***
Девочка, крепко держась за решётки детской кроватки, смеялась тому, как Джису, сидя на полу перед ней, прячет лицо за ладонями. Девушка в течение недели каждый день приходила к дочери, сама не понимая, почему. У неё не было цели убеждать дочь в том, что она её мать. Её саму тянуло к девочке, ей хотелось наверстать все эти полгода, которые она потеряла, отказавшись от неё. — Дальби нужно поесть, — оповестил её Джехён, входящий в комнату вместе с одной из нянь. — Да, конечно. — Джису быстро встала на ноги, растерянно посмотрев на парня. Она всё ещё ощущала себя чужой для дочери, но думала, что не справится, если попросит позволить ей самостоятельно покормить Дальби. — Джису, останься на ужин, — произнёс он, когда она вдвоём вышли в коридор. Его голос звучал не как вопрос или предложение, а словно он твёрдо уже решил за неё, но девушка не обратила на это внимание. Раньше она никогда не оставалась на ужин. Да и приходила лишь, чтобы сделать вместе с Джехёном уроки. Сама того не осознавая, она положительно кивнула, так как подсознательно понимала, что дома её ждёт холодный кимпаб или рамён, сваренный наспех, который ей придётся есть в полном одиночестве. Сев за общий стол, Джису не ожидала того, что ужинать ей придётся со всей семьёй парня. Девушка лишь раз видела его отца, и он казался ей строгим мужчиной, раз он успешный политик, имеющий немалое влияние в своей сфере. Но господин Чон заботливо улыбался ей, спрашивая о школе и балете, и они вместе со своей женой создавали очень тёплую атмосферу, из-за чего девушке хотелось лишь плакать. Она никогда не ощущала такого. Джису думала о том, что именно такая семья её ожидает, если она согласится вернуться к Джехёну, и скорее всего, незамедлительно согласилась бы на его предложение после школы пожениться и вместе с дочерью уехать учиться в Санкт-Петербург. Но исподтишка она смотрела на экран телефона, читая сообщения Хэина в мессенджере, где он пишет ей, как сильно скучает по ней и надеется, что она не сильно себя мучает репетициями. Еда не проходила через горло от чувства стыда и уже измученной дотла совести. Она врала своему парню о том, что проводит вечера на репетициях, когда каждый день приходила домой к бывшему, чтобы увидеться с дочерью. И если он ещё узнает, что она сейчас ужинает с его семьёй, мило беседуя с ними о том, что у её с Джехёном дочери будет прекрасное будущее в балете с такими талантливыми родителями, словно в этом не было ничего необычного, то она потеряет Хэина. — Спасибо… что осталась, — произнёс Джехён после ужина, когда провожал девушку к машине, которая отвезёт её домой. Ему хотелось предложить ей вообще остаться, хотя бы в гостевой комнате, подольше побыть с дочерью, а завтра вместе поехать на третий тур кастинга. — Можно я провожу тебя? — всего лишь спросил он, замечая, что за последние несколько дней девушка значительно смягчилась по отношению к нему. Он чувствовал, что ещё чуть-чуть и он сможет вернуть её любовь к себе. — Джехён, я вижу, что ты пытаешься сделать, — устало произнесла она, отрицательно качая головой, и сильно жалела, что вообще согласилась остаться даже на ужин. Ей срочно нужно увидеться с Хэином, но было совестно вновь бегать к нему, использовать его чувства к себе и так мерзко с ним поступать, обманывая. — А я и не скрываю, — хитро улыбнулся он, кивая водителю, который немым взглядом спрашивал, заводить ли машину. — Я так поняла, вопрос твой задан лишь из вежливости? — едко усмехнулась Джису, удивляясь самой себе, что так хорошо знает парня. Он оставался всё тем же, лишь открывал новые грани своей личности, и всё равно она не смогла продолжить ненавидеть его в той степени, в которой он заслуживает. Джехён бросил её. Разве одного этого факта недостаточно для того, чтобы она неслась как можно дальше, если он появляется на горизонте? Однако Джису позволяла парню галантно открывать для себя дверь в салон джипа с тонированными окнами, которые, она уверена, пуленепробиваемые. И ничего не возразила, когда он, обогнув машину, сел рядом, словно она вновь его названая