***
— Вы только посмотрите, кто почтил своим присутствием мою скромную книжную лавку! Гермиона тире гений современности тире Грейнджер! А я думал, ты умерла. Сколько ты ко мне не заглядывала? Месяц? Идешь на рекорд, — раздался ехидный голос, стоило ей только переступить порог «Флориш и Блоттс». Положив ноги на подлокотник, в кресле за прилавком развалился Блейз Забини. В одной руке он держал какой-то ветхий фолиант, в другой — чрезвычайно вонючую магловскую сигарету. — О, я просто никак не могла расставить приоритеты: новая книга или еще день без твоих невыносимых острот. — Ушам своим не верю. Я настолько тебя раздражаю, что ты месяц обходила стороной книжный магазин? Добавлю эту строчку в свое резюме, мама порадуется, — Блейз отложил книгу и, глубоко затянувшись, спросил: — Чем могу быть полезен? Гермиона уже набрала воздух, чтобы ответить, как раздался колокольчик на входной двери. В магазин вошла седая волшебница с охапкой покупок в бумажных пакетах. — Молодой человек, у вас есть справочник по домашним вредителям? — К сожалению, мадам, последний купили буквально перед вами. А на сегодня мы закрываемся, увы. Всего хорошего! Блейз взмахнул палочкой и отправил ошарашенную ведьму за порог, закрыв дверь прямо перед ее носом. — Ну так что, Грейнджер, какие редкие фолианты тебе поискать? Или ты просто соскучилась по старине Блейзи и заглянула поболтать? Все в порядке, тебе не обязательно что-то покупать, чтобы насладиться общением со мной. Гермиона мысленно застонала. — Мерлин, Забини, ты превратил мой любимый книжный магазин в шапито. Зачем вообще ты купил «Флориш и Блоттс», если выгоняешь покупателей за порог? — Со справочника все равно наценка с член Уизли, так что я немного потерял. А вот ты наверняка купишь что-то экзотичное и дорогущее, а еще расскажешь что-нибудь интересненькое. И вообще, я решил переименовать эту шарашку в «Забини и Забини». По-моему, звучит куда солиднее. — Ты же понимаешь, что второе имя указывается в названии, когда у магазина два хозяина? — Ну, я же не виноват, что моя великолепность в одно «Забини» не помещается, — пожал плечами Блейз. — Ну так что? — Мне нужны два исследования, одно от немецкого автора, другое — от итальянского. Имен я не знаю, как и год издания. Единственное, что известно, — тема. Сущность дементоров. — Вот за это я тебя и люблю, Грейнджер. Умеешь ты разогнать скуку под конец рабочего дня. — Еще нет даже полудня. — Неважно, — Блейз упруго вскочил с кресла и указал на него рукой. — Посиди пока здесь, есть у меня одна идея. Чур мои сигареты не курить! И он скрылся в тени тесно стоящих стеллажей в глубине магазина. Гермиона уселась в кресло и заглянула за прилавок. В нише находились бутылка дорогого огневиски и початая упаковка котлокексов. Книга, которую читал Блейз, оказалась старинным романом очень фривольного содержания. Не удержавшись, она открыла томик на середине. Кассандра кротко вздохнула. Ее щеки, нежные, словно абиссинские персики, зарделись, и она стыдливо опустила глаза. — Хорошо, сэр Алфорд. Я согласна стать вашей рабыней на год, если вы спасете мою семью от лорда Гилдероя. Я буду делать все, что вы прикажете, чтобы матушка и мои сестры вернули наш родовой замок и больше не голодали. Алфорд хищно улыбнулся и провел мозолистой ладонью по ее шелковой коже. Очень скоро эти плечи, белее лучшего калакаттского мрамора, расцветят алые полосы от его любимой плети. И она будет просить о большем. От интригующего развития событий Гермиону отвлек грохот, с которым Блейз опустил на прилавок увесистый том. — Развлекаешься, Грейнджер? Могу дать почитать. — Не нужно, я предпочитаю более серьезную литературу. — Как скажешь. Тогда держи, пожалуй, самую унылую книгу, которую только можно найти в моем магазине. Позволь представить тебе каталог издательства «Магнум», которое выпускало научные труды по всей Европе с конца семнадцатого века по конец девятнадцатого. Если мы и найдем где-то название нужных тебе работ, то только здесь. Удачно, что я не пустил этот кирпич на растопку! Гермиона смахнула пыль с обложки и открыла фолиант. Каталог был разделен по десятилетиям и темам. Наколдовав поисковое заклинание, она выжидающе уставилась на книгу, но страницы не подсветились золотым. — Странно. Может, эти работы публиковались каким-то другим издательством? — Сомневаюсь. Либо их выпускал «Магнум», либо исследователи копировали их от руки. Скорее всего, проблема не в этом. Дементоры всегда близко ассоциировались с темными искусствами, и, чтобы не навлечь на себя ненужные подозрения о связях с черной магией, авторы могли озаглавить книгу… иносказательно. Написать что-нибудь про самых наимерзейших тварей под лунным небом или еще как-нибудь. — И как тогда мы найдем название и поймем, что это именно то, что мне нужно? Блейз задумчиво покрутил в руках сигареты и ловко выщелкнул одну из пачки. Прикурив от кончика волшебной палочки, он сказал: — Ты говорила, один из исследователей — итальянец. — Верно. — В Италии дементоров называют paura selvaggia, буквально — дикий страх. Попробуй поискать