Бунтарь

Будильник прозвенел ровно в пять тридцать, предвещая начало нового дня по извечно выверенному расписанию: принять душ, одеться, позавтракать и в шесть утра спуститься в малую гостиную, где Говарда уже ждали на общее собрание младшие гувернёры. С самых ранних лет бета Говард Блант уже знал, что будет служить гувернером в семье Эддерли, как и четыре поколения Блантов до него — с достоинством продолжая родовую традицию. Хотя, не стоит скрывать, за долгие годы работы морщин и седых волос стало больше, а нервных клеток — меньше. Ведь если воспитанника и можно было назвать сущим ангелом, то его папа как раз таки спокойным нравом не отличался. — Свадьба через три дня, так что проследите, чтобы виконт Найджел не ел сладкого, — бета устало перелистнул страницу исписанного ежедневника. — Если до церемонии он опять поправится, виконт Адриан устроит нам разнос. Примерка костюма завтра в десять, все помнят? — Бедный мальчик уже неделю ничего не ест, — шепнул один омега-гувернёр другому, и Говард оторвался от своих записей. — Это тоже плохо. Если он упадёт в обморок во время венчания или заработает проблемы с желудком, обвинят нас. Фрэнки, ты же ответственен за его питание! Почему не уследил? — Простите, мистер Блант, но он отказывался есть. Не мог же я кормить его насильно? — Именно за это ты и получаешь жалование! — бета еле сдержал раздражённый вздох. — И заметь, довольно немаленькое! Говард понял, что станет гувернёром ещё когда пошёл в первый класс. Но также, именно с тех самых пор, как он попал в школьную библиотеку, в его душе внезапно поселилась робкая мечта. Красивые большие книжки с яркими картинками завораживали своими цветами и красками, и вскоре бета попытался перерисовать одно из изображений в тетрадку для математики, за что потом получил от учителя по ушам. Теперь же в личном письменном столе Говарда лежало три молескина для акварели, заполненные его собственными иллюстрациями к детским книжкам, которые он никогда не осмелится послать в издательства. Будь Говард чуточку смелее, ещё давно потратил бы свои вполне приличные сбережения на уютный домик в Брайтоне на побережье Ла-Манша и перестал вставать в половине шестого утра. Будь он чуточку смелее, уже несколько лет как отправил бы свои рисунки в книжный дом «Баррингтон Сток» и стал бы зарабатывать любимым делом. Но все эти годы долг держал его в особняке Эддерли. Долг и дворецкий мистер Симмонс. Они познакомились в первый день Говарда на должности гувернёра. Тогда ещё совсем юный и неопытный бета был приставлен помощником к мистеру Филлипсу, которого виконт Адриан уволил через несколько лет за недостаточно строгие методы воспитания маленького Найджела. Мистер Клейтон Симмонс. Тоже бета, но старше на целых десять лет. Дворецкий, который контролирует и знает всё происходящее в стенах дома — кроме того, что чувствовал молодой, а затем и уже заметно повзрослевший гувернёр Говард Блант, глядя в его серьёзные карие глаза. «Не переживай, просто беты не созданы для любви» — слова отца, сказанные, когда никто не пригласил Говарда на танцы в старшей школе, укоренились достаточно глубоко, чтобы любая надежда на взаимные чувства угасала в душе беты ещё в самом зародыше. Поэтому все жалкие и смешные трепыхания своего сердца ранимый и мечтающий о любви Говард либо стоически игнорировал, либо запирал за семью замками, если игнорировать их становилось слишком сложно. До того самого дня. Когда, вернувшись из Уайтфилда, ещё более нервный чем обычно виконт Адриан устроил такую истерику, что довёл собственных слуг до слёз. И в час ночи Говард отправил заплаканных коллег приходить в себя и отдыхать, заверив, что сам принесёт Адриану шерри. — Ну давай же… — почти простонал бета, пытаясь дотянуться до бутылки на верхней полке кухонного бара, но всё было тщетно. Даже приставленный стул совершенно не помогал, будучи слишком низким, и поразмыслив секунду-другую Говард встал одной ногой на деревянную спинку, пытаясь залезть повыше. До заветной бутылки оставались считанные сантиметры, когда бета внезапно понял, что падает. Но, не успев даже как следует