Все любят Джона
(хотя порой он этого не видит)
Джон всегда считал себя человеком рациональным. А быть рациональным для Джона означало вести достаточно консервативный образ жизни. Он родился и вырос в семье, которая научила его, что ценность мужчины во многом зависит от того, какую семейную жизнь он ведет, как он семью обеспечивает, насколько его уважают. Для Джона это было важно; чёрт возьми, это было биением его сердца! В детстве он часто засыпал, представляя себе идеальный брак, прекрасную жену и детей, белый штакетник, собаку… это имело смысл для Джона, это вдохновляло его работать усерднее, быть лучше, оставаться сосредоточенным. Подростком Джон был трудным, но не слишком. Несмотря на вызывающее поведение, и двери, хлопающие слишком громко из-за его постоянно растущей мышечной силы, Джон не ввязывался в драки, не напивался и не нарушал свой комендантский час. Его родители могли им гордиться, когда они спорили о его самодисциплине со своими родственниками, соседями или кем угодно, кто хотел их выслушать. В десять лет он впервые влюбился в барабанную установку. В тринадцать он влюбился в парня по имени Брайан. То была чистейшая щенячья любовь. Джон так заботился о нём, с таким вниманием прислушивался к каждому его слову! Они провели вместе все летние каникулы, встречаясь почти каждый день, и за неделю до начала школы он поцеловал этого парня. На следующий день он переехал в Лос-Анджелес. В четырнадцать картинка идеальной семьи превратилась во что-то неопределенное, затерянное и окрашенное всей той болью, которую он испытывал в душе по поводу стольких вещей. Сильнее всего он чувствовал вину. “Сын, которым родители так хвастаются — грязный педик,” — иронично думал он, когда ему приходилось присутствовать на очередном семейном собрании. В шестнадцать он яростно убеждал себя, что пялится на девушек, когда смотрит порно. К семнадцати годам он уже знал, что в конечном итоге останется в этой жизни один. Никому не нужны такие, как он. У таких, как он, не бывает семей, такие, как он не женятся и не заводят детей. Он играл на барабанах, пока его руки не начинали трястись так сильно, что не могли держать барабанные палочки. Он играл, чтобы забыться. И может быть (только может быть!), если звуки барабанов будут достаточно громкими, они смогут заглушить и звуки в его голове вместе с его слезами. К двадцати одному году он начал часто посещать стрип-клубы, бродяжничать, молиться о любви во время приватного танца, плакать, пока не заснет.***
Играть в System of a Down было освобождением и полным кошмаром. Группа настолько отличалась от той, в которой он играл раньше! Они были талантливыми, дальновидными ребятами, у которых по всей видимости, было будущее, но их свобода разума и духа вызывали какие-то чувства, которые он не мог выразить словами. Странная натура группы раскрылась в первый же день. Все они были очень разными и выражали это по-своему, и хотя Джон видел их раньше и даже тусовался с ними, на первый взгляд они не были похожи на людей, которые играют металл. Сейчас Дарон сидел на стуле перед ними, наигрывая несколько аккордов к стихотворению, написанному Сержем. Джон прикидывал в уме барабанную партию и то, какой она должна быть, но для него не осталось незамеченным, что руки Дарона едва выглядывают из рукавов застиранной джинсовой куртки, которая велика ему на несколько размеров. Он также не упустил из виду острые взгляды, которые Шаво бросал на парня. Джон был почти уверен, что уже видел эту куртку на Шаво, но отмахнулся от этого как от совпадения и продолжил подсчитывать удары. В какой-то момент Серж вскочил с дивана и стал позади гитариста. Одной рукой он взял на грифе пару аккордов, а другой — руку Дарона и провёл ею по струнам. — Я думаю, так звучит намного лучше, Дэр, тебе не кажется? На этот раз Джон заметил, что ладонь Сержа слишком задержалась на руке Дарона, что их лица были слишком близко друг к другу, что Дарон смотрел на Сержа, даже не дыша, а на щеках его проступил слабый румянец. — Довольно-таки хорошо, — произнёс Шаво рядом с Джоном, в который раз вырывая того из его мыслей. — Мне нужно покурить, — Дарон поднялся и Серж отступил, чтобы он мог пройти. — Ребзя, сделаем перерыв? Шаво кивнул и встал, схватив на ходу куртку. — Пошли, Джон, — сказал Серж, — а то, я чувствую, у тебя в один прекрасный день мозги воспламенятся. Джон усмехнулся и они вышли из студии к пожарной лестнице. — Ты не куришь? — Шаво приподнял бровь, сверкнув зубами в хищной улыбке, когда Серж наклонился к нему с горящей, прикрытой рукой зажигалкой. — Мне сейчас не хочется, — Джон пожал плечами, а Шаво так прищурился, что Джон почувствовал себя прозрачным. Он скрестил руки на груди в неудачной попытке прикрыться. Прикрыться от чего? Дарон сказал что-то, чего Джон не разобрал, и рассмеялся тем застенчивым, робким смехом, который он делал с протяжным, но сдержанным звуком. Шаво засмеялся над тем, что он сказал, не сводя с мелкого глаз. Когда Джон повернулся, чтобы посмотреть на Сержа, тот делал то же самое. Какое-то чувство шевельнулось в его груди и он пожалел, что не остался на диване.***
Дарон явился на запись с разбитым носом и осветлёнными волосами. Подводка на глазах растеклась, будто от слёз, облегающая одежда в беспорядке. — Бля, чувак, ты в порядке? — задохнулся Джон, вскакивая и кидаясь к нему. Серж в мгновение ока оказался рядом. — Вот дерьмо, Дарон, что случилось? Кто это сделал с тобой? — требовательно спросил он. Дарон неуверенно топтался у двери с таким видом, будто не хочет об этом говорить. В голосе Сержа слышалась тревога, Джон никогда в жизни не видел его таким. И судя по выражению глаз Дарона, он тоже. — Серж, — спокойно попытался вмешаться Джон. И без того высокий, вокалист сейчас выглядел ещё крупнее, чем есть на самом деле, плечи расправились, глаза выпучились, дыхание стало тяжёлым. Хотя он понимал его беспокойство, эта поза, кажется, отталкивала Дарона. — Скажи мне, кто сделал это с тобой, Дарон! — Серж повысил голос, полностью игнорируя Джона. — Ничего, чел, я… — начал Дарон, но Серж снова его перебил. — Это не похоже на “ничего”. Что случилось? Тебя избили?! Джон почувствовал гнев