В юношеские годы мне приходилось скрывать это увлечение по многим причинам, однако ритуальный танец по накоплению ци совершенно не уступает медитации. - Ты поразителен! – восхищенно выдохнул мужчина, глядя на Ваньиня во все глаза. - Благодарю, но не стоит. – смущенно отозвался тот, пряча стыдливый румянец. - Нет, стоит, Цзян-сюн. Привыкай слышать комплименты в свой адрес, ведь ты действительно великолепен. - Спасибо. – Цзян Чэн вновь подарил счастливую улыбку, а у мужчины напротив защемило в сердце. - Я помогу тебе со всем, что будет нужно. Думаю я знаю нужные тракты. Вэнь Цин была не единственной гениальной целительницей во всем мире. Что же касается танца, то тут ты прав. Он действительно способен накопить достаточно много энергии. Но тебе все равно будет нужно духовный предмет, который бы хранил в себе часть силы. Ты уже думал над этим? - Да. В Цзыдяне толку больше не будет, если я лишусь ядра, да и пора оставить прошлое в прошлом. Саньду я так же не планировал использовать. Но веер - другое дело. Хуайсан, прошу тебя научить меня искусству управления таким изящным, но смертельно опасным оружием. - Я не смею тебе отказать и буду рад помочь. *** Шершавый язык проскользил по носу, оставляя влажную дорожку и запах каши с мясом, которую обычно давали собакам. Цзян Чэн неприятно поморщился и с большой неохотой открывает левый глаз, смотря на счастливых собак. Дамочки, как их любил называть Вэй Ин, радостно залаяли, увидев, что хозяин наконец проснулся, и все втроем счастливо набросились на сонного ребенка. Цзян Чэн сдавленно ойкнул, когда три увесистых тушки начали буквально скакать на нем, но попыток выбраться не предпринял. Тело было странно уставшим, хотя вчера он не сделал ничего такого, что бы сейчас лежать в лежку, еще и в такой день. Ваньинь попытался прокрутить в голове все события вчерашнего вечера и ночи, но с удивлением отметил, что почти все воспоминания были сильно смазаны, не давая возможность вспомнить происходящее. Единственным четким фрагментом было то, что они помирились с Ин-гэ. Это радовало, но все остальное настораживало. В последнее время с ним действительно происходило что-то странное, но объяснения этому ребенок дать не мог. Мальчик мог вспылить на ровном месте, мог воспринять комплименты в штыки, хотя такого раньше не было. Из неоткуда появился непонятный страх одиночества и ожидания скорой смерти. Откуда были такие странные чувства, Ваньинь не мог сказать, но отчего-то и чуждыми они не были. Словно они были его и не его одновременно, ведь направлены все они были на конкретных личностей. Когда он смотрел на отца, то в груди вспыхивало чувство одиночества и ненужности. Когда обращался к матери, то отчего-то хотел сжаться и стать в несколько раз меньше, чтобы ее не гневить, хотя матушка ему улыбалась и была мила. Когда смотрел на сестру, то было странное чувство любви и обиды, но вот на что? Самым же сложным был Вэй Ин. При виде него у мальчика в груди случался взрыв. И такое сравнение он выбрал не случайно. В груди начинало все болеть, а в голове мысли превращались в кашу. Перед глазами мелькали странные картинки, а в голове появлялись странные мысли и фразы, которые он никогда в жизни не говорил. Но такие ощущения очень быстро проходили, стоило только кому-то из близких его коснуться. Это пугало мальчика, но он боялся об этом кому-то рассказать. Из размышлений его вывел мокрый нос Жасмин, которая была обижена тем, что хозяин совершенно не обращал на нее внимания. Она недовольно тявкнула, вызвав легкий смешок. - Прости-прости. Я задумался и совершенно забыл вас поприветствовать. – сказал Ваньинь и сгреб в охапку трех собак, мягко целуя их в пушистые макушки. – И так, у нас сегодня ответственный день. Родители пригласили много гостей с разных кланов и их