испугаться, вдруг оказался в кольце крепких надёжных рук. — Целы? — прозвучал над ухом взволнованный голос, а в лицо заглянули обеспокоенные карие глаза дворецкого. — Что же вы так, мистер Блант? Мы же без вас здесь не управимся! — Виконт захотел шерри, — колени всё ещё слегка подрагивали. — Я не стал никого будить… — Вам я лично разрешаю будить меня в любое время суток. Боже, да у вас ладони трясутся… Так, я сам всё налью и отнесу, а вы садитесь и ждите. Вернусь и приготовлю вам молоко с мёдом и мускатным орехом — дедушкин рецепт для хорошего сна. — Мой дедушка тоже такое готовил… — После сегодняшнего вечера оно никому не помешает, — Симмонс неожиданно улыбнулся, показывая морщинки вокруг глаз, которые Говард никогда прежде не видел. — Спасибо, но всё-таки не стоит. Я в порядке. — Мистер Блант, — дворецкий слегка сжал его плечо: слишком слабо, чтобы жест казался интимным, но и слишком сильно, чтобы по коже Говарда едва не забегали мурашки, — я настаиваю. Пожалуйста, подождите меня здесь. Пытаясь не смотреть в оказавшиеся вблизи такими тёплыми карие глаза, Говард закусил губу. А затем, даже не отдавая себе отчёта в действиях, почему-то кивнул — и меньше, чем через десять минут, уже сидел за кухонным столом, неловко обнимая ладонями полупустую чашку с горячим молоком. — Столько лет с вами знакомы, а впервые остались наедине, — на губах Симмонса появилась еле заметная улыбка, когда он опустился на стул напротив. — Как же быстро летит время, да? Мне кажется, что только вчера вы вступили в должность, а вот и свадьба вашего воспитанника через неделю. — Верно, — Говард сделал ещё один глоток, краснея под неожиданно внимательным чужим взглядом. — Жизнь водит нас по неизвестным дорогам, — голос дворецкого зазвучал тише. — Юный виконт покидает родительский дом, а вы покидаете нас. — Это естественный ход вещей, мистер Симмонс. — Да, конечно, — он подлил Говарду ещё молока. — И чем вы планируете заняться, пока у виконта и лорда Генри не появятся наследники? Я слышал, виконт Адриан предложил вам должность своего личного помощника. Значит, вы остаётесь с нами? — По правде говоря, я ещё не дал виконту свой ответ… — Не дали? — нахмурился Симмонс. Говард неловко потеребил рукав своей рубашки. В его планах было снять домик на побережье в Брайтоне, ожидая рождения нового воспитанника, и хоть немного отдохнуть от подъемов засветло. Домик, в котором он будет жить один, ночами изредка позволяя себе вспоминать серьёзные карие глаза. — Возможно, я возьму отпуск, — негромко ответил гувернёр, — уеду на какое-то время, пока не понадоблюсь снова. — А после этого поселитесь в доме Стаффордов… — Думаю, это очевидно — я должен быть с ребёнком. Он мог бы остаться здесь ещё на несколько месяцев или даже лет. Мог бы продолжать робко поглядывать на высокую худощавую фигуру дворецкого в таком же строгом чёрном костюме, как и у него самого. Мог бы каждое утро смотреть на собственное отражение, с надеждой выискивая в посредственном лице хоть что-то, способное привлечь и зацепить. Но зеркало показывало лишь бледность кожи и усталость глаз, а вместо желанной улыбки на чужих губах, он получал лишь сдержанное «доброе утро». Настала пора наконец-то покинуть этот дом. — Нам будет не хватать вас, мистер Блант, — голос Симмонса внезапно нарушил тишину. — И особенно мне, — он забрал из рук беты пустую чашку, ненароком соприкасаясь пальцами. — Говард… Жизнь гувернёра нельзя было назвать той, о которой Говард всегда мечтал, однако она давала ему то, чего не имеют многие: стабильность, безопасность и уверенность в завтрашнем дне. Теперь же Говард Блант которую ночь не спал, ворочаясь в постели от мыслей, запрещённых самому себе слишком давно. Мыслей и сомнений — насчёт настоящего и будущего. Насчёт того, что Клейтон Симмонс сказал ему на кухне. Насчёт того, какой долгожданной тёплой улыбкой он улыбнулся ему при встрече в служебных помещениях накануне бала. Но нужно было гнать непозволительные мысли. Хотя бы на время работы. Потому что вечером, проходя через кухню, Говард всё равно увидит мистера Симмонса. Он всё равно увидит Клейтона — и всё равно