Миры меняются, когда глаза встречаются.

Глава 13

Линейный крейсер «Добивающий» пересечение Стеннесс, сектор Айрон, Внутреннее Кольцо.

      Рены стояли в ангаре плотной стеной, чуть склонившись друг к другу. Со стороны это выглядело, как группа в черном, с явно заговорщицкими намерениями. Впрочем, так оно и было.       Техники косились на них с опаской, пилоты, отойдя подальше, единогласно решили, что инспекция навигационной системы что-то да значит. Им было приказано ждать, они ждали, с тревогой наблюдая, как черные о чем-то шептались, изредка жестикулируя. С Ренами пилоты встречались не в первый раз, но каждая встреча убеждала даже экипажи личной эскадрильи Кайло Рена, что эти безбашенные в бою совершенно не думали ни о тактике, ни о стратегии, бросая свой уродливый "Ночной Канюк" в лобовую атаку, виртуозно обходя линии огня и прорываясь к поверхности планет скорее вопреки, чем "потому". Так что стояние черных, да еще с характерными такими рубящими жестами руками, в изрядной степени напрягало пилотов.       — Жребий бросать не будем, — твердо решил Траджен, — из всех нас подойдет Вик.       — Он ниже Кайло! — не согласился Ушар, — Это будет заметно!       — Ерунда! — Траджен чуть поднял голову в шлеме, осмотрев ангар, никого поблизости не было, — На четыре сантиметра ниже — это ерунда! Зато он точно без проблем влезет в его одежду. Ну, не я же и не ты, Ушар! Курук нужен, тут без вариантов. С ним пойдут Кардо и …- Траджен обвел взглядом рыцарей,- и ты, Ушар. А мы останемся тут.       — А, может…- неуверенно произнес Кардо, — это и к лучшему… если он ее убьет?       — Если он ее убьет, — глухо в вокодер проговорил Курук, — он совсем с катушек съедет, тогда и нам… знаешь, неизвестно чего ожидать.       — Он совсем после того боя на Сокорро… Да-а-а, — кивнул Ап,лек,- я согласен, мусорщица - это проблема!! Но таким я его не видел…       — Да, давно мы его таким не видели! — Курук тоже осмотрелся, все спокойно.       — Грузитесь и тихо сматываетесь, — понизив голос сказал Траджен, — а мы тут… прикроем, если что. Как прилетите, покрутитесь там над поверхностью, почуете, сразу садитесь, думаю, при вас он застопорится хоть на несколько секунд, а это может решить все!       — А если мы опоздаем? — спросил Курук.       — Вот сдается мне… — Кардо помолчал, крутя в руках инфочип со считанными данными навикомпа истребителя, — сдается мне, парни, как бы не ловушка это… Девка эта — приманка…       — Не знаю, — вздохнул Траджен, — но то, что там происходит между ними что-то… это точно! Если ловушка… не завидую я этим ловцам.       Рыцари разделились. Три высокие и мрачные фигуры направились в дальний конец ангара, где отдельно от остальных кораблей, под охраной штурмовиков стоял их новый НОД-9. А Траджен и Ап,лек, не оборачиваясь, пошли к лифту.       Визит Ренов к Викрулу, уже переведенному в палату, не удивил доктора Юдрега. Он даже не вздохнул, как всегда тяжко, потому что черные Рены вносили дисбаланс в строгую красоту медотсека и несколько пугали своим видом персонал. Однако сейчас они скрылись в палате, остановив порыв доктора доложить о состоянии здоровья пациента, принесшего Юдрегу не только волнение и запредельную тревогу о своей дальнейшей судьбе, но и профессиональную гордость за то, что ему удалось вытащить этого черноглазого парня из тисков смерти.       На этот раз рыцари пробыли довольно долго, и, лишь когда вышли, поинтересовались у врача, когда Викрула выпустят на свободу. Юдрег хмыкнул, смешно насупив светлые брови:       — Если вы хотите, чтобы без последствий, то дня через три, не раньше, а, если ветер свободы так играет в… голове, простите, то тогда я снимаю всякую ответствен…       — Через три дня, док! — сказал Траджен, уставившись на врача визорами, в которых отражалось немного озабоченное лицо Юдрега.       «А почему их только двое?» — подумал доктор, с долей тревоги смотря вслед удалявшимся Ренам.       Появление рыцарей на мостике флагмана, одних, без Верховного Лидера, привнесло волнение в умы и сердца дежурной смены.       Конечно, девятнадцать тысяч человек офицерского состава не могли близко знать друг друга, а уж о более, чем полусотне тысяч военнослужащих и речи не шло, но экипаж крейсера оставался сплоченной командой, тесно взаимодействующими службами, а потому слухи и мнения быстро распространялись по кораблю. Тут знакомые, там друзья, с кем-то вместе учились... Так что с появлением рыцарей на "Добивающем", разговоры в столовых, кубриках и местах отдыха не стихали. Хотя, стоит признать, в последнее время скандалов и пересудов стало заметно меньше, с тех самых пор, когда Хакс, еле сдерживаясь от ярости, но с ледяной своей вежливостью продемонстрировал Верховному внушительную стопку рапортов с жалобами на непозволительное поведение рыцарей Рен. Выражалось это не столько в гневном возмущении старшего офицерского состава, который эти самые Рены могли запросто отшвырнуть с пути в стену, не соблюдая никакой субординации, и даже не в регулярных драках со спецназом, казарма которого была в непосредственной близости с каютами высшего офицерского состава на верхних уровнях, где, собственно и обитали Рены тоже. И даже не в том, что рыцари совершенно игнорировали замечания все тех же командиров, когда внаглую распивали спиртные напитки, устроившись в плотной и густой тени раскидистых пальм арека, росших в зоне отдыха экипажей на средней палубе, предварительно выгнав с этой зоны всех, кто находился там в тот момент.       Доля рапортов женской половины личного состава была внушительной. Открытых актов насилия пока не произошло, но пошлые и грязные шуточки и намеки постоянно, а несколько случаев неприкрытой сексуальной агрессии в отношении дам, имели место быть. Хаксу было, если честно, глубоко безразлично, что там чувствовали грубо облапанные офицеры, считали они себя униженными, не считали, но Рены покушались на святая святых - дисциплину и устав!       Все вместе, плюс рассказы тех, кто видел, как действовали Рены в бою, какими словами посылали командиров, пытавшихся приобщить их к консолидированным действиям, несколько избитых штурмовиков, ну и так, вообще, антураж, создавали устойчивое мнение, что эти черные способны на все! Сейчас двое из них решительно направлялись к командиру, обдав дежурную смену запахом чего-то горько-горючего, сугубо мужского, холодной стали и застарело обгоревшей кожи их плащей.       Капитан Эрдисон Пивей, с невозмутимостью снорбала ждал приближения рыцарей, в отличие от своих теперь, в отсутствие Хакса, подчиненных, Эрдисон спокойно переносил как самого Верховного, так и его Ренов в шлемах. По слухам, без шлемов их видел только спецназ, хотя запомнить лиц никто не мог. А уж кто из них кто, описать и подавно. Потому как драки случались аккурат после боевых вылетов на природу какого-то мира и спецопераций, а тогда элита корпуса несколько расслаблялась горячительным.       Капитан Пивей прекрасно знал, что под каждым шлемом присутствует вполне себе некая личность. Но, если Верховный шлем снимал, возвращаясь со своих вояжей неизвестно где, то вот рыцари так и оставались для всех загадкой.       — Что там у вас по плану, капитан? — спросил тот, кто повыше и, кажется постарше, по крайней мере, Пивею так казалось, в шлеме с визорами, сильно смахивающими на визоры штурмовиков смерти.       — Среднее кольцо. Орд-Буэри, Орд-Вари, Орд-Маркас… Третья и шестая эскадра уже доложили, что Орд…       — Отлично! — прогудел Траджен, — Дальше не стоит. Верховный Лидер отбыл по делам, но все остается в силе, капитан, вы знаете, что делать. И да, пригласите в Зал советов Гармута, у нас к нему разговор.       Пивей тоже проводил рыцарей взглядом. Только в отличие от Юдрега он не задал себе вопрос, он подумал, что отсутствие Верховного становится слишком частым, когда неясна судьба генерала Хакса. И это его встревожило. Но сейчас он, капитан Пивей, несмотря на кривую недовольную усмешку Прайда, командующий флотом! Значит, он несет ответственность за проводимые операции. Через четыре дня Верховный Совет…       Обычно больше двух-трех дней Кайло Рен не отсутствовал, но сейчас Пивей заволновался. Почему Верховный сам не отдал приказ?

Сектор Слуис. Система Калаб.

