Глава 6.
Линейный крейсер «Добивающий». Сектор Абладзек, система Ксал
— Это она? — спросил Траджен, когда Кайло запечатал переборки своей каюты Силой и, спустившись по ступеням, остановился у рабочего стола, держа в руках шлем. Трое из шести рыцарей с хмурыми лицами взирали на Магистра угрюмыми взглядами. Несколько мгновений они молчали, смотря друг на друга. Трое против одного. Между ними, на гладко-зеркальной поверхности стола из красно-молочного ховада и куммрия, стоял тот самый контейнер с обшарпанными боками из неизвестного сплава, кое-где почерневший от очень старых следов огня. Они странно смотрелись тут, среди бело-серого дизайна, черные Рены в запыленной броне и с засохшими пятнами крови на наручах, штанах, сапогах… Стального цвета глаза Траджена, холодные и тревожные, ждали… Верховный Лидер помедлил с ответом, прекрасно чувствуя, какой шипящий змеиный клубок эмоций пульсирует в Силе вокруг Ренов. Он смотрел на контейнер, прикрыв ресницами то, что сейчас могло выдать и его эмоции. Прочные ментальные щиты защищали внешне, но не внутренне. На его лице не отразилось ничего, маска, которую он научился носить, надежно прятала, как под ней, снова в нем разрывными снарядами детонировали плазменные бомбы душевной боли, так тщательно скрываемой, но от которой он не в силах был избавиться. Что ж, рано или поздно, он знал это, ему придется сказать… Кайло оторвался от созерцания добычи, переводя взгляд с Траджена на Курука, потом на Кардо. И каждый из них видел белый огонь ожесточения, плясавший языками странного пламени в темных глазах Магистра Рен: — Это она. -Ты должен был убить ее, — тихо, но твердо сказал Кардо. — Я сам решаю, что я должен, а что нет. Она нужна, — невозмутимо, насколько мог, ответил Верховный, не отводя своих глаз. Он уверен в себе, он решителен, он точно знает, что делать. Пусть видят! — Кому? Тебе? — усмехнулся Траджен, рассматривая прожженную бластером дыру в своей верхней камизе. — Нам. Ее ненависть, ярость, свирепость, это ее Темная Сторона. Только она считает, тут уж родственнички постарались, — Верховный зло усмехнулся, — обработали по всем направлениям. Теперь она и есть надежда Галактики, оказывается. Преподнесли сказочки о великих джедаях, якобы абсолютных воинах Света. Очередная порция лозунгов об обездоленных и угнетенных, о спасении всех свободных существ Галактики от тирании Первого Ордена, о прекрасной и доброй Республике, и новоявленный кандидат в джедаи уже готов. И все только для того, чтобы убить меня, ну и вас за компанию. Ничего нового генерал Органа не придумала… И мусорщица, конечно же, ей сразу и безоговорочно поверила. А как же иначе? — Кайло опустил взгляд, а на щеках заиграли желваки, так он сжал челюсти, — Органа совершенно не в состоянии принять, что ее одержимость демократией не приживается в Галактике. Но она снова и снова будет пытаться насадить свое мнение, потому что оно единственно правильное, так она считает. — Тем более, — Курук смотрел спокойно, как всегда, но в голубых глазах решимость,- зачем нам эта одержимая джедайка? Как и все эти тупицы, которых сенаторы и королевские дома Центральных миров приговорили уже, как код,еков на жертву, ради того, чтобы они снова сидели себе у власти? Ладно эти, безмозглые исполнители идейные, но мусорщица… она опасна! Мы все видели… — Мусорщицу надо было убить! — решительно добавил Траджен, — Мы все видели и слышали, что она кричала, когда кинулась на тебя. — Нет! — тут Кайло чуть подался вперед, а Траджен приподнял бровь, всего мгновение, он слишком хорошо знал, что означал этот секундный порыв. Он взволнован? — Если бы не она, я бы не справился со Сноуком, — четко сказал Кайло, пристально смотря на своих рыцарей. Эта тема, растиражированная Хаксом, не ввела в заблуждение Ренов. Никто из них ни на миг не усомнился, что Кайло сам расправился с Верховным Лидером. Рыцари выразили свое мнение немногословно, но с долей одобрения. Про мусорщицу пришлось сказать правду. Почти. Признаваться в том, что какая-то замарашка-девчонка с тухлого мирка располосовала Магистра Рен было тяжело, и больно, там, внутри. Не от того, что Рены смотрели с недоверием и неприкрыто удивленно, а от невыносимости своего собственного осознания того, что произошло после боя с преторианцами. Попадание из энергетического арбалета вуки — это стопроцентная смерть, и Рены прекрасно об этом знали. Плазменный наконечник, касаясь плоти, взрывается, поражая большую часть тканей и органов. Так что даже броня, бывшая в тот момент на Рене, лишь приглушила убойную силу, но не смогла полностью защитить. Дырка в левом боку была приличная. Кому как не Ренам было знать, какая кровопотеря после такого ранения… То, что Кайло прикончил Сноука, ажиотажа не вызвало, значит, магистр сильнее. Да и за шесть лет, что они вместе, через что прошли, сплотило их настолько, что убийство Сноука было признано, как само собой разумеющееся, по праву сильного. Когда-то Бен уже доказал им, что он был сильнее Рена, теперь он доказал, что сильнее самого Сноука. Или хитрее, что тоже немаловажно. Мусорщица фигурировала лишь как предмет, доставленный Сноуку. Остального Кайло не говорил никому. Теперь он должен сказать то, что скрывал (отчасти). — Она никогда и никому не позволит собой управлять! И она поймет, что Органа использует ее так же, как и всех, для своих целей, и пожертвует ею так же, как и остальными, во имя своей идеи. Просто мусорщица пока оболванена сопричастностью, как ей кажется, к великому делу, и ей кажется, что все эти подонки - настоящие герои, которые сражаются за счастье всех и каждого. Она ничего не знает о том, что на самом деле представляет из себя Республика, кроме всяких этих сказочек про джедаев. И совершенно не знает, что большая часть галактики уже проклинала эту Новую Республику за ее слабость, коррупцию и лицемерие. И уж где ей понять, откуда у Первого Ордена такая военная мощь, тысячи миров и систем, которые поддерживали и помогали нам. Теперь у нее есть Сила, и она растет, только что с ней делать, мусорщица тоже не знает. И у нее есть кое-что еще… Кайло всматривался в Силу, считывая эмоции Рен, он знал, что они ему верили, и он должен доказать… — У нее собственное мнение, вот что у нее есть. И она привыкла сама анализировать любую ситуацию и делать свои выводы. Сама! И однажды, когда ее восторг и восхищение угаснут, она точно так же, как привыкла, сделает свой вывод. — Нам-то с этого что? — буркнул Кардо, чуть сведя брови, — Пока она сделает свои выводы, еще одна такая встреча… Мы что, снова будем ее задницу спасать, подставляясь? Да она кинулась тебя убивать! Посохом этим своим… — Она нужна! — Кайло прошел вглубь отсека, швырнув плащ на диван. — Да мы ее найдем! Приволокем сюда и… - как-то с энтузиазмом воскликнул Курук, а Траджен, не спуская взгляда с Верховного, мотнул головой, ему мусорщица не нравилась совсем. — Нет! Никто не будет ее искать! — Кайло резко обернулся, — Я подожду, когда она САМА придет. — Угу, — снова пробурчал Кардо, — такие, Кайло, сами не приходят. Да я таких-то и не видел.. — Вот именно, — вздохнул Траджен, — то есть, если вдруг, ну вдруг, эта мусорщица опять встанет на пути, убивать ее нельзя? — Нельзя, — кивнул Верховный, — Органа хочет сделать из нее моего убийцу… что ж, — тут Траджен снова повел бровью, Кайло никогда не говорил «мать», он вообще о ней никогда не говорил, но сейчас в его голосе, эта хрипотца… Он снова… волнуется? — Сила, которую Органа использует для убежденных речей и пафоса, не подействует. Мусорщица прекрасно чувствует все, и тут почувствует, не может не почувствовать… я… знаю! И она задаст ей вопросы, на которые Органа должна будет ответить… — Верховный снова спрятал взгляд, опустив глаза вниз, — А мусорщица… Мусорщица сопоставит то, что знает, с тем, что ей там расскажет… Органа… — он помолчал мгновение, — должна сопоставить! Все! Всем отдых! Потом будем решать, как искать Хакса… — магистр Рен хотел закончить этот разговор. Сейчас он сказал ровно то, что рыцарям нужно знать, чтобы загасить ту злость и негодование, что витали вокруг них, как черные майнноки, жаля непониманием и горечью и от тяжкого боя, и от того, что из-за мусорщицы сейчас двое из них ранены. — Вик…- тихо сказал Курук, сжав свою перчатку в кулаке. — Он выживет, — спокойно сказал Кайло, а сам подумал, что должна же эта упертая, как кофриджинская коза, сообразить, что эта кучка сильно идейных недобитков никому не интересна, а Органа будет толкать свои пламенные вдохновляющие речи в какой-нибудь дыре, уверяя, что они сражаются за Галактику. Когда сама Галактика уже два месяца живет в новом мире, и ей совершенно нет дела до стремления Органы уничтожить Первый Орден. Потому что Первый Орден пришел, чтобы покончить с тем хаосом, что приверженцы популистов тут устроили. Мусорщица не может не понять… Не может! Хотя… Он сам сомневался в своих мыслях. Слишком хорошо знал, КАК умеет его мать убеждать, обласкивать, говорить правильные слова, играя на естественных чувствах каждого. Она профессионал в политике, у нее есть цель, и она пойдет до конца, потому что НИКОГДА не примет другого мнения, кроме мнения ее самой. — А Хакс нам тоже нужен? — усмехнулся Траджен, хитро прищурив глаз, — Рыжий лис не слишком-то скрывает свое отношение и к тебе, и к нам. Помнится, ты говорил, если б не Сноук, ты бы его удавил… Верховный посмотрел в глаза рыцарю, расплавленной лавой во взгляде: — Он нужен МНЕ! Этого достаточно? Курук хмыкнул и взял свой шлем в руку: — Достаточно. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. По мне, так этот Хакс корчит из себя невесть что, а ты ему почему-то позволяешь! — Вас это не должно касаться, — раздраженно ответил Кайло, — и не устройте на корабле опять драку с кем-то из спецназа. Если Хакса нет, то это не значит, что вам можно идти в разнос. Мне не до жалоб сейчас и не до разборок. Рыцари уже двинулись на выход, обернулись, а Кардо, сведя брови, хмуро бросил: — Нам, знаешь, из-за твоей мусорщицы, тоже… — Она не моя! — зло воскликнул Верховный, а во взгляде сверкнуло дико-яростным блеском. Траджен дернул Кардо за локоть: — Пошли уже… То, что Хакс ведет свою игру, умело и качественно выставляя себя «бешеным псом», как назвал его Сноук, Рен понял не сразу. Судя по всему, Соук вообще был уверен, что озлобленный на всех и вся Армитаж, упакованный в свое тщеславие и подстегиваемый непомерными амбициями доказать всем, что он лучший и преданнейший, раз взобрался ТАК высоко, абсолютно управляем и абсолютно предсказуем. Зная Сноука, тот наверняка скрупулезно покопался в прошлом Хакса-младшего, резонно рассудив, что взращенный на жестокости, унижениях и насилии, этот субъект будет руки лизать Сноуку, который даст ему огромную власть. А его личностные качества вкупе с профессионализмом компенсируют отсутствие опыта. И Сноук сделал ставку именно на него, а не на Хакса-старшего, хотя именно тот, как отменный мерзавец и подонок, должен бы быть приближен к Верховному Лидеру. Но у Хакса-старшего, впрочем, как и у всех из его партии «бывших», был один недостаток - они имели возможность сравнивать Сноука с Палпатином, а это лишнее беспокойство для Верховного Лидера. Нет! Верховный Лидер решил, что молодая поросль ему выгоднее и нужнее. Возможно поэтому смерть Брендола Хакса, так скоропостижно скончавшегося в результате «несчастного случая», а затем последовавшие смерти наиболее одиозных личностей, приближенных к Хаксу-старшему, не вызвали у Сноука праведного гнева. Мальчик вырос и теперь утверждает свою власть? Прекрасно! Месть, это сильный аргумент! Конечно, Сноук периодически тряс Армитажа за шкирку, возил носом по полу, причем в присутствии подчиненных, чтобы, как говорится, помнил, с чьих рук он ест, и кто тут позволяет ему быть тем, кем он стал. Генерал безропотно сносил и это унижение, выказывая еще большую преданность, еще большее почитание, еще большее благоговение… И только однажды он прокололся. Тогда Кайло, уже погруженный в свои новые ощущения, не обратил на это внимание. Лишь спустя время, когда Рен заново собирал себя по кускам, взорванный в тот проклятый день, сначала в Тронном зале мусорщицей, потом на Крэйте дядюшкой, в слепой своей ярости и боли не видевший очевидного, вспомнил тот разговор с Хаксом. Он говорил, как всегда смело, четко, глядя в визоры шлема Кайло, о своем ДОЛГЕ сражаться за Первый Орден всеми знаниями, что у него есть, всеми ресурсами, которые есть, каждым солдатом, кто находится под ЕГО командованием. Генерал как-то так двинул челюстью, словно удерживая нечто в себе: — Я принес присягу, Рен, и я ее не нарушу, а в ее тексте нет ни слова о том, что я должен служить самодурству и блажи отдельных личностей какого угодно высокого звания и чина, ради раздувшегося, как пузырь величия. У Первого Ордена со дня его основания есть вполне конкретная цель. И эта цель для меня определена раз и навсегда. Кайло, как обычно, принял это на свой счет. Сноук успешно стравливал их, вынуждая конкурировать, холя и лелея их неприязнь, практически ненависть друг к другу, но заставляя их, тем не менее, работать в связке, прекрасно зная, как они презирают друг друга, и как бы оба желали избавиться от конкурента. Там, в Тронном, когда очнулся, Кайло давал себе время, якобы посмотреть на то, что произошло, на самом деле, ценой неимоверных усилий пытаясь заглушить непереносимость осознания предательства мусорщицы. Снова Свет не принес ничего, кроме отвержения и боли… Вот тогда, да! Мгновение, но он почувствовал, Хакс был РАД смерти Сноука! Потом… Потом надо было ставить точку в их противостоянии. Раз и навсегда. Именно эта мгновенная радость, тут же упрятанная за амбиции и обычную его спесь и презрение, не дали Кайло шанса убить Хакса. Нет, что-то еще… Тогда не понимал, не до того было… Только потом оказалось, что, по большому счету, кроме Хакса, ему доверять некому больше. Эти попытки их обоих убить… Ну, конечно! Кайло и не сомневался, что они последуют почти незамедлительно. Отношение к ним обоим некоторых высших офицеров было одинаковым. Именно тогда генерал раскрылся совершенно с другой стороны. Он не фанатик, а тот, для кого Долг и Присяга являются основой. Кровь от крови старой Империи, а сама Империя не чья-то конкретная личность, для него она является чем-то значимым и основополагающим, гораздо большим, чем все эти войны между джедаями и ситхами. Кто о них знал, об этих колдунах? Галактике все равно, кто ты, Галактика устала от беззакония, преступности, лжи всех этих говорунов-сенаторов, которые с трибун все пели красивые песни о свободе и равенстве, тогда как его и близко не было, и от противостояния между приверженцами Империи и Республики. Она просто хотела мира. И Первый Орден этот мир установит! И снова соберет миры под эгидой закона и порядка. Кто еще, кроме Хакса, мог бы так дерзить ему, Кайло? Он не боялся его, Владеющего Силой, не раболепил. Разве Рен не мог бы придушить его? Мог, но… Хакс… такой же, как и он, Кайло, решивший убить свое прошлое, чтобы идти своим путем, и стать самому хозяином своей судьбы. Генерал - сплав офицерской чести и острого ума. И он точно знает, какой должна стать Галактика… Как это ни странно, но еще не совсем оформившееся представление самого Рена о будущем Галактики, в лице генерала Хакса вдруг обрело четкие и резкие черты. И путь к этому предстоял сложный, но отличный от того, который уготовил для миров Сноук. Они пойдут своим путем, уже не совершая ошибок тех, кто предпочитал крайности. У них есть все — стремление, видение, военная мощь и поддержка больше чем половины Галактики. И никакие протестные вопли и призывы разгромленного Сопротивления не смогут им помешать. Кайло мысленно отсекал, кромсая как мечом, все, что сейчас заставило его снова гореть в раскаленной лаве своей душевной боли. Он сможет! Эта неожиданная встреча с мусорщицей... Она с ходу бросилась тыкать в него своим посохом, плевалась обвинениями, выстреливая их, как заряды бластера. Ничего нового. Ах, нет! Кое-что новенькое, все же было. У него был шанс вернуться... Он отказался от Светлой Стороны, выбрав Власть! Угу. Выбрал! Потому что пора прекращать этот бесконечный бег по кругу, раз за разом повторяя одни и те же роковые ошибки. Интересно, хватит ей ума сообразить, насколько несуразно звучит ее обвинение? Если Лея Органа, всю свою жизнь стремившаяся во власть, дабы порулить и переделать Галактику сообразно своим идеалам, это прекрасно, а вот то, что Кайло решил создать то, что он считает нужным для Галактики, это ужасно. Значит то, что Лея не смогла достигнуть вершины, проиграв борьбу за пост Первого Сенатора, чтобы встать во главе Сената, варясь в этом вареве из политических интриг, подковерных игр, перетягиваний голосов конкурентов разными способами, вплоть до шантажа (ну, это называется надавить на слабые точки), пафосом и обещаниями преференций то одной, то другой сенатской коалиции, это все чистый Свет, просто сияющий святостью, потому как Лея априори на Светлой Стороне. А он, значит, не подчинившийся, соответственно подонок и... Рен содрал с себя одежду, удавив разгонявшийся штормовой ветер своего негодования, клацнул по панели управления, встав под душ и ЗАСТАВИВ себя поставить еще один ментальный блок, чтобы убрать эти так ранившие его воспоминания сегодняшней встречи с той, которая стала для него пыткой. Включил холодную воду, отрезвляет. Теперь Хакс... «Крифф! Он удумал умыть меня, сам достав Сопротивление? Решил таким образом меня ткнуть в мой промах там, на Крэйте? Доказать всем свою