его сердце будет стучать чаще. — Пора вставать, виконт, — усилием воли бета заставил себя выбросить всё лишнее из головы, пока бесшумно наполнившие комнату Найджела слуги распахивали шторы и ставили поднос с завтраком на прикроватный столик. — На сегодня у вас много дел. Нужно успеть… — О, боже! — пронзительный писк резко ударил по ушам: молоденький слуга, омега по имени Патрик, зажал рот ладонью, таращась на постель. — Чего ты визжишь, как резаный? — шикнул Говард, но тут же замер. — Боже… — Окно! — отчаянно вцепившись в занавеску, вскрикнул второй омега. — Открыто! Оно открыто! Его похитили! — Окна открываются только изнутри, болван, — рявкнул Говард, метнувшись к подоконнику. Глянув вниз, на вьющиеся по фасаду кусты клематиса, бета медленно выдохнул, пытаясь вернуть самообладание. — Посмотрите в ванной. Живо, я сказал! — Что случилось? — несущий свежевыглаженную рубашку из стирки Клаус замер на пороге комнаты. — Ты не видел виконта? — Он в гостиной, пьёт чай… — Не того виконта, дурья твоя башка! — Говард со всей силы сжал в руках тонкую кружевную тюль. — Где виконт Найджел?! — Как… он же… он же здесь… О, господи! — В ванной тоже нет! — в спальню вернулся заплаканный Патрик. — Я слышал от слуг Дастинвиллей, — снова всхлипнул второй омега, — что их старший, Бенджамин, тоже пытался сбежать перед свадьбой. Но его поймали, выпороли и заперли дома. И слуг тоже страшно наказали, — омега затрясся от плача, — за то, что не уследили… — А ну перестал реветь! — теряя терпение, рявкнул Говард и повернулся к остальным. — Значит так… Проверьте в каждой комнате — в каждом зале, в каждой каморке, ясно? И ещё, — бета окинул присутствующих тяжёлым взглядом, — молитесь, чтобы в ближайшее время он не понадобился родителям.

***

Странное чувство дежавю терзало переминающегося с ноги на ногу Киллиана все пятнадцать минут, пока он буравил взглядом уже так хорошо знакомое окно одной конкретной спальни. Словно и не прошло тех долгих месяцев, словно и не было тех длинных ночей, заполненных запахом корицы и буквально монашескими — по сравнению с тем, к чему альфа привык — поцелуями. Словно в первый раз он стоял под высоким забором этого несчастного белоснежного особняка, моля бога, чтобы Найджел спустился, и обещая самому себе сделать татуировку с его именем, если они благополучно пересекут Ирландское море. И окно открылось. И через две минуты Найджел оказался в его руках, а ещё через несколько — после смазанного, торопливого поцелуя — уже сидел на сиденье мотоцикла. И снова оно — чувство дежавю: маленькие ладошки отчаянно хватаются за кожаную куртку, а запах корицы дурманит голову даже несмотря на шлем — хотя Килл и не был уверен, возможно ли такое физически. А вдруг любовь и есть сплошное чувство дежавю? Когда находишь своё там, где найти совершенно не ожидал, и видишь в глазах другого человека смысл всей прожитой до этого жизни. Когда кто-то незнакомый и, казалось бы, чужой, вынуждает не спать ночами, мечтая о невинных прикосновениях сильнее, чем о всех плотских утехах вместе взятых… Чёрт возьми, неужели Киллиан действительно думает о таких высоких материях?! Парни на работе точно бы засмеяли! А всё пирожок, сидящий сейчас позади и изо всех сил старающийся показать, что ни капельки не боится скорости, которую вообще могла выжать эта рухлядь, по ошибке названная мотоциклом. К слову, мотоцикл был новый. Вернее, подержанный (судя по внешнему виду, заставший ещё первое пришествие Христа), но купленный только вчера на деньги, полученные от продажи старого железного коня — чтобы никто не смог выследить их по цвету, марке или царапине на бензобаке. Ведь Киллиан пообещал Найджелу, что их не найдут — а обещания он держит. Поэтому к тому времени, как они свернули с автострады на неприметную стоянку, альфа успел запутать следы, петляя по улочкам Лондона так долго, что на небе уже вовсю занимался рассвет. — Ну что ж, разрешите мне поздравить вас, милорд, — легко спрыгнув на землю, Киллиан тут же притянул омегу к себе, — мы в Хартфордшире. Теперь Лондон позади, и я обещал тебя поцеловать. — А нас не смогут выследить и догнать? — с