Глава 7
Сектор Слуис. Система Алмар.
Дэмерон на базу не полетел. Финн пытался, как всегда возмущаться, ведь Лея приказала ждать на базе! И что вот теперь делать? Если вместо генерала Хакса, как козыря в игре против Первого Ордена и формирования нужного общественного мнения, они привезут этого непонятного парня, который смотрел исподлобья, крепко сжав челюсти, молча выслушивая заливистые рассказы Финна о своей бытности штурмовиком и о своем же героическом решении сбежать из Первого Ордена, потому что не убийца! По в ответ на нудеж Финна огрызнулся, что, если бы он всегда следовал указаниям, то его бы давно не было в живых. Вот сейчас он точно знает, что на базу возвращаться нельзя! И пусть Финн не спрашивает: «Почему это?», знает и все! Поэтому контрольное время они поболтаются в космосе, уж тут Дэмерону было, где развернуться, потому что «Ударник» охотников, это не старый транспортник, топлива на половину автономки еще, боекомлект почти целый, а отыскать корабль, дрейфующих в столь далеком и таком малонаселенном секторе, как Слуис, практически невозможно. Сначала По направил GTA-12 к системе Хислария, потом к Кересту, зависнув у одной из ледяных лун в этой глуши. Вытащенные из навикомпа данные говорили о том, что системы сектора Слуис посещались охотниками и раньше. С какой целью — непонятно, потому как кого или что искали они на этих мирах, оставалось загадкой. Хислария была практически не исследована, а Керест, голый ледяной мир, лишь с узкой полосой вдоль экватора, где и теплилась жизнь, считался для космолетчиков опасным местом посещения ввиду агрессивности местной расы… Финн, делая передых в своих пламенных убежденных речах, подъедал все, что видел на камбузе, перетряс каюты экипажа, то бишь, охотников, остался доволен припасенным арсеналом, воодушевился тем, что они вернуться с боевым кораблем и с еще одним бойцом, а это немало! Периодически, подвывая, вспоминал Роуз, тут же впадал в бешенство, клялся лично карать весь Первый Орден скопом и Кайло Рена лично… Дэмерон, заложив руки за голову и расположившись на одной из коек, практически его не слушал. За время, что он знает Финна, он уже прекрасно понял, что тот впадал в раж с полсекунды, если дело касалось его прошлой жизни. Точно бывший штурмовик пытался каждую минуту доказать себе и окружающим не только свою преданность, но и свою значимость. Однако, в какой-то момент По выключился из своих невеселых мыслей, заслышав, как Финн на повышенных тонах что-то орет из соседней каюты, где сидел связанный Эрдан. — Что ты сказал? — закипел Финн, — Что ты сказал! Дэмерон выругался и пошел разбираться. Еще не хватало, чтобы бывший отличник Первого Ордена устроил тут активные доказательства своей идеологической непоколебимости. Насколько FN-2781 радикально был настроен ко всем, кто только посмел усомниться в праведности Сопротивления, коммандер уже имел возможность убедиться на Батуу, когда они сделали остановку после бегства с Крэйта. Почему-то Финн посчитал, что все это сборище преступного элемента, которое обреталось на «Черном шпиле», должно было с восторгом воспринять новость о том, что он из Сопротивления. Тут, По каялся, что не уследил, кто-то из завсегдатаев расхохотался, кинув недвусмысленную фразу, что если такие идиоты в этом Сопротивлении, то теперь понятно, отчего Республика сдохла… И понеслось. Вот тогда бывший штурмовик тоже заорал: «Что ты сказал?», кидаясь в драку. Теперь лучший пилот Сопротивления, влетев в соседнюю каюту, успел перехватить негодующего бывшего суперсолдата, уже занесшего руку над сидевшим связанным Эрданам. Парень смотрел с вызовом и ухмылялся. По это не понравилось, но Финна оттащил: — Уймись, мне тоже тошно от всего, что произошло, и Роуз жаль, и то, что мы задание не выполнили, но так ты этого пацана на нашу сторону не привлечешь! — Да ты знаешь, что он сказал? — выдохнул Финн, брызгая слюной, — Он сказал, что я основательная сволочь! Да еще и дурак к тому же! Говорит, что я предатель и есть! Ты вот понимаешь, что этот гад точно или сбежит, или сдаст нас всех при удобном случае? Я ему тут рассказывал свою историю, что мне удалось сбежать, что я отказался убивать, что у меня друга на глазах убили… Что Первый Орден - это чудовище беспощадное… — Предатель ты и есть, и никакой справедливой борьбой со злом этого не объяснить и не оправдать, — вдруг глухо сказал Эрдан, нагнув голову и буравя Финна злостью во взгляде. — У него друга убили, а он, как трус, сбежал, да еще и своих же товарищей радостно убивал! Если у вас там все такие, то лучше тут меня пристрелите, но я с вами не пойду! Если бы моего друга у меня на глазах убили, я бы нашел того, кто это сделал… — Ха! — ехидно ответил Финн, — А вот По его и убил, а его самого потом Рен пытал! Пытал, понял? Эрдан перевел взгляд на Дэмерона, и на его лице было написано отвращение: — Ты знал, что он убил твоего друга… Да что вы за люди такие? Даже охотники лучше. Они хотя бы за деньги… - в карих глазах плескалось презрение. Дэмерон разозлился. Встреча на Джакку в ту ночь многого стоила… — Ты, значит, считаешь, что нападение на мирных жителей, это правильно, что ли? — глухо и с угрозой спросил По. — А кто ж тогда открыл огонь? Вон, он, — тут Эрдан мотнул головой в сторону пыхтящего Финна, — рассказывал, что даже аппарели не успели открыться, как их положили там человек десять… Тут Эрдан отвернулся, а Финн, оттолкнув По, спросил, уже немного успокоившись: — Думаешь, стоит его с собой тащить? Ты же сам видишь, он ни черта не понимает! Я ему говорю, что надо сражаться против Первого Ордена, пока он не поработил всех, а он меня сволочью обзывает! По взлохматил вихры, на душе было гадко. Пацан кинул откровенно злой взгляд… Жаль его, молодой еще, не знает ничего… С одной стороны, за его убежденность насчет Империи так и тянет врезать, а с другой… А с другой… Нет, Лея бы точно не одобрила… Хоть и охотник, и враг… — Потащим! — жестко ответил Дэмерон, — И только тронь его, Финн! Закроем тут, пусть посидит пока, подумает… Генерал решит, что с ним делать. Я вот уверен, что она ему все правильно объяснит, на чьей стороне он быть должен! Ожидание связи с генералом казалось тягостным. За иллюминаторами корабля мигали холодным светом миллиарды звезд, и необъятный Космос, смотрел сквозь транспаристиловые панели кабины Ударника черным бездонным океаном. По маялся душой от неудачи, от того муторного состояния, что все не так, он снова и снова прокручивал то, что произошло на Калабе, и все больше убеждался, что Тико к побегу Хакса имеет непосредственное отношение. Они погибли. Оба. Или нет? От мелькнувшего сомнения, ударившего по сознанию, как разряд шокера Роуз, Дэмерон скинул ноги с панели управления и сел в кресле прямо. Да нет же! По посадил GTA-12 буквально