принцесса, которую, игнорируя сплетни соседей из её родных трущоб, провожает домой наследный принц. — Я говорил с деканом насчёт твоей сти… — начал разговор Джехён, предугадывая то, что сказанное сильно расстроит девушку. Поэтому он и не стал обсуждать эту тему в доме при родителях. Им незачем знать то, что Джису всё ещё обвиняет его в том, что её преследуют неудачи. Пусть даже если это правда. — Джехён, пожалуйста, не делай ничего за меня. Я не хочу, чтобы история с моей дисквалификацией повторилась, — недовольно перебила она его, отвернув голову от окна, и заметила, что Джехён сидел слишком близко от неё в обширном сидении салона, в котором это непринудительно. — Это касается твоей стипендии, Джису, — ответил он, терпеливо сжимая губы. Ему не нравилось то, что Джису в каждой его попытке помочь ей видела подвох испортить ей жизнь, ведь он уже не раз доказывал ей, что хочет ей лишь самого лучшего. — Декан сказал, что не сможет первый месяц обеспечить тебя стипендией из-за твоего… исключения. Какие-то непонятные дурацкие правила академии. Джехён внимательно следил за реакцией девушки, лицо которой отдавало холодом и безразличием, но уже успел понять, что она будет подолгу терзать себя мыслями и переживаниями. — Я, честно, пытался переубедить его. Он, кстати, из-за того, что я всё время вмешиваюсь в твоё участие в кастинге, исключил меня из членов жюри, — неловко улыбнулся он, желая показать, что ему важнее её благополучное поступление в академию, чем судить кастинг, в котором Джису не нужна была его протекция. Она была великолепна и даже лучше, чем год назад. — Не думай, что мне будет жаль тебя из-за этого, — буркнула она, скрестив руки на груди, и откинулась на кожаную спинку сидения. Голова была слишком забита мыслями о дочери, Хэине и прохождении кастинга, что казалось, уже не оставалось места подумать о том, что как быть дальше. Она не сможет месяц платить за учёбу в балетной академии. Точнее, её мать. Бог знает, к каким методом заработка денег родительнице приходится прибегать, чтобы Джису могла покупать себе часто изнашиваемую одежду для балета. Поэтому одной из причиной усердных репетиций девушки была в том, чтобы добиться для себя стипендии в академии. — Ты, как всегда, жестока ко мне, — кокетливо ответил Джехён, когда заметил по её лицу, что она была неискренна в своих словах. Тонкий слой льда, которым Джису каждый раз покрывалась в его присутствии, медленно давал трещину и таял под его напором. Джехён был прав в своих догадках — Хэин, так нагло и незаслуженно укравший у него девушку, плохо на неё влиял. — Но я хочу предложить тебе опла… — Нет, Джехён, только не это! — громко произнесла она, выпрямляясь на месте, и отрицательно качала головой. Она не могла позволить ему в который раз истоптать её гордость. Она чуть было не проговорилась, что он уже достаточно много для неё сделал, так словно она ему благодарна, но Джехён должен знать, что вся его помощь ей — это его обязанность в обмен на то, что она потеряла из-за него. — Лишь на месяц, Джису, ведь это всё моя вина, — говорил он, недовольно хмурясь, и попытался взять её за ладонь. Они почти доезжали до её района, и он не хотел прощаться с ней на негативной ноте. — Я должен тебе. — Нет, — уже в более тихом тоне повторила она, мысленно соглашаясь с ним. Он ей должен. Да и к кому она ещё смогла бы обратиться? Не искать же Джису работу с её-то графиком и амбициями. — Я… не смогу. — Я обещаю не требовать от тебя ничего взамен, — добавил он, зная, о чём она сейчас думает. Джехён уже понял, что Джису так же не изменилась за время его отсутствия, просто научилась хорошо маскироваться, но и эту маску он научится легко с неё снимать. — Мне нужно время подумать, — ответила она, понимая, что своим этим заявлением даёт ему шанс. В очередной раз идёт на поводу бывшего и былых чувств. Она просит это время лишь для того, чтобы поговорить с матерью и просто убедиться в том, что у них нет никаких шансов оплатить ей учёбу. — Спасибо. — Джехён тепло улыбается, смотря на неё мечтательным взглядом, чем заставил её щёки предательски