Бунтарь

Солнечный свет льётся отовсюду: сквозь редкие зелёные листья и сплошь облепившие раскидистые ветви белые цветы. В этом году яблони расцветают на неделю раньше — и альфа с омегой с самого утра берут покрывало для пикника, заходят в пекарню за свежим яблочным пирогом и едут прямиком в парк. — Скоро совсем места свободного не останется, — смеётся Найджел, проводя ладошкой по предплечью мужа, на котором, окружённая витиеватыми скандинавскими узорами, четко проступает буква «Р». — Надо приберечь его для следующих имён. — Следующих? — лукаво приподняв одну бровь, Киллиан нависает над омегой, расслабленно лежащим со спящим на его груди малышом. — И сколько же ещё их будет? — Два? — Два? Хм… — альфа осторожно гладит головку младенца, после чего скользит пальцами Найджелу по щеке. — А может, три? — Кто знает, — омега щурится от солнца, не в силах сдержать улыбку. — Может и три. В этом году яблони расцветают на неделю раньше. В этом году будет пятилетний юбилей их знакомства. В этом году они узнают, что через девять месяцев Киллиану всё-таки нужно будет сделать ещё одну татуировку. — Он отключился? — Что? Думаешь? Вот чёрт, похоже на то… — Нам яйца оторвут, если с ним что-то случится. — Да не каркай ты! Вон он лежит на сиденье, всё с ним в порядке. — А шишку на лбу ты как объяснишь? — Как было, так и объясню! Не я же его головой о дверь приложил… То, что он в машине, Найджел понял по тряске и мерному гудению двигателя. Пахло резко и неприятно: дешёвым пережаренным кофе, каким-то освежителем и потными телами двух альф. А ещё почему-то яблоками. Спелыми, сочными, чей запах въелся уже и в одежду, и волосы, и в кожу, и, казалось, в самую душу. — Киллиан… — Очнулся, — шепнул кто-то низким голосом и, прокашлявшись, неловко продолжил уже чуть громче. — Виконт Эддерли, как вы себя чувствуете? Вы ударились о дверь автомобиля, когда… эм-м… пытались вырваться. Но мы сразу же оказали вам первую помощь! Не сомневайтесь! Голова гудела и пульсировала, лоб саднило и пекло. Но больше всего заболело сердце, когда воспоминания накатили на омегу одним многотонным валуном. Побег. Порт. И горячая ладонь Киллиана, крепко сжимающая его руку. «Я всегда буду рядом», — шепчут прямо в ухо уже такие родные губы, и Найджел робко улыбается, уткнувшись носом в ямку на шее альфы, пытаясь подавить какой-то глупый иррациональный страх. Незнакомые чёрные фигуры обступили их внезапно, плотным кольцом, не давая даже надежды на побег. «Всё будет хорошо», — несмотря ни на что шепчут те же родные губы, а в следующий миг Найджел кричит от ужаса, когда один полицейский валит Киллиана на асфальт, а другой — хватает за руку его самого. Бушующий над портом морской ветер ещё долго доносил крики альфы, но Найджел был уже далеко. Он плакал, вырывался, снова плакал и кусался — но полицейские только повторяли своё «это для вашей же безопасности» и «мы выполняем приказ». Киллиан. Который спал рядом всю ночь, крепко прижимая Найджела к своей груди, а утром разбудил поцелуем. Киллиан. Который нагло задрал ему рубашку и поцеловал в живот — так близко к вдруг сладко потяжелевшему паху. Киллиан. «Я вернусь за тобой!» — завывал ветер, — «вернусь, слышишь?!» Киллиан обязательно вернётся. Киллиан обязательно что-нибудь придумает. — Где он?! — в глазах замигали звёзды, стоило Найджелу слишком резко сесть в пропахшей дешёвым кофе полицейской машине. — Где?! Куда вы его отвезли?! — Мистера Кроссмана доставят куда положено, — с искусственной вежливостью процедил полицейский, сжимая