Лотос Старейшины Илина

- Как это понимать?! – кричит темный заклинатель, врываясь в покои главы Цзян. На протяжении двух лет он путешествовал с Ванцзи по всему Китаю, помогая людям и пытаясь начать жить заново не для того, чтобы сейчас вернуться и получить такой жестокий подарок. Ларец душ, который Усянь сжимал так сильно, что казалось он вот-вот треснет под напором сильных пальцев, хранил в себе его золотое ядро, которое он когда-то отдал Ваньиню.  Вэй Ин даже предположить не мог откуда Цзян Чэн узнал об этом, но мужчина был сейчас не готов к душевным беседам. Он слишком сильно хотел похоронить свои старые чувства, что бы сейчас ворошить старые раны. Мужчина делает несколько решительных шагов в полумрак покоев и давится очередным потоком ругательств,  когда видит стоявшего возле зеркала Ваньиня. В свете свечей он выглядел еще более прекрасно, чем в повседневной жизни. Мягкий свет придавал телу Цзян Чэна, которое еле прикрывал полупрозрачный ночной халат, еще большую плавность и обтекаемость. Распущенные волосы водопадом струились по гибкой спине, придавая молодому мужчине юношеский вид.  Все в Ваньине было прекрасно. И тонкие брови, и чувственные губы, и острые скулы, которые были таковыми только из-за того, что мужчина обычно плохо питался, поэтому на исхудалом лице они были так ярко выражены. Но больше всего в нем были прекрасны глаза. Этим тёмно-серым сапфирам он был готов воспевать оды, только бы они на него смотрели. Дымчатые глаза встречаются с грозовыми и в головах обоих крутится только одно слово – «любимый». Стоявший до этого полубоком, Ваньинь оборачивается к своему нежданному гостю, пытаясь унять неожиданную дрожь в руках. Они молчат, любуясь друг другом. Запоминают любые изменения, которые произошли за эти два года, но боятся заговорить. Боятся разорвать такой волнительный момент встречи. Цзян Чэн смотрит на Вэй Ина и удивляется тому, как чужая душа влияет на тело. От Мо Сюаньюя осталось только одно имя. Мягкие черты заострились, придавая ему старый облик. Тело стало крупнее и выше, сравняв их в росте. Бывший шисюн излучал уверенность и постепенно нарастающую силу. Это было приятно видеть и знать, что у него было все хорошо. Но все же их неожиданная встреча была вызвана не для того, чтобы они сейчас не могли отвести глаз друг от друга. Словно вспомнив об этом, Вэй Ин встрепенулся и решительно двинулся в сторону своей запретной мечты. Их разделял один большой шаг, но теперь это казалось так ничтожно мало, что бы протянуть руку и схватить свой желанный морок. - Как это понимать? – прорычал сквозь зубы Вэй Ин и протянул ларец Ваньиню. Мужчина перевел нечитаемый взгляд со своей первой и единственной любви на нефритовую вещь. Не Хуайсан сдержал свое обещание. Глава Не действительно был поистине уникальным человеком. Чего только у него не было  в его сокровищнице. Цзиням такие богатства и не снились. Но для Цзян Чэна была важна коллекция древних артефактов, одним из  которых и являлся этот ларец. Глава Цзян не знал, когда вернется его бывший шисюн с супругом, но жить с убивающим подарком больше не мог. Хуайсан сделал все возможное, что бы операция прошла почти безболезненно. Все таки дева Вэнь была не единственной, кто проводил подобные практики, а после они поместили ядро в ларец, который должен был сохранять его целостность вплоть до следующей пересадки. С момента операции прошла неделя и Ваньинь еще отходил от нее, но не сказать, что без ядра он чувствовал себя каким-то ущербным. Нет, скорее свободным. Словно большая часть груза, который он нес все эти годы, наконец спала с его плеч. Цзян Чэн вновь поднял глаза и с непривычно мягкой улыбкой посмотрел на бывшего брата. - Это мой тебе запоздалый подарок на свадьбу. – Вэй Ина только передернуло от этих слов. - Что за бред ты несешь! Раз уж ты знаешь чье оно, то должен понимать, что я не для того тебе его отдал, что бы сейчас получить его обратно. - Хм. Вот как. Но ты не учел один простой факт. Я никогда не просил тебя об этом. – будничным тоном заявил Ваньинь, еще больше выводя из себя Вэй Ина. – И забавно, что об этом я узнал не от тебя, хотя должен был. Ведь это как минимум не честно по отношению ко мне, ты так не считаешь? - Ты прекрасно знаешь, что я не мог тебе об этом рассказать. – процедил мужчина. Его злило это