всех нужно будет достойно встретить. А еще сестрица приготовит суп с ребрышками. Но главным подарком сегодня будет целый день с гэгэ. Представляете?! Целый день со мной! Кстати, а где гэгэ? Мальчик только сейчас заметил, что старшего в комнате не было, да и разбудили его сегодня собаки, а не приятная тяжесть и тепло огромного тигра. В груди закралось опять непонятное беспокойство, но ребенок подавил его на корню, решив не паниковать раньше времени. Поднявшись с кровати, привычно совершая утренние процедуры, он покинул комнату Усяня через потайную дверь, оказываясь у себя. Его милое личико озарила счастливая улыбка, стоило только заметил старшую сестру, величественно сидевшую за столом со свертком в руках в ожидании именинника. - Дацзе! – радостно закричал мальчик и бросился к Яньли, заключая ее в крепкие объятия. Девушка не менее счастливо засмеялась, закружив брата, целуя его в румяные щечки. К брату и сестре присоединились и собаки, следовавшие за Цзян Чэном. Они радостно бегали, вторя счастливому смеху детей не менее радостным лаем, кружа вокруг них. - Мой милый-милый сяодиди. Ты уже такой взрослый. Скоро станешь таким красавцем, что все альфы будут у твоих ног! – сказала Яньли и звонко поцеловала румяную щечку. Девушка с любовь оглядела младшего брата, который действительно с каждым годом становился все краше и краше. Мальчик внешне очень походил на прекрасную Юй Цзыюань и девушка была уверена, что к шестнадцати годам Цзян Чэн, как бутон лотоса, начнет цвести с такой силой, и уже к брачному периоду он поразит все своей необычайной красотой. А рядом с таким сокровищем должен находится тот, кто будет беречь и взращивать его любовь. И по мнению всей семьи Цзян, да и не только Цзян, глава Вэй подходил на эту роль как нельзя лучше. Яньли не сильно интересовалась внутренней и внешней политикой, но она верила словам отца, который говорил, что Вэй Ин вернет былое величие Илин Вэй, а значит за будущее брата можно было не волноваться. - Дацзе, не говори такие смущающие вещи. Красивее тебя все равно никого нет. Да и не нужны мне все эти альфы.  У меня есть мой гэгэ. Он меня любит и защитит, а я его. – это прозвучало так гордо и уверено, что не оставляло всякого сомнения в их связи. - Что же, если А-Чэн в этом так уверен, то так тому и быть. Ну а теперь надень скорее мой подарок и пошли встречать гостей. Девушка протянула сверток Ваньиню, который тут же с интересом стал его разворачивать. Глаза мальчика засияли так ярко, с восхищением смотря на нежно сиреневое ханьфу с золотыми вставками в виде цветов лотоса. Цзян Чэн бережно прижал к груди такой красивый подарок и поцеловал сестру в щеку. - Спасибо, дацзе, оно великолепно! - Ну-ну, это ты пока его не надел. Беги скорее, нам еще нужно собрать твои волосы. - Ага. – только он хотел было пойти переодеваться, как вспомнил очень важный вопрос. – Дацзе, а где Ин-гэ? - Хм, я его сегодня еще не видела, но думаю он должен быть с отцом. Они вчера весь вечер о чем-то спорили с главой Не. - Интересно о чем... - Думаю, что о политике. Сянь-гэ ведь тоже глава, хоть сейчас и живет у нас, но думаю, что это вопрос времени, когда он восстановит Илин Вэй. - Не хочу этого. Пусть я буду плохим за такие мысли, но почему гэгэ не может остаться у нас навсегда? – в груди вновь что-то неприятно кольнуло. Цзян Чэн вмиг перестал светиться. Хоть они с Вэй Ином все обговорили, но с этими непонятными чувствами он сделать ничего не мог. - Ох, милый! – Янли тут же оказалась рядом с братом, мягко его обнимая. – Ты не можешь быть плохим, если искренне любишь кого-то. Любовь это прекрасное и очень светлое чувство. Когда станешь старше, то ты поймешь какой силой она может обладать. Но сейчас ты должен понять, что дагэ сейчас очень тяжело. Он борется за свой дом и свою