в голосе Сержа, он попытался схватить его за руку и оттолкнуть. — Ну же, Серж, не наседай на него так. Серж с силой вырвал руку и взглянул на Дарона — тот выглядел так, будто вот-вот расплачется. “Это так непохоже на них обоих,” — промелькнуло в голове Джона. Затем Серж, кажется, пришёл в себя и остановился как вкопанный. — Прости, — выговорил он, но Дарон только покачал головой. Тут явно был какой-то подтекст, бессловесное понимание, которое Джон не смог уловить. Серж выскочил из комнаты, что еще больше сбило парней с толку, оставив Дарона у двери. — Что ж, — снова попытался Джон, на этот раз мягче. — Давай подлатаем тебя, мужик. Дарон кивнул и робко примостился на диван. Джон не знал, что произошло, но новая прическа и разбитый нос наводили на мысль. Его кровь кипела, когда он искал аптечку первой помощи, которая наверняка была где-то в студии звукозаписи. Он чувствовал ту же злость, которую, должно быть, испытывал Серж, глядя на Дарона, и пытался скрыть это, чтобы ещё больше не беспокоить мелкого. Ему хотелось недоверчиво фыркнуть. Дарон — фейерверк группы. Он шумный и болтливый, вредный и готовый чуть что кинуться в драку, несмотря на свое крошечное телосложение... Видеть его таким, как сейчас, Джону не нравилось. К облегчению Джона нос вроде бы не был сломан, и он попытался очистить его как можно лучше, стараясь не вздрагивать при каждом болезненном шипении, которое издавал Дарон. Молчание Дарона заставляло его переживать ещё больше. Джон не хотел быть тем, кто будет объяснять ситуацию Шаво. Однако он понимал, что Шаво так или иначе узнает об этом. — Спасибо, чувак, — вымолвил Дарон после некоторого времени, проведённого в тишине, пока Джон притворялся, что занят своими мыслями, чтобы не сделать ситуацию ещё более неловкой. Он поднял глаза, чтобы встретиться взглядом с мелким — тот слегка улыбался, его настроение немного поднялось, глаза заблестели. Джон улыбнулся в ответ. — Да не за что, — с аварийной лестницы донеслись голоса Шаво и Сержа, и слабая тревога закралась в его мозг, неизвестно почему.***
Тёплый воздух в гостиной Сержа сильно пах травкой и сигаретами. Джон сидел в углу дивана Сержа, держа пиво, которое начало нагреваться в его липких руках. Было забавно, что он так нервничал, хотя идея заключалась в том, чтобы расслабиться и хорошо провести время. Это была идея Дарона. Однажды во время их случайного джема он между делом пожаловался на то, что они редко видят друг друга за пределами студии. Шаво тут же идею одобрил, и Серж предложил им устроить мальчишник в его квартире. Это была обычная, тесная съёмная квартира в Лос-Анджелесе, но что-то в том, как Серж всё обставил, заставляло её выглядеть намного больше, намного светлее и просторнее, чем на самом деле. Белые стены, увешанные картинами, которые, по мнению Джона, написал сам Серж, минимум мебели, уйма кактусов, и у Джона было такое чувство, что, если поискать, где-то может быть даже бамбуковая зубная щетка. Это заставляло барабанщика усомниться в двойственности фигуры певца в его голове. У себя дома Серж выглядел спокойным и непринужденным, что-то в его движениях казалось артистичным в стиле "сонного льва", и если бы Джон мог в литературу, он наверняка уже рассыпал бы абзацы по бумаге. Шаво на другом диване скручивал косяк, а сидевший без рубашки Дарон качал головой в такт фоновой музыке. Весенняя жара Лос-Анджелеса была не за горами, пахнущая цветами, вдохновением и бензином. — Не окажешь честь? — спросил Шаво Джона, протянув руку со свежеприготовленным косяком. Его полуприкрытые глаза смотрели прямо сквозь него, заставляя Джона чувствовать себя оленем, попавшим в свет фар. Он понятия не имел, почему чувствует себя так, когда Шаво смотрит на него. Какая-то маленькая часть его мозга чувствовала, что Шаво всегда что-то ищет, всегда ищет секреты. — Не, мужик, спасибо. Я такое не курю, — сказал он с вежливой улыбкой и услышал, как вздохнул Дарон. — Но мы с Шаво проделали такой путь, чтобы раздобыть это! Ты пробовал хоть раз? — он пристально уставился на Джона своими большими глазами, и Джон сглотнул. — Нет, — ответил он просто; губы сжались в тонкую линию, тёмные глаза вызывающе сверкнули. Кажется, это привлекло внимание. — Что такое? Маленький Джонни-бой никогда не курил травку? — рассмеялся Серж и плюхнулся на диван рядом с Джоном с холодным пивом в руках. — Он врёт, чувак. Я в жизни на это не куплюсь. Ещё скажи, что малыш Джонни девственник! — прыснул Дарон. — Пошёл ты, чувак! — Джон оттопырил средний палец, слегка покраснел, и это послужило сигналом для Сержа и Дарона дразнить его дальше. У Джона не хватало пальцев, чтобы их послать. Посреди всего этого поддразнивания он заметил, что Шаво смотрит на него, приподняв бровь. Он ухмыльнулся, когда заметил взгляд Джона, и ухмылка эта растянулась в зубастую хищную улыбку, заставившую Джона заметно сглотнуть. — Ну, в таком случае, — изрёк Шаво, — мы должны сорвать цветок твоей невинности. Джон на секунду смутился, но затем неловко рассмеялся, когда Серж захихикал, а Дарон разразился каким-то ужасным смехом, которого Джон никогда раньше не слышал. Шаво сунул косяк между губами, оставив его слегка висеть, пока он возился с зажигалкой, дважды щёлкнул ей, раскурил косяк и сделал затяжку. Дым вырвался из его губ, когда он откинул голову назад, обнажая белую мягкую кожу, которую Джон хотел... нет! Ни сейчас, ни со своими товарищами по группе, ни с кем другим. Он сделал глоток своего уже тёплого пива, откинул голову назад так же, как Шаво и закрыл глаза. Когда он снова открыл их, Серж подталкивал его локтем, держа в руке косяк, который, похоже, передавали по кругу. — Может, попробуешь хоть раз? — он смотрел по-доброму, мягкие брови были многозначительно приподняты. — Помогает расслабиться. Один только голос Сержа настолько успокаивал, что если Джон закроет глаза, то заснёт. Джон забрал у Сержа косяк, коснувшись при этом его пальцев, и когда сделал долгую затяжку, то действительно попытался забыть дрожь, пробежавшую по всему его телу. У него не было времени это обдумать — он задохнулся от кашля, на глаза навернулись слёзы, а лёгкие вспыхнули огнем. — Эй, всё в порядке, — он почувствовал успокаивающую руку на своей спине. Было слышно, как на заднем плане смеётся Дарон. “Вот же говнюк!” — беззлобно подумал Джон. — Вот и твой первый раз, Джонни-бой, — сказал Шаво, и Джон поднял голову, чтобы посмотреть на него. — Кто сказал, что я собираюсь делать это снова? — спросил он сквозь кружение перед глазами. Тут Шаво рассмеялся, за ним Дарон и Серж, и на этот раз Джон засмеялся тоже, чувствуя, как беспокойство постепенно покидает его.***
