Лотос Старейшины Илина

   Холодная сталь безжалостно рассекала чужую плоть, сверкая ледяным блеском в свете уходящей луны. Это был чарующий танец со смертью, где ведущим мог быть только победитель, а ведомым - проигравший. Но он, бесчисленное количество раз ходивший по лезвию, уже не ощущал ее холодящего ужаса. Только ничем не прикрытый азарт. Зачем бояться смерти и ждать, когда она за тобой придет, если сам можешь стать старой, как этот мир, плутовкой. Очередной молниеносный взмах меча и маленькая уродливая голова падает у его ног, пачкая темные одеяния заклинателя брызнувшей кровью. Однако ничего, кроме звериного оскала у Вэй Усяня это не вызывает. Каплей больше, каплей меньше – его жажда крови была удовлетворена. Это как самый сильный дурман. Стоит один раз испробовать вкус чужого отчаяния, смешанного со страхом и ненавистью, как больше не можешь остановиться. А он слишком давно познал все прелести этого прекрасного чувства,  с большой охотой кормя демона внутри себя. Тело приятно гудит, то натягиваясь тетивой, то расслабляясь.  А азарт так и горит в кроваво-алых глазах. Вэй Усянь чувствовал себя свободным в своей стихии. Он был заклинателем, он был воином и был тем, кто подчинял Тьму. Усянь в последний раз взмахивает клинком, грациозно уворачиваясь от когтистых лап, и довольно усмехается, когда демон, хрипя, падает к его ногам. Животный ужас и осознание в глазах поверженного врага были самой прекрасной картиной. Ведь нет ничего лучше, чем лично выносить приговор и исполнять приговор. Вокруг него кучами были разбросаны мертвые тела, а горячие струйки черными лозами обвивали холодную сталь, капля за каплей стекая вниз и падая на сырую землю, вторя ритму его сердца. Все оказалось слишком просто для такого переполоха, что Аники развели вокруг себя. Демоны были слишком слабы, даже учитывая их превосходящее количество. Но что для него значит жалкая сотня, когда на его стороне сама Тьма, что так сладко ластиться к его телу, лаская и будоража сознание. Глупцы все те, кто решил выставить против него клинки. Такие ошибки он не прощает. В Загробных Чертогах все знают, кто он такой, и только эти болваны решили, что они всемогущи.  Жалкая нечисть лишь в самом конце своей жизни осознала, какую огромную ошибку совершила, когда решила перейти дорогу самому Старейшине Илин, до последнего веря, что они смогут его одолеть. Глупцы. Вэй Ин вырезал подчистую всю деревню, даже глазом не моргнув. а так называемого старейшину, что убил Ю Мэй, разорвали его же сородичи. За этим было забавно наблюдать, особенно слышать его отчаянные визги о помощи и мольбы о прощении. Он не прощает и уж тем более не милует.  Устало вздохнув, Вэй Ин растер слегка ноющую шею, но тут же одернул руку, недовольно цокая. Та была вся в крови и грязи, а, к сожалению, в ближайшее время у него вряд ли получится ополоснуться даже в самой маленькой речушке. Было прискорбно признавать, что пусть бой и был для него сущим пустяком, но естественные физиологические процессы никто не отменял. Даже ноябрьский промозглый ветер, гулявший средь деревьев в сыром лесу, не мог остудить пылающее жаром тело. Теплое дорожное ханьфу неприятно липло к мокрой спине, а собранные волосы слегка растрепались, придавая ему неряшливый вид. Все хорошее настроение от успешного боя сняло как рукой, оставив после себя неприятное послевкусие. И грязное тело было лишь малой частью его недовольства. Как бы Вэй Ин не был силен и вынослив, но использование Темной Ци предполагало огромную затрату энергии. Может быть, если бы он был демоном, то с этим проблем бы не стало. Но он человек и использование Инь было возможно только через собственные жизненные ресурсы. К сожалению, по-другому было никак. Сдув лезшую в глаза челку, Усянь облокотился на стоявшее позади дерево, ненадолго прикрывая глаза. Пусть бой был завершен, но на его ответственности была так же и уборка всего того сброда, что более не подавал никаких признаков жизни в этом глухом лесу, куда мужчина его специально вывел. И возможно стоило бы махнуть рукой, но заклинатель прекрасно осознавал последствия халатности такого рода. Стоит только не подчисть за собой весь мусор, как на тьму слетятся остальные твари, а это уже угроза для близлежащих поселений. И пусть даже если алтарь и жертвенник, что находились совсем рядом, будут уничтожены, но накопившаяся за все это время тьма будет отравлять данную местность.  