      Ах, как Роуз не хотелось вставать! Ей снилось что-то такое... доброе, отчего в душе звучала хрустальная мелодия... Сквозь полуприкрытые реснички она видела, как весело скачут по дереву стен солнечные зайчики... Солнце играя в листве, посылало свои лучи в окно ее комнаты... За окном лес... Она не помнит, что ей снилось, только неуловимый шлейф запаха этого леса после дождя... что-то почти невесомое, как касание лепестков по коже... И так тепло и влажно, и томно-сладко ныло тело... Она еще не проснулась, еще в этой легкой дымке сна...Но тут дымка дрогнула...       Из прозрачной пелены-вуали ее сновидений на нее смотрели глаза крайт-дракона! Роуз приложила ладошки к низу живота... Испугалась... Это томно-сладко и влажно...       — Мамочка-а-а! — прошептала Роуз, вскакивая с кровати.       Она никогда ничего не боялась! Почему же сейчас так бешено стучит сердце, и так сжимается от страха в комочек ее душа? Роуз, ты не знаешь, как тебе быть, потому что раньше ничего не происходило в тебе самой, не откликалось вот так, ярко и чувственно, только слабые очертания того, чего ты ждала... Тебе только казалось, что волнение, которое ты испытывала по отношению к По, к Финну, это восхищение их отвагой, стремлением, этот ореол их героизма.... созданный самой тобой, это и есть то, что ты желала... бы... Только все не так!       Она словно стояла на краю пропасти, уже зная, что сделает роковой шаг, но еще не осознавая, еще пытаясь убедить себя, что это постыдно и гадко, ЧУВСТВОВАТЬ то, что в ней, как наполнившаяся река, которая вот-вот выйдет из берегов... Она не должна... это... это предательство... это... он враг!       Зозидор! Опять подсыпал своей дряни! В прошлый раз она ведь тоже почти ничего не помнила... Почти... Только запах леса, и то, как проклятый Хакс крепко держал ее, прижимая сильнее, когда Наблюдатель делал прыжок. Ощущение его груди под тканью кителя, тепло его губ и горячее дыхание у своего виска: "Держись, Тико, тебе еще надо убить меня..." Убить крайт-дракона... Она НЕ ДАЛА убить его, ненавидя, в жажде своей личной мести... А сейчас...       Роуз не включила обогрев, хотя Оди строго настрого приказала... Холодная вода остудила тело, но не сердце... Она совсем ничего не знала о самой себе, оказывается. И все то, горячее и жгучее, непознанное и неведомое, терзавшее ее то радостью, то душевной болью, то тревогой, то отчаяньем, заставлявшее ее делать то, что она никогда бы не сделала, думать о том, о чем она никогда бы не посмела подумать, чувствовать то, что она никогда не должна была чувствовать, хрупкое и невесомое, трепетное, робкое, но такое притягательное и сильное, как течение той реки, откуда бы она не выбралась сама, если бы не генерал... Как? Как ей прожить эти две недели, пока Хакс не уберется в свой Первый Орден? И она забудет... это... пройдет...       В доме было тихо, а вот двери в сад были распахнуты... Солнце лавиной света врывалось в коридор, а снаружи... Роуз остановилась, спрятавшись за выступом стены, только потом осторожно выглянула.       На траве у груды бревен крайт-дракон игрался с маленьким ускеном. Бош прыгал, прижимал ушки, улыбаясь во всю пасть, снова прыгал, обхватывая руку Хакса, который дразнил его, пытался царапать задними лапами, покусывая, но когтей не выпускал. Отскакивал, как мячик, снова прыгал, на плечи Хакса, на спину, издавая свое "уа-а-у-а-а". Армитаж ловил его, трепал за холку, переворачивался с ним, катаясь по траве, и... хохотал!       А Роуз, застыв в своем укромном углу, не могла отвести взгляда от этой веселой возни генерала и ускеныша, пораженная не тем, что Хакс валялся на траве, совершенно не заботясь о том, что листья и травинки нацеплялись на его рубашку и штаны, и живописно и ракурсно топорщились из волос, не тем, что Бош умилял детской своей доверчивостью и восторженным весельем, и не тем, что солнце отсвечивало огненным не только от волос Хакса, но и от шерстки Боша, сочным рыжим расцвечивая зелень травы...       Она слышала его смех! И этот смех заставил забить в ней барабаны-каста, отдаваясь ритмом волнительного, ошеломляющего ее прилива... нежности в душе. Она видела сейчас совершенно незнакомого ей парня, с мальчишеской улыбкой, лучистым взглядом из-под растрепавшейся рыжей челки, и вспыхивало в его взгляде зелено-золотыми искорками, а в уголках глаз собрались смешливые такие морщинки... А Хакс упал на спину, прижимая рыжего веселого Боша, гладил его от холки до хвоста, принимая благодарное урчание маленького ускена.       И Роуз вдруг захотелось... туда, к ним, в этот яркий свет, что окружал их, Армитажа и Боша! Она видела искреннюю радость обоих, непритворное, рыжее счастье, и ей тоже захотелось такой вот радости... вместе с ними...       — О! — сказал у Тико над ухом голос Зозидора Слайка, а Роуз вздрогнула от неожиданности, оборачиваясь.       — Я... я думала, вы уехали... — засмущалась Тико, точно старик мог увидеть ее мысли и услышать ее желание.       — А я ж ему говорил, — совершенно спокойно и тихо продолжил Слайк, — пора уже от этой свой шкуры-то избавляться...       — Какой... шкуры? — Роуз ничего не понимала.       — А у тебя, Роуз, плохо со зрением, что ли? — Зозидор перевел взгляд с генерала на девушку, и снова Тико не понимала, то ли смеются его глаза, то ли это так свет падает...       — Нормально у меня со зрением, — буркнула она, — вы про шкуру давайте!       — Да что тут говорить-то, — вот сейчас старик растянул сухие губы в улыбке, а в глазах отчетливо и озорно блеснуло, — когда этот хитрый лис сбрасывает свою шкуру оборотня...       — Кто... лис, то есть оборотень? — Роуз посмотрела на Армитажа, который закинув руки за голову, лежал на траве, жуя травинку и смотря на облака в небе, а Бош, растянувшись по его ногам рыжей кляксой, жмурился от удовольствия, и оба выглядели крайне довольными...       — Как кто? Этот вот, который не ускен, генерал который, разве ты не видишь?       Роуз опустила голову, рассматривая свои мягкие полусапожки:       — Он не лис! Он... крайт-дракон! Вы разве не видите?       Зозидор прищурил один глаз, положил Тико на плечо тяжелую и широкую ладонь, с потемневшей от загара морщинистой кожей и, наклонившись, кивнул на генерала с Бошем:       — Да-а-а? — потом отступил на шаг, отпустив ее плечо, сложив руки на груди, — Я тебе вот что скажу, Роуз, был бы он Крайт-драконом, сгинула бы ты уже давно даже не там, на реке, а гораздо раньше, свернул бы тебе шею, как боглику, да и все, свободен! Он может, уж поверь мне, уж Зозидор-то повидал...       — Он меня за собой потащил, чтобы пытать и казнить! — вспыхнула Роуз, — Отомстить за то, что мы его в плен взяли! И еще обещал меня на растерзание отдать, родственникам...       — А ну, тихо! — строго прошептал старик, — Чего ты опять завелась-то? На всех родственников тебя не хватит, соображать надо! Может, и хотел, что скорее всего. И что? Любой бы потом такую обузу в виде тебя скинул сразу, чтобы в живых остаться! А я-то видел, что он в гроте лежанки сделал, да ловушки ставил, значит, решил остаться, пока ты не выздоровеешь, а это для него время, риск опять же!       — Что вы его все время защищаете? — не остывала Тико, — Что вы все время мне пытаетесь тут доказать, какой он хороший! Он — преступник! Военный преступник!       — А! Сама-то ты таких слов точно не могла определить. Значит, снова не свое мне тут пытаешься доказать. Он вот и сам верит, что он такой и есть, безжалостный и беспощадный, только и Зозидор повидал... Нету тут никаких преступников, поняла? Тут- нету! Глаза свои открой, — Слайк снова кивнул на Хакса, — какой вот он дракон, крайт этот, когда валяется на траве и с ускеном веселится? Любой крайт уже бы сожрал ускена, а Бош, смотри, живехонек!       — Да ну вас! — с досадой отмахнулась Тико, — Я думала, что вы меня защитить хотите, а вы... почему-то его защищаете!       — Дак это ж не он тебя дубиной-то...- попытался высказаться Зозидор, но Роуз уже шагнула в лавину солнечного света, сам же сказал — сложить наколотое устойчиво! И еще... у нее в саду работы вон сколько! А этот... не крайт, который, валяется тут... прямо на виду! Ладно! Этот Слайк не знает, кто такой Хакс, а Роуз... Она снова между двух огней? И снова в ней сталкиваются две пылающие стихии? Прошлое и настоящее? В конце-то концов! Она уже все решила! Это ... наваждение, это в ней... опасное, пугающее, это... притяжение... Это НЕПРАВИЛЬНО! Просто нужно не поддаваться на его провокации! Просто нужно... " И построже с ними!" — напутствовала ее Гвиллин...       Хакс приподнял голову, повернувшись, Тико шагала прямо на них с Бошем! Генерал сел, прихватив котенка на руки, а диверсантка, переступив через вытянутые ноги Хакса, остановилась у площадки с накиданными как попало дровами, уперев руки в бока.       Зозидор Слайк, кинув взгляд на солнце, сам себе кивнул, время до выезда еще есть, облокотился локтем о стену дома, подперев голову рукой, приготовился смотреть и слушать.       Роуз обвела взглядом дрова, нахмурила бровки, думала, потом ногами откидывала поленья, расчищала место, потом принялась собирать плоды трудов Хакса, укладывая их в ряд, плотно друг к другу на траве, остановилась, обернулась.       Генерал удобно устроился все там же, поглаживая урчащего Боша, наблюдая за манипуляциями Роуз. То есть, он автоматически отмечал ее действия, но совсем не автоматически буравил ее спину взглядом, сам додумывая те очертания ее талии, бедер, груди, которые определялись, когда она наклонялась или поворачивалась. Бесхитростно и прямо признавшись себе, что ему было приятно смотреть на нее, и что вся она, в этой светлой туничке, с незатейливым узором по вороту и низу, с белой лентой, которой прихвачены были ее волосы, с о-о-очень сосредоточенным выражением лица, казалась такой... домашней... такой... особенной, уютной, близкой... Стоп!       Армитаж прекрасно выспался, раны его не беспокоили совсем, какое-то странное настроение ... Он все время думал, что сегодня он весь день проведет с дикой ксавой, и что хитрый Слайк надавал всяких приказов неспроста!       Но тут генерал спохватился и стал старательно утрамбовывать все свои мысли и чувства касательно Тико в своем сознании, давая себе железное обещание покромсать свою физиологию и все, что там, согласно науке происходит в организме под действием неких гормонов (Армитаж уже проанализировал свое состояние, придя к конкретным выводам!), а, значит, непонятно что, терзающее его изнутри и буквально сотрясающее всего Хакса, должно быть не просто взято под контроль, должно быть, как он умел и привык... уничтожено! Потому что эта Тико... Ничего не получалось! Оставить свои чувства к Бошу и вычеркнуть остальное не получалось! Маленький ускен сломал железные намерения генерала вернуться к себе, привычному, за одну минуту, обезоружив генерала откровенной симпатией и своим доверительным прошением поиграть с ним! И Хакс сдался! Потому что все его приказы самому себе уже не имели смысла. ТУТ не имели смысла! Потому что Тико была рядом, потому что никуда не делось то теплое и медовое в его душе, не утрамбовывалось, растекалось, согревая его сердце... и трепыхалась где-то далеко в сознании полупрозрачная надежда, почти невидимая...       Она не отняла свою руку сразу! Не выдернула, не оттолкнула! И звенело тонкой натянутой струной между ними гулкое эхо вопросов без ответов, только Армитажу уже не казалось, он уже знал, что где-то в немой и черной темноте его души есть место, где светит солнце...       — Что ты развалился тут? — сказала Тико, стрельнув сердитым взглядом, — Иди и помогай!       Она держала на согнутой руке штук восемь поленьев, придерживая их подбородком. Край полотняной туники задрался, приоткрывая бедро, обтянутое узкими штанишками, а густые пряди волос, выбившиеся из стянутого на затылке лентой "хвоста", обрамляли лицо, как распущенные крылья неведомой птицы. И Тико в этой своей сердитой решимости выглядела уморительно мило, отчего генерал, сам не ожидая, улыбнулся, мотнул головой, сдерживая смех... Категоричность приказа в ее тоне его умиляла...       — Он еще и смеется!- возмутилась Роуз, держать поленья было неудобно, она развернулась и со стуком укладывала их в очередной ряд. Хакс подсчитал, уже шестой! Шустрая!       — Привык там в своем Ордене ничего не делать! Все за него дроиды делают! Привык там... порабощать миры! Сам вот тут наколошматил, сам и складывай теперь!       — А я раненый, — нагло ухмыльнулся Хакс, усевшись на траве скрестив ноги, — ты же сама говорила, что это зона твоей ответственности!       — А ты что, будешь тут сидеть и пялиться? — Тико снова развернулась, отряхнула тунику, — Не такой уж прямо и раненый, я вот видела, как ты тут с Бошем активно по траве катался, значит — работоспособный!       — Не буду спорить, — кивнул Армитаж,- но не вижу смысла делать бесполезную работу. Ты, Тико, как и твое Сопротивление, все делаешь спонтанно, внося бардак в порядок действий.       — Ты опять начинаешь? — воскликнула обиженно Роуз, — Просто нужно сделать то, о чем Зозидор попросил! При чем тут Сопротивление?       Хакс потрепал дремавшего Боша за холку, легко поднялся, едва заметно прихрамывая, двинулся к девушке. Ни он, ни она не оборачивались и не видели, как Зозидор Слайк, вытянув губы в трубочку, задумчиво смотрел на них из-под кустистых седых бровей.       — Да при том! — сказал генерал, подойдя к ней совсем близко, так близко, что она была вынуждена поднять к нему лицо, но не отступила, только опять поджала упрямо губы, — Ты хотя бы подумала, что это вот твое сложение грохнется от удара хвоста даже Боша! Просто взять и уложить дрова это еще не все, Тико! Так же, как просто взять, объявить себя героями и защитниками всяких там свобод, чтобы такие как ты, ничего не знающие и не видевшие кроме своих планеток с нулевой атмосферой, да ангаров с железяками на Ди,Куаре, видели мир только глазами всяких там принцесс и наглых уродов типа Дэмерона...       — Он не урод! И не смей о Лее говорить плохо! Она... мы... сражаемся за гражданские свободы!       — Да ну? А какие? — спросил Хакс, и его губы скривились в усмешке, — Только такие, как ты не хотят видеть того, что есть на самом деле! Так и тут, сейчас... Ты хотя бы посмотрела, Тико, что у полена есть толстый и тонкий край! Ты хотя бы подумала, хоть немного, что их надо распределить так, чтобы уклона в одну сторону не было, чтобы соблюсти равновесие. А у тебя уклон всегда в одну сторону! Поэтому ваша гребаная Республика все время рушится! Поэтому такие уроды, как Дэмерон, всякие торговцы оружием и наркотиками, откровенные изуверы, предатели и дезертиры у вас герои...       Она схватила первое попавшееся полено:       — Знаешь, ты просто не можешь, чтобы не наговорить гадостей даже сейчас, вместо того, чтобы просто помочь! Отойди сейчас же! Или... — твердое решение Роуз не поддаваться на провокации, было поглощено огненной стеной в сознании, похоже, прошлое снова одерживало победу...       — Или что? — с насмешкой спросил генерал, хотя внутри царапало острыми когтями досада, какого черта он снова прицепился к этому Сопротивлению! Он хотел сказать ей совсем не то! Но его задело это ее "привык там ничего не делать..." Что она знает про Первый Орден?       От того парня с лучистыми глазами и улыбкой, которого она видела недавно, ничего не осталось! Роуз снова видела только холодного и злого крайт-дракона, она сжала полено в руке...       Хакс обжег ее снопом зеленых искр во взгляде, протянул руку, толкнул сложенную поленницу, она зашаталась, а потом, придя в движение, с треском рухнула на землю, превратившись в груду набросанных дров:       — Вот твоя Республика, Тико!       Роуз набрала воздуха, замерев от этого открытого акта агрессии и от негодования, что он сделал с плодами, теперь уже, ее трудов! Их взгляды скрестились, как раскаленные клинки, никто не хотел уступать, а вокруг них уже закручивали спирали невидимые вихри вражды...       Зозидор, подняв глаза к небу, тяжко вздохнул, отлепился от стены и крикнул:       — А, ну! Замолчали оба!       Хакс обернулся, Роуз выглядывала из-за него, а Бош спросонья вскочив, слегка пошатывался, плюхнувшись на попу, сведя четыре глаза к носу, не совсем понимая, откуда такой грозный рык?       Зозидор и впрямь, выглядел недовольным. Обычное добродушно-снисходительное выражение его лица сменилось на строгое, а в чертах сквозила жесткость:       — Я, смотрю, никак вы меня не услышите! Тогда так: еще раз услышу я, что вы тут опять своими взаимными политическими обвинениями бросаться будете, выставлю вас обоих вон, за пределы нашей территории, вот как были! Без всего! И идите вы куда хотите! И мне совсем будет не интересно, когда и как вас сожрут, ужалят, покромсают на куски и что вообще с вами будет дальше! Да что ж вы все никак не угомонитесь-то? Хотя бы тут, сейчас, можно, наконец, оставить эти ваши войны? Хоть один из вас способен увидеть больше, чем каждому в голову заряжено?       Слайк посмотрел на разрушенную поленницу, хмыкнул:       — И, точно, Республика!       — А я что говорил! — победно начал Хакс.       — А если б ты тут свое соорудил, как ты считаешь, уравновешенно, то тоже бы упало! — перебил его Слайк, — Потому что опоры нет! Не на что опираться-то! Сюда смотри, — Зозидор ухватил Хакса за плечо и развернул его к дальней стене дома:       — Вот она, опора, и еще смотри, не просто на земле стоять должно, на выравненном и укрепленном! Чтоб, значит, основание устойчивое было! А уж потом можно складывать. И с уклоном, между прочим! Вот к опоре с уклоном, Армитаж! Тогда и равновесие не нарушится! И все эти поленья в равных условиях окажутся! Думай вот теперь, только молча!       Тут старик повернулся к Роуз, которая сосредоточенно слушала его и сказал, уже мягче, но все так же строго:       — А ты, вместо того, чтобы тут конструкции сооружать и снова с ним спорить, должна была сначала вспомнить о зоне твоей ответственности, то есть накормить нас всех! А уж потом укладывать тут рядами...       — Я... подумала... — Роуз только сейчас поняла, что Слайк прав! Что она, увидев улыбку Хакса и счастливого Боша, просто потеряла голову? А ведь еще раннее утро... Слова Слайка о генерале, водоворот закрутивших ее мыслей, а, оказывается они и не завтракали! Вот как? Сами не могли, что ли, разогреть себе... Но тут же робкая такая мысль укольчиком, это ведь зона ее ответственности! Они были в бою, защищая и ее в том числе! И что же она, Роуз, станет сейчас доказывать... Не станет!       Она вскинула взгляд на Хакса. Нет, не ухмылялся, в глазах теперь сгустившиеся тени, и мерцает за ними загадочным светом... Рассыпалась пеной ее вставшая было на дыбы возмущенная волна в душе, а вместо нее она видела его там, в своем сознании, в отражении зеркала, снова абсолютно целого, генерала Хакса, хохотавшего и игравшего с маленьким ускеном...       — Я сейчас! — сказала Роуз и бросилась к дому.       Армитаж проводил ее взглядом, опустил глаза вниз, смотрел на разбросанные поленья... Дикая ксава снова прошлась по его душе раскаленным дыханием огненного ветра...       Слайк дождался, пока девушка скрылась в сумерках дверного прохода, и сказал почти шепотом:       — Не перегибай, генерал! Стратег должен добиться того, чтобы парализовать волю противника к бою!       — При чем здесь это? — с горькой усмешкой спросил Хакс.       — А при том, — назидательно продолжил старик,- я тебе сказал дикость свою на привязи держать! Чтобы тебе соображать было чем. Тебя ж ранило-то не тут, — Слайк приставил жилистый палец к виску Армитажа, — а тут, — палец переместился к области сердца. — Не усугубляй, генерал, не переводи ранение в разряд смертельных...       — Послушайте, Зозидор, — вздохнул Хакс, — что вы со мной, как с кадетом...       — Это ты слушай, кадет! В этих делах, считай ты еще... только форму надел! А ведь могут и отчислить, за неуспеваемость и нарушение дисциплины!       — Кто? — генерал посмотрел на старика с долей иронии, — кто, крифф возьми, Слайк, и откуда меня может отчислить?       — Ох-о-ох-хо-хо, — покачал головой Зозидор, — да никто! Это образно так! Хотя, образно, как я погляжу, до тебя туго доходит.       — Да, — согласился Армитаж, — предпочитаю конкретику. Вы уж как-то конкретизируйте...       — Конкретизирую! — кивнул Зозидор, — Не веди себя, как дурак! Девушку это пугает! Если тут, — палец старика снова уперся в голову Хакса, на этот раз в лоб, — твои мозги никак не могут отсортировать идеологию с политикой от личного, — то тут, — палец Зозидора ткнулся Армитажу в грудь, — никакой идеологии нет! Вот этим сейчас слушай и этим решения принимай!       Генерал отвел руку старика от своей груди и сказал совсем серьезно:       — Сначала я должен определить конечную цель и ответить на вопрос "зачем?"...       — Зачем? — Зозидор почесал свой лоб, — да ни зачем! Нет никакой цели генерал! Это... это как вы с утеса в реку сиганули. То ли выживите, то ли нет! Это, как... прыжок в гиперпространстве по маршруту, которого нет на картах! Это... если бы ты услышал, что частоты ваших трансиверов совпали, шит до! Коррг дошинг! — с досадой выругался Слайк, а Армитаж с удивлением смотрел на него:       — Вы... вы что, действительно... думаете, что... Так заметно? — тут Хакс замолчал, сообразив, что с самого начала Зозидор Слайк, пусть с иронией, но говорил о том, о чем Армитаж себе не позволял думать! Дикая Тико для него совершенно, категорично НЕ БЕЗРАЗЛИЧНА!       — Вот смотрел я на вас, — с сокрушением ответил Слайк, взирая на смущенного генерала, — и думал, возможно ли примирить этих двух чужаков, чтобы они поняли, и оставили за бортом корабля ненависть и непримиримость взглядов... Эх.. да что я говорю... Может, ошибся я...       — Нет, — почти шепотом ответил Хакс, — не ошиблись. По крайней мере, в отношении меня. Я услышал вас, Зозидор. Благодарю, — Хакс склонил голову в коротком поклоне, а Слайк, прищурив один глаз, озорно сказал:       — А вот скажи, генерал, на кого похожа твоя Роуз...       — Она... не моя! — взвился Армитаж, — Но у меня есть предположение, что дикие ксавы вполне копируют ее характер! Упрямые, непредсказуемые и совершенно не желающие...       — Ксава? — перебил его Слайк и вдруг рассмеялся, — А что, точно! Храбрая маленькая птичка, которая способна нагнать страху даже на крайт-дракона...       Зозидор отправился в дом, а генерал, дернув щекой, взъерошил и без того растрепанную челку, приказав себе в тысячный раз, (и в тысячный раз знал, что напрасно, но приказал!) никак не реагировать на ее присутствие! Потому, как и отсутствие дикой ксавы в зоне его видимости, это самое присутствие Тико, производило серию стихийных бедствий в душе Армитажа.       Слайк уже был у двери, когда шумно затрещали кусты. Все трое, старик, генерал и Бош повернули головы...       