семью... - Семью, но разве у него больше нет семьи? – перебил сестру Ваньинь, удивленный этим фактом. Яньли лишь снисходительно улыбнулась, понимая, что ее дорогой сяодиди еще мал для понимания их связи. - Верно, он остался без родни, но разве ты не считаешь себя его семьей? - Считаю, то есть хотел бы, но я ведь ему никто. - Почему же? Ты его любимый сяобаобэй и уверена, что если ты его об этом спросишь, то он подтвердит мои слова. - Это было бы замечательно. Ведь я так хочу ему помочь, но гэгэ говорит, что ему не тяжело, а узнаю я об этом только от тебя. Даже отец молчит об этом. - Просто ты еще мал и много не понимаешь. Но став старше ты сможешь стать для дагэ опорой. - Правда? А как мне это сделать? – тут же загорелся идеей мальчик, вводя сестру в замешательство. Яньли не знала, как сказать ему об отношениях альфы и омеги, о которых и сама недавно узнала от матушки, ведь через семь месяцев у нее должна была начаться первая течка, раскрывая ее как омегу. Да и ей было почти пятнадцать, а вот Цзян Чэну только-только исполнилось девять. О чем уже, он даже еще не принял свой звериный облик, что будет аж через год. Но Ваньинь так засветился от мысли, что он может быть полезен, что у Яньли просто не было сил оставить такую очаровашку без ответа. - М-м-м, ты ведь знаешь какая ответственность лежит на плечах нашей матушки? – дождавшись положительного кивка она продолжила. – Вот и у тебя будут такие же обязанности, как и у нашей матушки, когда ты станешь старше и у дагэ будет возможность тебя забрать к себе в орден, где вы будете дальше жить. - Оу... – Цзян Чэн серьезно задумался над словами сестры.  Он никогда не думал о помощи гэгэ с такой стороны. Мальчик искренне верил, что если он будет таким же сильным, как и альфы, то он сможет защитить Ин-гэ от любых напастей. Но он никогда не думал, что важной помощью будут тренировки с адептами, прочтение и написание каких-то скучных писем и документов, прием важных гостей и организовывание важных встреч и праздников. Причем это была малая доля того, что он знал о работе мамы. Но тут у него возник другой вопрос. Ама говорила, что она тоже когда-то переехала в Юньмэн из Мэйшань Юй, но ведь она стала женой папы. Тогда, если он уедет с гэгэ к нему, то кем он ему будет? Тоже женой? Мальчик перевел задумчивый взгляд на сестру, а после посмотрел на свой подарок, который он все еще бережно прижимал к груди, будто он мог подсказать ему правильный ответ. Это был очень важный вопрос. Он мог его сейчас задать Яньли, зная, что сестричка умная и все ему объяснит. Но ведь именно мама когда-то уехала из своего родного ордена к папе. Так может нужно было задать этот вопрос ей? Точно, именно ей! Уверенно кивнув своим мыслям, он вновь подарил сестре яркую улыбку. - Спасибо, что рассказала об этом. Мне это было очень важно. - Ох, А-Чэн, тебе не за что меня благодарить. Я всегда рада помочь моему сяогуайгуаю. Ну а теперь бегом одеваться. - Хорошо!   Ханьфу сидело как влитое, подчеркивая тонкую от рождения талию, молочную кожу и меняющийся цвет глаз. Цзян Чэн крутился вокруг зеркала, с интересом рассматривая свое отражение. Увиденное пришлось ему больше, чем по вкусу, что он в очередной раз сообщил улыбающейся Яньли. Девушка еле усадила брата, чтобы заплести ему волосы. Только она собралась заплетать ему привычный пучок, но была остановлена Цзян Чэном, который  попросил сестру сделать ту же прическу, что и Усянь вчера. И вот уже через полчаса именинник был готов к выходу в свет.  Брат с сестрой гордо шествовали по лотосовой пристани, встречая на своем пути бегающих туда-сюда слуг, которые прямо на ходу поздравляли именинника, желая тому долгих лет жизни и счастья. Ваньинь благодарил всех и каждого, даря прохожим свою самую яркую улыбку.  