Остальные участники группы достаточно быстро обнаружили, что Джона нет проблем с засыпанием. Чёрт, этот парень мог спокойно проспать войну. Серж уже какое-то время смотрел на него, не понимая, шутит он или на самом деле спит. Они разговаривали о том, о сём, Серж на мгновение отвернулся за наушниками. Джон сделал ненормально долгую паузу в середине предложения, и когда Серж повернулся, чтобы посмотреть на него, он, казалось, потерял сознание на диване. Улыбающийся Серж взял одеяло и накрыл им спящего Джона. Джон слегка пошевелился во сне, вцепившись руками в одеяло и глубоко дыша. Сержу захотелось погладить его по голове. Позже, когда Джон проснулся в немного лучшем настроении и сохранял улыбку на лице до конца дня, никто не стал это комментировать.***
Он не знал, как относиться к макияжу. Или нет, он не знал, как относиться к макияжу Дарона. Мужчины не делают макияж, не красят волосы. Джон очень хорошо усвоил это в юном возрасте, когда добрался до красной помады матери. Ему было восемь лет, и он стоял на цыпочках, чтобы дотянуться до зеркала в ванной, пока неуверенные руки держали тюбик с губной помадой. Он мало что помнил, но хмурый взгляд отца и встревоженный вид матери навсегда отпечатались в его памяти. От тех воспоминаний у него мурашки бежали по спине, как будто он всё ещё слышал эхо пощёчины, преследуемое вкусом собственных слёз. Со своей стороны Дарон, кажется, относился ко всему этому совершенно спокойно. Он красился не только на сцену и не раз приходил в студию с подведёнными глазами. Он всегда экспериментировал, совершенствуя концепцию макияжа, уводя его всё дальше от рокерского и выглядел в нём лучше, чем большинство девушек. Дарон стоял перед ним, вертел в тонких наманикюренных пальцах леденец на палочке и разговаривал с Сержем, время от времени поднимая на него глаза из-за разницы в росте. Серж смотрел на него, как волк смотрит на свою добычу — зубы острые, внимание сосредоточено только на нём. Дарон, казалось, наслаждался всем этим, посасывая розовый леденец, низко опустив голову и подняв глаза вверх. Джон задумался, как бы выглядели эти губы на кое-чём другом. Словно почуяв это, Дарон искоса глянул на него и, причмокнув, вытащил леденец изо рта. Затем этот ублюдок ухмыльнулся, зная, что полностью завладел вниманием Джона. Джон застыл на месте, румянец медленно залил его щёки. Тут же отвернувшись, Дарон обратил всё своё внимание на Сержа, который отпустил шутку, которую Джон со своего места не услышал. Какое-то неприятное чувство закралось в его грудь, когда он почувствовал себя неловко. Дарон захихикал тихим голосом, от которого Джону захотелось делать с ним нечестивые вещи. Джон встал и вышел из комнаты.***
У Дарона была привычка носить чужую одежду. Сначала Джон отмахнулся от этого как от совпадения, возможно, одежда просто была похожа. Однажды в турне он понял, что это не так. Часто Дарон сидел в каком-нибудь углу, одетый в одну из мешковатых маек или свитеров Сержа или Шаво, которые доходили Дарону до середины бедра или даже ниже. Джон надеялся, что под ними надеты шорты, но опасался, что это не так. Он смотрел, как парни пялятся на Дарона голодными глазами и мог понять их, потому что сам старался не делать этого. Какая-то грусть наполняла его лёгкие, как вода, потому что он знал, что никто из парней никогда не посмотрит на него так. Он был слишком большим, слишком неловким, его лицо было слишком широким, слишком непривлекательным. Его глаза были далеко не такими выразительными, как у Дарона, его ум не был таким блестящим, его дух не был таким артистичным, а пальцы и близко не были такими талантливыми. Джон был… просто Джоном и с этим ничего нельзя было поделать. Но опять же, во всём этом наверняка было что-то неправильное, верно? Он пытался убедить себя, что всё это только у него в голове. На самом деле парни не обращали на Дарона особого внимания. Это был просто его извращённый и отвратительный мозг, поэтому остальные казались ему такими же, как он. На самом деле Дарон был невинен и ничего не замечал, верно? Верно? В конце дня он оставался без ответа и в большинстве случаев со слезами на глазах.***
Очень сонный Дарон небрежно вошёл в зону, которая в автобусе считалась гостиной/кухней, в одном из худи Джона. Оно было большим, тёплым, цвета синего барвинка — слово, которого Джон совершенно не знал, и если бы кто-нибудь спросил его, он сказал бы, что оно просто синее. Зевнув, Дарон открыл холодильник и достал бутылку с водой, которую поставил на стойку, продолжая шарить внутри. Он вытащил пенопластовую коробку и, кажется, в ней было то, что нужно, потому что его глаза засияли, когда он заглянул в неё. Закрыв дверь бедром, Дарон уселся перед Джоном. — Утречко, принцесса, — поддразнил Джон, пока его глаза блуждали по фигуре Дарона. Худи выглядело так, будто в нём спали, и Дарон не мог случайно схватить его, если только не искал в вещах Джона специально. Его дыхание немного сбилось при мысли об этом. Дарон открыл бутылку и, не обращая внимания на Джона, начал пить воду, в то время как глаза Джона впились в бледную кожу шеи Дарона и то, как она двигалась. — Утро, — ответил Дарон хриплым сонным голосом, поставив бутылку. Его глаза снова засияли, когда он открыл белую коробку, вытащил одну виноградинку и съел её. Он выглядел так очаровательно в этот момент; его розовые волосы контрастировали с синей толстовкой Джона. Было что-то изысканное в том, как он держал руки; бледно-зелёные вены слегка проглядывали сквозь молочную кожу. Сердце Джона пропустило удар. В поле зрения появился Серж в том же состоянии, что и Дарон; было видно, что он наконец-то немного поспал. Джон заметил, как Дарон посмотрел на старшего товарища — с