забагроветь от неловкости. Джису уже не знала, как ещё ему сказать, что он потерял право вот так на неё смотреть. — За что ты меня благодаришь? — буркнула она себе под нос, поворачивая голову к окну, так как от его взглядов хотелось самой себе дать пощёчину, чтобы случайно не улыбнуться от смущения. — За то, что разрешаешь мне быть с тобой, — тихо произнёс он и всё же взялся за холодную ладонь, оставленную без присмотра на бедре девушки. — Джехён, — начала она, смотря через окно, как машина паркуется у дворика её дома, — я люблю его, — прошептала она, отвечая ему коротко и разом на все попытки вернуть её. Она удивлялась собственным словам, ведь боялась даже подумать о том, что может вновь полюбить кого-то, да ещё такого, как Хэин. Взбалмошного, иногда безответственного, агрессивного, хулигана, да ещё которого она сама же так бессовестно обманывала. И Джису не была уверена, сказала ли она эти слова лишь для того, чтобы Джехён перестал уже лелеять надежды на возобновление романтических отношений между ними. От этого ей становилось не по себе. Ей не хотелось врать никому из них и самой себе хотя бы в этом. Самостоятельно открыв дверь машину, Джису быстро вышла из салона, не желая показывать перед соседями галантность своего одноклассника, и устало выдохнула, когда увидела, что Джехён, выйдя следом, подбегал к ней. — Ты же не думаешь, что я смогу отпустить тебя после услышанного? — терпеливо начал он, сердито вдыхая ноздрями. В воздухе ощущалась сырость, и улица становилась темнее из-за надвигающихся туч. Джехён должен был бы проводить девушку до двери, убедившись в том, что она хорошо отдохнёт перед завтрашним выступлением. Он планировал утром заехать за ней и самолично подвести до академии. Он после сегодняшнего семейного ужина собирался действовать в более активном режиме. Парень встал перед Джису, не давая ей даже сдвинуться с места, что ей пришлось прислониться спиной к закрытой двери джипа и уверенно посмотреть на его еле освещаемое слабым уличным фонарём недовольное лицо. Она искренне не думала, что сможет разозлить его своим высказыванием. На самом деле, она и не особо думала, проговаривая это. Поэтому лишь молча моргала в ожидании того, что он ей скажет. Ссориться с ним, да ещё на улице, у неё уже не было сил. — Джису, я знаю, что ты это несерьёзно. Ты любишь меня позлить, малыш, — начал он, надвигаясь к ней и прижался ладонью к окну, слишком близко от её лица. Девушка затаила дыхание в волнении, так как Джехён приближал своё лицо к ней, игнорируя все факты того, что они изначально не должны сейчас стоять и вести этот разговор. Начиная от шофёра, послушно ожидающего его в салоне; того, что она просила не называть её так, и заканчивая тем, что последний такой раз, когда Джехён попытался к ней прикоснуться, он физически за это расплатился. Мешало лишь одно. Джису не боялась его, как в тот раз, — она боялась себя, ведь сердце почему-то тревожно отстукивало бешеный ритм. — Джехён, всё это… между нами, — ответила она, даже не зная, какое определение мог бы иметь статус их отношений, — это всё ради нашей дочери. Если бы она не жила сейчас в доме твоих родителей, мы бы… — Джису хотела сказать, что она даже не села бы в его машину, что, скорее всего, наслаждалась бы обществом человека, в любви к которому только что ему призналась, но голос этого самого парня заставил её прижаться всем телом к дверце машины. — Вашей дочери? — спросил Хэин, который стоял на достаточно близком расстоянии от джипа, чтобы отчётливо услышать их, но недостаточно освещаемой части улицы, чтобы Джису увидела его перед тем, как произнести эти слова. Он стоял, держа обеими руками руль своего велосипеда, и последнее, что он ожидал увидеть у доме своей девушки, так это её бывшего, который вот-вот готов был её поцеловать. С которым эта самая девушка обсуждает их общего ребёнка, как если бы этот ребёнок был в живых. — Хэин? — дрожащим голосом позвала его Джису, лицо которой скривилось в ужасающейся гримасе, и должна была бы сейчас толкнуть Джехёна в грудь, чтобы подойти к своему парню. Объясниться, соврать, убедить