значимость? Ну, ты и муфф, Армитаж! Тебя поймали на твоем тщеславии! Тебе было мало, когда Дэмерон унизил тебя, открыто сказав о твоей матери гадость? Ударив в единственную твою болевую точку? Что такое они предложили, что ты купился, Хакс? Главное, ЗАЧЕМ? Им конец и так, и ты это знаешь не хуже меня. Что теперь? Теперь они станут ломать тебя, как ломали имперских офицеров в свое время. Профессиональных палачей и изуверов в этой кучке оставшихся одержимых нет, это точно… Почти все они, герои Альянса, уже под контролем или арестованы. Или есть? Уэксли? Возможно. Этот любитель поохотиться на имперцев за деньги с детства привык издеваться, потому что Альянс дал зеленый свет на отстрел. А тех, кто был нужен, ученых, инженеров, конструкторов, пытали так, что они сдавали все, технологии, родных, друзей… Это уж борцы с "кровавым имперским режимом" делать умели, куда там пыточным дроидам, повстанцам не привыкать было. Вопрос, допустит ли Органа такой вариант развития событий? Допустит!» — сам себе ответил Кайло, подставляя лицо под холодные струи воды из душа. «Она допустит! Скорбно вздохнув и сказав, как всегда, что, конечно, не одобряет подобные методы. Она всегда это говорила, когда ей в открытую предоставляли доказательства зверств Альянса, но… Ведь ради счастья всех свободных существ в Галактике… и далее, как обычно, пламенная речь. Никакая цена не высока ради великой цели, да … мама?» Кайло помотал головой, капли воды разлетались в стороны, сбрасывая ядовитую горечь из сознания, что разве она остановится? Разве она признает, что то, что он задумал и что хочет предложить Галактике вместо ее протухшей и сгнившей, всем опостылевшей Республики, приняли уже тысячи миров? У нее же только одно на уме, вбитое в нее с детства — королевский дом Альдераана ВСЕГДА служил демократии, то есть заседал в Сенате. То, что на самой планете тысячи лет все эти королевские дома грызлись и вели кровопролитные войны за ВЛАСТЬ, кто вспомнит? Органа не уступит, нет. Тем более не уступит, потому что теперь он, ее сын, стал Верховным Лидером Первого Ордена. И теперь он, Кайло — ее цель. Разве может быть по-другому? Горькая усмешка, производная от того взрыва, что снова в сердце, заиграла на губах Рена. Да и когда он был для нее сыном? Давно… Только сын, как оказалось, для нее был не важен, впрочем, как и семья, а неправильного Бена она легко заменила правильными. Теми, кто разделял ЕЕ мнение. Так было всегда. Они с ней потеряли друг друга так давно, что память о том, когда он чувствовал ее тепло, уже стерлась. Почти… Кайло крепко зажмурил глаза, струи воды лились на лицо, точно смывая слезы его разорванной души… «Значит, они связались с Хаксом, предложив ему нечто… ЧТО? Что могло заставить Хакса отправиться одному на встречу?» — Рен перебирал варианты, отбрасывая один за другим, возвращаясь снова и снова к одному. Только переговоры или договор о прекращении военных действий! Или что-то наподобие, может не преследование, торг за жизни оставшихся? Что могло стать причиной столь секретного демарша генерала? В этот раз его патологическое желание досадить Кайло обернулось против него. Хакс! Ты уже один раз со своей офицерской честью попался в ловушку! Дэмерон одурачил тебя, и пришлось дорого заплатить за твое желание принять капитуляцию по всем правилам. У Сопротивления, так же, как и у Альянса, правил нет! Они вытрясут из тебя, выдавят вместе с мозгами, выжгут с кишками, выбьют все, переломав тебе все кости, что ты знаешь, а знаешь ты много… И тогда… Все, что у них осталось, это, конечно мелочь… Но эти несколько крестокрылов еще способны пустить ракеты, и снова сотни тысяч смертей… Нет, Хакса им не сломать. По крайней мере, так быстро. А убивать его сразу они не станут. Органа сначала будет пробовать убедить его перейти на их сторону, обещая, как и всем, неважно кому — наемным убийцам, пиратам, хаттам, контрабандистам, все равно кому, только бы дали корабли и людей, и пристроились к этому проклятому Сопротивлению против Первого Ордена, за Республику! Схема отработана, она сработала в тот, прошлый раз, сработает и теперь. Преступный мир уже понял, что Первый Орден с ним договариваться не собирается, поэтому пойдет на сделку с Органой. По-другому никакого, даже захудалого флота у нее не будет. Об этом Рен и Хакс позаботились в первую очередь. Значит, сгодятся любые подонки. А вот с генералом она ошибается. Армитаж не тот, кто пойдет хоть на какую-нибудь сделку с ней. И он знает, что его будут искать…» Сила вдруг всколыхнулась, в сознании загудело так, что Кайло замер, пережидая эту ментальную атаку, отдавшуюся эхом сожженного им прошлого и ударившего звоном в ушах… Этого не должно быть! Он сделал все, чтобы этого не было! Он обуздал эти Узы, отрезав себя надежными щитами, чтобы НЕ СЛЫШАТЬ ЕЕ, НЕ ЧУВСТВОВАТЬ! И у него получилось! Сколько у него времени? Секунда, две, три… Рен одной рукой сдернул полотенце, второй нажал на активатор, и вода прекратила литься сверху… Кайло обернул полотенце вокруг бедер, стоял, опершись рукой о панели рефрешера… Сердце, не подчиняясь его приказам, запрыгало бешеными скачками, пульс в висках бился болью, а капли воды на его теле вдруг превратились в кипяток, прожигая кожу. Он знал, что пространство открылось, он знал, потому что ЧУВСТВОВАЛ ЕЕ так ярко-хлестко, словно ее взгляд стегал его по спине виброкнутом, рассекая мышцы… Он не поворачивался, потому что НЕ ХОТЕЛ ее видеть! — Твой этот… который из-за меня… он жив? — почему-то совсем не зло, не возмущенно, не негодуя, не обвиняя, а совсем тихо и почти робко спросила мусорщица.Сектор Слуис. Система Калаб.
В темноте глаз Тико вдруг взметнулся дикий какой-то огонь, плеснув на Хакса такую раскаленную магму возмущения, что он опешил. Перед ним снова стояла дикая ксава, причем просто готовая броситься на него! Эти упрямо поджатые губы, чуть сморщенный носик, вспыхнувший алым румянец на щеках… Роуз, вцепившись в его запястья, резко сбросила руки генерала со своих плеч: — Не смей! Меня трогать! Я сама пойду! — неожиданно зло прошипела в ответ снова мелкая дрянь, и, повернувшись, шумно сопя, упрямо потащила себя к выходу. Генерал почти взорвался ответной речью ей в спину: — Да хоть сдохни здесь! Сопротивленская… — Вон оно как, оказывается, — перебил его Зозидор, чуть подтолкнув плечом, отчего Армитаж покачнулся и сердито глянул на старика: — Я вам сказал, что это преступница! — зло выдохнул Хакс. Уязвленное самолюбие жгучей плетью стегануло в душе. Она, что, снова плюется ненавистью? — Это для тебя она преступница, — добродушно буркнул Слайк, раздвигая лианы, за которыми уже скрылась Тико, — а по мне, просто девочка, которой здорово так не повезло оказаться здесь, да еще с тобой вместе… — Да как вы смеете! — воскликнул Армитаж, но старик уже скрылся из виду, и генералу ничего не оставалось, как последовать за ним, клокоча от досады, и, как ни странно, от обиды. Мелкая неблагодарная дрянь! Какого черта он поволок ее сюда? Какого черта он вообще вернулся за ней? Уже бы валялась там, у валунов… Уже бы сожрали ее, наверное, а он, Хакс, как дурак… Он снова ведет себя как дурак! Эта сопротивленская гадина постоянно пытается накинуться на него! Даже в полуобмороке камни швыряла! Даже сейчас, шатается, как пьяная, дышит, как стадо пайкетов, пробежавших половину степи Дантуина, а накинулась, точно он, Армитаж, отдал приказ о ее расстреле… Расстрел ей не грозил, это понятно, по крайней мере, некоторое время, пока Рен не вытащит из ее мозгов все, что там в этих мозгах есть! Желчная мысль, скакнувшая в его обиде последней, заставила Хакса застыть, потому что мгновенно в нем самом раскатом грома по сознанию прокатилось нечто, жаркое, опалившее яростным: «Нет!», отчего генерал уставился на толстые глянцевые листья лианы перед собой, пережидая этот гром и пытаясь унять бег так часто застучавшего сердца… Обида, зацепившаяся, как колючка сапукки в душе, колола и колола, потому что… потому что мелкая дрянь, которую он спас… Спас! Он? Хакс? Спас эту… эту… — Эй, генерал! — крикнул близко голос Слайка, — если ты решил остаться, так и скажи… Армитаж вышел на солнечный свет, уже полностью собранный и невозмутимый. Тико стояла слева, держась за валун, наклонившись вперед и приложив вторую руку к груди, все так же дышала, точно пробежала несколько километров… Распущенные волосы закрывали лицо, а в прорехе порванного комбинезона белел бакта-пластырь на спине. Смотрела себе под ноги, и вид ее фигурки, вот такой, съежившейся, почему-то заставил Хакса сделать несколько шагов к ней… Зозидор Слайк смотрел на Роуз, насупив брови, потом почесал макушку, полез в карманы своего жилета: — Никуда не идем! — бросил странный старик, поднося к губам узкий плоский ксил. Армитаж тут же идентифицировал