Первой мыслью было сжечь здесь все дотла, но Усянь буквально сразу же себя одернул. Это было бессмысленно и безрезультатно. Очищающий огонь все равно не сможет до конца исправить ситуацию. Про Песнь Очищения так же речи не шло. Оставалось только самому поглотить Темную Инь, но, естественно, не без последствий. Еще в самом начале своего культивирования он создал этот ритуал,  чтобы скорее нарастить мощь и влияние среди нечисти. Но, как было известно, за все в итоге приходилось платить. В Темном культивировании были свои особенности, которые он по неопытности и самонадеянности не брал в расчет. Самым главным и важным было то, что Темная Ци делилась на первородную или же чистую и грязную. Самой благоприятной даже для заклинателя с Ядром считалась первородная. Она питала культиватора от всего живого. Ведь даже в самом маленьком цветочке есть искаженная природа. Грязной же считалась энергия темных тварей. Она изменялась под характер той или иной нечисти, что не всегда правильно ее использовала. Эта энергия больше напоминала по своим свойствам отходы, нежели что-то действительно ценное, и могла запросто отравить заклинателя, ослабляя его силы и пагубно влияя на душу. По молодости он часто баловался такими вещами, и это стало одной из причин его гибели. Но сейчас же Вэй Усянь на свой страх и риск решил прибегнуть к данному ритуалу только потому, что у него не было выбора, но зато предостаточно опыта. Иначе бы он никогда в здравом уме не стал бы поглощать грязную Ци. «Что же, это нарушит нарушит баланс ядра, что будет не очень хорошо после. Но выбирать не приходится. Или неделя слабости, или же после все равно нужно будет вновь сюда возвращаться из-за наплыва другой нечисти», - не без досады рассудил Вэй Ин. Мужчина недовольно потирает переносицу, вновь забывая о грязных руках, смиряясь с неизбежностью и слегка размяв гудящее тело, выпрямляется. Медлить с ритуалом не было смысла. Чем быстрее он начнет, тем быстрее он закончит. И пусть слабость наступит не сразу, а через некоторое время, но этого вполне хватит, что бы обрушить всю свою мощь на место скопления силы. Не задумываясь ни на секунду, он делает одно быстрое движение мечом, и вот уже холодная сталь рассекает огрубевшую кожу на указательном пальце. Уголок губ дергается от неприятной боли, но для мужчины это многим лучше, чем прокусывать плоть. Горячая кровь выступает приятным бордо на смуглой коже, темными струйками стекая по пальцу вниз. Не желая попусту терять ценную жидкость, Усянь как можно быстрее оголяет грудь, принимаясь чертить на ней кровавые знаки, ни секунды не переставая шептать заклинание. Суть данного ритуала была в том, что он должен открыть «врата» к своему Золотому Ядру, позволяя Темной Ци полностью заполнить все пространство в Нижнем Даньтяне, пропустив ее через меридианы. В данному случае Ядро полностью прекращает свое функционирование до того момента, пока отравляющий яд не исчезнет из тела. Это было довольно опасно, и неподготовленному, а уж тем более слабому, заклинателю такое лучше было не проворачивать, ведь это могло стоить тому Ядра. Ведь стоило учесть, что когда он создавал этот ритуал, то уже отдал свое Ядро Цзян Чэну, поэтому еще не до конца осознавал все последствия. Осознать же пришлось многим позже, когда Ваньинь так жестоко вернул ему Ядро, оставшись совершенно беззащитным перед неожиданно начавшимся восстанием, которое, к счастью, удалось подавить. Тогда те ужасные обстоятельства заставили его вновь прибегнуть к этому проклятому ритуалу, после чего он практически утопил в крови всех мятежников. Ту ночь он никогда не перепишет к списку своих грехов, ведь тогда нацелились на его семью, а значит обязаны были расплатиться жизнью и не меньше. Но