пальцы на руле. — Как и вас, виконт. — Я спросил, — омега сам не узнал свой вибрирующий ледяной голос — так похожий на голос папы в гневе, — где Киллиан Кроссман. Отвечайте немедленно! — Пока что в камере предварительного заключения, — нехотя отозвался альфа. — Он преступник, виконт. Задержан по подозрению в торговле краденым, сбыте наркотических средств, вымогательствах… — Это клевета! Генри Стаффорд вам это наговорил, да? Он лжёт! Он бессовестно лжёт! Полицейские одновременно переглянулись, устало вздохнули и за всю дорогу больше не проронили ни слова. Киллиан что-нибудь придумает, обязательно придумает! Или придумает сам Найджел. Ага, конечно! Найджел! Никчёмный омега, делающий то, что ему прикажут и не имеющий собственного мнения… «Тогда я точно знаю, чем мы с тобой займёмся в первую очередь», — альфа цепляет пальцами его подбородок, вынуждая снова посмотреть себе в глаза, — «мы научим тебя говорить, что думаешь, и делать, что хочешь». Машина наконец-то сбавила ход, и Найджел вынырнул из своих мыслей, заметив, что они повернули к полностью закрывавшему небо высокому каменному особняку. Особняку Стаффордов, в котором он должен был поселиться с Генри после свадьбы. — Выпустите! — Найджел отчаянно задёргал ручки заблокированных дверей, как только из пугающего здания вышла и стремительно двинулась к автомобилю высокая фигура в дорогом бежевом пальто. — Выпустите меня сейчас же! Прошу! — Офицер Лоуман! — елейный голос Генри слышался даже через стекло, и сидящий за рулём альфа с готовностью выскочил на улицу, почтительно сгибаясь в поклоне. — Я так вам благодарен! Думал, поседею, когда узнал о похищении… Спасибо, что нашли его! И отдельное спасибо за то, что эта ситуация не подвергнется огласке. Милорд, — Генри наклонился, заглядывая в машину — прямо в глаза вжавшегося в спинку сиденья омеги, — я надеюсь, вы целы и не успели сильно испугаться? Из-за тяжёлых задвинутых штор в комнате стояла кромешная темнота, когда Найджела за шкирку затащили внутрь и тут же швырнули на диван. — Я даже не знаю, что сейчас с тобой сделаю, мерзкая грязная шлюха! — крепкие длинные пальцы сомкнулись вокруг шеи, заставляя жалобно застонать. — Он успел тебя трахнуть, дрянь?! Отвечай! Успел?! — воротник рубашки дёрнули вниз так резко, что одна пуговица оторвалась, отскакивая в дальний угол. — Ни укусов, ни засосов… — Не прикасайся ко мне! — Мне не нравится, что ты стал таким наглым, — прорычал Генри прямо Найджелу в губы и вдруг провёл носом вдоль брачной железы. — А пахнешь всё-таки сладко… Если закрыть глаза и не смотреть на твой жирный зад, то, наверное, можно даже получить удовольствие. Этим сейчас и займёмся, а? Наверное, стоит поставить тебе метку как можно скорее, — альфа снова сжал его горло. — А то, кто знает, с каким ещё отребьем ты вздумаешь сбежать?! — Только попробуй! — собрав все осколки собственной смелости, Найджел вцепился ногтями в чужую руку. — Сделаешь со мной хоть что-то — родители тут же отменят свадьбу! Привыкшие к темноте глаза различили лишь волчий оскал на лице альфы, но пальцы вокруг шеи всё же разомкнулись. — Если свадьбы не будет, — голос Генри понизился до хрипа, — тело твоего бродяги выловят из Темзы уже следующим утром. — Нет… — еле слышно прошептал омега, ощущая хлынувшую по позвоночнику лихорадочную дрожь. — Да, Найджел, да! Не верил, что я достану тебя везде?! Не верил, что упеку твоего патлатого ублюдка за решётку?! Так что, ещё раз хочешь убедиться в моих возможностях? — Не надо, умоляю! Альфа