Непримиримые

      Шкатулка покоилась в самом нижнем ящике деревянного комода. Синай не нашел, что туда положить. У него было не так много вещей, и занять полку было нечем. Теперь там лежал венец. Каждое утро он брал чистые вещи и взгляд его против воли замирал на этом ящике.       Макидарская волчица отказала ему. Была груба. Он должен был бы оскорбиться, должен был разозлиться. Даже пыталась заставить себя, насильно старался пробудить гнев в своем сердце. Это было бы правильно. Но он не мог. Просто не получалось всерьёз оскорбиться.       Всё в его мире переменилось. Синай не поспевал. Чувствовал, что отстает. Эльтан разделил кровь со смертной. Эта же смертная произвела на свет эльфа. Шахране предал клятву и он, самый строгий поборник линья, умолчал об этом. А теперь ещё и эта дева…       Он должен был прогневаться. Всякий раз, как Макидарская волчица открывала рот, оттуда лились непочтительные речи. После её возвращения из Макидара поменьше, но вот с недавних пор… С того момента, как она открыла шкатулку, дерзость её растеряла всякие границы.       Непримиримая дочь никогда эльфийской скромностью не отличалась, но тут и вовсе как с цепи сорвалась. Синай несколько дней думал об этом. Никак не мог он её оскорбить. Хотел выяснить, что так её задело, но она только и делала, что выпускала иголки. Жалость его была ей не нужна. Так он и не жалел. Сочувствовал. Ничего не мог с собой поделать. В Верхнем Синай то и дело обращал на неё внимание. Она всегда вертелась где-то рядом с Шахране и, соответственно, рядом с ним. Он за почти сотню лет не заметил, как и привык к ней. Макидарская волчица не колыхала в нем былые раны, не тревожила сердце печалью. Гневила поначалу. Но со временем гнев поистрепал себя.       Синай был рад её видеть в Сиршаллене. Но из Макидара Сцина вернулась необычно тихой и печальной. Её тоска задела в его сердце что-то давно забытое, и он решил, что будет приглядывать за ней. Макидарская волчица оправилась быстро. Много времени проводила в его компании, а потом взялась за наставничество…       Сиршаллен сотрясался от негодования. Синай и сам негодовал. Школа.       Фундаментальная традиция его народа отправилась макидарскому волку под хвост! Он понимал всю её практичность, но не мог смириться. Просто не мог. Ещё и дева линьяр собиралась воспитывать из молодых эльфов воинов. Перемен страшнее и громче в народе не было со дня его сотворения. Синай как почтенный муж должен был оказаться на стороне несогласных, но…       И сдалась ему эта Макидарская волчица?       Но он не мог просто смотреть на все тяготы, что сваливаются на её плечи. Она всё-таки дева. Дева народа. Ни один эльф не мог, не должен был просто смотреть. Линьяр или нет, но всё-таки дева.       Синай обдумывал всё несколько недель. На сердце было неспокойно. И тогда он взял и согласился вести дела в школе. Отвечать за неё. И всё в той школе казалось ему абсурдным и… людским. Не хотел он ничего общего иметь с этой затеей.       Меж тем народ немного успокоился. Сражаться с ним никто не желал. Макидарскую волчицу порывались вызвать на поединок, но как только стало ясно, что Великий ментор теперь отвечает за — о Духи, — школу, эльфы и эльфийки стали разборчивее в обвинениях и словах.       Непримиримая дочь заметно повеселела и всерьез занялась наставничеством. Синай не мог не признать, что в том она была хороша. С девами разве что перегнула. Но Владыка и тут дал согласие. Синай хотел поспорить, но в душе понимал: возможно, Эльтан прав. Скорее всего, прав. Не Синаю вести народ. Он хоть и был недоволен, а все же унял свою гордыню и негодование.       К тому же Макидарская волчица отвлекала его от всякого сетования. Вроде в народе к ней стали относиться лучше, да только вот все ещё была она для них презренной линьяр. Его это беспокоило. Засыпал с трудом, раздумывая, как бы помочь своей подопечной. Линьяр она стала как будто по ошибке. Речи скверны, никаких манер, но ведь и только. Порядочной эльфийкой, примером для народа она бы никогда не была, но ведь и не линьяр. Если бы не та звезда… Синай гнал от себя все те мысли, но они назойливо продолжали вертеться в его голове, изматывая. Макидарская волчица то, макидарская волчица это… Он о Шахране и то меньше думал. Все то оттого, что Синай был ответственным, и как полагается, со всей серьезностью нёс ответственность за Непримиримую дочь. Так и зародилась в его голове эта идея с венцом. Лучшего способа было не найти.       Синай не собирался ничего утаивать от Сцины Макидарской. Это было бы недостойной. В сердце его была одна госпожа. Никого более он не намеревался любить. Да и не смог бы. Но в отличие от других дев, Макидарская волчица не вызывала в нем печали одним своим видом.       