эти события остались в прошлом. Теперь же было новое настоящее, в котором каждый начерченный знак загорался черным, обжигая кожу и пропуская через себя парящую в пространстве Инь. Золотое Ядро болезненно запульсировало, сопротивляясь огромному количеству тьмы, распространившейся по меридианам и стремившейся прямиком к нему. И не сказать, что это было прямо больно. Но неприятное жжение и ноющее чувство, словно тебя выламывает, собственно и вызывало это отвратительное ощущение. Темная Ци обжигает меридианы, но Усянь лишь морщится, когда ритуал стал подходить к финалу, усиливая напор и полностью подавляя собой Ядро. Уверенно закончив начертание иероглифов, мужчина на мгновение теряет равновесие и, словно утопающий, хватается за сухой ствол, через пелену наблюдая за тем, как вся тьма водоворотом втягивается прямиком через открывшийся им проход. И только когда последний вихрь исчезает, растворяясь в его груди, он испускает облегченный выдох. «Гуля за ногу! Каждый раз, как первый. Хотя лучше бы так и было, - вытирая пот с лица, устало думает Вэй Ин. Его заметно трясет, а внутри разворачивается самая настоящая война Света и Тьмы, однако исход был давно уже ясен. Чернее, чем он, могла быть только преисподняя. – Чтоб все черти в аду подскользнулись, если я еще раз использую этот ритуал! Но все же это лучше, чем еще месяц делать зачистку, так надолго расставаться с А-Чэном». Нахмуренное лицо смягчается, озаряясь ласковой улыбкой, стоит только вспомнить румяное детское личико и сверкающие грозовые глаза, что с каждым днем все больше напоминают драгоценный аметист. Все же Небеса были к нему благосклонны, раз позволили не отпускать этот чарующий лотос с самого его детства, оберегая и наставляя. Но еще более благосклонны они оказались к самому Ваньиню, благословляя это прекрасное дитя на счастливую жизнь, полную на радость  и  родительскую любовь. Цзян Чэн был окутан всеобщим обожанием, расцветая и очаровывая своей яркой улыбкой любого, кто попадался ему на пути. Иной раз это пугало мужчину до дрожи. Ведь он боялся, что как только его сказка вырастет, то упорхнет с его ладоней, как маленькая пташка, очарованная коварными чарами большого мира. Но самым страшным сном для Вэй Ина являлась одна только мысль, что Ваньинь полюбит кого-то другого, навсегда оставляя его одного. Мужчина страшился даже представить, что с ним станет, если такое произойдет. И пусть в этом мире есть связь, соединяющая души, но не сердца. Ведь любовь обладала самыми сильными чарами, спасая и убивая, окрыляя и разрушая. Ее было невозможно купить или продать. За нее нужно было бороться и страдать. Но все это было лишь пылью в сравнении с ласковым взглядом и нежностью простых прикосновений, страстью сплетающихся тел и огнем желанных поцелуев. Любую пытку можно снести, только бы любовь цвела райскими цветами вечно. И он знал это, как никто другой, сгорая и возрождаясь вновь и вновь, стоит только любимым губам озариться счастливой улыбкой. Однако это только старые страхи, с которыми он не может никак расстаться. «Демоны, как же я зависим от него. Всегда был таким. С самой первой встречи эгоистично полагая, что он всегда будет моим. Но уже слишком поздно упрекать себя в этом. Никакая сила не заставит меня отдать кому-то свое сокровище. Он только мой, мой и еще раз мой. И совсем скоро я вновь его обниму и поцелую. А пока мне остается надеется, что мой цветочек хорошо питается и не забывает пораньше ложиться спать. Ведь это так важно для его детского организма». Позади слышится шорох ветвей и тихий болезненный стон. Вэй Ин даже не оборачивается, прекрасно зная, кто сейчас стоит за спиной. Но все же заставляет себя отстраниться от дерева и встать ровно, расправляя широкие плечи и стирая всю нежность с лица. - Все прошло гладко? – холодно спрашивает заклинатель, становясь вполоборота к покойнице, держащей на руках бессознательное тело. - М-мм, - издает невнятный звук Ю Мэй и только он может услышать в этом невнятном мычание четкое «да». - Прекрасно. Кто-то еще выжил, кроме него? - Мн-н, - и этого