Особый вид плохого

      Ворвавшись в поминальный зал, Хэин чуть не столкнулся с женщиной на входе, но не извиняясь и второпях снимая обувь, он вошёл внутрь и направился сразу в нужную комнату. На полу сидела Джису в чёрном ханбоке, уткнувшись лицом в колени, и тихо плакала. Рядом с ней был Джехён, который, увидев парня, резко вскочил на ноги. Но Хэин, игнорируя его и все традиции по выказыванию уважения усопшему, одним быстрым шагом подошёл к девушке и упал перед ней колени.       — Джису, — прошептал он, еле касаясь пальцами её плеча.       Она медленно подняла на него голову. Слёзы градом лились из её покрасневших глаз, смешиваясь с соплями на лице и губах. Пряди волос торчали из неаккуратно сложенного пучка на голове. А глаза отчаянно требовали помощи и спасения. Не успела она понять, что Хэин, наконец, появился, как он крепко обнял её, сильно прижимая всем телом к себе. Но этого ни ей, ни ему не было достаточно.       Джису сильнее разрыдалась ему в грудь, пытаясь громким плачем заглушить внутренние крики сломавшегося сердца, безжалостно брошенного на произвол судьбы. Она думала, что, когда Хэин придёт, ей станет легче, ведь осознание того, что она сейчас полностью одна, медленно уничтожало её и резало невидимым ножом все органы, заставляя лишь желать прекращения этих мук. Но боль не хотела отпускать её, как бы сейчас Хэин не пытался своими объятиями и успокаивающими поглаживаниями по спине отобрать свою девушку из её плена.       — Она умерла, — сквозь всхлипы шептала она и попыталась посмотреть на парня, чтобы увидеть в его глазах утешение. Может, он скажет ей, что это не так. Она с удовольствием в это поверит. — Моя мама умерла, — повторила она, глотая солёную жидкость, скапливающуюся на губах, и часто моргала разболевшимися глазами, которые обжигали, не давая вглядеться в родное лицо. — Хэин, как я… что… она же… Хэин… — Слова отказывались складываться в полноценное предложение, но продолжали выходить из её опухших от слёз губ в надежде, что таким образом можно будет хоть как-то освободиться от какой-то части полученного груза.       — Я рядом, Джису, — ответил он, чувствуя, что ей сейчас важно это услышать, и легко поцеловал в макушку, прижимая голову девушки к груди. — Я всегда буду рядом.       Она устало кивнула, полностью обмякши в объятиях парня. После смерти матери она просидела в поминальном зале больницы всю ночь, ни на минуту не прекращая плакать. Тело болело от усталости, дышать было сложно, но она не могла успокоиться, чтобы даже выпить воду, что в итоге заставил её сделать Джехён. И сейчас, сидя возле Хэина и рвано вдыхая ртом воздух, Джису ощущала, как плач становится тише, а тело расслабляется в его крепких поддерживающих руках. Её начинало клонить в сон, и, скорее всего, она бы заснула, но внутри всё равно горел огонь боли, смешивающийся с холодом пустоты и покинутости. Лишь этот неравномерный тандем противоположных температур держал её в сознании.       — Я должен был прийти раньше, прости меня, — произнёс Хэин, когда Джису перестала плакать и лишь сопела, пытаясь заполнить лёгкие кислородом. Он боялся отпустить её в страхе того, что она вновь разревётся в агонии страданий.       Ему самому хотелось плакать от того, как мир несправедлив к его любимой. Хэин как никто хорошо знал, что такое смерть родителя, но боль и отчаяние девушки не сравнимы с его случаем. Он начал терять отца ещё тогда, когда тот начал пить, и медленно свыкался с мыслью, что станет сиротой, когда тот заболел. На Джису это бремя упало внезапно, незаслуженно, и он не смеет выдавать перед ней своих слёз, показывающих то, как ему обидно за неё. Хэин должен быть сильным рядом с ней.       — Хэин. — Тяжёлая ладонь Джехёна упала ему на плечо, и тот сразу же поднял на него голову. — Думаю, тебе нужно поклониться перед госпожой Ким, — тихо произнёс он и старался не выдавать своей зависти к нему, ведь он несколько часов не смог успокоить Джису, когда как одноклассник сделал это лишь за каких-то двадцать минут.       Хэин это заметил, но сейчас было не до выяснения отношений. Подсознательно он даже был рад тому, что Джехён оказался рядом с Джису, поэтому лишь коротко кивнул. Нехотя выпуская девушку из своих объятий, он вгляделся в её грустное, но всё равно безумно красивое лицо, и погладил ладонью по голове. Она лениво отсела назад, прислонившись спиной к стене, и кусала губы, без того истерзанные в кровь.       