тем же обожанием, с каким только что любовался виноградом, и страх начал просачиваться сквозь него. Серж уселся рядом с Джоном, поприветствовав ребят. — Выспался наконец? — спросил Джон. Серж выглядел таким кротким, его волосы небрежно торчали во все стороны, черты лица смягчились, морщинки, вызванные размышлениями, разгладились. Серж промычал что-то низким голосом, который перешёл в зевоту, а затем в потягивание, которое закончилось тем, что его рука обвилась вокруг Джона. Последний на долю секунды забыл, как дышать, когда Серж положил голову ему на плечо. Поза была немного неудобной и всё такое, но Серж был таким тёплым и от него так хорошо пахло. — Спасибо, чувак, ты тоже хорошо пахнешь, — хихикнул Серж, и Джон замер. — О-о-о, ребят, вы такие милые! — проговорил Дарон немного в нос, мягко улыбаясь им. Джону захотелось убежать, захотелось вскочить и оказаться от них как можно дальше... Но в то же время ему хотелось навсегда остаться в объятиях Сержа. Он чувствовал такое тепло… Он чувствовал себя любимым. Почти. — Я вижу, вы, засранцы, собрались на утренние обнимашки, — сказал Шаво с улыбкой, сел рядом с Дароном, обнял его и уткнулся лицом в худи Джона. Это вызвало довольно быструю реакцию у Джона и он заметно сглотнул. — С чего это ты так приятно пахнешь сегодня? — спросил Шаво Дарона, устанавливая зрительный контакт с Джоном. Он смотрел на него таким грубым, таким хищным, но в то же время таким типичным для него взглядом. Вечные мешки под глазами многое говорили о его режиме сна, и Джону хотелось как-нибудь ненавязчиво помочь ему. — Иди нахер. Я всегда хорошо пахну, — заспорил Дарон, ткнув Шаво в бок; тот вскрикнул, отшатнулся от мелкого и засмеялся. Он закурил сигарету и сделал большую затяжку, положив локти на стол. Джон поморщился от дыма. Шаво снова смотрел на него, как обычно, даже не моргая, и в такие моменты, как этот, Джон чувствовал себя действительно неуютно в своей собственной шкуре. Серж неподвижно сидел рядом с ним, его присутствие так успокаивало, в то время как все погрузились в уютную тишину. “Реально странное утро”, — подумал Джон. Вот бы побольше таких. Позже, когда наступила ночь, Джон притворился, будто не заметил, что толстовка, которую он надел перед сном — та самая, которую Дарон носил днём. Слабый аромат Дарона успокоил и сразу же убаюкал его. Он надеялся, что парни не заметят.***
Серж любил кофе. Чёрный, две сахара, без сливок. Джон делал вид, что Серж каждый день получает свой кофе по чистой случайности. Серж никогда не упускал случая тепло улыбнуться в ответ на это.***
Он пришел к выводу, что Дарон носил его одежду назло ему. Джон притворялся, что его это раздражает, небрежно оставляя толстовку или свитер без присмотра на своей двухъярусной кровати.***
Дыхание Джона прервалось, когда он быстрее задвигал рукой по своему члену, поджимая пальцы ног. Он прикрыл рот предплечьем, набирая скорость. Он был близок. Большие руки, опрокидывающие его навзничь, вспыхнули за его прикрытыми веками, как молнии. Они прижали его, обхватили за горло. Хищные зубы впились в его кожу, пока пара глаз заглядывала прямо в душу. Джон тут же кончил себе в руку с приглушённым стоном. Ему понадобилось какое-то время, чтобы прийти в себя.***
Они уходили с концерта в Лос-Анджелесе, когда следующая группа готовилась начать играть, и тут кто-то в толпе выкрикнул: — Грёбаные педики! Валите отсюда на хрен! Джон повернулся, чтобы взглянуть на кричавшего; его кровь закипела, кулаки сжались, плечи расправились. — Отсоси мой член, дорогуша! — поднял в сторону крикуна средний палец Дарон, пока Серж быстро встал между Джоном и толпой, а Шаво подталкивал их к выходу. Они выбрались оттуда в мгновение ока, но слова того парня эхом отдавались в его голове ещё долго. Он играл на барабанах усерднее, чем когда-либо. Краем глаза он видел парней, стоявших в дверях, но ни у кого из них не хватило смелости войти. Его барабаны были недостаточно громкими, чтобы заглушить его собственные мысли. Казалось, прошло несколько часов, когда пришёл Шаво и поставил рядом с ним поднос с едой. Это было похоже на предложение перемирия. Перемирия без войны. Джон продолжал играть, хмуря брови и двигая мышцами с гораздо большей силой, большим гневом, гораздо большим напряжением; руки начало сводить болезненными судорогами. “Хорошо, — думал он, — пусть горят”. Его барабанная палочка сдалась, сломавшись пополам под напором его ярости. Тогда Джон остановился и сердито отбросил сломанную палку, понимая, что устроил из этого сцену, в том числе и перед Шаво. Шаво просто стоял там, глядя на него взглядом, который буквально кричал: "Я понимаю!", но так ли это было на самом деле? Если да, то что именно он понимал? Отвращение к себе? Чувство, что в конце концов он действительно был всего лишь грёбаным педиком? Тот факт, что прекрасные чувства, что он испытывал к своим товарищам по группе, на самом деле были извращёнными, отвратительными и такими безобразными? Если бы Шаво действительно понимал, он бы сбежал. Шаво просто стоял там и смотрел на него такими добрыми глазами. Джону хотелось просто исчезнуть.***
Джону потребовалось время, чтобы успокоиться; остальные участники группы не трогали его, за что он был им благодарен. Когда он, наконец, решил выйти, ребята стояли в маленькой гостиной. Их глаза как будто загорелись, когда они увидели его. — Спасибо за еду, — сказал он Шаво, и тот кивнул. Не прозвучало ни остроты от Дарона, ни глубокомысленного высказывания от Сержа. Было как-то странно тихо, что не говорило о гневе или злобе в парнях, только о понимании, только о поддержке. Джону же хотелось злиться и дальше. Он уселся на диван — мышцы скованы, шея напряжена. Он даже не заметил, что на Дароне очередная его майка. Ему хотелось закричать, разбить что-нибудь… кого-нибудь. Он никогда раньше не чувствовал себя таким опасным рядом с парнями, но теперь понимал, что ему лучше было бы уйти. Он не почувствовал, как Серж подошёл к нему сзади, пока большие руки не опустились на его плечи. Джон вздрогнул и немного подпрыгнул, его разум всё ещё находился в режиме “бей или беги”, но расслабился уже через несколько секунд, когда пальцы Сержа