ксил, как имперский. Такими приборами ультразвука оснащались исследовательские или разведывательные команды на неизвестных мирах. Пять режимов. Самый мощный бил ультразвуком так, что даже дикие бритвоклыки предпочитали бежать… Но оставалось одно «но» … Эта разработка была последней перед катастрофой, разыгравшейся на орбите Эндора… И количество ксилов довольно ограничено… ОТКУДА здесь, на Калабе, у этого дикаря полусекретный экземпляр? Додумать Хакс не успел, потому что Слайк уже нажал кнопку нужного режима. Через две секунды из зарослей чуть выше, там, где Армитаж ставил свои ловушки, раздался полувопль полурык, от которого командующий вздрогнул. Роуз не понимала, что с ней… Вчера, когда она смотрела на Хакса, там, у реки, она подумала, что это совсем другой генерал. И весь их путь от поляны, где сгорел транспортник, преодоление смертельных опасностей. И он точно знал, что надо делать. И он вернулся за ней, он отдал бакта-пластырь, заставил дойти сюда, он принес рыбу, он… Другой Хакс? Да нет же! Преступница? Для этого чужого человека он точно определил, что она — преступница! С каким презрением, да просто с отвращением, он сказал, что ему противопоказано ее таскать… А ей противопоказано даже помыслить, что этот страшный Хакс мог быть другим! И его тон совпал с тем, что навсегда отпечаталось в памяти Роуз: то мгновение, на «Господстве», когда она потянулась за своим упавшим медальоном, сапог генерала и его насмешливо-превосходный взгляд, и то, КАК он сказал, с каким удовольствием он уничтожит ее мир… Негодяй и подонок! Вот он кто! И вернулся он, и притащил ее сюда только потому, что жадность задушила. Как это так, крайт-дракон и бросит добычу? Не-ет! Он приволокет ее в свое логово, чтобы потом уже рвать на куски… Но почему так мучительно-тошно от того, что вдруг там, у костра она увидела другого Хакса… И так горько и жаль, и стыдно от удивления самой себе, что она ЗАБЫЛА, кто он? Как она могла? Почему так тяжело-то? Почему даже руку поднять становится тяжело? И голова, словно весит тонну… Этот старик, с пронзающим взглядом, что он дал ей выпить? Роуз отдышалась, но тут вопль-рык заставил ее застыть от ужаса и повернуть голову: сквозь заросли выше грота точно ломился массивный зверь! Вспугнутые птицы громко заквохтали, какие-то шмыгливые зверьки запищали… Роуз хотела обернуться, чтобы спросить, что же делать… Кусты ки-а-ки дернулись, треск разрываемых сплетенных ветвей показался оглушительным. Существо, тараном продравшееся прямо сквозь колючую гущу ветвей, показалось настолько ужасным, что Роуз вскрикнула, а зверь, толкнувшись мощными задними лапами, полетел прямиком на нее… Хакс увидел сначала тупую оскаленную морду, два ряда острых зубов, торчавших в разные стороны, как прутья, синие вибрисы, две пары желтых глаз на плоском лбу, песочно-полосатую шкуру, а потом ЭТО полетело прямо на них! Тико вскрикнула, отшатнулась, оторвалась от своей опоры-валуна, пытаясь руками закрыться от громадной туши… Армитаж рванулся вперед, подхватывая Тико почти у самых камней, падая на колени и закрывая ее от хищника, наклонившись вперед и лихорадочно дергая шокер из кармана. Зверюга пролетела над ними, приземлившись перед Слайком, и издала некое подобие урчания, правда, больше похожее на тихое подрыкивание. Армитаж повернул голову, одной рукой прижимая Тико к себе, а второй выставляя шокер на самый мощный режим… — О! — весело сказал Зозидор Слайк, широко улыбнувшись, отчего морщины на лице сложились в высушенную шкурку свиппа, а в глазах плясали голубые чертики, — гляди, Наблюдатель, испугались! Вот драндунов - нет, а тебя да! И правильно! Наби кого хочешь напугает и кого хочешь, если надо, сожрет! Красавец, да? — Слайк потрепал островерхие уши с пушистыми кисточками на кончиках, каждое из которых было как две его ладони, и (тут Хакс хотел возмутиться!) кинул в зубастую пасть выпотрошенную и оставленную на камнях тушку птицы. Зверюга чавкнула и сглотнула добычу генерала не разжевывая. Казалось, что вид сидящего на коленях Хакса, вцепившегося в преступницу, которая уткнулась в его китель и зажмурила глаза, как-то так умудрившись вжаться в генерала, что казалась комочком, явно забавлял Зозидора: — Сразу видно, командующий, преступница-то не простая, да-а-а. Ты эту свою штуку-то убери, Наби не тот, на кого нужно разряды тратить. Тут Роуз отошла от своего страха, фактора внезапности, и сначала, оторвав лицо от кителя Хакса, посмотрела снизу вверх на генерала. Видела, как напряженно смотрит он на Слайка, как чуть сжались губы… как вздрагивали ресницы… Колокольчик внутри тренькнул раз, другой и что-то теплое плеснуло в груди…Нет, это его рука на ее талии… И он почему-то прижимает ее к себе… К себе? Роуз мысленно ахнула. Проклятый Хакс…Ощущение генерала от соприкосновения их тел почему-то отдалось волнением, а колокольчик зазвенел внутри громче... Сообразив, в каком положении находится, умостившись на его коленях, она попыталась резво вскочить, но ничего не вышло. Эта странная скованность только усиливалась, и все, что она смогла, закашлявшись, снова уткнуться в дорогую ткань его мундира, так и не высвободившись из его объятий, практически ненавидя саму себя и эту странную полусонную слабость. Армитаж, сообразив, что старый Слайк откровенно смеется над ним, сдвинул Тико с колен, поднялся сам, таща вверх и кашлявшую Тико, отметив, что на генеральских штанах остались белесо-пыльные следы от камней, а это непорядок! Он хотел отпустить Роуз, но она была больше похожа на тряпичную куклу, потому что, во-первых, совершенно не сопротивлялась, а во-вторых, основательно так подвисала на его руке. — Объясняю для тех, кто понятлив, — тут Слайк ухватился за некое подобие ошейника, охватывающего шею существа с висящими по бокам и зафиксированными в кольцах широкими кожаными ремнями, — это Наблюдатель, он не нексу, хотя и похож. Мы зовем их ускены, наоборот, значит. Он умный, но строгий. Учти, генерал, ускены чуют нутро каждого, так что веди себя вежливо! Сейчас он с вами познакомится, а потом, если повезет, конечно, и вы ему глянетесь, мы поедем домой. — И Слайк что-то тихо просвистел в ухо с кисточкой, притянув за ремни морду ускена вниз. Зверюга фыркнула, потопталась по гальке, произведя некоторый шум, круглые лапы ступали уверенно, шерсть отливала золотом на солнце, а четыре желтых глаза, уставившись на Хакса и Роуз, зафиксировали их в сознании огромной кошки. Ну, почти кошки. Зверь был крупнее нексу раза в два, шипы на шее отсутствовали, зато присутствовали вдоль задней поверхности всех четырех лап и довольно густо на хвосте. Сейчас они были прижаты к шерсти. За ушами торчали по два маленьких бивня, направленные чуть назад, а на спине ускена было устроено некое подобие седла, хотя оно больше походило на то, как бы два сидения спидера АХ-32В пристроили на этого зверя. Судя по всему, к сидениям на хребте он привык. Роуз пошевелилась, пытаясь выглянуть из-за Хакса, потому как он стоял вполоборота, закрывая ей обзор, но рассмотреть ускена было почему-то трудно, перед глазами пелена, силы вытекали из нее с каждой секундой, Роуз словно погружалась в какой-то кисельный туман… — М-м-мы-мым…- промычала Тико. Хакс тут же глянул на нее сверху вниз, совершенно не обращая внимания на то, как широкая пасть с большим сердцевидным и мокрым носом приблизилась к генералу и шумно вдохнула воздух. Вибриссы качнулись, как антенны, улавливая одним им ведомые сигналы… Мелкая дрянь обвисла на его руке, глаза закрылись и она поехала вниз. Хакс подхватил ее уже второй рукой, встряхивая, как куклу: — Тико! Тико! Шит до! — он всматривался в ее лицо… Но Роуз его уже не слышала. Голова откинулась назад, черные пряди разметались, и ее руки бессильно свесились вниз. И она выскальзывала из объятий Хакса вниз… Армитаж сам от себя не ожидал, но поднял ее на руки по одной простой причине: так удобнее же! До генерала дошло, что она без сознания, или… Почему-то это «или» прокатилось горящим валом в душе, превратившись в морозную стылость, в затылке заломило, в груди сжалось что-то колючее… Зверюга выдохнула, обдав Армитажа запахом нечищеных клыков, и из горла ускена вырвалось что-то похожее на шипение задвигаемой переборки дверей в отсеках «Добивающего», разбавленное «урр-урр-рр». — Эй, вы, как вас там! — Хакс кинул на Слайка возмущенно-тревожный взгляд, а тот, облокотившись двумя руками о свой лук, смотрел теперь на генерала, чуть склонив голову на бок, — Она потеряла сознание! Вы понимаете или нет? Вы понимаете!? — Да нормально все, — вздохнул Зозидор и издал подобие «урр-урр» в другой тональности. Зверюга сделала еще шаг к Хаксу с Тико на руках, на что генерал, сведя рыжие брови и сверкнув зарницей молнии в глазах, с откровенной угрозой в голосе, сказал: — Только попробуй тронуть! Гроза Хакса против четырех глаз чудовища… Одна пара желтых глаз мигнула, потом вторая, потом ускен зашипел, и вдруг опустился на землю, стукнув хвостом по гальке и раскидав эту гальку в радиусе нескольких метров. Слайк подошел к генералу, протягивая руки к Роуз: — Она спит, залезай, давай, вон туда, — кивнул он на второе сиденье, — а я тебе ее подам… — Я что, должен ехать на этом вот…- никак не мог поверить в реальность Армитаж, смотря на зажмурившего глаза Наблюдателя. Тот положил мордень на лапы, только уши поворачивались, как локаторы. — А на ком? — удивился Слайк, — У нас тут, знаешь, только вот ускены нас возят, другого транспорта нету. Зозидор вновь потянул Тико на себя, но вредный Хакс не отдал, поворачиваясь вместе с мелкой спящей дрянью на руках (кстати, тяжелая почему-то!) от старика: — Я совершенно не знаю, что вы задумали, и вы решительно отказали мне в помощи! Мне нужна связь! Если у вас связи нет, что странно, я бы сказал подозрительно, то я требую, чтобы вы доставили меня на побережье! — на лице генерала отражалось и негодование, и неудовлетворенность сложившейся ситуацией в целом. — Слушай, генерал, — тихо сказал Слайк, перестав улыбаться, — до поселка два часа езды, это не просто, девушке нужна помощь, двойная доза флахша поддержит ее, но нам надо торопиться. Ты уж определись, или тебе надо на побережье, или спасать твою преступницу… Армитаж почему-то туго соображал. Он никогда не держал девушек на руках, он никогда не испытывал того странного чувства, когда окружающая действительность отодвигается куда-то за горизонт. А он видит только один выход — поскорее доставить Тико к медикам Первого Ордена… И эта мысль заслоняла собой все остальные. Реальность включилась неожиданно, когда Тико зашевелилась, повернув голову к Хаксу, и удобно так устроила ее у него на плече. Генерал прикрыл глаза, мозг начал с бешеной скоростью сортировать мысли, укладывая их уже в правильном направлении: — Я надеюсь, Слайк, что у вас хватит ума не ввязываться в неприятности, рискуя навлечь на себя гнев Первого Ордена, если вы что-то задумаете против меня… Зозидор ничего не ответил, забирая Роуз к себе, и смотря, как генерал смело забрался на сиденье. Слайк передал Хаксу девушку, тому пришлось вплотную прижаться к заднему ограничителю, чтобы устроить Тико впереди себя. — Потом поговорим, — сказал Слайк, кинув на Армитажа внимательный взгляд, — держи ее крепче, Наблюдатель сам дорогу выбирает. И не дергайся, если что увидишь, услышишь, тут всякого полно, но мы умеем уходить от, как ты говоришь, неприятностей. Зозидор щелкнул зажимы страховочных ремней, весьма потертых, но целых, припечатав Хакса вместе с Роуз к ограничителям. Проверил, чуть дернув эластичную пластоткань, насколько они плотно легли, сам себе кивнул и легко вскочил в сиденье впереди, свистнув и давая знак ускену. Огромный кот поднялся, прижал уши, повел мордой, втягивая воздух, хвост заходил из стороны в сторону, тело дрогнуло. А Армитаж, посмотрев вниз, отметил про себя, что, если с этой высоты примерно в метр семьдесят, грохнуться на скорости, то, пожалуй, вариант сломать шею будет самым закономерным последствием. Слайк похлопал по мощной шее Наблюдателя и дернул эти ремни на ошейнике… Если бы Зозидор не пристегнул Хакса, он бы свалился в первые же секунды, потому что зверюга прыгнула прямо с места, а у Армитажа от неожиданности так дернуло шею и голову назад, что там, вроде, даже что-то хрустнуло, как ему показалось. Амортизационные подушки сидения, конечно уже старые, но выполняли свою функцию. Поэтому Хакс, вцепившись одной рукой в боковой ограничитель, а второй сильнее прижав к себе Тико, и ошарашенный непривычностью ощущений, несколько минут с плохо скрываемыми ругательствами, пытался приспособиться к этому способу передвижения. Наблюдатель, перескочив преграду в виде зарослей ки-а-ки, довольно быстро бежал, то рысью, то скачками, то и дело лавируя между стволов деревьев. Хакса мотало то вправо, то влево, пока он не понял, что просто так сидеть не получится, поэтому уже вскоре подключил и корпус, и ноги. Только ему все время казалось, что вот голову подключить получается слабо. Обычный и привычный, доведенный до автоматизма процесс анализа поступившей информации, детализация произошедшего, варианты развития события с выводами и заключением, был вытеснен из сознания совершенно странными и чуждыми Армитажу мыслями. Мысли рождались от ощущений, а виновница этих ощущений, пристегнутая к Хаксу страховочными ремнями, крепко сжимаемая его же руками, прожигала его грудь своим дыханием, а сквозь ткань комбинезона он чувствовал, какая она горячая. На выдохе из легких Тико вырывалось сипение, а когда генерал склонялся, пригибаясь и уклоняясь от хлеставших веток, горящая щека Тико заставляла эти самые чуждые мысли разгоняться в панике до скорости урагана. Он старался хоть как-то понять, почему? Почему он, так яростно ее ненавидевший, терял эту самую ненависть напрочь, когда Тико оказывалась так близко. Почему? Почему, крифф возьми, Хакс словно действовал по чьему-то приказу, идущему вразрез с его личной волей и с элементарной логикой? Никакие четко установленные им законы не действовали! Точно с момента, когда эта бешеная ксава вскинула руку и завалила его разрядом шокера на пол в доме агента на Слуис-Ване, до вот этих минут, когда он держал ее в объятиях, потому что БОЯЛСЯ, что она упадет с этого проклятого седла, прошло не чуть меньше двух суток, а тысяча лет! И почему, крифф возьми, в нем самом происходит что-то страшное и непонятное, от этого их соприкосновения? От ее запаха солнца и лета, который он чуял даже сквозь запах дыма от костра и листвы, постели из ветвей, от нежности кожи шеи, от ее негодующих глаз цвета обисидиана, и сморщенного в возмущении носика, и этих губ, которые могли так неистово кривиться в презрении и так притягивать к себе взгляд… Она улыбнулась там, у костра, растерянно и… словно спрашивала, правильно ли она все сделала? И почему он (ох, как Рен прав!), как дурак, вот прямо сейчас млеет от того, что его ладони так невзначай… Брось, Хакс, ты ее не держишь, ты нагло так ее гладишь, потому что дуреешь от этого изгиба ее спины от талии до бедер… Ветка хлестнула Хакса по лицу, отрезвив за мгновение. Армитаж возненавидел сам себя, горячую и сопящую Тико, скачущего Наблюдателя, систему Калаб и ту минуту, когда решил, что утрет нос Рену… Да провались оно пропадом, Сопротивление это! Если сейчас он чувствует то, что НИКОГДА не чувствовал! Если эта Тико… эта маленькая дрянь, эта… Хакс сжал ее сильнее, точно кто-то сейчас рванет диверсантку из его рук, и взрывная волна от того, что сдетонировало в сердце, жахнула так, что он закусил губу, вдыхая ее запах, и ужасно желая коснутся губами ее щеки. Слайк вдруг дернул стрелу из-за своей спины, мгновение, и что-то с визгом упало вниз, уже позади рванувшегося вперед Наблюдателя. А потом Зозидор, поворачиваясь то вправо, то влево, стремительно пускал стрелы по каким-то летающим тварям с кроваво-красными распахнутыми пастями и змеиными шеями. Ускен поднял свои шипы на хвосте и лапах, а две или три твари ударившись о них на лету, с таким же истошным визгом исчезли в высокой траве. Светлый лес закончился, и Наблюдатель сейчас ровной и пружинистой рысью несся по относительно ровной и почти безлесной узкой долине, чуть ближе к пологим склонам совсем невысоких холмов. Цветовая гамма листвы и хвои деревьев, часто и густо росших на этих склонах была темной, с некими прогалинами голубого и серебристого. Армитаж, наконец, утрамбовал свои непонятные и так пугавшие его чувства, с облегчением избавившись и от ненужных навязчивых мыслей, потому как Слайк крикнул чуть повернувшись: — Ты как там, генерал, держишься? — Что за вопрос, Слайк? — Хакс снова (вынужденно!) ткнулся лицом куда-то в область шеи-плеча мелкой дряни, потому что Наблюдатель сиганул на крайний валун у склона холма и теперь прыжками с одного камня на другой поднимался вверх. — Нам тут проскочить, — снова крикнул Зозидор, готовя стрелу, — а там уже … Договорить он не успел, потому что из-за наваленных, видимо ураганом, сухих стволов стиара, абсолютно черных, сквозь которые просвечивали светло-серые камни, с душераздирающим визгом выскочили штук восемь драндунов, швыряя палки и камни, которые, конечно, никак не долетели до ускена, потому что он, издав рык, метнулся выше и в сторону, а Слайк точным выстрелом уложил одного из приматов. Тот покатился вниз, застряв между корней стиара, однако остальные прыжками, почти параллельным курсом, но неуклонно сближаясь, двигались, перескакивая с валуна на валун. Грязно-коричневые шкуры мелькали все ближе, а их вопли становились громче. Ускен взобрался на вершину