трудом выдавил Найджел, и альфа погладил его по щеке. — Не смогут. Я хорошенько сбил их со следа, так что не переживай. Мы скоро будем двигаться дальше — думаю, в графстве Уэст-Мидлендс тебе наконец-то станет поспокойнее — но сейчас нужно подкрепиться перед долгой дорогой. До Бирмингема едем без остановок, и почему-то мне кажется, что позавтракать ты не успел. Сэндвичи у меня в рюкзаке. Не переживай, их готовил не я, а мой сосед — примерный папочка двух сорванцов, так что будет вкусно, обещаю. Малыш? — Киллиан нахмурился. — Скажи хоть что-то, не пугай меня. — Хорошо, — слабо кивнул Найджел, имея при этом такой осоловелый вид, что альфа мысленно восхитился тем, как в этом маленьком тельце вообще хватило смелости, чтобы бросить свою золотую клетку и сбежать в никуда почти без гроша в кармане. Киллиану и бросать-то нечего — у него из пожитков был разве что дрянной старый мотоцикл и не менее старая гитара. А вот Найджел… Килл лично знал омег, охотящихся за престарелыми богачами и готовых на что угодно ради одной цели — получить жизнь, которая Найджелу досталась даром. Слуги и дворецкие, бриллианты и шелка, балы и светские приёмы. Те омеги, не раздумывая, выскочили бы хоть за ублюдка Генри, хоть за чёрта лысого, охотно выполняя их грязные фантазии и терпя любые унижения, лишь бы обрести всё, от чего Найджел только что отказался. Всё, что он променял на Киллиана и неизвестность в чужой стране. — Сначала может быть страшно и сложно, — вложив в руки Найджа завёрнутый в бумагу сэндвич, Килл поцеловал кудрявую макушку, — но обещай не молчать, когда почувствуешь себя плохо. Не нужно ничего от меня скрывать, не нужно храбриться и стараться выглядеть лучше, чем ты есть на самом деле. Если тебе тяжело — говори, и мы постараемся решить это вместе. — Если честно, я сам ещё толком не понял, как себя чувствую, — пробормотал Найджел и неожиданно прильнул к телу альфы. — Но я не буду молчать, обещаю. Киллиан медленно выдохнул, стараясь не впускать в лёгкие дурманящий запах корицы. Теперь, когда этот омега всецело был в его руках, доверчиво жался к груди и даже не спрашивал, где именно они будут спать ближайшей ночью — совладать со странным тягучим возбуждением, уже не один месяц нарастающим внутри, становилось всё сложнее. Клыки рефлекторно удлинялись, рот наполнялся слюной, а в голове горячо и глухо пульсировало лишь первобытное, эгоистичное и животное «мой!» Хоть бы им не пришлось заночевать в мотеле по дороге в Ливерпуль… Потому что Киллиан чрезвычайно переоценил свои силы, думая, что выдержит несколько часов в постели рядом с беззащитно спящим пирожком. Хотя, можно сказать, сейчас он не был беззащитным: на пустой трассе, на полторы головы ниже и совершенно не ожидающий никакого подвоха. И от одной этой мысли Киллиану до дрожи в поджилках хотелось немедленно сделать Найджела своим. Наверное, омега вообще уверен, что секс возможен исключительно после свадьбы — и Килл поклялся, что будет уважать любое его решение. Но сейчас руки альфы лежали на мягких округлых бочкáх, а нос утыкался в сгиб тёплой шеи, и, чёрт возьми, больше всего на свете Киллиан мечтал бы затащить Найджела в тот небольшой лесок, который видел по дороге полчаса назад, повалить прямо на мягкое одеяло из травы и долго, с упоением скользить по этим самым округлым изгибам ладонями, а затем и губами. — Нужно поесть, — собрав волю и остатки совести в кулак, альфа принялся торопливо распаковывать сэндвичи. — Этот с ветчиной, а этот с салями, не знал, что ты любишь… Ясно, значит, ветчина, — он улыбнулся, как можно непринуждённее потрепав омегу по волосам, но всё равно испытал непреодолимое желание зарыться в них носом и найти за кудрявыми локонами нежное чувствительное ушко. — Ешь, набирайся сил, — Киллиан прокашлялся, — и будем ехать — до конечного пункта назначения нам ещё очень далеко. Лутон, Давентри и Ковентри. Бедфордшир, Бакингемшир и Уэст-Мидлендс. Десятки указателей и дорожных знаков сменяли друг друга, как кадры в ускоренной съёмке, пока большая жёлтая вывеска, наконец, не оповестила, что Киллиан и Найджел въехали в Бирмингем. Остановившись