Ты — это вечный взрыв

Декабрь 2005 Драко Малфой любил расписания. Каждый день он тщательно планировал, а потом этого плана неукоснительно придерживался. Если обстоятельства менялись, наготове всегда были план Б, план С или даже план Д, потому что Драко всегда предусматривал все возможные развития событий. Нельзя сказать, что он ненавидел неожиданности. Скорее, в непредсказуемости жизни он видел определенный вызов. Сможешь ли ты предусмотреть это, Драко? Есть ли у тебя запасной план на случай, если основной полетит в тартарары? Ответ всегда был «да». И это привносило в его жизнь восхитительное чувство свободы. Однако дожидаясь в лавке в Лютном переулке продавца, отошедшего на обед, Драко испытывал только раздражение. Антиох задерживался уже на семь минут, и это было неприемлемо. Но Астория попросила привезти скорлупу саламандр, а в наличии она была только у этого жулика. — Простите, мистер Уэйн, — в лавку, тяжело отдуваясь, наконец ввалился пожилой волшебник. — Встретил по дороге кой-кого, пришлось идти кружным путем. Драко молча достал из кармана и положил на прилавок лист пергамента со списком ингредиентов. Кисти его рук были обтянуты тонкими кожаными перчатками, а черты лица и особенности фигуры туманились и расплывались. Ничего необычного — в Лютном переулке многие желали сохранить инкогнито. Тем не менее Антиох предпочитал знать, с кем имеет дело. В его профессии вообще полезно много знать, главное — оставлять все эти знания при себе. Но три месяца назад, когда он только попытался рассмотреть нового покупателя повнимательней, линзы его очков-идентификаторов лопнули осколками внутрь, впиваясь зачарованным стеклом прямо в тонкую кожу век. Второй раз Антиох благоразумно решил не экспериментировать. Мистер Уэйн (и старый торговец не питал иллюзий насчет того, настоящее ли это имя) был олицетворением пословицы про большие знания и большие печали. Однако он платил наличными и никогда не торговался, и этого, в общем-то, было достаточно, чтобы оказаться в коротком списке любимых клиентов Антиоха Понкидиса. — Так, а вот пыльца, а вот и крылышки, — бормотал он, собирая в кожаный мешок склянки и фиалы с разноцветным содержимым. — Еще подсобочка, обождите минутку! — У вас есть три, — ледяным тоном ответил Драко. Через две с половиной минуты Антиох вышел из подсобки с деревянной коробкой, заполненной оранжевыми скорлупками. — Сколько вам? Одну, две? Драко позволил себе приподнять левую бровь и протянул руку. Продавец, тихо хмыкнув, отдал ему коробку. Бросив взгляд на скорлупки, Малфой безошибочно определил три подкрашенных яйца докси и двумя пальцами выудил их из ящика. — Ох, что же это такое, вы посмотрите-ка, ну и поставщики, ну и жулье! Глаз у вас алмаз, мистер Уэйн! Я так понимаю, остальное вы берете? По четыре галлеона за штучку, себе в убыток отдаю, — запричитал пожилой волшебник. Антиох не увидел движения, с которым клиент выхватил палочку. Он не успел поднять глаза от прилавка, как его же собственные руки вцепились ему в горло, с нечеловеческой силой вдавливая пальцы, перекрывая доступ к кислороду. Мужчина сдавленно захрипел. С антропологическим любопытством Драко наблюдал, как багровеет лицо продавца, а на его лбу выступает толстая сизая жила. Медленно, почти мучительно растягивая слова, Малфой проговорил: — Мне казалось, мистер Понкидис, я достаточно внятно выразился при первой нашей встрече. Я не спрашиваю, каким образом у вас оказывается нужный мне ингредиент. Не торгуюсь. Не замечаю под вашей стойкой сундучок, доверху наполненный дозовыми фиалами Серых кристаллов. Видите, какой я замечательный клиент? А ведь от вас требуется всего лишь обеспечить качество товара. Сквозь мутную пелену кислородного голодания Антиох увидел, как кисть в кожаной перчатке опускает палочку. Следом в легкие хлынул воздух. Продавец рухнул на колени, упираясь в пол онемевшими руками и отчаянно кашляя. Подождав, пока прекратятся хриплые звуки, Драко продолжил: — Не в моих правилах работать с ненадежными контрагентами, но на протяжении трех месяцев вы показали себя ответственным продавцом. Думаю, я готов закрыть глаза на этот инцидент. Он неприятно помолчал, а затем добавил: — Иначе в следующий раз глаза закроете уже вы. Однако не могу гарантировать, что они у вас останутся. В следующее мгновение звякнул дверной колокольчик, и магазин опустел. На прилавке остался кожаный кошель. Позже Антиох убедился, что денег в нем было ровно по стоимости всех ингредиентов из списка, кроме скорлупы саламандр. В переулке Драко заметно ссутулился и втянул голову в плечи. Он шел, старательно отводя глаза от всех встречных волшебников и ведьм, которых по случаю выходного дня хватало на тесной улице. Дойдя до небольшой, провонявшей внутренностями рыб подворотни, Драко