Особый вид плохого

      Джису сидела в кабинете руководителя Юн и иногда забывала дышать от волнения. Женщина, непрерывным прищуром уткнувшись в документы, молчала, хоть и держала ученицу почти полчаса в ожидании окончательного вердикта. Утром на собрании они с начальством должны были принять решение по поводу судьбы обучения девушки в училище. У Джису была лёгкая надежда на то, что её решили оставить, раз Юн Сэа не торопилась сообщить ей радостную для себя новость. Джису всегда знала, что руководительница её не терпит. Наверное, потому что она слишком сильно напоминала ей молодую себя.       — Так, — наконец, произнесла женщина, подняв голову на Джису, и сделал глубокий вздох.       На самом деле, Джису сильно ошибалась. Сэа, хоть и была слишком строга к ней, делала она это лишь из педагогических побуждений, чтобы закалить ученику и показать ей наглядно, как сложно бывает в балетном бизнесе. Она искренне желала Джису того, чтобы та прошла дальше по карьерной лестнице. Но у неё не получилось переубедить начальство от повторного исключения, хоть и вины девушки в поведении её парня не было.       — Мне очень жаль это сообщать, — начала она, и Джису, не желая слушать дальше, вскочила на ноги.       Она знала, что ни одна хорошая новость не будет начинаться этими словами, даже сказанными устами руководителя Юн.       — Джису, сядь, — тихо приказала ей женщина и одним взглядом смогла заставить её послушаться себя. Она сделала ещё один тяжёлый вздох, так как ей самой было сложно об этом говорить. — Я понимаю твои чувства. Поверь, как бы я не пыталась убедить их просто отстранить тебя на время, не исключая, это было невозможно. Тот случай запятнал имя нашей академии. Думаю, ты сама это осознаёшь. А ещё в ночь того дня нам позвонила госпожа Чон, жена дипломата Чон, и потребовала объяснений тому, почему её сын вернулся с занятий изувеченным. Вы, может, и молодые, но мир балета не щадит никого из-за возраста. Я хорошо знаю Джехёна и вижу, какие у вас с ним натянутые отношения. И была горда вами, когда смотрела ваше выступление на открытом уроке у мадам Бернар. Когда, несмотря на своё прошлое, вы смогли отбросить обиды и профессионально исполнить номер. Вы в первую очередь артисты, и вам не подобает устраивать балаган по типу того, что я видела в тот день в академии.       — Джехён сам нарвался на это, — машинально оправдывалась Джису, потирая синяк на запястье, и опустила голову, коснувшись взглядом обручального кольца. В незащищённую голову коварно вкралось внезапное желание вернуть Хэину это злосчастное кольцо, которое всего лишь за одну неделю принесло им столько проблем.       — С этим вы уже должны разобраться сами. За стенами нашего училища. Поэтому попрошу тебя, Джису, вернуть ключ от своего шкафчика и позвать ма… — Женщина запнулась на полуслове. Она по привычке хотела попросить её позвать в академию кого-нибудь из родителей, но вспомнила, что девушка совсем недавно осталась сиротой, — своего опекуна.       — Нет у меня никого! — раздражённо ответила она, чувствуя, как эти слова, произнесённые вслух, глубоко режут по сердцу. Достав из кармана куртки ключик, она бросила его на стол женщине, которая в очередной раз тяжело вздохнула, даже не думая о том, чтобы поругать Джису за такое неуважительное поведение. — Всего доброго, — произнесла она, кусая губы, и поторопилась выйти из кабинета, так как не хотела разреветься перед руководителем Юн.       Джису планировала сделать это в комнате Дальби, крепко прижав дочь к груди и пообещав ей, что никогда никому не позволит так же несправедливо отнестись к ней. Ведь будь сейчас её мать рядом, то она перевернула бы стол Юн Сэа вверх ногами, пока ей не разрешили бы поговорить аж с самим деканом.       