В Юньмэне его прозвали солнечным мальчиком - истинным любимцем народа. Кто-то жалел, что первый сын главы Цзян нераскрывшийся омега, ведь были те, кто хотел видеть мальчика наследником великого ордена. Кто-то же наоборот радовался такому очаровательному ребенку, не желая ему тяжелой участи главы клана. Мнения у всех  были разные, но итог был все равно один - первого сына обожали все. - Ты и впрямь солнечный мальчик, А-Чэн. – мягко сказала Яньли, наблюдая за братом. - Мне просто хочется отдавать ту любовь, которую дает мне моя семья и все эти люди. Я бесконечно благодарен всем вам за это. За то, что вы есть у меня и никогда не оставите. - Конечно не оставим, откуда у тебя только взялись такие мысли? - Ваньинь на это ничего не ответил. Ну не мог он рассказать сестре о своих переживаниях. Вместо этого он взял девушку за руку и они вместе побежали к причалу, где уже должны были находится родители, сяодиди и Вэй Ин.  Родители с братом действительно оказались на причале, в ожидании гостей. Хозяева Пристани Лотоса выглядели как нельзя торжественно и величественно. На их лицах была радушная улыбка, которой они встречали каждого мимо пробегающего адепта. Рядом с ними горой возвышался глава Не, о чем-то тихо говорящий с четой Цзян. Мужчина привычно хмурил свои густые брови, но иногда позволял себе изгибать губы в легкой ухмылке, когда говорил не он. Завершали эту картину собаки Ваньина, сидевшие у ног Юй Цзыюань. Обычно шумные бестии только под одним пронзительным взглядом госпожи становились шелковыми. Это забавляло, но Юй Цзыюань действительно могла быть строгой и страшной, если ее очень сильно что-то выводило из себя. Подбежав к взрослым, дети сделали уважительный поклон родителям и главе Не. - Боги, А-Ли, А-Чэн, что это за поведение в такой-то день! – возмутилась пантера, недовольно покачнув длинным хвостом. Яньли стыдливо прижала ушки к голове и покорно опустила голову. Цзян Чэн же смело вышел вперед, защищая сестру. Он понимал, что мать журит их только из-за рядом стоявшего главы Не, который, впрочем, снисходительно смотрел на детей. - Ама, это моя вина. Я боялся опоздать и заставил дацзе побежать со мной. - Моя госпожа, думаю им можно простить эту шалость, ведь, как ты уже заметила, сегодня и впрямь особенный день. – мягко вмешался Цзян Фэнмянь, пуская озорные искры из глаз. – Но за смелость хвалю. - Сорванцы.  – только и сказала женщина, закатывая глаза. - Любимые сорванцы. – заметил мужчина, целуя сидящего на руках Цзян Кианга. - И то верно. – улыбнулась женщина и обняла сначала Яньли, а после присела на корточки возле сына, взяв его за руки. – Наш дорогой мальчик, как же ты вырос. Я помню тот день, когда, еще каких-то девять лет назад, увидела горящие счастьем и любовью глаза твоего отца, смотрящего на маленький комочек в его руках. Ты был таким крохой, забавно жмурящимся и ищущим тепло. Наш маленький котенок, наше сокровище. Поверь мне, что для нас нет дороже ребенка, чем ты. Хоть эти слова я говорю каждому из вас постоянно, но сегодня твой день. Поэтому запомни, что мы безмерно тебя любим и желаем тебе искреннего счастья. Что бы твой дальнейший путь, каким бы он не был, был устлан розами, а рядом с тобой были только хорошие люди. - Я присоединюсь к словам твоей матери. – сказал Фэнмянь, кладя ладонь на голову сына, привлекая его внимание на себя, и мягко погладил по шелковым волосам. – Мое солнце, знай, что в этой жизни ты не один. Мы всегда будем на твоей стороне и встанем горой за тебя. Каждый твой успех – радость для нас, каждая слезинка – горе. Ты необычайно талантливый и усердный ребенок. Я искренне горжусь твоими успехами и верю, что совсем скоро в мире будет еще один могущественный заклинатель. Только, дорогой мой мальчик, обещай, что не позволишь неудачам сломить тебя. Ты должен быть сильным