О дивные новые хроники Алагейзии

— Он такой маленький… — Потому что так и должно быть… Ты при рождении был таким же, — улыбнулась Арья в ответ. Счастливо улыбаясь, они изучали маленький комок, который Арья бережно прижимала к себе. Это был сон? Должно быть, это происходило во сне, ведь он просто не мог быть настолько счастливым… Арья ласково улыбнулась ему, перед тем как с уголков её губ потекла кровь. — Арья! — крикнул испуганно Эрагон. Её кровь хлынула на его лицо. Крепко прижимая к себе маленький комок, она упала прямо на его руки, не подавая признаков жизни. — НЕТ! — крикнул он, прижимая к себе тело невесты. Вскоре его руки покрылись её кровью. Эйнар злобно ухмылялся, держа в руке оружие, которое лишило её жизни… — Это ждет всех вас, Всадник, — сказал он. — Не сопротивляйся своей судьбе. Пришла пора принять неизбежное! — Умри! — крикнул Эрагон, отчаянно бросаясь на противника, но Эйнар уже исчез. Исчез, оставив его в темной комнате. Поцеловав мертвое тело жены, он дрожащими руками уложил ее на кровать и ринулся на поиски противника. Если он не может вернуть тех, кто умер — то он точно может принести отомстить за них. Услышав шаги где-то вдали, он ускорил шаг, но тут же споткнулся. Споткнулся о безжизненное тело Сапфиры, возле которой лежали его мертвые братья. Дракониха лежала на земле: её глаза были закрыты, темная кровь ручьем стекала к его ногам, крылья безвольно упали на холодные камни, а синяя сверкающая чешуя теперь была просто одним безжизненным комком холодного на ощупь камня… «САПФИРА!» — крикнул Эрагон, подрываясь на кровати. Сердце отбивало какую-то сумасшедшую пляску, не до конца понимая что было сном, а что — реальностью. «Спокойно, братик, спокойно, мы здесь», — сознание Сапфиры тут же прикоснулось к его мыслям, словно луч солнца в темных облаках. Повернув голову, Эрагон понял, что Арья мирно спала рядом с ним. Её дыхание было ровным и спокойным, так же как и мысли Сапфиры. Это помогло ему немного успокоиться. «Это просто кошмар, все хорошо, — успокаивала его Сапфира. — С нами все будет хорошо». «Почему я продолжаю снова и снова видеть эти сны? Что, если они сбудутся? Станут реальностью? Сапфира, меня трясет лишь от одной мысли о том, что я могу потерять тебя, или ее… Я же не переживу этого…» «Никто и не собирается умирать, Эрагон», — Сапфира попыталась успокоить своего Всадника, но сон упрямо не желал отпускать его. Он осторожно провел рукой по телу Арьи, стараясь не тревожить её мирный сон. В последние дни она спала достаточно крепко и долго, и Эрагона радовало, что хотя бы кто-то из них мог уснуть спокойно, и без каких-либо кошмаров. «Нет, как минимум один должен умереть. И этим одним будет только Эйнар. Я не собираюсь отдавать ему свое будущее», — заявил уверенно Эрагон. Поцеловав спящую Арью в щеку, он тихо выбрался с кровати и начал готовиться к новому дню. Сегодня ему хотелось поработать над заклинаниями, применение которых могло бы не только согреть их, но и спасти их жизни. — Ракель, спокойно, сконцентрируйся, — подбадривал Эрагон Всадницу. Ракель упрямо пыталась растопить заколдованный кусок льда, который стоял перед ней. Одно из заклятий не особо получалось, но она упрямо пыталась совершить то, что было необходимо. — Brisingr*! — крикнула Ракель и тут же вспыхнула пламенем. Огнем горело все её тело, не причиняя ей никакого вреда. От жара расплавился не только лед, но и весь снег поблизости. — Стоп! — приказал Эрагон, когда главная задача была достигнута. Ракель отпустила заклинание и огонь потух так же быстро, как и раньше вспыхнул. «А в этот раз он еще ярче, — подметила Сапфира. — Намного ярче. Интересно, она вскоре всех нас просто сожжет, если попытается это заклятье применить?» «Не знаю, Сапфира. Но сейчас огонь нам нужен, как никогда раньше, и я буду вовсе не против, если её пламя сожжет наших врагов. Мы должны применить все, что у нас есть, каждый метод». — Ты как? — спросил Эрагон уже в голос. — Кажется, абсолютно нормально, — ответила Ракель. На её лице не было малейших следов усталости, хотя заклинание такой силы требовало немало энергии. — То есть, никакой усталости? — уточнил Всадник. — Как долго сможешь его удерживать? — Я… Я