мнимое спокойствие шиди. – Тебе напомнить  в каком состоянии ты был, когда понял, что больше не будешь заклинателем? Тебе напомнить твои безрассудные попытки свести счеты с жизнью? Великий Саньду-Шеншоу был тогда слабее муравья. Ты так отчаянно цеплялся за месть, что у меня просто не было выбора! Каждое слово звучало болезненной пощечиной. Вэй Ин знал куда бил. Цзян Чэн поджал губы. Не так он представлял себе их разговор. Точно не так. Он не хотел никого упрекать и уж точно не хотел, что бы упрекали его. Ваньинь хотел разорвать все отношения с прошлым на доброй ноте, но видимо это было не про них. - Это всего лишь оправдания. Ты прекрасно знал, что у меня тогда был траур. Я просто не мог себя по-другому вести. Я потерял тогда дом и семью. Не мог им помочь, когда были силы. Конечно я чувствовал себя разбитым и хотел отомстить! Это нормальные чувства для такой ситуации. Ты и сам тогда недалеко ушел. Но с чего ты взял, что можешь решать мою судьбу без моего участия? Набрехал с три короба, а после открестился, чтобы жалеть свою судьбу. Так вот знай, что о добрых делах не жалеют! - Ах вот как мы заговорили. Какой же вы неблагодарный паршивец, глава ордена Юньмэн Цзян. – зло усмехнулся Усянь, подходя ближе к замершему Ваньину. – Благодаря кому ты вообще сейчас здесь стоишь, весь из себя гордый? Благодаря кому ты одержал победу и восстановил клан? Благодаря кому ты стал одним из сильнейших заклинателей нашего времени? Кому ты обязан, Ваньинь?! Злые слова срывались с языка, как ядовитые стрелы, поражая самое сердце. Вэй Ин смотрел на возлюбленного и не понимал собственного желания сломать его. Разбить в дребезги. Увидеть кристально чистые слезы в этих глазах. Неужто его так задел поступок Цзян Чэна? Неужто его так задели его слова? Но нет. Вэй Ин понимает, что он ранит любимого только из-за того, что он захотел разорвать с ним все связи. Разорвать то последнее, что связывало их, что приковывало Ваньиня к нему крепкими цепями, не позволяя далеко убежать. Он хочет увидеть боль в этих невозможных глазах, которые сейчас смотрят на него таким не верящим взглядом, будто перед ним сам дьявол, а не он, Вэй Ин, который был готов костьми лечь, но только бы его солнце никогда не знало печали. Но кипящая в груди боль и злость не давали мыслить здраво. - Я ничего тебе не должен, Вэй Усянь. Свой долг я выполнил еще до того, как ты решил пожертвовать своим ядром. Теперь же забирай свое и забудь, что нас вообще что-то связывало в этой жизни. Ваньинь метнул в мужчину холодным взглядом и хотел его обогнуть, что бы хоть немного остудить свой пыл и разрывающееся сердце, но его руку больно сжали и притянули к пылающему злостью телу. Вэй Ин прожигал его взглядом, от которого хотелось сжаться и спрятаться, но он стоически стерпел, подавляя в себе эти непривычные эмоции. - Мы еще не закончили, Цзян Чэн. – слова сквозили ядом, заставляя сердце болезненно сжиматься. - Зато закончил я. В этом разговоре нет и не было смысла. Зря только надеялся, что мы сможем решить все наши старые недомолвки. – он попытался выдернуть свою руку, но сейчас он был слишком слаб, даже в отношении нового тела Усяня. – Пусти меня! - О нет, мой милый шиди. Раз уж ты хотел этого разговора и прислал мне такой чудный подарок, то должен был догадаться и о моей реакции. Как ты там сказал – «это нормальные чувства для такой ситуации»? - Не поверишь, но впервые понадеялся на удачу и твой шальной характер. – прошипел Ваньинь, когда пальцы сильнее сжали его запястье. – Пусти, мне больно! - Нет, мой прекрасный шиди, это еще не больно. – глаза Вэй Ина недобро заблестели,  а после Цзян Чэна, как безвольную куклу, потащили к рядом стоящей кровати и со всей силы кинули на нее. Ваньинь только и успел, что сдавленно охнуть и принять позу эмбриона, чтобы и без того слабое тело не получило больше. Но перевести дух ему не дали. Вэй Ин, оставив шкатулку на полу,  навис скалой над Ваньинем, хватая его руки и крепко прижимая к постели. Мужчина с жадностью оглядывал лежащего под ним Ваньиня. Такого напуганного и беззащитного. Хотелось увидеть большее, хотелось ощутить большее. Еле державшийся до этого халат распахнулся, открывая желанное тело. Животное чувство обладания затмевало разум, не давая мыслить здраво. Он слишком долго ждал и терпел. Его глупый шиди был