достаточно, чтобы губы сжались в тонкую полоску, а в голове отразилась чужая боль от потери близких людей. Опоздал. Но значит так было предначертано и кто он такой, чтобы менять чью-то судьбу. Вэй Ин взмахивает рукой, подзывая Ю Мэй, которая только  сильнее прижимает к груди замученного Мэн Яо, что казалось совсем не дышал. Его лицо застыло маской боли и отчаяния. Бледный, с легкими кровоподтеками по всему лицу, он выглядел так беззащитно, что совершенно не верилось, что именно этот человек когда-то разрушил их жизни. И от осознания, что его бывший недруг сейчас находится в таком невыгодном положении, разум на мгновение затмевают демоны. Ведь стоило только протянуть руку и сжать чужую шею, чтобы эта жизнь, и так висевшая на волоске, вновь навсегда оборвалась. Это было  до такой степени заманчиво и в какой-то даже желанно, ведь образ бывшего главы Цзинь как никогда был жив в его памяти, что, возможно, именно поэтому собственная рука непроизвольно двинулась вверх, почти сжав беззащитную шею. И только не иначе как чудо заставляет Усяня вовремя опомниться, одернув себя и до крови прикусив губу. Мстить Цзинь Гуанъяо было правильно и сладко, но мстить Мэн Яо казалось чем-то аморальным. В первую очередь сейчас перед ним был другой человек, а во вторую – просто обычный настрадавшийся ребенок. И Усянь был больше чем уверен, что будь бы Гуанъяо в сознании, то непременно бы забился бы куда-нибудь в угол и тихо поскуливал от страха. Серые глаза блуждают по хрупкой Омеге, и Вэй Ин досадливо усмехается, когда тигр внутри злобно рычит за его неподобающие мысли. «Проклятье! Если ты так будешь реагировать на каждую омегу, то потребность в родных детях попросту отпадет», - недовольно шипит заклинатель на внутреннего зверя, однако где-то глубоко внутри все же признавая его правоту. Их поколение действительно было обижено своими родителями. Кого-то недолюбили, кого-то бросили, кого-то заковали в рамки. Та жизнь была поистине жестокой и сломала даже тех, кто до того казался нерушимой скалой. И в чем была их вина, если все они были лишь брошенными на произвол судьбы слепыми котятами? А ответ был достаточно прост. Их вины в том не было. Каждый играл отведенную ему роль, стараясь выжить в завертевшем их водовороте событий. И если это второй шанс, то может действительно стоит попытаться исправить то, что до этого казалось невозможным? Усянь вновь протягивает руку к омеге, но уже для того, чтобы аккуратно убрать прилипшую ко лбу челку.  Верно, сейчас перед ним в первую очередь ребенок, которому нужна забота и любовь старших, а ошибки и обиды прошлого должны умереть в том проклятом мире, где все было против них. Рука медленно спускается вниз к Нижнему Даньтяню, проверяя целостность меридиан и Золотое Ядро. К счастью, мальчик особо не пострадал, но был сильно истощен. Однако это было делом поправимым. Отдых, сытная еда и медитации быстро приведут юного заклинателя в форму. Оставшись довольным состоянием Мэн Яо, Вэй Ин обратил свое внимание на Ю Мэй, не отрывающей безжизненного взгляда от Омеги. «Ах да. Она, кажется, что-то говорила о их близкой связи. Поразительная преданность для безжизненной оболочки», - хмыкнул своим мыслям мужчина, вновь выдерживая дистанцию. Так было даже лучше. Не в его силах наперед предвидеть будущее, но в таком сторожевом псе он мог быть уверен. Ведь достаточно только отдать приказ и мертвый лоб расшибет, но сделает все, что от него требуют. Но пора было раз и навсегда разобраться с источником принесенных проблем. Ведь чем дольше затягивать финал, тем позже он вернется домой. А задерживаться Усянь не собирался. Смахнув с руки невидимую пылинку, мужчина обогнул Ю Мэй и неторопливым шагом направился в ту сторону, откуда недавно пришла покойница. - Отправляйся на постоялый двор и стереги Донгэя и Яо как зеницу ока. Барьер не сметь трогать даже пальцем. Если заклинатели очнулись, то лучше не попадайся им на глаза, в противном случае конфликта не избежать, - не оборачиваясь, приказал заклинатель, но вместо подчинения получил вытье и покачивание из стороны в