холма, росшие густо деревья и кустарники замедлили скорость, Слайк выхватил ножи, держа их обратным хватом, а Армитаж, упираясь коленями в бока Наблюдателя, одной рукой придерживал Тико, доставая шокер. И вовремя. Успел заметить грузную тень, прыгнувшую с толстых ветвей сбоку и сзади, и ударил разрядом в безволосое пузо драндуна. Ускен вдруг припал на лапы, Хакса мотнуло вперед, Тико застонала, потому как он, почти сложившись пополам, основательно так ее придавил. Слайк свистнул, длинный шипастый хвост Наблюдателя ударил вправо-влево еще и еще. Истошные вопли и хрипы свидетельствовали, что Наблюдатель явно знал, что делать с этими свирепыми приматами. Зозидор, широко замахиваясь, рассек еще двоих. Ускен словно чувствовал своего седока, резко крутясь в том направлении, куда приходился удар длинного ножа Слайка. Армитаж и хотел бы помочь, но столь интенсивное верчение и прыжки не давали шанса, потому что он держался сам и удерживал Тико, кляня себя за то, что положил распылитель в ранец. Когда атака была отбита, и оставшиеся драндуны визжали и неистовствовали уже из-за валунов, Слайк дернул ремни и Наблюдатель снова понесся гигантскими прыжками вперед… Они спускались с другой стороны холмов, более крутой и покрытой лишь ползучим, мелколистным кустарником, а Армитаж всматривался в раскинувшийся перед ним, необъятный взглядом лесной океан. Лишь там, вдали у горизонта, виднелись очертания то ли гор, то ли холмов… В низине, среди раскидистых морадо, сквозь резную изящную листву которых струился солнечный свет, отчего на земле трепетали причудливые тени, Наблюдатель пошел шагом, а потом и вовсе остановился, подняв морду и издав рык с переливами. Хакс приподнял бровь, потому как ускен пофыркал, и громко и довольно затарахтел «урр-урр…». А еще через пару сотню метров обнаружилось, что впереди мелководная речушка, с зарослями ороджо, чьи гибкие ветви полоскались в прозрачной воде. — Привал, — сказал Слайк, спрыгивая со своего сидения и поворачиваясь к Хаксу, — Живой, генерал? Наверное, кроме звезд со своего корабля и не видал ничего? Девушка еще поспит, но, думаю, недолго. Давай ее сюда, пусть вот тут, на солнышке полежит, а ты тоже освободи место. Наблюдатель будет отдыхать. Хакс, как ни странно, не скривился, осторожно передавая Роуз на руки Слайку. Зато с сиденья слез кое-как, потому как с непривычки мышцы были деревянными, и болело все, особенно задняя точка, несмотря на амортизаторы сидений. — Подождите! — воскликнул Хакс, видя, что старик, опустившись на одно колено, укладывает Тико прямо на траву, — Нужно обработать репеллентом! Это же опасно, неизвестно, что за твари тут есть! — Армитаж стащил ранец, но Зозидор, хохотнул, а в глазах снова запрыгали голубые чертики. — Я здесь уже четвертый десяток лет, генерал, и могу точно сказать, где есть твари, где нет, и какие именно. Это не просто трава, запах чуешь? Действительно, пряный, насыщенный, даже резковатый аромат витал в воздухе, смешиваясь с цветочным, медовым, исходящим от маленьких желтых соцветий ороджо. — Это кудчили, очень полезная травка. Даже дышать ее запахом уже целебно. Потом, когда приедем, Оди, конечно, попоит ею твою преступницу, как полагается, а пока Наблюдатель отдыхает, девушка пусть дышит, понял или нет? Отдых Наблюдателя начался с того, что он зашел по брюхо в речушку, устроившись между ветвей, колыхавшихся в воде, и опустил морду, всматриваясь в эту воду. Антенны-вибриссы направлены вперед, четыре желтых глаза внимательны… Потом удар хвостом, плеск, брызги, и приличных размеров рыбина в его пасти. Ускен вышел на берег, тряханул песочно-полосатую шкуру так, что брызги разлетелись на десяток метров, улегся у ствола морадо, зажав еще бьющуюся рыбину в лапах, и начал ее есть, хрустя костями и тихо урча. Хакс, бросив украдкой (как ему показалось) взгляд на Тико, чем вызвал усмешку Слайка, тут же зашел в воду, с наслаждением поливая лицо и приводя в порядок свой мундир, оттерев, наконец, неэстетичные следы камней со своих генеральских штанов. И все ждал, что старик станет задавать вопросы, но тот умылся, мокрой пятерней пригладил седые волосы, потом достал из небольшого ранца у бедра сверток из ткани, протянул Армитажу круглую пышную лепешку: — Ешь. Генерал смотрел на эту лепешку, как на что-то необыкновенное… Он давно не помнил, что такое свежий хлеб. Вот такой, душистый и с хрустящей корочкой. Забыл, но ведь знал когда-то… давно. Точно, знал! — Бери, генерал, что ты смотришь, как боглик на куколку настыша, которую никогда не видел? Это съедобно! Не в пример твоим пресным хлебцам высшего офицерского состава… — Кто вы, Слайк? — спросил Хакс, отламывая кусочек и с наслаждением чувствуя мягкий и чуть кисловатый вкус, — Судя по тому, что у вас ксил, и вы в курсе пресности хлебцов для офицерского состава, ваше прошлое связано с Империей? — Мое прошлое связано с Галактикой, генерал. Судя по тому, что на тебе форма, напоминающая имперскую, а эта девушка твоя пленница, в этой самой Галактике опять война? Вот поэтому мы и здесь. Нам все равно, кто там снова бьется насмерть за власть, видали мы и Республику, и Империю, что одно, что другое. А миллиарды живых стали мертвыми, потому, как и одни, и другие, пуская на мясо армии, уничтожая миры и расы, считали, что любые жертвы приемлемы, чтобы быть у власти. А мы просто хотели жить. И выжили. Теперь, получается, ты тут образовался. Опять убиваете? Друг друга? Кто кого? Империя Республику или опять повстанцы вас? — Республики больше нет! — зло бросил Хакс, — Этот сброд, придя к власти, снова ударился в пафосные речи, ложь, захват прибыльных миров, коррупцию, расплодил преступность. Рабовладельцы неплохо чувствуют себя уже и в Центральных мирах, а криминальные лорды имеют свои флоты. Республика была настолько слаба, что снова отдала преступникам Внешнее Кольцо и договаривалась с ними, потому что у нее просто не было сил противостоять тому, что она сама и породила. На подавляющем количестве планет царят олигархат, разруха и закон джунглей. Первый Орден вернулся, чтобы навсегда прекратить это все. Навсегда! — генерал говорил с таким чувством убежденности, что Слайк покачал головой: — Э-эх! Империя вернулась? Новый Император? Пошли по кругу… А поверженная Республика снова кинет клич о свободе и равенстве, и соберет под свои знамена мальчиков и девочек с обостренным чувством справедливости, клюнувших на правильные лозунги, и мерзавцев и проходимцев всех мастей? — Нет! — с жаром воскликнул Хакс, — Нет же! Теперь все не так! Мы все сделаем по-другому! — Погоди, — отмахнулся Слайк, — Империя есть или нет? — Нет, то есть… — тут Армитаж обернулся, ему показалось, что Тико всхлипнула? Роуз лежала с закрытыми глазами, кажется спала. — Ей тут дышать легче, — сказал Слайк, — значит, не Империя. Ладно… Это потом, сейчас расскажи, откуда вы шли и почему так получилось, что девушка ранена… Зозидор тоже кинул внимательный взгляд на Тико, поднялся и подошел к ней, положив широкую сухую ладонь на лоб: — Ну, уже легче, да… Роуз зашевелилась, что-то промычала, реснички задрожали, она попыталась открыть глаза, сморщила личико, вздохнула и закашлялась… У Хакса внутри тут же случился тройной кувырок сердца и жаркий ветер пустыни по сознанию. Армитаж подавил волей острое чувство сострадания к этой мелкой дряни, потому что, когда она выздоровеет, да что там, еще и до того, когда сил наберется, будет швыряться своею ненавистью, и не факт, что не натравит на него того же Слайка и кто там с ним еще… Зозидор чуть приподнял Тико, пережидая этот приступ ее кашля, а потом, когда она открыла глаза и совершенно туманным, сонным взглядом попыталась посмотреть вокруг, сказал: — Ничего, Роуз, скоро дома будем, только ты пообещай мне, что не загрызешь генерала, пока мы добираемся. Идет? Тико перевела взгляд на Хакса, стоявшего за Слайком, несколько секунд они смотрели друг на друга, потом в ее обисидановых глазах туман стал рассеиваться, а золотистые блики в глазах Хакса заиграли ярче. Роуз поняла это, как вызов, отвернулась, высвободилась из рук Слайка, дернув плечами, села и осмотрелась: — Где мы? — как-то хрипло спросила Тико, смотря на отдыхающего Наблюдателя. Рыбу он уже сожрал, теперь лежал на траве, вытянув лапы, закрыв все четыре глаза, всем своим видом показывая, что он удовлетворен. — Самое опасное ты проспала, это хорошо, — Слайк поднялся, теперь они с Хаксом стояли рядом, возвышаясь над Тико, а Зозидор, вздохнув, тихо спросил Армитажа, — Как думаешь, сколько времени уйдет, чтобы она… согласилась с тобой-то сидеть, а? — Дайте ей еще выпить своей травы, иначе тут сейчас случится атмосферный шторм… Второй вариант — пусть она сидит с вами. Мне будет спокойнее. — А мне нет, — Зозидор хитро прищурился и обратился уже к Роуз, — Я не