Босс моего отца

      Аякс всегда ощущал себя недолюбленным ребёнком.       Словно всё внимание родителей всегда шло мимо: на старшего сына — гордость семьи, на младших — шумных двойняшек и умную-умную Тоню, заканчивающую музыкальную школу.       Один он приносит лишь беды и проблемы, разочарования и хаос.       Побитые коленки, сломанный велосипед; разбитая челюсть и выбитый зуб. Что угодно, чтобы привлечь внимание — крик о помощи раненого оленёнка, брошенного посреди волчьего леса.       До того страшно, что становится смешно. И противно от самого себя.       Аякс отчаянно старался следовать чужим желаниям: учился, много учился, прекратил встревать в передряги, пытался быть хорошим сыном. Чжунли сказал ему: неоправданные надежды — это лишь проблема того человека, который эти самые надежды возложил.       Так ли это? А, может, он хотел оправдать эти надежды? Чтобы… почувствовать себя нужным? На него вообще хоть что-нибудь возлагали? Или ещё классе в девятом — сломанная рука и двойка с биологии — махнули рукой?       Щекочущее под кожей желание получать внимание переросло в крайне нездоровые способы попыток его получить. Он прошёл юношеский максимализм и свои дурости, только проблема в том, что первичное желание никуда не пропало.       А с появлением Чжунли лишь усилилось в разы-разы-разы.       Он смотрит — и Аяксу хочется сиять. Хочется напоминать о себе ежесекундно, чтобы с ним говорили-касались-любили, и он пугается своих чувств, зарываясь с головой в подушки. Потому что Чжунли — взрослый мужчина, и он столько может ему дать — он буквально просит, чтобы у него взяли эту его нежность — тёплую слабость в глазах на строгом лице.       И Аяксу хочется не только брать, но и давать в ответ. До мути взгляда хочется дарить своё внимание, влюблённость и себя самого. Аякс смотрит в зеркало — не понимает, что здесь можно найти привлекательного. Прихорашивается, надевает чего покороче, пока комната под замком, и не может прекратить думать о том, как может на него смотреть Чжунли. Как он на него смотрел тогда, в машине.       У Аякса дрожат руки, он обмахивается ладонью и от зеркала отворачивается — стыдно. Стыдно вспоминать о чужих губах на шее и ключицах, стыдно желать большего и мечтать об этом, прячась ночью под одеялом.       Он ломается-выгибается, задирая свою футболку выше груди и представляя, что это делает Чжунли.       Аякс видел обожание в девичьих глазах — сам звал на свидания, гулял, писал первым и страдал. Потому что, как оказалось, слишком легко перепутать настоящее влечение с желанием быть любимым. Или как легко самого себя заставить поверить в спутанные понятия.       Желание быть любимым — желание быть тем, кем обладают. Кого сжимают в руках, словно плюшевого мишку, красивую куколку, милую сердцу безделушку. Кого искренне клеймят своим, скалясь на чужих и любовно целуя в макушку. И кого берут точно так же — отчаянно и до синяков на талии, до отметин на шее — чтобы было видно, кому принадлежит.       Аякс думает, что он слегка нездоров. Или сходит с ума от фантомного ощущения удавки на шее в виде чужих рук, чужих, но вполне конкретных. Катится в бездну, размазывая слёзы по подушке и смазку по простыне, пытаясь отхватить хотя бы маленький кусочек желаемых чувств.       Буря ощущений захлёстывается стыдом, потому что:       Чжунли — спокойствие, Чжунли — тишина и щемящая нежность. Он же — хаос мироздания, кричащее и болящее, пылкое и нетерпеливое. Нельзя проецировать своё на других, но как же хочется увидеть взаимную бездну в янтарных глазах — такую, чтобы задохнуться и утонуть. И Аякс надеется, что вправду заметил её отголоски в чужом взгляде, тогда, в машине — память обрисовывает новые и новые картинки.       Чжунли бы взял его прямо на переднем сиденье, на парковке с потухшими фонарями, вдали от уродской неоновой вывески «СУПЕРМАРКЕТ». До багровых следов на шее и охрипшего голоса, опухших искусанных губ и царапин на бёдрах — Аяксовы колени бы разъезжались, поддерживаемые сильными руками.       Аякс хнычет в подушку, хмурясь и вынимая из себя пальцы, чтобы добавить ещё один — он занимался таким только несколько раз, исключительно из спортивного интереса, и никогда — фантазируя о ком-то конкретном.       Короткая юбка задрана выше поясницы, греховная коленно-локтевая, и Аякс в бреду возбуждения ненавидит сам себя за то, что он делает.       