Джису хотелось, чтобы так было. Но собственные фантазии были навеяны лишь очередным грузом одиночества, ведь мать не сделала этого в первое её исключение, аргументировав своё бездействие тем, что Джису нужно следить за здоровьем ради ребёнка и балет ей лишь помешан бы.       — Где ты? — сердито выпалила она в трубку телефона, когда вышла из академии и первым делом позвонила Джехёну.       Джису только сейчас заметила, что за всё время своего отсутствия парень ни разу не позвонил ей, хоть и понимала, что, скорее всего, он пытался оклематься после прилюдного избиения. Как физически, так и морально. В первый раз, во время их драки с Хэином, Джехёну досталось сильнее, но тогда не было свидетелей в виде однокурсников с академии и преподавателей. Он был слишком гордым, чтобы появиться на занятиях с побитым лицом, когда все вокруг знали бы, как это произошло. Легенда Джехёна о том, что на него напали политические конкуренты отца, от этого становилась смехотворной.       — Дома. Отец не пуск… эээ… что тебе нужно, Джису? — Джехёну не хотелось сейчас признаваться ей, в каком унизительном он положении находился. Да и понимал, что ей плевать. Ему надоело видеть безразличие к себе с её стороны.       — Я хочу приехать к Дальби. Пришли машину к академии, — лаконично произнесла она и даже не думала о том, что не должна сейчас так спокойно говорить с этим парнем, словно между ними ничего не происходило.       Юн Сэа была права. Они профессионалы и должны отбросить в сторону свои мешающие им работать эмоции. В данном случае, они были родителями Дальби.       Водитель Джехёна подъехал к зданию училища уже через десять минут, хоть и Джису хотелось бы подождать ещё немного, чтобы постоять на улице в осеннюю прохладу и оттянуть в её помогающих трезво мыслить объятиях момент встречи с Джехёном. Глубоко внутри еле горела маленькая надежда на то, что он сможет помочь ей отменить исключение. Сидя в машине, Джису думала о том, что Джехён всегда пытался разрешить её проблемы и неудачи, несмотря на то, как сильно она его ненавидела и не скрывала этого. Даже те, которые он сам же создавал в её жизни. Внезапное осознание этого заставляло её лишь сильнее злиться на Хэина, который делал всё, чтобы она в нём разочаровалась. Однако даже сейчас у неё не получалось заставить себя возненавидеть его в нужной мере.       Когда Джису приехала к особняку, Джехён уже ждал её у крыльца. Через окно салона автомобиля она видела, как он стоял, скрестив руки на груди, и выглядел крайне настороженным. Последнее, что ей сейчас хотелось бы, это говорить и отчитываться перед ним. Уж тем более признаваться Джехёну в том, что он был прав. Он был чертовски прав.       — Подожди, — сказал он, когда Джису вышла из машины и хотела было направиться в сторону входа. — Поднимайся осторожно в комнату Дальби и старайся не попадаться на глаза матери, если не хочешь, чтобы она наговорила тебе гадостей, — предупредил он её, загородив собою ей путь.       Несколько дней он выслушивал нотации родителей о том, как Джису плохо на него влияет, раз их сын после своего возвращения в Сеул уже во второй раз приходит домой избитым. И если в первый раз у Джехёна получилось успешно оправдаться перед ними, соврав, что на него напали хулиганы, когда он провожал девушку домой, то во второй раз эта ложь зародила в них ещё большую неприязнь к Джису из-за того, что она из бедного района.       — Жди меня там. Нам надо серьёзно поговорить.       — Джехён, я не хочу опять выслушивать твои теории, — устало ответила Джису, нахмурившись, и надеялась на то, что хотя бы сегодня они с ним не будут ссориться.       — Это не связано с ним, — коротко сказал он и показал взглядом, чтобы заходила внутрь и поднималась наверх.       