сам виноват в происходящем. Цзян Чэн же во все глаза смотрел на Усяня и не верил в происходящее. Он не верил, что этот холодный и совершенно чужой человек был его дорогим возлюбленным. Это был не его Вэй Ин, вечно улыбающийся и яркий юноша, готовый прийти на помощь в любую минуту. Это был Старейшина Илин, которого он ненавидел так же сильно, как и любил. Ведь это все был один человек. Но даже тогда в его глазах не было столько дикой ненависти и чего-то еще, что он еще не успел осознать. Вэй Ин навалился на него всем телом, делая упор на заживающий живот, заставив Цзян Чэна болезненно застонать. - Больно, мой хороший? Да вот только эта боль не сравнится с моей. На протяжении стольких лет ты причинял мне так много боли и продолжаешь причинять сейчас,  что я уже давно сбился со счета. – Вэй Ин наклонился к тонкой шее, блаженно вдыхая любимый запах лотоса, и опалил мраморную кожу своим горячим дыханием, вызывая дрожь у тела под ним. – Я пережил голод, холод, улицу, одиночество, оскорбления, унижения, ненависть, покушение и смерть. Знаешь как было там страшно и мучительно? Говорят душа и разум тесно переплетены. Так вот, я испытал истинный ужас, когда мой разум начал сходить с ума. Даже после возрождения издевательства не прекратились. И это ты мне говоришь о боли? Наивный. Ты такой наивный, А-Чэн. - Замолчи. Ты не один такой бедный и несчастный, Вэй Усянь. Великий герой, привыкший к вечному вниманию, но ни разу за него не боровшийся. Да что ты знаешь про одиночество?! На протяжении всей своей жизни я был чужим среди своих. На протяжении всей жизни я боролся сначала за любовь родных, а потом народа. И если с первым борьба была провальной с самого начала, то последнее я выгрызал кровью и потом. Говоришь о покушении, но ты хоть раз спросил сколько пришлось натерпеться мне, прежде чем стать тем, кем я есть сейчас. Великий защитничек главы Цзян – так ты себя тогда называл? А ты знал, о великий, что уже тогда мне подсыпали яд в чаши с чаем и рисом.  Ты знал сколько раз на дню я выбрасывал отравленную еду и пропитанные ядом вещи, оставаясь голодным и замерзшим? И это только малая часть того, что я могу тебе рассказать. Так перед кем ты строишь из себя несчастного? Вэй Ин пораженно замер, смотря в горящие праведным гневом глаза. Он действительно не знал об этом. Он знал, что Ваньинь не доедал, но думал, что это из-за нервов и усталости. Мужчина никак не мог предположить, что виной тому был яд. Внутри все резко похолодело. Неужели он мог потерять свое сокровище еще тогда, если бы Цзян Чэн не был все это время на стороже. Но почему он молчал об этом? Почему не попросил помощи и защиты? Он бы из под земли бы достал его обидчиков. Убил бы каждого, кто посмел косо смотреть в сторону его лотоса. Но Ваньинь же гордый. Он же лучше стерпит, чем признает свою слабость. Поутихший гнев вновь разжегся с новой силой. Вэй Ин сильнее сжал тонкие запястья и приблизился совсем близко к лицу Цзян Чэна. Оба разозленные, оба обиженные друг на друга, оба страдающие от любви. Они тяжело дышали и не отрывали горящих глаз. Их дыхание смешивалось, а губы разделяли какие-то жалки пару сантиметров. - Почему ты молчал об этом? Да разве ж я остался бы в стороне, если бы ты сказал мне об этом! Я бы уничтожил каждого, кто посмел тебе навредить. - Вот именно поэтому и не сказал! Твои речи с поступками и так вызывали негодование у общественности, а лишние смерти бы еще больше пошатнули нашу репутацию, которой и так тогда не было. Я не мог подставлять клан еще больше. Своими действиями ты не оставлял мне выбора! - Они не имели права так себя вести с нами. Я лишь защищал тебя, как и обещал Мадам Юй. – эти слова полоснули по сердцу больнее ножа. Глаза Ваньиня округлились в неверии от услышанного, а после намокли, как того и хотел Вэй Ин. Сердце болезненно заныло. Неужто все поступки Вэй Ина и слова были ложью с самого начала? Он то наивный верил, что у его шисюна были хотя бы братские чувства к нему, а это оказался лишь долг его усопшей семье. Это было больно. Невыносимо больно. Он попытался вывернуться от обжигающих касаний, но все было тщетно. Ему оставалось сдерживать из последних сил горячие слезы и разрывающееся сердце. - Но мне этого от тебя не было нужно. – осевшим голосом еле вымолвил он. – Мне ничего от тебя не нужно! - Да