А если Хутао не вернулась бы домой так рано? Подгоревший завтрак — сорванный голос, Аякс позволил бы разложить себя прямо на столе, закинув голени на плечи Чжунли.       Это нормально? Так думать, так мечтать, так изводить себя, пачкая простынь? Аякс жмурится до звёздочек в глазах и просто не может не представлять Чжунли вместо своих пальцев.       Он валяется, не двигаясь, ещё несколько минут, прежде чем слазит с постели, чтобы убраться. Одежда отлетает судорожно быстро — божеправыйзачем он-это-всё покупал, он-действительно-подрочил-на-Чжунли, и хочется от стыда либо провалиться сквозь землю, либо умереть. Аякс надевает пижаму, вслушивается в звуки за дверью — глубокая ночь, шумоизоляция и страх, что за ним кто-нибудь следил.       Аякс открывает окно в надежде остудить пылающее лицо.       — Через неделю я уйду в месячный запой, — Кэйя зевает и потягивается, и тут же получает подзатыльник от Альбедо. — Эй! Ладно, всего лишь на пару дней.       Альбедо закатывает глаза, и с обиженным видом громко тянет сок из трубочки. Аякс недоуменно поворачивается на Кэйю.       — Что уже произошло, о чём я не знаю? — спрашивает он, бросая взгляд то на одного, то на другого.       — Я на пару дней сбегаю к Дайну, — Кэйя, кажется, выглядит смущённым. Альбедо цокает языком. — Так что нянчиться будешь ты с ним.       — А, — Аякс внезапно краснеет и отводит взгляд, и оба парня тут же обращают на него внимание. — В общем, не получится. Я на неделю уезжаю.       — Куда? — Кэйя выглядит озадаченно — ещё бы, не знать чего-то — не в его репертуаре.       — Меня… Чжунли пригласил к себе. У него есть загородный дом, и он взял себе отпуск, совпадающий с моими каникулами в универе, и предложил мне там отдохнуть, — он краснеет ещё гуще.       Кэйя громко присвистнул.       — Ну вот, смотрите! Все будут ебаться со своими хахалями, один я — лох мирового масштаба, — бурчит Альбедо беззлобно, очень громко попивая из трубочки.       — Я не бу… — пытается возмутиться до ужаса смущённый Аякс, но его перебивает Кэйя.       — Не понял. Это вы чего, всё? — он тянет свою самую гаденькую улыбочку в мире. — Парочка?       — Ivan ta Odarochka, — огрызается Аякс, зная, что его даже не поймут. — Он предложил… недавно.       — Даже он предложил? — Альбедо хмыкает, наконец отставляя сок, видимо, потеряв к нему всякий интерес — ситуация с другом явно куда интереснее. — Вау. И я даже всё ещё его не видел.       — А вы уже.? — Кэйя делает отвратительнейший характерный жест пальцами, и Аякс пронзительно визжит, пытаясь заломать его руки. — Да больно, ты!       — Нет! Ничего тебе не больно, — Аякс злостно смотрит на обоих. — Мы т-только целовались.       Альбедо недоверчиво выгибает бровь.       — Судя по твоей реакции…       — Ладно, может, не только! — в сердцах признаётся он, прикладывая руки к горячим щекам в надежде остудиться. — Но ничего не было.       — В отпуске — точно будет, — выносит Альбедо приговор, и Кэйя серьёзно кивает, поддакивая.       Аякс прокашливается и очевидно мнётся, не зная, как подступиться.       — Тебе помочь с этим? — Кэйя интересуется мягко, без привычного баловства и напускных издёвок. — Можешь просто вечером написать мне. Короче, Дайн на днях сказал мне, что мне очень идут распущенные волосы. И я теперь не могу нормально смотреть на резинки…       — Подлецу всё к лицу, — серьёзно кивает Бедо. — Но на резинки, значит, смотреть ты не можешь, а на сковородку, которая уже неделю стоит грязной — можешь?!       — Это другое! И она стоит там всего второй день! Клянусь, я помою её вечером.       — Если ты свалишь, не помыв, я пришлю тебе её по почте в квартиру Дайнслейфа, клянусь.       Аякс невероятно благодарен им за всё-всё-всё.       Ладно, может, он немного спешит.       Но Чжунли действительно пригласил его к себе за город, где они, очевидно, будут только вдвоём целую неделю. Они встречаются официально лишь недавно, и… не слишком ли Аякс торопит события?       Кэйе писать страшно, пусть тот и пообещал помочь. Как помочь — пока не ясно, но… У Кэйи опыта побольше. Может, хотя бы подскажет, что ему делать?       Пока Аякс нервно вышагивает с одного угла в другой, размышляя, Кэйя пишет ему сам.       kaeyahasb1gb00bs, 21:20 хэллоу я здесь, потому что одному маленькому противному челику нужна помощь в делах любовных)))       ch1lde, 21:22 я выше тебя на десять см КАКОЙ ЕЩЁ МАЛЕНЬКИЙ       kaeyahasb1gb00bs, 21:22 у тебя всё маленькое разве что член большой…       ch1lde, 21:22 правда.       