начали разминать его мышцы, снимая напряжение. Джон поднял голову, чтобы посмотреть на Сержа. Тот в ответ мягко улыбнулся, так, что Джон успокоился, так, что Джон почувствовал себя в безопасности. Он чувствовал, как его плечи опускаются, как разум расслабляется, как гнев покидает его. Серж сделал с ним то, что никому никогда не удавалось. Это сработало. Гнев уступил место изнеможению. Руки горели, словно обожжённые. Джон сомневался, сможет ли он ещё когда-нибудь ими пошевелить. Серж продвигался дальше к основанию черепа, разрабатывая находящиеся там мышцы, отчего глаза Джона закатывались к затылку. Серж ещё какое-то время разминал его мышцы, пока в нём не осталось ни капли гнева. В поле зрения появился Шаво, он снова принёс еду и уговорил его поесть. Дарон просто в задумчивости стоял в отдалении. Острый укол вины вспыхнул и обжёг его грудь, хоть он не сделал ничего, что могло бы вызвать это. Остаток дня обошёлся без происшествий.***
Дарон мало ел, мало спал. В отличие от Шаво, который был худым от природы, и не набирал вес, независимо от того, сколько ел, потому что так на него действовала травка, Дарон не набирал вес, потому что просто не ел. Возможно, это наркотики, которые он принимал в последнее время, поднимали его так высоко, а затем опускали вниз так быстро, что он забывал заботиться о себе. Возможно, это было обычное пренебрежение. Возможно, это случалось, когда Дарон был настолько увлечён сочинительством, что Джон беспокоился, достаточно ли он дышит. Что бы это ни было, Дарон не умел заботиться о себе, и это заставляло Джона волноваться. Похоже, парни тоже это заметили. Шаво всегда покупал дополнительную еду для всех них и специально следил за тем, чтобы Дарон поел. Серж был менее утончён и более груб в своей заботе, не стесняясь хмуро высказывать своё недовольство и пытаясь вразумить мелкого. На это Дарон реагировал гораздо более громогласно. Джон задался вопросом: заботились бы парни так же сильно о нём, если бы он провернул что-то подобное, если бы он перестал заботиться о себе... Нет, Дарон делал это не ради внимания, а потому что был идиотом, мечтательным ребёнком с головой, настолько потерянной в просторах вселенной, что забывал заботиться о своём костюме из смертной плоти. Джону всё время хотелось защищать мелкого, прекрасно понимая, что болтливый фейерверк не принял бы ничего из этого, если бы знал, что происходит у Джона в голове. Он начал оставлять бутылки с водой у кровати Дарона всякий раз, как просыпался раньше него, покупать в продуктовых магазинах сладости, которые не ел, но которые позже подъедал мелкий, подменять бутылки из-под виски фильтрованным кофе. Некоторое время это работало… но так не могло продолжаться вечно.***
Они снова лежали в гостиной Сержа, кофейный столик был сдвинут в сторону, чтобы освободить место для четырёх парней, сидящих на полу. Они передавали по кругу бонг, который принёс Шаво, и Джон не мог выкурить даже косяк, не говоря уже о бонге, но после нескольких приступов кашля и поддразниваний со стороны Шаво и Дарона он обнаружил, что беспокойство постепенно покидает его, а на смену ему приходит приступ смеха. Шаво сидел прямо рядом с ним, так близко, что Джон чувствовал тепло его тела. Он беспричинно захихикал, и Шаво присоединился к нему. — Не думал, что когда-нибудь скажу тебе это, — начал Дарон, передвигаясь с того места, где он сидел, и опуская голову Джону на колени, — но ты не так плох, как я думал вначале. Он выдохнул остатки дыма из лёгких и, хихикая, попытался устроиться поудобнее на коленях Джона. — И что это значит? — спросил Джон. Дарон выглядел довольно укуренным, его глаза остекленели, волосы были взъерошены, и Джон был уверен, что сам выглядит не лучше. Дарон просто посмотрел на него так, что Джон подумал о других вещах, и улыбнулся. — Я полагаю, мы этого никогда не узнаем, — ответил он, смеясь, и Джон вопросительно поднял брови. Мысль потерялась, когда Шаво передал бонг Джону. На этот раз он немного гордился тем, что не раскашлялся. Головокружение вернулось в полную силу, и его голова временно оказалась на плече Шаво. Джон наблюдал, как Серж понимающе ухмыляется Шаво и задался вопросом, почему. Это должно было быть как-то связано с ним, верно? — Никогда не думал, что скажу тебе это, — начал Шаво, его голос эхом отдался в Джоне, сотрясая его с каждым звуком. — Но мне действительно нравится, как ты пахнешь, чувак, — сказал он, глубоко дыша, и слегка приблизился к Джону, чтобы лучше чувствовать его запах. Сердце Джона подпрыгнуло, и он хихикнул. — Спасибо, чувак, — он уткнулся носом в худи Шаво, глубоко вдыхая. — Ты тоже отлично пахнешь. Его тело ощущалось таким лёгким, ему казалось, что он может делать всё, что угодно, но делать ничего не хотелось. Хотелось прижаться к Шаво, возможно, к Сержу и Дарону тоже, и просто остаться там, в кольце их объятий. Он оторвался от Шаво и заметил, что три пары глаз смотрят прямо на него. — Нам бы этого очень хотелось, — сказал Шаво своим таинственным голосом, вытянув шею и приблизившись к шее Джона. Поцелуй послал электрические разряды по позвоночнику Джона, когда он потрясённо вздохнул. Шаво отстранился, самодовольно ухмыляясь реакции Джона, и это было так горячо, так… в стиле Шаво. Серж смотрел сквозь него тёмным, голодным взглядом, которого он никогда раньше не видел. Дарон также заинтересовался их маленькой проделкой. Джон сглотнул. Внезапно на него свалилось столько внимания, что он почувствовал, будто рассыпается на части. Его было так много, что он ощутил, как краснеют щёки. — Да, — проговорил Серж, — мы определённо должны иногда это делать. Джон пришёл в ужас, от того, что парни услышали его безумный бред, ему вдруг захотелось исчезнуть, немедленно провалиться под землю, чёрт побери. Но в их пристальном внимании было что-то такое притягательное, такое сладкое, такое неотразимое. — Не стесняйся нас, Джонни-бой, — подал голос Дарон, — незачем. Он взял его правую руку в свои, нежно поцеловал её, и глаза Джона едва не вылезли из орбит, он неуверенно затаил дыхание. Затем Дарон застенчиво, протяжно хихикнул, и Джон рассмеялся тоже. Он смеялся и смеялся, до тех пор, пока эта ситуация не забылась. Он смеялся до тех пор, пока ощущение того, что его ценят, медленно не сменилось ощущением того, что его провоцируют… что его разыгрывают. Кайф ненадолго удержал его от жёсткого столкновения с реальностью.***