в том, что он всё не так понял. Но она лишь продолжала стоять на месте, желая просто провалиться сквозь землю и вновь избежать ненавистного ей разговора. Джису понимала, что рано или поздно Хэин узнает о Дальби, но не так быстро и не когда Джехён прижимает её к машине, когда она даже не сопротивляется ему. — Что? Вновь ударишь меня? — усмехнулся Джехён, совсем не спасая себя от ситуации, ведь в отличие от девушки, он не считал, что должен бежать. Джехён был на сто процентов уверен в том, что Хэин ему не помеха, а когда одноклассник своим удивлённым вопросом выдал факт того, что Джису с ним не поделилась такой важной информацией, его уверенность стала лишь возрастать. — На самом деле, я собирался разобраться в том, что услышал, — размеренным тоном отвечал Хэин, беспечно бросая велосипед за асфальт и сокращая между ними расстояние. А когда Джехён развернулся к нему лицом, чтобы высокомерно вскинуть кончик нос вверх, продолжил: — Но раз ты так сильно напрашиваешься… Каждый раз, находясь в обществе этого парня, Хэину казалось, что вот он, предел его ненависти и бешенства, но Джехён умудрялся его удивлять. На самом деле, злость Хэина была смешена с его яростью к Джису, которая только что немым способом дала ему ответы на все вопросы. Он знал, что завтра у неё последний тур кастинга, и он очень хотел подбодрить её перед выступлением. Узнав через сообщение, что она ещё на репетиции, Хэин планировал встретить её во дворе её дома. Специально отпросился ради этого с работы, а точнее просто оповестил босса, что сегодня не придёт, так как его достало уже каждый день посещать этот мерзкий клуб. Он просто хотел рассеять свои сомнения. Ему мучила отвратительная мысль, которая скребла болезненные царапины на его внутренностях. Лишила его сна и аппетита. Мысль, которая так незаметно вкралась в его голову, что он готов был самому себе выбить зубы за то, что он посмел так подумать о любимой девушке. — Хэин, ты обещал. — Джису встала перед парнем, в очередной раз пряча за спиной бывшего, на что Хэин лишь с усмешкой фыркнул ей в лицо. — То есть ты неделю трахалась с этим мерзавцем, играла с ним в счастливую семью и избегала меня, потому что боялась, что я набью ему смазливую морду? — спрашивал он, скорее, просто констатируя свои те самые мысли, которые в один миг превратились не в догадки, а в факты. Хэин вёл мысленный диалог с внутренним демоном, который в итоге пересилил весь остаток его рассудка и взял руль в свои руки, озвучивая вопрос, заданный девушке. — Что?! — ужаснулась Джису, не думая, что Хэин может прийти к такому выводу. — Нет. Нет, конечно, — она отрицательно качала головой, но даже при слабом освещении видела, что совсем его не убедила. — Так вот, — продолжил он, пронося мимо ушей её слова, и самостоятельно отвечал на свой же вопрос, — ты была права, — произнёс он перед тем, как грубо оттолкнуть её в сторону и наброситься на Джехёна. Джису чуть не упала, еле удержавшись за дверцу машины, и повернулась к парням, мечтая лишь о том, чтобы исчезнуть. Раствориться в воздухе так, чтобы навсегда забыться из памяти людей, лишь бы не чувствовать ничего. Она была виновата в том, что превратила Хэина в монстра, который, как бешеный зверь набрасывался на всех, кто как-либо связывался с ней. Она его создала. Она разрушала в пух и прах жизнь любого, кто посмеет иметь желание к ней подойти. Джису впервые за время их знакомства видела, чтобы Джехён поднимал на кого-то кулак. Он отвечал на удары Хэина, так же пытаясь дать сдачи и вдарить как можно сильнее по его челюсти, отчего Джису ощущала себя виноватой вдвойне. Джехён никогда раньше не дрался и сейчас он делал это из-за неё. Хэин не знал другого способа выплеснуть всю накопленную внутреннюю боль и ненависть к людям. Он хотел отомстить всем за то, что ему пришлось стать таким, какой он есть. Всё для того, чтобы выжить в этом слишком жестоком по отношению к нему миру. К отцу, к боссу, к Джехёну. Он бил по лицу одноклассника, каждый раз представляя всё новые лица, словно на одном теле этого парня он мог выплеснуть