kaeyahasb1gb00bs, 21:23 ...внутри       ch1lde, 21:23 БЛЯТЬ ТЫ       Аякс яростно выдыхает, откладывая телефон. Пусть он и дуется на такие шуточки, это помогает чуть расслабиться, потому что на такие личные темы он не привык говорить от слова совсем. С родителями как-то… лет в двенадцать ему отец очень скомкано объяснил что-то смущающее и отвесил пару неловких шуток. Это было ужасно, но они — дети интернета, так что позже всё как-то само узналось.       Но… наверное, как-то не очень верно почерпывать такого рода информацию из манхв и фанфиков. Нет?..       kaeyahasb1gb00bs, 21:23 ладно, я задам самый смущающий вопрос вы обсуждали, кто в какой позиции будет?       Аякс задумывается над сообщением и исходится неприятными мурашками. Скомкано-болезненные воспоминания ещё слишком ярко вспыхивают перед глазами, чуть стоит представить себя в ведущей роли с кем угодно. Наверное… нет. Да и фантазии у него были всегда вполне конкретными. Здорово, конечно, если они ещё совпадают с желаниями Чжунли, но… Тот хватался за него вполне недвусмысленно.       ch1lde, 21:24 нет, но ..... я спрошу только для галочки, наверное или даже нет потому что, ну ........       kaeyahasb1gb00bs, 21:24 какие у тебя понятные ответы, друг. я ведь всё понимаю, ведь обладаю силой чтения мыслей.       ch1lde, 21:25 НЕ ЁРНИЧАЙ       kaeyahasb1gb00bs, 21:25 пф, я абсолютно серьёзно говорю. я и так знаю что ты ботто-       ch1lde, 21:26 рыбак рыбака?)))       kaeyahasb1gb00bs, 21:30 1:1, бро. но послушай я не знаю, как тебе помочь, пч я не советчик номер один, а ещё ты бы сгорел со стыда, если бы я попытался тебе что-то сказать лично. просто нууу если хочется — я не вижу смысла затягивать? наверное, за эту осень у вас сформировалась достаточная эмоциональная привязанность. дорогуша, просто будь собой и не бойся в любой момент всё остановить, если будет некомфортно (но я думаю он и так это тебе скажет). и знай — ты всегда можешь мне написать, и я одолжу у дайнслейфа вертолёт, чтобы тебя оттуда забрать ♡♡♡       Аякс утыкается в подушку, глупо улыбаясь. Кэйя нечасто бывает милым и поддерживающим, но это всегда на вес золота. Так что он никогда не будет жалеть, что всё же подружился с ним и с Альбедо.       ch1lde, 21:31 фу, как мерзко и слащаво.       kaeyahasb1gb00bs, 21:32 (я знаю, что ты сейчас хихикаешь в подушку, лю тебя)       ch1lde, 21:32 фуууу… (я тебя тоже, спасибо)       kaeyahasb1gb00bs, 21:33 обращайся       ch1lde, 21:33 обойдусь!       К превеликому счастью, Аякс уже не в том возрасте, чтобы родители проверяли все его похождения или напрямую у его друзей спрашивали о правдивости сказанного Аяксом. Поэтому соврать оказывается очень легко, и ему даже дают денег на эту якобы недельную поездку с одногруппниками, устроенную в честь долгожданного отдыха. Едут же они в горы: там много снега, тёплый отель, лыжи и очень плохая связь. Настолько плохая, что Аякс — какая жалость! — не сможет показать по видеозвонку себя для матери на фоне заснеженных шапок гор.       С деталями разберётся. Главное — отключать телефон и периодически сбрасывать фотографии, сделанные Кэйей пару лет назад, когда он ездил на курорт после сумбурного возвращения в отчий дом на пару дней. По словам Кэйи, Альбедо потом ещё пару месяцев напоминал ему о своих новых седых волосах из-за его выходки. Тогда это не было чем-то забавным: тот буквально исчез на две недели в горах со словами «хочу узнать, есть ли в мире что холоднее, чем долбанное сердце одного человека». Аякс этого, к счастью, не застал, лишь видел фотографии с того курорта.       Взял с собой Аякс вещей немного, но они были достаточно тёплыми: осень драматично начинала отступать под властью зимы.       — Как себя чувствуешь? — улыбается Чжунли, пристёгиваясь. — Нам ехать часа полтора, поэтому если захочешь спать — говори, я помогу опустить кресло.       — Отлично, — Аякс тянется к нему, чтобы оставить поцелуй на щеке — они не виделись всю рабочую неделю, и он соскучился до дрожи. — Сомневаюсь, что захочу спать.       — Мне дети всегда так говорят, а потом спят в обнимочку на заднем сиденье, — смеётся мужчина, заводя мотор. — Я не очень разбираюсь в радиостанциях, но ты можешь подключить свой телефон и выбрать любую музыку.       