Не зная, насколько упороты были ребята той ночью, и сколько именно они помнят, Джон пытался вести себя хладнокровно и какое-то время держаться подальше от них. Желательно до тех пор, пока он не убедится, что всё забыто. Что было совсем не просто. Парни, казалось, появлялись везде, куда ни повернись, будто из воздуха. Внезапно им всем захотелось пообщаться, и это было просто безумием, учитывая, что последние несколько дней они практически жили вместе, ведь работа над альбомом только началась. Избегать их было трудно, но не невозможно… по крайней мере, Джон на это надеялся.***
Джон вошёл в гостиную студии звукозаписи, которую они арендовали. На диване сидел очень подозрительный Шаво в майке, определённо принадлежавшей Сержу. В последнее время трудно было сказать точно, Джон ощущал, что больше нет “его”, только “наше”. С той ночи в доме Сержа его жизнь пошла вниз по спирали, и Джон чувствовал, что его прикончит если не альбом, то эти парни. Он устал. Шаво бросил на него многозначительный взгляд, и у Джона возникло ощущение, что это всё общение, которое у них было с той ночи. Не сводя глаз с Джона, Шаво вставил сигарету в рот и поджёг её. — Здорово, Джонни-бой, — ухмыльнулся он, выдохнул дым и откинулся на спинку дивана, пошире расставив ноги. — Привет, — ответил Джон придушенным, слабым голосом, и в этот момент ему хотелось умереть. Он не знал, почему в последние дни ему так трудно давалось простое общение . Он ненавидел то, во что превратилась его жизнь. Это его братья, он не должен так себя чувствовать рядом с ними. Но чувствовал. — Может, отойдёшь с дороги? — шуганул его Дарон, и осознав, что всё еще стоит в дверном проёме, Джон отодвинулся в сторону. Мелкий вошёл в комнату и плюхнулся на диван рядом с Шаво. С характерным нахальством он протянул руку к сигарете Шаво, выхватил её и сделал длинную затяжку. Шаво приподнял бровь, глядя на мелкого, а затем разразился смехом. — Забираешь мою одежду и мои сигареты? Что дальше, малыш? Малыш? Джон в полном замешательстве наблюдал, как Дарон смеётся над ласковым прозвищем. С каких пор Шаво его так называет? С каких пор Дарон разрешает называть себя ласковым прозвищем, не пытаясь вцепиться в глотку? — Ты, — томно ответил Дарон, и Джон, сглотнув, застыл на месте. — Все вы, — объявил Дарон после короткой паузы и с мечтательной поволокой во взгляде выпустил дым. Джон был почти уверен, что вспотел. “Что за игру они сейчас ведут?” — подумал он. Дарон поднял на него глаза. Джон задался вопросом, под кайфом ли мелкий, но тот не проявлял никаких признаков кайфа… только свою обычную странность. Они оба смотрели на него, даже не моргая, и Джону стало не по себе. — Что? — спросил Джон. Пристальное разглядывание продолжалось. — Хорош пялиться, — сказал он, — вы, ребята, упоролись или что? Шаво в ответ на это ухмыльнулся. — Ты слышал его, — самодовольно проговорил он, — что малыш хочет — малыш получает. Дарон мило хихикнул над этим, и Джон был уверен, что будь у того волосы подлиннее, после слов Шаво он бы точно накрутил их на палец. — Отъебись, чувак! — фыркнул Джон. — Что за шутки такие? — Мы не шутим, — просто ответил Дарон. — Пошёл ты, бро! — выпалил Джон громче. — Я не гей! Шаво и Дарон продолжали смотреть на него всё так же, понимающе и несколько самодовольно. Джон показал им средний палец и вышел из комнаты.***
Он нашёл Сержа на кухне, тот задумчиво сидел над кружкой чая, поставив локти на стол и закрыв лицо ладонями. — С каких пор ты пьёшь чай? — поддразнил его Джон, и Серж преувеличенно выдохнул. — С каких пор ты восстаёшь и бродишь по землям живых? — огрызнулся он в ответ, но как-то глухо. — Да пошёл ты, чувак! — рассмеялся Джон — в насмешке не было злого умысла. — Однако Шаво и Дарон ведут себя странно. Он уселся за стол рядом с Сержем. — Иногда мне кажется, что они слеплены из одного теста, — проговорил Серж, качая головой и глядя на кружку, как будто она скрывала какую-то информацию, угрожающую планете. Джону пришло в голову, что сегодня все, кажется, погружены в свои мысли. — Ты думаешь, они… — начал было барабанщик, но запнулся, не зная, как закончить этот вопрос. Они, должно быть, замыслили очередную проделку, и Серж скорее всего был в курсе. Даже если между ними что-то было, Джон не знал, какое это имело отношение к нему, как это влияло на него или почему, чёрт возьми, он спрашивал об этом именно Сержа. Ему хотелось думать, что это не его дело, но то, что Шаво и Дарон, возможно, были геями, вызывало в нём какие-то непонятные чувства. — Они что? — спросил Серж, не отрывая глаз от кружки. — Неважно, — пробормотал Джон и замолк, надеясь, что Серж не заставит его продолжать. Он даже не знал, к чему все это приведёт. — Джон, ты гомофоб? — это был простой незначительный вопрос из трёх слов. И он попал прямо в цель. — Нет, — ответил Джон и подумал, стиснув зубы: “Меня даже собственный голос не убедил”. Повисла пауза. — Джон, ты гей? — вновь спросил Серж небрежным тоном, будто речь шла о погоде. — Нет, — сказал он резче, чем хотел. Серж повернулся, чтобы посмотреть на него ничего не выражающими глазами, и Джон почувствовал на языке привкус разочарования. — Я тебе не верю. Это прозвучало вызывающе, однако на лице Сержа по прежнему не было и признака эмоций. Джон редко видел вокалиста скучающим, но сейчас было очень похоже на то. — Я не гей, — выплюнул он, пытаясь звучать убедительно. Ему это больше не нравилось, что-то подсказывало, что в комнате с Шаво и Дароном и то было лучше. Серж просто насмехался. Это разозлило Джона. — Себе это скажи, — бросил Серж, возвращаясь к своему чаю. Почему-то это простое действие взбесило Джона ещё больше. — Ах, так? С чего ты это взял? — он почти повысил голос, повернувшись на стуле лицом к Сержу. Серж повернулся тоже, медленно двигая конечностями, как какой-нибудь хищник из саванны. Внезапно он показался таким большим и устрашающим. Помимо вызова в его взгляде было ещё что-то, чего Джон не смог