Парень, встав перед фотографией усопшей, поднял на неё глаза и застыл на месте. Он долго и внимательно вглядывался в лицо женщины, пытаясь осознать увиденное. Голова еле покачалась в отрицании того, что он её знает, но глаза не врали. Руки неосознанно сжались в кулаки, а ноги задрожали так, что он еле выстоял на месте. Еле заметные слёзы автоматически потекли по лицу, уже не сдерживаясь для того, чтобы доказать силу. Внутри всё сильно зазудело от мучительной боли, что хотелось разодрать кожу и самолично вытащить самому себе сердце, лишь бы оно перестало так учащённо биться в хаотичном отчаянном ритме.       На фотографии на него смотрела ярко улыбающаяся Джию. Та самая нуна, которая ещё несколько часов назад обещала ему, что наладит свою жизнь. Та самая, которая была ему как член семьи. Та самая, которая являлась матерью Джису. Он медленно менял взгляд от девушки к фотографии, пытаясь сопоставить факты.       — Ты не знаешь, как кланяться перед усопшими? — нервно спросил Джехён, подходя ближе, так как не понимал, почему Хэин продолжает стоять перед траурным алтарём и глотает ртом воздух.       Хэин не сразу разобрал его вопрос и даже не разозлился на его тон. Ему надо было срочно выйти отсюда, так как становилось невозможно дышать. Поэтому он быстро опустился в поклоне перед портретом Джию, на автомате совершая нужные действия, и встал на ноги, чтобы поскорее покинуть этот зал. Хэин боялся, что ещё чуть-чуть и он от обиды может накинуться на Джехёна. Просто выплеснуть свои раздирающие душу эмоции на нём, как на груше для битья.       — Хэин, — позвала его Джису тихим хриплым голосом и подняла на него глаза.       Она постаралась встать, но ноги были ватными, поэтому она чуть упала на месте. Ей на помощь быстро подбежал Джехён, придерживая девушку за плечи, чтобы она смогла встать. Хэин не смог должным образом на это отреагировать, ведь помогать ей должен он, а не её бывший. Он просто стоял в полуобороте перед выходом из комнаты, продолжая сжимать кулаки, чтобы прочувствовать боль от ещё вчера разодранной кожи на костяшках, но ни она, ни ногти, до крови впивающиеся в мозолистые ладони, не унимали его внутреннее сокрушение.       — Тут твой друг. Чонсок-оппа… он… — начала она дрожащим голосом, который отказывался звучать на нормальной громкости, — он приходил и… он был реально расстроен, — ей пришлось сильно прикусить нижнюю губу, чтобы вновь не разрыдаться, ведь мысль о том, что у матери в этой жизни был кто-то, кому она была не безразлична, заставляла сильнее убиваться из-за её смерти. — Они были знакомы?       Хэин молчал, опустив голову вниз. После того, как он выехал на машине босса из порта и вышел у остановки возле дома, он увидел многочисленные звонки от двух людей: от Джису и от Чонсока. Во время встреч с боссом Хэин выключал свой личный телефон, так как совсем не хотел делиться с этим человеком чем-то личным и важным для своего сердца. Поэтому освободившись, первым делом он, само собой, выбрал позвонить своей девушке, которая в слезах сообщала ему, что находится в поминальном зале больницы. О причине звонков Чонсока он уже не думал, так как в панике ловил такси. Сейчас он начинал догадываться о том, что друг звонил ему по той же самой причине.       — Не знаю. Может быть, — произнёс он, желая провалиться сквозь землю или просто исчезнуть по щелчку пальцев, лишь бы сейчас не врать Джису. — Как она погибла? — спросил он, внезапно поняв, что Джию-нуна была слишком молодой для того, чтобы умереть естественной смертью.       Хоть он и понимал, что это её не вернёт, Хэину сейчас стало жизненно важным узнать причину. Он подозревал в том, что может дело могло быть в суициде, ведь последние дни женщина была сама не своя, а если, окажется, что в её смерти замешан один из клиентов, то Хэин самолично ему отомстит.       — Передозировка наркотиками, — вместо неё ответил Джехён, смотрящий суровым взглядом.       Хэин с трудом сдержался, чтобы не закричать. Но никакой крик не освободит его от внутренних страданий, которые с каждым словом терзали ему сердце. Казалось, что ещё могло быть хуже того, что умер близкий ему человек, вдобавок являющийся матерью его любимой девушки, видеть и чувствовать боль которой ему было невыносимо. Лишь то, что этот человек умер от его собственной руки.       — Я… я выйду ненадолго, — осипшим от волнения голосом произнёс Хэин и, игнорируя взгляд Джису, просящий остаться, направился быстрым шагом к выходу.       Ему придётся притвориться, что он не был знаком с её матерью. Джису не должна узнать, что это он убил её. Хэин считал себя убийцей Джию, ведь именно он продавал ей наркотики. Именно он мог остановить её, но не сделал этого, даже если нуна отчаянно просила его не вмешиваться. Если бы только он знал, что она мать Джису. Тогда он точно не послушался бы её.       