оглянулся по сторонам и проскользнул в неприметную дверь. На этом его метаморфозы не закончились. Оказавшись в темном коридоре, он мановением палочки снял маскирующие чары, открыв тусклым магическим светильникам свое лицо. Он выглядел как обычно, разве что платиновые волосы окрасились в неприметный русый, а глаза оказались невнятного карего цвета. Драко неосознанно провел рукой по отрастающему ежику и, слегка приподняв левое плечо, поковылял по коридору к ржавой двери с оконцем, забранным решеткой. Оказавшись возле нее, он несмело постучал. — Пароль, — рявкнули с той стороны, отодвигая стальную заслонку. — Килоквадрант. Дверь открылась, и, едва не задев плечом дюжего охранника, Драко вошел в просторный зал с низким потолком. Воздух был плотный, насыщенный запахами табака и сандала. Магические шары бросали красноватые отсветы на огромную барную стойку, протянувшуюся от входа до дальней стены. Барменша, татуированная полувейла, игриво подмигнула Драко, смешивая в высоком бокале газированную кровь и дешевый огневиски. На высоких стульях возле стойки сидели молодые люди в дорогих мантиях. Неестественный блеск глаз, бесцветные губы, преувеличенная жестикуляция, полные карманы галлеонов. Серые кристаллы сильно подорожали, а в баре наценка была и вовсе грабительской. Так что ловить кайф здесь могли себе позволить либо чиновники рангом не ниже заместителя, либо отпрыски богатых фамилий. За столиками, скрываясь в тени и клубах сизого дыма, сидели волшебники, гоблины, вампиры и другие разумные существа. В дальнем углу он заметил компанию домовых эльфов в яркой детской одежде. В мочке одного из них сверкнула золотом круглая серьга. Маленькие существа с аппетитом уплетали что-то с тарелки, краем глаза Драко разглядел алые потеки на их тонких пальцах. Присматриваться он не стал. На барной стойке крутил магловскую пластинку граммофон поистине великанских размеров. Dead as dead can be My doctor tells me But I just can't believe him Ever the optimistic one I'm sure of your ability to become My perfect enemy Малфой шел медленно, исподтишка озираясь. Всем своим видом он излучал непринужденность, однако внимательный зритель мог заметить, что этот мужчина в темно-зеленой мантии немного нервничает. — Абраксас, милый! — услышал он грудной голос. Из-за стойки, сверкая миндалевидными глазами, вышла полная волшебница в золотистом египетском костюме. Стрелки цвета индиго разлетались к вискам, а необъятную грудь поддерживал лиф из настоящей бронзы. Она томно протянула пухлую руку, и Драко церемонно поцеловал воздух над удивительно изящной кистью. — Филомена! Великолепна, как всегда великолепна, — ответил он. — Ну что ты, проказник, — притворно засмущалась женщина. — Ты по делу или отдыхать? Останешься на шоу? — Не сегодня. Ты же знаешь, дела, дела… — Драко слегка выпятил грудь, принимая горделивую позу. — Я должен переговорить с Джеммой по важному делу. Ну ты понимаешь, тому самому. Филомена кивнула, и Малфою не пришлось применять легилименцию, чтобы заметить в ее глазах тщательно скрываемое презрение. «Мерлин, как же охотно люди верят в то, что перед ними непроходимый идиот». — Пойдем, она сегодня в кабинете, — и женщина развернулась, увлекая Драко в незаметный проход, начинающийся за барной стойкой. Этот коридор разительно отличался от того, что вел ко входу в бар. На обитых изумрудно-зеленым бархатом стенах золотились тяжелые рамы картин — пейзажи и натюрморты. Звуки шагов скрадывал толстый ковер, отороченный по бокам серебряной нитью. В нишах стояли мраморные бюсты знаменитых волшебников: хмурил брови Слизерин, топорщил бороду Мерлин, надменно смотрела на проходящих Моргана Ле Фэй. В самом конце, у покрытой затейливой резьбой двери, Драко увидел на постаменте длинноволосую голову в знакомых очках-половинках. — Дамблдор? — Да, новое приобретение. Мисс Фарли заказала бюст у итальянского мастера сразу после битвы за Хогвартс. — Не очень-то мастер торопился, — заметил Драко. — Лоренцо Скиапелли никогда не торопится, — послышался высокий голос из-за приоткрывшейся двери. Филомена коротко кивнула и, грациозно развернувшись, исчезла в сумраке коридора. Драко на мгновение задержал дыхание, расправил складки на мантии и потянул ручку в виде орлиной головы на себя. Он оказался в большом кабинете, заставленном книжными полками. Огромный камин в северной стене бросал теплые отблески, а напротив него стоял антикварный стол из карельской березы. За ним, в вольтеровском кресле, расположилась худая и невзрачная волшебница в темно-синей шелковой мантии. Она что-то просматривала в бухгалтерской папке, отложив ее в сторону, когда вошел Драко. Невербальным заклинанием скрыв от посетителя бумаги, она сложила руки в замок и откинулась в кресле. — Во-первых, у Скиапелли очередь