что-нибудь в этом духе. — Куараре нон экзакте дикий страх, — произнесла Гермиона формулу заклинания контекстного поиска без точной привязки к фразе. На этот раз несколько страниц засветились. — Ну-ка, что тут у нас… Падуя, тысяча семьсот девяносто девятый, «Дикие сущности наитемнейшие страх и ужас внушающие». Звучит похоже, — сказал Блейз, пролистав том и бегло просмотрев заглавия. — У тебя есть эта книга? — В продаже точно нет. Но вот у мамы в библиотеке может и быть. Она обожает все такое мрачное. — Блейз, ты не мог бы посмотреть? И если она есть, одолжить мне на пару дней? Обещаю, я буду очень аккуратна! — Мама не разрешает выносить книги из библиотеки. Были, знаешь ли, прецеденты… Не то чтобы я тебе не доверяю в этом плане, но с ней лучше не спорить. Давай так: я проверю, есть ли книга вообще. И если есть, попрошу для тебя доступ в библиотеку. Думаю, она не будет против, маман любит не только мрачное, но и хвастаться. Особенно перед теми, кто сможет оценить ее коллекцию. — Блейз, ты лучший! — А я о чем тебе уже третий год талдычу? — Ты третий год придумываешь дурацкие рифмы к моей фамилии и пьешь огневиски в половине двенадцатого утра. Прости, что не сразу разглядела в тебе бриллиант. — Ладно, многие гении были не поняты современниками, так что мне еще повезло. А на что тебе вообще сдались дементоры? Мысли Гермионы лихорадочно заметались в голове. Нужно было ответить обтекаемо и при этом исчерпывающе, чтобы Забини не стал развивать тему. А еще надо было как-то аккуратно перевести разговор на Малфоя. Мерлин, она совершенно не умела играть в эти игры. — Меня попросил Симус Финниган, ну, помнишь, он учился со мной на курсе? Он сейчас работает в заповеднике в Дувре, и у них там возникли какие-то проблемы с дементорами. Он не вдавался в подробности, сказал, это секретно. Но все равно приятно было встретиться с бывшим однокурсником, поболтать о том о сем. Ты, кстати, со своими общаешься? — высоким голосом закончила Гермиона. Блейз оторопело посмотрел на нее, а потом оглушительно расхохотался. — Мерлиновы подштанники, Грейнджер! Как ты дожила до своего возраста с таким неумением врать? Какие однокурсники? Не хочешь говорить, зачем тебе книга про жутких тварей, — не надо, мне своих тайн хватает. И кстати об однокурсниках, раз уж ты напомнила: ты слышала, что Пэнси Паркинсон вышла замуж? Кажется, ее нелепая речь сыграла на руку. Блейз подумал, что она пытается скрыть причину ее интереса к дементорам. Теперь нужно просто его слушать, периодически задавая наводящие вопросы. — Нет, не слышала. За кого? — За Уоррена Сото, замглавы Отдела магических игр и спорта. Говорят, очень амбициозный малый. Он выпустился из Хогвартса три года назад и уже занимает очень неплохую должность. — Погоди, они же вроде встречались с Малфоем всю школу. Он открыл бутылку огневиски и вопросительно посмотрел на Гермиону. Она покачала головой, так что Блейз пожал плечами и щедро плеснул в свой стакан янтарной жидкости. Сделав глоток, он ответил: — Ну, как встречались. Скорее, Пэнси с ним встречалась, а он позволял ей крутиться где-то на его орбите. На самом деле, я рад, что она спустя столько лет излечилась от болезненной зависимости от Малфоя и нашла кого-то поспокойнее. И посвежее. — Так Малфой, получается, ни с кем не был близок в Хогвартсе? — Ни в школе, ни — зная его — после школы. Понятия не имею, чем он занимается теперь, но сомневаюсь, что у него есть хоть один близкий человек. Особенно после того, как умерла Нарцисса. — Нарцисса умерла? Как, когда? Она же сбежала из Хогвартса и из Мэнора и даже под суд не попала. — Два года назад. Драконья оспа, — пожал плечами Блейз. — Нарцисса общалась с моей матерью, так что я был на похоронах. Ее упокоили в семейном склепе во Франции. Драко за всю церемонию не проронил ни слезинки. Стоял с белым лицом, держался за букет роз и не шевелился. Это было жутко. «Как бы теперь перевести разговор на Асторию», — подумала Гермиона. — Наверное, поэтому он потом пошел воевать. Я читала в «Пророке» пару лет назад, что он был в Ираке. Тогда еще Скитер выкупали из багдадской тюрьмы, помнишь? Блейз фыркнул. — Еще бы. Я эту заметку читал вслух на дне рождения Булстроуд. О его изумительно очерченные скулы! О серые глаза! Да бред это все, насчет Астории. — Почему? Мне кажется, его родители одобрили бы такой выбор. — Дело не в этом. Астория теперь отрезанный ломоть для семьи. Ее лишили наследства и выжгли с семейного древа. Об этом особо не болтают, потому что никто не хочет ссориться со стариной Беном Гринграссом. Но факт остается фактом: его младшая дочь через год после окончания Хогвартса продала фамильные побрякушки и сбежала в Америку с маглорожденным. Сердце Гермионы пропустило удар. Вот это, конечно, очень интересно. — Да ладно? — Представь себе. Последний раз подобный фортель выкинула Андромеда Блэк еще в конце семидесятых. Так что да, скандал получился камерный, но мощный. Я слышал, что Бенедикт в кулуарах высказывался в духе «лучше бы она сдохла от передоза Серыми кристаллами, чем опозорилась с грязнокровкой». В общем, Скитер опять высосала историю из недостоверных слухов. Блейз глотнул огневиски и запихнул в рот целый котлокекс. — Да что это я все о своих и о своих? Что интересного в стане красно-золотых? — невнятно спросил он, окатив Гермиону крошками тыквенной сдобы. Гермиона мысленно застонала. Блейз обязательно заподозрит, что она не просто так расспрашивала о слизеринцах, если она сейчас скомкает беседу и уйдет. Придется дать ему такую тему, с которой он позабудет обо всем, что ей сейчас рассказал. Так что она доверительно склонила к нему голову и выпалила: — У Джинни Поттер проблемы с алкоголем. У Блейза загорелись глаза. — Быть того не может! Выкладывай подробности. «Прости, Джин», — мысленно взмолилась Гермиона. — «Это чтобы спасти мир!»***