всю скопившуюся злобу на остальных. До тех пор, пока перед глазами не появилось лицо Джису. Он был разгневан на неё до изнеможения, до рвотных позывов, до боли в костях. Но не смог. Не смог ударить даже появившейся перед затуманенными глазами фантом предавшей его девушки. Поэтому упустив момент, он получил кулаком по лицу, который повалил его на пол. И пока Джехён, сев на колени и пытаясь отдышаться, а Хэин готовился к тому, чтобы добить одноклассника, пошёл дождь. Смешав кровь с лица парней и грязь с их одежды, капли лились с бешеной скоростью, болезненно ударяя по телу, и заглушали крики девушки. Хэин не успел обернуться в её сторону, так как мужчина в костюме, подбежав к нему, уложил его лицом на мокрый асфальт и скручивал ему локти за спиной, больно впившись коленом в лопатки. Хэин не сопротивлялся. В голове он представлял себе, как добивает Джехёна и тот издаёт свой последний вздох перед смертью. Фантазии об этом заставили неконтролируемую широкую улыбку появиться на его лице. Джехён же неподвижно сидел на коленях, следя за тем, как его шофёр хватает Хэина и радовался этому. Кожа на кулаках безумно болела, а лицо уже почти разучилось что-либо ощущать. Он поднял лицо навстречу ливню, охлаждающему горячие раны и ссадины на коже, и думал, что если Хэин высвободится и вновь на него набросится, то Джехён безоговорочно проиграет. Джису бросилась к Джехёну, поскальзываясь и падая рядом с ним. Колени и ладони стёрлись в кровь, а слёзы смешались с дождём. Шофёр Джехёна успел позвонить куда-то перед тем, как остановить Хэина, и Джису боялась. Если сын дипломата пострадает, то Хэина уже ничто не спасёт. — Джехён! — прикрикнула она, и Хэину другого ответа уже не требовалась. Он видел лишь то, что Джису первым прибежала к своему дружку. Волнуется за него. В ушах раздавался звон, смешавшийся с шумом дождя, и он не слышал, что она ему говорила. В глазах было размыто, но ему не нужна была чёткая картина того, как она обхватывает ладонями его лицо. Она чуть повернулась лицом к Хэину, посмотрев на него взволнованным взглядом, но тот улыбался как псих, с прижатой к асфальту щекой, и даже не морщился от причиняемой шофёром боли в руках. — Держи его крепче, потому что я доберусь до него и отправлю в ад! — громко прокричал он и мог лишь думать о том, какая же Джису красивая, насквозь промокшая, вся в слезах и слякоти, в прилипшим и облегающем худую талию чёрном платье. Девушка не узнавала в Хэине своего парня. Она ужаснулась от его слов, глотая накопившиеся на губах влагу, и не знала, она ли создала это чудовище, или оно всегда было в нём, затаившись в ожидании подходящего момента. Не было сомнений, что сейчас приедет охрана политика Чона. Никто не будет разбираться в том, что произошло. Само собой, до полиции дело не дойдёт, ведь отец Джехёна не захочет, чтобы эта ситуация просочилась в прессу. Они могут и по-своему наказать Хэина. Этого она боялась больше всего. Даже после того, как он нарушил данное ей обещание, вновь обвинил её в измене, ударяя словами, словно размахивая хлыстом по сердцу. Джису понимала, что по-другому любить она не умеет. Потому что Хэин по-своему унижает и разрушает её саму и её жизнь, как в своё время делал Джехён. Когда-нибудь она так же возненавидит Хэина, но пока защищала его, вставала на его сторону, оправдывая и умоляя Джехёна не жаловаться отцу. Она держала ладонями его мокрые окровавленные щёки, стараясь сфокусировать его внимание на себе. Было видно, что сам парень пребывал в лёгком шоке, но у них было мало времени. — Джехён, прошу тебя, скажи, что ты не дашь причинить ему вред, — шептала она, почти касаясь его дрожащих губ. — Я сделаю всё, что угодно, — добавила она, и эти слова мигом вернули Джехёна в реальный мир. Она была в отчаянии. Джехён никогда не видел Джису такой, и лишь сильнее ненавидел Хэина, ведь она просила ради него. Он мог бы обрадоваться такому предложению, ведь она, наконец, смогла бы принадлежать ему, но Джису делала это ради другого. Ради маньяка, который смеялся в асфальт, даже не брыкаясь под напором тяжёлого тела его