на три года вперед. Во-вторых, над каждым монументом он работает минимум год, и нужно еще постараться, чтобы выкупить у него потом готовый бюст. Дамблдор, например, ему так понравился, что он решил оставить его у себя, и мне пришлось заплатить на пятнадцать тысяч галлеонов больше, чтобы мой же заказ в итоге оказался у меня. — И почему же ты поставила его в коридор, а не в кабинет? — Никогда не любила этого старого интригана, хоть он и был директором во время моей учебы, — пожала плечами женщина. — А Лоренцо уже старик. Лет через пятнадцать-двадцать, когда он точно встретится со всеми своими моделями лично, стоимость его шедевров вырастет процентов на триста. А еще лет через десять я выручу за каждый бюст не меньше трех-четырех сотен тысяч. — Неплохая инвестиция, — кивнул Драко. — При условии, что через тридцать лет будет кому их покупать. — Скиапелли будут покупать всегда. Буквально на этой неделе мне предложили за Моргану девяносто тысяч, хотя шесть лет назад я купила ее за семь, — фыркнула она. Драко хотел было что-то добавить, но передумал. Джемма Фарли ему нравилась, и ему было сложно определить источник этой симпатии. Возможно, он просто восхищался тем, как неприметная волшебница, без богатых родственников и связей, меньше чем за десятилетие прибрала к рукам большую часть теневого бизнеса в Лондоне. А может, ему просто грели душу воспоминания о своем первом дне в Хогвартсе. Джемма и Питер, которые тогда были старостами, отвели их в гостиную Слизерина и познакомили крошечных первокурсников с их будущим домом на ближайшие семь лет. Как бы то ни было, развивать тему дальше он не стал. Фарли умна, может, и уловит какой-то намек в его реплике, сделает выводы. А напрямую рассказывать о грядущих событиях — то же самое, что подписывать ей смертный приговор. А Джемма пока что была еще очень и очень полезна. В особенности отсутствием четких моральных ориентиров при патологической страсти к наживе. И наличием слабости в виде шестилетней дочери, тщательно укрываемой в итальянском поместье. — Ты ведь ко мне не про искусство поболтать пришел, Абраксас, — вернула разговор в деловое русло Джемма, с нажимом выделяя его очевидно фальшивое имя. Драко надменно улыбнулся и, не дожидаясь приглашения, уселся в кресло для посетителей. — Мне нужны техники каминной сети, отвечающие за подключение новых частных домов. — Нет, — отрезала Джемма. — Это исключено. Ищейки из Министерства едва не вышли на меня, когда расследовали саботаж Джессопа Харриса из отдела портключей. Я потратила состояние на взятки. Драко в притворном недоумении поднял брови и покачал головой. — Джемма-Джемма. Ты же знаешь, что я представляю людей, которым не принято отказывать. Тебе напомнить, кто закрывает глаза на твои делишки с черными зельеварами? Или, может быть, ты подзабыла, почему никто не обращает внимания на узкие зрачки и серые губы посетителей твоих баров? Не говоря уже о специфических вкусовых пристрастиях некоторых твоих клиентов, и я говорю не о вампирах, — приторным голосом ответил он. Драко положил ногу на ногу и покачал ступней, одетой в ботинок из серебряной драконьей кожи. Это была его самая пижонская обувь, и он ненавидел каждую секунду, проведенную в ней. Слишком заметная, слишком кричащая, но самое главное — из-за продольного шва чешуйки на ней располагались слегка несимметрично. Аккуратно, но неидеально подогнано, и это выводило его из себя. Он бесцеремонно схватил со стола фарфоровую сороку и погладил ее по клюву. Фигурка была гладкой на ощупь и приятно ложилась в руку. Джемма поджала губы, провожая взглядом безделушку. — Не надо мне угрожать, Малфой, — ответила она. — Совет Крови — серьезная структура, и мы плодотворно работаем вместе. Но у меня есть и другие партнеры, тоже весьма могущественные. Так что избавь меня от необходимости разрывать наши выгодные взаимоотношения ради каких-то каминов и поставь на стол ворону. — Это сорока. — Да хоть помойный голубь. Поставь на место, я сказала, — в ее руке появилась палочка. Он был уверен, что Фарли будет спорить, но сначала все равно следовало просто спросить. Хотя бы из вежливости. А еще чтобы услышать, в каких выражениях она озвучит отказ. Именно от этого зависит, по какому плану он будет действовать дальше. Так что Драко состроил невинное лицо, вернул статуэтку на стол и в примиряющем жесте поднял ладони. Шрамы под татуировками покалывало от насыщающегося магического фона, но он не обратил на это внимания. Сегодня будут уговоры и шантаж. — Остынь, мисс Фарли. Может, тебе в отпуск съездить? Я слышал, в центральной Италии очень красиво. Бывала когда-нибудь на озере Браччано? Это недалеко от Рима. Малфой с удовлетворением наблюдал, как сереет ее лицо. Сначала сжались тонкие, ассиметричные губы. Потом пропал