Остаток дня ушел на всякую суету. Гермиона закупилась ингредиентами для зелий в Косом переулке и продуктами в супермаркете на соседней улице. Прибралась дома и привела в порядок книжные полки: за последние несколько дней три десятка фолиантов неконтролируемо расползлись по двум этажам. Когда Гермиона нервничала, она хваталась за чтение как за спасательный круг. Сконцентрироваться не получалось, так что она бросала начатое, чтобы через час взять другую книгу. Вечер она потратила на расширенную диагностику защитных заклинаний. После того, как Малфой с легкостью вошел к ней в дом, она не могла уснуть, не проверив все чары по очереди. Ожидаемо, все всегда было в порядке. И подтвердив смутные тревоги о бесполезности всех проверок, Малфой снова появился в ее гостиной, без спроса и без приглашения. Она зашла в комнату, левитируя перед собой многоэтажный сэндвич, чипсы с уксусом и банку холодного Рэд булла, когда увидела его долговязую фигуру возле камина. Малфой стоял вполоборота и разглядывал фотографии на каминной полке. В рамках, теперь аккуратно расставленных на одинаковом расстоянии друг от друга, были вперемешку магловские и волшебные снимки. Семейное фото с альпийского курорта, куда она ездила с родителями на рождественских каникулах в Хогвартсе. Все трое радостно улыбались: Гермиона в лиловом комбинезоне и в ярко-зеленом шлеме, ее мама в профессиональном горнолыжном костюме и отец, который специально для активного дня сменил очки на контактные линзы. Еще на одном снимке Гарри, Рон и Гермиона хохотали на диване в гостиной Норы. В этот момент за кадром Джордж превращался в надувной молоток — это Тедди Люпин подсыпал ему в пудинг Поразительный порошок из его же собственного магазина. В золотистой рамке справа Гермиона, нахмурившись, читала письмо, сидя на кухне на площади Гриммо, а потом с неуверенной улыбкой поднимала глаза от пергамента. Гарри подловил ее в момент, когда она получила результаты ЖАБА и впервые увидела свои одиннадцать «превосходно». Новый год в Лаборатории. На переднем плане — Ромильда, Сьюзен и Гермиона. Тео стоял позади нее, раз за разом что-то нашептывая на ухо, отчего Гермиона глупо и по-девчачьи хихикала. Билл и Артур пытались сохранять серьезный вид, но в гигантских шляпах в виде льва и гиппогрифа им это плохо удавалось. Гермиона остановилась на пороге, уперев руки в бока. Сэндвич, чипсы и банка с энергетиком зависли у нее над головой безмолвным напоминанием о том, что она планировала отлично провести вечер — с едой, любимой газировкой и «Дневником Бриджит Джонс» по кабельному. — Что ты здесь делаешь, Малфой? — Я же говорил, что буду обучать тебя окклюменции. Первый урок сегодня, — протянул он, поворачиваясь к ней. Гермиона заметила, как напоследок он задержался взглядом на четвертой фотографии. — Ты не должен приходить ко мне без предупреждения. И уж тем более ты не имеешь права вламываться в мой дом! — Считай это проверкой на безопасность, которую ты с треском провалила. Твои защитные чары может обойти даже сквиб. Возможно, даже магл, — издевательски уточнил Малфой. — Единственное, что здесь реально работает, — это антиаппарационный щит. Спорю, его накладывала Макгонагалл. Гермиона вскипела. Она отправила в Малфоя невербальный Петрификус. Тот отразил заклятие щитовым и выбил палочку Гермионы из рук, ловко поймав отлетевшее древко. Вся потасовка не заняла и секунды. Рэд булл и тарелка с сэндвичем с грохотом рухнули на пол. Пакет с чипсами прошуршал за ними следом. — Только посмотри, какой беспорядок ты развела. Репаро! — Малфой собрал осколки заклинанием и левитировал остатки ужина на кухню. — Потом доешь. У нас мало времени, так что не будем тратить его на бессмысленные стычки. Гермиона стояла посреди собственной гостиной как оплеванная. Ей было вдвойне обидно из-за того, что он прав: ее защитные заклинания не работали; ее планы не принимали в расчет; ее обезоружили, не приложив к этому никаких усилий. Да даже конфету у ребенка отнять труднее, чем палочку у волшебницы с одиннадцатью «превосходно» по ЖАБА и собственной лабораторией по изучению теории магии! Это был хлесткий удар по самолюбию. Однако Гермиона Грейнджер умела учиться на своих ошибках. Пожав плечами, она примостилась на край кресла. Малфой уселся напротив, положив одну длинную ногу на другую. Сегодня