Наблюдатель, проломив брешь в зарослях, бесцеремонно волок тушу животного, с костяными выростами на черепе, обтянутом морщинистой голубоватой кожей. Тонкая безволосая шея была зажата в пасти Наблюдателя, на покрытых легким пухом боках остались кровавые глубокие следы когтей ускена, практически разорвав мышцы, а шесть тонких ног добычи скребли трехпарными копытцами по траве.       Бош взбодрился мгновенно, утробно заурчав, подскочил к туше, впившись в окровавленный бок, практически повиснув, большой ускен так и подошел к Зозидору, с двойным грузом в пасти.       — Та-а-ак... — протянул Слайк, — понятно, давай, Наби, не здесь только, не порть тут... дизайн нам, садовый, а то... — Зозидор кивнул Наблюдателю, который поволок добычу снова в заросли, но уже с утяжелением в виде пытавшегося оторвать кусок себе, висевшего и урчащего Боша, и обернулся к Хаксу:       — Если ты рассчитывал украсть лэнд и отправиться сам... Можешь, конечно, но предупреждаю, — бесперспективно, генерал. Зверье уже спасется, хораксы вышли в свой поход к излучине. А зверье это разное. Трегга, что Наби приволок, существо безобидное, мясо жестковатое, но вкусное, а вот разных других тварей... У нас... потери, Армитаж, — вдруг тихо добавил Слайк, — я не оставлю своих сейчас... а одному тебе... опасно.       Зозидор видел, как помрачнело лицо Хакса. Угадал, значит. Хотел... сам. Что решит теперь? Останется или, все же...       Зозидор посматривал, как Роуз суетилась у стола, смаковал тушеные овощи, пытаясь определить, что она добавила в блюдо, ведь вкус изменился с обычного на пряный, но вместо этого спросил:       — А мясо где?       — В хладошкафе, — хмуро ответила Роуз, — нельзя же все время одно мясо!       — Смотри ты! — проворчал Зозидор, — Научила ее Гвиллин, на наши головы...       — К этому блюду подают рыбу! Но рыбы нет! И на леднике нет! Я спрашивала! — Роуз забрала пустую тарелку у Хакса, он с сожалением хмыкнул, не наелся, но Тико уже поставила другую, с запеченными яйцами гурнасетов и зеленью:       — Вот,- сказала она, смотря на Армитажа, который старательно делал вид, что рассматривает мякушку хлеба, — такого на своем корабле ты точно не ел! И это не Гвиллин, это я... сама... придумала!       Зозидор толкнул Хакса под столом ногой, генерал уставился в тарелку, по привычке хотел спросить, не влила ли Тико яду какого-нибудь, но сдержался.       Роуз постояла еще, генерал аккуратно, маленькими кусочками отрезал яство, кушал и не кривился, на Тико не смотрел.       Роуз вздохнула и отвернулась, сердито гремя приборами. А что она ожидала? Тико протирала тарелки белым полотнищем, разве этот... способен заметить хоть что-то? Вот ударить Руди ни за что, он смог! Вот каждый раз обливать ее презрением, он просто с удовольствием это делает! Взял и разрушил поленницу! Вот все время...       — Это действительно вкусно, — сказал Хакс над ее ухом,- спасибо.       Тико забыла, о чем думала, сама не веря тому, что слышала, развернулась, почти упершись в самого генерала, слишком близко и неслышно он подошел:       — Правда? — она спросила с таким искренним удивлением и радостью, что Армитаж не нашелся, что ответить, словно его застали врасплох, но посмотрел на Зозидора и сказал:       — Пожалуй, Слайк, стоит подумать, чтобы покупать у вас эти продукты... И не добавить ли это блюдо в офицерское меню...       Он уже ринулся на выход, как ему в спину впился ответ Зозидора:       — У нас на всю твою ораву яиц не хватит, самим ничего не останется, но для тебя сделаем исключение! А готовить кто будет?       У медмодуля было людно, оседланные ускены ждали чуть в стороне. Оди ругалась с высоким черноволосым парнем из легкораненых, тот требовал, чтобы его тоже взяли с собой, потом она что-то втолковывала Руди, отвечала на вопросы...       Роуз посмотрела в сторону навесов. У раненых ускенов заметила Тумру и еще трех женщин, видимо, они оставались тут, как, впрочем и Руди, и еще несколько мужчин, оживленно что-то обсуждавших с Эрком.       — Всем сразу никак, — тихо сказал Слайк, встретив взгляд девушки, — сама видишь, неладно в наших местах нынче... Эрк и те, кто остается, уже... простились... с Аннаром... — Зозидор замолчал, чуть наклонив голову вперед, а Роуз подумала, что ему приходится прятать то, что сейчас давит на сердце, а они с Хаксом опять...       Хакс здоровался со всеми, как будто он и впрямь был тут не неделю всего, а прожил с ними не меньше года. Его обступили мужчины, кто-то хлопнул по плечу, а у Тико екнуло в сердце... Сейчас он... ответит... Хакс ответил! Только ни тени надменности на его лице, ни сполоха презрительного высокомерия во взгляде...       Роуз снова видела его отражение. Не генерала. Он ничем не выделялся среди поселенцев, как будто и эта незатейливая простая и грубоватая одежда, эти перевязи на лбу и запястьях (теперь уже Роуз знала, что они заменяли репелленты от всяких кусучих насекомых), отороченный мехом жилет, широкий пояс, охватывающий его талию, пристегнутый к бедру нож в кожаных ножнах, а его небритость совершенно меняла его лицо. От лощеного и ледяного Хакса и не осталось ничего... Неужели он был способен ТАК измениться? Или это просто игра всерьез? Но... почему так... волнующе-притягательно она смотрит на него? Почему сейчас не взбрыкивает негодованием, не вскипает отторжением? Даже их стычка с утра... Роуз потупила взгляд. Она выставляла свою вражду, как щиты между ними, а сама за этими щитами...       Прислушалась... Колокольчик в ее душе вызванивал капелью что-то, рассыпая нежность солнечным бисером...       Зозидор негромко отдавал команды, наклонился к Оди, о чем-то тихо говоря... Хакс отмахнулся от Руди, потянувшего его в медмодуль, и так нормально все! Нечего там смотреть!       — Они все уедут, — вздохнула рядом подошедшая Тумра, — а уже сигнал был... хораксы опять... Потом, от Аннара, отправятся на охоту. Сначала надо много мяса на зиму добыть, и меха. А потом хораксы...       — Зачем хораксов убивать? — спросила Роуз, — Они же обратно вернутся, за холмы.       — Руди из чешуи делает вытяжку, потом наши объезжают территорию и обмазывают стволы джонганов. Их кора впитывает и держит. Долго. И хораксы к нам сюда не суются. Это надо... — она помолчала, теребя кончики своей косы, перекинутой на грудь, — Эмслит с детьми в Большом доме, теперь вот дней десять придется осторожничать. Даже котят всех во двор к дому Виска загнали, иногда, бывает... то зисппы забредут, то вон, драндуны могут напасть... Ускены ранены, погибли, — она снова тяжко вздохнула, — все не так как-то... А еще, мама сказала, что теперь эти пираты, или кто там они, точно от нас не отвяжутся. Только у нас и оружия-то нет, погибнем мы тут все. Или нас в рабство заберут, а мужчин наших убьют. И будет, как пять лет назад, только нам никто не поможет, никто! — с отчаяньем воскликнула Тумра, откинув косу за спину.       Необыкновенно хорошенькая сейчас в этом своем горячем отчаянии, каштановые локоны у пылавших щечек, серые глаза блистали темными сумерками, и в сердечке Тико снова толкнулась тоскливая обреченность. Разве она когда-нибудь сможет, хоть немножко, соперничать с такой красотой? И тут же Роуз одернула себя. К чему эти неподходящие сейчас мысли? Почему?       — Зачем ты себе это говоришь? — спросила Роуз, — Зачем ты слушаешь, что мама говорит? Сама подумай! Разве Зозидор и ваши мужчины допустят такое?       — Мама точно знает! А еще она сказала, что этот генерал, вроде и не собирается никуда, раз с нашими воевать ходит, даже Эрку он понравился, а если он тут останется, то точно никто нам не поможет, а я в рабство не хочу! А мама говорит...       — Тумра, — перебила ее Роуз, — еще ничего не произошло, откуда твоя мама все знает?       — Мама всегда все знает! И всегда знает, как правильно! Вот сейчас она говорит, что Зозидор действует неправильно! Потому что вовремя не отправил генерала, не помог ему! Теперь то что, кто ж в здравом уме пойдет на побережье, когда такое творится? А все из-за того, что мы тут сидим и боимся, что о нас узнают! Мама категорически уже против, чтобы мы оставались в изоляции, если Империя снова!       — Нет никакой Империи, — буркнула Роуз, — маму меньше слушай!       Ее почему-то разозлили слова Тумры. И не оттого, что ее мать ждала возвращения Империи, как ни странно, а от того, что Тумра все время твердила: "Мама сказала", "Мама знает точно"... Тико вдруг вспомнила слова Слайка... Неужели и она вот так же... Лея знает точно, то, что Лея сказала и есть истина... Тут же застыдилась своих мыслей, но колокольчик в душе прозвонил, что все так и есть, Роуз. Ты действительно не знаешь о Галактике ничего, кроме оптимистичных и пафосных голоновостей, как все прекрасно в Республике, и фильмов о природе. И весь твой кругозор по этому вопросу укладывается в узкие рамки того, что говорили на собраниях, и о чем так вдохновенно вещала Лея, про искру... Ты смотрела на все ИХ глазами. Что изменилось, Роуз?       "Все..." — прозвенело внутри.       Эрк обернулся, нашел глазами Роуз и махнул ей рукой. Она поняла. Гравиплатформа висела над землей, а на ней уже сидел Бош, немного ошарашенный от происходящей суеты вокруг, сытый и почти сонный, стояли канистры в три ряда, а Слайк, склонившись к уху Хакса что-то объяснял ему, указывая рукой направление.       Мужчины уже садились в седла, ускены нетерпеливо топтались на месте, около Наблюдателя стояла Оди, все ждали Слайка.       Роуз подбежала к платформе, но тут оказалось, что высота, на которой та зависла, на уровне плеч Тико. Мысль, что она на глазах у всех сейчас должна вскарабкиваться как-то на платформу, Тико не обрадовала, другая, что она вряд ли красиво подтянется на руках, и вовсе ввергла Роуз в расстроенность. Она смотрела на Боша, на канистры и не знала, как ей поступить... Закинуть ногу, как-то взгромоздиться...       Слайк, завидев ее замешательство, тихо сказал Армитажу:       — Что стоишь, давай, помоги девушке.       — Я-я? — вспыхнул Хакс.       — Ну, не я же! — обреченно выдохнул Зозидор.       Руди, который обернулся, чтобы кивнуть Роуз, сообразил быстрее, в нем не метались никакие противоречивые мысли, он быстро подошел, улыбнулся, в синих глазах добродушная озабоченность:       — Давай, Роуз, прыгай!       Тико и опомниться не успела, как он, взяв ее за талию двумя руками, подтолкнул вверх и она, опершись на его плечи, подпрыгнула и уселась на край платформы.       Оди скрыла улыбку, потому что взгляд Хакса в мгновение заволокло предгрозовыми тучами, а Зозидор добавил:       — Пока ты там в своих мозгах расчеты делать будешь...       — Я и сам могу выполнить поставленную задачу! — резко ответил Армитаж, — Зачем вообще вы ее со мной послали? Вы сами видели, что опасность конфликта весьма вероятна!       — У меня лишних людей нет! Можешь и один, только не нужно одному! Неспокойно, генерал! Пока ты там воду набирать станешь, Тико по сторонам смотреть будет! И не спорь! Как я сказал, так и будет! А снова войну устроите, ну, ты помни, что я утром-то решил... Да и веселее вдвоем...       — Угу, — угрюмо проворчал генерал, — с ней всегда так весело, что как вспомню, так и...       — Трогай, давай, — перебил его Зозидор, — разберешься! И не забудь две канистры домой забрать!       