сторону. Замерев, Вэй Усянь слегка обернул голову, пронзая девушку острым взглядом серых глаз. Что же, признаться, он этого не ожидал. Обычно его приказы исполнялись беспрекословно, но покойница, развернувшись к нему всем телом, продолжала завывать, иногда издавая хрипы и свист. Нити Темной Ци потянулись к Ю Мэй, погружаясь в ее тело и затрагивая разум. И для заклинателя все встало на свои места. - Оставь ненужные сожаления, дитя. Они и ты отомщены, и этого должно быть достаточно, что бы в скором времени упокоиться с миром, а после уйти на перерождение, - смягчая свой голос, говорит Усянь, но Ю Мэй продолжает сопротивляться, сильнее раскачиваясь и скалясь на мужчину. - Не стоит осквернять свою еще чистую душу напрасным гневом. Глупое упрямство навредит исключительно  тебе. А мы ведь этого не хотим, верно? Так будь хорошей девочкой и послушно исполни, что я велел. - М-мм, - вновь звучит протест, но уже не такой уверенный, как прежде. Однако покойница быстро замолкает, стоит только серым глазам блеснуть алым. - Исполняй. - Вэй Ин не повышает голос, но Темная Ци, волнами исходившая от него, подхватывает и разносит его приказ по всей округе. Но именно это действует на мертвеца лучше любого хлыста. Покойница вздрагивает, прекращая шататься, а после в один прыжок исчезает с глаз долой. Алые глаза вновь принимают привычный серый цвет, но на душе неприятно скребутся кошки. Вэй Усяню было действительно искренне жаль девчушку и ее смятение он тоже прекрасно понимал, но цель оправдывала средства, и отступать было уже нельзя. Даже если для этого приходилось в очередной раз опускаться до аморального поведения. Заклинатель не смотрел ей в след, ведь это значило заведомый проигрыш холодной расчетливости человечности. Поэтому он уходит, не давая себе возможности дальше продолжать столь щекотливую тему, быстрым шагом направляясь к оставшемуся источнику тьмы. Надо сказать, что нашел он его достаточно быстро. Так как эти бездари даже не удосужились нормально упрятать свой энергетический источник, основав его почти что недалеко от входа в лес. Но к их чести, повсюду были расставлены магические ловушки, которые он сразу ощутил, стоило только приблизится к алтарю. Сам жертвенник был защищен достаточно замудренным барьером, с которым светлому заклинателю пришлось бы долго провозиться, но это так же касалось и темных культиваторов, что не достигли высокого уровня самосовершенствования. Обходя и оглядывая местность более внимательно, недалеко от барьера Вэй Ин обнаружил ров с разорванными печатями, смело предполагая, что именно там находились пропавшие подростки до того, как их безжалостно убивали. Это место было пропитано болью, обидой, отчаянием, страхом и обреченностью. Все это раньше было чувствами детей, что надеялись на спасение или милосердие со стороны своих мучителей. Вот только судьба была милостива только к одному из них, благосклонно даруя счастливый шанс. Но это не отменяло того, что другие были этого недостойны. Просто так было суждено. У каждого был был свои путь, пусть короткий или длинный, но на этом жизнь не заканчивалась. Смерть опасна только для тела, но не для души, что будет продолжать свое существование, но уже по-другому закону. И хоть в загробном мире у души также есть телесная оболочка, но это было не одно и тоже. Уж ему ли не знать, когда как лик его души был навсегда изуродован ужасными шрамами в напоминание о пытках длиною в семь лет. Усянь ненавидел это число, ассоциирующееся с нескончаемой болью и сводящим с ума одиночеством. Тогда он желал исчезнуть и больше не приходить в себя. Вот только фантомное ощущение родных рук и тихого, почти надрывного шепота, зовущего его по имени, заставлял каждый раз открывать глаза и гордо вскидывать подбородок, испепеляя взглядом своего мучителя. Мужчина никому бы не пожелал того, что довелось пережить ему. Поэтому он искренне желал погибшим детям покоя и счастья в последующих жизнях.  Обойдя барьер со всех сторон и убедившись, что вокруг больше нет ничего стоящего, Вэй Ин достал из рукава талисман, бросая его в воздух. Все вокруг озарилось яркой вспышкой, после чего в местах, где ранее были скрыты магические ловушки, остались только выжженые участки.  