Он рассудил, что мог бы жить с ней, пусть и не как полноценные супруги. Синай бы, несомненно, относился к ней с должным почтением, оберегал и заботился. Во всем они могли бы быть супругами, кроме ложа. Он был уверен, что Сцина его поймет. Она ведь никогда не озадачивалась поисками супруга, да и… Откровенно говоря, сильно он сомневался, что появится в народе муж, что сумеет презреть все законы и возьмет в супруги линьяр. Пусть и такую, как Макидарская волчица.       И Непримиримая дочь погневалась. Грубо отказала ему. Их дружеские, весьма сносные отношения пошли трещинами. Синая задели её слова. Но не отказ, а резкость, грубость, дерзость. Такое категоричное нет все-таки немного неприятно кольнуло его. И все-таки… Он в который раз усмирил свою гордость и попытался наладить отношения. Один раз. Другой. Третий. Упрямая ослица никак не желала примириться! Слова он ей сказать не мог. В каждом его искреннем порыве она видела что-то оскорбительное. Ни помощи более не принимала, ни встреч не искала. Вот уж когда ему стало на самом деле не по себе. Синай на физическом уровне испытывал дискомфорт при мысли, что мог оскорбить деву народа. Да ещё так глубоко и непростительно!       Синай спрыгнул на балкон. Макидарская волчица заняла дом Кайране Шедара. Ясень был высок, на окнах и дверях были искусно вырезанные узоры. У входа стояло несколько горшков с цветами, плетенные стулья и столик. Все опрятное и чистое. Нигде не было и пылинки. Он в первый раз посетил её дом, не знал, что Сцина была такой аккуратной в хозяйстве.       Синай постучался в дверь. Послышался грохот, ругательства. Отборное сквернословие заставило его нахмуриться. Сцина в гневе выражений не выбирала. Да она вообще, казалось, никогда их не выбирала, хоть в гневе, хоть в радости. — Духи! Да входите! — раздалось из-за двери.       Синай забеспокоился. Очень нервно и напряженно звучал её голос.       Он открыл дверь и вошел. Хотел было поприветствовать Сцину как полагается, но замер, не смог рта открыть. Она стояла перед столиком, оттягивая нижний край заляпанной рубахи. И под этим краем был виден её бледный живот. Из-под пояса брюк выглядывал слегка выпуклый пупок.       Синай стремительно отвернулся. Видел он животы и у смертных, и у девы народа. Ничего в том, казалось бы, страшного не было. Но он не должен был смотреть. Недостойно.       Эту часть тела можно было показывать только супругу. Никак иначе. А Сцина… Она едва ли его стеснялась! Неслыханное безобразие. Пусть он к ней и ничего не чувствовал, но вовсе это не значило, что можно было показываться ему в таком неподобающем виде. Она же эльфийка! — Приведи одежду в порядок. Я подожду снаружи, — хмуро бросил он, не оглядываясь, и вышел на балкон. Макидарская волчица ещё что-то возмущенно выкрикнула, но Синай уже не слышал. Громкий хлопок двери заглушил её голос.       Беспечная дева! Не должен никто знать о том, какой у неё живот и насколько выпуклый пупок. Но она вела себя так, будто ничего в том страшного. Иначе не пустила бы его в дом. Велела бы подождать. Совсем очеловечилась!       Сцина ведь не знала, что это именно Синай явился. Он понимал, что, когда шли воины, всякое бывало. И Макидарская волчица не всегда могла иметь вид, достойный девы народа. Но то были воины. А сейчас…       Синай стоял на балконе и не шел у него из головы этот живот. Оттого он и злился. Кому ещё она себя в таком виде показывала? А самое главное, с чего бы это должно его волновать?       Прийти с собой к согласию оказалось очень просто. Всё оттого, что не мог Синай терпеть недостойного поведения. Не мог он просто смотреть, как величие народа увядает. Ещё немного, и от смертных кроме долголетия их ничего не будет отличать.       Сцина вышла на балкон через несколько минут. В чистой рубахе и верхних одеждах. Тесьма до самого верха была плотно затянута. Синай удовлетворенно кивнул. Пусть и не в платье, как должно деве, но хоть вид имела относительно приличный. — Чего так дверями хлопать? Ну испачкалась, бывает… — посетовала Сцина. — Какие вести принёс, ментор?       Она села в одно из плетенных кресел, на другое указала Синаю кивком. Мол, садись. Он отрицательно покачал головой.       