румянец с круглых щек, и гипсовая бледность переползла на скулы и лоб. Удивительно, как выгодно этот цвет оттенил ее темные, живые глаза. В которых, впрочем, сейчас плескался первобытный страх. Справедливости ради, Джемма отлично спрятала свою Луизу. Драко понадобилось две недели, чтобы определить ее точное местонахождение. И еще столько же, чтобы получить доступ к защищенной Фиделиусом вилле. Но ему понравилось, октябрь — идеальный месяц, чтобы провести его в Италии. Он исторг из себя свою самую противную ухмылку и продолжил: — Никогда не думал, что меня так впечатлят открыточные виды, а вот бывает же. Только представь: синяя вода, белый мрамор и розовая глициния, почти полностью закрывающая зеленые ставни. И никаких глухих бетонных заборов, как у нас тут. Только ажурный чугун, оплетенный диким виноградом. Лицо Джеммы Фарли напоминало посмертную маску. Она с трудом разлепила бескровные губы и сдавленно спросила: — Что ты с ней сделал? Драко свободно откинулся на спинку кресла и оперся рукой на подлокотник, с интересом разглядывая Джемму. Казалось, он получал физическое удовольствие от ее ужаса. В его мутно-коричневых глазах плескалось самодовольство. — Ничего такого, о чем бы я постеснялся рассказать ее мамочке. Отвратительно, Драко. Ты отвратителен. В следующую секунду Фарли оказалась возле него, вжимая кончик палочки ему в горло. Крылья ее носа раздувались от гнева, но Драко видел, что эта вспышка — самоубийственный рывок гиппогрифа, защищающего своего детеныша от браконьера. Фарли знала, что ничего не может ему сделать. И знала, что он это знает. — Где. Моя. Дочь? Двумя пальцами Малфой отвел древко от своей шеи и повернулся к Джемме. Ее мантия сбилась, некрасиво собравшись складками на левом боку. Он подавил в себе желание поправить ткань и лениво ответил: — Там, где ей и полагается. Дома, с сеньорой Кваттроки. Зачем мне твоя дочь? Луиза — чудесная девчушка, но дети меня быстро утомляют. Все им объясни: а почему небо голубое, а как птички какают, а зачем муравьишкам усы. Тебя такое не раздражает? Джемма судорожно выдохнула и отошла от его кресла. Сделав несколько неуверенных шагов по кабинету, она оперлась на каминную полку и, опустив глаза, спросила: — Что ты хочешь? — Так я же тебе еще в самом начале сказал, — деланно удивился Драко. — Мне нужны каминные техники. Из Министерства. — Хорошо. Я отправлю тебе сову, когда все будет готово. — Вот сразу бы так! А то взятки, ищейки… Если бы делала свою работу лучше, глядишь, и не вышли бы на тебя авроры. В следующий раз будешь внимательней. Драко неторопливо поднялся и направился к выходу. На пороге он обернулся — Джемма сверлила его взглядом. — Малфой. — Да? — Я это запомню, — сквозь зубы выплюнула она. — Не сомневаюсь, — ухмыльнулся он. — Запомни тогда еще кое-что: ты наша сучка, Фарли. И как бы ты ни прятала свою Луизу, всегда найдется тот, кто отыщет. Так что будь умницей и докажи свою полезность. Поверь, никто не хочет проливать чистую кровь твоей дочурки, это было бы настоящим расточительством. И он вышел, оставив за собой дверь нараспашку. На улице смеркалось. В сизых сумерках Лютный переулок выглядел еще более мрачным, чем днем. Темнота не скрывала отваливающуюся со стен штукатурку и загаженные совиным пометом подоконники, а только сильнее подчеркивала, выводила все признаки упадничества на передний план. Острый запах темной магии и помоев стелился по тротуарам, как ядовитый туман. Драко терпеть не мог эту часть магического Лондона. Ему были противны провинциальные ведьмы с бородавками на шеях или веках (ради Мерлина, антибородавочное зелье стоит десять сиклей!), которые выбрались из своих Сассексов или Уитби, чтобы продать излишки зубастых гераней, выращенных на заднем дворе их жалких жилищ. Его бесили бегающие глаза торговцев краденными артефактами и подобострастный тон магических старьевщиков. Он прекрасно ориентировался среди этих отбросов, но сейчас мышиная возня вызывала только скуку и раздражение. Он должен был проверить несколько догадок насчет крестража, отнести Астории ингредиенты, покопаться в библиотеке миссис Забини, проверить Кикимера в Хижине, наконец. А еще — показать Грейнджер заклинание для защиты разума и полюбоваться на ее ярость, когда она узнает, что он заставил ее неделю выжимать мозги окклюменцией без магической поддержки. Вместо этого он занимался делами Волдеморта и, к сожалению, никому не мог их делегировать. Темный Лорд по достоинству оценил расторопность молодого Малфоя, и это означало, что на его плечи легла большая часть организационных задач. Найти защищенный дом, подкупить нужных людей в Министерстве, раздобыть редкий артефакт или припугнуть особенно принципиального аврора — с сентября Драко делал все, чтобы продемонстрировать хозяину свои