Не желая больше препираться, так как не было на это сил, Джису послушалась его и быстро направилась в комнату дочери. Дальби сидела в детской кроватке и что-то бормотала няне, которая стояла рядом и протягивала ей игрушки, чтобы та к ним потянулась. Безразлично поздоровавшись с женщиной, Джису вальяжной походкой подошла к кроватке и взяла девочку на руки, крепко обнимая маленькое тельце и вдыхая её ставшим любимым запах. Джису не признавала этого вслух, но она ненавидела нянек дочери, ревновала её к ним и всем своим видом старалась показать им, что она мать Дальби.       — Госпожа Нам, выйдете, пожалуйста, — вежливо приказал женщине вошедший следом Джехён и закрыл за ней дверь.       Он не решался сразу же начать говорить, предпочитая немного проследить за тем, как Джису умиротворённо качает дочь на руках, шепча ей слова о том, как любит её. Дальби всегда казалась ему более счастливой, когда девушка её навещала. Из-за этого Джехёну становилось лишь сложнее начать разговор.       — Джису, я уезжаю, — резко произнёс Джехён через несколько минут тишины, понимая, что отец может вернуться в любой момент, и он должен знать, что ему сказать.       Джису остановилась на месте, вопросительно посмотрев на него, и пыталась понять, почему он решил, что для неё это серьёзная тема для разговора. Но опустив взгляд к еле покрытой тонкими шелковистыми волосками макушке дочери, она несколько секунд молча поморгала, смотря на неё, и вновь подняла глаза к Джехёну, медленно сокращающему между ними расстояние.       — Нет, — прошептала она, отрицательно качая головой, и сильнее прижала дочь к груди. — Ты не заберёшь её. Не думай, что я оставлю это просто так!       — Я и не думал, — ответил он грустно, мысленно радуясь тому, что Джису всё-таки не безразлична их дочь. — Я предлагаю тебе поехать с нами в Санкт-Петербург. Я уезжаю через неделю. За это время мы успеем подготовить тебе нужные документы.       — Неделю? — громко переспросила она и быстро прикусила губу, чувствуя, как заёрзала медленно засыпающая дочь в её крепчающих с каждой секундой объятиях. — Но ты же собирался возвращаться туда после того, как закончишь тут школу, — продолжила Джису шёпотом, подозревая, что парень лукавит и хочет этим самым показать ей свою власть над судьбой их дочери.       — Отец заставляет, — честно признался Джехён, ведь будь его воля, он и после окончания школы не покинул бы родную страну. Поэтому не хотелось уезжать в одиночестве, хоть и с дочерью, ради которой он изначально вернулся в Корею.       — Но почему? — всё не успокаивалась Джису, замечая, что парень чего-то не договаривает. — Что-то случилось, да?       — Да, Чон Хэин случился, — съязвил он, сжимая уголки губ от порыва нервно рассмеяться, так как эмоции за последние месяцы совсем перестали слушаться ни его, ни логику.       — Джехён, что случилось? — недоверчиво повторила она, строго посмотрев на парня, и, если бы не Дальби в её руках, то повысила бы тон голоса.       — Отец узнал, что я… я нанял стажёра из его офиса, чтобы та расследовала то, чем занимается Хэин. И он разозлился из-за того, что я вмешал его работников в это дело. Чон Юджин он, конечно, сразу же уволил, а меня хочет отправить в Россию, чтобы я не смел в этом копаться, так как их крышуют очень серьёзные люди, некоторые из которых депутаты с подозрительной репутацией. Я же тебе говорил, Джису, — произнёс он злобно, хоть и шёпотом, — там целая сеть, и Хэин плавает в ней, как рыба в воде. Ему ничего не будет, как бы я не попытался его потопить. Можешь не волноваться, — усмехнулся он и хотел бы злостно отобрать из её рук невинную дочь, когда думал о том, что Джису трогала ими грязного преступника.       — Я… не волнуюсь. Мне вообще плевать, что там у них происходит, — дрожавшим голосом произнесла она, не признаваясь в том, что подсознательно облегчённо выдохнула. Ей не хотелось думать о том, что она, выдав имя Чон Юджин, смогла косвенно помочь Хэину в преступлениях и тем самым стать его соучастницей.       — Между вами что-то произошло, да? — Теперь настала очередь Джехёна задавать вопросы, и он знал, что, в отличие от него, Джису не будет щедра на правду. — А знаешь, что. Неважно. Ты сейчас здесь, а не с ним. И как я понял, из академии тебя всё-таки исключили.       — Как ты узнал?       — Ты бы в жизни не пропустила занятие по балету ради того, чтобы встретиться с дочерью, — усмехнулся Джехён, подходя к ней ближе. — Джису, я слишком хорошо тебя знаю. И ты сама понимаешь, что нашу связь ничто не сможет заменить, — в более мягком тоне шептал он, приблизив своё лицо к ней настолько близко, что Джису ощущала его негромкое дыхание на коже лица. И поцеловав макушку заснувшей у неё на груди дочери, Джехён поднял взгляд и посмотрел на девушку сверху вниз. — Это хорошо. Я помогу тебе поступить в петербургскую академию, начать всё с чистого листа. У меня получится убедить отца дать тебе этот шанс. Тебе нужно лишь дать своё согласие. И не отказывайся сразу же. Я вижу в твоих глазах, что ты хочешь этого.       — Ни черта ты не видишь! — шикнула она на него и виновато посмотрела на Дальби, надеясь, что дети в этом возрасте не запоминают ругательства. Однако всё равно не стала выговаривать все оскорбления, которые хотели выйти из её уст, чтобы хоть как-то успокоить кипящую внутри злость по отношению к отцу девочки.       Её злило то, что Джехён всё-таки добился своего. Хоть и у него не получилось навредить Хэину, и сам он получил наказание от отца, у Джехёна получилось сделать самое главное — заставить Джису сомневаться в Хэине и своих чувствах к нему. Испортить их отношения, сделав обоих несчастными. Поэтому она даже не была удивлена тому, как расслабленно сейчас выглядел парень, чуть кривящий уголки губ в надменной ухмылке. Джехён был виноват в том, что Джису испытывала к Хэину отвращение, ведь она предпочитала бы не знать ничего.       Лучше бы она жила в сладкой лжи, но оставалась бы счастливой вместе с Хэином, потому что ненавидеть любимого человека мучительно больно.       — Какая же ты всё ещё незрелая, малыш, — усмехнулся Джехён и нагло погладил её по волосам, заставляя девушку расширить глаза от возмущения.       — Прекрати, Джехён, — тихо потребовала она, повернув голову в сторону, чтобы не разреветься от того, что он прав. Она была слишком молодой и одинокой, чтобы справляться со всем самостоятельно. Ей был нужен кто-то. И самое противное в этом факте было то, что ей был нужен Джехён. — Я… я могу остаться сегодня ночью с Дальби? — без должной нотки требовательности спросила она, вновь посмотрев на Джехёна, и сжимала губы, чтобы не дать слезам, скопившимся в уголках глаз, унизительно потечь по щекам.       Вопрос девушки застал Джехёна врасплох, что он сделал шаг назад, скептично смотря на неё и прищуриваясь. Но Джису выглядела слишком беззащитной. Такой, в какую он когда-то влюбился два года назад. Он не сможет никак ей отказать в просьбе, даже если придётся вновь поругаться с родителями.       — Конечно. Конечно, можешь, — пробормотал он, стараясь не показывать того, как взволновался от предвосхищения того, что Джису будет ночевать с ним под одной крышей, хоть и в другой комнате.       Впервые за последние дни в голове Джехёна пронеслась обнадёживающая мысль о том, что его неудачная попытка закопать Хэина оказалась вполне успешной. И несмотря на полученное наказание в виде рассечённой брови, лопнувшей губы, многочисленных ноющих синяков по всему лицу, отцовского гнева и переживаний матери, он бы повторил всё то же самое.