***
– Ванда?! – стоящая у обеденного стола хозяйка дернулась, а четыре пары глаз устремились в сторону коридора, когда по дому разнесся грубый, женский голос. Раскрытые в удивлении глаза Максимофф встретились с вопросительным взглядом мужа, что скользил между молодой матерью и пока что пустым проходом на кухню. – Где ты, милая? – Кто это? – отводя голову от источника звука, встречаясь с растерянной супругой, поинтересовался Вижен. – Ещё одна любовница? – он усмехнулся на собственную колкость. Теперь, когда блондин знает самый темный секрет избранницы, все её слабые места, в его руках сосредоточены ценные ниточки. Ему представляется, что он кукловод, который изящными движениями руководит марионетками, и выстраивает свою идеальную партию. – Это моя начальница, – раздраженно процедила зеленоглазая, но чувствуя на себе укоризненный взгляд сразу же исправилась. – Бывшая начальница, я ещё не успела написать заявление на увольнение, – нервно хватаясь за кухонное полотенце, опустив голову, её ногти заскребли по вафельной ткани. – Твоё упущение, – комментирует Беттани и неспеша возвращается к остаткам завтрака. – Отличный повод заняться этим сегодня. Остановившись в дверном проёме, Харкнесс, походившая на лесное чудовище, сняла запотевшие от температуры очки и не сходя с коврика, несколько раз подпрыгнула, отряхивая снег с обуви. Кудрявые пряди, что выбивались из под лохматой ушанки, прилипшие к румяным, мокрым щекам заставляли женщину плеваться, в попытке вытащить волоски изо рта. Из под черных, армейских ботинок, что она тайком стащила у мужа при разводе, виднелись гетры тёмно-красного цвета. Небрежно стряхивая налипшие на плечи крупицы снега, архитекторша поморщилась, когда не прикрытые черными, в серую полоску минетками, мокрые пальцы обожгло холодом. Томми, прислушиваясь к возне в коридоре, к попыткам его сумасшедшей тетушки раздеться, усмехнулся. Мальчика, как и его маму, всегда по-доброму смешила чудаковатость Агаты, и её параноидальная мысль о том, что она могла замерзнуть насмерть, если пробудет в такую пору на улице более десяти минут. Как можно окоченеть, когда почти каждый участок твоего тела окутывает необъятных размеров шерстяной шарф? Приближающиеся звуки постукивающих зубов говорило об обратном. – Ненавижу этот холод, – прошипела та не поднимая головы. Всё внимание было направлено на запотевшие стекла, которые она пыталась протереть вельветовой тканью своего морковного свитера. – Почему никто ещё не придумал как избавиться от зимы? Они изобрели электрическую вилку для спагетти, но всё ещё не могут справиться с этим. Что за бред?! – рык, слетевший с бледных губ вызвал интерес ещё незнакомого, но уже ненавистного ею члена семьи Максимофф. Вижен выпрямил спину, натянулся словно струна и всем своим видом излучал надменность. В семье голубоглазого, в южной части Чикаго, такие личности даже не нанимались на должность прислуги, возможно, несколько веков назад семейство Беттани использовало людей с такими особенностями для шутовства, но явно не больше. Бросая идею как можно быстрее оттереть диоптрии, Харкнесс отпускает очки, и те несколько раз подпрыгивают на резиночке, что была закреплена на душках и повязана вокруг шеи. Оглядывая комнату, гостья находит размытый силуэт шатенки, и сразу же прыгает в её объятия. – Я скучала по тебе, подруга! Пожалуй, каждый житель Вествью был уведомлен, что Агата Харкнесс ненавидела зиму. Как только снег тоненькой коркой покрывал крыши, она жаждала заколотить двери своего дома и, не смотря в окно, прожить так до весны. Вместо зимних забав, она предпочитала времена, когда носила свой фиолетовый плащик, когда огненные листья падали с деревьев и окрашивали тротуары в красные, желтые и коричневые цвета. Её прельщали дуновения ветра, настигающий листопад и лепестки увядших цветов запутанные в черной шевелюре. Женщина любила гулять по лужам в своих резиновых сапожках до колена и хрустеть затвердевшей, покрытой инеем листвой. Последние и первые месяца года вгоняли её в депрессию, но ещё больше меланхолия настигала ту в рабочие будни. Привыкшая за эти месяцы к работе в паре, она с трудом пережила четыре дня в одиночестве. Архитекторша тяжело вздохнула в теплых, истинно дружеских и уже ставшими родными, объятиях. Её подбородок лениво приземлился на плечо молодой матери, прохладные руки обвили талию, а пальцы впились в нежную кожу. Когда Максимофф впервые оказалась на пороге «Чародейство Харкнесс», начальница той и подумать не могла в какие отношения выльется их знакомство. Начиная с первого дня в школе, дразня сумасшедшей и не переставая потешаться, её вечно избегали сверстники. Ванда стала единственной, кто видел в ней нормального человека, хоть и излишне творческого. Несмотря на все бредовые идеи, странные словечки и для многих непонятный стиль в одежде, они быстро нашли общий язык. Дизайнерка стала для Агаты другом, сестрой и поддержкой, которой у той никогда не было. Поэтому, когда взявшая отгул до понедельника, сотрудница не появилась на рабочем месте даже в четверг, брюнетка не просто волновалась, она бурлила от беспокойства. – Почему тебя не было столько дней? – поинтересовалась она выпуская подругу из медвежьей хватки. Косясь на мужа, что доедал остатки глазуньи, будто ничего не происходит, шатенка нервно хмыкнула. Она слишком хорошо знала Вижена и была уверена, что тот выгонит непрошенную гостью в следующее мгновение, но вместо этого он лишь поджал губы и наблюдал, как не дождавшаяся ответа подруги, архитекторша сделала несколько быстрых шагов и, оказавшись перед мальчиками, крепко прижала их груди. Казалось, происходящее Беттани лишь потешало, а сам он парил в облаках, куда сам себя возвел от людей такого уровня. Не замечавшая мужского присутствия, Харкнесс наслаждалась прикосновением детских ручек. – Я и по вам скучала, Пикси и Дикси,* – близнецы счастливо заскулили, чувствуя с десяток беглых поцелуев на макушке от взволнованной встречей брюнетки. Слишком тактильный Томми схватил женщину за запястье и, не желая отпускать, перебирал её пальцы, пока та лохматила некогда аккуратно причесанного младшего брата. – Так бы и покусала вас, – хватая за щеки, аккуратно тормоша маленькие личики, произносит она, – яблочки мои молодильные. – Ванда, – отец семейства вытирает уголки рта, перед тем как встать из-за стола. Наблюдавшая за единственной картиной, что за последние дни смогла порадовать её сердце, Максимофф сразу же отвлекается, а вместе с ней на мужской голос реагируют и остальные присутствующие. Оторвавшись от детей, Агата надевает свои очки, но по прежнему щурится, пытаясь разглядеть человека, о котором так много слышала. – Так вот он какой, – шепот слетает с губ, а радостные эмоции на лице быстро сменяются. – Меня учили, что не вежливо говорить о присутствующих в третьем лице, – дизайнерка чувствует, как холодное тело супруга врезается в её лопатки, длинные пальцы стягивают кожу на талии, а по шее ползет болезненный румянец. Ей омерзительно чувствовать, как его пах соприкасается с её ягодицами, а в душе нарастает ненависть, чувство вины и злость к самой себе. Рука шатенки стремятся ослабить стискивающую хватку, она желает сделать шаг вперед, но натиск лишь усиливается. Зеленые глаза закрываются на несколько мгновений, дыхание становится глубоким и медленным, но даже это не в силах отрезвить её, заставить почувствовать себя как это было несколько месяцев назад, до злополучного переезда, и встречи с ... – Возможно моя жена говорила обо мне в негативном ключе, мы были в ссоре, простим её за это, – заговорил он обманчиво мягким голосом, но наигранная интонация и улыбка не вызвали и каплю доверия в лице напротив. – Вижен Беттани, новый архитектор в этом захолустье. Благодаря мне город быстро изменится, вот увидите. – У этого захолустья, – последнее слово оскорбленная Харкнесс сопроводила изображаемыми пальцами кавычками. – Уже есть архитектор, дизайнер и отличное место, куда люди могут прийти за помощью в обустройстве дома. – Пока проезжался по вашим кварталам этого заметно не было, – очки в толстой оправе спустились на кончик вздернутого носика, а их обладательница поставила руки на бедра и начала активно хватать воздух ртом. В её голове мысли напоминали бегущую дорожку, из которой она пыталась выбрать слова более культурного содержания, помня о невинных ушках поблизости. – Со мной заключили контракт на реставрацию памятников архитектурного наследия, поэтому ваши гроши с поборов горожан я забирать не буду, – тоненькие губы сложились уточкой, блондин приклонил голову над шеей не сопротивляющейся жены и оставил поцелуй у пульсирующей венки. – Мне нужно ехать, – слова превратились в шепот, но в ушах Максимофф каждая буква гремела словно удар по наковальне. Она хотела оглохнуть, ослепнуть, перестать чувствовать в моменты, когда находилась с голубоглазым в одной комнате. – ещё немного, и я могу опоздать на встречу с мэром. – Приедешь к ужину? – Думаю у меня получится чуть раньше. Не хотите сходить куда-то? – глаза пары метнулись в сторону детей, и пока Билли активно кивал головой, Томми не