знаю, что этот парень тебе сделал, но сейчас вы на моей территории, поэтому приказываю все военные действия прекратить. Много лет назад мы укрылись здесь, чтобы больше никогда не слышать ни о Республике, ни об Империи. Ты никакая не преступница, а он, — тут Слайк кивнул в сторону Хакса, — никакой не командующий. Для нас вы только двое, попавших в безвыходную ситуацию. И пока вы здесь, никто из вас больше не станет предъявлять обвинения. Поняла? Роуз сжала губы, опустила голову, кивнула, видимо, скрепя сердце. — А сейчас, Роуз, — тут Слайк подал ей руку и помог встать, — у нас еще половина пути. Тико пошатывалась, зажмурила глаза, потому что голова слегка кружилась, а проклятая слабость растекалась по телу, точно вязкая смола, сковывая ее движения. Старик снова полез в свою сумку и вытащил плоскую флягу с явно читаемой эмблемой Судебного Департамента Республики. Генерал снова удивился, потому что этот самый Судебный Департамент был расформирован с преобразованием Республики в Империю. Очень странный этот Зозидор… Роуз жадно глотала воду, кисловатую, но приятную, пахнущую травами… Он опять ее усыпит? — Это просто чай, — словно услышав ее мысли, сказал Зозидор, забирая флягу, — тут много вкусных и полезных трав. Роуз вытерла пересохшие губы, она хотела пить еще! Но старик не дал больше… А ей тяжело и муторно, она не понимает, где она… Армитаж отвел от нее взгляд, потому что неправильные мысли уже начали разбег, а недавние ощущения от соприкосновения их тел сотрясали квадниевую, уже совершенно истончившуюся защиту Хакса. — Подождите, — Хакс тронул Слайка за рукав рубашки, — ей надо… надо же ей поесть хоть что-нибудь, — и протянул половину несъеденной лепешки. Роуз перевела мутный взгляд на этот кусочек, потом на Армитажа… — Не надо, — покачал головой старик, — ей сейчас не надо! Иди, давай, садись, попробуем дипломатическим маневром избежать военных действий. Генерал не знал, как быть и засунул лепешку в карман, а Тико проводила ее уже не таким мутным и явно голодным взглядом. Слайк свистнул, ускен открыл одну пару глаз, потом вторую, нехотя подобрал лапы под себя, выравнивая свое «седло», рыкнул то ли недовольно, то ли доложил о готовности, для Хакса осталось неясным, а Роуз, облокачиваясь на руку Зозидора, хлопала ресницами, потому что зверюга перед ней впечатляла. Роуз, наконец, могла рассмотреть ускена: — Это… это нексу? Я видела… по Голонету… - слабо просипела она. — Это ускен, думаю, что родич, близкий, наверное, — согласился Слайк, глядя, как Хакс взобрался на свое сидение, придвинувшись вперед и оставляя место для Тико позади себя. — Э-э! Так дело не пойдет, — Зозидор покачал головой, — то, что она проснулась, не значит, что у нее сил прибавилось, да и соображает еще не совсем… — Я соображаю! — запротестовала Роуз и снова зашлась лающим кашлем, так, что слезы выступили из глаз. — Видел? — кивнул на нее старик, — Принимай, как было, а то слетит или поранится еще. Слайк подтолкнул Роуз к нижнему обводу «седла», на который ей нужно было встать, чтобы забраться на сиденье. Роуз соображала! Хакс сдвинулся обратно, и теперь она понимала, что должна оказаться… — Да вы что! — вяло и потухше запротестовала Роуз, потому что громко и с огоньком не получалось,. Это состояние, как будто ее обволакивала тягучая смола, не уходило, в груди болело, голова, словно набита опилками, - Я с ним не поеду! — Да ты что? — весело спросил Слайк, приобнимая Роуз и снова подталкивая к боку зверя, — Ну, как-то вот сюда же доехала, я бы сказал, хорошо доехала, раз ничего не помнишь. Мы же договорились, ваши эти разборки отставить, потому что тут у нас идеологических, политических и военных разногласий нет. Так что залазь, а то свяжу. Генерал тебя по дороге не съел, значит и сейчас не съест, он уже подкрепился, не голодный! — Вы смеетесь, да? — тихо спросила Роуз, прислушиваясь, как ее колокольчик мелодично звенит внутри, еле слышно, но он звучал! — Нисколько! — серьезно сказал Слайк, похлопав ускена по короткой шерсти на боку, — Вот Наблюдатель соврать не даст, а он, знаешь, серьезный товарищ, и ему тяжелее всех. Но он точно знает, что надо домой! Роуз смотрела на Хакса, Хакс смотрел на Тико. Слайк переводил взгляд с нее на него, понимая, что что-то опять не так, судя по тому, как они пытались спалить друг друга этими взглядами. Странно. Этот рыжий явно не старался как-то навредить ей. Судя по ловушкам, которые видел Зозидор, по тому, как он обустроил лежанки в гроте, и как он подорвался, когда Слайк вошел в грот… Но девчонка взвилась, когда генерал сказал, что ему совершенно претит ее таскать на руках. Ага. С насмешкой сказал, с презрением… Да-а-а… Значит, пока они спасались от драндунов, пока он, Слайк, не появился, у них вроде перемирия было? А теперь, значит, каждый сам за себя и снова война? Или… или ему кажется, что война? Или они считают, что война? Ладно, посмотрим… Зозидор подсадил Роуз, отметив, что генерал руки не подал и не помог ей сесть. Тико хотела усесться впереди Хакса спиной к нему, но Слайк указал, чтобы она села не по ходу движения. — Мне… так… неудобно, — тихо сказала Роуз, потому что теперь упиралась спиной в руку Армитажа, лежавшую на ограничителе, а сам Хакс вполне себе ощущался, потому что места было мало. — Так надо, — вздохнул Слайк, потянувшись за ремнями. — А… держаться? — растерянно спросила Тико, пытаясь хоть на сантиметр отодвинуться от Хакса. — За генерала будешь держаться, а он за ограничители, — Слайк натянул ремни и щелкнул зажимами. Роуз ойкнула, потому что ремни прижали ее к Хаксу, который невозмутимо смотрел вперед, делая вид, что ее тут вообще нет. — И тихо мне тут! — строго сказал Зозидор, подняв указательный палец. Генерал повернул голову, рассматривая узорчатую листву морадо, прекрасно понимая, что опять это их соприкосновение начало раскручивать какую-то центрифугу в нем, снова перемешивая мысли, снова заслоняя ощущением ее тела, плеч, груди, ее горячего дыхания все то, что много-много лет монолитом защищало Армитажа от ненужного, опасного. Он, Хакс, всегда был уверен, что любые проявления чувств, кроме разрешенных и прошедших контроль им самим, и есть то самое, что смогло сделать из Армитажа покрытого квадниевой броней, генерала Хакса. И никто и никогда не мог сказать, что у него есть уязвимая точка. Ее и не было. До того момента, пока… До какого момента? Почему так? И стыдно и страшно, потому что она снова его чувствует? И как он вез ее сюда? Вот так? Роуз засмущалась, колокольчик зазвенел громче, она подняла голову, Хакс смотрел вперед, сжав челюсти, сидел прямо, как будто его гвоздями приколошматили к ограничителю. Злой, холодный, ледяной просто, а за ресницами, в таких потемневших сейчас глазах, снова этот золотистый отблеск, хищный и опасный… Легкий ветер шевелил волосы, а Роуз вдруг вспомнила, как он упал там, на пол, на Слуис-Ване, а она подумала, что солнце запуталось в его волосах… И сейчас он снова был не похож на того напыщенного и торжествующего от своей победы лощеного и гадкого, подлого, мерзкого… Хакс не выдержал, опустил взгляд на Тико. Почему она так смотрит? И похожа сейчас на испуганную птичку, и еще что-то. Удивление? Она не злится! — Ты… вот так меня вез? — прошептала мелкая дрянь и снова закашляла, содрогаясь от этого кашля. Тихий свист, ускен поднялся, Тико судорожно вдыхала, заходясь кашлем все больше и больше. Слайк обернулся, кинув тревожный взгляд: — Держитесь там… Наблюдатель помчался вперед прыжками, а Хакс, уже отбросив свое надменно-равнодушное, обнял одной рукой почти всхлипывавшую Тико, пытаясь снова приноровиться к этой скачке: — Вот... так и вез,... а как... еще? — прерывисто ответил генерал в такт прыжкам Наблюдателя. Роуз охнула, когда ускен взлетел и перемахнул какие-то переплетенные растения, дернулась вместе Хаксом, обхватила его за шею, потому что ей показалось, что она сейчас вылетит из этого седла, несмотря на ремни… «Какой колючий!» — обдала жаром мысль, когда щека Хакса прижалась к ее, и он сквозь зубы зло процедил ей в ухо: — Держаться, Тико, это не значит придушить! — хотя у самого замерло, а потом покатилось, как сель с горы, сердце вниз, потому что НИКОГДА никто не обнимал его за шею и вот так вот не охал, прижимаясь так судорожно-порывисто… И нечто ноюще-щемящее сдавило сердце... А Хакс вспыхнул отменной злостью, на самого себя, мысленно затянув свой строгий ошейник, чтобы невидимые шипы впились в сознание, чтобы избавиться от этого непозволительного, пугающего, неизвестного... —Мелкая дрянь, бешеная ксава! Она вцепилась в его руку там, при всех! Она была с этими подонками, которые жгли его лазером, она швырялась на него… Хакс давил свои неправильные мысли, неправильные чувства. Своей ненавистью, своей злостью к этим ублюдкам, которые