Макидарская волчица все меньше выражала ему почтение. Первые зим тридцать в Верхнем она ещё звала его Великий ментор, потом сократила до простого ментор, а теперь и вовсе раз на раз звала его Синаем. И всё в её устах звучало дерзко, с вызовом. Будто она насмехается над всеми его заслугами, из-за которых его в народе и прозвали Великим Ментором и Великим мужем великого града. И за оскорбление не стребовать. Дева ведь. — Я уладил инцидент, — коротко пояснил. Незачем было ей знать все не столь приятные подробности. — Не верю, что все было просто, ментор. Говори, как есть. Что там, поединок? — она устало потерла раскрасневшееся лицо. Видимо, дома баловала себя вином. Оттуда и пятно на рубахе, и хмельной вид. Синаю захотелось усмехнуться. Но он живо подавил улыбку. — Нет. Но… — Синай умышленно тянул время. Знал, что Макидарская волчица прогневается, узнав о последствиях, и ему это совсем не нравилось. За своей злостью она нередко прятала самую настоящую боль. Ей было больно из-за того, как народ к ней относится. Хотя храбрилась она с достоинством. Никому не показывала свои слабости. — Ты чего медлишь-то? Говори уже. Это совсем на тебя не похоже.       Синай вздохнул. И откуда ей знать, что на него похоже, а что нет? Он и сам-то теперь не знал. Все менялось. И ему приходилось. — От школы ты отстранена на год.       Сцина молчала. Синаю показалось, что молчала она бесконечно долго, что вообще ей свойственно не было. Он ожидал криков, скверных слов, но никак не такой невозможной тишины. — А какой был другой вариант разрешения инцидента? — прищурилась. Смотрела на него испытующе. Будто собиралась во лжи его уличить. С чего бы Синаю её обманывать? — Поединок. — И ты позволил меня отстранить?! — выкрикнула, подскакивая с места. — А должен был поддержать решение стребовать с тебя крови?       Синай в целом разделял негодование родителей девочки. Стрела могла пронзить сердце, выбить глаз. В таком юном возрасте эльфийское тело могло и не восстановиться полностью, если уж не наступила бы смерть. И виной происшествию была Макидарская волчица.       Если бы девы не находились на тренировочном поле, то подобного бы не случилось. Синай был согласен с обвинениями. Более того, он знал, что Сцина скорее всего победила бы в поединке отца той эльфийки. Но он всё равно сделал всё, чтобы не допустить этого. И даже Эльтан был с ним солидарен в желании избежать кровопролития. — Да! — она нервно всплеснула руками. — Это была моя ошибка! Я на тебя отвлеклась! А должна была следить в оба глаза! Кровь за кровь! Да и я бы не проиграла! Я должна была ответить! — Вот и ответишь. До следующего лета не можешь ты учить детей.       Глядя на разгневанную Макидарскую волчицу, Синай даже уверился, что наказание сами духи определили подходящее. Поединок — слишком легко для неё. Более того, такой расклад удовлетворил и родителей пострадавшей эльфийки. И только Сцина была жутко недовольна. — Прекрасно! Ты просто дал им то, что они так хотели! Позволил вышвырнуть меня на задворки Сиршаллена! — она сделала несколько нервных шагов туда-сюда по балкону. — Ты просто лишил меня шанса отстоять себя! — Дело здесь не только в тебе. В школе, в решении Владыки. И в том, что я отвечаю за твои ошибки и действия. Я рассудил, что так будет лучше. — Ты просто невыносим! — прошипела она сквозь зубы. — Потому что не дал тебе ввязаться в дела, девы недостойные? — Синай не мог её понять. Отчего так рвалась она драться? Да, пусть хороша в бою. Не каждый сможет её одолеть. Свирепая Макидарская волчица. Но нет войны сейчас. Чего же не сидится обычной девой?! — Да что тут недостойного?! Почему тебе можно поединком решить конфликты, а мне нет? — Я муж народа! А ты дева! — Духи лесные, когда же уже конец настанет этой песни, — зло зашептала она и устало опустилась в плетенное кресло. — Ладно. Плевать. Уходи, ментор. Ты сделал достаточно. — Это один только год. Что для тебя год? Ты эльфийка. — Год все равно больше, чем утро. Утро, в которое я могла бы себя отстоять. А не нести позорное наказание как линьяр. Ты просто не понимаешь, каково это… Уходи. Не хочу снова с тобой ругаться. — Доброй ночи, Макидарская волчица, — хмуро отозвался Синай. Он не считал нужным оправдываться. Всё, что было в его силах — сделал. Если же Сцина не видит в том пользы, он тут бессилен. — Угу, — совсем непочтенно отозвалась она, даже не подняв головы.       Синай встал на перила, схватился за канат и поскользил к земле. Он чувствовал себя удивительно виноватым. Всё сделал правильно, вне всяких сомнений, но Непримиримую дочь известие опечалило, и его это волновало. Духи! Выкинуть бы все эти пустые мысли из головы!       Он так и поступил. Заставил себя. Думал о восстановлении старого города, о грядущем летнем празднестве, о новом наставнике ратного дела для школы. Что угодно, только не Сцина Макидарская.       