переставал глядеть в свою тарелку. – Немного пиццы? Я узнаю в какие места можно пойти и не испугаться отравления. – Хорошая идея, – Ванда безэмоционально пожала плечами. Прощальный поцелуй оставленный на краешке губ ощущается кислой горечью не только дизайнеркой, но и наблюдающей за происходящим гостьей. Скрестив руки на груди, брюнетка наблюдала, как наигранное счастье стремительно покидает лицо подруги следом за мужчиной, что, напевая себе под нос, исчезал в глубине коридора. Женщина поморщилась, когда входная дверь открылась вновь и в спину ударил ледяной ветер. – Отличный завтрак, дорогая, – торопливо произнес голубоглазый, – но в кофе не слишком жирные сливки, купи другие. Всем до вечера! Оказалось, что желанная шатенкой тишина может быть слишком громкой. Она слышит как глубоко дышит Томми, как пытается не чавкать Билли и как с подъездной дорожки медленно уезжает машина супруга. В голове пульсирует заветное желание, что иномарка никогда больше не остановится у её дворика. Руки молодой матери схватились за спинку стула, ноги вмиг стали ватными, а колени задрожали. На протяжении всех дней ей кажется, что она не выдержит и минуты в компании нелюбимого, но этого не происходит, она продолжает жить медленно умирая изнутри. – Почему ты вообще выбрала его? – прерывая спокойствие в доме возразила Агата. Несмотря на скопленную в голосе злость, её рука с нежностью схватилась за талию домохозяйки, грешным образом думая, что та вот-вот может упасть. – Я не осуждаю, мне просто интересно какие извращенные мысли в твоей голове были в тот момент. Он вроде пытается быть милым, кто не купится на кусочек гавайской пиццы? Но гав- – Гавайская пицца отстой! – перебивает её младший из близнецов, даже не смотря в сторону гостьи. Он продолжает задорно болтать ногами и поедать тосты с сыром. – Молодой человек! – запищала брюнетка, вызывая смех, что гулко срывается с пары детских уст. – Некоторые вещи мы можем понять лишь с годами, если повезет, – её громкий и грубый голос снижается на октаву, – Но он самый настоящий энергетический вампир и моральный урод. – Кто такой моральный урод и энергичный вампир? – Энергетический, – поправляет его брат, – Ты настолько глупый, Томас? – огрызается он, едко выплевывая каждое слово. Женщины шокировано переглядываются перед тем как повернуться в сторону мальчиков. – Очевидно она назвала так нашего отца, слабак! – Я не слабак, – шипит шатен продолжая вырисовывать ложкой молочные круги в тарелке. – Билли! – повышая голос заговорила дизайнерка, и сразу умолкла в удивлении, получив злобный взгляд в ответ. Только этого сейчас не хватало. – Перестань сейчас же так разговаривать со своим братом. Что произошло между вами? – Он плачет по ночам, и мешает мне спать! – Я не плачу! – противостоял Томми. Отбросив ложку, он обидчиво сложил руки на груди и насупился, пока его щеки покрывал стыдливый румянец. – Да, – протянул близнец, продолжая самодовольно улыбаться, получая явное удовольствие от реакции. – Ты ревёшь как девчонка! – Уильям! – Максимофф вновь обращается к голубоглазому на повышенных тонах, на что ребенок лишь пожимает плечами и откусывает ломтик сыра. Ей редко приходилось кричать на своих детей, но когда весь мир рухнул меньше чем за неделю, а мальчики ссорятся, сложно продолжать играть роль идеальной матери. Домохозяйка, как никогда раньше, нуждалась в помощи няни, и не только чтобы успокоить детей, ей было необходимо успокоить своё сердце. Лицо старшего прикрывали длинные, вьющиеся каштановые волосы, которые он отказывался отстригать, воспринимая шторку из волос как идеальное укрытие. – Почему ты плачешь, милый? – женщина присаживается на корточки перед сыном и опускает ладонь на ногу, поглаживая нежную кожу сквозь домашние штанишки. Шмыгая носом, ребёнок нехотя отстраняет. – Я не плачу, – плаксиво, противореча своим словам, упёрто продолжает утверждать Томас. – Он ноет из-за того что скучает по Таше, – малиновые губы задрожали, сердце ёкнуло, когда она услышала ответ. – Ты тоже скучаешь по ней! – нежный детский голосок срывается на крик. – Но я не веду себя как девчонка! – завопил Билли. – Дорогой, пожалуйста, – устало взмолилась молодая мать, зарываясь в раскрытые ладони. Её тяжелое дыхание вперемешку со стонами на некоторое время стало единственным звуком в доме. Удивленные незнакомой реакцией, близнецы замолчали, переглянулись и уставились на Харкнесс, что приложила указательный палец к губам. Прошло еще несколько секунд, перед тем как шмыгнув носом, Ванда подняла лицо, в краешке изумрудных глаз заблестели слезы. – Дайте мне свои руки, – дети беспрекословно выполнили просьбу, хватая шатенку за ладони. – Запомните, вы семья, а это самый ценный дар, что нам преподносит жизнь. Надо беречь и уважать человека, что придёт к тебе на помощь по зову крови, бескорыстно. Вы хотя бы раз видели чтобы мы с дядей Пьетро ссорились? – они уверенно покачали головой. – Мы любим друг друга и всегда хотим, чтобы в жизни другого всё было хорошо, поэтому ваш дядя так много помогает нам. Чтобы не случилось, вы есть друг у друга, и постарайтесь не разорвать эту связь. – Хорошо мам, – хмурясь, поглядывая в сторону брата, отвечает младший. – Если вы так скучаете по Наташе, – имя девушки ядовитым жалом пронзило тело, заставляя взять паузу и втянуть воздух. – Почему бы вам не подняться в свою комнату и не посмотреть сувениры, что мы привезли? Она так сильно желала порадовать вас. Будто по команде, раздался топот ножек, и ребятишки устремились в сторону лестницы. Уильям, воспринявший слова матери с особой серьезностью притормозил у первой ступени, схватил неуклюжего, вечно запаздывающего шатена за запястье и сбавляя привычный темп потянул брата за собой. Услышал характерный хлопок, женщина вздрогнула и держась за бортик стола истощенно бухнулась на гладкую деревянную поверхность стула. Не желая больше изображать хорошую хозяйку, скрутив руки на животе, согнувшись пополам, она уперлась головой в колено и отчаянно зарыдала. Постукивающая по спинке рядом стоящего стула, Харкнесс поставила ногу на носок, и нервно покручивая её по кругу словно юлу, наблюдала как содрогаются плечи подруги. – Я так понимаю, дела обстоят очень плохо, – в подтверждение она получила гулкий стон, после которого женское тело задрожало еще сильнее. Скуля, Ванда чувствовала, как рукава её кофты становятся мокрыми из-за слёз, слюны и соплей, поток которых она была не в силах контролировать. С воскресенья она уже ничего не в силах держать под контролем, даже отношения между сыновьями. Сконфуженная поведением сотрудницы, архитекторша поджала губы и присела напротив шатенки. Она и понятия не имела как общаться с людьми, которые находились на грани, это часто пугало и заставляло пуститься в бега, но сейчас, в её сердце поселилось истинной желание помочь. Приобнимая дизайнерку она поглаживала ещё сильнее дорожающую от прикосновений спину. – Эй, Белль*, перестань лить слезы. Ты ставишь меня в ужасно неловкое положение, я не знаю что делать с ревущими людьми, ты возмутила мое девственное сознание своими слезами, – от слов начальницы плечи молодой матери вновь вздрогнули, но на этот раз от смешинки, что вызвали слова. Подняв голову, она вытерла слезы и потёкший нос, втягивая выделяемую жидкость. Агата, подобно ленивцу вцепилась в женскую шею, вновь вовлекая зеленоглазую в объятия. – Чувствую, без бутылочки хорошего вина мы сегодня не обойдемся, – прошептала она на ухо. – В моём доме нет алкоголя. Чудаковатая гостья на это лишь хмыкнула и отстранилась. Её ловкие руки забрались в карманы огромного, мужского трикотажного кардигана, что источал запах старости. Довольно улыбаясь, заставляя Максимофф расхохотаться, кареглазая победоносно пропела: – Для меня это никогда не было проблемой, чудачка. В твоем доме хотя бы есть бокалы или бумажные стаканчики? – нервно почесывая кудрявую голову поинтересовалась Харкнесс, – Я не собираюсь пить из пластиковых кружек пацанов со звериными ушками, – она схватила посуду, что стояла на краешке стола, поднесла к носу и глубоко вздохнула, – Хотя, не всё так дурно. Ванда, зажатая между ладонями подруги, негодующе замычала, когда её щеки в очередной раз потянули в разные стороны. Удобно устроившись на коленях Агаты, она наслаждалась, чувствуя как пухлые пальцы той массировали пересохшее от непрекращающихся последние дни слёз, щеки. Опустив лицо, подглядывая за закатывающей глаза дизайнеркой, она заметила как черные, кудрявые пряди щекотали вздернутый носик, заправив их за ухо, женщина продолжила слушать рассказ. – В детском доме единственный человек на которого ты мог положиться был ты сам, но мне повезло намного больше, за моей спиной всегда стоял Пьетро. Он вечно защищал меня и лез в драки, что случались по вине моей неуклюжести. Из-за своего маленького роста и недостатка веса я всегда была хорошей жертвой. Ну знаешь, та самая груша для битья, которую зажимаю в угол чтобы утвердиться в коллективе. Потом в моей жизни появились панические атаки и дела стали обстоять ещё хуже. Девочки из моего класса запирали меня в туалетах, но чаще всего в