Грешник

Сила и магия гудели в крови Гайласа. Его сердце и разум наполнились ликованием, когда он одним взмахом меча лишил лорда Редрика его разбитой головы, которая покатилась к двери, оставляя за собой кровавый след. Богоподобный безмятежно улыбнулся и проследовал по следу из крови, как по красной ковровой дорожке. Одним пальцем он поднял слетевшую корону. Сбивающий запах гари и крови ударил в нос, когда Колш и его мятежники распахнули ворота. Сама картина оказалась еще более впечатляющей — мессиво из мертвых солдат, либо вспоротых, либо разрубленных, потерявших конечности, соженных дотла, умирающих в агонии, было раскидано по всему тронному залу, так что и не догадаешься чья конечность кому принадлежит. Посреди этой каши стояли окровавленные, взмокшие, тяжело дышащие спутники агента, которого Колш послал штурмовать крепость. Сам «агент» вальяжно и медленно подошел к своему нанимателю, который так удачно опоздал на штурм, и протянул на пальце ему корону, блестевшую кровью вместо камней. — Долгих лет новому лорду, — сказал Гайлас и улыбнулся какой-то жутковатой угрожающей улыбкой. — Да правит он справедливо.

***

Шум и гомон бушующей во всю «Черной Гончей» не мешали Гайласу наслаждаться вечером. Его эго наливалось бутоном, а сам он готов был урчать от ежеминутных комплиментов и прославлений его имени дирвудцами. Благодарность за такую незнакомую ему любовь, однако, ни разу не остановила его руку, когда он обчищал ею чужие карманы тех же деревенских людей, которые воспевали его сейчас во всю глотку. Сейчас он сидел за прогибающимся от явств столом и молчал, изучая своих спутников. Эдера увлекли разговорами, и, судя по его усталым, но мягким глазам, он был все же не прочь поболтать с земляками. Алот делал вид, что читает книгу, но это не останавливало попытки заботливых бабушек угостить его чем-нибудь вкусным. И только Стоик, отпугивая всех мрачной рожей, остался без компании. Свинка и гончая гонялись друг за другом, уворачиваясь от пьяных гостей. Облезлая кошка залезла на стол и улеглась спать. Гайлас кивнул себе и опрокинул в горло еще одну пивную кружку. Взбудораженность по-тихоньку начала отступать, сменяясь опьянением, и Гайлас решил выйти на улицу, посмотреть на небо. Прорваться к двери было трудно, но он справился. В таверну ворвался холодный ночной воздух, который растаял от жара очага и растворился в общей атмосфере празднества. Закрытая дверь слабо глушила шум внутри, но Гайласу это не мешало. Звезды прочно сидели на черном космическом полотне. В чистом воздухе их стало как будто больше и светились они ярче. Гайлас медленно прошелся к дереву висельников. Обнаружив там работяг, снимающих тела, Гайлас снова кивнул себе. Гномка-анимансерка упала на землю, и Гайлас извлек из-под плаща статуэтку с обсидианово-черными глазами. Он принялся молиться. — Я сомневаюсь. Он вдохнул поглубже, не чураясь запаха гнили. — Я все сделал не так как положено. Освобожденные ветки скрипели. — Я знаю, я буду сомневаться и дальше. Он потер свое запястье. — Но я буду стараться. Все же, я сделал то что должно. Я верю, что ты привел меня к моей судьбе, и даже смерть не остановила мою встречу с ней. Дерево, наконец-то, опустело. — Я пойду в Каэд Нуа. Благослови мой путь.