Босс моего отца

      Здесь довольно-таки темно, и Аякс тянет чемодан в указанную комнату наощупь. И возвращается он на кухню точно так же, замечая блик телефонного фонарика.       — Тогда — классика. Ужин при свечах, — Чжунли ему улыбается.       Новый раскат молнии освещает кухню, и Аякс радостно кивает. Впрочем, он согласен на что угодно, лишь бы с Чжунли.       Электрики нет, и хозяин дома включает плиту с помощью зажигалки из кармана. Аякс невольно вспоминает, что подаренная Чжунли голубая зажигалка лежит где-то у него в кармане куртки, тогда как пачка с сигаретами в количестве девятнадцати штук валяется среди его вещей. Он забрал их с собой лишь на всякий случай — вдруг бы кто копался в его комнате? Маловероятно, но… Аякс забрал всё странное со своих шкафов.       — Нам даже продукты в холодильник подготовили? Круто, — Аякс заглядывает ему через плечо. — Лазанья на сковородке — отличный вариант, — улыбается, указывая на формочки в фольге.       — Как скажешь, — хмыкает Чжунли, доставая её. Он возится с упаковкой и выкладывает готовые слоёные листы с начинкой на сковородку, затем накрывая крышкой — нужно лишь подогреть. — Могу открыть для тебя вино или шампанское.       Он всё ещё не очень хорошо переносит алкоголь, но соглашается — всего лишь один бокал, чтобы почувствовать себя смелее и разнеженнее в приятной обстановке. Аякс ластится под чужую руку, пока Чжунли проверяет лазанью на готовность лопаткой, и тот мягко треплет его по волосам — жест, ставший до умилительного привычным.       Свечки ненавязчиво пахнут чем-то приятным. Слоёный пирог пробуждает в Аяксе целый вой китов в животе, и он смущённо хихикает на это, получая поцелуй в лоб.       Чжунли ставит перед ним тарелку, откорковывает бутылку красного и разливает по бокалам.       Вкусная еда и мягкое вино чуть кружат голову, но Аяксу очень хорошо — он улыбается, смеётся с незатейливых шуток Чжунли и игриво касается его колена своей ногой под столом. А позже вообще себя ловит на том, что цепляется пальчиками ног за стул, на котором сидит Чжунли, и позволяет ему касаться щиколотки и поглаживать голень.       Аякс сытый, довольный и немного сонный. Он относит их тарелки к раковине, но, не желая их мыть, возвращается к Чжунли — наклоняется над сидящим мужчиной и коротко целует его в губы. Тот захватывает Аякса к себе, запустив ладонь в волосы, и продолжает поцелуй.       — Идём спать, — и то ли это звучит слишком интимно для краснеющего и чуть хмельного Аякса, то ли вино было действительно крепким.       — Идём, — как зачарованный отвечает он, и направляется в спальню, не желая отпускать ладонь Чжунли.       Аякс роется в чемодане в поисках пижамы и совсем не подглядывает, когда Чжунли переодевается. Стыд опаляет щёки, когда он остаётся без футболки, и мужчина оборачивается в его сторону, чтобы поправить одеяло на большой кровати.       — Сладких снов, — говорит Чжунли, когда они оба оказываются в кровати. Аякс жмётся ближе, утыкаясь носом в его грудь.       — Сладких, — вторит он, улыбаясь от поцелуя в лоб.       Засыпать рядом с ним удивительно легко.       И с утра Аякс просыпается от будильника, который он забыл отключить с будних дней — подъем в восемь ноль-ноль.       — Ну что за… — агрессивно шепчет он себе под нос, надеясь, что Чжунли не проснулся. Надежды не оправдываются: тот шевелится, поворачиваясь к Аяксу лицом и протягивая руку к его щёчке. Он ластится к руке и виновато поджимает губы. — Простите. Я забыл выключить его…       — Я всё равно рано просыпаюсь даже не в будние дни, — хрипло из-за сна отвечает Чжунли и тянется, чтобы чмокнуть Аякса в лоб. — Тебе бы не хотелось… обращаться ко мне менее формально?       