чуланах, обливали из помойных ведер, отбирали обед и заставляли делать домашнюю работу за них. Я старалась не говорить об этом Пьетро, знала, что в ярости он мог натворить всякие глупости. Тем более, в отличие от меня, он был более популярным и авторитетным, разыгрывающий школьной баскетбольной команды. Если бы не тот случай во время Нового года, – Максимофф прикрыла глаза, чувствуя как воспоминания вызывают горечь в горле, – Я-я один из выпускников детского дома пронёс в учреждение алкоголь и всю ночь мальчики в тайне скапливались в туалете, а потом- – Милая, – архитекторша прошлась костяшками по лицу, спустилась ниже и остановила руку на плече зеленоглазой. – Ты можешь не рассказывать мне, если не готова. – Всё хорошо, – усмехнулась она, – всё вправду хорошо, я могу это рассказать, просто иногда мне бывает тяжело. Все эти события... – Я понимаю, не торопись. – Джессика Альба, она была самой настоящей стервой. Когда мы были детьми, мы хорошо ладили, но подростки издевались над ней из-за частых приступов астмы. После того как они прошли, она превратилась в чудовище, пыталась стереть из памяти каждого своё невыгодное прошлое. Я, как человек, который всегда был рядом быстро перешла из ранга друзей в главных врагов. – Вот сучка, – процедила брюнетка, делая глоток вина, – самоутверждалась за счёт других. – В тот вечер она была злее бешеной собаки. Порвала моё платье, что Пьетро подарил за деньги сэкономленные со своих обедов, и затолкала в туалет кишащий пьяными мужскими рожами, – дыхание Харкнесс остановилось, казалось даже сердце перестало биться, додумывая конец истории. Она испытала головокружительное ощущение, что мир вокруг замедлился, а затем, покосилась на подругу, что тоже погрузилась в мгновения густой тишины. – Парни быстро заметили меня, пытающуюся прикрыться лоскутами своего наряда. Помню, как один из них хитро улыбнулся, что-то прошептал своим друзьям и начал медленно приближаться ко мне. Я вжалась в угол, но даже это не помогло, его руки успели дотронуться моих колен, поползти наверх и всё это сопровождалось грязными словечками, криками и свистом со стороны его друзей, они советовали ему как лучше меня... – беззвучная слеза скатилась по её виску, – Тогда ничего не произошло, какая-то девочка из компании Альбы смогла отыскать Пьетро и рассказать ему что случилось. Я помню с каким шумом он, и его лучший друг – Эван Питерс, выбили дверь. Все, кроме того мальчика отделались легким испугом. В руках Эвана трещал электрошокер, он прижимал пьяную компанию к углу и не позволял им придти на помощь моему обидчику. Его разбитое лицо, стоны боли, яростные крики и звуки тупых ударов Пьетро до сих пор всплывают в моей памяти. На следующий день его обнаружили без сознания, рядом со сломанным унитазом. Руководство, не желая разбираться в происходящем, придерживалось нелепой версии, что он был слишком пьян, и пытаясь помочиться, разбил голову об унитаз. После этого никто больше не рискнул подходить ко мне. Через некоторое время, когда костяшки Пьетро ещё не успели зажить, он, смотря мне в глаза, поклялся, что всегда будет меня защищать. – Черт, красотка, – ерзая на диване, Агата ощущала как мурашки пробегают по её телу, – Я не знала, что твой брат такой страшный человек, но обладай я его силой, не задумываясь поступила бы также. – Спасибо. – За такое не благодарят, это мой долг, как лучшей подруги. – Я обязана тебе, – говорит шатенка, приподнимаясь с колен. Возвращая бокал на журнальный столик, она разворачивается и, опираясь о подлокотник дивана, садится напротив начальницы, карие глаза с подозрением косятся на неё: – Поэтому ты до сих пор с ним? – ей не нужно уточнять о ком идёт речь. – Потому что ты чувствуешь себя обязанной? Ты думаешь, что должна ему за крышу над головой, детей, еду на столе и спокойную жизнь? – домохозяйка, не желая поднимать головы, кивает в ответ. – Это глупо, Ванда! Ты ушла от него в конце августа, купила этот дом на личные сбережения, устроилась на работу, обеспечила детям уровень жизни не хуже того, что был, и всё это в одиночку. Да ты самая восхитительная мать, работница и очень смелая женщина! Почему ты думаешь, после всего случившегося за последние месяцы, что должна ему? – Он страшный человек, Агата, ты не знаешь на что он способен. – Я знаю, что перед законом едины все, а ещё, что при разводе родителей, детей чаще всего оставляют с матерью. Твой брат адвокат, закон явно на нашей стороне! – В этом и проблема, потому что есть кое-что, о чём даже не знает Пьетро. – Брось, – усмехнулась она, потянувшись за бутылкой, чтобы подлить в бокалы. – если ты скажешь, что убила человека, такой одуванчик как ты – бред. Тебе никто не поверит, – она задумалась, когда в ответ не услышала и усмешки. А повернув голову, утонула в испуганных глазах. – Ванда? Умоляю тебя, это не тот момент, когда нужно молчать. – Я не убивала! Я не специально! Всё произошло слишком быстро, я даже не смогла помочь. Я просто хотела забрать свой тубус с чертежами. – начала тараторить дизайнерка, схватив начальницу за плечи. Меньше всего она хотела прославиться преступницей, которая десятилетие покрывает свой грех. Если сегодня она потеряет и подругу из-за вскрывшейся страшной тайны... – Пожалуйста, умоляю, поверь мне. Я не хотела убивать, – не ослабляя хватку, каштановые пряди вместе с головой рухнули вниз. Слезы, окатившее личико, падали на тканевую обивку дивана, оставляя после себя влажные следы. – Я верю, – мягко, прямо над ухом прошептала брюнетка, приподнимая лицо молодой матери за подборок. – Просто расскажи мне. – Ты не училась в университете, но наверное наслышана, что когда время близится к защите выпускных работ, все срываются с цепи, и абсолютно каждая деталь идёт на перекосяк. Встречаться с Виженом я начала в конце первого курса, а через два года уже начались первые разговоры о свадьбе и открытии совместного дела. Правда, его родители всегда были против меня, они даже не явились на свадьбу собственного сына и ни разу не повстречались с внуками. Наверное по этой причине он такой обозленный на мир, а Билли и Томми носят мою с Пьетро фамилию. – дизайнерка тяжело вздохнула. Ей всегда было искренне жаль супруга, на какие вещи он пошёл ради неё, а она недавно поняла, что даже не смогла полюбить его. Возможно, именно в этом и кроется несчастье их брака. – Пособия для сирот и стипендии хватало на оплату комнаты в общежитии и несколько походов в супермаркет. Смотря на Вижена, понимая какой глобальный между нами финансовый разрыв, я чувствовала себя жалко и неудобно. Многие достойные девушки набивались ему в жены, но он отказывал каждой из-за меня, – она усмехнулась. Узнав об измене Беттани, зеленоглазая переосмыслила слишком много. – хотя, возможно и трахался с ними... Поэтому я решила заработать деньги самым простым для меня путём, и бралась за выполнение домашних работ, проектов и рефератов своих однокурсников. Подавляющее большинство было из обеспеченных семей, и денег никто не жалел. Когда начались последние экзамены, я зациклилась на своей учебе и перестала учиться за других. Все отнеслись с пониманием, некоторые даже отблагодарили за многолетнюю помощь финансово, но не он. Джим Кэрролл был моим одногруппником, талантливый парень, но подсел на иглу с первого семестра. Всё время боялся, что родители узнают об этом и перестанут отсылать деньги, поэтому его успеваемость полностью зависела от моих работ, – в горле резко пересохло от воспоминаний о том злополучном дне, когда один неверный шаг изменил жизнь. Харкнесс, не отводя глаз, внимательно слушала и когда домохозяйка не обнаружила в них блики ненависти, страха или пренебрежения, ей стало легче. – Я часто последняя выходила из аудитории, преподаватели не редко доверяли мне подготовить кабинет к следующей лекции. После третьей пары был обеденный перерыв, Вижен всегда смотрел в каком корпусе моё занятие чтобы потом отправиться вместе в кафетерий. В тот день, когда в кабинете я осталась наедине с поджидающим Джимом, Кэрролл выхватил мои чертежи. В карих глазах загорелось дикое пламя, язык прошёлся по сухим губам обнажая едкую усмешку, он несомненно был доволен собой. План был слишком прост: подождать пока из аудитории выйдет последний человек, а затем отобрать у Максимофф тубус с почти законченными работами. Заплатить за их дорисовку было намного проще, чем продолжать умолять студентку выполнить дипломную работу за него. Сердце яро билось в груди, и ликующий парень, не страшась быть пойманным, решил напоследок поиздеваться над ненавистной, кинувшей его на произвол судьбы одногруппницей. – Отдай! – приказывала она, подпрыгивая на месте, но все попытки дотянуться до вытянутого предмета пресекались стоящим на носочках обидчиком. – Это моё! – Теперь нет, обезьянка! Это моя выпускная работа на отлично, и в этот раз ты не получишь и цента. Терпение студентки лопнуло и она с криком набросилась на юношу, нанося сильные удары по его груди. Несмотря на болезненную худобу, что пришла к нему из-за зависимости, Джим без труда отбивался, а с каждым движением ярость в его глазах лишь разгоралась. Удерживая