Вслед за первым были брошены еще три, прилепляясь к невидимому куполу. Прошептав заклинание, Усянь направил мощный поток Ци на талисманы, усиливая их действие в несколько раз. Теперь ему оставалось только ждать и наблюдать за тем, как защитный купол постепенно приобретает видимые границы, а после идет трещинами, рассыпаясь огромными осколками и тут же растворяясь, не успевая коснуться сырой земли. Стоило только барьеру слететь, как на мужчину нахлынула мощная волна Темной Инь, сметавшая все на своем пути, но так и не задев заклинателя. Усянь хмуриться и вскидывает руку, успевая создать защиту до того, как стремительный поток настиг его. Такой всплеск Ци был аномальным. И пусть даже жертвенник был своего рода магическим артефактом, но даже Стигийская Печать, будучи вышедшей из под контроля, не создавала таких нестабильных выбросов энергии. Как бы то ни было, это больше чем объяснило все происходящее в деревне. По всей видимости сила жертвенника ослабевала и Аники, не дожидаясь нужного лунного цикла, просто брали детей нужного возраста, даже не удосуживаясь совершать правильно ритуал. Это собственно и вызвало конфликт Ци. Для обуздания такой мощи нужна была бы жизненная сила Золотого Ядра, а не сколько кровь. Поэтому вряд ли бы Ю Мэй была принесена в жертву в эту кровавую луну. Она только бы усугубила и без того безнадежную ситуацию. Дождавшись, когда основной поток чуть схлынет, а последующие будут уже не так опасны, Вэй Ин снял защиту и вновь выбросил в воздух талисман, подкрепляя его своей Инь. Не без труда, но листок достиг своей цели, после чего заклинатель стал чертить в воздухе знаки, мысленно настраивая все внимание на центр силы в камне. Глаза загораются алым, а тьма от него расходиться черным пламенем, поглощая собой все пространство небольшой поляны.  Пас рукой и пламя окутывает жертвенник, темными языками касаясь талисмана. Знаки на нем загораются алым и в пространстве вспыхивает огромная алая печать. - Откройся! – рявкает мужчина сквозь сильный поток, когда чувствует, что время пришло. Мужчина вскидывает руку перед собой, посылая мощный импульс к печати, которая резко уменьшилась в размере, практически растворяясь. Но в следующее мгновение вместно нее разверзлась черная воронка, искажая окружающее пространство. Вэй Ин, до боли стиснув челюсть, делает очередной пас, образовывая новую печать, которую он посылает к воронке, сильнее ее расширяя. Теперь дело оставалось за малым. Все еще находящийся на камне талисман загорается и по все округе разноситься громкий треск камня, расколовшегося напополам. Поглощенная им Ци взмывает в воздух, но вместо того, что бы очередной волной ударить по заклинателю, она вся стала поглощаться черной воронкой. Усянь довольно выдохнул, слегка расслабляя напряженные мышцы. Переправка Ци в бездну займет некоторое время, но теперь от него требовалось только вовремя закрыть пространственную брешь. Вот только стоило ему немного отпустить ситуацию, как инстинкты буквально завопили, что рядом чужак. Мужчина автоматически напрягся, прислушиваясь к ощущениям. По позвоночнику прошелся неприятный холодок, а сердце ускорило свой темп, в ожидании нападения со спины. И он не ошибся. Сзади на него замахивается длинный шипастый хвост, намереваясь смахнуть заклинателя с ног. Однако Усянь вовремя сориентировался, отпрыгивая в бок, успевая при это распознать и ранить врага мечем. По округе разноситься нечеловеческий вопль боли, но для мужчины это становится своего рода музыкой. Он довольно скалится и разворачивается к той, чью шею он давно мечтал свернуть. - Шуэ Шиншэ, - вкрадчиво, почти на распев протягивает Усянь чужое имя, отмечая, как сильно вздрагивает женщина только от одного его голоса. - Ты?! – взревела женщина. Ее прекрасный лик исказился неподдельным удивлением,  сменившимся узнаванием, а после такой всепоглощающей ненавистью, что если бы у нее была способность убить только одним взглядом, от