ехидно ухмыльнулся: — А вот это мне нравится уже гораздо больше. Звонкая пощёчина от тонкой руки Адриана опалила щеку, и Найджел всхлипнул, прижав к горящему месту ладонь. — Увы, я понадеялся на его благоразумие, — горько сообщил Генри, качая головой, — но он не слушал моих предостережений. — Нужно было рассказать всё с самого начала! — Адриан замахнулся ещё раз. — Уж я бы точно вправил этому мальчишке мозги! — Хватит! — прогремел бас стоявшего в стороне Бенедикта. — Довольно… Лорд Генри, я так понимаю, свадьбу вы требуете отменить? — Виконт слишком юн и оттого наивен… — тут же тяжело вздохнул Генри. — Конечно, ошибки юности стоят дорого, но я склонен прощать людям их оплошности. К счастью, тот мошенник не успел навредить вашему сыну физически. Думаю, вы понимаете, что именно я имею в виду… Кустистые брови на всегда спокойном лице Бенедикта взметнулись вверх: — Вы согласны взять его в мужья? После такого скандала? — По природе я моногамен. Мы обручены уже столько месяцев, что я не могу представить на этом месте другого омегу. — Найджел, да хватит реветь! — взвизгнул Адриан, принимая из рук слуги стакан воды, чтобы запить успокоительное. — Ты должен на коленях благодарить своего жениха! Такой позор, такой позор… — Ладно, — Бенедикт окинул хмурым взглядом посеревшего мужа и бьющегося в истерике сына, а затем кивнул бледному как смерть гувернёру. — Говард, уведите его в комнату. И, наверное, ему лучше поспать, чтобы прийти в себя. Солнечные лучи золотили воздух коридоров, лившись сквозь тонкие белые тюли — совсем как в привидевшемся Найджелу коротком сне. Он до сих пор чувствовал приставший к его телу запах яблок. Как и прикосновения губ альфы на своей коже. Киллиан что-нибудь придумает. Эта надежда, маленькая, но стойкая, словно летящая через бурю маленькая пташка, не давала Найджелу окончательно провалиться в липкую темноту отчаяния. — Пейте, — Найджел попытался отвернуться, но холодные пальцы беты схватили его за щёки и, сунув в рот таблетку, приставили к губам стакан. — Ну же, пейте, это снотворное. Клаус? Помоги виконту раздеться. Господи, да вы насквозь провоняли этим альфой… И о чём только думали?! Сбежать! С бандитом! Удивительно, что он не воспользовался вашей наивностью в известных целях… Клаус, да поживее ты! И скажите спасибо, что вас не выпороли, как лорда Бенджамина. — Бенджамина?! — вскрикнул Найджел, и гувернёр поморщился, словно от зубной боли. — Как?! — Ох, виконт, вы бы лучше о себе думали! — Он пытался сбежать?! — Сейчас это не имеет абсолютно никакого значения. Комната начинала плыть перед глазами, но Найджел отчаянно ухватил собирающегося уходить бету за запястье: — Говард, я умоляю вас, помогите! Позвоните в полицию и спросите про Киллиана Кроссмана! Пожалуйста, Говард, узнайте, что с ним! — Совсем ума лишились! — гувернёр резко вырвал руку из слабеющих омежьих пальцев. — Забудьте про этого уголовника! Даже заикаться о нём не смейте! Благодарите бога, что не случился скандал — узнай об этом хоть кто-то, вам до конца жизни был бы заказан вход в приличное общество! А о браке с порядочным альфой я вообще молчу! — Порядочным, это с лордом Генри, да? — слёзы безостановочно стекали у Найджела по щекам. — То есть главное — родиться в правильной семье? И тогда можно быть беспринципным и лицемерным? — Замолчите, глупый мальчишка! — зашипел Говард, невольно покосившись в сторону дверей. — Вы потом сами пожалеете о своих словах! Думаете, тот альфа правда вас любит? Да ему от вас нужно было только