девичью голову на расстоянии вытянутой руки, он не побоялся заржать в полный голос, пока пыхтящая шатенка теряла последнюю надежду. От её тщетных попыток дотянуть, молодой человек получал истинное удовольствие. Странные звуки не сразу привлекли стоящего за дверью Беттани. Когда он открыл дверь, его кулаки сжались, а зубы заскрипели. – Давай, повесели меня, обезьянка! – истерический хохот превратился в крик, когда отличница со всей силы топнула ногой по ступне неприятеля. Пока тот визжал, как раненое животное, Ванда выхватила яблоко раздора и устремилась в сторону. – Отдай сука! – взревел парень, хватая свою жертву за шиворот и притягивая её к себе. – Эй! – крик блондина, будто гром среди ясного неба пронзил класс и привлёк внимание пары. Хватка Кэрролла ослабла и, решая воспользоваться моментом, студентка оттолкнулась от костлявого тела. Жмурясь, прижимая тубус к своей груди, она слышит вскрик, звук тупого удара, а затем нечеловеческий треск костей. Тело юноши шумно падает на ступени между рядов. Крики в коридоре смолкли, будто весь мир провалился в ужасающую тишину, но в голове девушки раз за разом повторялся грохот, треск и тихий, предсмертный стон. Развернувшись, она схватилась за раскрытый в удивлении рот. Будущий выпускник, красавчик Джим Кэрролл лежал на полу в неестественной позе. Его дикие глаза смотрели в потолок, в безжизненных зрачках отражался свет люминесцентных ламп, а по ступеням, стремясь вниз, растекалась кровь. – Он просто неудачно упал! Оступился на ступеньках и ударился об угол парты! Я правда не убивала его! – истерично твердит молодая мама, молясь, чтобы лучшая подруга, единственная, кто знал правду помимо пары, поверила ей. – Потом Вижен.., я-я помню как он холоднокровно проверил его пульс, схватил меня за плечи и начал трясти, делать всё возможное, чтобы я оторвалась от мерзкой крови, что, казалось, была повсюду. Он убедил меня, что об этом никто не должен узнать, иначе я бы попала в тюрьму и моя жизнь непременно закончилась. Я побежала за помощью, а он остался в аудитории, чтобы подчистить следы и разыграть сцену, что мы до последнего пытались помочь Джимми. Когда медицинский персонал и учителя вернулись вместе со мной, Вижен сидел у его тела весь в крови, и истерично крича делал массаж сердца. Он рассказал, что Кэрролл накурился какой-то дряни, и когда начал подниматься из под парты, споткнулся о железную ножку, не смог устоять на ногах и полетел вниз. Тогда мистер Беттани подключил все свои связи в полиции, чтобы детективы как можно быстрее закрыли это дело, чтобы еще больше не подрывать психику студентов. Но я не убивала его! – она вновь спрятала лицо в ладонях и согнулась, упираясь головой в грудь архитекторши. Поток слёз, что она пыталась сдержать на протяжении всего рассказа хлынул, когда женщина почувствовала, как рука подруги зарывается в её лохматые каштановые локоны. – Мне нужно было просто забрать свой тубус. – Малышка, – с жалостью, ощущая как чувство несправедливости накатывает на её, заставляя всплакнуть, прошептала Агата. – Теперь ты понимаешь почему я всё ещё с ним? Если я подам на развод, он расскажет всем правду, и никто не поможет мне избежать тюрьмы, я больше никогда не увижу своих детей, они не захотят, чтобы их мать была убийцей. Потерять мальчиков мой самый главный страх. Я не хочу терять их, Пьетро, Елену, Луну, мистера и миссис Романофф, не могу представить лица Баки и Стива, когда они узнают, что водили дружбу с убийцей. Я не желаю, чтобы Наташа жила с тем, что подпустила к себе и полюбила преступника, она так глубоко пустила меня в свою жизнь. – Наташа бы поняла тебя, ты не в чем не виновата, Ванда. Это всё несчастный случай. Она бы приняла это... – животный хрип перебил её. Молодая мама подняла голову, слезы продолжали бежать по её щекам, болезненный спазмы пронзали её тело, заставляя судорожно дрожать. Взгляд, что секундами ранее отражал боль и чувство вины стал необычно пустым, когда та покачала головой. – Не примет, – холодно ответила женщина, – После того, как я предала её, она больше не захочет меня видеть. Я выкинула её из своей жизнь будто поломанную игрушку. Наташа ненавидит меня. – Я уверена, что это не так. Ты звонила ей? – Нет, потому что это не то, что ей нужно, – холоднокровие поселилось не только в её голосе, но и действиях. Сделав глоток вязкой жидкости, Максимофф вытерла лицо обмякшим, растянутым рукавом трикотажной кофточки. – Я каждую секунду думаю о ней, представляю её черты лица, голос, привычки. Останавливаю себя по сто раз на дню, чтобы не написать ей, не спросить как она. Я уверена, что не нужна ей, она ненавидит меня больше чем свою бывшую, которая бросила её на выпускном. Потому что я заставила поверить, что отношения имеют иной конец, а после поступила ещё хуже. Мне нет прощения, Агата, как бы сильно я не молила о нём. Ей мои слова лучше не сделают. Всегда задавалась вопросом почему люди причиняют любимым ужасную боль, – домохозяйка пожала плечами, – а потом уничтожила её. – Я не согласна, – начальница активно замотала головой, привлекая внимание, – Расскажи ты ей всё, что рассказала мне сейчас, она бы не задумываясь приехала, забрала тебя с мальчиками и справилась с любой угрозой, что мешала вашему счастью. Поверь мне и позвони ей. – Я не заслуживаю слышать её голос, да она даже трубку не возьмёт. – Не узнаешь пока не попробуешь. – Значит никогда не узнаю. – Всегда завидовала твоему упрямству, но сейчас это нужно отбросить, Ванда. Ты не сделаешь себе лучше, если будешь запрещать делать то, что велит сердце. Хотя бы напиши ей. – Нет. Она, её семья и друзья выкинут телефон увидев моё имя, если они уже не заблокировали меня. Наташа ненавидит меня, понимаешь? – Возможно, но она по прежнему любит тебя. Я никогда не видела такого взгляда, каким она каждый день смотрела на тебя. Романофф сильная девочка, временами даже слишком, она справится со всем, что произошло между вами. Да она может все эти дни ждёт твоего звонка, как сигнал к действию? – слова брюнетки заставляют задуматься, но внутренние устои не пускают эту мысль дальше ушей. Зеленоглазая покачивает головой. – Вот кого она в действительности ненавидит и прогонит при первой возможности, так это.., как же её звали? Её подружка, которая исчезла шесть лет назад? Имя у неё еще такое странное, как у инопланетянки... Неважно, если они увидятся, Нат и глазом не поведёт в её сторону. Не понимаю на что та надеялась, вернувшись спустя столько лет. Видела её в понедельник, заходила к нам по поводу ремонта в доме своего отца, обещала хорошие деньги... – Гамора вернулась? – шокировано уточнила Ванда. – Точно, Гамора! Девчонка хочет устроить перепланировку в отчем доме, наверное решила начать тут жить. Вествью слишком красив, чтобы не вернуться, этот город буквально притягивает творческих людей. Она рассказала, что жила во Франции и выставлялась в Париже, а некоторые её картины даже покупали богатые дома Лондона. Как думаешь, Меган Маркл купила пару её картин? По типу поддержки чернокожих деятелей искусства. Почему черт возьми в двадцать первом веке не поддерживают белых? Мне вообще кажется, что нас вытесняют, что за бред, я гражданка Соединенных Штатов, хоть и с ирландскими кор- Последующие реплики Харкнесс пролетали мимо ушей. Молодой матери всегда было трудновато уловить нить повествования, когда подруга начинала безостановочно болтать. Сейчас, умываясь слезами, пытаясь унять дрожащие руки, она и подавно затерялась между слов. Смотря на тёмно-красную жидкость в бокале, ей припоминались рассказы возлюбленной о бывшей девушке, а в разуме назревал один единственный вопрос – «Хотела ли Наташа вернутся к кому-то из них?» Беттани был вне себя от гнева. Ему казалось, что каждый человек занимающий важную должность в городском совете Вествью был слишком ленив и глуп. После встречи с мэром, что наставлял его посетить сразу несколько городских инстанций, блондину пришлось бегать по кабинетам и собирать, казавшиеся ему ненужными, подписи. Как выяснилось, в пределах поселения было не так много построек, которые нуждались в срочной реставрации: старое крыло пожарной части, где сейчас расположился музей, баптистская церковь, дом правосудия, городская библиотека и старая оранжерея в викторианском стиле, что находилась на выезде из города. Под конец дня, просматривая фотографии построек, интерес привлёк лишь последний из объектов. Невзирая на предстоящие трудности и информацию, о том что оранжерея находится в частной собственности, сердце его ликовало. Мужчине представлялось как результат своей работы он выдвинет на ежегодный конкурс архитекторов штата, а затем и страны, победа обязательно принесла бы честь и желанную славу. Дело оставалось за малым, лишь убедить собственника продать оранжерею или передать её городу. Открывая входную дверь, ощущая домашний запах, он был преисполнен положительными эмоциями. – Как прошёл день? – опираясь о косяк межкомнатной арки интересуется голубоглазый, посматривая как его супруга расставляет подушки на диване в гостиной. – Я думал, эта ненормальная обернет наш дом в