через две минуты! А транспортник взорвался прямо у них на глазах! И маячок Хакса пропал! Да там невозможно было остаться в живых! ЗАЧЕМ Тико отпустила генерала? Ее ненависть к нему была искренней, прожигавшей ее до основания души. Тико, пылкая, бескомпромиссная в своих убеждениях… Она потеряла всех из-за Первого Ордена, КАК она могла… Могла? Или нет? Дэмерон маялся, злился, думал, что он доложит Лее… Финн, по-видимому, все-таки наелся, потому что храпел в каюте, а Эрдан молчал. По, подойдя к переборке дверей, послушал тишину за ней, но открыл. Карие глаза сверкнули вызовом, губы сжались, он выпрямил спину, словно говоря, что все потуги бывшего суперсолдата тщетны… «Вот упертый», — подумал По, подходя к пленному пилоту: — Слушай, парень, — тихо сказал коммандер, присаживаясь в кресло напротив, чуть расслабленно, чтобы снять повисшее в воздухе напряжение, — давай договоримся, — Дэмерон смотрел прямо в глаза Эрдану, чтобы тот понимал, что По говорит искренне, — Оставим мы все разговоры. Мы потеряли друзей, ситуация сложная. Нам нужно добраться до базы, а там… Там сам посмотришь. И увидишь, что мы не убийцы, мы воюем за то, чтобы в Галактике снова был мир, свобода, демократия… Эрдан поморщился, По замолчал, рассматривая пилота, потом встал и отстегнул ограничители: — Вот так. Деваться тебе все равно некуда. Не усугубляй, вот что скажу. Сидишь спокойно, останешься жить. Поверь, жить всегда лучше, чем умереть. Даже, если тебе кажется, что ты можешь забрать с собой двоих нехороших парней… Это не выход. Жизнь такая штука, что не знаешь, как повернется. Сейчас ты вот губы кривишь, а завтра, возможно, поймешь, что Финн может, и не такой плохой, как ты считаешь… Тут главное понять, где правда, а правда на нашей стороне. Потому что наш командир, Лея Органа Соло, точно знает. И мы ей верим. Она героиня, легенда, она всю жизнь сражается за свободу, и она сама тебе расскажет, что такое Империя, и почему мы воюем с Первым Орденом. Галактике нужна Республика! — Видал я, — ухмыльнулся Эрдан, — по Голонету, как Галактика радовалась тому, что этой Республики больше нет. Уж не знаю, кому она там нужна, Республика ваша, но на Корусанте, Куате, Акиве, Девоне, да везде, такие фейерверки были и такие толпы на улицах… По нахмурился, и взгляд сразу стал холодным и колючим. — Эти… они всегда были… потому что сразу же подстраиваются под того, кто сильнее! — хрипло сказал Дэмерон, — Давай-ка мы закончим наш спор… пока. Коммандер был зол, потому что обстоятельства складывались для Сопротивления не в лучшую сторону. Лея, выйдя на связь, говорить ничего не стала, и замявшемуся По тоже сказать не дала, только кинув взгляд на Дэмерона: — Все потом. И в синеватом свете голопроектора искорками зажглись координаты. Финн шумно выдохнул, вытерев капельки пота с висков. — Знаешь, я как представлю, что мы скажем: «Роуз погибла…», — начал было Финн, но Дэмерон, уже вводя новый курс в навикомп, оборвал его: — Докладывать буду я! Потому что я командовал операцией. А ты будешь стоять и молчать… — Еще чего! — взвился Финн, — У меня тоже свое мнение есть! И я тоже имею право высказаться! — Выскажешься, когда спросят, — буркнул коммандер. Маленькая планета Алмар крутилась вокруг своей Звезды в отдалении от всех путей, от потрясений и от войн. Окружавшее ее астероидное поле не слишком привлекало путешествующих, да и мало кто знал, что в самом отдаленном уголке и без того малонаселенного Слуиса есть такой мир. Болотистый, дождливый, вечно покрытый мглистым туманом. Открытая всего за сотню лет до Войн клонов, планета тут же была, через нужных людей в Республиканском Сенате, прикарманена, как полагается, по законам Республики. Тот, кто открывал новый мир, систему, имел право ограждать их от посещения любых кораблей, скрывая и охраняя все пути, а все ресурсы принадлежали тому, кто успел в Сенате зафиксировать свои права. Ну, а дальше колонизация шла своим чередом. Как было тысячи лет. Местные расы выдавливались, насаждались свои (то есть республиканские) законы, а кто не хотел жить под счастливым покровительством Республики, объявлялись ее врагами. Результат тоже был всем известен. Мирами владели мегакорпорации, правительства ставились ими же, представлявшие в Сенате сектора, системы и планеты граждане Галактики исправно несли службу на благо своих хозяев. Но, тут был момент истины. Не всегда вновь обретенный мир давал ту отдачу, которой бы хотелось. В этом случае, каменный пустой мир был даже предпочтительнее, потому что камни — это порода, а там руда, минералы… А вот попадались же такие лот-коты в мешке. Вроде бы и атмосфера подходящая, и климат приемлемый, вроде бы и тварей всяких ядовито-опасных почти нет, а взять нечего. Алмар была как раз из этих приобретенных, но бесперспективных миров. Исследовательские команды очень старались, но ничего приличного, что могло бы принести прибыль, не нашли. Колонисты не прижились, собственно и земледелием тут заниматься тоже рискованно. Солнца почти нет, запредельная влажность, а из местной флоры и фауны экспортных товаров не получалось. Но в системе Алмар располагалась транзитная гиперпространственная точка! И стоял маяк, отмечая этот самый транзитный переход в соседний сектор Аирам. И если знать координаты, то очень удачно можно уходить от патрульных крейсеров. Любители преступного бизнеса, то есть некоторые контрабандисты, эту лазейку знали. И эти знания Хана Соло очень пригодились в определенный момент повстанцам. И было решено основать на Алмаре эдакую секретную базу в качестве убежища. Аванпост Альянса на Алмаре был мал, хорошо укрыт между острых скальных останцев, выше скользко-гнилостных болотистых низин, а знал о нем очень ограниченный круг людей. Лея знала. Как знала и то, что при уходе Альянса, сюда возвращаться не планировалось, поэтому почти все оборудование и системы связи были сняты. Теперь генерал Органа привела на аванпост остатки своей армии, если ее можно было так назвать, чтобы переждать поднявшуюся бурю после пленения Хакса, а заодно, наладить связь со своими сторонниками и начинать готовиться к решительным действиям. Как ни странно, но Дэмерон не сразу заметил нужную площадку между клыкастых скал, укрытую росшими на этих скалах раскидистыми деревьями с кривыми стволами. А серая пелена дождливой мороси, как маскировочное поле, все сливалось в некое размытое очертание. Оставшаяся кучка сильно идейных стояла под дряхлым навесом у входа в пещеру и, задрав головы вверх, смотрела, как ударный корабль GTA-12 филигранно вписывается в узкую полосу расчищенной от камней полосы. В группе встречающих послышались восхищенные возгласы. Ударный корабль? Вместо старого транспортника? Только Лея, опираясь на руку массивного Тэммина Уэксли, смотрела с горечью. Что-то