/flashback/
— что ты натворил?! блядина ты такая. твою мать! — женщина истерично кричит, падает на колени перед двумя. кир хлопает большими от шока карими глазами, томно сглатывает не проходящий в горле ком. все в этой комнате давило на него, и он уже не знал, существует ли вовсе. может он просто фантом? нож из хрупкой руки выпадает, со звонким лязгом ударяясь о кафельный пол голубых оттенков ванны. его трясут за плечи, грубо и сильно. вытягивают ответ, который мальчик и сам не в силах сказать. даже осмыслить тяжело. он не понимает, что сделал, ведь действовал по инерции и в состоянии аффекта. в ушах тихий писк, а все слова матери еле слышны будто бы под плотным стеклянным колпаком. будто через вату. руки и ноги его сейчас в таком же состоянии, вялые и обессиленные. на его одежде рубиновые пятна чужой крови, слившиеся в непонятный узор. хрупкую шею обвивают красные следы, следствия удавки массивными пальцами. там же и следы содранной кожи от ногтей. — я с тобой разговариваю! ты хоть понимаешь, что ты сделал? — грубая пощечина на миг выводит мальчика из пустоты. звук резко нахлынул на уши, больно режа перепонки, заставляя зажать уши с силой. его откидывает в сторону от удара, морщится, облокачиваясь о кафельную стену спиной и прижимая хрупкие колени чуть ближе к груди. группируется, чувствуя себя так более защищенно. перед ним истошно кричащая мать, надрывающаяся слезами огорчения и злобы, труп отчима, которого он сам же и зарубил мгновение назад. три ножевых ранения в области сердца не оставили в живых крепкого мужчину, который прежде избивал маленького пасынка. он пытался удушить его, крепко сжимая тонкую детскую шею, хотел избавиться по тихому, но по повиновению судьбы восьмилетний мальчишка взглядом замечает кухонный нож, оставленный отчимом на стиральной машинке, когда он чинил кран белесой раковины. достать его было сложно, особенно, когда массивное тело, находящееся под эффектом наркотических средств, навалилось на мальчика. но чудом для себя он смог схватиться за рукоятку ножа, тут же втыкая его в бок противника. когда тот с воплями отстранился, кир делает следующие удары куда-то в сердце. сейчас это все проносится перед глазами, которыми он смотрел словно сквозь густой туман. теперь он все прекрасно понимает, знает, что сейчас убил своего отчима, но это у него не вызывает никаких эмоций. только интерес. дело быстренько замяли, подчистили следы и спихнули на ограбление. в тюрьму сел ни в чем невинный бездомный, что вечно ошивался у их особняка. с того момента мать поняла, что он ненормальный ребенок. яблоко от яблони далеко не упало, ведь сама женщина была жутким мизофобом с психическим расстройством. еще с раннего детства она прикасалась к сыну лишь, когда тот примет ванну, удостоверившись, что сын чист. в остальных случаях она никогда его не целовала и не трогала. она никогда не занималась ребенком сама, по части, женщине даже не нужно было это. ей казалось, что он не достоин ее любви, ведь мальчик не был похож ни на нее, ни на своего биологического отца, ведь мужчина, что погиб еще до рождения мальчика, был рыжим и зеленоглазым. все доминантные качества каким-то образом пролетели мимо кира, родившегося русоволосым с томными карими глазами. — твои карие глаза, я ненавижу их. — сквозь зубы сказала голубоглазая женщина с натуральным блондом, на просьбу мальчика обнять ее. он смотрел искренне и жалобно, протягивая свои ручонки. слезы катились по розоватым яблочным щекам, обжигая кожу болью и несправедливостью. жили они в достатке, а благодаря бизнесу матери, не трудно было нанять нянечку для сына, которая возилась с ним постоянно. купала, кормила, причесывала и отправляла в школу. но в этом доме он не был нужен никому. даже той самой няне, что к двенадцати годам относилась к нему с уставшим вздохом и очередным отвращением. когда уже все стали относиться к нему, как к неживому предмету, просто