Выйдя на улицу, он бешенным темпом ходил из стороны в сторону и пытался достать из пачки сигарету, которая никак не хотела браться в руки. Хэин громко крикнул, сминая пачку в кулаке, и бросил её на землю, продолжая истошно вопить в агонии боли. Людей на светлой улице ранним утром возле входа в больницу было мало, но они, проходя мимо делающегося туда-сюда шаги и кричащего парня, с пониманием в глазах оборачивались на него.       Ему было плевать на то, что он привлекал ненужное внимание. Надо было срочно освободиться от этого мерзкого чувства, ведь он обещал себе быть сильным ради Джису. Однако мысли о ней ещё сильнее заставляли его заливаться слезами и выстанывать крики с самых глубин сердца.       Он не хотел. Он искренне не хотел бы, чтобы всё так сложилось. Как всё исправить? Должен быть способ вернуть всё, как было. Повернуть время вспять и никогда не продавать Джию товар. А может, и вообще не соглашаться на предложение Сынджо поработать для него, по его словам, на время. Тогда он точно не был тем, кто сделал из любимой девушки сироту. Самолично лишил её единственного родственника.       Хэин уничтожает всё хорошее в жизни Джису, и он не имеет права находиться рядом с ней. Он понимал, что должен молча сейчас уйти, забрать документы из школы и вернуться в Кванджу, не позволяя себе даже думать о ней. Каждое его действие сладкий яд для неё, и когда-нибудь он может стать для неё последней каплей.       Еле как успокоив свои крики, Хэин, тяжело дыша, сел на одну из скамеек и вытирал слёзы, которые не хотели прекращать свой поток. В нём накопилось слишком много боли от потерь, и самое ужасное, что он никогда не сможет к этому привыкнуть. Достав рабочий телефон, он набрал номер босса. Хэин признавал свою вину, но ему этого было недостаточно. Надо было в этом обвинить весь остальной мир, чтобы эгоистично облегчить себе душу.       — Вы знали, что от вашего паршивого товара погибла работница клуба? — спросил он в трубку без приветствий и предисловий. Только сейчас Хэин понимал, почему босс прекратил сотрудничать с «Алой звездой». Сынджо решил просто трусливо сбежать от ответственности.       Дрожащий голос выдавал то, что он плакал, и в любой другой момент Хэин не позволил бы себе показывать слабость перед начальником. В последний раз он лил слёзы перед ним в тринадцать лет после очередного избиения отцом.       — Хэин… — Мужчина не решался сразу же отвечать на его вопрос. Он понимал, что отрицать этого будет бессмысленно, Хэин был смышлёным парнем, да и несложно было бы об этом узнать. — От полиции я откупился, ты не волнуйся. Умерла какая-то шлюха…       — Она была живым человеком! — крикнул он со всей мощи своих голосовых связок и готов был тотчас броситься в такси, чтобы приехать к нему в офис или даже домой и выбить из него слова сожаления.       — Да, я знаю, прости, — ответил мужчина дрожащим голосом, — но она сама виновата, она переборщила с дозой. Тут уже мы не виноваты.       — Виноваты. Я виноват, — хрипло произнёс он уже поникшим тоном, так как от криков болело горло и не было сил спорить дальше. Ничто не могло отменить того факта, что Хэин стал палачом Джию.       — Ты не виноват, Хэин. Эти люди самолично губят свою жизнь. Не мы, так какой-нибудь другой дилер продал бы ей эти колёса. В нашем бизнесе предложение всегда зависит от спроса. Клиенты сами делают свой выбор.       Сынджо слышал в голосе парня отчаяние и жуткую грусть. Хэин как никак был ещё ребёнком, взросление которого он видел с самого детства. Мужчина думал о том, может, он слишком рано предложил ему более серьёзную работу, и даже хотел пригласить его вечером в офис, чтобы обсудить это. Но боялся. Сынджо видел в нём своего бывшего коллегу с группы, Хэин очень сильно напоминал отца. И кто знает, на что этот парень может быть способен в сокрушающемся состоянии.       Молча завершив звонок, Хэин в последний раз шмыгнул носом. Босс был прав, здравый разум признавал это, но ему всё равно было невыносимо мерзко на душе. Там, на полу, заливаясь слезами и не жалея себя, сидела его любимая девушка. Если он не был виноват перед Джию, то перед Джису — определённо. Вряд ли нуна захотела бы, чтобы Хэин связывался с её дочерью.       Однако ноги неосознанно направили его обратно в больницу, в поминальный зал. Он не смог. Он был слишком слабым для того, чтобы бросить Джису в такой момент. Слишком эгоистичным, чтобы отказаться от неё. Слишком плохим, чтобы спасти её от себя.