не смотря ни на что, но при этом продолжая так же искренне любить этот мир, как делаешь это сейчас. Ведь в человеке самое красивое – сердце, а у тебя оно столь огромное и любящее, что хватит даже на самую маленькую песчинку на дне океана. Ты необыкновенный ребенок. С днем рождения, А-Чэн, мой дорогой сынок. - Спасибо. Мамочка, папочка, как же я вас люблю! – воскликнул мальчик, бросаясь на шею матери, которая тут же заключила сына в крепкие объятия. - И мы тебя, крошка. – сказал мужчина, наклоняясь к сыну и приобнимая его. Сидевший на руках отца Цзян Кианг, только этого и ждал. Он тут же потянулся к старшему брату, хватая того за волосы, что бы тот обратил  на него свое внимание. Ваньинь засмеялся и повернулся к малышу, беря его на ручки. - А-Цэн! А-Цэн, люблю! – еще плохо выговаривая слова, довольно проговорил малыш, хватая брата за щеки. - Ха-ха, и я тебя тоже. Очень и очень сильно! – тиская брата, как игрушку, заключил Ваньинь. Наблюдавший за семейной идиллией глава Не, со светлой грустью вспоминал свои былые годы, когда у него и его брата были родители, которые так же обнимали их и целовали. Жаль только, что его брат их совсем не помнит. Он был тогда таким же как Цзян Кианг, а сейчас он был всего лишь на год старше Цзян Чэна. Мужчина тоже решил не оставаться в стороне и так же высказал свои поздравления маленькому омеге, тихо надеясь, что Цзян Чэн и Хуайсан смогут поладить, когда тот приедет, что бы высказать свои поздравления. Верные друзья стоят целого золота. А уж он цену дружбе знает. Когда с первой частью поздравлений было окончено и теперь вся семья была готова встречать гостей, Ваньинь задал родителям интересующий его вопрос. - Апа, а где Ин-гэ? Я его с утра не видел, хотя обычно он в это время всегда со мной. Фэнмянь заметно замялся. Хоть мужчина и ожидал, что сын рано или поздно поднимет эту тему, но все равно какого-то определенного ответа у него не было. С раннего утра ему сообщили, что Вэй Ин в спешке покинул Пристань Лотоса, но причины адептам были не известны. Глава Цзян знал о причине отъезда своего воспитанника, но не ожидал, что тот уедет на день раньше, ведь еще вчера за завтраком было решено, что Усянь отпразднует день рождение своей омеги, а уже потом уедет. Но видимо мужчина посчитал нужным уехать именно сегодня. Но только вот Фэнмяню не хотелось огорчать своего ребенка в такой радостный день. Поджав губы и посмотрев на жену, молча ища поддержки, он таки собрался с мыслями и обратился к мальчику. - А-Чэн, боюсь, что А-Ина мы в ближайшие несколько дней не увидим. - Но как же так... – только и вымолвил растерявшийся Цзян Чэн. Неприятное чувство вновь заскреблось внутри груди, а ноги отчего-то стали ватными. Этого просто не могло быть, ведь его гэгэ обещал, что этот день будет только их. Ин-гэ обещал вместе запустить фонарики. Он же обещал. « Ты же обещал, что будешь всегда со мной, что в Гу-Су будут Два Нефрита, а в Юньмэне Два Героя!» - прозвучал в голове чужой, такой отчаянный голос, заставивший Ваньиня ощутимо вздрогнуть и напрячься. Это были не его мысли. Он никогда так не думал и уже тем более не говорил. Но тогда чьи? Мальчик в растерянности перевел взгляд от отца к матери, но у обоих взрослых на лицах было написано глубокое сожаление. Верно, они ведь не могли слышать его мыслей, а значит не слышали и этого голоса. Ваньин невольно покосился на Не Минцзюэ и с удивлением отметил, что даже он почувствовал себя неловко в такой ситуации. Глава Не так же догадывался о природе связи друга и этого мальчика, но предпочитал не давать никаких комментариев на этот счет. По итогу напряженную тишину разрушил возглас адепта, сообщающего о приближении делегации Лань. Взгляды тут же были прикованы к подплывающим лодкам, где белыми пятнами выделялись заклинатели