человеку, отчего-то живущему в их доме, кир потерял все свои эмоции. все его старания заслужить любовь и заботу канули в глубокую бездну, разбивая детские мечты и надежды. в двенадцать он произвел свое первое вскрытие, жертвой которого стал лягушонок на заднем дворе. с горящими глазами он рассматривал его внутренности и еще долго возился в изучении работы организма хладнокровного животного. следующей была крыса, что он ловко выловил в кладовке на приманку в виде куска колбасы. здесь уже было поинтереснее. она была большой и жирной, отчего органы можно было четче рассмотреть. после эта участь коснулась соседского кота барсика, черную лапу которого он оставил себе как талисман. вновь и вновь пачкая по локоть руки в крови убитых животных, двенадцатилетний кир назло ходил около матери, всем своим видом показывая эту грязь и отвращение к женщине. но та даже в этих случаях ничего не говорила, делая вид, будто это вообще никак не колышет ее внимание. она лишь просила нянечку вымыть мальчика со всеми моющими средствами в этом доме. к пятнадцати он увлекся сектантством, проводил бессмысленные обряды, принося в жертвы черных кур или дворовых собак. он безжалостно расправлялся с бедными животными, получая истинное удовольствие и верил в свою «нужду» в этом мире. он грезил, что делает все правильно, что без этого мир никак не протянет и двух лет. в голове все перемешивалось больше и больше. ломалось с хрустом, как лапки птиц, а улыбка становилась все шире и безумнее. он разговаривал сам с собой, разделяя со своим вторым «я» планы на будущее и свои взгляды. никто не мог понять его такого закрытого и никчемного. никто, кроме него.../flashback end/
оттаскивая труп за ноги из камеры, оставляя кровавую дорожку за собой, кир утирал слезы с лица, взахлеб шмыгая носом. голову опустил в пол, идя по выученному маршруту. босыми ногами ступает по холодному бетону, всхлипывает и прикрывает лицо рукой, будто все на него сейчас смотрят и осуждают. — почему..почему ты не разделил со мной это удовольствие, эту пищу? я старался для тебя, ублюдок. — карие глаза испускают искренние слезы отчаяния. — почему ты не ценишь того, что я для тебя делаю? сплитоволосый задается этим вопросом, отскакивающим от стен, вслух, затаскивая труп в комнату с бассейном. здесь темно и только тусклая линия желто-зеленой изолированной диодной ленты пущена по плинтусу всего помещения. таким же светом на дне подсвечивается и сам бассейн, наполненный формалином. на белом потолке отражаются узоры играющей со светом жидкости. смотря из-под полуприкрытых, опухших век, курсед скидывает тело в бассейн к остальным.. кусакабе. как же он его ненавидел. испортил жизнь во время учебы не только ему, но и сереже. испортил их совместную будущую жизнь. и как он только посмел. курсед уже был так близок к своему мальчику. если бы не потеря памяти сережи, если бы не этот обмудок, вечно унижающий акумова и ломающий его на части изнутри. с этими мыслями парнишка садится на краю бассейна, смотрит, как тело медленно движется в формалине под действием броска, достав из кармана джоггеров пачку сигарет мальборо. за ней выпадает зажигалка с тихим стуком о кафель и бумажная, чуть мятая, фотография. кидая взгляд, утирает глаза, собирая остатки соленых слез. прежде закуривает сигарету, зажимая ее меж пухлых губ, пальцами подтягивает к себе бумажку, сложенную вдвое, разворачивая. на фотографии, с полосами от сгибов, виднеется компания из четырех парней. посередине стоит кусакабе, закинувший руку на плечо акумова, по краям еще два парня: вадим принц и еще какой-то темноволосый парнишка. все радостно улыбаются, а сережа чуть ли не светится от счастья, показывая два пальца в кадре. снимок сделан в конце первого курса, когда всех академистов отправили домой на отдых. за кадром, снимавший все это, был сам курсед, который сейчас томно курит, затягиваясь не спеша и прокручивая в голове все, что связывало их с сережей когда-то. горько усмехается, затушив вскоре бычок о лоб подплывшего к его ногам трупа.***