Армитаж вскочил на платформу, уселся впереди, у панели управления, свесив ноги, положил руку на маленький штурвал, приспособленный для автономного передвижения, без прикрепления к транспортному средству. Двигатели гравиплатформы, как правило, были маломощны, но, как все репульсоры, служили долго. Этот явно еще не использовал свой ресурс, шкала светилась ярко синим, заполненная почти на две трети.       Роуз видела, как удалялись ускены, скрываясь в лесу, потом Хакс вывел гравиплатформу из зоны видимости медблока, и они оказались на главной дороге поселка. Тумра не ошиблась — никого. Даже окна и ставни были закрыты в домах.       Весело не получалось. Армитаж смотрел на дорогу, регулируя движение платформы, рядом с ним лежал заряженный арбалет и бластер. Эрк настоял и два раза повторил, чтобы смотрел в оба. Бош, немного освоившись, пробрался между канистрами и улегся, положив голову на лапы, вроде дремал, сыто вздыхая и приоткрывая то один, то другой зеленый глаз, контролировал обстановку!       Армитаж думал, что все, происходящее с ним, похоже на голофильм. Сценарий к которому написан кем-то неведомым, но с фантазией... Эта самая фантазия неведомого закладывала такие виражи, что темнело в глазах.       Почему он, генерал Хакс, вырванный коварными замыслами несгибаемой в своем упрямстве Леи Органы из просчитанной до мелочей, скрупулезно собранной по годам, часам и минутам, ощетинившейся идеальной защитой жизнью, в одно мгновение перешагнул границу этой своей жизни, оказавшись здесь? На никому не нужном Калабе. В компании неистовой дикой ксавы, которая вместо того, чтобы дать его убить в торжестве и упоении своей мести, избавляет его от разрывающей боли, отпускает и... Сейчас... Он сидит на отбитой у браконьеров гравиплатформе, в компании той же Тико, которая, задрав голову вверх, рассматривает кроны очохо, переплетшиеся высоко над ними, укрывая дорогу из обшивки пиратских кораблей (генерал не удержался, бросил взгляд через свое плечо), и маленького рыжего ускена, который теперь его, Хакса, ускен, потому что он его сам выбрал... А в сердце отголоски иглистых уколов теребят сознание, как раскаленные шипы, не давая ему возможности защелкнуть свой строгий ошейник волевого самоконтроля... Потому что красавчик Руди, шит до! обнимал ее за талию, потому что дикая ксава улыбнулась так растерянно-благодарно ему! Потому что, скрэг стэнк! эта Тико теперь сама как шип, впилась в его душу, в его мысли, в его чувства, переворачивая, кромсая, круша, выдирая с корнем и потроша, как пойманного смухта, всю его сущность, и не давая времени на организацию обороны... Она распахнула тайную дверь, посрывав все замки, она будоражит его душу, пронзая ее своим солнцем, пробудила в нем то, что он давно и, казалось, навсегда задавил в себе, она заставила его не быть генералом Хаксом! "И однажды ты вспомнишь, что ты человек, а не машина..." — вдруг ясно и четко в памяти всплыло лицо гранд-адмирала Рэй Слоун. И что теперь, Армитаж?       Скорость была самая малая, мимо медленно проплывали дома, гладкие и очень высокие стволы очохо, точно колонны, подпирали небо густыми кронами. Солнце, пронизывало листву, падая прямыми яркими лучами, как выстрелы бластеров... Роуз смотрела с любопытством, потому что путь сюда она совсем не помнила, зато...       Тико посмотрела на Хакса. Она помнила другое... Его плечи, ткань его мундира под щекой, его руки, обнимавшие ее, и дыхание у своего виска...Она ждала... что когда-нибудь... возможно... кто-то посмотрит на нее... Но почему же, крифф возьми, именно на его взгляд откликнулась чувствами, такими разными, ее душа? Почему именно он волнует ее сердце, и почему отзывается ее тело чувственным жаром, ведь этого просто не может быть! Сейчас... Быстро-быстро мелькали в ее памяти лица, слова, события, те, которые произошли тут... Она совсем не знает его... "Когда убьешь большого крайта, найдешь внутри такие сокровища, о которых и не мечтала..." — голос Оди и лукавинки в ее карих глазах в памяти Роуз. О чем он думает сейчас? Армитаж Хакс? Армитаж... Она впервые произнесла про себя его имя, и оно отозвалось тихим шелестом легкого теплого ветра в душе, как странно... Куда-то исчезли ее колючие мысли, не жалят прошлым... А должны же!       Она забралась с ногами на платформу, вставать во весь рост не стала, пробралась вперед на четвереньках, уселась рядом с Хаксом, тоже свесив ноги над дорогой и сказала:       — Ты прав!       Тико пристроилась рядом, он скосил глаза. Узкие штанишки, что так приятно обтягивали ее бедра, открывали голень, а плавная линия красивым изгибом переходила в тонкую щиколотку. Прффаск! Армитаж успел еще загасить рассыпавшиеся угли в сердце, и так защемило в груди, когда он подумал, какая маленькая у нее ножка в кожаном мягком башмачке, как Тико сказала: "Ты прав!".       От неожиданности Хакс сжал пальцы на панели управления, и машинально собрал их в кулак, придавив клавишу "стоп". Гравиплатформа дернулась, он успел ухватиться одной рукой за ограничитель, вторую выставить перед Тико, которая ткнулась вперед, грозя слететь носом на дорогу, генерал попытался повернуться, локтем прижал панель управления, по инерции их откинуло назад, когда платформа рванулась с места, Хакс сориентировался и шлепнул ладонью снова, останавливая движение, уже упав на спину, и уже развернув Тико к себе:       — В чем? — спросил крайт-дракон, держа руку на ее плече.       Роуз скинула его ладонь и снова села, поправляя свой "хвост" из волос, потому что лента съезжала вниз:       — В том, что я не знаю про Галактику. Расскажи! — она смотрела своим упрямством, вцепившись пальцами в край платформы, но не отводила взгляда.       — Нет! — Хакс сказал это совсем с инеем в голосе.       Тико вздернула подбородок, генерал понял, сейчас упрется и выскажет нечто в его адрес...       — Тут оружие рядом, — генерал двинул платформу влево, по тропинке, уводящей в довольно широкий проход между скальными останцами, торчавшими по склонам двух маленьких холмов, как обломанные зубы неведомого животного, — слишком реальность отличается от встроенной в тебя программы идеальной картинки существования Республики. Ты, в своей упертости, Тико, конечно, с гневом отвергнешь все, что я расскажу, потом схватишься за оружие, чтобы заткнуть меня, и чтобы я не бросал тень на твое восприятие действительности... А я обещал Слайку, что воду все же привезу, несмотря на наличие тебя.       Она опустила голову, смотрела вниз, сопела обиженно, потом вдруг повернулась к нему, и в ее голосе задрожало сдерживаемыми слезами:       — Зачем ты так... со мной, а? Ты сам все время со своей злостью насмехаешься над Республикой, упрекаешь меня, что я такая... тупица, что я ничего не понимаю, не знаю, так вот, я ХОЧУ знать! Отчего ты так ненавидишь Республику, отчего ты пришел, чтобы... убивать то, за что сражалась вся Галактика, сбрасывая иго Империи?       Она замолкла, когда его взгляд расцветило холодным зеленым пламенем, когда застыла на лице жесткость пополам с чем-то мрачно-непреклонным:       — Вся Галактика, ты сказала? — генерал чуть развернулся к ней, не убирая пальцы с управления, — Да неужели? И с чего тогда после сброшенного ига в этой твоей Республике желающих оказалось только триста семьдесят миров? Из десятков тысяч? И отчего это спустя тридцать лет пресчастливого существования в ее составе только чуть больше полторы тысячи планет? А остальные? Можешь не напрягаться, Тико, мои сведения точные! Где остальные? Чего ж они не рванулись с радостью в эту вашу Новую Республику? Империя объединяла в себе десятки тысяч обитаемых планет! Они никуда не делись. Только вот предпочли больше не связываться с так называемой демократией, потому что слишком хорошо знали, что она из себя представляет. Помимо этой рыхлой, вялой, снова насквозь лживой и завязанной на коррупции и подлости Республики, образовалось еще несколько государств. И, если Империя контролировала большую часть Галактики, где был единый язык, финансовая, образовательная система и экономика, то теперь, Тико, каждый сам за себя. Ты вот побывала в Корпоративном секторе, что ты смотришь удивленно? На Кантонике, где вы произвели кое-какой разгром, а ведь Корсек подчинялся Империи, платил налоги, чего никогда не было при Старой Республике, теперь... Ты видела, что теперь. А Корсек — это выведенные за пределы действий закона миллионы предприятий, несколько тысяч миров, около тысячи систем. Еще? Конфедерация сепаратистских миров. Тоже, почти в полтора раза больше, чем твоя Республика. Ресурсные и индустриальные миры. По сути, они сделали то, что хотели конфедераты, отделившись от прогнившей системы и преступного правительства. Еще? Все Внешнее Кольцо снова принадлежит криминальным синдикатам и тысячам банд. Ни один гипермаршрут не безопасен. Рабство? Хатты снова завладели сотнями систем, даже в Центральных Мирах процветает черный рынок, где можно продать и купить все — от рабов до биологического оружия. Сотни планет находятся в состоянии войны! На сотнях других экономика так и не смогла восстановиться после того, как там разрушили все твои борцы за счастье. В галактике, как в дремучие времена расплачиваются драгоценными камнями, минералами, экзотическими веществами! Потому что республиканские кредиты ходят только между мирами Центра, а за их пределами — кто во что горазд! Никто не верит Республике и ее устойчивости!       Криминальные лорды открыто управляют сенаторами, армия и флот практически были уничтожены, благодаря Мон Мотме, а половина тех, кого принудили вступить в Республику разными способами, так или иначе приверженцы сильной власти. И еще, десятки систем, которых хоть и заперли Галактическим соглашением в узких рамках ограничений во всем, но так и остались имперскими планетами! И живут там по законам Империи! И это единственные островки спокойствия, стабильности и порядка, потому что ни пираты, ни наркоторговцы, ни рабовладельцы там не ходят! Хотя для них раздолье везде. И они нападают, грабят, убивают... А потом отдыхают... в притонах, специально для них обустроенных, где им почет и уважение, где снова заключаются сделки, а такие, как Маз Каната ссужают кредиты на дело начинающим бандитам. И пиратских миров нынче не один десяток. Однако и тут Республике не до разгула преступности! Спросила бы ты у своей Органы, сколько мольб о помощи пришло в Сенат? А на сколько он отреагировал? Ни на сколько! И еще тысячи планет сами по себе, выживают, как могут. Вот тебе Галактика! Снова в хаосе, беззаконии, войнах и пафосных лживых речах всех этих демократических любителей посидеть во власти, чтобы контролировать нужные корпорациям, королевским домам и влиятельным семьям, миры. Сказочки о том, как счастливо живут миллиарды живых существ под крылышком Сената, это вот для таких как ты, Тико, с Малого Хейпса, где нет ничего, но зато все уверены, что так и надо! Что вот это и есть свобода! А когда пришел Первый Орден и прижал всех этих жирных лот-котов, вывозящих ресурсы, преступные шайки, берущие мзду с рабочих, когда установил жесткий контроль и навел порядок, ту же закричали о том, что это лишение свободы. Свободы от чего, Тико? Ввозить спайс, оружие, девушек для развлечений?       Хакс замолчал, чувствуя, как закипает в нем негодование... Роуз свела бровки, ей есть что ответить?       — Финн... рассказал, что Первый Орден... уничтожил всех мирных жителей на Джакку, это... его... потрясло... Эта жестокость! — с трудом выдавливая слова, но твердо возразила Роуз.       — Да? — в голосе Хакса снова появились едкие нотки, — Нам нужна была только карта, Тико! Однако мирные жители открыли шквальный огонь, еще модули не приземлились. А что, предателя не потрясло, как на его глазах гибли его товарищи, под этим огнем, еще не успев даже спуститься по аппарелям? Его не потрясло, что тот, кого он считал своим другом, с кем рос с детства, был убит Дэмероном и умер на его руках?       — К-как Дэмероном? — Роуз вскинула на Хакса удивленный взгляд.       — Так, — Армитаж отвернулся, — солдат, давший присягу, помогает сбежать убийце своего близкого друга, попутно расправляясь с теми, кто был его семьей. Его боевыми товарищами, Тико. Он рос с ними, они спали в одном кубрике, говорили, ели за одним столом, а он их азартно так... из пушек. Мне вот интересно, он вообще вспомнил когда-нибудь, что его связывало с FN 2003 или нет? И мне вот интересно, как бы ты относилась, Тико, к тому, кто предал своих, в один момент начав убивать тех, с кем был рядом долгие годы? Ах, да, для тебя же предатель — герой! Для тебя это нормально, наверное! — Хакс скривил губы, а в Роуз резануло болью, — Теперь-то этот подонок чванливо заявляет о себе, как о главном... Он же теперь главный! Ох, как ему хочется быть главным! Я помню! Я хорошо запомнил, с каким наслаждением он бил сапогом мне в живот... Ему просто необходимо быть главным, чтобы доказать себе, что он не дерьмо!       — Хватит! — Роуз сжала губы, — Пожалуйста, хватит! — тихо добавила она, — Не надо больше... я... не хочу больше... об этом...       — Ты сама начала, — огрызнулся генерал, на самом малом вписывая платформу в сузившийся проход. Шершавые камни чиркнули по бортам, но она прошла дальше, оказавшись между зарослей темно-бордовых, с круглыми и мясистыми листьями деревьев, а размашистые вайи папоротников создавали густую тень.       — Но ведь, — Роуз поежилась, папоротники напомнили ей Черный лес и хоракса, — Первый Орден принес столько жестокости! Это... страшно! Миры заставят покориться под страхом быть уничтоженными, как Хосниан? Снова...       — Да что ты твердишь одно и то же, Тико! — вспыхнул Хакс, — У нас несколько другие планы, чем просто явиться на чью-то орбиту и уничтожить планету. Что за чушь! Мы пришли собрать миры, а не уничтожать их! Ты задай себе вопрос, Тико, отчего миллионы людей служат Первому Ордену? Они кто? Все убийцы? Или те, кто видит цель, принести мир и закон в Галактику? Таких подонков, как FN 2187, наверное, единицы! Трусов и предателей! Я ЗНАЮ, что было не так в Империи! И ЗНАЮ, что больше совершать этих ошибок нельзя! Мы хотим строить новое, Тико, а не уничтожать! Потому что теперь... — Хакс посмотрел на нее, но уже не с досадой и укоризной, а вполне открытым запальчивым каким-то волнением, — теперь мы может сделать то, что хотим! Новое! И только твоя Органа исступленно ненавидит даже то важное, нужное, грамотное в управлении, в законах, что было в Империи, она просто не желает отлепиться от прошлого! И снова, и снова, пытается утянуть миры в трясину... уже всем опостылевшей демократии...       — Как? — резко спросила Роуз.       — Что "как"? — не понял генерал, всматриваясь в тропу.       — Как вы хотите это все... строить? Разрушив все, что есть? Принуждая силой? — Тико оглянулась, Бош встал, вертя головой, втягивая воздух, хвост ускена подергивался от возбуждения...       — Вот он, родник, — вместо ответа сказал Хакс, кивнув вперед.       Из скальной породы по встроенному желобу, (кусок обводной панели, как поняла Роуз), в выложенную плоскими камнями неглубокую чашу, текла довольно насыщенной струей вода, а из самой чаши, не переполняя ее, по отводу вниз по склону весело журчал ручеек, падая по камням и разбиваясь на миллионы капель, кружа в солнечных лучах водяной пылью и сияя радугой. На дне ложбины образовалось маленькое озерко, заросшее остролистной высокой травой, выделявшейся на сочном зеленом темно-синим цветом, а возле озерка, на границе темной травы, контрастом, какие-то шаровидные кружевные бело-розовые цветы на безлистных стеблях. С противоположного склона к озерку сползали лозы ки-а-ки, прячась среди опавшей листвы, и нависали пышные вайи древовидного папоротника.       Роуз спрыгнула с платформы, Бош хотел последовать ее примеру, но Хакс поймал его влет, опустив на землю:       — У тебя еще лапы слабые, — тихо сказал генерал в ушки с кисточками, а Тико обернулась:       — Тут... так красиво! И столько птиц! Слышишь?       Бош отметил, что и очень весело. По крайней мере, он уже прыгал, пытаясь достать каких-то крупных разноцветных бабочек с радужными крылышками, вспугнул из кустов у родника штук шесть мелких зверушек, величиной с кулак Тико, прыснувших в разные стороны с писком, а генерал, оставшись равнодушным к природе и восхищенному взгляду Роуз на белые цветы на дне лощины, принялся стаскивать канистры.       Она обернулась. Смотрела, как он, засунув бластер за пояс, понес емкость к желобу, откинул затвор, как забила струя по дну и стенкам, быстро наполняя канистру...       Он все делал четко, немного резко, то и дело окидывая взглядом деревья, склоны, всматриваясь в заросли и, ей показалось? вслушиваясь в звуки леса. Он сейчас такой, каким был тогда... когда они шли, сами не зная куда, в окружавшей их неизвестности незнакомого мира... Отстраненный, сосредоточенный сам в себе, уверенный... Что там теснилось в ее сердце? Звеняще ожиданием, горьковато-печально, неизъяснимо тоскливо, и острые коготки прошлого хватали за душу, и затаенная, но уже живущая в ней, щемящая нежность. Почему все это? У нее не было ответов, просто все это было...       Бош фыркал и смешно пытался пискляво рычать, потому что верткие бабочки никак не давали себя поймать! В азарте он прыгнул и шлепнулся прямо в чашу с водой, подняв тучу брызг, ломанулся обратно, тряся шкурой, рыжие бока блестели на солнце, Хакс смахнул с волос и ресниц прилетевшие капли...       — Давай я помогу, — сказала дикая ксава, подходя и протягивая руку к наполненным емкостям, — вдвоем же легче... — робко добавила она.       — Ты лучше по сторонам смотри, — Армитаж закинул две канистры на платформу, взял еще две.       Она все равно пристроилась у родника, опершись спиной о нагретые камни:       — Скажи... то, что ты ... говорил Зозидору, о Кайло Рене... это... правда? Лея... его мать?       Генерал повернул голову, смотря на нее через плечо, блики от воды солнечными зайчиками прыгали по его одежде, вспыхивали ярко в волосах, Роуз отвела взгляд...       — А ты не знала? — усмехнулся Хакс, — Да. Удивляешься, как это сын таких легендарных героев стал таким злодеем? С твоей точки зрения, конечно...       Нет, она не об этом думала. Она думала, почему Лея... могла так спокойно обсуждать способы устранения... Ох! Роуз помотала головой, настолько стегнуло ее вновь, словно крученым кнутом, рассекая пополам, осознание правды...И никак, никак она не могла совместить свое представление о семье с тем, что она узнала!       — Я владею информацией, Тико, и знаю о нем многое, и он знает, что я знаю. Впрочем, он тоже самое может сказать и обо мне. Врага надо изучить... было...       — Он... твой враг? — Роуз опешила.       Хакс опустил взгляд, смотрел на воду, освещенный отраженным солнечным светом:       — Союзник. Теперь союзник. Мы совершенно разные, но у нас одна цель, и, как ни странно... — генерал взглянул на нее пристально-пронзительным взглядом, — по одиночке нам не справиться... И он это понимает.       — Охотники, — кивнула Роуз, подавая ему канистры, — их нанял кто-то из твоего Ордена. Там у тебя... враги?       — Все непросто... Чтобы доказать... — он вдруг вскинулся напряженно и настороженно, — Выпытываешь?       — Нет, — Роуз подошла чуть ближе, — почему ты все время, как будто ждешь удара?       — Потому что... эти удары постоянны... — сам от себя не ожидая, ответил генерал, — и я не помню в своей жизни времени, когда бы их не было... Так что твои драгоценные дружки-герои зря старались, Тико, пытаясь выжечь из меня информацию, — он так горько усмехнулся, что у Роуз тягостно и тошно ударило в сердце.       — Тебе не нравятся мои друзья, — Тико снова попыталась ухватиться за наполненную канистру, пытаясь помочь ему донести до платформы, его ладонь, холодная и мокрая, накрыла ее ладошку, сжала, отстраняя, он снова отвергал ее помощь, — но у меня хотя бы есть друзья! И Финн спас мне жизнь! И они приземлились, чтобы найти меня, там, на посадочной! И они бы...       — Они бы сделали то, что должны были, — зло оборвал ее Хакс, — я знаю. Но, видишь ли, Тико, в мои планы не входило дать себя убить, у меня другие задачи! Поэтому я жив и здесь. Да и ты тоже. И мне совершенно все равно, что ты так трепетно и с придыханием говоришь об этих подонках. Для меня они те, кем их вижу я, а твое мнение меня не интересует! — слишком резко ответил Хакс.       — У меня хотя бы они есть! Друзья! — глубоко уязвленная его словами, как ни странно, не определением Дэмерона и Финна в качестве подонков, а его полным равнодушием к ее мнению, точнее к ней, воскликнула Роуз, — а у тебя? У тебя сколько друзей? Вот мне кажется, с твоим характером у тебя их нет просто! Или ты... с детства вредный такой?       Он пихнул предпоследнюю канистру к центру гравиплатформы, мгновение стоял, облокотившись на ограничители, а потом повернулся к ней, и Роуз отпрянула, сделав шаг назад, в его взгляде — бездна! Пугающая, темная, ледяная...       "Пустыня у него там, пустыня, он думает, что это его защита..."       "Ты собрался влезть на вершину власти? Ха-ха-ха... Ты, ублюдок незаконнорожденный, которого родной отец избивал до полусмерти, потому что ты ничтожество, ни что не способное? Да-да, думаешь никто не узнает, как ты там корчился… Что ты смотришь? Хакс, не будь дураком. В твоем Ордене не один наш шпион! И жаль что ты Брукса убил, правда было за что, да, Хакс? Ты убрал всех, кто издевался над тобой в детстве? А Брукс болтлив, столько вот наболтал про тебя… ха-ха-ха… Твоя мать, знаешь, на допросе все скулила, что у нее отобрали сыночка..."       Смех Дэмерона перекрыл голос Зозидора Слайка, раскатившись болезненным эхом в памяти Тико. Что она сказала? Зачем? Роуз видела, как менялось его лицо, в секунду накрывшись маской черствости и властности. Он молчал, пытаясь сдержаться, и постепенно бездна в его взгляде стала светлеть, снова с оттенками зеленой листвы, снова с золотом решимости крайт-дракона...       Хакс, все так же молча, сдвинул ее с пути, вернувшись к роднику. Он уже сто раз пожалел, что, как дурак, вот так запросто говорил с ней о том, о чем не говорил ни с кем. А она снова ударила... И он словно врезался в невидимую стену между ними... И проблески его надежды во мраке поблекли, поглощенные ее словами... Ладно.       Роуз не знала, как теперь быть. Она чувствовала, что затронула что-то, глубоко и больно проткнув его своей обидой. Ничего у нее не получалось! Ничего! Он то сжигал ее огнем, то заставлял цепенеть от лютого холода. А она, как дура, то решительно пыталась ненавидеть его, только все напрасно, то понимала, что противостоять своим чувствам у нее все меньше и меньше сил...       