Синай отказывался пытаться понять природу своего беспокойства и просто отмахивался от каждой сомнительной мысли, способной потревожить его привычный уклад жизни. Она просто дева из народа. Просто Непримиримая дочь совсем не похожа на неё, и поэтому… Поэтому что?       Синай как ни старался, а засыпал все равно, думая о непримиримой деве.       Следующим утром он был обескуражен собственным снами. Синай умывался холодной водой, смотрел на своё отражение в зеркале и испытывал смятение.       Это был сон. Просто сон. Сон, в котором он видел, как Макидарская волчица снимает заляпанную рубаху прямо перед ним. Просто снимает грязную одежду.       Синай сам себя осуждал за недостойные мысли. Да что он как юноша с горячей кровью?! Животов, что ли, не видал? Это не достойно почтенного мужа народа. Эльфа не достойно.       Утренняя тренировка не задалась. Он был бесславно рассеян.       Они не виделись по меньшей мере недели две. И все то время Синай периодически мыслями возвращался к ней. Беспокоился. Но встреч не искал. Она его прогнала. В который раз. Ему гордость не позволяла снова попытаться примириться. Гордость меж тем превозмогала над другими его чувствами недолго.       Совет носил военный характер, так что собрались только сведущие в этом деле эльфы. Рубить врагов мог каждый более или менее достойный муж, а вот стратегическим мышлением обладали немногие. Эльфиек в зале ещё недостроенного дома решений было от силы десяток. Владычица и девы из её свиты и, конечно, Сцина макидарская. Куда уж без неё. Она хоть и линьяр, а все же перст, охотно приветствуемый Владыкой. Только один скандал с ней разрешили, она уже фундамент для другого закладывала. Синай внутренне негодовал. — Чтобы сдвинуть посты, нужно зачистить лес между новыми постами и старыми, — Финар указал на карту. — В связи с произошедшими переменами точной информацией о том, как близко смертные располагаются к границам, у нас нет. Между Кайрином и Сиршалленом проще проложить посты. Но вот тут, — он указал на нижний крайний участок границ, — на юго-западе были обнаружены человеческие поселения. Они уже должны были получить необходимые разрешения. Остальных нужно выдворить за границы, агрессивных — устранить.       Скрепивший мечи помедлил. И затем снова продолжил. — Загвоздка в том, что у нас не хватит воинов для достаточной обороноспособности двух линий сторожевых постов и полноценных отрядов для зачистки, что значительно повышает уровень опасности. Пять отрядов по два-три мужа — это большее, что мы можем сейчас выделить. И лучше всего для этого подойдут опытные воины. — Заключил Финар и выпрямился. Повисла тишина. Каждый обдумывал услышанное. — Отлично! — бодро отозвалась Непримиримая дочь. Конечно, она первой и нарушила молчание. Ещё бы. Дева. Они, видно, физически не способны были молчать дольше минуты. — Раз опасно — я иду. Один есть. Мне нужен напарник. Тинар, ты со мной?       Она весело подмигнула побратиму. Тот не скрывал своего явного нежелания провести две недели, прочесывая участок леса в обществе линьяр. — Если Владыка прикажет, — процедил он недовольно. Макидарская волчица победно оскалилась. Намерено же к нему цеплялась. — Я пойду с тобой, — подал голос Синай.       Не сказать, что решение это было очень уж обдуманным, но и импульсивным его не назвать. Ему пришлось признаться себе, что он беспокоился о ней. И беспокоился совсем не как друг или товарищ. Он не мог в это поверить, но и отрицать более тоже не мог. Это не было то самое сильно чувство, нет. Но она волновала его.       Смотрел на неё и не понимал, чем Сцина могла его привлечь? В какой момент это произошло? И когда решил подарить ей тот венец, точно ли одними лишь благими намерениями руководствовался? — Ты… ты уверен? — переспросила, прищурившись. Синай кивнул. — Ну, ла-адно-о. Один непобедимый отряд есть. Ты же не против, Шахране? — Синай вправе идти, если желает, — пожал он плечами. — Ну и славно. Ещё четыре отряда.

***

      Дорога до сторожевого поста заняла пару часов. Лошади нужно было давать отдых, что значительно увеличивало время пути. На машине Сцина бы потратила минут сорок или час. Тапку в пол, открыть окно. М-м-м… Увы, ради процветания эльфов пришлось принести в жертву прогресс. Никаких машин ещё лет двести-триста не видать. Ну и ладно. Во всем нужно видеть плюсы. Мир, свобода, увеличившаяся рождаемость среди эльфов — это определенно стоило того. О человеческих жертвах Сцина старалась не думать.       