водителя. Казалось, Хэин получал мазохистическое удовольствие от происходящее. Ну что ж, тогда Джехён даст ему ещё больше. — Поцелуй меня, — произнёс он, посмотрев в её влажные от слёз и дождя глаза. — Сейчас. Он видел ужас в глазах девушки и, на самом деле, не хотел бы быть причиной её такой реакции. Но ярость Хэина была заразительна. И Джехён как можно больно ударит его, потому что уже не было сил махаться кулаками. — Джехён… — пробормотала Джису, чуть отодвинув голову назад, и хотела повернуться к Хэину, но не могла. Ливень уже стихал, лишь изредка падали мелкие капли, словно не прекращающие попыток смыть их кровь и слёзы. — Я сделаю это, но не здесь, — шептала она, прекрасно понимая, что приказ Джехёна не связан с его чувствами к ней. — Только не при нём, — молила она, хватаясь за его запястья, как за опору, так как израненные колени, на которых она еле сидела, мучительно болели. Она видела уверенность Джехёна в том, что она навсегда потеряет Хэина, если поцелует его сейчас, ведь на самом деле должна была бы сейчас сидеть рядом со своим парнем, пытаясь отпихнуть от него сдерживающегося его шофёра. Джехён смотрел на неё неприступным взглядом. Он ни в коем случае не отступит в своём желании. Его гордость и честь перетерпели уже достаточно унижений. Сын бывшего посла сидит в слякоти с окровавленными руками и изуродованным от гематом лицом в трущобах, когда любимая им девушка, мать его дочери, просит его пощадить какого-то оборванца. Поцелуй, который поставит нужную точку в этом фарсе, отвратительном театре абсурда, — это ещё слишком мало. — Сейчас, — повторил он почти не слышно и продолжал сидеть на месте, требуя желаемого. Джису послушалась. Потянулась к его израненным и окровавленным губам, накрывая их своими, и хотела быстро отстраниться, думая, что этого будет достаточно. Но Джехёну для мести этого было мало, поэтому обхватив одной рукой её за спину, он прижал дрожащее от холода тело к себе, углубляя влажный поцелуй. Джису пыталась что-то сказать, возразить, широко раскрывая рот, но лишь давала ему возможность превратить короткое чмоканье в полный страсти и эмоций поцелуй. В поцелуй, который убивал последние здравые нервные клетки Хэина. Который, наконец, заставил его задрыгать онемевшими руками и громко прокричать в мучительной агонии. Хэин надеялся на то, что во время драки просто сильно ударился об асфальт головой, и сейчас у него галлюцинации из-за сотрясения мозга. Его Джису не могла целоваться с бывшим у него на глазах. Во дворе района на виду соседей, перед которыми она ещё несколько дней назад стеснялась целовать его самого. После возвращения Джехёна Джису боялась, что когда-нибудь наступит момент, когда она вновь ощутит в прошлом любимые губы парня. И ею овладевал страх того, что такой поцелуй может вновь зажечь в ней старые чувства, одной слабой искрой вызывая в ней пожар любви к бывшему партнёру. Но он вновь предал её. Джехён мог попросить всё, что угодно, но не это. Он раз за разом причинял ей страдания. А она терпела, принимая эту боль, и закалялась ею. Но оказалось, что всё пережитое ничто по сравнению с тем, как он надругался над чувствами Хэина. Пережевал и выплюнул в мусорную урну его всего. И знание того, что Джису причина всему этому, говорило лишь о том, что пределу её мукам не будет никогда. Уличный фонарь с каждым своим миганием становился всё слабее, из последних сил пытаясь осветить безлюдную улицу, в которой эхом лишь отдавались крики и мат Хэина. Джехён не выпускал девушку из своих объятий, никак не насыщаясь её не отвечающими ему губами. Но сейчас было не важно, что он практически насилует её лицо и её душу, ведь уши получали наслаждения от жалобных завываний Хэина. Джехёну могло бы быть неприятно, ведь они мешали ему насладиться желанным поцелуем, но он был уверен, что ещё не раз успеет это сделать. Хэин теперь точно больше не будет маячить перед его глазами. От уже опухших и солёных от слёз губ отвлёк его звук подъезжающей машины и ярких фар, засветивших ему прямо в лицо. К его джипу подъезжал ещё один такой, и Джехён, отпрянув от тихо