Босс моего отца

      Выползает Аякс из машины Чжунли в хорошем настроении.       Обычное… такое приятное, семейное (ох?) чаепитие положительно на него повлияло. Он и так немного задержался, а ведь ещё следовало сделать некоторые задания к завтрашним парам… Но, кажется, ужин он ещё не пропустил. На кухне горит свет, а вот в остальных комнатах дома — нет.       Это слегка вселяет тревогу.       Аякс открывает двери своими ключами и привычно бросает их на коридорную тумбочку. Невольно присматривается к обуви на полках: только пара туфель отца.       Он хмурится. Это плохой знак. Хочется как можно скорее скрыться в комнате, либо уйти назад на улицу, но он не успевает.       — О, Аякс, привет, — с кухни в коридор выглядывает отец, вытирающий руки полотенцем. — Я здесь мамин ужин нам разогреваю. Давай, ты вовремя.       Он звучит слишком обманчиво весело и расслаблено. Аякс замечает, как задерживается его взгляд на ране на губе, и не может поверить в то, что этим вечером всё будет в порядке.       Но он заходит на кухню, садится за стол, и всё пока идёт нормально. Он просто накручивает себя после тяжёлого дня, разве нет? Хочется верить.       — А где мама и ребята? — аккуратно интересуется Аякс, взяв вилку в руки.       — Ушли в гости к госпоже Цяньчжоу, а Тоня ещё в музыкалке, потом к ним зайдёт. Я за ними заеду через часок. Я сам вот недавно вернулся после работы. Вижу, — Аякс чувствует, как тот напрягается, — ты снова катаешься на машине господина Чжунли? Мог бы мне позвонить, я бы забрал.       — Он, оказывается, недалеко от университета живёт, а я там гулял с друзьями, — быстро врёт Аякс, ощущая, что говорить о посещении дома Чжунли лучше не стоит.       — Ясно… Не думаешь, что это как-то неправильно?       Аякс поднимает растерянный взгляд.       — То, что вы проводите время вместе. Это странно, нет? Что не увижу в окне — его машина, что не услышу, так господин Чжунли, — в его голосе проскальзывает раздражение, и Аякс начинает по-настоящему нервничать. — А ты чего так распереживался? Разве я неправду говорю?       — Я… просто не вижу ничего такого, — пытается как можно более спокойно и непринуждённо ответить он. Кусок в горло больше не лезет. — У него дочка ещё. Мы дружим.       — Ешь, Аякс. Встречается с кем-то?       — Не знаю, ей же шестнадцать, — Аякс на автомате снова набирает еду на вилку, но ко рту не подносит.       — Точно. И всё же, поменьше общайся с ним. Это странно, очень странно. Ты не должен водиться со взрослыми мужчинами, ты должен с девочками гулять. Аякс, ешь, а не хлопай глазками.       — Я пока не очень этим интересуюсь, — он снова накалывает кусочек мяса, опуская голову.       Грозный удар вилки о тарелку заставляет его крупно вздрогнуть и во все глаза уставиться на отца, побагровевшего от ярости.       — А должен! Тебе нужно найти себе нормальную девчонку, а не шляться с пидорскими мужиками и надевать свои бабские серёжки! Ты его видел?! Он мой босс, но он явно плохо на тебя влияет! Богатый, работа, дом, машина, красивый, а один. Как такое возможно? Знаешь, сколько слухов ходит по офису?! Да ты… Неужели ты снова влазишь в конфликты?! — шипит он, указывая на его лицо. — И ради всего святого, Алексей, немедленно ешь. Остывает. Мама ради этого старалась, чтобы ты всё выбросил? Вот так ты нам отплачиваешь после всего, что мы для тебя сделали? У Антона в двадцать шесть уже и жена, и дом, и детки планируются. А ты, Аякс, только и делаешь, что разочаровываешь. Тебе двадцать один, а ума — как у ракушки. Никакого критического мышления и желания думать о будущем.       Аякс хочет выблевать в тарелку, но дрожащей рукой подносит еду ко рту.       Он доедает как можно скорее, моет за собой тарелку и убегает к себе, выдавив из себя «спасибо, спокойной ночи». Не набежало и семи часов вечера, но на улицу уже опустилась густая темнота.       Аякс щёлкает замком комнаты и только сейчас понимает, что дрожит. И его всё ещё слишком тошнит. Он с опаской косится на дверь, не зная, что делать.       Ощущение, что если он ещё хоть ненадолго здесь останется — либо повесится, либо вскроется.       