уничтожили его детище, базу Старкиллер, десяток кораблей и миллионы тех, кто находился там! Офицеры, солдаты, ученые и инженерный состав, просто обслуживающий персонал… Миллионы! И он уничтожит их всех! Криф!! Почему же это не работает-то? Ее душевные стражи, ее ярость и ее гнев, ее ненависть к Первому Ордену и к этому подонку, уничтожившему миллионы на планетах системы Хосниан, флот Республики и Сенат, это чудовище, безжалостный крайт-дракон! Она хотела отпрянуть, да некуда. Она попыталась отдернуть руки, но он надавил ей на спину, и она так и осталась, положив голову ему на плечо, обняв за шею и закрыв глаза. Потому что ни ругаться, ни спорить, ни просто огрызаться сил не было, и снова она кашляла, уткнувшись ему в грудь, и снова Хакс ругался про себя, потому что чувствовал, как она сипит-дышит, и знал, что ей тяжело… Слайк несколько раз оборачивался, когда Наблюдатель сбавлял скорость, переходил на шаг, потом снова двигался быстрее, преодолевая буреломы, ложбины, ручьи, расселины… Глухой и темный лес казался бесконечным. Армитаж краем глаз замечал, как мелькали чьи-то тени, Наблюдатель рыком своим оповещал всю живность, и она кидалась врассыпную с его пути. Хакс подумал о хоркасах, потрогав распылитель в кармане. Но смертоносные рептилии не появлялись. Роуз затихла, все так же обнимая его за шею, только вздрагивала, подпрыгивая вместе с Хаксом, ойкала от резких виражей ускена, но молчала. И, когда уже Армитажу казалось, что эта пытка ездой на Наблюдателе никогда не окончится, ускен, издав свой рев, сбавил скорость и снова пошел шагом, а в ответ донесся рык, который заставил Слайка обернуться и сказать: — Ну, все нормально, почти дома! Наблюдатель пошел вверх по довольно крутому склону. Странная гряда холмов прямо в лесной чаще. Роуз пыталась открыть глаза, но голова кружилась сильнее, и она закрывала их снова, а вот Армитаж с интересом рассматривал лес с прямыми, как мачты деревьями, почти сомкнувшиеся кронами над головой. Лапы Наблюдателя ступали по сухой травянисто-листовой подстилке, которая осыпалась вниз, пока он взбирался на плоскую, неровную, вытянутую вершину. Густые кроны надежно укрывали под своей тенью располагавшееся внизу, но Армитаж успел увидеть то, что его удивило. Высоко, между толстых и расходящихся ветвей, соединенные проводами, были установлены ионные отражатели. Справа и слева. Чуть дальше — еще пара… Довольно приличное в ширину лесное озеро, с заросшими ороджо берегами и еще какой-то остролистной травой… У самой поверхности, на рамах были укреплены солнечные батареи, но не обычные, а те, которые использовались на кораблях. Шесть штук. Неплохо. Армитаж проследил взглядом переплетенные кабели. Если стоят отражатели и есть энергия, значит площадь покрытия ими приличная, любой сканер ослепнет. Грамотно. Наблюдатель прибавил резвости, Слайк обернулся: — Уже все заметил? Не сомневался. Вопросы потом задавать будешь. Сначала устроить вас надо, чтоб очухались. Сам поселок представлял собой странное зрелище. Домов, как таковых, видно не было. Только покатые, покрытые дерном то ли стены, то ли крыши, а между ними виднелись кое-где деревянные, а кое-где и металлические «фасады». В самих «крышах» что-то наподобие люков, были откинуты панели и посверкивало то ли стеклом, что вряд ли, скорее прозрачная сталь. Значит, это окна такие? Деревья обступали «дома» со всех сторон, но вокруг каждого все равно присутствовало небольшое пространство, что-то вроде цветников. Или сада. Главная дорога была выложена плитами из дюрастали, явно обшивка корабля, и к каждому дому вела своя дорожка. Этих домов Хакс насчитал шестнадцать. Один, самый большой, располагался у почти отвесной скалы, в которой виднелся довольно широкий вход то ли в пещеру, то ли просто пустоты в горе. Чуть дальше, за черной пастью этой пещеры, со скалы обрушивался вниз водопад, но куда он падал, Хакс уже не видел. Над большим домом и еще несколькими строениями странной, вытянутой конфигурации, обложенных дерном, даже деревца какие-то присутствуют, были натянуты маскировочные сети. Где-то в глубине леса виднелось еще что-то, но не разобрать. Едва Наблюдатель появился на главной дорожке, как из домов и из леса стали появляться люди, двое тви,леков, несколько малышей бежали навстречу размахивая руками и улюлюкая, но Хакса поразило, что рядом с этими человеческими детенышами, веселыми прыжками неслись и три детеныша ускенов. Пару плоских морд с четырьмя парами желтых глаз генерал заметил еще у озера, потому что Наблюдатель зарычал, а ему ответили. Роуз подняла голову от плеча Хакса, пытаясь рассмотреть что это вокруг, но только прошептала: «Плывет все…» и снова закашлялась. Армитаж прекрасно видел, что ей становилось все хуже. Она совсем почти не откликалась телом на неудобства с ездой, все сильнее наваливалась на его грудь, ее руки уже соскользнули с его плеч, она открывала глаза, встречаясь взглядом с Хаксом, но в них теснились смутные тени, а щеки Роуз полыхали закатным пламенем… И она совершенно не отреагировала на то, как он, наклонившись совсем близко, едва касаясь ее виска губами, прошептал: «Держись, Тико, тебе еще меня убить надо… постараться…» Дети, пол минуты назад с восторгом оравшие, завидев Наблюдателя и Слайка, остановились и замолчали, когда поняли, что позади Зозидора есть еще кто-то, а взрослые провожая ускена и с седоками тревожными взглядами, двинулись вслед за ними. Старик направил своего зверя в самый дальний конец возвышенности, к скале, где за большим домом, среди стволов деревьев, Хакс увидел еще один, если это можно так назвать… То, что это корпус корабля, несомненно, даже более… Корвет? Корвет! Однозначно! Вернее то, что от него осталось. Разрезанный фузионным резаком. Несколько отсеков, укрытых за ползучими лианами и каким-то вьющимся кустарником… Однако входной люк (бывший) смотрелся резким контрастом на фоне пышной растительности, и полоса транспаристила вместо окна… За этим остатком прошлого, сквозь сплетенные ветви, просматривалось явно деревянное строение, но почти не было видно. Ускен миролюбиво рыкнул, опускаясь на траву, а Слайк уже спрыгнул, тут же кинувшись к Хаксу: — Как она? — спросил старик, озабоченно сведя седые брови, морщины на лице прорезались четче, сейчас почтенный возраст стал отчетливо заметен. — Плохо, — резко ответил Армитаж, осторожно приподнимая голову Роуз от своего плеча. Она захныкала, закашлялась… Из останков корвета вышла очень пожилая женщина, тут же поспешившая к ним: — Зозидор! Ты вернулся слишком быстро! Кто эти люди? — она остановилась, рассматривая Роуз на руках старика блестящими от волнения темно-карими глазами. Вьющиеся коричневые волосы с сильной проседью были собраны в узел на затылке, выбившиеся серебряные пряди обрамляли смуглое, широкоскулое лицо. Она повернула голову, смотря на Хакса, а ему на мгновение показалось, что он увидел другое лицо… Только моложе… Гранд-адмирал Рей Слоун смотрела на него из прошлого глазами незнакомой женщины… — Не знаю я, кто они, — буркнул Слайк, неся Роуз ко входу в отсеки бывшего корвета, — девушка больна и ранена, генерал вроде здоров, но они устали и шансов выжить у них было не так уж много… Армитаж уже сделал два шага от тяжело дышавшего ускена, но остановился и, неожиданно для себя, обернувшись у нему, сказал: — Ты молодец, парень. Наблюдатель мигнул одной парой глаз, прикрыв вторую, и вибриссы качнулись в сторону Хакса, а мокрый черный нос с шумом втянул воздух. Хакс почти бегом направился за Слайком, однако застыл, когда один из мужчин, весьма грозного вида, насупившись и явно недовольным тоном спросил: — Зачем ты приволок их сюда? Ты нарушаешь закон, Зозидор! Стоявшие за его спиной обитатели странного поселка, молчали. Армитаж обежал взглядом собравшихся. Человек тридцать. Несколько совсем стариков, несколько крепких пожилых мужчин и женщин, остальные — молодые люди, наверное, его ровесники и еще младше. Пара тви,леков прижимала к себе своего ребенка, который обхватил колени отца. Котята ускенов терлись о ноги мальчишек и девчонок, тарахтели своим урчанием, слишком громко в наступившей тревожной тишине… — Считаешь, что он должен был их бросить на съедение хоркасам? — резко спросила смуглолицая женщина, — Не ожидала, Эрк, что на старости лет ты выживешь из ума! — В нашем законе записано, что тот, кто придет, тут и останется! — отрезал Слайк и вошел в двери вместе с Роуз. Хакс заставил себя пройти следом, под не слишком дружелюбными взглядами, отсекая свои ощущения тела от поездки на спине ускена. Занемевшие мышцы и боль в спине, тревога за Тико и неправильные мысли были задушены ударившим по сознанию смыслом того, что сказал Зозидор Слайк. Тот кто пришел, тут и останется? А вот это в планы Хакса никак не входило.