Роуз подошла к краю склона, смотря на бело-розовое облако у озерка внизу. Склон не был крутым, жухлая листва, сквозь которую пробивалась хиленькая трава, толстым слоем укрывала пологость уклона. Тико осторожно спустилась чуть ниже, пытаясь рассмотреть венчики цветов. Если нарвать букет и поставить в доме, наверное это будет... уютно это будет! А если бы можно было понять, есть ли у них семена, или может, часть стебля посадить... Или... Она старалась заглушить дребезжание своего колокольчика, что звучал глухо от охватившей ее горечи... И как заноза вонзилось в сознание и буравило, буравило отчаянием, что ему... больно!       Армитаж, подняв ограничители платформы, снова прислушался. Нет, не показалось. Где-то далеко истошно кричала то ли птица, то ли какой-то зверек. Поднятый этим воплем гомон доносился, как отголосок скандала на рынке порта Скапаруса на Арканисе.       Забрать Боша и двигать отсюда, решил Хакс, но тут увидел макушку Тико, которая выглядывала из-за травы на краю склона.       — Куда тебя опять понесло? — негромко и недовольно спросил генерал, смотря на девушку сверху.       — Разве ты не видишь? Там цветы! Они необычные! И я хочу забрать с собой несколько штук, спрошу у Руди, что это, и можно ли их посадить в саду...       — Зачем? — спросил Хакс, делая шаг вниз, к ней, утопая в листве по щиколотку.       — Чтобы было красиво! — Роуз уже намеревалась окончательно спуститься к озерку, но тут Бош, в азарте, совершил прыжок века.       Не подрассчитал немного, сказывалось отсутствие опыта, пролетев по воздуху и безрезультатно клацнув пастью, приземлился на склоне, лапы поехали по листве, он не удержался, покатился вниз с ускорением, сгруппировался (сумел!), ударил Роуз собой под коленки, распрямился и резво погреб лапами, с пробуксовкой, обратно наверх. Неуловимые бабочки почему-то порхали у воды, на солнце!       Хакс боковым зрением успел заметить летящий рыжий шар из ускеныша, ухватить Роуз за рукав, как она резко качнулась, взмахнула руками, воскликнула: "Ай!" и полетела бы вперед, но рывок за рукав принес нужный результат. Вместо полета вперед, ксава шлепнулась назад, на попу, поехала вниз, утягивая за собой Хакса, который сам не устоял, а подвижный слой листвы под ногами не дал удержаться. Перспектива оказаться в застоявшейся воде озерка проявилась отчетливо, генерал уперся носком сапога в землю, но Роуз катилась вниз, его развернуло, он дернул ее на себя, останавливая это скольжение, уже упираясь обеими ногами и сгребая дикую ксаву в охапку. Больно ударился о выступавший корень местом ранения, Хакс задел ногой крайние стебли чудо-цветов, основательно их качнув и устроив локальную метель из лепестков. На самом деле это были всего лишь белые мотыльки, облепившие непрезентабельные соцветия.       Ничего этого ни генерал, ни диверсантка не видели. Он успел подставить руки под ее спину (торчавшие тут, в низине то тут, то там толстые выступы корней, как ребристые тормозные ограничители в ангаре "Добивающего"), и ткнулся лицом в ее шею, под мочкой ушка, в долю секунды вдохнув запах своего солнца, и ощутив губами тепло ее кожи. Роуз инстинктивно уперлась ладонями в его грудь, засопела часто и шумно, но было поздно. Эффект неожиданности, когда Хакс снова подмял ее под себя, снова ей не вырваться, и атмосферный шторм в ее сознании, барабаны-каста оглушительно тарабанили в сердце, потому что он снова прижал ее своей тяжестью, а от его дыхания у ее шеи покатилось по коже дрожью приятное тепло.       В принципе, ничего сверхнового не произошло. Только теперь все не так! Теперь ей казалось, что сквозь ткань рубашки она чувствует его каждой клеточкой, и каждая клеточка, как крохотный уголек, зажглась в ней вспыхивая все ярче и ярче. И ей казалось, что она впечатана в него, как оттиск алмазной граверной иглой на пластине бронзиума, прорисовавший узоры, совпавшие в тысячных долях миллиметра. И она замерла от этого нового, волнительного, головокружительного ощущения в себе самой, точно зависнув в воздухе, в неизвестности, совершенно потеряв ориентацию в пространстве.       Генерал, отстранившись от ее шеи, еще приподнялся на локте, переваривая несколько ошеломившие его (в который же раз-то!) ощущения, сопоставляя амплитуду маятника от точки равновесия. Получалось, что дикая ксава разогнала за это утро своими эмоциями колебания его чувств так, что ускорением свободного падения от точки взлета перехватило дыхание. Она не брыкалась, не рвалась на свободу, не пыталась драться...       Он смотрел на нее, трогательную, растрепанную, смешную маленькую пойманную птичку, на дрожащие стрелочки-реснички, когда она подняла на него взгляд, а в ее глазах кружили звезды... Или это в его голове они кружили? И ему казалось, что он обмотан проводом без изоляции, по которому кто-то пустил слабый ток... Ощущение ее тела, как будто миллионы точек соприкосновений подорвали микровзрывом одновременно. И с этим надо было что-то делать...       Он приподнял ее одним рывком, садясь сам и увлекая ее за собой, не размыкая рук. Отпустить ее сейчас...       Лента сползла окончательно с ее волос, оставшись лежать на листьях мертвой белой змейкой, и теперь черные пряди накрывали его ладони, рассыпавшись густым каскадом по плечам и спине, а она смотрела изумленно, точно видела его впервые.       — Вот скажи мне, Тико, — прошептал крайт-дракон, обводя взглядом ее лицо, задержавшись на губах, снова устремив глаза в глаза, — почему, стоит нам остаться одним, все время что-то происходит? То мы куда-то летим, то бежим, то падаем, то прыгаем, то катимся?       — Не знаю, — еле слышно выдохнула Роуз, опуская реснички вниз, она боялась, что он прочтет в ее глазах, ее смущение и ее... желание, чтобы он... не отпускал ее!       А он вдруг понял, что ее голос выдавал ее волнение. Только отпустить ее сейчас было выше его сил, и даже сильнее его железной воли, сильнее отточенных годами доводов разума и даже сильнее лекции Зозидора Слайка на тему: "Как установить доверительные отношения с дикой ксавой". Если начистоту, то все это рациональное в одно мгновение исчезло, и растаял строгий ошейник, которым Хакс контролировал свои эмоции, чтоб никто не догадался... Он всегда поступал правильно! Только с ней, с диверсанткой и диковатой, неуправляемой Тико все не так! Ее солнце растекалось густым медом в его душе, затопляя его сознание чем-то неведомым, когда сладкий ужас кружит голову, и нечто безрассудное, одной чертой обрисовав ее всю, снова распахнуло настежь потайные двери в его душе...       Он смотрел сотнями граней чувств, переливавшихся, как драгоценные камни в лучах солнца, а ей казалось, что в ней самой сверкает что-то... И отражение... Его отражение в зеркале ее души!       Осторожно двинулись его руки по ее спине, оставляя за собой разбегавшиеся мурашки. Разве она знала, как это приятно, когда его ладони крадутся, мягкими лапами ускена, и как это пленительно-завораживает, так, что перехватывает дыхание, когда его рука чуть напрягается на ее затылке, и бросает в жар, когда он зарылся лицом в ее волосы, вдыхая ее, прижимая за талию все крепче.       Она сама обняла его, потому что хотела! Потому что сейчас вдруг в один миг стало неважно, что было "до" и что будет "после", потому что сейчас она чувствовала его прикосновение, как касание душами, где не было места ничему, кроме того, что уже жило в них.       Странные мгновения почти осязаемо струились сквозь них самих тихим и ласковым дыханием, усмирившим душевные бури и мучительные терзания, наполняя взамен сияющим, пьянящим нектаром алтунны. Мгновения покоя, и растворения в объятиях друг друга, в этом неведомом, куда так нежданно-негаданно столкнул их обоих рыжий Бош.       — Что ты творишь, Хакс? — прошептала Роуз, потершись носиком о его заросшую щеку.       — Не знаю, — честно ответил Хакс, выныривая из водопада ее волос, и тут же беря ее лицо в свои ладони, и млея оттого, что она не вздрогнула, не отшатнулась... Боялся... Он боялся снова напугать ее, боялся, что все это, что "сейчас" только мираж...       Но она провела ладошкой по его щеке, кончиками пальчиков коснувшись следа от лазера, уже зажившему, а потом по виску, по линии бровей, он на секунду закрыл глаза, так невыносимо-сладостно откликнулось его сердце... Словно солнечные ласково-теплые блики она рассыпала по его лицу...       — Не знаю, но хочу узнать! — он сказал это таким мягким тембром, так вкрадчиво-тихо, голосом чувственного всего, что было в мироздании, и в Роуз затрепетала крыльями радость, пытаясь взлететь...       И ничего вдруг не стало… Ни леса, ни травы, ни озерка, ни неба. Только она. В одно мгновение, он увидел ее другой сейчас, всего лишь миг-отражение в ее глазах. Не бескрайний холод открытого Космоса, снова теплый свет в обисидане ее глаз, трогательное, печальное, и что-то немыслимое, невозможное, наполненное какой-то силой таилось в беспредельной ее глубине…       Он наклонился, кончики его ресниц пощекотали ей висок...       Ее кожа, как теплое молоко, и он это знал, гладя губами и дыханием ее лицо. Странно-дразняще, как будто капли теплого дождя падали, так мягко и так упоительно. На прикрытые веки и дрожащие ее реснички, по пылающим щечкам опускались вниз... Не обжигал его огонь, когда он вновь притянул ее к себе одной рукой, не выпуская ее лицо из ладони, и замер на мгновение, когда она сама прильнула к нему, своими ладошками по его плечам, запуская пальчики в его волосы у основания шеи. И ток между ними по линии соприкосновения бедра. Неизведанное, неизученное, разве они знали КАК?       Только сейчас как в океане, не видно берегов, и горизонт сливается с небом, а течение несет тебя... Глупо сопротивляться стихии...       Разве могла она себе представить, что его губы, как теплый бархат? Разве он мог себе представить, что вспомнит вкус вишни Саличче, о котором давно забыл? Только сейчас, проведя губами по ее губам, впитывая их аромат и свежесть утра, словно собирал невидимые росинки с горячей их мягкости, шаг за шагом от одного уголка до другого, пропуская через себя то, что чувствовал... Он вспомнил как это называется! Она обнимала его... нежностью...       Разве она знала КАК? Ей так хотелось пить! Пить с его губ взаимность этого познания. Гигантская волна из проснувшейся в ней чистого, женского, чувственного, в одно мгновение наполнившаяся какой-то неведомой энергией, понесла ее за собой...       Пусть так, легко и робко касаются ее губки кромки его губ, но она сама, гладя его плечи, его лицо, пусть невесомы почти ее касания, но он удивлен, она снова открытие для него, как яркая вспышка в темноте. Он нагревал ее своим огнем, и сам грелся в этом ее тепле.       Все смелее становились его губы, пока уже уверенно не накрыли ее ротик, замерев от наслаждения, чуть надавив и почувствовав, что им ответили!       Ее протяжно-тихий вздох, и качнулось пространство мира, а в таком отчаянно-близком соприкосновении тел вдруг набирала обороты пьянящая дерзость желаний. Этот первый поцелуй, как вдруг открывшаяся дверь в подземном лабиринте, где они плутали, натыкаясь на острые шипы, раня, уязвляя, обижая, ненавидя жаждой мести, и вдруг хлынуло солнце, указывая им путь. Куда? В какую неизвестность? Но уже видны ее черты в ослепительном сиянии света, и сейчас не нужны слова, когда они говорят сердцем... И теперь все не так! Другая жажда... предвкушение, совпадение, ожидание... Они сидели вполоборота друг к другу, на этом склоне, а им обоим хотелось слиться так, чтобы больше не осталось расстояния... Только каждый страшился признаться себе, им мало, мало, мало этого всего!       