он был одет в консервативный костюм, который одинаково уместно смотрелся бы и под мантией, и в офисе консалтинговой компании. Графитовый пиджак, брюки в цвет и белоснежная сорочка, формально расстегнутая на верхней пуговице. Из образа успешного брокера (или чиновника Министерства, тоже не на последних должностях) выбивались только по-армейски короткая стрижка и густо татуированные фаланги пальцев. — Хорошо. Если ты хочешь нормальное сотрудничество, мы должны установить правила. Правило номер один: ты не должен вламываться в мой дом. Правило второе: ты должен заранее предупреждать о своем визите. Это понятно? — твердо сказала Гермиона. Малфой ничего не ответил, только откинулся на спинку дивана, приняв расслабленное положение. Выражение его лица было бы почти приветливым, если бы не космический холод во взгляде. Пауза затянулась и стала тревожно-неловкой. «Чего он на меня уставился?» — подумала Гермиона и невольно поежилась. — «Шрам еще этот жуткий, наверняка от проклятия. Обычные шрамы убираются бадьяном на раз». — Малфой, тебе понятны правила? — повторила она. Вместо ответа он невербально призвал несколько книг с ее полки. «Краткий самоучитель окклюмента», «Защита разума для начинающих», «Обыкновенная окклюменция» и пара брошюр, посвященных этой же теме. Изящно выгнув бровь, он бегло просмотрел содержания и, фыркнув, отправил фолианты обратно в шкаф. Гермиона обратила внимание, что каждая книга вернулась точно на свое место. — Если ты это читала, то забудь. Ни одно из этих, с позволения сказать, руководств не поможет тебе выстроить эффективную ментальную защиту. Любой щит ломается, когда сталкивается с превосходящей силой. А такая всегда найдется, какой бы искусной и сильной ты бы себя ни считала. Он замолчал, задумчиво глядя на экран телевизора с выключенным звуком. Бриджит Джонс уже перестала жалеть себя и объедаться мороженым и решительно принялась строить новую жизнь. Гермиону на мгновение накрыло абсурдностью происходящего. — Твой главный козырь — это самонадеянность противника. Чем он могущественней, тем больше склонен недооценивать других. Обычно это вполне оправданно. Однако в случае с окклюменцией такая вера в собственное превосходство станет ключом к защите твоих мыслей. — Получается, главный принцип защиты — это ее отсутствие? — Гермиона быстро уловила, к чему ведет Малфой. — Я должна буду позволить легилименту проникнуть в мое сознание? — Верно. Гермиона заинтересовалась. Все источники, которые она читала до этого, твердили обратное. В книгах были десятки методик, которые позволяли крепко запечатать нужные воспоминания. Кирпичная стена, ментальная сортировка, ледяное озеро — все эти способы были направлены на то, чтобы не пустить легилимента в сознание защищающегося волшебника, окружить его непроницаемой оболочкой. Малфой же предлагал пойти по совершенно иному пути. — Ты должна создать щит, неважно, какой он будет силы. Главное, чтобы противник почувствовал твое сопротивление. Однако после того, как защита спадет, ты должна будешь сама вести его по своим воспоминаниям, да так, чтобы он этого не заметил, — продолжил он. — И как это сделать? Он ведь захочет узнать конкретные, важные для него вещи. — Вот именно. Поэтому ты должна будешь полностью переоценить свои мысли, весь свой разум с точки зрения важности и неважности. Придать значение мелочам и скрыть истинную природу воспоминаний. Однако это должно выглядеть натурально. Ни один, даже самый самонадеянный легилимент не поверит в сакральную важность выученных тобой наизусть дат гоблинских восстаний или атомных масс всех элементов таблицы Менделеева. — Откуда ты знаешь про таблицу Менделеева? Это же магловская… — не выдержала Гермиона. — Не отвлекайся, — прервал ее Малфой. — Сейчас тебе нужно выбрать воспоминания, которые хотела бы от меня скрыть, и снизить для себя их значительность. Для этого подбери что-то похожее, но неважное. И постарайся убедить себя в том, что первые потеряли для тебя значение, а вторые необходимо любой ценой от меня спрятать. Когда будешь готова, скажи. Гермиона лихорадочно думала. Казалось, она обязана защитить любое из своих воспоминаний. Крестражи? Собрание Ордена? Проекты Лаборатории? Ее небольшое исследование о прошлом Малфоя? Да проще найти воспоминание, которое ему можно посмотреть. Так, надо успокоиться. Она несколько раз медленно вдохнула и выдохнула. Для тренировки нужно выбрать что-то одно. Крестражи можно исключить — Малфой и так о них знает. Проекты Лаборатории тоже не особенно секретные, а вот стенограмма собрания Ордена феникса ему точно ни к чему. На что ее можно заменить? Что-то близкое по духу, но более безопасное. Может, позапрошлое Рождество? Они собрались в Норе и до посинения обсуждали крестражи. Полумна всех уверяла, что последний крестраж — диадема и находится она в Хогвартсе. Как минимум можно поискать в гостиной Когтеврана, где стоит бюст основательницы. Гермиона тогда слегка перебрала горячего сидра, но зацепиться за эту идею реально. Действительно, почему бы этому воспоминанию не стать ключевым? Она