на первой заправке, чтобы заполнить опустевший бак, Килл смерил омегу оценивающим взглядом. На вопрос, не устал ли он, Найджел неожиданно стоически мотнул головой, хоть альфа и видел, как тот вымотался, столько часов подряд трясясь на закорках мотоцикла. — Если завтра мы выедем до рассвета, то успеем в Ливерпуль вовремя, — Киллиан потёр затёкшую шею и закрыл бензинный бак. Другого выхода не было: Найджел уже клевал носом и мог попросту свалиться в дороге. — Предлагаю переночевать в мотеле, чтобы хоть немного отдохнуть. В небольшой, не первой свежести номер омега заходил мелкими неуверенными шажками, робко прижимая к груди рюкзак. — Не «Савой», знаю, — виновато улыбнулся альфа, швырнув свою куртку на шаткий стул и тут же притягивая Найджела ближе. — Если ты в ужасе, то лучше скажи сразу. — Кровать… — омега неуверенно покосился на двуспальную постель, больше похожую на широкую однушку. — Я думал, их будет две. — Милорд, вы собираетесь бежать со мной в другую страну, но боитесь спать под общим одеялом? — Киллиан криво усмехнулся. — Не переживай, кусаться я не буду — хотя и жуть как хочется… Ладно, молчу! Просто в мотеле во всех двухместных номерах стоят двуспальные кровати. Но если нужно, я, конечно, могу попробовать снять тебе отдельную комнату — если здесь ещё остались свободные. Чёрт, не подумал, что кровать будет проблемой… Это же как тогда на озере, помнишь? Мы лежали рядом, даже обнимались, и ничего страшного не произошло. — Да, наверное… — Ещё не жалеешь, что ввязался во всю эту авантюру? — снова ухмыльнулся альфа, хоть сердце и болезненно сжалось, когда Найджел вдруг опустил глаза. — Ты правда думаешь, что я начну жалеть? — омега неожиданно взял Киллиана за руку и, поднеся к лицу, прижался губами к ладони. — Ты же столько всего для меня сделал. Не обязан был, но сделал! — Найджи… — Подожди. Пожалуйста, дай мне сказать. Ты мог бы остаться в Лондоне, мог бы продолжать работать и жить так, как привык — проблема с Генри и полицией решилась бы, перестань ты со мной общаться… Но ты выбрал меня. Меня никто никогда не выбирал, Киллиан! — Найджи… — Не за титул, не за деньги, а просто так — за то, кто я внутри, как бы по-книжному это ни прозвучало… Люди улыбались мне, потому что я виконт, Генри был рад взять меня в мужья только из-за моих родителей, а ты… За всеми масками и мишурой ты увидел меня настоящего. А настоящий я, будем откровенными, не такой уж и интересный. Запуганный маленький мальчик, который даже не имеет понятия, как приготовить себе поесть. И который до ужаса боится высказывать собственное мнение, потому что с самого детства ему внушали, что оно никому не нужно. — Тогда я точно знаю, чем мы с тобой займёмся в первую очередь, — Киллиан подцепил пальцами подбородок Найджела, вынуждая снова посмотреть себе в глаза. — Мы научим тебя говорить, что думаешь, и делать то, что хочешь. А ещё! Ты даже представить себе не можешь, сколько интересных планов у меня на тебя имеется. На всего целиком, — альфа наклонился и прошептал, касаясь губами мочки уха. — И на каждую часть тела в отдельности. — Киллиан… — Но для начала я имею в виду хотя бы его, — взяв Найджела за левую руку, Килл поцеловал безымянный палец. — Хочу, чтобы на нём было кольцо. Почему-то мне кажется, что полностью раскрепостить тебя у меня получится только после этого, я прав? Ладно… — вздохнув, он погладил омегу по заалевшей щеке. — Можешь не отвечать — вижу ты и так красный, как твой же мотоциклетный шлем… Беги скорее в душ, расслабься после дороги, а я подожду. Едва за хлипкой дверью ванной комнаты послышался шум воды, альфа плюхнулся на скрипучую кровать и устало застонал. В голове остались лишь три звенящие мысли: слава богу, что их не поймали ещё на выезде из Лондона; слава богу, что пирожок оказался настолько смелым, чтобы не дать задний ход; и последняя (безо всяких благодарностей высшей силе) о том, что, наверное, всё-таки стоило добраться до ублюдка Генри и разукрасить его наглую рожу, которая посмела воротить нос от такого чудесного омеги как Найджел. Да будь Килл на месте Генри, зажал бы своего невинного жениха-виконта