одно! — А что, разве меня нельзя просто полюбить? Без титула и денег. Не как скаковую лошадь, выставленную на всеобщее обозрение. Хотите сказать, я этого не достоин? Каждый человек имеет право на любовь! — Хватит! — резко припечатал бета. — Ложитесь спать. Будет хорошо, если вы успокоитесь до того, как родители вызовут вас на личный разговор. А у них, я уверен, найдется, что вам сказать… Если снова вздумаете бежать, учтите, охрана теперь стоит под каждым окном. Клаус, проследи, чтобы виконт оставался в постели, пока снотворное не подействует. Найджел хотел было ответить, но таблетки уже ощутимо били в голову и наполняли тяжестью веки. Он тонул в кровати — мягкой и просторной, совершенно не похожей на тот жёсткий пружинистый матрас крошечного номера мотеля. Того самого, где его крепко прижимали к горячей груди сильные, забитые татуировками руки. Киллиан что-нибудь придумает… — Виконт, — сквозь туманную пелену едва проступили размытые очертания заплаканного лица Клауса, — мне так жаль! Мне правда очень жаль! — Пожалуйста, — кое-как нашарив чужую ладонь, сонно пробормотал Найджел, — позвони в полицию… Прошу… — Я позвоню! Я обязательно позвоню и передам вам всё, что узнаю! Мне жаль! Виконт, мне так жаль! — Не плачь, ты же ни в чём не виноват… — Виноват! — всхлипы Клауса раздавались словно из-за стекла, стихая с каждой секундой. — Я-то как раз и виноват! Он просил докладывать ему обо всём, виконт Найджел! Он просил следить за вами! — Кто просил? — Лорд Генри! Это я рассказал ему, что вы сбежали, это из-за меня он натравил на вас полицию… — Не может быть… — Но мне так жаль! Мне правда очень жаль! Найджелу снились звёзды. Те самые, за которыми они с Киллианом наблюдали в обсерватории ещё месяц назад. Снился парк аттракционов и колесо обозрения, куда альфа повёл его на второе свидание. Снилась крыша паба, где Киллиан впервые признался ему в любви. Все считают, что счастье кроется в чём-то необыкновенном, но на самом деле оно таится в мелочах: в сильных тёплых руках, согревающих замёрзшие пальцы, в улыбке, появляющейся на чужом лице каждое утро, во взгляде светлых голубых глаз, говорящем больше тысячи слов. Звёзды то меркли, то слепили, вспыхивая снова. Цветастые кабинки вращались всё быстрее, не давая как следует ухватиться за поручень. А ветер на крыше завывал тем же надрывным голосом, что и в порту: «Я вернусь за тобой! Обязательно вернусь! Слышишь?!» Проснулся Найджел, когда на улице только начало светать, и повернув голову, тут же заметил спящего в кресле Клауса. Говард не соврал — тихо подойдя к тяжёлым шторам и выглянув в окно, Найджел сразу заметил маячивших внизу охранников. Совсем как когда-то замечал высокую, долговязую фигуру с вечно растрёпанным хвостом светло-пшеничных волос. Где же Киллиан сейчас? В камере или уже ожидает суда? Спит или просто буравит стену пустым взглядом, пытаясь придумать новый план побега? А может, благодаря стараниям Генри он уже в тюрьме и ему там угрожают расправой? Собственное бессилие разрывало внутренности и вгрызалось в сердце. Если бы Найджел только был способен что-то сделать! Но всё, что он может — это попросить разрешения позвонить Генри и, до побеления костяшек сжав кулаки, произнести: «я сделаю всё, что ты захочешь, только пообещай, что Киллиана выпустят и навсегда оставят в покое». И для Найджела это будет большим мужеством, чем войти в клетку с голодным тигром. И именно так он завтра и поступит. — Ты хоть понимаешь, как мы волновались? — угрюмый и мрачный Бенедикт