зажмурилась и изо всех сил сосредоточилась на мысли: крестраж — это ядро бессмертия Волдеморта. Она обязана любой ценой скрыть эту зацепку от Пожирателя смерти. Полумна предложила гениальную идею, а ее догадки постфактум часто оказываются верны. — Я готова, — не открывая глаз, сказала Гермиона. Она очистила сознание, как учила ее Гестия, и окружила свои мысли прозрачным куполом из бронированного стекла. — Легилименс, — прозвучало в ту же секунду. Малфой прорезал ее защиту как горячий нож — масло. Купол распался на миллионы осколков, и Гермиону захватил вихрь воспоминаний. Десятки образов кружились в смутном калейдоскопе, и Малфой, будто забавляясь, вытаскивал то одно, то другое наружу. Казалось, его вовсе не интересует, что же Грейнджер хочет от него скрыть. Вот она в Австралии, сидит на белом песке Нуса-Мейн-Бич, а солнце медленно опускается к горизонту, окрашивая волны в розовое золото. Рядом читает книгу мама, и вдруг пиликает мобильный телефон. Отец задерживается в клинике, предлагает им дождаться его в пляжном ресторанчике и просит заказать ему рис с морепродуктами. Пляж исчезает в молочном тумане. Сейчас Гермионе пятнадцать, и она третий раз наносит на волосы «Простоблеск». Расчесав копну и уложив наконец ее в аккуратный пучок, она удовлетворенно оглядывает себя в зеркале. На ней только бюстгальтер без бретелек и крошечные трусики телесного цвета, которые не будут заметны под тонкой тканью ее голубого платья. В этот момент Гермиона как будто осознала себя в настоящем времени и смутилась. Она попыталась вытолкнуть Малфоя из воспоминания, но тот, казалось, этого даже не заметил, продолжая разглядывать глазами Гермионы ее же тело. Тогда она с усилием скользнула по воспоминанию дальше и оказалась на Святочном балу. Рука Виктора держит крепко, и Гермиона чувствует, как начинает потеть ладонь. От каблуков уже болит подъем стопы, а шифоновые оборки платья немилосердно колятся. Но Гермиона гордо держит спину, когда музыканты отыгрывают последние аккорды вступительного танца. Она почти счастлива. О, выражение лица Рональда стоило всех мучений. И вдруг, почти без туманного перехода, они оказываются в Норе. Это прошлый день рождения Молли. Не успела Гермиона выдохнуть, как каким-то шестым чувством ощутила интерес Малфоя. Воспоминания из Норы замелькали как в ускоренной съемке. «Только не то Рождество, только не то Рождество», — мысленно уговаривала себя Гермиона, стараясь искренне испугаться такого исхода. — «Там ничего интересного, я просто напилась, а потом два дня приходила в себя». Разумеется, в следующее мгновение сквозь туман проступили зачарованные огоньки, которыми Молли и Артур украшали дом к Рождеству. — А может, он сделал крестраж из своей волшебной палочки? — задумчиво говорит Джинни. — Гарри, как думаешь? Так бывает? — О, это совершенно невозможно, — обычным своим, слегка потусторонним голосом отвечает Полумна. Рольф смотрит на нее как дети на Санта-Клауса, с восторгом и обожанием. Это их первое Рождество вместе, и весь вечер они друг от друга не отходят дальше чем на метр. — Почему? — Палочка — проводник волшебной силы, ее аккумулятор. Любые магические манипуляции с ней невозможны, поэтому, например, они не поддаются ремонту. Мистер Олливандер очень любил рассказывать о палочках, так что это я знаю точно. Гермиона чувствовала себя не в своей тарелке. Во-первых, она явно переборщила с глинтвейном и горячим сидром. Во-вторых, очень хотела увидеть Тео. Он не отказался, но и не однозначно принял приглашение на Рождество в Норе, сказав, что не уверен в своих планах. Она до последнего надеялась, что он все-таки появится в камине, но время было уже за полночь, так что вряд ли стоило его ждать. Но Гермиона все равно ждала. — Крестраж — это диадема. Разве вы не чувствуете этого? — продолжила Полумна. — Все взаимосвязано. Основатели, их артефакты, магическая сила. Что, если он спрятал его в Хогвартсе, у всех на виду? И в этот момент Гермиона почувствовала, как ее утягивает прочь. Гостиную заволокло туманом, и к своему ужасу она ощутила себя в кресле возле камина. Справа от нее на диване обнимались Перси и Миллисент. — Кингсли, как я могу диктовать ему условия? Он сам пришел, сам ушел, и я понятия не имею, каковы его истинные мотивы, — услышала Гермиона собственный голос. — О, разумеется, ты можешь… «Это совсем не важно, так, досужая болтовня», — уговаривала себя Гермиона, наблюдая за недавним собранием в Ордене. — «Это просто сплетни, я рассказывала ребятам, как ходила на свидание с маглом с сайта знакомств». Где-то на периферии сознания она услышала смешок. В следующий мгновение Гермиона открыла глаза и натолкнулась на взгляд Малфоя, лицо которого оказалось совсем рядом. Он стоял на коленях возле ее кресла, уперев руки в подлокотники и приблизив свое лицо к ее. На таком расстоянии радужка его глаз казалась узорчатой, как дамасская сталь. — Хорошая попытка, Грейнджер, — он мягко отодвинулся и снова оказался на безопасной дистанции, непринужденно расположившись на диване напротив. — Сразу видно старательную