в каком-нибудь углу и жарко нашептал на ухо обо всём, что он собирается сделать с ним в первую брачную ночь. И каждую последующую ночь их долгой и счастливой семейной жизни. В том, что Найджел ничегошеньки не смыслил в подобного рода вещах, сомневаться не приходилось. Вряд ли, когда извечные надзиратели уходили спать, он ласкал себя под одеялом, пытаясь выяснить, настолько чувствительна внутри его дырочка и сколько пальцев туда получится просунуть. И если пирожок действительно был настолько невинен, то, чёрт возьми, как же сильно Киллиан хотел бы помочь ему узнать, что тело омеги предназначено не только для рождения детей! Тело Найджела, которое, как альфа успел понять, долгие годы только нещадно критиковали… То, что ему нравятся пухленькие, Килл осознал ещё в школе, когда влюбился в Терри Глэдиса — невысокого упитанного омежку с очаровательными ямочками на розовых щеках и самой доброй улыбкой в мире. Альфа видел красоту в округлых изгибах талии и упругих мягких бёдрах, видел изящество и нежность в покатых плечах и милых складочках на животе. И пусть в десятом классе школьные приятели подняли его на смех во время разговора о вкусах на омег — сейчас Киллиану двадцать четыре, и с ним в мотельном номере находился именно Найджел Эддерли. Прекрасный каждым сантиметром своего тела, вне зависимости от того, верил он сам в это или нет. — Пирожок, — почти простонал Килл, отчаянно стараясь сдержать рвущийся наружу смех, когда Найджел наконец-то вышел из душа. Смутить и без того смущённого омегу хотелось в последнюю очередь, хоть тот и неловко замер в дверях крошечной ванной комнаты — с мокрыми волосами, но почему-то в наглухо застёгнутой на все пуговицы рубашке и клетчатых брюках, в которых был всю дорогу от самого Лондона. — Пирожок, ты не хочешь надеть что-то более удобное? — альфа приподнялся на локте и подпёр кулаком подбородок, любуясь своим личным разрумяненным виконтом. — Нет, я не прошу замотаться в полотенце, но, может, тебе будет комфортнее в пижаме? — Я думал, что надену её перед сном… — Спать мы ляжем уже скоро, так как завтра рано вставать. Можешь переодеться здесь, пока я буду в душе. Или пижаму ты забыл? Если что, бери мою футболку — всё равно я обычно сплю без неё. — Нет, не надо! — омега быстро замотал головой, и Киллиан засмотрелся на то, как капли с его волос падают на плечи, расплываясь мокрыми пятнами по ткани. — Не надо без футболки, у меня есть пижама! Счастью Килла не было предела, когда, вернувшись в комнату, он застал Найджела в постели. Да, под натянутым до самого кончика носа одеялом, но в постели — их общей на эту ночь. На приближающегося к кровати альфу омега смотрел с ужасом замершего перед волком сурка, однако не сбежал, как Киллиан втайне опасался. — Скажи мне, чего ты боишься, — попросил Килл как можно мягче, опустившись на подушку рядом. — С чего ты взял, что я боюсь? — Наверное, с того, что ты совсем не дышишь, — альфа засмеялся. — И накрылся чуть ли не с головой, хоть ночь сегодня необычайно тёплая. Помнишь, что ты должен говорить всё, что думаешь? Волнуешься, что я буду приставать? — Волнуюсь, что во сне одеяло раскроется, моя рубашка задерётся, и ты увидишь мой толстый живот, — выпалил Найджел на одном дыхании, тут же заползая под одеяло с головой. — О, боже, — только и выдохнул Килл, прежде чем уверенно сгрести омегу в охапку, плотно прижав к себе. — Нет, ну какой же ты мягкий и тёплый — самый настоящий плюшевый мишка. — Киллиан, перестань… — А пахнешь-то ты как, — он зарылся носом в кудрявые волосы, жадно вдыхая запах и довольно улыбаясь, когда Найджел тихонько заскулил, явно почувствовав как усилился альфий феромон. — У меня аж слюни текут… И животик, — рука в татуировках скользнула по талии омеги, тут же ощущая, как напрягается его тело от этих прикосновений. — Хочешь верь, хочешь нет, — пальцы забрались под край дорогой шёлковой ткани и легли прямо над пупком, — но я просто в восторге от него. Найджел уже собрался было что-то возразить, но Килл отреагировал быстрее: наклонился и поцеловал губы, шею, а затем скользнул ниже — к тому самому небольшому мягкому