произошло… Дэмерон и Финн сошли по рампе, ведя какого-то паренька. Руки скованы, взгляд злой, темные волосы всклокочены… — А… - Уэксли посмотрел на генерала, встретился взглядом с доктором Калонией, — а Хакс где? — Лучше бы ты спросил, где Роуз и Ивес, — вздохнула Лея, уже все поняв. Она прикрыла глаза, невидимая рука сжала сердце, так больно и так давяще… Второй рукой Органа опиралась на трость, но сейчас ей показалось, что никакой опоры у нее не было. — А Роуз где? — воскликнула лейтенант Ко Конникс, и ее улыбка растаяла, когда Финн, махнув рукой, сморщил лицо, надул скорбно губы и сопя выдавил: — Роуз и Хакс погибли, а Ивес уводил штурмовиков и тоже погиб… Радостное возбуждение встречающих сменилось тягостным молчанием, лейтенант Ко Конникс, прижав ладошки к губам, всхлипнула. Лея понимала, что гибель Тико и Ивеса снова ударит по оставшимся, как деморализующий фактор. Все пошло не так, как она рассчитала. Генералу стоило усилий удержать спокойное выражение на своем лице: — Это война. И наши товарищи, наши друзья, наши бойцы погибли во имя счастья и свободы всех живых существ Галактики! Чуть позже мы соберемся, чтобы достойно проводить нашу Рози и Ивеса. И мы не можем падать духом, потому что предстоит трудная и затяжная борьба! И мы все знаем, что пусть нам сейчас тяжело, но Сопротивление уже возрождается, уже разгорается пожар борьбы против тирании и того зла, что несет с собой диктат силы Первого Ордена! Галактика помнит, что такое Империя, друзья, и свободные миры никогда не покорятся вновь никакой военной машине, несущей порабощение! Мы — негасимая искра, которая скоро вспыхнет пламенем, в котором сгорят все те, кто несет тиранию и жестокость! Галактика снова станет свободной! Лея посмотрела на Эрдана, который стоял, опустив голову: — Почему он в ограничителях? — сдерживаясь от охватывающей ее внутренней дрожи, спросила Лея, ей снова стало холодно, и снова накатывала волнами слабость. — А он за Империю! — заорал Финн, — Я говорил По, что нечего его тащить! Лея нажала на локоть Уэксли: — Снап, займись парнем, только осторожно, видимо, он озлоблен, накормите его, разместите… и, — тут генерал чуть кивнула, а толстая шея Уэксли двинулась к ней. Мясистое ухо приблизилось к Лее, — аккуратно, я повторяю, аккуратно, выясни, что там случилось. Пусть и парень расскажет свою версию. Снап… Он не враг, запомни, поэтому свои штучки из прошлого при допросе… Это просто мальчик! А не имперский офицер. — Я понял, — пропыхтел Тэммин. Лея перевела взгляд с коммандера на Финна. По выглядел удрученным, но смотрел прямо, уверенный в своей правоте. Финн, как всегда потел, мимикой на лице эмоционально выражая кучу всего, что у него там накопилось. Бывший суперсолдат, похоже, еле сдерживался, чтобы не выдать здесь и сейчас это самое «все» из себя фонтаном впечатлений. Тень потери витала над ним, как черная мошкара, однако, отметила Лея, нечто более темное перекрывало даже горечь от смерти Роуз. — Идемте, — твердо и жестко сказала генерал.Сектор Слуис. Система Калаб.
Глухой ропот собравшихся остался за спиной и был перекрыт закрывшейся переборкой двери. Хакс машинально отметил, что переборка встала на место с характерным «шепотом», втянув воздух. Значит, герметичность не нарушена, так… Циркулирующий газ подается… Генераторы? Тогда от чего они питаются? Нужно топливо! И они где-то это топливо берут! Внутри отсек полностью соответствовал своему предназначению, полагавшемуся ему в бытность жизни корвета — медицинский модуль. Штатное расположение, обшивка панелей коридора поблекла от времени, цвет ее уже не белый, скорее сероватый. Однако было чисто, и стоял характерный запах, соответствующий. Но, тут Армитаж на секунду прикрыл глаза и втянул носом воздух, все же странный… Почему? Ответить он себе не успел, поскольку коридор вывел в общий холл. Одна из дверей была распахнута, Слайк укладывал Роуз на высокий смотровой стол, а наличие работающей аппаратуры говорило, что лук и стрелы Зозидора не совсем соответствуют примитивности существования. Генерал обежал цепким взглядом помещение и то, что там виднелось в еще одну приоткрытую дверь, встретился взглядом с молодым (лет двадцать пять, наверное), смуглолицым человеком в медицинском комбинезоне. Чуть раскосые голубые глаза, в обрамлении густых темных ресниц, смотрели настороженно, с долей тревожности. Черные вьющиеся волосы, а этот коричневый оттенок кожи… Генерал хмыкнул… — Руди! — прикрикнула на него женщина, что так напомнила Хаксу гранд-адмирала, — Что ты застыл! Режь, давай! А вы что уставились? Идите отсюда! Армитаж перевел взгляд на стол. Роуз открыла глаза, чуть поморщилась от света, бившего прямо в лицо. Молодой человек наклонился, поднеся медицинский резак к комбинезону на ее груди и ухватив ткань рукой, резак зажужжал… Тико неожиданно для всех согнула ногу и пнула коленом молодого смуглолицего в живот, ну, чуть ниже. Почти попала, куда целилась. Тот охнул, отпрянув от стола и выронив инструмент, скривившись от боли, а мелкая дрянь прохрипела: — Не тронь… Дальше она кашляла, прижимая ладошки к губам, Зозидор ухмылялся, женщина, уперев руки в бока, рассматривала Тико, изучающе, а Хакс ехидно, но с долей торжества, сказал: — Вы ее или зафиксируйте, или вырубите, а то она сейчас покусает вас всех! — и с гордостью взглянул на бешеную ксаву. Зацепившиеся в сознании тревога и напряженность ситуацией, скребущие в душе ржавыми крючьями старых абордажных манипуляторов, почему-то были остановлены совсем другим, колючим, как будто он наступил на вороний шип босой ногой… Этот голубоглазый, вот так бы вот взял и раздел ее? Хакс вспомнил, как она сидела там, у реки, сняв свой верх комбинезона, а солнечные лучи падали на ее обнаженные плечи, руки… Этот серый мокрый топ, так плотно облегавший грудь… Как дернулась, когда он прижал бакта-пластырь к рваной ране на спине, размазанную кровь по ее коже, и как она спала там, у костра, укрытая серебристой листвой… А тут этот смазливый красавчик будет раздевать мелкую дрянь? У всех на глазах! Это он так подумал, Хакс? Ему-то какое дело? Никакого совершенно! Только колючий шип торчал, как заноза в заднице… Сама ксава повернула на его голос голову и сморщила носик… «Сейчас выдаст очередную порцию идеологически выдержанных ругательств», — подумал генерал, почему-то радуясь, что Тико не лежит безучастно с закрытыми глазами. — А ну, — строго сказала женщина, — быстро пошли отсюда все! — и махнула в сторону холла рукой, — Быстро, я сказала!