выглядел ещё старше своих лет, сидя в спальне сына на простом стуле у окна. — А если бы случилось худшее? Опустив опухшие красные глаза, омега прошептал: — Киллиан никогда бы не причинил мне вреда… — Не смей произносить имени этого ублюдка в моём доме! — истерично взвизгнул меряющий шагами комнату Адриан. — Какой позор! Слава богу, что никто об этом не узнал! — Адри, хватит кричать, — Бенедикт устало потёр ладонями лицо. — Найджел, послушай… Я знаю, что омеги бывают очень доверчивы, но никогда не думал, что таким окажешься именно ты. — У твоего отца чуть приступ не случился! — не унимался Адриан. — Сбежать! С уголовником! Мелкий неблагодарный мальчишка, ты хоть немного думаешь о ком-то, кроме себя?! — А ты разве думаешь?! — лавина злости и отчаянья накрыла Найджела внезапно и непреодолимо. — Ты думал об отце, когда изменял ему?! Как можно быть настолько лицемерным, папа?! — Что? — красивое лицо Адриана вытянулось и резко побелело. На секунду омега потерял дар речи, часто хлопая глазами и что было мочи вцепившись в спинку стоящего поблизости кресла. — Что за бред ты несёшь? — Найджел? — голос Бенедикта, казалось, дрогнул, когда Найджел, с ужасом осознавая, что только что сказал, перевёл на него взгляд. — Найджел, о чём ты? Он молчал. Адриан и Бенедикт тоже не проронили больше ни слова — со страхом и странной надеждой уставившись на сына. Неужели, он правда это произнёс? Прямо перед родителями? Найджел не знал, прошла минута или целых десять, когда шум резко отодвинутого стула заставил вздрогнуть, а Бенедикт быстро поднялся на ноги и тут же зашагал в сторону двери. — Бен? — еле слышно прошептал Адриан, торопливо оборачиваясь ему в след. — Бен, куда ты? Стой! Дверь с грохотом захлопнулась, вынуждая вздрогнуть во второй раз. — Папа… — одними губами произнёс Найджел, но тот сразу его оборвал. — Замолчи! Ты и так уже сказал достаточно! — Умоляю, давай поговорим. Я же не хотел ничего плохого… — Церемония начинается завтра в одиннадцать, — глухо отозвался Адриан, не поднимая слезящихся глаз. — Слуги помогут тебе приготовиться. А до того времени… До того времени я не хочу тебя видеть. Целый день Найджел боялся услышать крики родителей, но в особняке стояла пугающая гробовая тишина: казалось, даже слуги перестали перемещаться по коридорам и старались вовсе не дышать. Всё рушилось, как карточный домик от порыва ветра. Будто каждый член этой семьи был обречён на несчастье и страдания. Теперь ещё и отец… Наверное, блаженное неведение лучше горькой правды. Наверное, не встреть Найджел Киллиана, так и не узнал бы, какой яркой и свободной может быть жизнь — и его сердце не рвалось бы сейчас на мелкие кусочки при одной мысли о ярко-голубых глазах и странных замысловатых татуировках. — Виконт Найджел, простите, — Клаус низко опустил голову, появившись в его комнате с подносом в руках, — я пытался дозвониться в полицию… но они сказали, что у меня нет права требовать такой информации… Простите… Отвечать не хотелось. Не расскажи Клаус Генри про побег, Найджел уже мог бы быть в Ирландии. Хотя, не факт… Кто знает, сколько всего шпионов имеется у Генри Стаффорда? Вероятно, словечко какого-то там слуги-омеги было всего лишь дополнением к доносам полицейских и детективов. До самого вечера Найджел плакал — а на ночь слёз уже не хватило. Только сухими погасшими глазами он смотрел в стену и, как заклинание, повторял одно и то же имя. Киллиан что-нибудь придумает. Обязательно придумает. Рассвет наступил неожиданно. Так, будто Найджел до последнего