Она вдруг прижалась к нему. Хакс задохнулся почти от рванувшегося с поводка своего огня, обдавшего жаром грудь и полыхнувшего неимоверным пожаром внизу, толкая в кровь что-то взрывоопасное, а дикая птичка ксава провела горячими губками по его шее, играя пальчиками в его волосах, потом уткнулась в плечо, вздохнув, почти всхлипнув, а у него снова ледяной стужей сжало сердце... Сейчас оттолкнет... сейчас взорвется, сейчас...       — Ты... — прошептала взъерошенная Тико, подняла от его груди голову, всматриваясь в глаза, а теплая ладошка снова гладила его, очерчивая свой путь нежностью, — почему ты, Армитаж? Разве это... возможно? Разве мы можем...       — Тс-с-с, — крайт-дракон улыбнулся, засияв всеми сокровищами мира во взгляде, а в ней безумным накалом покатилось по венам нежно, страстно, волнующе ее женское естество, желание, чтобы то, что между ними сейчас никогда не заканчивалось, чтобы это "сейчас" — навсегда! Чтобы он был с ней, вот такой, без своей шкуры оборотня, чтобы они остались тут, на Калабе, где нет проклятого противостояния Первого Ордена и Сопротивления. Она не хотела больше возвращаться в прошлое...       Он отвел длинную прядку, упавшую на ее лицо, приложил палец к ее губам, обведя их, едва касаясь, видел, чувствовал, как она замерла, не тревожным ожиданием, трепетным.       — Нам можно все! — и осторожно опустился ниже, проводя пальцами линию от ее губ, через подбородок, по шее к ключице, к вырезу в ее тунике, вдоль гайтана, на котором в ложбинке на ее груди он, знал, висел медальон, тот самый, половина листа снежного винограда. Теплое молоко ее кожи, манящее его, как магнитом, то, что скрывала ткань туники, что он так ярко и так обостренно чувствовал и так жаждал прикоснуться...       — Арми... — прошептала Тико, останавливая его руку, она хотела... она боялась... и вновь сладко-больно сжалось в ее лоне, обдав жаркой волной...       То, что они пытались подавить в себе, огненным колесом по сознанию, и зазвенела между ними пылающая струна... Он читал по ее глазам, кляня сам себя, за то, что чуть было не испортил все, потому что справляться со своей дикостью, рвущейся на свободу, Хакс еще не умел. Она как почувствовала, что в нем всколыхнулось отчаяньем что-то, припала к его губам, сплетя руки за его шеей, поднявшись на колени, прислонившись бедрами, к его ноге, точно хотела сказать...       Бош то ли завыл, то ли утробно и громко пытался зарычать, он почти закашлял гневом, и его "уа-а-уа-а-а" страшным воплем маленького ускена понесся над лощиной. Роуз отпрянула, схватилась за плечи Хакса:       — Что это? — она всматривалась туда, наверх, где стоял, задрав голову, вздыбив шерсть и подняв свои крохотные шипы Бош, скребя выпущенными когтями, готовый броситься... И столько боевой злости диким блеском в зеленых глазах...       Генерал на мгновение прижал ее голову к себе, второй рукой доставая бластер:       — Давай наверх, Тико! Боша и сама на платформу... — он говорил отрывисто, быстро осматривая склоны.       Ускеныш смотрел на папоротники... Над ними — вайи, скрывающие кого-то... А ведь не слышно больше птиц! Хакс поднялся сам, поднимая Роуз. Только короткий взгляд, и он подтолкнул ее вверх по склону. Она не стала ничего спрашивать, поразилась, как стремительно он снова изменился. Сейчас в его глазах тот же дикий зов боя, и снова он обернут в холодную ярость...       Она не успела сделать и двух шагов, как вайи шатнулись в нескольких местах, и существо выпрыгнуло на край лощины, встав на задние ноги. Суставчатые конечности вырастали из круглого панциря, были покрыты какой-то лохматой шерстью, по три с каждой стороны, а открывшееся волосатое брюхо оранжево-белое в черных, как кляксы, пятнах.       Бош орал не переставая, в разных тональностях, изредка шипел, но бросаться на врага не спешил. Видимо каким-то своим ускенским чувством понимал, что он просто букашка по сравнению с этой тварью.       Роуз остолбенела. На маленькой приплюснутой голове две пары челюстей, которые смотрелись шире и больше самой головы, и вязкая слизь растягивалась, между челюстями, когда существо открывало пасть. Передние ноги заканчивались костяными выростами в виде крюков, они шевелились, поворачиваясь в разные стороны...       Существо вдруг резко рванулось вперед, почти боком, одним неуклюжим скачком перемахнув почти весь склон и стоя теперь на другом краю озерка.       Хакс выстрелил, шерсть на брюхе вспыхнула, оплавилась, завоняло жженым, но ничего не произошло, чудовищные челюсти сомкнулись-разомкнулись, крюки снова повернулись в сторону генерала и Роуз. Существо поднялось на своих членистых ногах еще выше, покачиваясь из стороны в сторону, и потирая свои крюки друг о друга, как будто прихлопывал в ладоши с противным костяным треском.       — Да беги же! — крикнул Хакс, прицеливаясь и стреляя теперь непрерывно, чтобы хоть как-то задержать этого двухметрового монстра.       Он не знал, что это за тварь, к какой классификации относится, и куда ему надо стрелять. Он ничего не знал! Но это чудовище способно догнать их в один прыжок!       Успеет ли Роуз подняться?       Додумать не успел. Роуз охнула и присела, закрыв голову руками, над ней, оттолкнувшись от края склона, пролетели две громадные тени.       Дримго и Шунгу, спасенные от браконьеров ускены, приземлились перед Хаксом, он только видел, как острые шипы на хвостах ходили ходуном из стороны в сторону, а ускены снова прыгнули, теперь разделившись. Два зверя, темно-медный и коричневый, Дримго был заметно крупнее, бросились к существу с двух сторон.       Генерал дернулся вверх, схватив Тико за руку, тянул ее по склону, по этим слоям, черт бы их побрал, едущих вниз листьев, слыша за своей спиной треск, хруст, глухой рык и мерзкий клекот.       Роуз казалось, что ее сердце сейчас выпрыгнет из груди, и ей нечем было дышать, ужас сковал горло, встав комком, она боялась обернуться, но старалась изо всех сил, то падая на колено, то отталкивалась рукой, выбравшись к платформе, тяжело дыша, вместе с Армитажем.       Бош подбежал, пытаясь рычать что-то осипшим голосом, а Хакс только сейчас понял — он звал на помощь! Армитаж поднял его на руки, потрепал шкурку, приглаживая вздыбившуюся шерсть, а Роуз, прижавшись к генералу, видела окончание битвы.       Существо уже валялось в высокой траве, по частям, а ускены дорывали оторванные конечности, растаптывая то, что выползло из раскромсанного круглого панциря, голубые внутренности, залитые зеленоватой слизью...       — Почему ты не мог его убить? — спросила Роуз, передернув плечами от отвращения.       — Не знаю, — Хакс сузил глаза, рассматривая убитую ускенами тварь.       Звери и люди дружно повернулись, когда с тропы послышался рык еще одного ускена.       — Эй, генерал! — закричал, едва показавшись из каменного прохода всадник, один из тех, кого Зозидор оставил в поселке, кажется Энс его звали, коренастый, крепкий, средних лет, с копной курчавых светлых волос с проседью, по виду — вылитый пират, — прыгай давай! Что ты тут застрял? — взгляд озабоченный, черные брови почти сошлись на переносице, когда он увидел ускенов:       — Времени нет... Ого! Чиср-ата завалили! Давно их никто не видел! Решил поохотиться на хораксов, да вы, видно, его с курса сбили, пахнете, наверное вкуснее, — Энс рассмеялся, а Роуз заметила, как сразу смягчились черты его лица.       Темные кожаные ленты на лбу и запястьях, арбалет, лук, запасы стрел, его ускен втягивал воздух, чуял своих и последствия охоты.       — Эта тварь не поддается бластеру, — мрачно сказал Хакс, оставляя Боша на платформе.       — А чиср-ат — он обманщик! Все-то думают, что у него панцирь как щит, а у него пузо дюрасталевое, вот он его и выставляет под удар. Тут да, не прошибешь ничем. А панцирь так, пустышка. Ускены это знают. Один отвлекает, второй прыгает. Да и все. — Энс хлопнул своего ускена по шее, тот опустился, давая возможность генералу взобраться в седло позади всадника.       — Там шаутты ковасов на поля наши гонят, прыгай уже, успеть надо, а то потопчут все, одних отгоним и немного постреляем, вторых хорошо постреляем, три года их не было, а мех очень нужный!       Хакс оперся о платформу:       — А девушку что, тут бросить предлагаешь?- спросил генерал мрачно.       Потому что теперь... Мир изменился! Для него, мир изменился навсегда! Потому что теперь и у него, генерала Хакса, было свое, личное! И ему было кого защищать, и он точно знал, что она, непокорная ксава, его солнце, и он никому и никогда не отдаст ее!       — Девушка не маленькая и смышленая, — серьезно ответил Энс, — ничего с ней не случится, ускены проводят...       Генерал обернулся к Роуз, накрыв ее ладонь своей:       — Справишься? — спросил он, снова мягко и тихо, а во взгляде все сокровища мира...       — Да, — ответила Роуз, заметив, как Энс смотрит на их руки, — мне не страшно, правда, я же с Бошем, и с ускенами.       И столько теплого света в ее взгляде, когда она смотрела на него...       Хакс уже хотел повернуться к Энсу, но тут сжал ее пальчики в своей руке, наклонился, коснувшись ее лба своим, одним движением скользнув по ее руке, по плечу, задержав тепло ладони на шее:       — Просто... поверь мне... Роуз.

Через два дня после уничтожения лагеря браконьеров. Система Антан. Внешнее Кольцо.

      Высокий, крупный, лысый, несколько тяжеловесный человек смотрел в транспаристиловое панорамное окно с высоты своего небоскреба на Антайн-Прайм.       Под его ногами, в прозрачном полу голубовато сиреневыми волнами клубились, наползая друг на друга, облака. А над ним, за таким же прозрачным куполом, в вышине, среди чернильно-синих туч сверкали витиеватыми траекториями горизонтальные молнии, расцвечивая эту мрачную гамму ослепительными вспышками.       Несколько туристических лайнеров, причалив к терминалам чуть дальше апартаментов Майт Давела, уже брали на борт многочисленных желающих полюбоваться буйством стихии Антан-Прайма.       Человек покачался с пятки на носок, засунув руки в карманы бежевых брюк, насвистывал какую-то мелодию, но так фальшиво, что второй человек, поджарый, с вытянутыми чертами лица, похожий на гончих стеннара за счет колоритной стрижки с выбритыми висками и стоящих торчком абсолютно белых волос, поморщился.       Босс молчал уже минут десять, и это напрягало. Значит, дело серьезное, ему все активно не нравится, настроение дрянь, а когда настроение у него дрянь, можно ожидать чего угодно.       — Пошлешь Трасска.       — Одного?       — Одного. Ему не привыкать. Пусть он вынюхает все. Последние координаты ленда и дальше пусть хоть ползком их ищет.       — Может...       — Я сказал — Трасск пойдет один!       — Сейчас там... хораксы, ураганы...       — А мне плевать! — рявкнул Давел и стремительно повернулся, а по побелевшему кончику длинного носа, по отменной, просто бешеной злости в его взгляде, было ясно — в ярости. А это с ним случалось крайне редко.       — И еще... Этот рыжий, которого ищет Орден, мне нужен живым! Это говорю еще до того, как ты будешь собирать для инструктажа бойцов. Продумай все. Пока Трасск добудет нам информацию, найдешь мне Органу с ее бандой.       — Отдашь Хакса им? — усмехнулся стриженый.       — Подумаю, все будет зависеть от того, что там у нее еще осталось, чтобы расплатиться с нами.... за помощь в ее бесконечной борьбе, — и Давел захохотал.