Какой вообще каминаут? Какое счастливое будущее? Аякс не живёт в утопии. Сколько бы он не возвращался к мечтам о жизни без родителей, такой жизни, которую он хочет — это всё разбивалось в пух и прах, стоило лишний раз взглянуть на отца.       Если тот захочет — он сломает ему жизнь. О, Аякс уверен, его и из-под земли достанут, и лишь для того, чтобы убить своей рукой. Из принципа.       Аякса закрывает лицо руками, судорожно выдыхая.       Может, всё не так потеряно? И он может найти какую угодно девочку, ведь он всё ещё довольно популярен в университете из-за яркой внешности и такого же характера. Стоит об этом подумать, и хочется завыть: разве смеет он водить за нос бедную девушку? Притворяться, что всё отлично, когда на деле хочется сигануть с моста?       Нет, не сможет. И слова «мне пока неинтересно, я учусь», оказывается, больше не работают. Ему двадцать один. Это последний год обучения в университете. Следующим летом ему стукнет двадцать два, и тогда точно уже больше никакой аргумент об учёбе не сработает.       Как можно будет здесь выжить до момента, пока он сможет самостоятельно заработать деньги на переезд? Сбежать с рюкзаком вещей и кредитками, которые контролирует отец? Очень мило.       Отец умный, проницательный, и Аякс это знает. Не разрешает ему работать, чтобы «училось лучше», на деле же — очередная попытка вернуть контроль, так отчаянно выплывающий из его рук. И заметил ведь, насколько лучше себя чувствует Аякс с чужим мужчиной, чем с собственным отцом.       Но искать грехи в других куда проще, чем на секунду заглянуть в список собственных.       Час проходит в прострации: Аякс даже не включает свет в своей комнате. Слышит хлопок входной двери и подрывается.       Каждая проведённая здесь секунда — ад. Ему срочно нужно прогуляться, просто подышать свежим воздухом. Найти спасение в обшарпанной лавке парка. Излить душу немым фонарям улиц.       Только бы не быть здесь.       Осенняя погода даёт о себе знать противным холодом, закрадывающимся под ярко-жёлтое худи. Конверсы совершенно не греют, и у Аякса краснеет нос.       Не то чтобы это сильно его волнует, но заболеть равно лежать дома, а лучше он это лишнее время проведёт где-нибудь вне. Поэтому сворачивает к круглосуточному магазину, около которого стоит от силы машины три на парковке. Аякс даже находит в кармане этого худи наличку.       Тем же лучше. Может, даже хватит на сигареты. В конце концов, он давно хотел попробовать. Может, это взыграл юношеский максимализм, а, может, пусть его хоть раз в жизни действительно отругают за то, в чём он виноват.       Аякс зевает и украдкой смотрит на часы: девять. По идее, уже все вернулись домой, но дверь у него заперта, да и никому он не нужен в такое время… Поэтому можно надеяться на лучшее и оттягивать момент возвращения.       Он ещё не нагулялся, хотя даже наушников в спешке с собой не взял.       Но перед ним новая проблема: а что брать? Слишком… много наименований марок сигарет, в которых он не разбирается. Крепкие, не крепкие, с капсулами, без — что из этого ему подойдёт и как поставить вопрос так, чтобы его тут же не прогнал продавец? Ведь документов он не взял.       — Здравствуйте, — Аякс шмыгает носом, пряча руки по карманам. — Мне, пожалуйста, зелёный L&M, — пальцем в небо. — И зажигалку.       — Мг-м, — продавщица скептически его оглядывает. — Документы.       — Эм… Я выгляжу на шестнадцать, что ли? Мне двадцать один.       — Да хоть сто пятьдесят два, — хмыкает та. — Нет доков — нет товара. Всё просто. Не горю желанием получить штраф.       Аякс раздражённо выдыхает и хочет уже ещё что-то сказать, но на его плечо ложится рука. Он вздрагивает, потому что пугается по-настоящему; быстро успокаивается и расплывается в улыбке, завидев господина Чжунли.       — Здравствуйте! — радостно восклицает он. — А Вы чего тут так поздно?       — Тот же вопрос могу задать и тебе, — добродушно хмыкает Чжунли, кивая на свою корзинку с продуктами. — Забыл съездить в магазин и понял, что на утро детям ничего не будет. Заболтались мы с тобой.       — А… Простите, — он смущается, как вдруг вспоминает о своей цели. — О… А я могу Вас кое о чём попросить?       — Конечно. Слушаю?       — Эм… Вы можете мне купить… сигареты? Я дам наличку. — Аякс отводит взгляд. — Я просто забыл документы, вот.       — А, — Чжунли, кажется, удивляется такой просьбе. — Не знал, что ты куришь.       — Ну… Я не курю.       Чжунли теряется ещё сильнее. Аякс еле сдерживает улыбку от этих его эмоций.       — Тогда… Зачем? — растерянность сменяется тенью на лице. — Аякс. Что произошло за это время?       Теперь очередь Аякса теряться. Улыбка меркнет.       — С чего Вы взяли…       — Аякс… Подожди меня у выхода две минуты, хорошо? Я рассчитаюсь.       Тот вздыхает, но соглашается. От… от разговоров с Чжунли становилось немного нервно, но никогда — страшно, как если бы он такую реакцию заметил у отца.       Чжунли ведёт его к машине, но впускает на заднее сидение и садится с ним рядом там же.       — Дорогой, что произошло после того, как я отвёз тебя домой?       Он знает: господин Чжунли не дурак, и он уже понял, что большинство проблем Аякса завязаны именно на семье. Врать нет сил, съезжать — тоже.       Сердце болезненно сжимается, когда он робко поднимает глаза и натыкается на взгляд, полный искреннего переживания.       — Я… с отцом поругался. Ничего такого.       Рассказать полную правду равно подставить и себя, и карьеру отца. Смолчать равно снова оказаться у пропасти.       — Это из-за сегодняшнего конфликта в университете? — Чжунли заправляет прядь волос ему за ухо, и сердце Аякса щемит так сильно, что вот-вот — и он ощутит слёзы на глазах.       — Нет, другое, просто… ему не нравится, каким я вырос, — его голос предательски дрогнул. — Как я выгляжу. Как себя веду. Я никогда… Я всегда недостаточно хорош, ха-ха.       Аякс отворачивается к окну машины, чтобы Чжунли не заметил его позорных слёз. Он так ни разу и не дал волю чувствам через слёзы сегодня, но… маска «всёвпорядке» дала крупную трещину.       Чжунли внезапно подсаживается ближе и сгребает Аякса в объятия. Если судить по тому, что он делает это не впервые, значит он поддерживает так своих детей?       Аяксу хочется завыть от досады и ослепляющей зависти.       — Нереализованные ожидания — проблема лишь того человека, который строил эти ожидания, но никак не твоя. Я… Слушай, если быть предельно честным — мне тоже многое не нравится в своих детях. Я считаю, что мода Хутао на эти шляпы — безвкусица, а пирсинг старшего сына явно лишний и скрывает его красоту. Но это лишь моё мнение, и пока я вижу, что Хутао в восторге от уродливых шляп — я буду ей их покупать и любить точно так же сильно.       — Я в-видел одну на ней, страшная, будто бы с п-покойного деда снята, — всхлипывая, смеётся Аякс. Чжунли кивает и запускает руку ему в волосы, поглаживая.       — И ты, Аякс, никому ничего не должен. Тш-ш, просто послушай меня, хорошо? — уже хотевший возразить Аякс сдавленно угукает и утыкается ему в грудь. Чжунли пахнет приятным одеколоном, спокойствием, каменной защитой и — совсем немного — табаком. — Ты взрослый парень. Скоро тебе самостоятельно придётся решать очень многое в жизни. И как бы другим не хотелось — они больше не смогут контролировать твою жизнь. И… стоит научиться отбрасывать свои страхи. Фильтровать то, что слышишь. Одни вещи принимать мозгом: да, может быть, здесь правы, а, может, и нет; я обдумаю это и своё отношение к человеку. Другие пропускать через сердце. Ощущать.       Чжунли тяжело вздыхает и целует Аякса в макушку. У того останавливается пульс.       — Если будешь все чужие слова пропускать через сердце, то слишком быстро сдашься.       — Поэтому Вы такой серьёзный? — глупо спрашивает Аякс, утирая слёзы рукавом худи и чуть отстраняясь.       — Да, — в его голосе сквозит печаль, которая больно режет по рёбрам, — именно поэтому, Аякс.       Он опускает голову, не найдя, что сказать.       — Дорогой, — Чжунли гладит его по голове и поднимает его лицо на себя за подбородок. Он обхватывает его щёки ладонями, как любимое дитя, и хочет что-то сказать, но не успевает.       Аякс совершает непоправимое.       