заклинателя уже давно бы ничего не осталось. Но нет, такой способностью она не обладала, а значит и ненавистный ей человек продолжит мозолить ее взор, пока его голова не окажется на золотом подносе, как долгожданный трофей и подношение своему господину. Тогда бы она попросила у Владыки Аугуана собрать и испить его кровавые слезы, как самое лучшее в мире вино. - Я, моя дорогая, - издевательски ухмыльнулся мужчина, зачесывая пятерней назад выбившиеся пряди. – А ты ожидала увидеть кого-то другого, когда намеревалась меня убить? Мужчина одним резким движением руки стряхнул кровь со своего меча. Небеса были поистине щедры на дары. Он ждал этой встречи с того самого момента, как узнал, что Шуэ Шиншэ помиловали и выпустили с темниц Императорского дворца. С ней у него были старые счеты, тянущиеся еще из прошлой жизни. Заклинательский мир никогда не был спокойным. Политические интриги в нем плелись намного искуснее, чем в императорском дворце. Заклинатели были столь же охочи до власти и богатства, как и любой простой смертный, топтавший своими ногами плодородную землю. Вот только Бессмертные настолько погрязли в своих играх, что совершенно не обратили внимание на то, что мышление людей стало меняться. Они больше не хотели подчиняться и быть ведомыми теми, кто перестали видеть дальше своего носа. Четыре Великих Ордена больше не имели былого авторитета. Любая смута могла окончательно пошатнуть власть заклинателей в глазах простого народа, что и произошло за несколько лет до их с Цзян Чэном смерти. Шуэ Шиншэ, а тогда еще Хан Маонинг, уйдя из Ланьлин Цзинь, продала свою душу в обмен на нечеловеческую силу. Она обратила себя в кальях – змею оборотня, отравив своим ядом сначала водоемы ордена Цзинь, а после и Юньмэна, распространив практически неизлечимую болезнь. Больные и обозленные люди подняли восстание, аргументируя это тем, что простой народ гибнет, а заклинатели спасаются. Это был второй раз, когда на улицах Пристани лотоса пролилась кровь, оставив на выживших огромный след. Вэй Ин ненавидел те проклятых три дня. Тогда он чуть не потерял двух дорогих ему людей. Он помнил отсутствующий взгляд Цзинь Лина и дрожащее тело любимого, которого укрывал собой Лань Сичэнь. Заклинатель ненавидел те дни и сделал все, чтобы отомстить обидчикам его семьи, а главных бунтовщиков жестоко покарать. Тогда он вновь вошел в историю как демонический палач, но его это уже мало беспокоило. Ему удалось выследить Шуэ Шиншэ, но свершить возмездие ему не дал сам Цзян Чэн, пожалев девушку, которую когда-то баловал сладким. Вэй Ин так и не смог пойти против желания любимого, запечатал силы кальях, отправив ее на вечные муки туда, где когда-то страдал он сам. В то время Усянь посчитал это более жестокой карой, чем смерть, пусть и мучительная. Вот только он никак не ожидал, что вновь встретит проклятую отступницу при таких обстоятельствах.  Мужчина наблюдал за каждым движением кальях, отмечая, что с тех пор ее силы так толком и не выросли. И, судя по затравленному взгляду самой Шиншэ, она это тоже прекрасно осознавала. Хоть женщина и стала порождением тьмы, но она так и не стала тем, кто подчиняет ее. Звериный оскал сменился холодной расчетливостью, придавая алым глазам Вэй Ина опасного блеска. Он мог бы одним взмахом меча избавить уже этот мир от напасти, но это было бы слишком просто. Оттого и настораживало. Шуэ Шиншэ оказалась здесь не просто так. Ее отправили намеренно, умышленно не называя цель. И эту догадку подтвердило ее неподдельное удивление, как только она увидела Усяня. Но тогда напрашивался вполне логический вопрос: почему именно Шуэ Шиншэ и кто решил его заказать? - Мне стоит спрашивать о том, кто тебя послал, решая все по-быстрому, или все будет происходить в лучших традициях Призрачного города? - О, сладкий, а это и не секрет, - неожиданно ласково начала женщина, как-то слишком быстро сменив настрой. – Великий Аугуан желает получить твою голову. Тебя удостоили великой чести. И сколь же громки и самодовольны были эти слова. Шуэ Шиншэ прямо таки светилась от гордости, не