- в карих глазах так сверкнуло, морщины на лице сложились в сердитое выражение, сомнений не оставалось — приказ надо выполнять. Молодой человек кинул растерянный взгляд на даму, но повиновался без вопросов, а Зозидор, потянув за рукав кителя Хакса, обернулся: — Оди, вот тут генерал говорит, что она преступница. Я не заметил, Наблюдатель тоже, но ты, все же… — Вон отсюда! — прошипела Оди, делая шаг к ним, а Тико из-за ее спины просипела: — Это он преступник! Его судить будут! Армитаж не удержался, тоже обернулся. В ярком больничном свете, среди пищащей и мигающей аппаратуры, на этом смотровом столе, напоминавшем пыточный модуль, Тико смотрелась совсем маленькой. Темные круги под глазами, лихорадочный румянец на очень бледной коже, испарина на лбу и взмокшие на висках волосы… Она сжала лежащую вдоль тела руку в кулачок, ресницы дрожали, что-то хотела сказать, беззвучно шевеля сухими губами… За долю секунды в памяти генерала промелькнуло все. От того момента, когда полковник Гармут доложил, что на «Господстве» задержаны несколько диверсантов, и что один из них — сбежавший предатель FN-2187… Хакс тогда рассматривал стоящих на коленях пленных террористов и наслаждался… Он так сжал кулаки, что кожа перчаток заскрипела, грозя треснуть, а он подумал, что этот момент, как секс! (Ну, как он себе его представлял, конечно). Как что-то эдакое… когда ты на вершине удовлетворенности! Провал за провалом, преследующие Армитажа после Старкиллера… О! Это сатисфакция! Это то самое — УДОЛЕТВОРЕННОСТЬ, наслаждение зрелищем, что перед ним. И она… Во взгляде взрывы сверхновых, и Армитаж был доволен еще больше, аж дух перехватывало, как он был доволен, когда поднял этот ее медальон, половина листа снежного винограда, потому что теперь в ее глазах метались отчаяние и боль, так ясно и так читаемо! А потом она его цапнула, бешеная ксава! Потом то мгновение, когда он видел ее руку и шокер, там, на Слуис Ване, а потом… Армитажу казалось, что с той секунды и до «сейчас» он прожил какую-то другую жизнь. И в этой другой жизни мелкая дрянь все время была рядом… Они ненавидели друг друга, так яростно и открыто, она бросалась на него с неистовством дикого зверька, и в этой ярости он, Армитаж, почему-то все делал не так! Не так, как поступал бы генерал Хакс, в той, другой жизни, которая осталась в доме агента на Слуис-Ване… А в этой жизни в нем самом происходило нечто. Какие-то странно-пугающие процессы, которые толкали его на необъяснимые, непривычные и совершенно не поддающиеся логике (его безупречной логике!) действия. Он противоречил сам себе! Он не мог поступать так, как поступал, таща мелкую дрянь за собой, отбиваясь от ее швыряний, и почему-то раз за разом не давая ей погибнуть. Этого просто не могло быть! А оно было! Тико цеплялась за жизнь, рыча и упираясь всем, что было в ней, а он… А он цеплялся за ее жизнь, словно это его жизнь, там, много лет назад, в джунглях Иркаллы… И то, что сейчас она лежала в чужом медотсеке, и он не чувствовал ее в своих руках… Ее тепло, ее дыхание, ее запах… ее руки на своих плечах… Колючий шип в сознании провернулся… Она не вспомнит, она даже не понимала, что он БОЯЛСЯ за нее… В мыслях, как раскат грома, злость прокатилась, рокоча, лязгая сталью военной мощи всего Первого Ордена. Он — командующий флотом! Он, Армитаж Хакс, прошедший через ад, сумевший достигнуть своей цели, стоявший на вершине власти, а эта мелкая дрянь, дурковатая Тико, появившись в его жизни со своими уродами Дэмероном и предателем, решили, что они лишат генерала всего, чего он добился? И он, он, Хакс, почему-то стоит тут и думает о том, что он чувствовал, когда эта дурковатая обнимала его, прижимаясь этой своей грудью, при каждом прыжке Наблюдателя? Он что, сходит с ума? Роуз отошла от бешеной скачки по лесам Калаба. Откуда эти люди? Белая комната, приборы… Кто-то внутри нее гулко стучал в барабаны-каста. Она увидела, что генерал уходит… Он снова оставляет ее? Ей почему-то до слез захотелось, чтобы ненавистный Хакс обернулся… И она сказала то, что сказала, чтобы уколоть, в эту его прямую спину, чтобы он знал, она НИЧЕГО не забыла! Он обернулся, а звоночек в Роуз зазвенел так громко, что заглушил эти барабаны-каста, разливая свою трель, похожую на стрекот больших зеленых стрекоз, которые прилетали к водопаду на закате, там, на базе, и их крылья стремительно вращались, вспыхивая золотом… «Только не заглуши то, что есть в тебе, Рози…». Она смотрела на генерала, сама не зная, зачем и почему хотела, чтобы он не уходил… И в эти несколько секунд никого и ничего вокруг, казалось, не было, исчезло, в густой кисельной пелене, оставив только его взгляд… Вот так же золотом снова вспыхнуло в глазах крайт-дракона… Только зелень не яркая, вечер в его зелени глаз, пасмурный вечер и зарница надвигающейся грозы? Нет! Роуз закрыла глаза, все еще чувствуя, как он держал ее, прижимая к себе сильнее, когда огромный кот делал прыжок, и что-то шептал, и так… тепло, мягко по щеке… Только дыхание у ее виска и… Молния все же шарахнула, потому что она вспомнила… Это тепло и мягко… это его губы… Тико отвернула голову и крепче зажмурила глаза, а барабаны-каста отдавались эхом по сознанию, прокатываясь жаркими волнами, одна за другой… Зозидор толкнул Хакса, стрельнув взглядом по Роуз: — Тебе что, шокером прилетело, что ли, генерал? — голубые чертики снова весело прыгали в его газах, но лицо старика оставалось серьезным. — Прилетело, — как-то буднично констатировал Армитаж, выходя в холл, но не видя ни взволнованного черноволосого красавчика, который вытягивая шею, пытался смотреть поверх голов Хакса и Слайка, ни всего этого медицинского антуража полувековой (может и больше) давности. Взгляд Тико, действительно, имел эффект разряда электрошокера, пробежавшими по коже генерала тысячами иголочек-мурашек, вон они, до сих пор колются, где-то в районе затылка… Судя по выражению лица генерала, смотрящему куда-то внутрь самого себя и сосредоточенно сведшему брови, все происходящее ему не нравилось. Так решил Зозидор Слайк, пытаясь рассмотреть, что там, в его глазах, прикрытых рыжими ресницами. Не рассмотрел, а, когда Хакс поднял взгляд на Слайка, кроме холодного зеленого огня в них ничего не отражалось: — Первое, — сказал генерал отрывисто и четко, — я требую, чтобы Тико находилась под моим наблюдением. Второе, вы немедленно объясните мне, что значат ваши слова, насчет «останется», третье… — Первое, — вздохнул Слайк, перебивая Армитажа и расправив пятерней седые волосы, спутавшиеся от езды и ветра, — девочка будет под МОИМ наблюдением, когда Оди решит, что ей можно будет покинуть медблок. Второе, мы живем по своим законам, а они гласят, что любой, кто придет к нам извне, уже не сможет покинуть общину, потому что иначе нашей жизни здесь придет конец. И третье, — Слайк чуть добавил металла в голос, — твоего флота тут нет, это там ты командовать будешь, а здесь требовать могу только я, Зозидор Слайк. Опыта у меня в командовании, знаешь, поболе твоего будет… Последнюю фразу старик произнес уже