лояльность и полезность. Это работало. Разрозненные и на первый взгляд не связанные между собой задания начинали складываться в общую картину целей Темного Лорда. Осторожная легилименция, тонкие намеки Пожирателей (до чего же люди обожают хвастаться!) и кропотливая аналитическая работа позволили закрыть большинство белых пятен. И это доставляло ему удовольствие. Если Драко что-то и любил, так превращать хаос в порядок. Он обожал находить скрытые связи между разрозненными фактами и получал почти физическое удовлетворение, когда перед его внутренним взором открывалась общая картина, чистая и освобожденная от шелухи лжи, недомолвок и дезинформации. Когда ему было шесть, он провалился в компостную яму за розарием Нарциссы. И там, среди перегноя, земли и грязи, он случайно наткнулся на стеклянную статуэтку лесной феи. Как она там оказалась — загадка. Может, ее во время уборки случайно выкинули домовые эльфы? Драко помнил, как бережно очищал хрустальные крылья от грязи, как сверкнула на солнце граненая подставка и как коричневая вода утекала в слив гостевого туалета, когда он решил отмыть свою находку. Истина — стеклянная фигурка, спрятанная в комьях грязи и перегноя. И Драко, как никто другой, умел эту грязь вычищать. Более того, это стало залогом его выживания и свободы. Свободы самому принимать решения и нести за них ответственность. Грязный тупичок, в котором располагался вход в бар «Континенталь», по-прежнему вонял протухшей рыбой и совиным пометом. Драко закрыл за собой дверь и, сделав пару шагов, чтобы выйти из антиаппарационного купола, растворился в воздухе. Следующие два часа Малфой осматривал дома, сдающиеся в аренду. Риэлтор (явный сквиб, старательно скрывающая свою несостоятельность в магии), потрясая внушительным бюстом, показывала один коттедж за другим, но ничего не подходило. Разглядывая очередную захолустную развалюху, он вспомнил, как они с Милошем, Джузеппе и Анной искали себе штаб-квартиру. После одного фантастически удачного дела они разжились грудой галлеонов и решили потратить их на безопасный дом. Рассеянно слушая объяснения риэлтора, он вспоминал, сколько крови выпила у него Анна, выбирая самые безвкусные особняки в Белграде. Пластиковая лепнина, кожаные диваны, гранитные фигуры доберманов у парадного входа, атласные кресла в стиле Людовика XV — она обожала китч в самых чудовищных его проявлениях и постоянно смеялась над Драко, обзывая его тонкой губой и старыми деньгами. В итоге они купили просторную, запущенную виллу на окраине города. Милош отлично разбирался в защитных чарах, так что через пару часов, как они отдали деньги, вилла пропала со всех магловских карт и перестала существовать для соседей. Это был хороший дом. Джузеппе тащил в него все, на что падал его хитрый итальянский взгляд в квартирах и особняках, которые они обносили. Однажды он умудрился запихнуть в свой чудо-рюкзак ротанговый диван, обтянутый малиновым бархатом. Драко скептически отнесся к идее, однако потом не смог не признать, что этот предмет мебели идеально вписался в эклектичную гостиную их жилища. Анне запретили упражняться в дизайне, но она отвела душу у себя в спальне. Кажется, свою часть их последнего гонорара она потратила на кровать из белого дуба: гигантскую, с балдахином на четырех резных столбиках и с изголовьем в виде позолоченных херувимов. В подвале Драко обустроил небольшую лабораторию, где варил Оборотное, Крововосполняющее, Невидимое и другие зелья из арсенала мошенников и охотников за артефактами. Он вспомнил, как мучился с магической вытяжкой: почему-то вместо того, чтобы просто очищать воздух, она придавала ему запах картошки фри. Так он и ходил, пропахший фритюрным маслом, как повар в дешевой забегаловке. Он не успел довести лабораторию до ума, потому что через пару месяцев после покупки дома им предложили очень простое, а главное, выгодное дело. Всего-то нужно было скататься в захолустный финский городок, чтобы выкрасть у пожилого волшебника небольшой артефакт. «Нет-нет, это кольцо имеет только сентиментальную ценность для заказчика, на рынке его получится продать только по весу серебра и камней. Почему столько платим? Я слышал только хорошее о команде господина Соррентино, а качественная работа должна оплачиваться по достоинству. Нам бы не хотелось, чтобы вас перехватили с каким-то другим заказом, кольцо желательно получить как можно скорее». Справедливости ради, это дело дурно пахло с самого начала. Отшельник в финской глубинке, где-то за Полярным кругом, у которого нужно выкрасть перстень с опалом? И платят за это как за ограбление неапольского отделения Гринготтса? Они (в основном Драко и Милош) сомневались, но Джузеппе согласился за всех — слишком уж хорошо платили. Так хорошо, что они могли бы потом и вовсе оставить