Добравшись до поста, она спрыгнула с лошади, привязала ту к столбику рядом с чьим-то конем и двинулась к башне. Вокруг царила типичная для эльфийских постов тишина. Сцина отворила дверь и стала подниматься по винтовой каменной лестнице в поисках Синая, уехавшего из града накануне вечером. Какие-то дела. Она расспрашивать не стала. Да и стоило ли? Они всё ещё не помирились. Ни после того странного венца, ни после того, как Синай отстранил её от наставничества. Одно накладывалось на другое, и Сцина просто не успевала остыть. — Есть тут кто? — крикнула вверх. — Великий ментор?        Им уже стоило отправляться дальше в лес. Прочесывать нужно было тщательно, а не просто прогуливаться по вытоптанным дорожкам. Сцина не собиралась заканчивать с заданием самой последней. Соревновательный дух, черт бы его побрал.       Синай показался из двери в компании светловолосого эльфа. Сцина покопалась в воспоминаниях. Ах да, Мельтан. Давно же она его не видела. Чего он на постах так далеко забыл? — Приветствую, — деловито кивнула головой. Мельтан ожидаемо проигнорировал её. Синай ответил кивком. — Нужно выдвигаться. — Знаю. Я уже спускался к тебе, ты поторопилась.       Сцина фыркнула и поскакала через ступеньку вниз, отвязывать свою лошадь. Ей уже не терпелось ринуться навстречу заданию. Пусть компания у неё была не слишком развеселая, ну да ничего. Она и сама себе прекрасная компания. Главное, что она при деле, всё остальное так, мелочи.       Синай попрощался с Мельтаном у поста и подошел к столбику. Отвязывать свою лошадь. Сцина хмыкнула, — так это, значит, его конь, — и достала карту из седельной сумки. На ней красным был отмечен маршрут и места, которые нужно было проверить особенно тщательно. Предположительно там в последние годы видели людей. Они старались поселиться в более безопасных и плодородных местах. А что может быть более плодородным, чем эльфийские земли? — Я знаю дорогу. Оставь карту. Не трать время, — Сцина вздрогнула, услышав его голос сзади. Он возвышался над ней, стоя за её спиной. — Ну, эм… ладно.       Она убрала карту и принялась проверять стремена и продовольствие. Пока они не отъехали от сторожевого поста в лес, ещё можно было пополнить запасы, если что-то в Сиршаллене не доложила.       Синай ловко забрался в седло. Сцина проверила стремена и тоже оседлала лошадь.       Первые два дня были скучными. Они прогуливались по лесу, проверяли отмеченные места, находили заброшенные хибары и давно оставленные лагеря. Синай хмурился особенно, когда видел мусор, который после себя оставляли смертные. Пустые жестяные банки, обрывки одежды, бытовые отходы. Таких мест была всего пара. Но Синай ещё долго бурчал на смертных. Один раз на них накинулась шайка мужчин. Расправились быстро. Сцина давно не обнажала клинок, и было даже приятно вновь биться с верным другом в руках. Правда, после на неё навалилось легкое чувство вины. Вот они снова убивали людей. Хотя могли сопроводить их за сторожевые посты, но приказ был — агрессивных устранять. И они устраняли. — А я тебе говорю, что ближе было бы по другой дороге. Скрепивший мечи отметил неверно, — Сцина мерно покачивалась в седле, едва придерживая поводья, и пялилась в карту. — Скрепивший мечи не мог ошибиться, — Синай ехал чуть позади. — Все иногда ошибаются. И ты тоже, — Сцина ещё раз повертела карту.       GPS… Она скучала по технике. За пару сотен лет с людьми она как-то полюбила их прогресс. Никогда не думала, что придется вернуться к обычным картам, езде верхом и туалетам на улице. — И когда же? — Да вот хоть сейчас. Ошибаешься в том, что Скрепивший мечи не мог ошибиться. Я тебе говорю, что точно был путь коро-о… — она не договорила. Лошадь повело.       Сцина едва успела понять, что произошло. Крутой склон осыпался. Лошадь заржала и полетела вниз. Вместо со Сциной.       Дорога, по которой они ехали, оказалась не слишком надежной. Видо, дождь размыл её.       Она, скатываясь по склону, несколько раз ударилась головой, вскрикнула, когда вывернула руку, и почти потеряла сознание, когда нога, застрявшая в стремени, хрустнула.       Лошадь снова заржала.       Сцина прокатилась по грязи. Её остановило дерево. Она больно впечаталась в него спиной. Если бы в падении не сгруппировалась, сейчас бы уже валялась в синар. Хотя, может, оно было бы и к лучшему. Не было бы так больно. — Че-е-ерт, — болезненно простонала Сцина, переворачиваясь на спину. В пояснице что-то очень неприятно щелкнуло. Да так сильно, что перед глазами все потемнело. Холодная грязь липла к лицу, волосам. Неприятно. Скользко. Больно. — … волчица, — доносилось сквозь шум в ушах. — Макидарская волчица!       И кто вообще в такой ситуации использует эти длинный старомодные помпезные прозвища? Можно же просто Сцина.       Она поморщилась и открыла глаза.       