на следующие сутки сережа просыпается от странных прикосновений к себе. он все еще не привык, что находится в подобном месте, оттого не сразу понял и испугался, увидев перед собой лицо курседа. тот с миловидной улыбкой, словно пес, вылизывал его шею, спускаясь к ключицам и плоской груди. темно-серая рубашка расстегнута, а бледное тело с синяками так и светится при тусклом свете, сильно выделяется. — ч-что..ты дел-лаешь? заикается акумов, поджимая ноги к себе и тут же скуля от боли. вспоминает, что она прострелена, но только вот совсем не помнит, чтобы оставался без брюк. кидая взгляд, только сейчас видит свои руки, прижатые к груди и скрепленные наручниками. широкий язык сплитововолосого огибает каждый палец, оставляя слюни и прикусывая острыми зубами тонкую кожу. он смотрит на сережу исподлобья, будто заигрывает, руками опирается по оба плеча от заложника, ухмыляется, показывая свою доминантность. утыкается носом в чужую шею, вызывая мурашки и щекотку, начинает обильно нюхать, носом водя по изгибам кожи с выпирающими венами. — ты вкусно пахнешь. и вызываешь у меня аппетит. — толкает лбом голову парня, чтобы тот не напрягался и уложил ее на подушку, расслабившись. сам продолжает скользить кончиком длинного носа по ложбинке ключицы, оставляя слюнявый след языком. сережа громко сглатывает, отчего кадык его дергается, привлекая лишь очередное внимание курседа. — твоя шея..и голова..они-они..— юноша захлебывается ощущениями, не в силах остановиться нюхать парня, спускается к плоской груди, вынюхивая ее, подмышки, ребра, пупок. зубами вгрызается в бок, чуть ниже ребер, на что слышит вскрик старшего. крапинки крови начинают стекать в его полость рта, на что он лишь блаженно мычит, наслаждаясь вкусом желанной крови. сережа хнычет, ногой дергает здоровой, пытаясь оттолкнуть парня сверху, на что тот без особых усилий прижимает его бедро к матрасу одной рукой. зализывает укус языком, облизываясь от приятного металлического привкуса во рту. — ты очень вкусный. твоя кожа такая молочная..я хочу сожрать тебя. — пугает парня под ним, говоря это у самого лица, есть не собирается совершенно. он — гурман, потерпит, потомит блюдо на огне, а только после слегка насладится, не собираясь лопать все на ужин. — пожалуйста..прекрати. я прошу. — сережа смотрит стеклянными глазами в лицо парня, боясь такой участи. хотелось умереть быстро и безболезненно. но видимо кир не позволит этому случиться. — не нужно..пожалуйста, что, что ты хочешь от меня? в голове каша, он касается тонкими холодными пальцами челюсти кареглазого, оглаживая безымянными пальцами за ушами. — прошу.., отпусти меня. — видит, что кир растроган, начинает манипулировать, в надежде, что сможет вывести маньяка на сожаления. но он не знает, что это заранее проигранная игра. юноша сверху дергается, раскрывает глаза в удивлении и шоке, смотрит в глазенки напротив. молчит. молчит и не собирается говорить что-то в ответ. он никогда не отпустит. нет. так долго к этому шел, что теперь никогда в жизни не потеряет это драгоценное сокровище. машет головой, прикрывает глаза и начинает ласкаться щекой о чужую ладонь, получая неимоверное тепло, хоть и чужие пальцы ледяные. неужели кто-то впервые проявил к нему заботу. к такому холодному, злому затворнику, маньяку, убивающего ради эксперимента. к нему. по-настоящему. с теплотой и нежностью. с лаской и дрожащим голосом. и пусть он не понимает, что им манипулируют, наивно, по-ребячески думает, что сережа искренне сейчас балует его касаниями и своей бывалой любовью. — я люблю тебя. не открывая карих глаз, носом водит по ладошке, сам ласкается о чужую кисть, словно кот, выпрашивает. сережа не сдерживается, всхлипывает, а горячие слезы снова текут по мраморным щекам. он в ловушке. он в клетке. и никогда уже отсюда не выберется.