фольгу, все эти фейки о зоне пятьдес- – Эта ненормальная всё ещё здесь, мистер Беттани, – бесцеремонно оборвала его Харкнесс, выходя из уборной расположенной на первом этаже. Минуя архитектора, она неспеша подходит к прихожей и снимает с крючка куртку. Максимофф безмолвно следует за ней и, словно ребёнку, помогает завязать непослушный шарф. – Пока, малышка, – шепчет брюнетка, целуя в висок и обнимая подругу напоследок, посылая мужчине грозный взгляд. – Напиши мне и мы обязательно сходим выпить кофейку. – Обязательно, – кивает она с уставшей улыбкой, перед тем, как закрыть за начальницей дверь. Хозяйке дома бы сейчас лечь и заснуть, но, несмотря на страшную истерзанность собственными мыслями и прошлым, она направляется в сторону кухни, желая как можно быстрее разобраться с приготовлением ужина. – Непривычно видеть что ты общаешься с кем-то помимо брата, – ослабляя узел галстука заявляет Вижен, следуя за ней по пятам. – У меня не должно быть подруг? – саркастично интересуется дизайнерка, заранее зная, что в представлении её мужа идеальная супруга должна выходить из дома лишь по двум причинам: забрать детей из школы и посетить супермаркет. – Я не говорил этого, – тяжело вздыхая признается блондин, – не делай из меня монстра и манипулятора. Настало время оставить все наши грехи за дверью. – шатенка лишь пожимает плечами и, открывая холодильник, достает несколько томатов. – Тебе нужна помощь с ужином? Общение порой высасывает много энергии. – Непривычно слышать от тебя такое, – парирует она, прокручивая краник горячей воды, – Всё хорошо, я справлюсь самостоятельно. Как прошёл день? – спрашивает Ванда для галочки, бережно промывая овощи. – Отлично, много знакомств с приятными и не очень людьми. – Понятно. На кухне стало тихо, некоторое время пространство заполнял лишь шум воды: – Месяца жизни в одиночестве даются нелегко, особенно когда ты привык делить дом ещё с тремя членами семьи. Я уверен, что быть матерью одиночкой ещё сложнее, но я не хочу преуменьшать силу своей боли. Не было и дня чтобы я не думал о тебе и мальчиках. Наша встреча прошла отвратительно, признаю, но я приревновал тебя. Услышав как твой брат и его друзья шепчутся на крыльце во мне проснулась нешуточная ярость, я возненавидел тебя, но эту девку ещё больше. – Зачем ты говоришь мне это? – вяло отозвалась женщина, перед тем, как развернуться. Признаться честно, она была благодарна, что тот не произнес колкого имени и ограничился в подробностях. – Я понял через какие эмоции прошла ты, когда застукала меня в компании секретарши под столом, – Беттани медленно подошёл к ней. Его руки нежно схватились за плечи жены, осторожно притягивая ту к себе. – Но я верю, что наша любовь после этих испытаний стала лишь сильнее. Нас связывает слишком много чтобы так быстро расстаться, дорогая. Я прошу дать мне второй шанс. Ты забыла? Я всегда буду защищать тебя, чтобы не случилось. Прижав мать своих детей к груди, он оставил поцелуй на каштановой макушке. Вдыхая запах дурманящего, кисловатого одеколона, она закрывает глаза, чувствуя как от слов голубоглазого что-то ёкает в груди. Архитектор был честен, он поклялся всегда быть рядом со своей женой, защищать ту от всех невзгод, даже если она в этом не нуждалась. Но грех был в том, что принцип вечной защиты заключался в золотой клетке, прутья которой сдавливали жертву не давая вздохнуть. Он всегда будет защищать её, как бы сильно она не хотела сбежать.***
Максимофф, не привыкшая к новым нравам и повадкам своего супруга, во время каждого ужина бросала тревожные взгляды на троицу, что к её удивлению хорошо проводила время вместе. Вернее, отлично чувствовали себя лишь двое. Томас же предпочитал тихо ковыряться в тарелке, до момента, пока его мама не обращала внимание на отсутствие у того аппетита. На беспокойство женщины он лишь пожимал плечами и неосознанно продолжал копировать поведение шатенки за столом. Несмотря на всю обиду и злость, что младший мальчик показывал в их первую встречу, Билли, в отличие от своего брата, быстро нашёл общий язык с отцом. Дорогие и желанные подарки, совместный поход в логово игровых автоматов, разрешение есть сладости перед сном быстро подкупили Уильяма, но мог ли ребёнок устоять перед соблазнами? По возвращению, блондин, без возражений со стороны жены (будто он удосужился получить её разрешения), с комфортом поселился в единственной спальне дома. Не желавшая проводить ночи в объятиях Беттани, дизайнерка в тайне от близнецов ночевала на диване в гостиной. Боль в затекшей спине переживалась намного легче, чем чувство стыда и моральная неприязнь к рукам, которые непременно бы обвивали её талию и притягивали к костлявому телу. Когда луна начинала освещать заснеженную землю, а дети уютно устраивались в своих постелях, супруги встречались на кухне. Уложив мальчиков, Максимофф спускалась на первый этаж, доставала одеяло и подушку из чулана, небрежно бросала их на диван и направлялась к холодильнику, набрать стакан воды на ночь. Вижен, в поисках снеков, что по традиции жевал перед сном читая книгу, ковырялся в верхних ящичках. Открыв пачку соленого арахиса голубоглазый оперся о столешницу, и хрустя орешками поглядывал на женщину. – Что-то не так? – оглядывая свой внешний вид поинтересовалась она. – Почему ты смотришь? – Просто смотрю на свою красавицу жену, – пожимая плечами ответил архитектор. – Я скучал по тебе всё это время. Шатенка лишь усмехнулась и недоверчиво покосилась на мужчину, что напоминал большого персидского кота, казалось, если дотронуться до его подбородка тот в удовольствие закатит глаза, а из горла послышится довольный рокот. Несмотря на многочисленные измены он редко врал, особенно, когда говорил о чувствах. Беттани и вправду скучал. Первый месяц он позволил себе полностью окунуться в холостяцкую жизнь, но во второй все его мысли занимала молодая мама и, возможно, немного дети, когда тот находил давно потерянные детальки конструктора. Блондин тосковал по чистым и идеально выглаженным рубашкам с открахмаленным воротничком, домашней еде, чистоте и порядку в доме – без дизайнерки он чувствовал себя опустошенным, брошенным котёнком, что извозился в грязной луже. Как бы Вижен не хотел этого признавать, он был зависим от тех вещей, что ему могла предоставить только Ванда. – Послушай, я правда пытаюсь измениться ради нас, начать всё с чистого листа, хоть и на шестом году семейной жизни, – он не спеша приближался к супруге, стараясь увидеть в её глазах разрешение к каждому последующему шагу. – Понимаю, как сложно поверить мне после всех этих мерзких слов и поступков, но моя жизнь без тебя превратилась в кошмар наяву. Я и подумать не мог, как много ты делаешь для меня, для всех нас. Ты прекрасная мать и жена, – остановившись в нескольких сантиметрах, склонив голову, мужчина заглянул в изумрудные глаза. Максимофф, что все эти дни старалась не верить и единому слову, неосознанно велась на все оказавшиеся правдивыми аргументы. Она кивала, а когда услышала просьбу о прощении, её рот приоткрылся, с губ слетел неожиданный вздох. – Мне правда очень жаль, люди редко ценят что имеют. Я хотел поговорить с тобой ещё несколько дней назад, но твоя подруга, походы куда-то с детьми и встречи с твоим братом отнимали всё время и силы. – Ты дождался вечера среды, чтобы сказать всё это? Удивительно, ведь нетерпимость всегда была твоей главной чертой. – Люди в действительности способны измениться ради тех, кого любят. Тем более, я хотел поговорить не только о недостатке тебя в моей жизни. – Точно, – хмыкнула зеленоглазая, – что ещё? – Нам необходим переезд, – стараясь скрыть хитрую улыбку, Беттани потянулся за телефоном в карман пижамных трико. Он разблокировал смартфон и, ища что-то в переписках, заговорил вновь. – Мои друзья подыскали нам несколько домов по выгодной цене, мы могли бы начать поиски завтра, а этот выставить на продажу. – Переезд? – шокировано переспросила женщина, – Все эти слова были лишь для того, чтобы я с легкостью согласилась на твои новые условия нашей семейной жизни? Я не такая дура, какой ты меня запомнил. – Это правда! – агрессивно возразил он ударяя рукой о столешницу, отчего домохозяйка подпрыгнула на месте. Обозленные глаза яростно искали сопротивление в лице напротив, но ничего не обнаружив, голос его вновь стал мягким, а буквы обволакивали ласковые нотки. – Переезд. Просто понимаешь, я думаю о нашем будущем, о будущем мальчиков. Какие перспективы в этой дыре кроме работы на стоянке супермаркета или за прилавком рыбной лавки? Я уверен, что им самим станет скучно через несколько лет. Вествью бесперспективное место, созданное для прощающихся с жизнью стариков и унылых домоседов. – Но мой брат и подруга живут тут, я не хочу уезжать за сотню километров чтобы видеться с ними в лучшем случае один раз в год, – складывая руки на груди, аргументировала Максимофф. «А ещё в этом грязном городишке живёт твоя любовница» – закрутилось на языке архитектора, но закусив губу, опасаясь что эти слова могут принести за собой, он лишь тяжело вздохнул. Мужчина, не обращая внимания на стучащие по предплечью