свое ремесло. Другое дело, стали бы? Охотники за артефактами — это призвание, они любили свою работу не меньше целителей. Милош проштудировал две магические библиотеки в поисках подвоха, но в итоге пришел к выводу, что иногда перстень — это просто перстень. Тринадцатого апреля две тысячи первого года они отправились в Кемиярви, а в половине седьмого утра двадцатого апреля все они, кроме Драко, были мертвы. Впрочем, иногда ему казалось, что он тоже умер, и его глаза, так же как и глаза Анны, вытекли на дощатый пол той хижины. А может быть, он до сих пор висит на крюке, вбитом в бревенчатую стену, пока Дмитрий препарирует его разум, заставляя день за днем заново переживать всю свою жизнь? Драко несколько раз глубоко вздохнул, приводя сознание в порядок. Он медленно сжал и разжал кулаки, разглядывая, как сокращаются мышцы предплечий. Зафиксировал себя в окружающем пространстве — он находился в Рочестере, на Мейдстоун-роуд и собирался осмотреть двухэтажный особняк в георгианском стиле. Сегодня третье декабря две тысячи пятого года. Ему двадцать пять общепринятых и тридцать реальных лет. Этим утром он позавтракал овсянкой на молоке и выпил две чашки кофе. — Что не так с этим домом, мисс Клафлин? — поинтересовался Драко, еще раз окидывая взглядом симпатичный особняк и переводя его на полноватую женщину в темно-сером костюме. — Семь тысяч галлеонов кажутся смехотворными за такую недвижимость. Тринити Клафлин очень хотела ответить «О, сэр, с ним все в порядке». Однако внутренний голос, которому эта женщина привыкла доверять, — сама того не зная, при должном обучении Тринити могла бы стать неплохой Провидицей, как жаль, что клеймо «сквиб» обычно пересмотру не подлежит, — говорил, что с этим юношей стоило быть предельно откровенной. Не то чтобы она его боялась — молодой человек был предельно вежлив и по-аристократически обходителен. Но в эти неспокойные времена не стоило намеренно вводить в заблуждение людей с холодным блеском высоколегированной стали в глазах. Этот дом висел в продаже уже два года, и хозяева выделили очень щедрый процент для риэлтора, которому удастся сбыть этот пассив с их счетов. — Гнезда докси в гостиной, одна спальня на втором этаже проклята. И в целом дом очень сырой, необходима полная магическая реновация. Последний владелец пустил себе Аваду в висок четыре года назад, наследники выставили дом на продажу сразу, как вступили в права. Последний факт мисс Клафлин могла бы и не добавлять, но тот же внутренний голос порекомендовал ей поделиться всей возможной информацией. Драко задумчиво потер шрам на левой щеке. Кожа там была почти нечувствительная, но сам жест дарил какое-то странное удовлетворение. Докси — ерунда, с проклятой спальней пускай разбирается Мальсибер, а сырость будущие обитатели даже не заметят. А вот район вполне подходящий, и магический фон неустойчивый, всполохи волшебства легко замаскировать. И еще легче потом будет эту маскировку убрать. Очень удобно. — А кто владелец дома? — Мистер Бенедикт Гринграсс. — Великолепно, — широко улыбнулся Драко. — Покажете мне дом изнутри? В проклятую спальню заходить не будем, но остальное я могу увидеть? А подвал большой? Помните площадь? Тринити Клафлин была в замешательстве. Она неплохо разбиралась в людях и могла поставить свой новенький кадиллак на то, что этот мистер не улыбается вообще, никогда. Однако вот же — обаятельная, искренняя улыбка. И неуловимо его острые черты смягчились, сгладились, как лица на портретах эпохи Возрождения. — Пойдемте, мистер Уэйн, — она улыбнулась в ответ и приглашающим жестом поманила его за собой. — Подвал просторный, но очень сырой. Впрочем, мой знакомый колдоремонтник говорил, что такие проблемы легко решаются осушающими и стабилизирующими чарами. Если вам будет актуально, передам вам визитку, очень толковая бригада. За пару недель дом будет как новенький! — О, мисс Клафлин, это было бы замечательно. Я полнейший профан в ремонтных заклинаниях и, честно говоря, не намерен исправлять этот пробел. Некоторые вещи лучше поручить профессионалам, — с энтузиазмом отозвался он, продолжая заразительно улыбаться. Сорок минут спустя Драко резво спустился с крутых ступенек крыльца и, пожав Тринити руку, сообщил, что готов приобрести дом за шесть с половиной тысяч галлеонов. Минимальная цена, которую установил управляющий Гринграсса, была пять двести, так что Тринити без колебаний согласилась. Они пожали друг другу руки, и уже через мгновение необычный покупатель аппарировал. «Пожалуй, надо съездить в отпуск. В Новой Зеландии весна, посмотрю хоть, где «Властелин колец» снимали. Попрошу Аделину купить мне билеты, как только оформим сделку», — подумала Тринити и упругой походкой направилась к своему кадиллаку. У Тринити Клафлин были все данные, чтобы стать отличной провидицей.