А, ну да, кто же ещё мог так говорить, если только не ментор. — Лошадь… Что с лошадью? — Потом, — отмахнулся Синай. — Тебе нужна помощь. — Посмотри, что с лошадью! — ей уж точно не хотелось, чтобы он помогал в такой… позорный момент. — Я в норме!       Ментор наконец отошел от неё. Сцина оперлась на локоть и чуть подтянулась к дереву. Хотела сесть и облокотиться спиной. Но боль в пояснице была просто невыносимой. Она сделала вдох, закрыв глаза, и отпустила. Не сядет она. Будет позорно валяться в грязи.       Лошадь подозрительно хрипнула. У уха зашуршали шаги. Сцина открыла глаза. Над ней нависал хмурый ментор. — Ей было не помочь, — коротко пояснил он. Сцина вздохнула. Она чудом не свернула себе шею. — Вернемся в Сиршаллен. — Да ни за что! Ай! — от возмущения даже попыталась привстать. Спину прострелило болью, и Сцина снова завалилась на землю.       Синай, казалось, укоризненно посмотрел на неё. — К утру буду как новая, ты же знаешь. Не будем возвращаться. Осталась всего пара мест. Мы только зря время потеряем. — У тебя нет лошади. — Прогуляюсь. — Непримиримая дочь, — бросил он так, будто осуждал. В принципе, так оно и было. Ему точно не нравился её нрав. Сцина фыркнула и отвернулась. Бесит.       И ситуация дурацкая бесит. И то, что она перед ментором опозорилась — бесит. Надо же было так свалиться… Кто знал, что дорогу так размыло? Надо было смотреть перед собой, а не в карту. Чего ради она в неё пялилась? Один раз посмотрела и запомнила же. От безделья смотрела. Вот и поплатилась. — Ниже должно быть озеро. Мне нужно… — Сцина насторожено умолкла. Синай потянулся рукой к её ноге. — Сначала тебе нужно вправить кости, позволь мне. — Нет, не нужно. Всё нормально, — он коснулся щиколотки, и Сцина шикнула. — Я сама.       На ней были сапоги, ментор был очень осторожен, но все равно. Перелом. По, мягко говоря, очень неприятным ощущениям догадалась. — Правда, не нужно, — он продолжал ощупывать ногу.       Будь на его месте кто-то другой, она бы, наверное, не сопротивлялась. Архан, например, или Ридан. Ну что, они так её не трогали? Раны ей не перевязывали? Ещё как! — Да хватит! Не тронь меня! Ай! — она приподнялась и попыталась скинуть его руку. Спина дала о себе знать. Аж разноцветные звезды замелькали перед глазами, и слезы чуть не брызнули.       Синай все-таки убрал руки. Резко. Как будто обжегся о Сцину. Он был хмур и очень недоволен. Обычный вроде ментор, но как-то неспокойно, неприятно на душе стало, а ей только этого сейчас не хватало. Ещё и о Синае беспокоиться. У неё по ощущениям был приличный вывих запястья, перелом и черти разбери что с поясницей. Ей бы в синар… Ну нет, будет терпеть. — В грязи извалялась. Ещё и тебя испачкаю. Нормально все. Сама справлюсь. Дай минуту, — Сцина все равно попыталась оправдаться, неловко улыбаясь. Ментор тяжело вздохнул.       Ну может, не минута. Вряд ли запястье так быстро заживет. А одной рукой кость не вправить.       Черт, ещё и самой себе кости вправлять! — Я помогу, если будет дозволено, — настороженно и вкрадчиво произнёс он. Очень вежливо. Будто с почтенной эльфийкой говорил, а не с линьяр. — Не будет дозволено, — отрезала она, переворачиваясь на бок. Может, так получиться подняться. Заодно хоть пять минут хмурого лица Синая не увидит.       Сцина тяжело задышала от боли. Стискивала зубы, чтобы не кричать. Больно. Нестерпимо больно было шевелиться.       Просто лежать и размеренно дышать — ещё вполне ничего себе. А вот всякие попытки двигаться превращались в адские мучения. — Упрямая ослица, — тихо бросил ментор. Сцина, невзирая на жуткую боль, перекатилась обратно. Посмотрела на ментора, прищурившись. — Что сказал? — Макидарская волчица, — он все продолжал сидеть на корточках рядом. — Не упрямься и дай помочь. — Я… — она запнулась. Ну не хотела Сцина его помощи в такой момент. Это же нелепое происшествие. Ужасно нелепое! Такого бы не случилось, если бы она была внимательнее. Вот с Синаем же не случилось! Его помощь делала все ещё более неловким. — Не стоит беспокойства. — Мы потеряем много времени. Ты, кажется, была тем обеспокоена.       Сцина поджала губы. Аргумент. Вполне приемлемый. Чувство соперничества возобладало над гордостью. Она же собиралась быстрее всех справиться с заданием. К вечеру следующего дня они уже должны были быть на сторожевом посту. Оставалась всего пара мест, где были замечены приблудившиеся люди. — Ладно, — буркнула она.       Сдалась его обаянию. Ага. Вот прям обаянию. Совсем не потому, что больно до пятен перед глазами. Вообще нет. Обаяние. Всему виной обаянии Синая. Как отказать этой хмурой мине? Да-да, вообще никак. Почтенным мужам не отказывают, ага.       