осознавая, что в данный момент ходит по острию ножа. Только силой воли Усянь не меняется в лице. Хотя для него было достаточно услышать лишь одно несчастное имя, что бы кровь вскипела, а затаенный гнев уверенно поднять голову. Такого поворота событий он действительно не ожидал, но учитывая их «теплые» отношения с Чжу Болином, все было вполне возможно. Вот только кое-что все-таки не складывалось. После его семилетнего заключения и чудесного спасения Хуа Чэном в Аду разразился огромный скандал. Ведь покушение на его душу значило нарушение контракта с императорским домом. Однако конфликт очень быстро замяли, ведь втянуты в него были не последние лица. И хоть Вэй Ин не являлся демоном, но неоспоримая сила и количество бедствий смогли  возвысить его к нечисти высшего ранга. Плюс сыграла какая-никакая дружба с Непревзойденным. Впрочем, сам бы мужчина окрестил их отношения как взаимовыгодное сотрудничество. Как после Чжу Болин расплачивался перед Императором, Усянь не знал. Да и не особо интересовался, ведь был занят тем, что зализывал собственные раны. Конечно, на первых порах хотелось отомстить, стерев этого черта с лица земли, но по прошествии определенного времени это желание поутихло. Ссориться и нарушать законы Преисподней банально не хотелось. Да и повода на тот момент как такового не было. Поэтому он честно просто отсиживался, продолжая самосовершенствовать свой бессмертный дух и иногда помогая Хуа Чэну, который любезно дал ему кров. И все же это было тогда. Сейчас же мужчина сильнее сжимает в руках меч, но пока не делая никаких движений в сторону кальях. - Да что ты, - язвительно сплюнул Усянь, краем глаза следя за все еще открытой воронкой. – И с чего вдруг такое желание? Да еще и послал столь жалкую пешку. -А ты! – шипит Шуэ Шиншэ, бросаясь на мужчину, но тот ловко уворачивается, замахиваясь мечом. – Ты будешь гореть в Аду! - Скорее всего, но не от твоей руки, дорогуша, - усмехается Усянь, принимая оборонную позицию. Его стиль боя похож на смертельный танец, а грациозности можно было только позавидовать. Он с легкостью парировал чужие выпады, выжидая и оттягивая дальнейший исход. Признаться честно, ему даже стала интересна причина, по которой за ним прислали охотницу за головами. Как ни крути, а для него это был отличный повод поквитаться за оказанное в прошлом «гостеприимство». Меч свистит рядом с чужой шей, но женщина успевает вовремя отбить удар. Она злобно шипит и вновь наступает, стараясь задеть мужчину то острыми когтями, то ядовитыми шипами. - Зачем ему нужна моя голова? - Из желания тебе смерти в муках, - скалится кальях, целясь в правый бок, но, словно уловив ход ее мыслей, Усянь уворачивается в лево, успевая задеть серый хвост. Шуэ Шиншэ взвывает от боли, сильнее распаляясь и начиная делать более активные выпады, но мужчину это, казалось, совсем не беспокоило. - Таких желающих целый Ад и два заклинательских мира в придачу, - фыркает Вэй Ин, отскакивая от занесенного над ним хвоста. – Говори конкретно. - Он преподнесет ее в дар своему будущему супругу, - вновь приторно сладко говорит кальях, прекращая атаковать. - Занимательно, - хмыкает Усянь, отпрыгивая от женщины на приличное расстояние, все время поглядывая в сторону воронки. – И кто же этот несчастный? - О-о, Старейшине Илин этот человек очень хорошо знаком, - издевательски пропела Шиншэ, медленно извиваясь из стороны в сторону. – Он невероятно красив, грациозен, силен, но изящен. Хозяин уже как больше чем тридцать лет мечтал заполучить его. Но ты все никак не уйдешь с его дороги. Женщина надменно вздергивает изящный подбородок, криво усмехаясь. Но мужчине не до нее. Все тело напряглось, а в сердце закралось не очень хорошее предчувствие. В голове прокручиваются чужие слова и осознание бьет куда сильнее, чем тысяча мечей. «Невероятно красивый мужчина, которого жаждут более тридцати лет, но получают только сейчас, и я, как помеха, чью голову принесут как трофей...», - Усянь бледнеет на глазах, сам боясь поверить своей догадке. Но побелевшие губы против воли размыкаются. - Имя. - Цзян Ваньинь.