мягче, скосив глаза на стоявшего чуть в стороне от них Руди. Хакс так сжал челюсти, что у него заломило в висках, он уже открыл рот, чтобы вступить в спор, но тут двери разъехались, выглянувшая из помещения Оди нашла взглядом Руди: — Приготовь диастинум, фарнам, все по три, вытяжку из мирксты, в субстат добавишь буколист-пять. Хакс смотрел на столь пожилую, но такую энергичную женщину, а сам слушал… Это знакомое жужжание… Меддроид? Да что за черт! Тут все не так! Руди метнулся в одну из дверей, а Слайк, дернув Хакса опять за рукав, заставил его наклониться: — Не надо включать субсветовую, генерал, пока ты точно не рассчитал курс, можно влететь в какой-нибудь астероид, или, например, в черную дыру… И еще… Тебе ли не знать, что инерционные демпферы должны защищать корабль, его команду и содержимое от воздействия этого ускорения, иначе вся система будет разрушена ускорением до того, как будут достигнуты значительные досветовые скорости. Вмешательство в инерционные демпферы космического корабля может привести к тому, что системы безопасности предотвратят прыжок в гиперпространство. Понял меня? Молчи и не вмешивайся, а старый Слайк будет думать, как бы так выкинуть вас за борт, чтобы вы живы остались, и мы не пострадали! — Зозидор отпустил рукав кителя Хакса, глянул хитро, с прищуром: — Торчать тут нечего, идем, раз уж вы мне всю экспедицию зарубили, найдем, чем заняться. И не смотри на меня, как притарр на ти-мусса, когда собрался прыгнуть… Старик повернулся и пошел к выходу, Армитаж двинулся за ним, кинув взгляд на плотно закрытые двери… Собравшиеся обитатели поселка не расходились, ждали. Зозидор, встав у входа в модуль, заложил руки за пояс, повел головой, всматриваясь в настороженные глаза: — Это генерал Хакс, — он придвинулся к командующему и очень тихо спросил, — а зовут как? — Армитаж, — так же тихо ответил генерал, тоже рассматривая стоящих вокруг людей. — Армитаж Хакс, — громко объявил Слайк, — нас не волнует, по какому поводу он генерал и как оказался в наших лесах. Если захочет, то расскажет вам. Но девушка ранена и слаба, Оди сейчас решает, что делать. Если кто недоволен, — тут он прямо посмотрел на возмутившегося мужчину в летах, — то оставьте свое недовольство при себе. Если я услышу или узнаю, что кто-то, неважно кто, будет баламутить воду, вы знаете, что вас ждет. Лучше вспомните, что скоро третья четверть восьмой луны. И еще один боец нам не помешает. За неделю должны собрать все! Иначе намаемся. — Мы могли бы взять девушку к себе, — тихо сказала какая-то женщина с красивыми синими глазами, на невыразительном и длинном лице. — И мы! — громко заявила тви'лек, держа под руку, видимо своего мужа, а девочка со смешными «тчун-тчин», топорщимися в разные стороны, смотрела, распахнув янтарного цвета глаза на Хакса, все так же обнимая колени отца. Одеты они были, как и все, многослойная комбинация разного меха и холста, а вот зеленая кожа ее и синяя его, резко выделялась своим цветом. Кожа девочки была голубой, не слишком яркой. Слайк приподнял одну бровь, думал: — Пока они оба будут жить у меня. Потом решим. У нас есть дом Пикота и дом Вески, но это потом,- старик чуть склонил голову, точно ждал чего-то. Позади них с генералом появилась Оди, заправляя седую прядь за ухо, она отодвинула Хакса, протиснувшись вперед: — Все не так страшно, — сказала Оди, переводя взгляд с одного на другого из стоявших, — все гораздо лучше, чем мне показалось сначала. Девушку зовут Роуз Тико. Думаю дня три-четыре она побудет у меня. Знакомиться ходить нечего, мешать будете, так что расходитесь. — А эта Роуз Тико ему кто? — вдруг раздался из толпы голос. Все повернулись, обернулись, посмотрев на пышную даму средних лет с ярким румянцем на щеках. Светлые волосы были убраны под холщовую шапочку, концы которой обвивали лоб жгутами. — Э-э-э… - замялся Слайк, соображая, как бы так сгладить определение относительно отношений Тико и Хакса. Заявлять, что она преступница, по его мнению, а он, по ее выходит, тоже преступник, было крайне нежелательно… — Никто, — резко ответил генерал, — мы случайно оказались в безвыходной ситуации… Тут Оди вскинула на Армитажа насмешливый взгляд, и морщинки у глаз прорезались еще резче и глубже, она почти улыбалась: — Да? Надо же…- сказала Оди, и, не дождавшись ответа Хакса, скрылась в своем модуле. Они смотрели настороженно, недоверчиво, внимательно, пытливо… столько глаз и столько вопросов в этих глазах. Но в них не было злости! Маленькая кудрявая девочка, с трудом подняв пузатого толстого котенка ускена, потащила его к генералу. Задние ноги звереныша тащились по траве, но он только муркнул что-то, четыре зеленых глаза мигали удивленно и попарно, а красный язык высунулся из зубастенькой пасти. Девчонка, кряхтя, толкнула толстяка вперед, к Хаксу: — На вот, забирай Боша, он все равно ничейный. И он, смотри, рыжий же! Армитаж хлопал пушистыми ресницами, беспомощно взглянув на Слайка. Общество молча ждало результата эксперимента кудрявой малявки, а Хакс совершенно не знал, что ему делать.10 ПБЯ. Неизведанные регионы. Система Иркалла.
С самого его проклятого судьбой детства ему всегда было неловко в обществе, он казался себе лишним и несуразным, когда оказывался среди людей, и не знал, что и как делать. Изолированность его от сверстников, сначала отцом, потом он сам дистанцировался, закрываясь в своей защитной раковине, выпуская колючки, потому что дети дразнили его за то, что был худой и бледный, за то, что всегда наглухо застегивал ворот мундирчика и рукава, даже в летнюю жару. А он не мог… Потому что скрывал синяки. Мачеха так хватала его за тонкую шею и так крутила запястья, что эти синие следы не сходили… Дразнили, потому что он не принимал участия в играх, избегал драк… Он не хотел драться, просто уходил… Он был похож на бродячую собаку, которую все долго-долго пинали, пока в какой-то момент этот пес может взять и цапнуть в ответ на все обиды. И Хакс цапнул… Ему было лет десять… Та самая ярость, никак не проявлявшаяся в воспитательном процессе Хакса-старшего, хотя тот очень старался, очень… Эта ярость вдруг накрыла громадным валом. Арми видел только цель. Две цели. Больше ничего. В нем словно ревел свирепый и страшный зверь внутри, которому было все равно, сколько противников перед ним, он атаковал свою добычу, пытаясь разорвать ее зубами, когтями… И он ХОТЕЛ, чтобы последнее, что они увидели, был он, Арми! Ему было все равно, сколько ударов они наносили, он не чувствовал боли, потому что привык… Вся его паскудная, короткая жизнь — сплошная боль. И трудно сказать, какая страшнее, физическая или душевная. Потом был разговор с гранд-адмиралом. Как она узнала? Узнала. Он видел ее сердитые глаза, словно окаменевшее лицо, и она говорила резким, командным