Ментор осторожно придержал её за плечо и перевернул на бок. Пальцами стал ощупывать спину. Очень бережно и аккуратно. Сцина сопротивлялась смущению как могла, но все равно зарделась. Он касался мягко. В самом низу. Трогал поясницу, прощупывал кости, связки.       Больно… Надо думать о боли! Больно, больно, больно… Она могла повторять себе это сколько угодно, но все равно краснела. Будто он не через одежду её трогал, а касался обнаженной кожи. Будто не просто оказывал помощь, а ласкал…       Непристойные мысли сам Синай же и вышиб из её головы. Сцина вскрикнула, когда он надавил, что-то вправляя на место. Раздался очень-очень неприятный хруст. — Черт! — выругалась, даже не пытаясь сдержаться. Краски спали с лица, бросило в холодный пот. — Пережди пару минут. Не двигайся. Станет лучше. Заживление уже началось. — Да знаю я.       Сцина пыталась контролировать дыхание. Вдох-выдох… Резкая боль постепенно стихала. И через пару минут стала совсем терпимой. Во всяком случае, с ней бывало и похуже.       Она привстала на локте и подтянула тело к дереву. Прислонилась к нему спиной, полусидя. До конца выпрямиться все-таки не смогла. — Позволишь? — Синай указал на вывернутую ногу. Сцина кивнула. Быстрее разберутся с этим — быстрее двинутся дальше. Что она как маленькая девочка?       Ментор осторожно снял сапог. Старался причинить ей как можно меньше дискомфорта, что было вообще лишним.       Синай. Трогал. Её. Ногу. Более дискомфортной ситуации быть просто не могло. Потому что от любого его касания щеки начинали краснеть. Ничего она не могла поделать со своей симпатией. Ни-че-го! Даже в данных обстоятельствах! Даже сквозь боль! Это все равно были прикосновения небезразличного ей эльфа.       Сцина зажмурилась и сжала зубы покрепче. Кости хрустнули. Она громко замычала. Из глаз брызнули слезы. Сцина быстро их смахнула здоровой рукой, размазывая по лицу грязь. — Давай руку, — он протянул к ней ладонь. — Да, сейчас. Секунду. Нужно… Знаешь, дух перевести, — она делала глубокие вдохи до тех пор, пока острая больно не превратилась в ноющую. — Вот. Не думаю, что перелом…       Сцина резко замолчала. Теплые пальцы прошлись по запястью, надавили. Она шикнула. — Вывих, — констатировал ментор и отпустил руку. — На сегодня лучше найти ночлег. Спешка ни к чему. И тебе нужен отдых. — Ниже должна быть река. На ночь можно разбить лагерь у воды. Мне помыться не помешает, — она скривилась, осматривая свою одежду.       Просто пыль и сухие листья в волосах никак её бы не стеснили. Но комья грязи… Не-е-ет. Воин воином, но если есть возможность привести себя в порядок, грех ей не воспользоваться. — Что-нибудь из моих вещей уцелело?       Синай кивнул. — Будь здесь. Оставь заботы о ночлеге мне.       Он выпрямился, отряхнулся, поправил жакет. Сцина, поймав себя на мысли, что смотрит на него слишком пристально и долго, поспешила отвернуть голову. Могла бы — вообще вся отвернулась бы. Ей противопоказано на него долго смотреть. Расклеивается.       Ментор озаботился ночлегом. Сцина продолжала украдкой бросать на него взгляды.       Он расседлал её уже мертвую лошадь, уцелевшие вещи водрузил на своего коня, которого парой минут ранее согнал с пригорка. Сцина приценилась к высоте своего падения. М-да, а ей-то в целом повезло. Пролетела она прилично. Ещё и с лошадью. Прокатилась по склону метров десять.       Сцина ещё немного посидела под деревом. Сумела привстать. Спина ныла уже совсем терпимо. Она повертелась, примеряясь к новым ощущениям. Поднялась на ноги, придерживаясь за дерево. На правую наступать не могла. Перелом зажил недостаточно. В целом, у неё все травмы не зажили. Ныла едва ли не каждая косточка. Но Сцина плакаться по этому поводу не собиралась, так что только шипела, кривилась, сильнее сжимая зубы, но не жаловалась. Ещё чего! — Зачем встала? — Синай переносил одеяло. — Надо же как-то к реке спустится. Тут недалеко. Слышно шум воды. Дойду и там передохну. — Я помогу, — он прикрепил сумку с одеялом к седлу и подступил к Сцине.       Она, неловко придерживаясь рукой за дерево, чуть отпрыгнула и тут же поморщилась. Поясница, будь она неладна… — Макидарская волчица… — Синай нахмурился. — Что-то не припомню, чтобы просила о помощи.       Нет, ну в самом деле, не станет же он её нести на руках! А опереться, если что, можно и на какую-нибудь веточку.       Жаль даже стало, что она все-таки не с Тинаром пошла. Его-то она бы всенепременно заставила тащить себя, как принцесску!       Синай тяжело вздохнул и отступил. — Ты в своем праве. — Ага-ага.       Через минут пятнадцать ей пришлось сдаться и признать, что помощь все-таки нужна. Синай успел спуститься к реке и вернуться, а она и на шаг не сдвинулась. — Теперь и ты грязный. — Ничего. Постираю.       