***

Портключ сработал грубо, слишком резко дернув в области пупка при переходе. Драко положил на крыльцо пакеты из магловской кондитерской и недовольно потер живот. Придется снова обновлять чары, а зелье для портключа варится минимум месяц. В Хижине лежал запасной, но Драко все равно чувствовал себя неуютно. Запасной на то и запасной, чтобы использовать в исключительных случаях. Сад вокруг Дома готовился к зиме. За три месяца Дуайт превратил живописные, но запущенные заросли в упорядоченный огород профессионального зельевара. На солнечной стороне сверкала идеально отполированным стеклом теплица, на теневой Драко разглядел серебристые мхи, беладонну и тонкие ростки аконита. Даже полынь и крапива росли в аккуратной клумбе, украшенной крупными булыжниками и кусками гранита. Дом тоже преобразился. Астория освежила штукатурку и перекрасила фасад в нежно-оливковый, а с окон первого этажа сняла чугунные решетки. На крыше появился новый дымоход, откуда сейчас валили клубы сиреневого пара, распространявшие вокруг тонкие ароматы лаванды и пачули. На террасе стояли магловские садовые качели, кресла и кофейный столик на гнутых ножках. А на балконе, который опоясывал второй этаж, трепетал на ветру прозрачный тюль. Там же покачивались колокольчики, наполняя воздух тихим нежным звоном. Асторию и Дуайта перенес сюда Кикимер в день, когда Драко обожгла Темная метка. С того времени он был здесь только однажды, через две недели после их прибытия. Визит получился скомканным. Астория нервно теребила рукав платья и раз за разом спрашивала, когда они смогут вернуться домой. Дуайт… был Дуайтом. Пытался одновременно успокоить жену, поблагодарить Драко, определить кислотность почвы в саду, уточнить, можно ли сюда собаку, где им покупать ингредиенты для зелий и бейглы с творожным сыром на завтрак. Они не хотели верить в то, что Темный Лорд возродится. Как и в то, что отец Астории непременно захочет выслужиться перед старым хозяином и сдаст Пожирателям свою дочь с мужем-маглорожденным. А дальше старая добрая, но так эффективно работающая схема: Дуайта Миллера закрывают в застенках, а Астория, чтобы сохранить жизнь мужу, двадцать часов в сутки варит зелья для Пожирателей. Не раз и не два Драко втолковывал Астории, что если она хочет сохранить свободу, то при первых же признаках того, что Волдеморт вернулся, они должны скрыться. Головорезов Гринграсса не остановит Атлантический океан, правостороннее движение и юрисдикция американского Министерства магии. Младшая Гринграсс должна исчезнуть вместе со своим грязнокровкой. Справедливости ради, Драко еще в две тысячи третьем предлагал им инсценировать свою смерть и переехать куда-нибудь в Азию под чужими личностями. Но Астория восприняла идею в штыки, обозвала его параноиком и наотрез отказалась умирать от драконьей оспы или по ошибке взорвавшегося Феликс Фелицис. — Ну уж нет, я не доставлю папочке столько удовольствия. Хочу, чтобы он знал, что я живу так, как мне нравится, и что он ничего не может с этим поделать, — злилась она. — Тем более что любой, кто меня знает, в жизни не поверит, что я могу допустить ошибку в Феликсе. Я сварила Напиток живой смерти в восемь, очнись, Драко. Ни один аргумент, что вендетта Бенедикта Гринграсса закончится сразу же, как объект этой вендетты переселится в лучший мир, Асторию не убедил. Она продолжала повторять, что наняла Вороново крыло не для того, чтобы ее выдернули из налаженной жизни и разрушили ее набирающий обороты бизнес. Нет, она платит кучу денег для того, чтобы они решили ее проблему. — А моя проблема — это папуля с расистскими взглядами и запоздалой сепарацией от младшего ребенка. Просто сделай так, чтобы он меня больше не трогал, а я продолжала жить своей жизнью. Понятно? Драко было понятно. Но гораздо хуже то, что понятно ему было и кое-что другое. Изящная, как балерина, Астория с ее бритвенно-острым умом и колюще-режущим сарказмом оказалась ему симпатична чуть сильнее, чем следовало. С учетом условий, которые поставила заказчица, задание оказалось сложнее, чем на первый взгляд. Но в Вороновом крыле если уж берутся за работу, то выполняют ее до конца, даже если это займет месяц, год или несколько лет. «У нас стопроцентный результат, Малфой, и если перед тобой встанет выбор: сдохнуть и выполнить или выжить, но облажаться — подыхай с улыбкой на губах, родной. Потому что ты точно избежал гораздо худшей участи». И это не было, Моргана его подери, преувеличением. Это было фактом, непреложной истиной в последней инстанции. Так что да, в две тысячи третьем Драко выполнил заказ. Наемники Гринграсса отстали от Астории и ее маглорожденного мужа. Во всяком случае, до тех пор, пока Волдеморт в очередной раз не явит миру свой безносый