не знаю, я никогда не пыталась применять его на максимум, — ответила Ракель. В голове возникла одна идея. — Лети за мной, — сказал он. Рейла и Сапфира услышали зов и прилетели к ним, лопоча крыльями. Возле воды незакрытые участки тела сразу же покраснели от холода. Серебристо-серые воды, усеянные огромными кусками льда, замирали в белоснежной обители зимы. Морской воздух тоже был пронизан холодом, словно миллионы игл проникали в каждый дыхательный вздох. На горизонте, вдалеке, виднелся ледовый шельф, его грозные стены тянулись на многие мили. Он казался неприступной крепостью, охраняющей таинственный мир, скрытый за своими ледяными стенами. Эта ледяная картина была и жуткой, и красивой одновременно. Возможно, так природа защищалась, а возможно — умирала. Эрагон до последнего хотел верить в первый вариант. Они приземлились на небольшом утесе, и Ракель выжидающе посмотрела на учителя. — Попробуй испытать его на максимум, я хочу увидеть каким будет твой предел, — попросил Эрагон, сделав несколько шагов назад, чтобы огонь случайно не задел и его. — Ты уверен? — спросила она. — Что, если я нечаянно сожгу деревья, либо тебя? — Направь всю энергию в сторону воды, давай, не бойся, — подбодрил ее Эрагон. На секунду прикрыв глаза, Ракель громко крикнула «Огонь!». Столб пламени вырвался с её руки и полетел в сторону воды. Огонь был таким мощным, что лед под ним тут же начал раскалываться. Самые мелкие частички разлетелись на несколько метров вокруг, сверкая в лучах зимнего солнца. С каждой секундой интенсивность пламени лишь возрастала. Эрагону казалось, что это пламя было похоже на драконий огонь, а не колдовское пламя. Глаза Всадницы горели таким же диким огнем. В какой-то миг огонь стал таким интенсивным, что вспыхнула и её одежда… — Стоп! — крикнул Эрагон, шокировано глядя на свою ученицу. На её лице снова не было никаких следов усталости. — Ты как? — спросил он. — Да кажется, все нормально, — ответила Ракель как ни в чем не бывало. — Точно? Никакой усталости? — Нет, — покачала головой Ракель, поправляя капюшон. — А почему ты спрашиваешь? — Ваша магия усиливается с каждым днем ваших тренировок, и нам необходимо знать этот лимит, — обьяснил Эрагон. — Я не хочу, чтобы ты навредила себе или окружающим, если эта магия внезапно вырвется наружу бесконтрольно. — Постой, — оба медленно побрели в сторону леса, прислушиваясь к тому как под ногами скрипел снег. — Я думала, что только драконы способны творить неконтролируемую магию. — Что ты помнишь о магии драконов? — Драконы имеют способность выпускать наружу поток дикой магии, — тут же ответила Ракель. — Они могут не произносить слова, но при этом меняют реальность вокруг себя, порой совершенно немыслимым способом. К примеру, Сапфира превратила могилу твоего отца в алмаз, сама того не желая, поэтому никогда нельзя знать заранее какие последствия такая магия принесет. — Да. Твоя магия огня очень сильна, она сильнее, нежели магия других Всадников, — продолжил Эрагон. — И вполне возможно, что в порыве сильных эмоций ты можешь освободить такой поток магии, что он сможет повлиять на окружающую реальность. — Эмоции? Так все-таки они — решающий фактор? — Чаще всего, — согласился Эрагон. — Если, к примеру, с тобой что-то случится, то Рейла сможет выпустить более дикую магию, также как бы это сделал Балерион, если бы что-то произошло с твоим мужем. — Я поняла, поняла, ты боишься, чтобы я в порыве эмоций просто не сожгла все вокруг, — хихикнула Ракель. — Не переживай, я не думаю, что способна снести к чертям весь лес, и уж тем более, навредить тем, кто мне дорог. Я сражаюсь именно ради них, ради тех, кто защитить себя не может. — Именно поэтому я хочу быть уверен в том, что вы сами надежно защищены, — Эрагон посмотрел ей в глаза. — Потому что иногда защита больше всего нужна самым сильным. — Ну, для этого у нас всегда есть ты, не так ли? — женская рука легла на его плечо, сжав его. Вернувшись с урока, Эрагон побродил по окрестностям, разговаривая с прибывшими солдатами. Выслушивая жалобы на натертые мозоли и холодную погоду, он понял, что основным настроением людей, ургалов и гномов был практически детский интерес. Для большинства