Уважительная форма общения действительно висит между ними ещё с самого начала. Для Аякса она ничего не значит и ни о какой социальной пропасти не напоминает: просто дань уважения и… что-то ещё, чего он объяснить не может.       — Мне и так нравится, — признаётся он, чуть смутившись. — Но если Вам некомфортно…       — Всё хорошо, — Чжунли ободряюще гладит его по щеке. — Нравится, когда чувствуется чьё-то превосходство?       Аякс округляет глаза от неожиданности и густо заливается краской. Он вскидывается, приподнимаясь на локтях.       — Я не совсем это имел в виду, — тушуется Чжунли, — я хотел сказать…       — Т-только если Ваше, — перебивает Аякс, напряжённо выдыхая. — Правда.       Чжунли замолкает, обдумывая, и Аякс решается подобраться чуть ближе: придвигается и склоняется над чужим задумчивым лицом.       — Я не чувствую никакого давления с Вашей стороны, если Вы об этом думаете, — Аякс позволяет себе утонуть в тёплом янтаре взгляда. — Просто мне нравится… Просто Вы мне нравитесь.       И неловко клюёт Чжунли в губы — абсолютно невинное касание. Мужчина теряет в лице серьёзность и выглядит теперь куда более по-домашнему спокойно.       — Могу ответить тем же, — тихо говорит он, вновь протягивая руку к Аяксу и поглаживая его по скуле. Тот очевидно крупнее среднестатистической лисицы, но ластится к ладони и очаровательно прикрывает глаза.       — Так ответьте.       Тихий смешок — Аякс уже хочет возмутиться, но не успевает, потому что Чжунли утягивает его в мягкий поцелуй. Совсем короткий, что впору надуться, но Аякс может только очарованно следить за расцветающей улыбкой мужчины и молиться богам о том, чтобы его щёки не краснели так позорно ярко.       — Ты — само очарование. Я впервые за бесчисленное количество лет чувствую что-то настолько нежное и трепетное к другому человеку, — делится Чжунли, и Аякс понимает, что никакие божества ему не помогут.       — Говорите так, словно Вам тысяч шесть отроду, — бормочет Аякс, смущаясь до ужаса.       — Иногда я правда себя так и чувствую, — хрипло смеётся Чжунли, внезапно утягивая за талию Аякса на себя: тот оказывается у него на бёдрах, и этого факта достаточно, чтобы юноша закрыл красное лицо рукой. — Но с тобой я ощущаю себя молодым и… по-влюблённому глупым.       — В-вы очень умный, — пререкается Аякс, боясь дышать лишний раз — даже через одеяло чувствовалось утреннее напряжение Чжунли. — Это мне и нравится.       — А что ещё тебе нравится? — он осторожно отнимает руку Аякса от его лица и переплетает пальцы с ним. — Не подумай, я не страдаю желанием подтверждать свою собственную значимость. Мне просто нравится смотреть, как ты смущаешься.       Аякс давится возмущением и отворачивается. Ситуация щекотливая, но он не был бы собой, если бы не пытался довести её до точки невозврата.       — Мне нравится то, как Вы относитесь к тем, кого любите, нравится, насколько Вы преданны этим людям, нравится Ваш стиль одежды, нравится… — он вдыхает больше воздуха, продолжая. — Нравятся Ваши руки, то, как Вы меня целуете, или то, как придерживаете за талию, или то, как смущаете меня одними лишь словами, — голос Аякса срывается на возбужденный шёпот, фантазии вспыхивают в голове, и он давит в себе желание поёрзать на чужих бёдрах.       Чжунли тянет его за обе руки, заставляя полностью на себя лечь, целует костяшки пальцев и кладёт горячую руку на поясницу Аякса. Тот несдержанно выдыхает и тянется, чтобы поцеловать мужчину.       Тот отвечает, поглаживая Аякса по спине и не отпуская его пальцев из нежной хватки. От юноши исходит ничем не прикрытый жар, и в эту секунду он готов сорваться с места в карьер, ни о чём не жалея.       Чжунли отстраняется и, на удивление, мягко его снимает с себя.       — Я мигом в душ и приготовлю для нас завтрак, — говорит он, поднимаясь с кровати. — Здесь есть вторая ванная.       