тоном. Он, Армитаж Хакс, не имел права терять контроль над своими чувствами и эмоциями, он не имеет права не просчитывать все варианты последствий. Только при полном контроле самого себя можно говорить, что принятые решения будут верными. И он всегда должен помнить, что лично он отвечает за каждое свое решение, действие и их последствия. Как для него самого, так и для тех, кто будет в его подчинении. Гранд-адмирал говорила с ним так, точно ему было не десять лет, а пятнадцать. Тогда Арми казалось, что пятнадцать, это уже очень много, совсем взрослый… Впрочем, к пятнадцати он уже научился и контролировать, и скрывать, и просчитывать. Снова стояла промозглая осень, черный плащ Рей Слоун, мокрый от дождя, отливал серебром, с капюшона стекали капли воды, но она не обращала на это внимание. Замолчала, когда поняла, что Арми смотрит не на нее, а в сторону. В серо-свинцовых сумерках, под поникшим кустом ваулли, в темноте сгустившейся холодной тени, сидело нечто и дрожало… Гранд-адмирал думала несколько мгновений, потом решительно направилась к этому кусту, наклонилась и вытащила за шкимок худющего, мокрого, трясущегося тука. Он вроде бы даже пищал поначалу, а потом лишь беззвучно открывал крохотный алый рот. Слоун повертела его перед своим лицом так и сяк, рассматривая, потом опустила взгляд на Арми. Он молчал, только в глазах, казавшихся такими огромными на худом лице, зелеными искрами вспыхивало упрямое желание. — Ну, вы с ним чем-то похожи, — сказала гранд-адмирал, — на, держи, — и она всунула трясущегося тука в руки Хакса, — идем, я знаю, отчего ты сейчас дрожишь… МЕНЯ они ослушаться не посмеют! Так у Арми появился друг. Он назвал его Гарван, в честь адмирала имперского флота. Всю осень и зиму пушистый друг жил у Армитажа в комнате. Хакс не выпускал его дальше, все равно боялся. Открывал окно и тот, даже по выпавшему снегу, пробирался в сад. Всегда возвращался. Не вернулся весной. Арми искал его неделю. Только потом, когда мачеха в своей злости хлестала его желчными словами, с торжеством рассказав, что котенка убили из мести ему, Арми. Те самые двое. Марателле хохотала, глядя, как по щекам Армитажа катятся слезы… Он вспомнил, что ему говорила Рэй Слоун. Молчал. Он не отомстил тогда, держа все в себе. Отомстил потом, через много лет. Но с тех пор никогда больше он никого не подпускал к себе. Потому что помнил, КАК ему было больно. Гарван был его уязвимым местом. И по нему ударили. А у Армитажа Хакса не может быть уязвимых мест!Сектор Слуис. Система Калаб.
Девчонке было тяжело держать маленького ускена, но она упрямо держала, поджав губки, смотрела исподлобья, хмурилась, сопела… Вариантов было немного, тут и просчитывать нечего. Генерал не дрогнул, когда взял в руки это пузатое, толстолапое, разевающее пасть с острыми молочными зубками существо, четыре зеленых глаза которого таращились на Армитажа. Обхватив лапами предплечье Хакса, ускен устроился, видимо, дети таскали его по рукам, привык. — Раз ничей, то заберу, — сказал Армитаж. Девчонка подпрыгнула и поскакала к своим: — Он Боша забрал! Забрал Боша! Общество одобрительно загудело и стало расходиться. Слайк крякнул и тихо выругался. Генерал посмотрел на него свысока и демонстративно потрепал пузатого Боша по рыжему загривку. Вместо бивней на затылке едва проклевывались маленькие рожки. — Оно тебе надо? — спросил Зозидор, когда они свернули за модуль и шли по узкой тропе вдоль гладких стволов деревьев, — Ты хоть бы мигнул мне, что ли. Я б тебе сказал, что этого,- Слайк остановился, смотря на маленького ускена, — брать нельзя! Нет же, — проворчал с досадой Зозидор, совсем по-стариковски, — полез в мешок сам. Вот ты хоть знаешь, что ускены умные? Умнее многих, между прочим. И каждый при хозяине. То есть это мы считаем, что мы вроде хозяева, а они считают, что друг. Что ты уставился, генерал? Если у ускена есть дом и друг, то он считает себя на службе. А раз на службе, то ответственный. Куда ты, туда и он. А раз ты этого толстого взял, никто вот не брал, ленивый потому что, жрет много, играет мало, а это неправильно. А ты забрал! Все теперь, теперь они все, — Слайк кивнул за свое плечо,- считают, что ты уже наш, раз ускена взял. С одной стороны ход грамотный, для тебя, а с другой… Что я потом с этим рыжим делать буду? У меня Наблюдатель есть. Он уже староват, конечно, да и мне сколько осталось, неясно… Только ускены друзей-то не меняют. Дикие далеко отсюда, тут только наши уже. Охраняют территорию. А этого кто воспитывать будет, а? Кто из него боевого товарища делать будет? Армитаж молчал. Пушистое горячее тело, устроившись на его руках, урчало! Хакс боялся заглянуть сам в себя, потому что ему неожиданно стало спокойно, словно разом он сбросил нечто, давившее на сознание, что-то неимоверно тяжелое. Это умиротворенное урчание, разомкнувшее его строгий ошейник, надетый собственноручно, мысленно, не дававший ничему, что жило когда-то в Армитаже, даже во сне постучаться в его скованное квадниевой сталью сердце. Это всего лишь уходило напряжение, решил Хакс. Он добрался, пусть и непредвиденно, до некой промежуточной точки своего пути. Остановка. Передышка. Не более. Дом Слайка был полностью сложен из гладких, светло-серых стволов каких-то деревьев. Слабый узор древесины был едва приметен, а между бревнами плотно уложен то ли мох, то ли еще что, не разобрать. И он был довольно большой. Массивные двери вели непонятно куда, а вот просторный холл залит солнечным светом, лившимся из тех самых «окон» в покатой крыше. Обстановка совершенно аскетичная. Шкафы, стулья, стол, грубоватые, они не выглядели громоздкими. Никаких удобных и мягких диванов в этой вроде бы гостиной не было. Вместо них на скамьях с высокими спинками были уложены стеганые подушки, покрытые пятнистыми шкурами с очень светлой шестью, а на полу вместо вродианских ковров, все те же шкуры, но аккуратно обрезанные, сшитые, до правильной геометрической формы. Хакс стоял у входной двери, осматривая комнату, а Слайк, коротко призывно свистнув, сказал: — Лентяя этого отпусти, пусть пройдется, понюхает, запомнит. А потом его Наблюдатель заберет. Нечего этому обжоре в доме околачиваться. Не зима. Бош ходил крадучись, принюхиваясь, вслед за генералом и стариком, путаясь под ногами, пока Зозидор показывал Армитажу свое, а теперь, пусть на короткое (так решил Армитаж) время, и его жилище. Комнат было три, большая кухня, рефрешер, как ни странно, перенесенный явно из какой-то каюты какого-то корабля, а вот еще одно помещение, со странным сооружением в виде спаянного дюрасталевого бака и горы камней, заставило Армитажа застыть. Странный запах… — Травы. Это вроде… вроде медотсека. Оди научила. Потом покажу, как это работает. Нечто подобное мы сооружали на мирах, но там сложнее