из них эта поездка, казалось, была самым удивительным приключением в их жизни. Лишь единицы догадывались о том, что предстоящая битва может стать последней в их жизни. Сколько из этих солдат вернется домой? Сколько еще матерей потеряют сыновей, сколько жен станут вдовами, а детей — сиротами? И самый главный вопрос — как ему убедиться в том, что их смерти не будут напрасными? Терзаемый невеселыми мыслями, Эрагон не заметил как ноги принесли его на поляну, залитую ярким светом месяца, серпом висевшего над восточным краем леса. Конечно, в центре этой поляны было дерево Меноа. Бугристые корни, расползаясь во все стороны от невероятно мощного ствола сосны, больше всего походили на одетые корой древесные вены, снабжающие кровью весь этот лес: само сердце Дю Вельденвардена. Гигантское древо, подобно милосердному матриарху, хранило и защищало всех тех, кто укрылся под сенью его ветвей. Над головой пролетела Сапфира и спряталась среди огромных ветвей, отчего на его голову посыпался снег. «Ей! — крикнул возмущенно Эрагон, убирая снег с головы. — Ты уже не такая маленькая, знаешь ли!» «Ой, молчи уже, — Сапфира махнула хвостом, отчего на его голову снова посыпался белый дождь. Несколько снежинок попало ему за воротник и Эрагон аж вскрикнул от пробравшего его холода. — Ты лидер Всадников, или южная девочка, которая боится снежинок?» Подняв с земли снег, Эрагон сделал шар и запустил его в Сапфиру. Учитывая её гигантские габариты, сделать это было не так уж и трудно. В ответ на Эрагона полетел еще один огромный снежный ком. — Я клянусь, мои мелкие были более серьезные, чем вы двое иногда, — сокрушенно помотал головой подошедший к ним Роран, который тоже попал под раздачу. — У нее это врожденное, — сказал Эрагон максимально громко и получил очередную дозу снега на голову. Роран рассмеялся, но через пару секунд его брови сошлись в одну мрачную линию. Казалось, он был чем-то встревожен. — Все в порядке? — спросил Эрагон. Роран молча вытащил флягу и протянул ее Эрагону. Братья присели на толстый ствол дерева. — Гэрроу, — объяснил мрачно брат. — Он хочет быть в первых рядах, рядом со мной. А ты знаешь не хуже, чем я, кто именно находится в самой большой опасности. — На нем будут самые сильные заклинания, которые мне известны, — пообещал Эрагон, сделав глоток. Внутри фляги оказалось достаточно вкусное вино, которое приятным теплом разлилось по его венам. — Ты же не думаешь, что ты либо твои дети пойдут в бой без какой-либо защиты? — Я знаю, знаю. Я не сомневаюсь в том, что твои заклинания могут защитить его, но… Эрагон, он еще так юн, он даже толком не попробовал жизнь, и я не хочу, чтобы ее у него отняли! Он ведь мой сын, и я готов умереть, лишь бы он был в порядке! — Я сделаю все, чтобы обезопасить вас обоих, — Эрагон отдал флягу. Сделав несколько глотков, Роран отдал её брату. — Проклятье, когда он только приехал сюда, я не думал, что это будет так трудно, — рассмеялся мужчина. — Почему с детьми всегда так сложно? — Да прям уж так! — возразил Эрагон. — Я уверен, что ты прекрасно справляешься. — Вот на тебя я посмотрю, когда у тебя свои появятся! — тут же ответил ему Роран, и Эрагон подавился вином, откашливаясь под дикий хохот брата и Сапфиры. — Не смешно, — Эрагон закрыл флягу и отдал ее брату. — Братец, ты в каком мире живешь? Эльфы тебе не объяснили откуда дети появляются? — продолжал издеваться мужчина. — Если любишь с горки кататься, то люби и саночки наверх таскать. Ты же после всяких собраний за Арьей улизываешь явно не для того, чтобы ей рассказать о своих пережитых приключениях? «Роран, а как ты думаешь, почему мы с Фирненом по ночам улетаем в сторону скал? — вмешалась Сапфира, хихикая. — Если ты вдруг увидишь, что дерево качается, но ветра нет, то теперь будешь знать, что причиной тому не землетрясение». Роран захохотал, а снежный шар с руки Эрагона полетел прямо в левый синий глаз. — Вы двое когда-нибудь прекратите шутить по этому поводу? — спросил Эрагон, ощущая как горят его щеки. «Никогда!» — ответили те хором, продолжая смеяться. — Так вот, братик, когда с женщиной развлекаешься, то будь готов к деткам, — сказал Роран. — Слушай, сколько раз я тут не был, но