отличницу. Теодору такие нравятся. Гермиона вспыхнула. При чем здесь Теодор и то, что ему нравится? Какое Малфой вообще имеет право комментировать увиденное? Она чувствовала, как внутри стремительно разгорается гнев. — Отвали, Малфой! Избавь меня от своего дешевого сарказма. Ты выкинул меня в омут собственных воспоминаний, проведя только краткий инструктаж, я сделала все, что смогла! Если бы ты заранее меня предупредил, я смогла бы лучше подготовиться. Ты не думал, что подготовка — это полезная штука в обучении, нет? Или тебе просто нравится чувствовать свое превосходство? Не лезь в мою личную жизнь. Ты и твои дешевые провокации можете вместе втиснуться в говеную задницу соплохвоста! Последнюю фразу Гермиона прокричала прямо ему в лицо, пытаясь пробиться сквозь известковый панцирь его равнодушия. Выдохнув, она почувствовала, как ослаб нервный узел в груди. Однако вспышка ее раздражения не возымела на него никакого действия. Казалось, он этого даже не заметил. — Успокойся. Ярость или злость тебе не помогут. Только самоконтроль. Скучно, правда? — вкрадчиво проговорил он. — Ты слишком долго была в растерянности и позволяла мне рыться в твоих воспоминаниях. Ты должна управлять вторжением, вести легилимента обрывками эмоций. Начало с Норой неплохое, но ключ ко всему — умение убедить себя, самообман. А у тебя вышло недостаточно искренне и убедительно. И вот сейчас, несмотря на каменное выражение его лица и ровный голос, Гермиона узнала прежнего Малфоя. Наконец-то она уловила нотку самодовольства в нейтральном тоне. От этого как будто стало немного легче. Интересно, хоть кто-то за всю историю человечества становился спокойнее, когда ему говорили «Успокойся»? — Ты умеешь играть на каком-нибудь музыкальном инструменте? — голос Малфоя звучал мягко, почти подбадривающе. — На пианино… Ходила в музыкальную школу три года, пока не поступила в Хогвартс, — неожиданный вопрос застал Гермиону врасплох. — Но какое отношение это имеет… — Просто вспомни ощущение, которое ты испытывала, глядя на новый этюд, заданный учителем. Правая и левая рука должны играть разное, не забывать о педали и аппликатуре, спина прямая, кисть воздушная, а в нотах все черным-черно. Но когда играешь каждый день, руки запоминают, а самые сложные места становятся любимыми, верно? Гермиона промолчала. — Твое сознание тренируется не хуже мышечной памяти. Все, что требуется, — это сосредоточенность, внимательность и практика. Каждую минуту ты должна тренировать свои гибкость и умение убедить себя в самом безумном факте. Ты обязана научиться закрывать свои мысли. Это вопрос не только твоей безопасности, но и безопасности твоих близких. «Он прав», — нехотя призналась себе Гермиона. — «Нравится мне Малфой или нет, но будет катастрофа, если кто-то прочитает в моих мыслях то, что не следует». — Давай попробуем еще раз, — сказала она. — Я готова. «Наверное». — Легилименс. На этот раз она построила сферу из алмаза. Сознание Малфоя ввинтилось в нее мириадами крошечных сверл, и через полминуты купол распался на части. Гермиону подхватил поток тумана, но сейчас она старалась держать его течение под контролем, не позволяя молочно-белым языкам нести ее куда вздумается. В качестве приманки она держала в голове проекты Лаборатории. В них не было ничего секретного, однако заставить себя поверить в то, что они жизненно важны и должны быть скрыты, очень легко. — Я тут все думал над чарами Фиделиуса, — неожиданно говорит Тео. Они сидят за большим столом в опенспейсе Лаборатории, обложившись книгами и свитками. Гермиона работает над исследованием изолирующего заклинания, проверяя и отбрасывая одну словесную формулу за другой. Билл корпит над расшифровкой древнего проклятия — это заказ Гринготтса, у наследников какого-то захудалого рода возникли сложности с доступом в старое хранилище. Тео раскачивается на стуле, подбрасывая в воздух и собирая в длинные хороводы скомканные бумажки с расчетами. — А что с ними? — спрашивает Гермиона, просматривая монографию одного американского исследователя на предмет похожих переменных. — Это супермощное защитное, но у него есть слабое место… — Хранитель. — Именно. Если он проболтается или умрет, чары спадают или сильно ослабевают. Что, если к Фиделиусу добавить дополнительную защиту и зашифровать его? А шифр будет знать второй, тайный Хранитель, который выбирается самим заклинанием случайно из определенного заранее круга лиц. Гермиона заинтересованно отрывается от свитка. — А разве можно зашифровать уже готовое заклинание? — Не знаю, — улыбается Тео. — Но пока я не вспомнил ни одной аксиомы или закона, которые бы этому противоречили. Как всегда, от его улыбки у Гермионы что-то сжимается в груди. Левый угол рта немного выше. В глубине синих (а в полумраке вечерней Лаборатории — почти черных) глаз загораются искорки, а кончик носа как будто слегка приподнимается. Ей хочется пошутить, чтобы он улыбнулся еще раз, уже из-за нее, но ничего в голову не приходит. Неожиданно воспоминание заволокло туманом, но Гермиона продолжала убеждать себя, что это важно, особенно