определить. Губы Сержа столкнулись с его собственными, большие руки обхватили лицо Джона. Это шокировало и взволновало одновременно. Запах Сержа окружил его, заманивая, искушая. Он поцеловал в ответ. Поцелуй получился жадным, торопливым, горячим и, кажется, закончился слишком рано для Джона. — Что ты там сказал? — на лице Сержа заиграла ухмылка. Джону захотелось смахнуть её оплеухой. — Тебе меня не одурачить, детка, я заметил, как ты смотришь на меня, как ты смотришь на нас, — Серж облизал губы, а его глаза жадно оглядели всего Джона с головы до ног. Осознание обрушилось на него, как ведро холодного льда, прямо в грудь и в мгновение ока охватило всё тело. Он сбежал прежде, чем Серж успел поцеловать его снова. Тревога пульсировала в его венах, пока он шёл к крыльцу. Здесь было так много воздуха, но он вдруг забыл, как дышать. У него было такое чувство, как будто он умирает. Он думал о поцелуе, о Серже, о словах Дарона. Всё это было так мило, так успокаивающе... слишком хорошо, чтобы быть правдой. Стремление уступить своим потребностям поглотило его, превратило в пепел, но образ родителей в голове быстро вернул его в реальность. Он чуть не заплакал. Мужчины не плачут. Не смей плакать! Джон не хотел возвращаться в спальню, которую делил с Сержем, он не чувствовал себя достаточно вменяемым для этого. Он немного выждал, осторожно зашёл на опустевшую кухню, взял бутылку виски и снова уселся на крыльцо. И не сдвинулся с места, пока не ополовинил бутылку.***
Когда действительно стемнело, и действие виски сменилось леденящим душу холодом вечера, Джон решил зайти внутрь. В голове у него гудело, ведь он еще не спал. Ему казалось, что если он сейчас заснёт, то не проснётся никогда. Игнорируя необходимость сходить на кухню за стаканом воды и обезболивающим из-за страха столкнуться с кем-нибудь из парней, и учитывая тот факт, что Серж почти никогда не спит, Джон решил направиться в свою комнату. Ступая как можно тише, он довольно быстро пересёк дом, пока не достиг своей комнаты. Он открыл дверь. На его кровати, лицом к двери, стоял на коленях очень растрёпанный Дарон. Это первое, что заметил Джон. Второе, что он заметил — своё барвинково-синее худи на Дароне, которое доходило до его голых бедер. Он выглядел непривычно не в своей тарелке, стоя с закрытыми глазами и слегка приоткрыв рот, как — о, мой грёбаный боже! Третье, и, возможно, то, что сведёт его в могилу раньше времени — это стоявший прямо за Дароном Шаво. Дарон стонал, запрокинув голову назад; одной рукой Шаво обнимал его за талию, а другой быстро двигал под худи по члену Дарона. Джон не посмел даже пикнуть. Увидев его, Шаво ухмыльнулся и шепнул Дарону, не разрывая зрительный контакт с Джоном: — Не открывай пока глаза, малыш. Это был приказ, очень мягкий, но всё же приказ, и Джон почувствовал, как вся его кровь устремилась вниз, когда Дарон робко кивнул и крепче зажмурился. Не сводя глаз с Джона, Шаво провёл языком длинную широкую полосу вдоль шеи Дарона, прикусив в конце, и Дарон простонал: — Е-ещё, а-ах, пожалуйста... Он двигал бёдрами в унисон с рукой Шаво, которая, кажется, ускорилась. Той же рукой, которой он обнимал Дарона за талию, Шаво приподнял его худи, чтобы Джон мог видеть. — Нет пока, — приказал Шаво в самое ухо Дарона; Джон обратился в слух. — Ты кончишь, когда я скажу тебе кончить. Судя по члену Дарона, они занимались этим уже довольно давно. Головка блестела от смазки, а во рту у Джона пересохло. Всё в сцене, развернувшейся перед ним, казалось слишком нереальным, слишком хорошим, чтобы быть правдой. — Ты так хорошо пахнешь, детка, — продолжил Шаво, и мелкий застонал, когда Шаво, дразня, провёл большим пальцем по головке его члена. — Как же мне нравится твой запах. Потерянный в дымке удовольствия, Дарон кивнул, и Шаво снова заговорил: — Хотел бы я, чтобы Джон был здесь прямо сейчас и увидел, в каком ты состоянии. Глаза Джона расширились, он был уверен, что его эрекция уже видна сквозь спортивные штаны. Он должен был что-то сделать, пока это не стало болезненным, но не мог отвести глаз от этих двоих. — Хотел бы я, чтобы он видел, в какую податливую шлюшку ты превратился. Его запах — всё, что нужно, чтобы ты расслабился, — продолжал Шаво, и это оказало одинаковый эффект на обоих парней; судя по всему, Дарон был уже на грани. Он откинул голову на грудь Шаво, весь раскрасневшийся и потный, розоватая кожа контрастировала с толстовкой Джона. Нечестивый образ, который останется в голове Джона даже после смерти. Шаво продолжал свои ласки, не сводя глаз с Джона. — Тебе нравится внимание, правда? — Дарон весь извивался от его слов. — Тебе нравится, когда мы все трое окружаем тебя, это единственный способ заставить тебя быть хорошим мальчиком. Звуки Дарона становились всё громче, его голос был абсолютно нереальным, когда он лихорадочно выдохнул: — Ваш, только ваш. — Разве ты не хотел бы, чтобы Джон был здесь, видел всё это, видел, какая ты абсолютная шлюшка для него? Какая ты абсолютная шлюшка для всех нас? — движения руки Шаво сделались ещё быстрее. — Открой глаза, — приказал он. — Д-Джон, — задохнулся Дарон; рука Шаво отправила его через край, и он кончил с невероятно сладостными звуками. Шаво целовал его в шею, шепча похвалы, а Джон застыл на месте, не в силах отвести взгляд от восхитительной сцены, развернувшейся прямо перед ним. Он чувствовал, что в этот раз не может убежать. Он и не хотел. С новообретённой силой он шагнул к парням, преодолев разделяющее их расстояние в несколько шагов, и поцеловал всё ещё затуманенного Дарона. Дарон заскулил, лихорадочно отвечая на поцелуй, а его тонкие руки блуждали по торсу Джона, спускаясь всё ниже, пока не достигли резинки его спортивных штанов. Дарон прервал поцелуй и взглянул на Джона умоляющими глазами, накрыв ладонями его эрекцию. Джон сглотнул, но всё же кивнул. Одна из рук Дарона проникла под его боксеры, поглаживая твёрдыми, но медленными движениями, и это заставило Джон застонать. Затем Дарон осторожно поцеловал его в шею и склонился к промежности. Сердце Джона забилось быстрее, когда Дарон посмотрел на него такими глазами… такими невинными, но в то же время такими лукавыми, о, как непорочно