так никогда не спрашивал тебя об этом дереве, это местный хранитель леса? — Ты про Меноа? — бровь Эрагона подскочила вверх. — Когда-то уже не молодая эльфийка Линнея из-за несчастной любви убила своего молодого супруга, а потом слилась с деревом, поскольку чувствовала вину и не могла жить дальше. В результате, став единым целым с женщиной, дерево стало расти усерднее и обрело разум. Именно под ним мы нашли руду, с которой был выкован мой меч. Обычно оно намного активней, чем сейчас, но теперь упало в спячку также, как и остальной лес. — Постой, то есть, эльфийка в порыве эмоций убила своего молодого мужа? Он ей изменил с кем-то помоложе? — Так гласит история, — кивнул Эрагон. — Тебе ее Арья рассказала? — спросил Роран и Эрагон удивленно поднял бровь. — А как ты догадался? — А как тут не догадаться; это ж она предупреждала тебя, что она сделает с тобой, если надумаешь изменить ей! — рассмеялся Роран, за что получил убийственный взгляд. — Ладно, шучу, шучу… Ты ее действительно так сильно любишь? — А как сильно ты любишь Катрину? — застал врасплох брата Эрагон. — На что готов ради её благополучия? — На все что угодно, — ответил тот без тени сомнения. — Ты знаешь, а ведь я даже представить не могу как бы меня трясло, если бы Катрина тоже шла в бой. А ты каждый раз идешь в битву вместе с ней. Ты боишься за нее? — Каждую ночь… — внезапно для самого себя Эрагон решил рассказать брату о своих снах. — Каждую ночь я вижу как Эйнар убивает ее. Ее, Сапфиру, иногда тебя… И каждый раз я вскакиваю с криком, боясь в очередной раз понять, что это был не сон… Меня трясет от самой мысли о том, что я потеряю кого-то из вас… — Я хочу, чтобы ты кое-что мне пообещал, — Роран серьезно посмотрел в глаза брата. — Пообещай мне, что ты позаботишься о моей семье, когда меня не станет. — Роран, ты переживешь эту битву, так что даже не смей говорить о чем-то подобном! — Эрагон, не дури. Даже если я переживу это сражение — однажды тебе все равно придется меня отпустить, потому что я не молодею, — сердце Эрагона больно ёкнуло при упоминании горькой правды, о которой он старался не думать лишний раз. — Иногда я уже ощущаю как холод охватывает мои руки и ноги, и это холод от надвигающейся старости и смерти, нравится тебе это или нет. И я хочу, чтобы после моей смерти они прожили долгую и счастливую жизнь. В безопасном мире, в котором нет войны. Разве не для того мы идем в бой, будучи готовыми умереть? Для чего нам еще проливать кровь другого, если не для того, чтобы наши дети были в безопасности? Так вот, я хочу, чтобы ты пообещал мне. Пообещал, что переживешь меня еще лет так на тысячу. Пообещал, что позаботишься о моих детях и жене, обеспечив им достойную жизнь. Пообещал, что сам успеешь по полной насладиться собственной брачной жизнью. И когда я уйду — ты отпустишь меня, а не будешь убиваться горем. Слышишь меня? Я все ясно сказал? Эрагон крепко обнял брата, стараясь сдержать слёзы, которые внезапно собрались в уголках его глаз. — Обещаю, — хрипло прошептал он, тяжело дыша. — Вот теперь уже лучше, — немного отстранившись от брата, Роран улыбнулся, от чего в уголках его губ появились морщины. — Как думаешь, а что происходит, когда ты умираешь? Ну, я имею в виду, может, потом мы все попадаем в рай, где можно встретить своих близких? Было бы здорово получить шанс поговорить с теми, кто ушел… Ладно, что это я о смерти, да смерти, давай лучше я тебе дам еще парочку советов как твою Арью осчастливить… «Время — вот кто самый беспощадный враг, — поделилась с ним мыслями Сапфира, которую слова Рорана тоже задели за живое. — Я знаю, братик, как сильно тебе бы хотелось оттянуть этот момент, но все же когда-то он наступит. И тебе действительно придется отпустить его, как бы больно это не было». «Ты даже не представляешь как сильно мне бы хотелось отложить тот самый день куда подальше», — ответил Эрагон. «Ты не можешь отменить эту горькую разлуку, но можешь быть рядом с ним столько, сколько это возможно. А когда момент настанет — я всегда буду рядом с тобой». «Я знаю, Сапфира», — сказал он с благодарностью, пообещав себе сделать все для того, чтобы его брат встретил смерть не на поле надвигающейся битвы.