та часть, где они обсуждали арифмантическую механику возможного шифра. Ей даже удалось в какой-то момент почувствовать облегчение от того, что легилименция Малфоя покинула этот эпизод. Но в глубине души она понимала, что обман раскрыт. Когда белесая муть прояснилась, Гермиона не сразу осознала, в каком воспоминании находится. Это была ее гостиная, судя по старым книжным полкам, не позднее позапрошлого года: она заменила все шкафы весной две тысячи третьего. Она лежит на маленьком диване, сложив ноги на мягкий подлокотник, и переключает каналы недавно подключенного кабельного. Рядом валяются две книги, но ей трудно сосредоточиться — каждые пару минут она смотрит на часы. Она не переодевалась в домашнее, только слегка подвела глаза и уложила волосы в аккуратный пучок. Несколько прядей красиво обрамляют лицо — она потратила минут пятнадцать, чтобы сохранить в прическе баланс между элегантным шиком и небрежностью. Она не должна выглядеть так, будто готовилась к его приходу. — Есть планы на вечер? Родители прислали австралийский шираз, который требует вдумчивой дегустации. — Магловское вино? Я в деле, буду у тебя часов в восемь. По телевизору начинаются десятичасовые новости. Почти без перехода... ...она в своей постели. В свете фонаря за окном угадывается профиль Тео, он лежит на спине и во сне хмурит темные брови. Ее взгляд скользит с линии его челюсти к шее, а потом к ключицам и рельефным мышцам груди: он никогда полностью не укрывается одеялом, и почему-то от этой детали ее сердце заходится от нежности. Ей очень хочется прижаться к нему всем телом, сократить расстояние между ними до пары атомов, раствориться в его тепле. Но ему неудобно спать в обнимку. — Для здорового сна нужно личное пространство, правда? Так что она осторожно, чтобы не потревожить, касается кончиками пальцев его предплечья и закрывает глаза. Дальше они скользили по воспоминаниям, не соблюдая хронологический порядок и вылавливая короткие отрывки то там, то тут. Тео смеется над какой-то шуткой Артура, и Гермиона понимает, что испытывает к Тео что-то большее, чем симпатию. День рождения Джорджа, на котором они напиваются и долго целуются в туалете бара. Понедельник после той вечеринки, и нервозное ожидание Гермионы — как поступит Тео? Сделает вид, что ничего не было? Или они теперь встречаются? Что будет дальше? Малфой методично просмотрел день после вечеринки полностью, и ей казалось, будто он зафиксировал каждый ее взгляд в сторону стола Тео. И забытый обед — Гермиона почти не может есть, когда нервничает. И до мяса обкусанную кутикулу. На воспоминании, где они с Тео впервые занимаются сексом, она окончательно потеряла контроль и осталась безвольным наблюдателем, переживая все заново. Влажность его языка на шее. Ее отчаянное желание почувствовать его внутри себя и резкое, но освобождающее ощущение наполненности. Широкая ладонь, сжимающая ее грудь. Ее зубы, с силой прикусывающие его обветренную нижнюю губу. Оглушительный оргазм, накрывающий обоих одновременно. Его смазанный поцелуй перед тем, как он исчезнет в языках изумрудного пламени камина. Чудовищно неловкий разговор, который начала она, чтобы хоть как-то прояснить, кто они теперь друг другу. — Отношения — не самая моя сильная сторона. Нам просто хорошо вместе, зачем нужны какие-то ярлыки? Ты согласна? — Конечно. Мне тоже сейчас не до этого. Гермиона потеряла счет времени и ничего не понимала. При чем здесь Тео? Та ее часть, которая пыталась контролировать происходящее, попыталась вытолкнуть Малфоя из головы, но проще было сдвинуть Вестминстерское аббатство, чем избавиться от его присутствия. Оно ощущалось инородным телом, как большая таблетка, которую хочешь проглотить, не запивая водой. — Билли Уолш спрашивал, встречаешься ли ты с кем-нибудь, — Миллисент уселась за ее столик и, как обычно, начала без предисловий. Гермиона откладывает свой сэндвич в сторону и недоуменно на нее смотрит. Билли — новичок в команде Гарри, он переехал из Ирландии несколько месяцев назад. Симпатичный, умный — они пару раз пересекались в «Гарпуне и гиппогрифе», где по пятницам собираются министерские сотрудники. — Привет, Миллисент. И ты решила спросить об этом немедленно? — Ну, он настойчиво интересовался. А я знаю, где ты обычно обедаешь, и как раз была по делам неподалеку. Так что, встречаешься? Гермиона не знает, что ответить. Они с Тео не договаривались об эксклюзивных отношениях. Она вообще с трудом может представить даже сам разговор с ним на эту тему. Но это будет странно, если она пойдет с кем-то еще на свидание, верно? — Ты очень долго думаешь над довольно простым вопросом. — М-м, я не встречаюсь, но и на свидания не хожу, — уклончиво ответила Гермиона. — А на свидание тебя еще никто и не позвал, мне было велено просто узнать, есть у тебя кто-то или нет. — Тогда можешь сказать, что есть. — Но вы не встречаетесь? — Все сложно. Миллисент откидывается на спинку стула, скрестив руки на груди. Под ее пристальным взглядом Гермиона чувствует себя неуютно. — Сдается мне, Грейнджер, что эти сложности ты в основном