Гу-Су. Первым сошел Лань Цижень. Высокий, статный и очень серьёзный мужчина, от взгляда которого по спине невольно пробежались мурашки, гордо шествовал впереди белой процессии, в размере десяти заклинателей. Когда адепты Гу-Су выстроились в две ровных шеренги, Цзян Чэн, помимо серьезного мужчины, выделил еще двух интересных личностей. Первым был статный юноша с холодным, но невероятно красивым лицом, стоявший по правую руку. У него были необычайно красивые глаза холодного золота и тонкий, почти исчезающий в золоте, зрачок. Ваньинь завороженно смотрел на этого юношу, припоминая рассказ сестры о Двух Нефритах Лань.  Старшим из братьев был юный наследник Лань Ванцзи, который вот-вот должен будет вступить в возраст брачного периода. Мальчик с интересом оглядывал юного альфу, о котором буквально вчера зашла речь за столом, и не мог не согласится, что выглядел тот для своего возраста действительно очень внушительно. Ваньинь попытался незаметно принюхаться, но с удивлением отметил, что от гусуланьцев вообще никак не пахло, а ведь они все были достаточно взрослыми, кроме еще одного юноши, который стоял по левую руку от Лань Циженя и с плохо скрываемым интересом наблюдал за мальчиком. Этот юноша был тоже необычайно красив и чем-то внешне походил на старшего, но лицо его украшала мягкая улыбка, а глаза цвета янтаря, с таким же тонким зрачком, излучали шаловливые искры. Лань Сичэнь, так звали младшего Нефрита, был так же альфой, исходя из его крепкого телосложения и резкости черт лица, которые были свойственна всем самцам, даже если те были женщины.  Ваньинь мелко вздрогнул, очаровательно краснея и смущенно отводя глаза, когда был пойман с поличным на любовании прекрасных небожителей. По правилам этикета гостей было невежливо так пристально рассматривать, как это делал он. Поэтому, когда их взгляды пересеклись, Ваньиню стало неловко за свою невоспитанность, хотя матушка часто заставляла повторять эти занудные правила. Лань Сичэня, впрочем, эта ситуация никак не смутила, напротив, даже позабавила. Юноша честно ожидал чего-то другого от детей своенравной Юй Цзыюань, но этот омега превзошёл все его ожидания.   Он еще с лодки заприметил первого сына Цзян, который вызвал в нем интерес, ведь юного омегу еще ни разу не представляли в обществе. Хоть мальчик пока не испускал феромоны, в отличии от него, принимающего подавляющие запах настойки, но внешняя мягкость, тонкость, изящество были видны невооруженным глазом, что за версту выдавало в нем самку. Поэтому второй молодой господин Лань с еще большим энтузиазмом стал рассматривать столь милого и до безобразия очаровательного мальчика, пока его не прервал голос Цзян Фэнмяня. - Орден Юньмэн Цзян рад приветствовать у себя добрых друзей. – соблюдая формальности, произносит мужчина, делая приветственный поклон. За ним поклонилась и Юй Цзыюань с детьми. Хоть по традиции младшие должны были молчать и стоять больше для красоты, чем действительно для пользы, но такие моменты всегда были интересны маленькому Ваньиню. Он незаметно перевел взгляд на сестру, которая стояла и мягко улыбалась гостям, но ни внешне, ни внутренне не высказывала своей заинтересованности данным процессом.  Девушка уже не единожды была участницей таких мероприятий, поэтому особого трепета они у нее уже не вызывали. - Приветствую главу и госпожу Цзян. – произносит Лань Цижень и делает ответный поклон, который тут же повторяют все заклинатели в белом. – Наш орден благодарит за приглашение и спешит выразить свои поздравление в часть дня рождения первого сына семьи Цзян. - Наша семья благодарна вам за поздравления. Надеюсь, что поездка вас не сильно утомила. - Отнюдь. Небеса были благосклонны к нам. - Отрадно слышать. Прошу вас пройти вслед за моим старшим учеником. Он покажет вам ваши