женские пальчики, продолжил копаться в мобильнике, подбирая один из самых удовлетворяющих вариантов. – Я понимаю, сам хочу взяться за один проект в Вествью, нам не обязательно переезжать на другой конец страны. Посмотри, – на ярком экране красовалось изображение трехэтажного дома из кирпичной кладки. На следующей фотографии за постройкой можно было разглядеть озеро с личным причалом и маленький садик. – Мальчикам бы непременно понравилось. Дом за городом, но школа не так далеко, ты бы тратила десять минут отвозя их на машине. Природа, чистый воздух, много места для веселья, что еще нужно пятилеткам? Нам даже не придется выезжать на барбекю, как это было в Чикаго. – Я не знаю, Вижен. Всё это так сложно, – молодая мама устало потирает глаза, тело напрягается, когда она чувствует руку на талии, что тянет её в объятия. – Просто дай этому шанс, – мужчина берет щеки супруги в ладони и разворачивает ту к своему лицу. Худощавые пальцы потирают скулы, когда тот встречается с измученным взглядом. Она перестала сопротивляться любимым его действиям пару дней назад, теперь лишь надеялась свыкнуться с прикосновениями нелюбимого как можно скорее. – Я не буду давить, но обещай мне, что подумаешь, и это не только о новом доме, – сухие губы оставляют поцелуй на лбу. Стоя на первой ступени, держась за перила, голубоглазый долго поглядывал на нервно теребящую шнурок на пижамных штанах, шатенку. Беттани переполняют радостные эмоции, а на языке сладостью разливается вкус будущего триумфа, отчего его рот щекотало желание расхохотаться. Он не хотел этого признавать, но желание Ванды коммуницировать с другими людьми пугало его, и вселяло страх потерять возможность подчинять её. А вдруг Пьетро опять вселит надежду изменить жизнь и сбежать? А эта сумасшедшая подруга? На что она способна? Но больше его страшила вероятность, что всеми любимая в семье Максимофф, рыжеволосая девушка вновь появится на пороге, и на этот раз с более серьезными намерениями. Он не имеет шанса этого допустить, ведь ради этой незнакомки, его супруга готова пойти на крайнее сопротивление. Потерять жену снова, позволить ей уйти, допустить бросить его – у него нет на это права. Она должна навсегда принадлежать только ему, и никому более. – Спокойной ночи, дорогая. – Спокойной ночи, – не оборачиваясь отозвалась дизайнерка. – Мне горько это говорить, но я действительно был козлом, – каштановые волосы взмывают в воздух при резком повороте головы, когда их обладательница удивленно уставилась в сторону лестницы. Вижену не может не льстить её реакция и понимание, что та медленно попадает в ловушку сказочных обещаний и бесконечных просьб простить. Сквозь губы рвется решающий аргумент, услышав который, молодая мама способна пойти на любую жертву. Выждав паузу, набросив на лицо самую искреннюю маску в его арсенале, он продолжает говорить. – Я понимаю, что тебе может быть некомфортно со мной. Твое доверие подорвано, но я всеми силами хочу вернуть тебя. Хочу добиться чтобы нам как раньше было хорошо, чтобы каждый день ты улыбалась как на свадьбе. Дай мне шанс, даже если не ради меня, то ради мальчиков. Ночь была единственным временем, когда Максимофф оставалась наедине с душераздирающими мыслями. Правая рука зарылась в каштановые волосы, пытаясь отогнать болезненную память о тех недалеких временах, когда она смогла испытать истинное счастье. Образ прекрасной няни редко покидал её в течении дня и ещё реже исчезал во снах. Видимо, сновидения в которых она встаёт на сторону возлюбленной в их последнюю встречу, станут единственным местом, где она сможет вновь повидаться с девушкой. Будь она смелее, прикажи Вижену убираться, как бы её жизнь выглядела сейчас? Душа рвется на куски. Хвойный аромат свечи зажженной на журнальном столике сладостью ощущается на носу, но горькое послевкусие воспоминаний былой любви перекрывает наслаждение. Тучи октябрьского неба заслоняли луну и звезды, отчего на улице было необычайно темно. Тусклый свет фонарного столба освещал лицо женщины, окрыляющие мысли которой не давали покоя. Смыкая глаза, ей чудилось прикосновение нежных, девичьих губ, что она рискнула вновь попробовать сегодняшним вечером, прячась от детей будто старшеклассница от родительского взора. Рука Ванды лениво поглаживала прохладную льняную простынь на второй половинке кровати, мечтая, что когда-то рядом с ней уютно устроится ещё один человек. Пискнув от возбуждения, она нервно укуталась и зажмурила глаза, но глупая улыбка от пьянящих мыслей не хотела покидать малиновые уста. Когда сон начал окутывать её конечности, быстро перемещаясь по всему телу, оседая на ветках, шатенка дернулась от странного, звонкого звука. Моргнув несколько раз, протирая вялые глаза, молодая мама присела в центр кровати, и сквозь окно уставилась на домики через улицу, списывая неизвестный шум на соседей. Неожиданная дрожь пробежалась по её спине, наблюдая, как второй камушек ударился о стекло, заставляя его задребезжать. Схватив халат, что висел на изножье, дизайнерка медленно подкрадывалась к собственному окну, надеясь, что нарушившие её сон нежеланные гости прекратят издеваться. Третий камень пришелся глухим стуком по оконной раме, что тут же поднялась, и осенняя прохлада ударила по лицу хозяйку дома. Стиснутые зубы вмиг расслабились, а на губах заиграла по-детски нелепая улыбка, когда изумрудные глаза заприметили огненные пряди. – Что ты тут делаешь? – интересуется она полушепотом не желая разбудить детей, что поселились за стеной. – Бросаю камни в твоё окно. Я думала, ты именно поэтому открыла его, – ответ заставил Максимофф закатить глаза, вызывая на бледно-розовых губах ухмылку. – Я могу войти? – её левая рука поднялась в воздух, и женщина заметила букет из пяти тюльпанов, что зеленоглазая нежно прижала к груди. – Это тебе, фиолетовые тюльпаны. Я расскажу о чем они говорят только если ты разрешишь мне подняться. – Я бы открыла тебе дверь и без интриги. Подойди ко входу, мисс ботаник, – ласково произнесла та перед тем, как схватиться за раму и аккуратно прикрыть окно. Улыбка поселилась на её губах, когда она направилась в сторону выхода из спальни, но дребезжащий звук заставил остановиться. Приподняв стекло вновь, Ванда заметила, что няня не сдвинулась с места, она продолжала переминаться с пятки на носок, готовясь озвучить свою безумную идею. – Что? – Я имела ввиду окно. – Чего? – Я могу войти в дом через твоё окно, иначе никак. – Чем тебя не устраивает дверной проём? Ты явно умеешь им пользоваться, оказываясь в моем доме пять раз в неделю. – опираясь о подоконник процедила она, приподнимая брови, – Что не так с дверью в эту ночь? – Это скучно, тем более у тебя до ужаса скрипучая лестница. – осторожно промолвила Романофф. – Ты же не хочешь сломать самую романтизированную сцену из мелодрам пятидесятых годов? – сказала она чуть ли не с надеждой в голосе. – Ну же, Вандс, просто разреши мне, отойди от окна и я заберусь по сточной трубе, это будет не так сложно. Я должна заслужить поцелуй очаровательной дамы. – Ты бы и так заслужила мой поцелуй, без бешенного риска сломать себе ногу, – наигранно сердясь, молодая мама скрестила руки на груди, и перед тем как пойти на поводу избранницы, грозным шепотом предупредила, – Если ты упадешь со второго этажа, я не посмотрю на твое состояние и убью тебя, Наталья Романофф. – Сладкая смерть, – парирует садовница, перед тем как аккуратно вложить цветы в не до конца застегнутую кожаную куртку и устремиться в сторону трубы. – Жди меня, прекрасная принцесса в заточении. Даже в самых заоблачных мечтаниях, Максимофф не представлялось, что к ней в комнату, через окно, заберется чертовски красивая девушка, а после, уверенно стоя на ногах, с ослепляющей улыбкой протянет скромный букет. В последнее время жизнь кажется по меньшей мере сказочной. Не переставая пялится на малиновые уста, Наташа нервно потерла затылок. Спустя несколько недель она до сих пор не привыкла целовать возлюбленную без разрешения. Слишком трепетное отношение переполняло её сердце и откликалось в поступках. Вдыхая цветочный аромат, любуясь нежными лепестками, дизайнерка не раздумывая притянула гостью за шею, впиваясь в неё губами. Страстный поцелуй пронзил их тела, забывая о букете, рыжеволосая сильнее вжимается в женское тело. Ветерок, что влетел через окно приподнял каштановые пряди. Наспех завязанный узелок на шелковом пояске рассыпается, и халатик медленно оголяет плечи. Вовлекая няню в глубокий поцелуй, проходясь языком по её зубам, заставляя приоткрыть рот, зеленоглазая пятится назад. Она шокировано открывается глаза, когда ощущает, как её бедра задевают прикроватную тумбочку. Мебель шатается вместе с стоящей на ней вазочкой с сухоцветами. Мысли стремительно пролетают в её голове, в поиске лучшего объяснения сложившейся ситуации для мальчиков, что могли проснуться из-за шума. Сердце начинает ещё сильнее колотиться в груди. Отрываясь от губ, Романофф рывком приседает и ловит сосуд в нескольких сантиметрах от пола. Замечая живописное украшение в девичьих руках, счастливая мама тяжело выдыхает и прижимается лбом к Наташиной