плачущей девушки, медленно вставал на ноги. Проходя мимо уже поуспокоившего свои крики Хэина, Джехён похлопал по плечу своего водителя, приказав ему всё ещё не выпускать парня, так как понимал, что тот может в любой момент наброситься на него. И тогда у Джехёна не получится отмазать его перед начальником охраны отца, который сейчас выходил из машины и подбегал к сыну политика. Джехён считал, что обязан сдержать слово перед девушкой, хоть и мечтал просто щёлкнуть пальцами и приказать охране сделать так, чтобы Хэин раз и навсегда исчез из их жизни. Джису не сразу пришла в себя, продолжая сидеть спиной к Хэину. Ей казалось, что поцелуй длился вечность. Ту самую, которую ей придётся провести в аду, где её главным наказанием будут вопли Хэина, словно его режут ножом. Вытерев влажными ладонями не менее мокрое лицо, она на содранных коленях повернулась к нему и посмотрела в глаза. Из-за не отключённых фар второго джипа на улице стало слишком ярко, что она отчётливо видела красные глаза парня. Они были мокрыми, и Джису поняла, что это не из-за уже прекратившегося дождя. Хэин плакал. Сердце пропускало удары раз за разом, а лёгкие отказывались вбирать в себя нужную дозу кислорода, пытаясь физически наказать девушку за сделанное. Казалось, что у неё болит всё. От кончиков пальцев до каждой струны души. И сильнее всего у неё болел Хэин, который молча лежал на асфальте с испачканным в слякоти, крови и слёз лицом, и смотрел на неё, как на человеке, который только что растоптал весь его без того жалкий мир.17.
22 декабря 2022 г. в 07:40
Бармен поставил перед парнем минеральную воду с газом и, облокотившись об барную стойку, внимательно посмотрел на него.
— Ты уверен, что не хочешь чего покрепче? — поинтересовался Чонсок, ехидно улыбаясь. Грустный взгляд друга прям-таки кричал о том, что он в этом нуждается.
— Нет, ты же знаешь, я не пью, — коротко ответил Хэин, раздражаясь каждый раз, когда Чонсок предлагал ему алкоголь.
Хэин не хотел делиться сокровенным, рассказывать ему, как ему приходилось отвозить отца в больницу из-за того, что тот никак не мог бросить пить. Он не говорил, что изначально примкнул к грязному бизнесу наркоторговли именно из-за того, чтобы ему нужно было достать за короткий срок большую сумму денег. К сожалению, все его усилия помочь отцу выжить были напрасны.
— Чонсок, подготовь бокалы и бутылку вина для господина Пак в девятую комнату. Что этот хрыч там любит, сам выбери. — К барной стойке подошла женщина и, заметив задумчивый взгляд Хэина, положила ладонь ему на плечо. — Что-то случилось, милый? Ты сам не своей последние несколько дней.
— Его дама сердца ему не даёт, кажется, — усмехнулся Чонсок и, получив строгий взгляд женщины, быстро спрятал улыбку, делая вид, что ищет среди бутылок нужную.
— Это правда, Хэин? — настороженно спросила она, вглядываясь в лицо Хэину, который испепелял ненавистью затылок Чонсока.
— Да не слушай ты его, нуна, — ответил он и обратился к бармену: — Чонсок-хён, я настоятельно советую тебе не пить ничего из этого бара, я обязательно подмешаю тебе виагру! — пригрозил он другу, на что тот лишь рассмеялся.
— Я не против. Здесь в клубе целая толпа девчонок, мечтающая затащить меня в одну из вип-комнат, — довольно усмехнулся он, пожимая плечами, и повернулся с бутылкой вина к ним лицом. — Джию-нуна, может, как раз устроишь мне свидание с той новенькой блондинкой? — спросил он, желая вызвать у неё ревность этим вопросом.
— Так, бери бутылку и бокалы и сам относи заказ, — приказала она парню, замечая, что Хэину сейчас не до шуток. Джию слишком сильно заботилась об этом парне и видела, что он хочет выговориться. — Давай-давай, шевели булками, Чонсок, тебе полезно. А то, я вижу, ты застоялся на одном месте.
Чонсок не стал препираться и, обиженно надув губы, послушно направился с подносом в сторону комнат.
— Нуна, я в порядке, не переживай, — сразу же произнёс Хэин, крепко сжимая телефон, в экран которого за последние десять минут успел посмотреть восемь раз. Джису не отвечала на его сообщения, которые он пишет ей со вчерашнего дня.