покои. - Благодарю главу Цзян. Заклинатели в белом двинулись вперёд и только на мгновение Цзян Чэн вновь встретился взглядом с красивым юношей, но этого хватило, что бы мальчик вновь смущенно покраснел, когда старший ему лучезарно улыбнулся и игриво подмигнул. Ваньинь в один миг испытал такую гамму эмоций, где одна противоречила другой. С одной стороны, он почувствовал какое-то душевное тепло, будто бы встретил близкого друга, с которым должно быть очень хорошо и спокойно, но с другой – ему хотелось спрятаться за спиной Яньли, потому что ему отчего-то не хотелось внимания этого альфы. Взгляд янтарных глаз был не таким теплым и нежным, как взгляд серых. Почему-то именно сейчас Вэй Ина не хватало, как никогда раньше. Хотелось спрятаться в его объятиях и вдыхать такой родной древесно-дымчатый запах. Но старшего с ним рядом не было. От этого стало так грустно и обидно, что захотелось просто разрыдаться. Но Ваньинь этого не сделал. Он гордо вздернул подбородок и с решимостью повернулся в сторону приближающихся лодок.   Дальнейшие приветствия прошли так же быстро, как первые. После Ланей прибыла делегация Не. Минцзюэ с гордостью представил чете Цзян своего младшего брата, который оказался омегой. Мальчик был старше Ваньиня на год, поэтому он уже обладал приятным вишневым запахом и маленькими рожками. Они оба с любопытством осматривали друг друга, пока старшие обсуждали какие-то несомненно важные вещи, а после несмело завели разговор. Хоть детям тогда толком и не удалось нормально поговорить, но матушка Ваньиня сказала, что молодой господин Не останется у них погостить на целую неделю,  поэтому времени сблизится у них будет предостаточно. Цзян Чэна устроил такой расклад вещей. Было приятно находить новых друзей, а тем более с других орденов. Это же был совершенно новый опыт. Мальчик, провожая взглядом маленькую фигуру в зеленом, надеялся, что это было за сегодня не единственное его знакомство. Но он сильно разочаровался, когда понял, что больше ребят его возраста не будет. Орден Цзинь он не сильно жаловал, точнее он не жаловал одну конкретную личность. Цзинь Цзысюань был слишком скучен и горделив, по его мнению. Ваньинь видел его несколько раз и то мельком, когда молодой господин приезжал на пристань с госпожой Цзинь. Но этого было достаточно, чтобы сделать свои заключения о будущем муже его дорогой Яньли. Поэтому еле держался, чтобы не скривится, когда молодой лев подошел к сестре для приветствия. Он честно не понимал стеснения сестры, но надеялся, что этот неприятный альфа был так же очарован Яньли, как она им. На этом делегации великих орденов закончились. Орден Вэнь так и не отозвался на приглашение, но по расслабившемуся лицу отца, Ваньинь сделал вывод, что это хорошо. После прибыло еще шестеро глав из менее больших орденов, но их уже Цзян Чэн не запоминал.  На протяжении всего дня  по всему Юньмэну звучала музыка и рекой лилось вино. Так уж совпало, что в этом году день рождение Ваньиня совпал с фестивалем Голубой луны. Только раз в году ночную красавицу можно было увидеть в необычном свете. Для юньмэнцем родится в этот день значило быть благословленным Небесами. Поэтому молодого господина Цзян сегодня задаривали в два раза больше, чем в прошлые праздники. Мальчик был не против такого расклада, но предпочел бы оказаться сейчас среди толпы веселящихся горожан, чем среди чопорных глав и их скучных отпрысков. Он тенью скользил по огромному залу, в надежде остаться незамеченным до конца торжества. Хоть в самом начале он радовался возможности увидеть представителей других орденов, но уже к середине праздника, если его можно было назвать таковым, хотел выть волком. Ему было ужасно скучно и одиноко. Матушка с отцом, включая маленького Цзян Кианга, развлекали глав. Их наследники