животику, сейчас слегка подрагивающему от сбитого прерывистого дыхания. — Киллиан, что ты творишь! — всхлипнул омега, смущённо закрыв лицо ладонями, однако альфа лишь прижался губами к нежной бархатистой коже над поясом пижамных брюк. — Господи… что ты… прекрати, прошу! — Не прекращу, пока ты не возьмёшь назад свои слова про толстый живот, — Килл усмехнулся Найджелу в пупок, заставляя того сдавленно хихикнуть от щекотки. — У меня никогда не получалось похудеть до нужного размера… — внезапно зажмурившись, вполголоса пробормотал омега. — В какой-то момент вес вдруг просто переставал снижаться, сколько бы я ни голодал… — Голодал?! — Киллиан даже оторвался от усердного выцеловывания столь желанного тела. — Голодал в плане… вообще ничего не ел?! — Яичные белки на завтрак и обед и вода на ужин. — Это же хуже, чем тюремная кормёжка! — Папа говорил, что лечебный голод полезен. Сам он мог неделю пить только воду — под присмотром врачей, разумеется — и при этом заниматься йогой каждый день. А я больше похож на отца — такой же неповоротливый толстяк… Ох! — Это за толстяка, — почти рыкнул Киллиан, секунду назад легонько прикусивший слабовыраженную тазовую косточку омеги. — Ну как можно так себя гнобить?! Я тут с ума по нему схожу, а он — «толстяк»! Да у меня крыша из-за тебя едет, пирожок… Да я из последних сил держусь, чтобы не опуститься ещё ниже, и не проверить, на самом ли деле на тебе кружевные трусики, о которых я думаю каждый раз перед сном! — О, господи, — тихонько заскулил омега, снова пряча лицо в ладонях. — Ну скажи по секрету, кружевные? — Килл расплылся в улыбке, от которой Найджел тут же попытался натянуть на себя одеяло. — Бьюсь об заклад, не только кружевные, а ещё и беленькие… — Мне, кажется, разговор зашёл немного не туда. — Разговор, наконец-то, зашёл ниже уровня твоего пояса — чему я несказанно рад. — Киллиан! — Но, если хочешь, можем поговорить о погоде. Мне вот, например, очень жарко, и я бы с удовольствием снял с себя футболку. — Киллиан, пожалуйста, перестань… — Думаю, тебе моя футболка подошла бы намного больше. — Наверное, всё-таки стоило попросить отдельную комнату… — Поздно, — по-кошачьи улыбнулся альфа и, к огромному облегчению Найджела, оставил его живот в покое. Однако, плюхнувшись обратно на подушку, моментально перехватил омегу поперёк талии, притягивая ещё ближе, чем до этого. — А теперь закрывай глаза и спи. Увы, подъём завтра ранний — так что не смогу я потискать тебя сонного в кровати… — Я теперь вообще заснуть не смогу! — Найджел попытался выкрутиться из крепкой хватки, но Киллиан успокаивающе чмокнул его в висок. — Прости. Засыпай — лежи и представляй себе рожу Генри, когда он поймёт, что ты сбежал от него за три дня до свадьбы. — Представил, — тихо хихикнул омега. — А я буду представлять себе твои кружевные трусики… — Киллиан! — Спи, пирожок. Сладких снов. Небо только начало светлеть, но порт уже вовсю жил своей, отдельной от всего прочего города жизнью, разгружая прибывшие судна и загружая готовые к отплытию. И именно посреди всей этой толчеи и суматохи, посреди смешанного с водорослями запаха ржавого метала, Киллиан внезапно осознал: он возвращается домой. И мало того — везёт с собой жениха. Почему эта мысль ударила его обухом по голове только сейчас? Хотя, ответ был Киллу очевиден — стоял рядом, испуганно прижавшись к его боку, и таращился на снующих туда-сюда угрюмых портовых рабочих. Наверное, дом для Киллиана давно вышел за пределы стен и крыши. А пару месяцев назад ещё и, наконец-то, обрёл новую форму — да, да, ту самую, невысокую, пухленькую, до бесстыжего кудрявую и хватающуюся сейчас за него как за единственный спасательный круг в бушующем океане. — Том, мы на месте, где ты? — проговорил альфа в телефон, высматривая в толпе крепкую фигуру своего знакомого. — Ладно, сейчас… Давай, пирожок, — уже повернувшись к Найджелу, Килл забрал его рюкзак и повесил на своё плечо. — Нужно подойти к девятому шлюзу. Нас ждут там. Сегодняшнее пробуждение нельзя было назвать лучшим в его жизни: за окном — темно, хоть глаз выколи, под подушкой — бесстыже трезвонит будильник, но