и нагородила. Вы в открытых отношениях? — Это не твое дело. — Да расскажи, мне же интересно. Так в открытых? — Что-то вроде этого, да. — Но ты больше ни с кем встречаться не хочешь? — Это что, допрос? — Просто дружеская беседа. На допросах я обычно щедро подливаю своему визави Веритасерум, — хмыкает Миллисент. — Хочешь, взамен поделюсь чем-нибудь про Перси? — Мерлин, ни в коем случае, — Гермиона в притворном ужасе машет на нее руками. — Ну и ладно. В общем, скажу Билли, что ничего не узнала, пускай сам разбирается. И вновь почти без перехода она в «Гарпуне и гиппогрифе». Напротив нее сидит Билли. Он высокий, с заразительной мальчишеской улыбкой, широкими плечами и острым взглядом профессионального аврора. Неплохо шутит, непринужденно поддерживает разговор на околонаучные магические темы и смотрит на Гермиону с нескрываемым интересом. А еще он не Тео, не Тео, не Тео. Если судить рационально, ее личная жизнь не угрожала безопасности Ордена. В общем-то, не было ничего страшного, если Малфой узнает подробности ее отношений с Теодором. Но с каждым новым воспоминанием она чувствовала себя все хуже. Смотреть на них с Тео со стороны оказалось неожиданно неприятно. И пусть свидетелем многочисленных вечеров, когда она ждала Тео, а он не приходил, был только Живоглот, она чувствовала себя униженной. И об этом не знал никто, даже Джинни. Да даже сама Гермиона никогда не рассматривала их отношения с этой точки зрения. Меня это устраивает. Так ведь? А теперь Малфой врывается в ее сознание и равнодушно листает два с лишним года ее жизни, вычленяя самые характерные, самые болезненные для самолюбия эпизоды. Он (и теперь она) совершенно ясно видел то, что Гермиона бессознательно игнорировала. Гермиона хочет быть с Тео, а он в отношениях не заинтересован. Гермиона убеждает себя, что текущее положение ее устраивает, хотя на самом деле ей этого недостаточно. А еще она боится лишиться и того, что есть, поэтому принимает его правила. Гермиона открыла глаза и, сбитая с толку, огляделась вокруг. Гостиная казалась чужой, мебель — громоздкой и нелепой, а ресницы слиплись от слез. Малфой стоял на коленях возле ее кресла, правой рукой держась за подлокотник, левой — обхватив ее запястье. Его лицо оказалось чуть выше ее собственного, а испытующий взгляд будто пригвоздил к подушкам. «У него глаза цвета астероида, который миллионы лет несется сквозь ледяную пустоту», — отрешенно подумала Гермиона. Сил не оставалось даже на то, чтобы вырвать руку из его хватки. Впрочем, возможно, ей не удалось бы это сделать даже на пике своей физической формы. — Отпусти меня, — хриплым, будто после сна голосом сказала она. Малфой расцепил пальцы и поднялся на ноги. — Ты уловила принцип. Сначала все шло неплохо, но, как только я отклонился от предполагаемого тобой сценария, ты потеряла контроль. — Может, я специально отвлекала тебя своей насыщенной личной жизнью? — отозвалась Гермиона. — Может, все так и было задумано, а потеря контроля — это как раз именно то, что я хотела тебе показать? Малфой хмыкнул и покачал головой. — Если это действительно так, Грейнджер, то прими мои поздравления. Ты самый талантливый окллюмент во вселенной, и мы можем не продолжать обучение — оно тебе не нужно. — Вот и проваливай из моего дома. — И ты правда готова отказаться от полезного навыка, который защитит тебя и твоих близких, лишь бы не ранить свое самолюбие? Я был о тебе лучшего мнения. Гермиона опустила глаза. Нет, не готова. — Мне плевать, какого ты обо мне мнения. — Разумеется. Мы продолжаем уроки? — Да, — выдавила она. — Прекрасно. Он прошелся по комнате и остановился возле окна, разглядывая живописный вид на будущий парк и башню старой электростанции. Его силуэт казался черным в полумраке комнаты, и Гермиона второй раз за вечер ощутила некую ирреальность происходящего. В ее доме стоял Драко Малфой, Пожиратель смерти, школьный враг, который постоянно дразнил и издевался над ней из-за ее магловского происхождения. Но за этот вечер она невольно открыла ему больше, чем кому-либо из своих близких друзей. И это было… нормально? Естественно? Это было как будто совершенно правильно. — Ты должна научиться перестраивать важность в процессе чтения разума, даже когда легилимент идет не тем путем, которого ты ожидаешь. Твоя главная цель — довести навык самовнушения до автоматизма. Он немного помолчал и добавил: — Впрочем, судя по твоим воспоминаниям, искусством самообмана ты владеешь великолепно. Используй этот навык по назначению. Малфой пересек гостиную и, обернувшись на пороге, сказал: — Следующее занятие будет тогда, когда я посчитаю нужным. Домашнее задание — тренировка ментального самоубеждения. Людей из дома в Чиппенхэме держали под модифицированным по Гейману стазисом в сочетании с магловскими седативными препаратами. Не утруждай себя проводами, выход я найду сам. И он покинул комнату, бесшумно прикрыв за собой дверь. В телевизоре Колин Ферт разбил нос Хью Гранту. Весь урок занял от силы час, но Гермионе казалось, что она вернулась домой из супермаркета примерно сотню лет назад.