Аякс угукает как-то потерянно. Он смотрит в след уходящему Чжунли и тонет в собственном стыде. Что он… что он в самом деле творит, стоит только этому мужчине оказаться так близко? Невероятно.       Смущающие мысли уносит ледяная вода. Электричества как нет, так и не было, но здесь такое огромное окно, что становится даже как-то неловко. Но оно выходит в лес, посему сомнительно, что обнажённым Аяксом заинтересуется кто крупнее белок и ворон.       А обидно ведь!       Что это — жест доброй воли, чтобы не завалить Аякса прямо здесь и сейчас, или же… он этого и не хочет? Аякс захлёбывается водой и плюётся зубной пастой, хмуро выползая из ванной.       Домашний Чжунли — любимый вид Чжунли. Аякс тут же забывает все свои смущающие колыхания, стоит ему заметить своего мужчину, готовящему им завтрак на двоих.       Аякс украдкой подбирается к нему и прижимается к спине, обнимая сзади.       — Я тебя заметил, — издаёт смешок Чжунли, впрочем, не оборачиваясь и продолжая что-то помешивать на сковороде. От него пахнет еловым гелем для душа и порошком.       — Хочу пойти в тот лес, грибы собирать, — Аякс утыкается лицом ему в шею. — Сходим?       — Сходим, но сначала покушать, — Чжунли закрывает сковороду крышкой. — Здесь водятся лисы и еноты.       — Правда? Вы их видели? — Аякс позволяет обнять себя за талию лицом к лицу. — А грибы водятся?       — Видел. Грибы тоже есть, но я в них, правда, разбираюсь не очень. Пусть я не уверен, есть ли они в такое время…       — Я разбираюсь, — хвалится Аякс, задирая нос. — Люблю тушеную картошку с лесными грибочками… Можем попробовать сделать, если найдём.       Чжунли, согласившись, ставит перед ними тарелку с едой и чашечку ароматного какао. Аякс такой внимательности смущается, но не говорит ничего — благодарно улыбается, отпивая сладкий напиток.       С едой расправляются быстро, и Аякс, воодушевлённый свиданием с лисицами, убегает одеваться.       Погода мокрая, классически осенняя: даром, что начало зимы. Аякс кутается в красный шарф: Чжунли заметил, что у него горло открыто в куртке, и повязал свой собственный.       Долго препираться не хотелось: шарф очаровательно пахнет одеколоном Чжунли.       — Неподалёку есть тропинка, ведущая к небольшому ручейку. Летом здесь, безусловно, очаровательно. А зимой снега больше, чем в городе, — рассказывает мужчина, позволяя Аяксу ухватиться за свой локоть. — Осенью, по правде, мы здесь особо не бывали, зато летом могли остаться на целый месяц — у меня в своё время была должность ниже, ответственности меньше, и я мог себе позволить работать удалённо.       — А сейчас нельзя удалённо работать? — мысль о том, чтобы провести здесь всё солнечное лето, впервые так далеко и долго без родителей… быстро была отогнана прочь.       — Мне можно всё, — он чуть улыбается. — Но я предпочитаю решать большинство вопросов лично. Да и не очень красиво было бы взваливать всю работу по встречам и конференциям на твоего отца: у вас-то дети маленькие, ему нужно больше свободного времени, чем мне.       Аякс тушуется. Его отец редко когда появлялся дома поздно, работая сверхурочно; деталь, что это — ответственность Чжунли, кажется очень милой, пусть папа проводит времени с младшими намного больше, чем с ним. На благо это или нет — другой вопрос.       И то, что Чжунли так аккуратно поднял эту тему, означает лишь то, что он вчерашний вечер не забыл. К сожалению или к счастью, но стоит уже привыкнуть, что Чжунли на ветер слов не разбрасывает.       — Любишь своих младших? Я ведь видел их только раз, по совместительству на нашей первой встрече, но мне показалось, ты души в них не чаешь, — Чжунли улыбается, и Аякс не может не улыбнуться в ответ.       — Да, очень, — Аякс спотыкается о корягу, но удерживает равновесие благодаря рукам Чжунли. — Спасибо, — он отводит взгляд, выдыхает холодный воздух, и продолжает. — Сильнее, чем остальных.       — Я не видел твоего старшего брата. Какой он? — подбирается Чжунли ближе и ближе.       Аякс закусывает губу в сомнениях. Что ему стоит сказать, если он и сам не знает?       — Он лучше меня во всём, и заслужил уважение отца и любовь матери, — говорит он то, что думает.       — А ты? — Чжунли останавливается.       Он поворачивается на Аякса, гладит его румяную от холода щеку — тот прячет взгляд, утыкаясь им в свои ботинки и листву под ногами.       — Здесь грибы, — вдруг удивлённо говорит Аякс, отступая на шаг и указывая рукой на тёмные грибные шапочки под деревом. — У меня никогда не получалось заслужить это, и поэтому я сдался, и просто пытаюсь их хотя бы не разочаровать сильнее.       Он садится на корточки и тыкает один гриб пальцем. Все познания словно улетучиваются: что это? Ведь он собирал грибы исключительно у себя дома, в лесу около села. Вдруг здесь съедобные грибы выглядят совсем иначе?       — Что-то я сомневаюсь в том, стоит ли их срезать, — бормочет Аякс. Чжунли угукает и опускается рядом.       — Ты ненавидишь его?       — Что?.. — Аякс испуганно поднимает голову на Чжунли.       — Отца.       Грибочки выглядят милыми и явно вкусными — Аякс думает о рагу с грибами, о варениках с грибами и картошкой, о жареных маслятах и лисичках. И о том, ненавидит ли он человека, который не даёт ему просто жить своей жизнью.       — Я не знаю, — хрипит Аякс, мотая головой. — Поищем лисиц?..       — Мы не взяли приманок, но можем попробовать, — Чжунли поднимается и протягивает ему ладонь. Тот хватается за неё, неуверенно поднимаясь.       Они находят лисью нору, но она, кажется, пуста; Аякс не решается туда заглядывать, и Чжунли соглашается с ним, что это плохая идея: лисицы — хищники, и мало ли, что от них можно ожидать.       — Он запретил мне с Вами общаться.       Аякс выдаёт это между делом, словно говорит мелочь: Чжунли показывал ему стайку больших воронов на дереве, грозно уставившихся на более мелких птиц. Рука мужчины, указывающая выше, заметно дрогнула.       — Потому что он всегда подозревал, что я какой-то не такой. Это главная причина, почему я соврал, что у меня есть девушка, — у Аякса потеют ладони и дрожит голос, — и я просто очень от этого устал.       Чжунли медленно опускает руку и поворачивается на него. Аякс боится, жмурится, словно ожидает удара.       — Ты раньше не сказал, потому что боялся, что я попытаюсь поговорить с твоим отцом? — мягко предполагает мужчина. Аякс кивает практически незаметно, и даже не поднимает взгляда, замирая на месте каменным изваянием. — Я не стану, только если ты этого не захочешь.       — Не надо, — Аякс звучит практически отчаянно. — Это… поэтому мне было страшно появляться на публике. Мне жаль, если я запорол этим большинство наших свиданий, но…       — Тише-тише, — Чжунли обнимает его, дрожащего, за плечи, прижимает к себе и целует в лоб, прямо во взъерошенную под шапкой чёлку. — Всё в порядке. Я не злюсь, и ты никогда ничего не делал плохо. Все наши свидания откликались во мне теплом, — он подцепляет его подбородок, заставляя посмотреть на себя. — Мы можем встречаться втайне, если ты того желаешь.       — Я не хочу прятаться, но пока не могу иначе, — Аякс заглядывает в янтарь глаз, боясь увидеть там хоть намёк на разочарование и злость.       — Всё решится, ты не будешь всю жизнь в его власти, — шепчет Чжунли, оставляя ещё один поцелуй на его лице — в розовый от холода нос. — Пойдём домой? Сварю для тебя глинтвейна, согреешься.       Аякс кивает, держа в голове лишь одну-единственную мысль: он хочет быть во власти исключительно одного человека.