под боком… под боком ворочался и сопел кто-то сонный и до невозможного мягкий. И альфа не удержался от того, чтобы не поцеловать чужие тёплые губы. Теперь же, торопливо шагая по порту, пытаясь поспеть за длинноногим Киллианом, омега выглядел ещё пришибленнее, чем вчера, когда увидел зачуханный мотель. — Всё будет хорошо, слышишь? — резко остановившись, Килл сжал обе руки Найджела в своих и поцеловал каждую поочерёдно. — Страх перед неизвестностью — это нормально. Но ты не один, я рядом, малыш. Теперь я всегда буду рядом… Девятый шлюз находился дальше остальных, и по мере того, как редела гурьба грузчиков и матросов, Найджел переставал сжимать ладонь Киллиана так отчаянно. — Ну вот, почти на месте, — приободряюще шепнул альфа в маленькое ушко, ускоряя шаг. — Том должен быть где-то здесь, — он огляделся по сторонам, но кругом были лишь громадные металлические грузовые блоки. — Странно… Наверное, нужно подойти прямо к шлюзу. — Не нужно, — послышался незнакомый басовитый голос, и среди смешения портовых запахов Киллиан явно различил агрессивный альфий феромон. — Оставайтесь на месте, вы окружены. — А ты кто ещё такой?! — тут же рыкнул Килл, оскалив клыки, но моментально задвинул Найджела себе за спину, когда из-за зданий разгрузочных цехов появился десяток альф в чёрной полицейской форме. — Вот же… Чёрт бы всех вас побрал! Проклятье! Теперь всё ясно. Напряжённый голос Тома в телефоне, короткие сжатые ответы. И копы Лондонской полиции — что видно по шевронам и нашивкам, уж их то Килл знает хорошо… Чтоб им провалиться! Неужели у ублюдка Генри и его цепных псов всё-таки хватило мозгов их отыскать?! — Вы обвиняетесь в похищении человека, — сухо отчеканил прежний голос, и высокий человек с офицерскими погонами на широких плечах сделал несколько шагов навстречу. — Вытяните руки и не делайте резких движений. — Он не похищал! — истошно вскричал Найджел, едва офицер звякнул снятыми с пояса наручниками. — Я сам с ним пошёл! Не надо, пожалуйста! — Виконт Эддерли, прошу вас сохранять спокойствие и отойти от этого альфы. Он преступник. — Это не так! — омега затрясся от рыданий, и Киллиан рефлекторно обхватил его за плечи. — Похищения не было! Значит и преступления тоже! — Так, взять альфу, живо, — короткой команды офицера хватило, чтобы люди в чёрной форме тотчас ринулись вперёд. — Найдж, не бойся! — только и успел выпалить Килл, с трудом увернувшись от дубинки одного из копов, чтобы тут же быть сбитым с ног его напарником. Воздух пронзил испуганный крик, переходящий в надрывистый плач, и вскинув голову, Киллиан увидел, как высокая чёрная фигура уводит в сторону брыкающегося омегу. — Отпусти его, урод! — кровь мгновенно вскипела в венах. Прорвавшись через трёх копов, Килл замахнулся, впечатывая кулак в челюсть держащего Найджела альфы, однако сразу оказался повален на землю и вдавлен мордой в асфальт. — Оказание сопротивления при задержании, — злорадно прошипел кто-то над ухом, а в следующую секунду Киллиан услышал лязг наручников и ощутил железо, холодящее запястья. — Ещё одна статья в твой список, дружок! — Сволочь! — взревел альфа, из последних сил пытаясь скинуть с себя навалившуюся тушу, но его вжимали в землю слишком крепко. — Найджел! Омегу он больше не видел — только судорожные рыдания доносились откуда-то сбоку, стремительно отдаляясь и затихая в глубине порта. — Найджел, всё будет хорошо! Я вернусь за тобой! Вернусь, слышишь?! — Ага, вернёшься, — выплюнул голос позади. — В ту помойную яму, из которой вылез. Нужно получше выбирать друзей — твой контрабандист сдал тебя с потрохами, чтобы спасти собственную шкуру. — Только он полный идиот, если верит, что мы просто спустим ему всё с рук, — хохотнул чей-то бас, и Киллиана рывком поставили на ноги. — Вот ведь какой подарок сделал нам лорд Генри! — оскалился в улыбке тот самый офицер. — Сразу два ублюдка, которых мы искали. — Где мой омега?! — сквозь зубы прорычал Килл. — Ты бы не о нём сейчас волновался, Кроссман. Виконта доставят туда, где он должен быть. А ты — вдохни поглубже, запомни воздух свободы. В следующий раз окажешься здесь очень нескоро.