ключице, когда лицо той вновь оказывается напротив её глаз. Теплое дыхание щекочет обнаженную кожу на шее, заставляя усмехнуться. – Зато теперь у нас есть ваза, – отшучивается она, оставляя кроткий поцелуй на женских губах. – Будет куда поставить цветы. Ванда кивает, а затем вновь подносит тюльпаны к лицу, вдыхая успокаивающий, свежий запах: – Из твоей оранжереи? – Да. Я вернулась домой после встречи с парнями, и посмотрев на них сразу же решила, что этой ночью они должны оказаться в твоих руках. – Спасибо, – пальцы путаются в огненных прядях, когда дизайнерка оставляет в краешке губ поцелуй. Положив голову на плечо возлюбленной, она играется с волосами и чувствует, как руки той скользят по талии. – Ты обещала рассказать о чем говорит букет тюльпанов. – прерывая уютную паузу произносит хозяйка дома. – Фиолетовые тюльпаны говорят о чувстве покоя и защищенности. Рядом с тобой, Ванда, я забываю обо всех опасностях и чувствую, что могу доверить все свои сокровенные секреты. Мое доверие к тебе безгранично и, я надеюсь, что эти чувства со мной будут как можно дольше. – Это очень трогательно. – Хочешь поспать со мной? – выпалила няня. Почувствовав, как голова женщины исчезла с её плеча, она стиснула зубы. – Мы могли бы проснуться пораньше, тем более, мальчики были бы рады, что их разбудила любимая няня, – самоуверенно улыбаясь заявила девушка. – Вы такая наглая и сумасбродная, мисс Романофф, – дизайнерка закусила губу, нежная рука легко ударила девушку по груди, а игривое лицо превратилось в серьезное. – Хочу. И в конечном итоге она предала доверие самого прекрасного человека, что встретился на её жизненном пути. Зажмурившись, прикрыв рот ладонью, Ванда почувствовала, как неподконтрольная ей грудь начала содрогаться, горечь внутри растекалась по венам, а горло горело от подступающих слёз. Взглянув на тихое пламя, изумрудные глаза заблестели, губы скривились в уродливой форме, а зубы заскрипели от злости. Молодая мама хотела разрыдаться, прочувствовать пожирающую боль в полную силу, надеясь, что она заберет её с собой. Когда она умывалась, ей все чаще представлялось, как она замахивается и пронзает свою щеку ладонью, красный след разрастается, а физическая боль перекрывала все эмоции. Если бы это работало именно так, шатенке потребовалось избить каждую клеточку своего тела. Не в силах более сопротивляться подавляющей ненависти и скорби, ей хотелось чтобы небеса в этот миг рухнули, показали ей путь, по которому она смогла бы выбраться из своего кошмара. Очередная волна бесшумных рыданий стихает, мыча, дизайнерка втирает слезы в свои щеки. Возможно, ей могла помочь встреча с человеком, которому она отдала свою душу, но эта идея была слишком бредовой. Наташа ни за что в жизни не захочет её видеть. Максимофф чувствует как мягкие ладони возлюбленной скользят по её лицу, большие пальцы потирают горящие от слез щеки. Хлюпая носом, она встречается взглядом с болотными, успокаивающими очами. Быть может, после этого они никогда не останутся в прежних отношениях, может няня сбежит сразу же, как признание слетит с малиновых уст. Закрывая глаза в последний раз, тяжело выдыхая, пытаясь успокоить сердечный ритм, женщина надеется, что это не станет концом их истории. – Ты не слышишь меня Ванда, ты упрямо продолжаешь озвучивать свои надуманные мысли, – её смешит, как сидящая на коленях перед ней девушка пыхтит, приближаясь ещё ближе, будто для этого есть возможность. Что-то в словах рыжеволосой заставляет довериться, поверить в самый идеальный исход. – Ответь на мой вопрос. Ты любишь меня? Те слова, что ты сказала мне, они были искренние? – Да. Я люблю тебя, Наталья Романофф. Подрываясь, она отбрасывает одеяло, на ходу натягивает свитер, что покоился на спинке дивана, и охваченная необъяснимой смелостью направляется в сторону входной двери. В прихожей её безрассудство сковывают мрачные мысли. Держась за дверную ручку, она задумывается, а что если кто-то из членов семьи обнаружит пустую постель в гостиной? Что будет дальше? А если кто-то узнает куда она направляется? Как быстро Вижен выполнит свое обещание? После того, как входная дверь за ней захлопнется – пути назад не будет. Прикрывая глаза, ей вновь представляется образ рыжеволосой возлюбленной. Нет! Она должна рискнуть, должна попробовать ради Наташи, даже если та не пустит её дальше порога. Дизайнерка обязана выговориться, признаться в своих чувствах, рассказать обо всем, что произошло в эти дни, убедить, что не врала, когда клялась в своей любви, узнать как Романофф себя чувствует, прижать её к своей груди, расплакаться в объятиях.., пусть это станет роковой ошибкой, зеленоглазая не может поступить иначе. Слишком долго они были в разлуке, чтобы здраво рассуждать, слишком сильно её тянет к прекрасной няне. Выбравшись из дома, она аккуратно придерживала дверь, чтобы громкий звук ненароком не разбудил никого из домочадцев. Несмотря на храбрость, что взяла над ней контроль, чувство страха по прежнему нарывало в душе и заставило несколько раз обернуться на пути к автомобилю. В домах на Шервуд Драйв было по обыкновению тихо, женскую фигуру, закутанную в пальто встретили пустынные улицы. На черном, словно уголь небосклоне ярко горели звезды, а луна, напоминающая новенькую, блестящую монетку, освещала припорошенные снегом дорожки к постройкам. Прикусив щёку, прислушиваясь к бушующему в груди сердцу, дизайнерка закрыла глаза и повернула ключ в замке зажигания. Рычащий звук мотора показался ей необычайно громким для ночного города, казалось, что его могли услышать даже Стив и Джеймс, что поселились на окраине Вествью, но больше всего она боялась, что рокот двигателя может разбудить Беттани, окна спальни которого выглядывали на эту сторону. Однако, когда колёса автомобиля закрутились, все опасения ушли на второй план, а в мыслях крутился девичьей образ и отрывки фраз, что Ванда хотела сказать все эти дни. Свет, исходящий из многочисленных квадратных окошек оранжереи, был невероятно резким, ослепляющим всё вокруг. Остановившись в нескольких метрах от здания, молодая мама не решалась выходить из машины, она издалека любовалась клочками зелени в окнах и припоминала своё первое появление в сокровенном месте Романофф. Зарывшись в руки, что судорожно держались за рулевое колесо, она пыталась собраться духом. Быть может, в фильмах и литературе, главным героям всегда просто воссоединиться после предательства. В романтических комедиях, какую бы боль не причинил персонаж своей возлюбленной, он несомненно успевает оправдаться, получить прощение и станцевать с прохожими на вокзале. Ведь никто не сомневается, что парочку ждёт счастливый конец, даже если их драма растянется на трилогию. Главная загвоздка заключалась в том, что Максимофф не была персонажем киноленты, рассказа или фанфика, что пишут люди в попытке испытать яркие эмоции, которые недоступны им в жизни, справиться с душевными терзаниями или дать любимым персонажам альтернативный конец. Она была человеком – тем, кто не ведает, что перед титрами будет сцена с поцелуем истинной любви, а когда-то разбитые сердца объединятся в одно. Реальные судьбы порой печальнее, чем самые мрачные главы в романах. Постройка напоминала маяк. Фиолетовое, жёлтое и голубоватое свечение внутри неё гипнотизировало, привлекало окунуться в цветочный мир, но образ израненной рыжеволосой отрезвлял женщину. Слова, что она подобрала по дороге, больше не кажутся подходящими, наоборот, они выглядят слишком глупо, чтобы хотя бы заикнуться. «Возможно, слова и вовсе не нужны?» – думается ей, когда за спиной захлопывается автомобильная дверца. Медленно приближаясь к стеклянному сооружению, шатенка прислушивается к мелодии в стенах оранжереи и мечтает о запахе, что некоторое время назад почти ежедневно танцевал на кончике носа, о нежной коже, теплых прикосновениях и яркой улыбке. Она осознает безумную идею, что приходит на ум, когда Ванда останавливается у дверей, – наброситься на возлюбленную, расцеловать её лицо, утонуть в объятиях, и больше никогда не отпускать ту, что истинно любит. Преодолеть все испытания, которые непременно будут ждать их после воссоединения, и перед титрами стать счастливыми на всю оставшуюся жизнь. Уверенность и желание сопротивляться ради своей судьбы переполняют сердце, стук которого раздается в ушах, лишь от мысли, что через несколько секунд рука Наташи окажется в её ладони. Она непременно выслушает её, поймет, примет и поможет, ведь иначе Романофф и вовсе не умеет, а затем они вместе придумают что делать дальше. Но больше всего дизайнерка молила о прощении той, и представить не может, насколько сильную боль она причинила, расковыряв недавно зажившие раны. Ради второго шанса, она готова умолять об этом Бога и любовницу каждый миг. Очутившись перед дверями, Максимофф заносит руку и стучится несколько раз. Страшась встретиться с такими же болезненными болотными глазами, что она видела несколько дней назад, молодая мама отказывается поднять голову. В оранжереи слышатся шуршание, музыка становиться тише, а к двери медленно приближаются босоногие ступни. Дверь