Аякс радостно кивает и так и делает. Он выбирает свой «дорожный» плейлист из спокойных и незатейливых песенок, не зная наверняка, нравится ли такое Чжунли. Но когда тот внезапно начинает тихо подпевать Лане Дель Рей, Аякс не сдерживает смешка.       — Хутао такое любит, — поясняет он, кажется, чуть смутившись. — А сын раньше всегда дулся, если та выигрывала в споре и ставила свои песни, но потом подпевал этой «ненавистной попсе» громче всех.       — Значит, это — семейный дом? Вы туда возили только детей и… жену?       — Верно, — от его слов Аякс расплывается в улыбке. Чжунли косит на него взгляд и улыбается тоже. — Мы проводили там каждые каникулы и даже иногда по выходным. Но последние пару лет он лишь пылью обрастает, и его по графику убирают горничные. Но не переживай, к нашему приезду там всё подготовили.       — А почему перестали ездить?       Чжунли молчит несколько секунд, и Аякс уже думает, что это как-то связано с его покойной женой, поэтому воспоминания могут быть болезненными.       — Дети вырастают, — наконец отвечает он, печально выдыхая.       Аякс кивает, отворачиваясь к окну.       То, что Чжунли везёт его в семейный домик — очень приятная мысль. Сомнения, не спешат ли они в этом всём, рассеиваются довольно стремительно, с каждым мимо проносящимся за окошком деревцем, машиной, чужим домом.       И, конечно же, Аякс крепко засыпает, убаюканный мягкими песнями и родным запахом Чжунли в салоне. Тот чуть тормозит, любезно опуская для него кресло вниз.       По пробуждению Аякс думает, что все его кости словно вывернулись на сто восемьдесят градусов. Спина хрустит так, словно ему шестьдесят, и он чуть ли не падает носом в брусчатку, потому что ноги дико затекли.       — Здесь красиво, — Аякс потягивается, кряхтя, и кутается в куртку. — И холодно.       Уже стемнело, поэтому дорожку, вымощенную красивым камнем, им освещают садовые фонари. Они едва выше Чжунли, и Аякс легко касается их верхушек рукой — из интереса. Сам сад тонет в темноте, и видно лишь фасад дома: одноэтажный, большой и точно светлого цвета. Чем-то напоминает те домики из французских провинций с милыми ставнями.       — Устал с дороги? Только половина восьмого, если хочешь, можем одеться теплее и съездить в местный ресторанчик, чтобы не готовить ужин, — Чжунли трепетно целует Аякса в лоб, и тот весь счастливо тает.       Он обхватывает Чжунли и утыкается лицом в грудь в тёмном коридоре, где они даже ещё не успели включить свет. Странное чувство безопасности и тепла настолько сильно переполняет его, что хочется заплакать.       Ака сон наяву. Мысли, что это — та жизнь, о которой он всегда мечтал, душат. Аякс прячет глупые несуразные слёзы в чужом пальто и случайно слишком громко всхлипывает.       — Аякс, — Чжунли пытается поднять на себя его лицо, но тот прячется и закрывается руками. — Дорогой…       — В-всё в порядке, — размазывает по лицу слёзы он, пряча взгляд. — Честно. Я просто… не привык чувствовать себя счастливым.       Чжунли прижимает Аякса ближе к себе и всё же берёт его лицо в свои руки, чтобы сцеловать солёные дорожки из слёз.       Он оставляет поцелуи везде — на скулах, висках, челюсти, в кончик носа и, самое долгое касание — на губах. Аякс разрывается от эмоций и дрожит, но отпрянуть ему не хочется — только жмурится и позволяет себя приласкать.       — Я не хочу давить на тебя, но видеть, как ты закрываешься и позже взрываешься слезами — чертовски больно, — шепчет Чжунли в самые губы. — Мы можем поговорить об этом завтра? А сейчас я тебя накормлю и уложу рядом с собой спать, как ты любишь.       Аякс смущается, мнётся и не знает, что делать. Рассказать об отце — приговор карьере, но если… если они с Чжунли в отношениях, значит, Аякс может попросить о том, чтобы он ничего не делал. Он и сам справиться, но поделиться… чтобы их отношения строились куда спокойнее и без лишних недомолвок — нужно.       — Хорошо, — наконец соглашается он.       Чжунли улыбается ему и напоследок ещё раз чмокает в губы. Он включает свет в коридоре и собирается выйти, чтобы забрать из машины чемоданы и занести в дом. Внезапно небо разверзается раскатом молний.       Свет в коридоре моментально тухнет.       Да уж… Это будет точно самая насыщенная неделя в жизни Аякса.