надеялся, что нового дня удастся избежать. Что, если не сомкнуть век и захотеть слишком сильно, время просто повиснет между прошлым и будущим — там, где Найджел уже не может плакать и просто шепчет родное имя. Даже этого ему будет достаточно. Уютная светлая комнатка в часовне Святого Георга уже насквозь пропахла ландышами, когда стилист закончил заниматься волосами Найджела. — Вы чудесно выглядите, — неуклюже произнёс Говард, глядя на ничего не выражающее лицо. — Ваш букет здесь. Виконт Адриан передал, что останется среди гостей. Церемония начинается в… — Одиннадцать, — коротко кивнул Найджел. — Я помню. — Хорошо. За минуту до одиннадцати я проведу вас до главного зала. Отсюда идти совсем немного, нужно спуститься по лестнице на… — Первый этаж. Спасибо, Говард, вы это уже говорили. — Виконт, — тяжело вздохнув, гувернёр виновато потупил взгляд, — прошу прощения, но я обязан предостеречь вас ещё раз. Охрана стоит у каждой двери и каждого окна. Пожалуйста, — он неожиданно и как-то неумело взял Найджела за руку, — не пытайтесь сбежать. Вам же будет хуже… Ландыши, его любимые цветы. И оттого ещё невыносимей, что их вплели в свадебный букет, между орхидеями и розами — и именно их запах заполнил всё вокруг, пока часы на стене отмеривали минуты до неизбежного. Десять минут. Охрана у каждой двери. Пять минут. Охрана у каждого окна. Три минуты. — Мистер Блант! — вдруг прозвенел тоненький писк Клауса, а сам омега появился на пороге. — Вы нужны внизу! Срочно! Мистеру Симмонсу стало плохо! — Мистеру Симмонсу?! — голос Говарда странно охрип, а щёки вспыхнули. — Как?! — Он потерял сознание! Пожалуйста, с ним сейчас никого нет! — Господи… Но я же… Я же должен быть с виконтом! — Я побуду с виконтом, обещаю! И доведу его до дверей главного зала, как и положено. Мистер Блант, помогите мистеру Симмонсу, прошу! — Я… — бета нервно хрустнул пальцами. — Господи… Хорошо! Хорошо, я уже иду, — он засуетился, моментально вскочив на ноги и схватив пиджак. — Виконт, помните, что я говорил вам про охрану. Без глупостей! Стоило двери за гувернёром захлопнуться, ледяные руки Клауса с неожиданным отчаяньем вцепились Найджелу в ладони: — Виконт! Умоляю! Слушайте меня внимательно и не задавайте вопросов, если хотите сбежать! — Что? — У вас есть друзья снаружи! Вам хотят помочь уйти отсюда! — Это Генри снова тебя подослал, да?! — Найджел тут же вырвался из чужих дрожащих пальцев. — Снова проверяет меня?! Чтобы был повод разделаться с Киллианом?! — Виконт, прошу вас, времени уже нет! Просто поверьте мне… Умоляю, виконт Найджел, просто поверьте…

***

Стоя у старинного алтаря четырнадцатого века, Генри Стаффорд всеми силами пытался сдержать довольную усмешку. Титул, место в Парламенте, уважение общества к нему и его детям — всё это упадёт прямо в руки, стоит толстяку сказать одно простое «да». Настроение не портил даже осадок после вчерашнего скандала, что устроил Эрик, когда Генри заявил ему про разрыв. Безусловно, этот омега был великолепным: с маленькой упругой задницей, умелым ротиком и глубокими познаниями в искусстве любовных утех. Но в последнее время начинал требовать слишком многого, посягая на права и личное пространство самого Генри. А он знал: таких омег лучше устранять сразу, ведь найти новую дырку никогда не будет проблемой. — Пять минут, — шепнул на ухо шафер, и Генри одобрительно кивнул. Через пять минут всё закончится. Останется лишь проследить, чтобы Киллиана Кроссмана надёжно упекли за решётку (самое главное убедить офицера