открывается, морозец быстро окутывает тело, по которому пробегает волна мурашек. Девушка укутывается в светло-серую толстовку, наблюдая как женщина перед ней боится пошевелиться. Молчаливые мгновения обрываются, когда подмерзшая жительница оранжереи начинает говорить: – Доброй ночи? – медленно произнесла она, оглядывая шатенку с ног до головы в поисках опасности, и в этот момент, сердце второй остановилось. Ванда ошарашено подняла голову и отшатнулась назад, неожиданно для неё на пороге стояла незнакомая брюнетка. Щека той была измазана синей краской, на плечи наспех накинута толстовка, принадлежащая Романофф. Более того, почти каждый элемент одежды принадлежал её возлюбленной. Тяжело дыша, дизайнерка посмотрела за спину девушки, но та настороженно прикрыла дверь, высовываясь в проход. – Мне очень жаль, но тут никто не работает по ночам. Салдана по прежнему с осторожностью посматривала на женщину, её пугало нервное напряжение, что чувствовалось за километр. Прожив все эти года в Бордо*, она повидала немало сумасшедших, и непрошенная гостья напоминала одну из них. Руки той нервно ковыряли пальцы, дергая за заусенцы, изумрудные глаза были дикими от страха. Нервно переминаясь с ноги на ногу, она несколько раз пыталась заправить непослушную прядь за ухо. Где-то в глубине души, где все эти дни таилась надежда о скором воссоединении, огонёк веры погас. Перед её мысленным взором пронеслась череда воспоминаний: болотные глаза излучающие только любовь, нежные слова, страстные поцелуи и ночи проведенные вдвоем, – теперь всё эти моменты будут принадлежать не только им с Наташей. Любовь всей её жизни разделит их с той, которую она ждала столько лет. Максимофф чувствует, как её ноги немеют, изображение девушки перед ней становится размытым, краски смешиваются в глазах, а душа стремительно трескается на миллион осколков. Она получила то, что заслуживает, и теперь, всё действительно встало на свои места. «Как можно быть настолько глупой и уверовать, что твоя судьба, это прожить счастливую, полную взаимной любви жизнь? Сироты этого никогда не заслуживают. Ты этого никогда не заслужишь, не после того, как ты поступила с преданным тебе человеком» – крутиться в сердце. – Если вы хотели купить цветы, я знаю прекрасный круглосуточный магазин в центре. Могу дать вам точный адрес. – Не надо, – пытаясь унять дрожь в голосе, остановить накатывающие слезы отвечает та. – В этой оранжерее были самые красивые цветы, которые я только могла видеть в своей жизни, – женщина шмыгает носом и поспешно разворачивается на каблуках. Ночную тишину у придорожной забегаловки, что несколько десятков лет назад уютно устроилась на границы Вествью, пронзил визг шин сопровождающий метающуюся по дороге иномарку. Будь на пути гололедица, автомобиль непременно угодил бы в ледяную ловушку и направился прямиком в кювет. Вжавшаяся в водительское кресло дизайнерка с трудом могла сконцентрироваться на дороге. Рука крепко прижалась к груди, лицо покраснело, тяжелое дыхание сушило губы, пальцы сдавили ткань домашнего свитера в попытке оттянуть горло и остановить убивающее удушье. Белый коридор сугробов слепил глаза, в лучах тусклых фар всё казалось искусственным и бесцветным. Остановившись у дома, захлопывая дверцу машины, тело молодой мамы содрогается, когда ей послышался сдавленный смешок мужа за спиной. Узнай Беттани о результате её тайной вылазки, он бы не забрал детей, нет, он бы каждый день напоминал своей жене какая она жалкая и никчемная. Это событие в их браке непременно бы радовало его больше других. Войдя в дом, Максимофф мельком взглянула на своё отражение в зеркале. Её измученный взгляд украшали синяки под глазами, из-за потери аппетита щеки стали впалые, уголки губ, согнувшись в кривой дуге, устремились вниз. Она напоминала приведение, ходячего мертвеца, который, желая казаться живым, не переставал выдавливать из себя положительные эмоции. Направляясь вглубь дома, до ушей донеслось приглушенное тиканье часов. Гостиная встретила её расправленной на диване холодной постелью. Помещение озаряла забытая на журнальном столике, почти сгоревшая, свеча. Накрыв ту деревянной крышкой, хозяйка почувствовала как из-за едкой дымки защипало в глазах. Ступени недовольно заскрипели, когда тяжелые шаги направились на второй этаж. С возвращением Вижена детская стала единственным местом, где молодая мама и её старший сын могли чувствовать себя комфортно. Мужчина, несмотря на все его старания казаться хорошим отцом, редко заходил в комнату к юным жителям дома, он находил её грязной, источающий странный запах и лишенной вкуса из-за своей пестроты. Поудобнее устраиваясь на ближайшей к стене кровати, зеленоглазая ощущала теплоту и уют, что пытались унять её беспокойную душу. Подтягивая одеяло до подбородка, она слышит бурчание: – Мамочка? – приподнимаясь, приоткрывая глаза хрипит мальчик. Его рассеянный взгляд скользит по материнскому лицу, а затем за её спину. Не обнаружив ту, что он так страстно желал увидеть на протяжении этих долгих дней, с тихим стоном, голова Томми вновь падает на подушку. – Всё хорошо, сынок, – отвечает женщина, стараясь убедить больше себя, чем шатена. Прохладные подушечки пальцев скользят по нежной, детской коже, убирая пряди, что упали на глаза. Максимофф тихо хлюпает носом, не желая выдавать свой плаксивый настрой. – Я лишь пришла укрыть и поцеловать тебя на ночь. Выполнив своё обещание, дизайнерка поднимается и смотрит в сторону младшего близнеца. Она делает несколько шагов к кровати, сгибается в спине и аккуратно, не желая разбудить, прикрывает обнаженные плечики. Крепкому сну Билли может позавидовать любой, он даже не морщится, когда губы матери застывают на лбу в течении нескольких секунд. Покидая комнату, осматривая помещение в последний на сегодня раз, изумрудные глаза привлекает сверкающая под светом ночника фотокарточка. Оказавшись в руках, изображение приносит невыносимую боль. Ванда долго вглядывается в радостные лица детей и взрослых, что Джеймс поймал в объектив своего старенького полароида. Ледовая арена за спинами четверки напоминает о дне, когда все были в приподнятом духе, а женщины стояли в начале своего несчастного любовного пути. Томми, который так бережно хранил фотографию, повис на шее сидящей на трибуне Наташи, а его брат расположился на материнских коленях. Яркая улыбка рыжеволосой колко пронзила истерзанное сердце, и сжимая снимок в ладони, желая уничтожить его, домохозяйка подобно фурии исчезает в коридоре. В детском доме их приучили исключать из своих мыслей недоступные вещи, мечты лишь ослепляют и дают напрасные надежды. Поэтому, она уверена, чем скорее исчезнут напоминания о девушке, тем проще будет протекать их жизнь, а правильный путь сам найдет их. Но ограждая мальчиков от чудных воспоминаний, дизайнерка не может пообещать самой себе, что перестанет помнить и желать повернуть время вспять, сбежать с любимой куда подальше. Пар в ванной поднимается наверх, в то время как обжигающие капли падают на голую, покрасневшую кожу и, превращаясь в струйки, стекают по спине. Скрючившись, прижав колени к голове, шатенка наказывает себя слишком горячим душем. Шум воды заглушает её стоны, срывающиеся с губ крики. Впервые она не сдерживает шквал своих эмоций, и кусая себя за предплечье, женщина не боится, что её ревущий крик кто-то услышит. Страх, что когда-то парализовывал её оказался правдой, которую она так отчаянно не хотела признавать – Наташа нашла кого-то лучше, вернее она дождалась девушку, что так сильно любила. Появление Гаморы явно стало для неё главным подарком ко дню рождения, а возвращение Вижена лишь освободило от нежеланного разговора с молодой матерью, в котором вторую несомненно бы бросили ради варианта получше. Протирая запотевшее зеркало, дизайнерка чувствует как принимает истину – её место рядом с детьми и мужем, который несомненно любит домохозяйку, хоть и казавшиеся взаимными чувства оказались ложными. Переживёт, наступит себе на горло и уяснит, что в жизни не всегда бывает всё так, как она желает. Взгляд перемещается по нагому телу, подушечки пальцев дотрагиваются до отпечатка зубов на левой руке. Шипя, она подмечает, что на некоторое время придется отказаться от короткого рукава. Спустя столько лет и испытаний, Романофф станет счастливой и каждое утро будет проводить в объятиях любимого человека, пусть и Ванда так сильно желала быть тем самым человеком. Она хочет испытывать радость за свою истинную любовь, но её пожирает эгоизм, ненависть и зависть. Почему все закончилось именно таким образом? Разве это то счастье, что заслужила их пара? Вечное несчастье одной и наслаждение другой – таков их подлинный путь? Но разве они не наслаждались жизнью вместе? Возможно, завтра Максимофф обрадует своего супруга и посмотрит несколько вариантов домов, о которых он говорил ей перед сном. На этот раз, она не разрушит семью, вместе с Беттани они кропотливо начнут выстраивать её заново. Но сейчас, чувствуя опустошение, она желает закрыть глаза и не открывать их как можно дольше. С сегодняшнего дня с Натальей Романофф будет покончено.