было, приходилось тратить термоткань из спас пакетов… Тут в памяти Хакса словно кто-то включил голопроектор, и голос Джавта Тубрика, инструктора по выживанию, сказал: «Берем термоткань. Плотно натягиваем над собой… Жар от камней не оставит шанса никаким насекомым, это раз, заменяет штатный санатор, основательный прогрев и восстановление организма в случае переохлаждения — это два…» Потом Слайк выволок уже разлегшегося на подушках дивана Боша на улицу и поставил перед Наблюдателем, который смотрел на пузатого маленького ускена с высоты своего роста почти удивленно, как показалось Армитажу. — Да я знаю, что не твое, — проворчал Слайк, — а что с ним делать? Вот скажи? Не знаешь? И я не знаю! Если он один остался, куда ж его девать? Балованный, вот, бери теперь, перевоспитывай. Больше некому. Генерала самого бы кто перевоспитал… — Позвольте, — вдруг включился Хакс, сообразив, что как-то непозволительно расслабился. Зозидор прошел мимо генерала, не обратив внимания на его возмущение, и скрылся в одной из комнат. Армитаж так и стоял на пороге, смотря, как Наблюдатель кругами ходит вокруг развалившегося на траве Боша, нагнув башку и шумно вдыхая воздух. Две пары глаз с широкого плоского лба взирали, не мигая. Видимо, прикидывал, с чего начать воспитательный процесс. Воспитательный процесс самого Хакса начался с того, что старик вынес из комнаты целую стопу одежды, положил ее на диван в гостиной и сказал: — Сейчас пойдешь в рефрешер, горячей воды не жди, летом мы энергию не тратим, греем сколько надо и все. Сейчас греть некогда, поэтому помоешься и холодной. Свое это все снять, это, — он указал на кучу из меха и полотна, — надеть! Тут Сайк подошел к несколько оторопевшему от приказов Хаксу, и поставил свою стопу в кожаном мягком сапоге рядом с ногой генерала. — Вроде подойдет, — пробормотал старик. — Что подойдет? — не понял Хакс. — Обувь подойдет. В твоих этих щегольских, знаешь, по нашим лесам трудновато, не заметил что ли? Твои эти щегольские на ровные гладкие полы крейсеров рассчитаны, а у нас тут такого нет. Так что наденешь то, в чем удобно. Иди давай. Мыла у нас нет. Зато есть кое-что другое, там разберешься. Армитаж рассматривал рефрешер, раздеваясь, думая о том, что эти странные поселенцы по максимуму использовали все, что было возможно. Судя по всему, они тут давно, приспособились, обжились, и как-то, как непонятно, но получают энергию, чтобы обеспечить жизнедеятельность всех механизмов. Не менее странное сочетание примитивного оружия, транспорта в виде ускенов, ионные отражатели, шкуры эти, звериные всюду, и меддроидов, поставило много вопросов. И на эти вопросы генерал желал получить ответы как можно скорее. Только старик Слайк не слишком спешил рассказывать… Вода была холодной, но не ледяной, для Хакса вполне комфортно. Вместо мыла в грубоватой глиняной плошке была налита некая субстанция, напоминавшая густой кисель. Пахла приятно. Армитаж осторожно размазывал этот кисель по телу, стараясь не задеть пальцами покрасневшую и немного вспухшую область лазерного ожога. Видимо, ткани, все же, были задеты глубоко, и бакта-пластырь, сделав свое дело в заживлении наружного покрова, не успел добраться так глубоко. Намечалась проблема. Остальное мелочи… Теперь отключиться и несколько минут не думать ни о чем. Это отдых… Поразительная работоспособность и выносливость Хакса вызывала удивление даже у доктора Юдрега. Он никак не мог сопоставить, как организм генерала, при хроническом недосыпании и усталости, в глобальном, можно сказать, смысле, показывал довольно сносные результаты медсканирования? Применение спецпрепаратов не превышало допустимых норм! Можно сказать, что Хакс практически не спал, мог оставаться на ногах и успевать контролировать такое количество подотчетных ему подразделений. От научных центров и строительства флота и техники для армии, инспекции всех баз, поставок вооружения и тылового обеспечения, до многоуровневой машины подготовки штурмовиков и анализа разведданных. Но пробить хоть как-то закрытую наглухо для всех абсолютно, психологическую защиту Хакса, чтобы хоть как-то, задавая нужные вопросы, составить мнение о быте и досуге генерала, Юдрег не смог, несмотря на ученые степени, долгие годы службы и жизненный опыт. Сам Армитаж не обращал внимания на составляющие его жизни. Для него не было ничего, кроме его цели. У него были присяга, долг и служба. Совсем недавно у него было все, чтобы считать, что этап закрепления своего положения был пройден, что он доказал Сноуку степень своей значимости и незаменимости, а это немаловажно, потому что Сноук не доверял никому! Но вот в Хакса, в его собачью преданность и почитание Сноука, как бога, тот ДОЛЖЕН был уверовать. И этот этап путем нечеловеческих усилий, потому что приходилось тщательно следить даже за своим взглядом и постоянно контролировать себя, был пройден! Старкиллер, его детище, его гордость, его главный козырь, символ роста и прогресса, был уничтожен… Почему? Этот вопрос Хакс хотел бы задать Рену, как-нибудь… Потому что все началось с того дня, когда Кайло отправился на Джакку. Эта одержимость погоней за Скайуокером, которую Сноук ставил во главу угла, приводила генерала в бешенство. Они теряли время, а, значит, преимущество, давая Органе и той же полусонно-полудохлой Республике возможность разведки и концентрации сил. Пока это ее Сопротивление насчитывало два десятка древних кораблей и несколько эскадрилий старых крестокрылов, пока ее последователей не набиралось даже на экипаж корвета CR90, а Галактике уже было наплевать на эту самую Республику, и она выживала, как могла, надо было действовать! И действовать так, чтобы одним ударом поразить главные цели. Вместо этого… Рен отчего-то знавший, кто именно освободил Дэмерона, Рен, который НИЧЕГО не предпринял ещё на Джакку, прекрасно чувствуя, что этот самый FN-2187 из себя представляет — трус и подонок, умудрился провалить плевую операцию по поимке не только, чтоб его, дроида, но и уничтожения этого самого труса и предателя. Потому что (тут Армитаж каждый раз задыхался от возмущения и негодования), вместо того, чтобы раз и навсегда разобраться с изменником, забрать дроида и вернуться, скакал по лесам Такоданы за этой грязной девкой! Результат? Девку приволок на ЕГО, Армитажа, корабль, а потом на Старкиллер, а трус и подонок привел Сопротивление на базу. И ВСЕ! Вся долгая, длиною в жизнь, выстроенная стратегия и тактика, все, через что ему пришлось пройти, все полетело к сарлакку в задницу! База уничтожена, информация не получена, Сноук возил Хакса, как щенка, носом по полу, Дэмерон… Потеря дредноута, шушуканье за спиной Армитажа, катастрофа «Господства» и потеря еще шести крейсеров и экипажей, побег кучки оставшихся с Крэйта… Теперь речь шла не о