Сцина, перекидывая его светлую косу через плечо, смахнула с одежды комок грязи. Она запретила нести себя на руках. Они ещё и об этом пару минуту спорили. Но Сцина все же своего добилась и забралась ментору на спину. Вот так было как-то… по-братски, что ли. Так раненых эльфов уносили товарищи с поля боя, так её носили побратимы… Так было… Ну, чуть менее лично. Будто она и не дева вовсе. А то как-то… В общем, кто угодно, но не Синай. Если он заметит её непристойный румянец, тогда с остатками гордости на сегодня можно будет попрощаться.       Рядом с ним она не к месту вспоминала, что ко всему прочему являлась ещё и женщиной, эльфийкой. И взор её в такие моменты против воли обращался к нему.       С другой стороны, что в этом такого? Синай видный эльф! Красивый вот, сильный! А она, выходит, что ли, на внешность падкая?       Сцина припомнила свою первую влюбленность и захотелось тяжело вздохнуть. Ну, есть в ней этого немного. Хотя, наверное, Синай ей нравился совсем не из-за лица. Эльфы любят за красоту души. Вот и она, кажется, разглядела в нем эту самую красоту.       Синай бережно сгрузил её у камня. Отцепил от седла сумку с одеялом и подложил ей под спину.       Она прищурилась. — Ты слишком заботливый, ментор, — насторожено протянула Сцина. — Эльфам должно заботиться о девах народа. — А, ну да.       Сцина отвернулась. Ну что тут скажешь? Он вроде как прав. Но только было как-то неприятно думать, что ему просто должно с ней таскаться.       Она быстро выбросила пустые мысли из головы. Сосредоточилась на более важных вещах. Осмотрела себя. М-да… Река за спиной стала шуметь как-то слишком заманчиво. Сцина пошевелила ногой и тут же скривилась. Неприятно. Все ещё ныло и болело.       Синай привязывал лошадь, готовил ночлег, разжигал костер.       Солнце уже почти село, а Сцина от камня и шага не сделала.       Через пару часов она снова пошевелила ногой. Сносно. Наступать полностью не сможет, но до реки доберется. Запястье и вовсе даже ныть перестало. — Мне нужно… — она нерешительно посмотрела на Синая, ковыряющего ветки в костре. Сцина кашлянула. — Мне нужно помыться и постирать одежду.       Синай замер. — Я подальше отойду, чтобы не мешать тебе, ментор.       Сцина встала и попробовала сделать шаг. Она героически прихрамывала, точно раненный в бою солдат. На самом же деле, что не могло не удручать, пострадала она не от меча врага, а от собственной беспечности. — Не стоит. Не ходи далеко. Я не стану оборачиваться. Ты можешь быть спокойна. — Я вообще-то побоялась стеснить твоё почтение. В манерах Великого ментора сомневаться было бы даже оскорбительно, скажешь нет? — фыркнула Сцина.       Не станет он оборачиваться. Ну конечно. Было бы там на что у неё смотреть. Мужеподобная, совсем не прекрасная эльфийка. — Меня ты не стеснишь. Иди.       Сцина пожала плечами. Синай демонстративно повернулся спиной к реке. Вот и решили.       Она разулась, сняла носки, сложила рядом чистое одеяло. Снова себя осмотрела. Из незапачканного на ней осталось только нижнее белье да рубаха. Сцина резво стащила жакет. Чуть менее резво — штаны. Помедлила. Обернулась на ментора. Он сидел на камне у костра, спиной к реке. Сцина поджала губы, раздумывая. Пожала плечами и потянула тесьму на рубахе.       Синай оборачиваться не станет. Не станет на неё смотреть. Да и что он там в темноте рассмотрит, даже если вдруг случайно обернется? А он, конечно же, не обернется.       Сцину бросило в жар. Она смутилась. Смутилась одной только мысли, что он может увидеть. Смутилась и тут же шагнула в воду, зашла по пояс и с громким плеском нырнула, чтобы намочить волосы, в которых застряли комья грязи. Вынырнула и тут же услышала, как Синай зовет её. — Я в порядке, — отозвалась Сцина. — Говори со мной, чтобы я знал, что с тобой ничего не случилось. — Да что может случиться? Меня вряд ли унесет течением! — Здесь могут быть люди. Нельзя исключать опасность и терять бдительность. — Хорошо, — она принялась вымывать грязь из волос, тяжело вздохнув. — Я буду трещать без умолку. Потом не говори, что устал от моей болтовни. — Ты все три дня блистаешь своей болтливостью, не припомню, чтобы жаловался… — Ведь и правда, — Сцина удивленно посмотрела на спину Синая. — Но вообще-то мне уже нечего рассказывать. — Тогда, может, объяснишь, почему оскорбилась моим предложением сыграть свадьбу?       Сцина так и замерла, согнувшись над водной гладью. Что она могла ответить? — Потому что ты меня никогда не сможешь полюбить, наверное, — тихо произнесла и двинулась к берегу. Нужно было ещё ополоснуть жакет и брюки.