я пожертвовал всем ради тебя и жертвовал бы дальше, только бы ты попросил! – закричал Вэй Ин - Мне этого ненужно! Не смей делать из себя бескорыстного героя за мой счет! - Да о чем ты?! Ты придаешь себе слишком много значения в этой истории. - А разве это не так?! Ведь благодаря такому бесполезному мне весь из себя такой светлый ты примкнул к тьме, став всеобщим злодеем, а потом и героем. – он уже не пытался сдерживать слез, которые обжигающими дорожками скатывались по лицу. Ему просто было невыносимо больно, а в глазах все плыло и уже не было понятно из-за чего. То ли из-за ослабшего тела, для которого такие эмоциональные всплески были за гранью слишком. То ли из-за позорных слез. - Как же мне хочется придушить тебя за каждую глупую мысль в твоей голове. – прошипел Вэй Ин прямо ему в губы. Цзян Чэн со слезами на глазах был поистине будоражащей картиной. Внизу начал скручиваться узел желания,  а губы так и чесались, что бы наконец накрыть чужие. - Ну так вперед! – выкрикнул Ваньинь и задрожал, когда их губы в этот момент соприкоснулись. Оба замерли. Оба сгорали от желания большего. Обоим хотелось разорвать мешающую одежду и прикоснутся к коже. Ощутить биение сердца. Слиться в долгожданном танце тел. Вэй Ин сгорал, ощущая мягкие губы возлюбленного. Цзян Чэн в его руках дрожал и это было таким правильным, таким пьянящим. Он хотел было продолжить, но неожиданно глаза Ваньиня закатились и закрылись. Выжатый до основания, он просто не выдержал происходящего и погрузился в спасительную тьму. Цзян Чэн был таким прекрасным, таким любимым, таким желанным. Почувствовав безнаказанность и вседозволенность, Вэй Ин вновь прильнул к любимым губам, жадно сминая их. Руки сами распахнули халат, который скрывал жалкие остатки желанного тела. Он словно обезумевший выцеловывал каждый цунь горячей кожи. Губы, щеки, подбородок, шея, грудь, живот – ничего не осталось не обласканным его губами. - Мой. – сквозь поцелуи в шею рычал он. – Мой. Всегда был и будешь. Я убью тебя, клянусь, я убью тебя,  если попытаешься вновь отдалиться от меня. Вэй Ин с жадность  вылизывал нежную кожу за ухом, вдыхая дурманящий аромат, постепенно спускаясь вниз к маленьким горошинкам, одну из которых он нежно прихватил сначала зубами, а после губами, вылизывая и посасывая. - А-Чэн... любимый мой... – прошептал он, отпуская покрасневший сосок и вновь прильнул к полуоткрытым губам. – Не отпущу. Руки жили своей жизнью. Они оглаживали, сжимали любимое тело. Правая рука медленно опускалась вниз по впалому животу, добираясь до сокровенного. Вэй Ин застонал и приподнялся над бессознательным телом, разводя чужие ноги  и садясь между ними. Ноги Ваньиня были отдельным видом искусства. Крепкие, стройные, длинные. Мужчина в немом удовольствии припал губами к мягкой части внутренней поверхности бедра, оставляя там свои метки. На мраморной коже они выглядели как нераскрывшиеся бутоны роз. Невероятно красиво. Вэй Ин с большим удовольствием прикусил нежную кожу бедра, оставляя кровавые полумесяцы и поднялся, очерчивая языком влажную дорожку, к самому сокровенному месту.  Кончик языка коснулся головки, нежно лаская. Хотелось слышать стоны и мольбы о большем. Хотелось видеть горящие возбуждением глаза. Но это была непозволительная роскошь, он и так получал незабываемое удовольствия только от того, что касался желанного тела. «Это как минимум не честно по отношению ко мне, ты так не считаешь?» - прозвучал в голове любимый голос и Вэй Ин вздрогнул, как от пощечины. Разум прояснился и он с ужасом осознал, что сейчас творит. Цзян Чэн был без сознания,  а он набросился на него, как последняя мразь. Мужчина отшатнулся от любимого, падая с кровати. Он последнее ничтожество. Наговорил гадостей, довел до слез,  а после чуть ли не изнасиловал. Усянь схватился за голову и с болью потянул за волосы. Урод, какой же он все-таки урод. Взгляд наткнулся на лежащий рядом с его ногами ларец и он возненавидел себя еще больше. Он чудовище. Ему было не место рядом с Ваньинем. Он должен был уйти немедля и больше не осквернять даже взглядом это божество. Ноги были ватными, а руки дрожали, когда он прикрывал тело любимого сначала распахнутым халатом, а после покрывалом. Он не имеет права на такое сокровище, как Цзян Чэн. Только не он. - Прости... Прости меня, любимый.