противостоянии с Реном, а о выживании… И он выжил! Предъявить Рену было что. Но не сейчас. А потом снова… провал. Оглушительный и едва не закончившийся смертью… Если бы… Если бы не мелкая дрянь! И он снова выжил! Армитаж давал струям воды, пусть и не сильным напором, пробежать своим холодом по коже, по закрытым глазам, по горящему ожогу, по ноющим мышцам… Становилось легче… Стук в двери он не расслышал, зато грохот выдвигаемой переборки — отчетливо, мысленно выругался, сдергивая белое широкое полотнище, которое заменяло полотенце. Армитаж выключил воду, собираясь высказать старику, что есть же какие-то пределы… Зозидор Слайк, шагнув в рефрешер, громко сказал: — А белье-то я и забыл! — кладя что-то сложенное на стопу одежды сверху, — И вот, — старик поставил пару не новых сапог, таких же, как и на нем. Только цвет меха был темно-коричневый и очень короткий. Замолчал, разглядывая полуголого и злого Хакса: — Послушайте, Слайк! — Армитаж вложил, насколько смог, свое негодование… — Та-ак, — игнорируя тон генерала, протянул Зозидор, подходя ближе, Хакс еле сдерживался. Точнее уже не сдерживался, собираясь расставить рамки дозволенного в этой ситуации. Потому что НИКТО и НИКОГДА не смел разглядывать Хакса! В сознании взорвалось сразу всем: гневом, ожесточенным протестом, каким-то неистовым отрицанием того, что этот старик позволяет себе вот так поступать, вторгаясь в его мир, на его личную территорию, на которую никогда и никто не допускался! — И кто так тебя отделал? — почему-то глухо спросил Слайк, окинув взглядом торс Хакса, и остановив его на розово-красной припухлости на груди. Хакс сделал шаг к одежде. Слайк тут же метнул взгляд вниз, скривил узкие губы, заметив то, что на бедре. Седые ресницы почти исчезли, так он сузил глаза. Гематомы от ударов Финна и Дэмерона расползлись сине-фиолетовым, ребра, конечно болели, но терпимо. На спине и бедрах, туда, куда попадал сапог предателя, следы этого сапога были в более темной гамме. Но Зозидор снова уставился на затянувшийся под бакта-пластырем ожог: — Я спрашиваю, кто тебя так, ты слышишь плохо? — Это не ваше дело, Слайк, — подавив свое «все», ответил генерал, рассматривая с некоторым недоумением то, что Слайк назвал «бельем». Какие-то молочного цвета штаны до колен и рубашку с коротким рукавом из более тонкого холста, чем верхние камизы, — вы сами сказали, что вас не волнует то, что происходит в Галактике, у вас тут свои законы и своя жизнь. А у нас там — своя. — Ну, в то, что это девочка тебя так отделала, я не поверю, — снова пропустив мимо ответ Армитажа, сказал Слайк, — но тебе придется кое-что рассказать. Потому что мы тут, как ты говоришь, живем по своим законам, и тех, кто может нарушить течение нашей жизни, не жалуем. Поэтому мы сейчас возвращаемся к Оди, только потом кормить тебя буду, а ты голодный, давно голодный, так что поторопись. И думай, что говорить будешь, чтобы мы представление имели, чего нам ждать, если вдруг эти самые твои друзья придут за вами… — Не придут, — сказал Хакс, не уточняя почему, и не спеша одеваться. Расчеты показали, что решить проблему с воспалившимся ожогом следует сразу… — Я сейчас выйду,- начал было Армитаж, желая как-то намекнуть Слайку, чтобы он оставил генерала одного, с ужасом понимая, что ему НЕЛОВКО, стоять тут полуголым и босиком перед этим стариком, который так беззастенчиво разглядывал Хакса… Только его фраза полетела запоздалым недовольством в спину Слайка, который молча развернулся и вышел. Как ни странно, но одежда не просто подошла генералу, он почему-то чувствовал себя в ней комфортно, несмотря на то, что никогда не носил подобного, презирал меха в любом виде, а уж это самое «белье» было столь непривычным, однако мягко и приятно холодило кожу. Оди была в холле своего модуля, что-то рассматривала на листе флимсипласта, повернула голову, заслышав шаги. Седая длинная прядь снова упала вниз, выбившись из тугого пучка на затылке. Снова блеснуло в темно-карих глазах, снова тревога на темнокожем лице, и снова Армитажа, как в ледяную ванну окунули: она так похожа на Рей Слоун! Именно в этот момент ударила вспышкой мысль, что впервые за столько лет он не чувствует этой гнетущей ежеминутной потребности постоянно держать себя в напряжении, потому что опасность была всюду. Он не чувствовал сейчас опасности, хотя настороженность не отпускала, а вот этого давящего, душащего ощущения, что малейшая оплошность может привести его к гибели — не было! И снова почему-то так взволнованно забилось сердце, когда он кинул взгляд на ту дверь, где в последний раз видел Тико. Прошло каких-то два часа, масса событий, сменявшихся одно другим, но часть сознания самого Хакса точно билась отдельным пульсом от всего происходящего, потому что он видел ее глаза, а потом она отвернулась… — Я же сказала! — грозно начала строгая доктор Оди, распрямившись, — Нечего сюда шляться, ничего страшного с ней нет! Дайте ей просто покоя! — Не шуми, — вздохнул Слайк, — этого вот глянь, - и он вполне себе запросто подтолкнул Хакса вперед. Армитаж меховой жилет не надевал, держал в руках, не зная теперь, что сказать. НЕ ЗНАЯ, ЧТО СКАЗАТЬ? Оди молча подошла и открыла двери: — Заходите. Второй раз за день Армитаж раздевался. Дверь в соседнее помещение была прикрыта, но неплотно, и оттуда пробивался приглушенный свет… — Она спит, — сказала Оди, стоя за спиной Хакса и смотря на сидящего генерала сверху вниз. Внимательный взгляд задерживался на каждой отметине выражения чувств Финна, потом она обошла Армитажа, наклонилась и рассматривала место применения лазера. Потом осторожно пальпировала едва затянувшуюся рану, ребра… потом включила меддроида и тот, подлетев, выпустил свои манипуляторы, завис, ожидая команды. — Значит так, молодой человек, смертельного, конечно, ничего нет, ты и сам это знаешь. Но придется тебе кое-что уколоть и кое-что подлечить. Поэтому сейчас ложимся и лежим тихо, смирно, ждем результаты сканирования и отвечаем на мои вопросы. Возражений я не принимаю, так что, давай! Теперь Армитаж лежал на этом модульном медицинском столе, а меддроид деловито суетился вокруг. Слайк уселся в какое-то полукресло у освещенного стола, заставленного склянками и пробирками, а Оди, пододвинув еще одно полу кресло, села рядом с Хаксом, смотря в глаза, пронзительно, требовательно: — Кто те люди, что били тебя? И эта рана… Это след от ожога и очень глубокого. Судя по тому бакта-пластырю, что я сняла со спины Роуз, он явно был один на двоих. Я прекрасно вижу, что ожогу максимум два дня. Кто эти люди? Хакс молчал. — Так, — Оди вздохнула, повернулась к Слайку, — Зозидор, девочка тоже молчала, только слушала, что я ей рассказывала. Они секретные агенты какие-то? У них, может задание какое? А мы в неведении, что творится на Калабе?