Из-за подготовки к третьему туру у девушки практически не было на него времени. Она совсем перестала приходить в школу. Утром она посещала мастер-классы, вечером репетировала в одном из залов академии, а ночью занималась школьными предметами. В начале недели она попросила с пониманием отнестись к такому распорядку её дня, пока она не выступит в понедельник на последнем этапе кастинга. Но уже на четвёртый день Хэин ощущал, что теряет рассудок. Он боялся, что, когда Джису поступит в академию, этот распорядок никуда не денется. Он потеряет её.
— Я, может, и не самый лучший советник в отношениях, но могу помочь тебе, исходя из личного опыта, — произнесла Джию и прижалась спиной к барной стойке. Ей было приятнее общаться с молодым наркодилером на болезненную ей тему, чем фальшиво смеяться пошлым шуткам своих клиентов, которые за простое присутствие рядом давали хорошие чаевые.
— Это ненормально, что я хочу, чтобы она всегда была рядом? — спросил Хэин после недолгого молчания. — Я буквально готов рвать волосы на голове, когда не вижу её. Хочу её всю и всегда. Душой и телом, — тихо признался он, наконец, вслух произнося то, что его терзает несколько дней.
У Хэина буквально захватывало дыхание при каждой мысли о своей девушке. Он хотел, чтобы она принадлежала ему вся, без остатка, и готов был отдаваться ей так, чтобы забыть о том, кем он был и является без неё. Дышать только ею, слышать только её голос, видеть только её, произносить лишь её имя. Чтобы Джису танцевала лишь под его игру на гитаре. Смеялась лишь на его шутки. Улыбалась лишь его словам поддержки.
И от этого Хэин яростно ревновал. Джису не рассказывала ему о мастер-классах и репетициях, но он был уверен, что Джехён не теряет возможности приближаться к ней. Одноклассник хоть и посещал уроки, во время которых они обменивались лишь ненавистными взглядами и молчали, Хэин всё равно не мог не думать о том, что Джису окружают и другие танцоры. Все эти Тэёны, Доёны… Было намного проще, когда она репетировала в здании школы и он мог защитить её от них.
— Ты не должен растворяться в отношениях, Хэин, — ответила Джию, понимая на личном опыте, что первая любовь может уничтожить не только настоящее, но и будущее.
— Думаешь, я перебарщиваю? — еле слышно поинтересовался он, опустив взгляд, и с трудом держался, чтобы вновь не включить экран телефона и убедиться в том, что не пропустил сообщение от Джису.
— Будь я на месте твоей девушки, то подал бы на тебя в суд, чтобы не приближался, псих, — усмехнулся Чонсок, вернувшийся на своё рабочее место, и получил лёгкий подзатыльник от женщины. — Ауч! Нуна! Я же прав, скажи! Если б не работа, то Хэин уже караулил её у дома. Ты посмотри на него, у него реально слюнки текут, когда он говорит о своей даме сердца, — обиженно оправдывался бармен, потирая место удара.
— Нет, я всё-таки засуну одну из твоих бутылок в тебя, — злобно ответил Хэин и перепрыгнул через стойку к бармену.
— О нет! — искренне испугавшись, прокричал Чонсок. — Пожалуйста, пусть это будет не бутылка от коньяка, — с гротескной паникой говорил он, заставляя женщину смеяться. Их шуточные перепалки всегда поднимали ей настроение.
— Ладно. Мне надо возвращаться на работу, пока не заметили моё отсутствие, — грустно произнесла Джию и в ожидании посмотрела на Хэина, который делал вид, что выбирает из стойки с алкоголем, какую бутылку Чонсок будет в себя принимать. — Хэин, милый, — позвала она парня, и тот прекрасно понимал, чего она от него хочет.
Он укоризненно посмотрел на неё и тяжело выдохнул. Спорить с женщиной и просить её не закидываться так часто он уже не мог. Хэин приходил в клуб, чтобы предлагать наркотики клиентам клуба, которых ему совсем не было жалко. И в какой-то момент среди его покупателей оказалась Джию, о чём он сильно жалел, но не мог запретить ей принимать. По-другому ей было сложно переживать то, что ей приходилось делать с клиентами ради хороших чаевых.
Хэин просунул руку в карман и передал ей пакетик с таблетками, на что Джию в очередной раз благодарно чмокнула его в щёку и ушла.