Кажется, глупый мозг на фоне истерики и избытка эмоций соображает совсем туго. Может, забота Чжунли слишком сильно его увлекла. Но Аякс слишком резко и нелепо рвётся вперёд, и не сразу отдаёт отчёт действиям: целует Чжунли отчаянно и трепетно, крепко жмуря глаза и делясь солёным привкусом слёз.       И Чжунли не отвечает.       Аякс отшатывается так же резко и быстро, в ужасе смотрит в удивлённые медовые глаза напротив и заходится в мелкой дрожи.       Мимолётная слабость длиною в пару секунд, воля копившимся чувствам — и всё разбито. Перечёркнуто Аяксом собственноручно.       — Аякс, вс… — начинает было Чжунли и тянется к нему рукой, но тот отшатывается как ужаленный.       Сердце подступает в самое горло панической тошнотой. Аякс судорожно дёргает дверцу машины.       Но они не в ситкоме или дешёвеньком романе о любви, где главная героиня сбегает, а герой её находит и признаётся в любви в ответ.       К сожалению, к очень-очень большому сожалению, с сожалением по всему, что происходит, с сожалением по своему существованию. Аякса останавливает чужая рука на капюшоне, которая притягивает его назад, как котёнка за шкирку.       Аякс готов получить в лицо. И самое страшное: он готов не защищаться. Он подсознательно ищет боль, крепко жмурится, ожидая пощёчины или удара: так будет проще. Он заслужил, чтобы из него выбили всю дурь. Может, хоть это поможет. Может, ненависть и боль в теле перекроют боль сердечную и затупят все другие чувства.       Вместо удара его снова обнимают и гладят по голове. Аякс на грани того, чтобы позорно разрыдаться второй раз.       — Мне очень жаль, простите, я не знаю, что на меня нашло, прошу, — как в бреду шепчет Аякс, не решаясь даже обнять Чжунли в ответ. — Умоляю, я случайно. Я не знаю, что это было. Этого не повторится, я…       — Спокойно, спокойно, — в чужом голосе ни намёка на злость или отвращение. — Всё в порядке, Аякс. Если хочешь, мы просто забудем это. Не переживай ещё сильнее, у тебя и так тяжёлый день был…       — П-пожалуйста.       — Хорошо.       Аякс судорожно сглатывает. Если Чжунли предложил забыть, значит… он этого не хотел.       Теперь ему хочется рассмеяться со своей тупости. А на что он вообще мог рассчитывать? Взрослому мужчине что, делать нечего, кроме как возиться со вчерашним подростком? У него своих два таких же есть. Очевидно, что к Аяксу он испытывает лишь отцовские чувства, потому что заметил, что именно этого Аяксу не хватает в жизни. Сердобольный и добрый мужчина, который только рад делиться заботой, несмотря на весь свой грозный вид и серьёзную должность.       Просто… Может быть, так будет лучше. Это намного-намного лучше, чем если бы его и правда ударили. А… может, и нет. Потому что Чжунли он продолжит видеть, и продолжит испытывать ужас и трепет, и продолжит помнить то, насколько у него тёплые и мягкие губы.       Аякс не к месту краснеет, когда, на самом деле, хочется разорвать себя на кусочки за свою опрометчивость.       — Я отвезу тебя домой.       — Нет! — слишком резко отвечает он, но быстро исправляется. — Ладно. Хорошо. Только высадите меня за… два квартала. Я просто… прогуляться ещё немного хочу.       — Хорошо, — Чжунли дарит ему добрую улыбку, и Аякс поспешно отводит взгляд. Он выходит из машины, занимая водительское место.       Аякс сидит за его спиной. Лбом прикладывается о холодное стекло машины. Хочется, чтобы Чжунли наехал на кочку, и тогда Аякс случайно приложится лбом со всей дури. Хоть это, быть может, мозги ему вправит.       Но доезжают они нормально. Аякс выходит из машины, ощущая свои ноги ватными.       — Спасибо, что подвезли… И простите ещё раз. Что задержал. Вас, наверное, давно ждут, — говорит он, не осмеливаясь глянуть на Чжунли, опустившего для него стекло.       — Не за что… И вот, — Чжунли копается в кармане пальто и протягивает ему сигареты и маленькую ярко-голубую зажигалку. — Постарайся сильно не увлекаться.       — Я… честно постараюсь, — он принимает их, тут же пряча в карман и выдавливая из себя неловкую улыбку.       Машина отъезжает, и Аякс трясущимися руками достаёт купленное Чжунли. А ведь он даже деньги за это не отдал…       А почему зажигалка именно такого цвета, думать уже просто нет сил.