сгруппировались в свои стаи и не обращали на других внимания, обсуждая какие-то свои вопросы. Яньли так же растворилась среди гостей, оставив брата совсем одного. Если еще пару часов назад Ваньинь рассчитывал пообщаться со своим новым знакомым, то после безрезультатных поисков оставил эту затею. Цзян Чэн грустно осмотрел всех собравшихся и решил, что никто не заметит, если он прямо сейчас сбежит. Хоть Вэй Усянь нарушил свое обещание, но Ваньинь был не намерен отступать от своих планов на этот вечер. Медленными шажками, почти сливаясь с интерьером, он незаметно выскользнул во двор, где встретил свои верных друзей. Собаки радостно подскочили со своих мест, завиляв хвостами, и подбежали к своему маленькому хозяину. - Свобода! – радостно воскликнул мальчик, но тут же пугливо оглянулся, ведь он не так далеко ушел от открытых дверей. Но, к счастью, его никто не услышал. Широко улыбнувшись, он присел на корточки и ласково потрепал своих любимиц. – Мои ж вы красавицы. Простите, что оставил вас. Там было так одиноко. Эх, апа говорил мне подружиться там хоть с кем-то, но все эти молодые господа такие важные и скучные, что с ними совершенно не хочется дружить. Зря только день потратил, а ведь сегодня фестиваль. В расстроенных чувствах Ваньинь перевел взгляд на небо. Вечерело, а значит скоро все соберутся у лотосовых озер и будут запускать фонарики. Ему было нельзя покидать Пристань без старших, но Цзян Чэн знал отличное место, где его никто не найдет, а он сможет отметить свой день рождение так, как изначально хотел. Не тратя больше ни секунды, Ваньинь побежал в свои покои, где забрал заранее подготовленный фонарик. Он с любовью прошелся пальчиком по рисунку лотоса с бабочками и только было собрался уходить, как его взгляд зацепился за небольшой свернутый листок, которого вчера на столе не было. Любопытство взяло верх и  Цзян Чэн, поставив обратно фонарик на стол, взял записку в руки и удивленно пискнул, когда из нее что-то выпало. Это оказалась золотая цепочка с тоненьким кольцом, на котором было витиеватое плетение в форме лиан с листьями, а изнутри  выгравированы два слова – «Мой лотос». Ваньинь внимательно оглядел украшение, отмечая его красоту, и с досадой отметил, что оно было ему велико, а после решил прочесть записку. « Мой дорогой А-Чэн. Я испытываю безграничную вину перед тобой, ведь я не выполнил своего обещания и меня сейчас нет рядом, что бы обнять тебя и лично поздравить с твоим днем рождения. Ты в праве на меня обижаться, но поверь мне, что я искренне раскаиваюсь в каждом своем поступке. Мой дорогой мальчик. Для меня этот день особенный, ведь именно сегодня на свет появился такой замечательный цветок, за который я каждый день благодарю Небожителей. Ты самое главное чудо, которое только видел этот мир и моя темная душа. Ты солнце, которое греет своим безграничным теплом и любовью ко всему живому, заставляющее меня сгорать каждый раз, когда я нахожусь рядом. Мой Цзян Чэн. Хоть я говорю тебе о своей любви постоянно, но никаких слов мне не хватит описать все те чувства, которыми ты меня одариваешь. Пусть ты еще мал, но в будущем ты станешь великим заклинателем, которого будут любить и уважать простые люди, а недруги боятся. Ты станешь путеводной звездой для заблудших, будешь целителем для больных и защитником для слабых. Ты истинный глава Юньмэна и никто, кроме тебя. Потому что только ты можешь понять свой народ, как никто другой. Мне лишь остается надеется и ждать, что когда-нибудь настанет день, когда я смогу назвать тебя своим главой и подарить тебе новый дом. И в тот день я буду искренне верить, что ты скажешь мне да и наденешь на палец это кольцо, но а до тех пор носи его с собой, как знак моей любви и верности только одному тебе. С днем рождения, А-Чэн. Навеки твой, Вэй Ин.»