Лоумана увеличить дворняге срок — благо, старый коп не был слишком принципиальным). Шепоток, пробежавший среди давно рассевшихся по местам гостей, Генри услышал не сразу. И только когда гул начал усиливаться, достигнув ушей альфы, он раздражённо обернулся к толпе. Что-то явно было не так. Вместо того чтобы смотреть на убранство зала, костюм жениха или нетерпеливо поглядывать в сторону массивных резных дверей, откуда должен был появиться толстяк-Найджел, все присутствующие уткнули расширенные от удивления глаза куда-то вниз. — Что, чёрт возьми, происходит? — глухо рыкнул Генри на ухо такому же растерянному шаферу. — Какой кошмар! — вскричал какой-то пожилой омега в третьем ряду, зажав рот ладонью, и в эту же секунду Генри в ужасе заметил сразу две вещи. Аккуратные прямоугольники непонятных фотокарточек в морщинистых унизанных перстнями омежьих руках. И стройную высокую фигурку, семенящую вдоль стены прямо к выходу. Эрик… — Лорд Генри, вы не хотите нам это объяснить?! — зычный голос Бенедикта Эддерли раздался как гром среди ясного неба и тем самым будто дал разрешение каждому из присутствующих впасть в настоящую истерику. — Возмутительно! — Кошмар! — Ужас! — Безобразие! Теперь уже все взгляды устремились к Генри — то бледнеющему, то краснеющему прямо перед старинным алтарём. — Дайте сюда! — гаркнул альфа и, метнувшись к сидящему впереди бете, вырвал из его рук те самые заполонившие всю церковь фотографии. — О, боже… Плотных глянцевых карточек было по меньшей мере пять, и с каждой из них на Генри смотрел он сам. Абсолютно обнажённый, лежащий на огромной кровати в окружении таких же голых омег. Почему он не помнит эти снимки?! Хотя, судя по размытому пьяному взгляду, ясно почему… — Генри! — наконец-то послышался истошный вопль его папы. — Лорд Генри! — продолжал грохотать бас Бенедикта. Истерика среди гостей росла, руки Генри тряслись, и внезапно он бросился в сторону дверей — тех самых, откуда должен выйти Найджел. Генри бежал прямо в небольшую комнатку для омег, где ожидал своего выхода его жених. Он не может потерять всё прямо сейчас! Только не из-за тупой, безмозглой дырки! — Лорд Генри! — раздавалось за спиной целым эхом голосов, будто весь зал ринулся следом. Распахнув дверь, Генри тут же вперился взглядом в сутулую спину стоявшего лицом к окну Найджела. — Нас обвенчают прямо сейчас! — взревел альфа, с силой схватив омегу за плечи, и замер. Вместо лица ненавистного толстяка на него смотрела вечно заплаканная рожа того самого трясущегося прислужника-омеги, который докладывал о каждом шаге своего хозяина. — Где он?! — Генри вцепился Клаусу в воротник, встряхнув так, что ноги оторвались от земли. — Какого чёрта здесь делаешь ты?! — Не смейте бить моего слугу! — зашипел где-то сзади виконт Адриан и метнулся к ним в попытке отнять руки Генри от омеги. — Нет, сначала ответь, где снова шляется твой сынок! — брызжа слюной, отозвался альфа, рефлекторно замахиваясь на тут же съёжившегося Адриана, но в следующий миг упал на пол, хватаясь за горящее от жгучей боли лицо. — Ты на кого руку поднял, щенок?! — теперь уже Генри схватили за грудки жилистые и мускулистые руки начальника охраны семьи Эддерли. — Ты хоть понимаешь, что уже загнал себя в яму, из которой не вылезешь?! — Ни о какой свадьбе и речи быть не может! — бас Бенедикта прокатился по слишком маленькой для него комнатке, а кулак Джефферсона Дэйла во второй раз впечатался Генри в нос перед тем, как он услышал обеспокоенный голос виконта. — Срочно найти Найджела!