улыбнулся он ему, когда стянул с него штаны вместе с боксерами. Глаза Дарона засияли, когда он взглянул на член Джона и лизнул его на пробу. Однако его внимание привлекли большие руки, которые обхватили Джона за лицо. Его поцеловали. Целоваться с Шаво — совсем не то же самое, что с двумя другими парнями. Была в нём потребность в доминировании, ощущение такое грубое, но более нежное, чем у Сержа, и Джон почувствовал, что не может дышать, но в то же время не может насытиться. Он застонал в рот Шаво, когда Дарон начал отсасывать ему, поглаживая руками то, до чего не мог дотянуться, когда он так греховно втягивал щёки вокруг члена Джона. Так нечестиво… Джон не хотел бы, чтобы было по-другому. Он начал блуждать руками по телу Шаво, ощупывать его так, как ему долго хотелось это сделать. Вся ситуация казалась ему нереальной, когда он глухо простонал, целуя шею Шаво. Шаво провёл рукой по его волосам, и Джон нежно прикусил его шею, посасывая и оставляя синяки на коже, точно так же, как Шаво делал с Дароном ранее. Желание требовать, удерживать, быть любимым и любить смешались с инстинктивными чувствами, которые только усилились, когда его руки достигли пряжки ремня Шаво. Держать чужой член было странно, но Джон довольно быстро привык к этому ощущению, его движения превратились в крепкий захват, рука немного отклонилась влево, точно так же, как Джон любил делать с самим собой. Он ощущал удовольствие Шаво, когда тот целовал его в шею, губы и всё, до чего мог дотянуться, изливая в промежутках сладкие похвалы. Движения Джона на мгновение прекратились, когда Дарон начал делать ему горловой минет, давясь в процессе. Джону казалось, что он сейчас умрёт. — Вот так, Джонни-бой, это так приятно, — прошептал Шаво ему на ухо, кусая мочку, и этого оказалось достаточно, чтобы отправить Джона за край. Он срочно оттолнул Дарона от себя, успев как раз вовремя, но засранец открыл рот, чтобы поймать сперму Джона. Вся ситуация как-будто была выкопана из самых смелых мечтаний Джона. Улыбаясь, Дарон сглотнул и чмокнул головку пениса Джона, а затем выпрямился, чтобы поцеловать Шаво. — Чёрт, малыш, а ты хорош, — ошеломлённо шепнул Джон, и Дарон улыбнулся в ответ. Шаво поцеловал Дарона и застонал ему в губы, когда кончил в руку Джона. Это было так невероятно, что Джону нужно будет пережить всё снова, чтобы поверить в это. Похоже, двое других думали так же.***
После того, как жара спала, и Дарон переоделся в чистую, удобную одежду, они легли в постель Джона. Взгляд Дарона был достаточно неотразим, чтобы склонить Джона к объятиям. Дарон устроился между обоими парнями. Ангелу было немного неудобно, так как кровать была рассчитана максимум на двоих, но небольшая теснота усиливала близкий телесный контакт, о котором Джон и не подозревал, что он ему нужен. Дарон надел очередное худи Джона, лицом уткнулся в изгиб его шеи, а рукой обхватил торс Джона, держась довольно крепко. Шаво устроился прямо за Дароном, плотно прижавшись к его спине, длинная рука накрыла их обоих. Тепло и привязанность со стороны парней ошеломляли и в то же время их было недостаточно, поскольку желание обнять и получить помощь вытеснило из его сознания всё остальное. — Значит, Серж тоже в этом? — спросил Джон, успевший соскучиться по Сержу. Ему хотелось, чтобы старший друг был рядом с ними, и он чувствовал себя виноватым за то, как повёл себя в тот день. — Ага, — ответил Шаво, встретившись с ним глазами. — На самом деле, это длится не так уж долго, — начал объяснять он. — Мы пришли к одному и тому же выводу примерно в одно и то же время. Впрочем, с тобой определённо всё стало ясно. — Со мной? — смутился Джон. — Да, я имею в виду, что между всеми нами всегда было какое-то притяжение, но ты действительно дал этому окончательное определение, чтобы заставить нас прийти к мысли, что мы все могли бы быть вместе, — проговорил Шаво, его рука переместилась с торса Джона на волосы Дарона. — Нам было ясно, что мы тебе нравимся, но сколько бы знаков мы тебе не подавали, ты всегда уклонялся от нас. Это одна из причин, по которой мы арендовали дом звукозаписи. Джон почувствовал себя глупо, когда начал собирать части головоломки воедино. Всё это имело смысл. — Так Серж спал с вами, ребята? — ему нужно было знать. — Да. Ощущение ревности разлилось по всему его телу. Он не мог не чувствовать себя покинутым, забытым, хотя прекрасно знал, что сам навлёк на себя это. — Он злится на меня? — кротко спросил он. Джон знал, как он отреагировал сегодня. Он вёл себя как гандон практически со всеми, а они этого не заслужили. Он не стоил того, чтобы его так обнимали. — Эй, — привлёк его внимание Шаво, — перестань. Его рука переместилась к скуле Джона, мягко лаская её, а рука Дарона обхватила его крепче. — Мы не знаем, через какое дерьмо ты прошёл в последнее время, но никто из нас не злится на тебя. Ничего страшного. Серж не злится на тебя. — Я просто хочу, чтобы он знал — мне жаль, я не хотел отталкивать его. Просто… — он почувствовал, что вот-вот расплачется, хотя и не хотел этого. Он не хотел портить момент слезами. Мужчины не плачут. — Ничего страшного, — раздался голос Сержа. Сердце Джона пропустило удар, и он осторожно повернулся, чтобы посмотреть на дверной проём, где стоял Серж. — Мы понимаем, — сказал он. Серж подошёл к ним с мягкой улыбкой, которая контрастировала с тем, каким большим и мужественным он казался Джону, и наклонился, чтобы поцеловать его в лоб. Прикосновение заставило грудь Джона затрепетать, и он улыбнулся в ответ. — Джон хочет, чтобы ты присоединился к нам, — Дарон приподнял голову от шеи Джона, на которой прятал лицо, и Серж улыбнулся ещё ярче. — Буду только рад, — ответил он, зашёл за свою кровать и начал толкать её, чтобы придвинуть к кровати Джона. Он забрался на постель прямо позади Джона и улёгся, прижавшись к спине младшего друга. Тепло его тела казалось таким приятным, и в сочетании с теплом Дарона и Шаво это заставило Джона забыть о холодной погоде, о мире, об альбоме, обо всём этом. Он закрыл глаза и, может быть, впервые в жизни позволил себе обнимать и быть обнимаемым с такой же любовью и нежностью. Никогда ещё не было так хорошо быть Джоном.