лик. Заказчица приняла работу и в магическом договоре взяла на себя все риски на случай возвращения Темного Лорда. Другое дело, что Драко все равно чувствовал себя ответственным за жизнь и свободу Астории и Дуайта. Во-первых, Дмитрию чихать на договор. Задание звучало как «Обезопасить меня и мужа от моей семьи». А значит, возродился ли Волдеморт или Солнце упало на землю — Драко, раз уж взялся за проект, обязан эту безопасность обеспечить. И если из-за неразберихи, которая нередко сопровождает падение гигантской звезды на планету, Асторию и Дуайта убьют или похитят по инициативе Бенедикта Гринграсса или кого-то из ее семьи — ответственность за это несет Драко Малфой. А во-вторых, Драко просто не хотел, чтобы с Асторией что-то случилось. Она была слишком хороша, чтобы умереть из-за расистских амбиций собственного отца. Бесшумно ступая по вымощенной булыжниками дорожке, Драко подошел к воротам. Дом окружал глухой забор, но с внутренней стороны кто-то разрисовал его магическими красками. На сером бетоне разбросали лепестки сказочные цветы, падали звезды, паслись единороги. Это было красиво. И неожиданно горько. Казалось, он давным-давно похоронил воспоминания, связанные с этим домом. Их поглотили время, искусная окклюменция и новые впечатления. Но все равно в груди саднило, а на языке чувствовалась полынная горечь оттого, как изменился Дом. Да, кажется, стало уютнее, но вместе с зарослями сорняков и облупившейся краской фасада исчезли последние воспоминания о предыдущих жильцах. Джузеппе в жизни бы не повесил поющие колокольчики на балкон, а вместо хлипкой металлической качели Анна заказала бы у краснодеревщика что-нибудь вычурное, украшенное резьбой и золотыми кистями. — Малфой! — слышался откуда-то сверху звонкий голос. — Это что, эклеры? Астория перегнулась через перила на балконе и разглядывала бумажные пакеты, которые Драко оставил на крыльце. — Они самые, — хмыкнул он. — Акцио эклеры! Увесистая коробка, перевязанная синей лентой, влетела прямо в руки Астории. — Святая Моргана, ванильные с шоколадным соусом, — невнятно сказала она, уничтожая пирожное в два укуса. — Неужели их здесь не нашлось? — поинтересовался Драко. — Белград — большой город. — Белград — огромная деревня, — фыркнула Астория, расправляясь со вторым. — Тут сплошные кифлы, крофны и, страшно сказать, погачицы. Вкусно, но не то. — Ты не поверишь, сколько продуктов она извела, пытаясь испечь правильные эклеры, — раздался насмешливый мужской голос. Из-за дома, шлепая по влажной траве резиновыми сапогами, вышел Дуайт. На коленях его рабочего комбинезона виднелись масляные пятна, а рядом катилась тачка, груженная черноземом. — А я бы посмотрела, как у тебя получится заварное тесто, дорогой, — сладко пропела Астория. Она уже вышла на террасу и, доедая (кажется, третье?) пирожное, плюхнулась на жалобно скрипнувшие качели. Драко поднялся по ступенькам и сел в садовое кресло. Подушка, обтянутая полосатым брезентом, оказалась вся в каплях воды, но Драко сделал вид, что все в порядке. Промокшие брюки неприятно холодили и липли к коже. — Ой, здесь сыро, — сообщила Астория, палочкой призывая с кухни облупленный чайник и три кружки. — Предполагается, что садовая мебель не мокнет, — заметил Драко. — Достаточно было просто смахнуть капли, зануда. — Как дела? — спросил Драко, наблюдая, как она разливает чай по разномастным кружкам и разбавляет его молоком. Наверное, именно так она держала чайник из фамильного фарфора, ухаживая за гостями на бесконечных суаре и файф-о-клоках в Гринграсс-Холле. Но здесь и сейчас эти изящные движения казались чужеродными. Драко почти физически ощущал диссонанс между этой дурацкой кружкой с надписью «Мой дом — мои правила» и тем, как она аккуратно мешала в ней чай, не издавая ложкой ни звука. Можно отказаться от прежней жизни, но не стоит надеяться, что прошлое откажется от тебя. Как говорил Дмитрий, надежда вообще глупое чувство. — Судя по всему, не так плохо, как могли бы быть, — ответил Дуайт, тоже поднявшийся на террасу. «А я не тебя спросил», — раздраженно подумал Драко, с неодобрением поглядывая на его грязный комбинезон. — «Ты же учился магии или что, в Ильверморни не учат заклинанию Экскуро?» — Ты это о чем? — уточнить все равно стоило. — А вот об этом, — ткнул Дуайт заскорузлым пальцем в газету, которая лежала на кофейном столике. — Как говорила моя бабушка Сара, когда в газетах появляется подобная риторика, вы уже опоздали с отъездом. Драко развернул широкие листы. Это оказался свежий «Воинственный колдун» с колдографией Кеннета Нотта на первой полосе. Пожилой волшебник грозно хмурил брови и раз за разом потрясал магловским шприцом. Драко перевернул страницы и нашел статью, к которой относилась сюрреалистичная колдография с первой полосы. После исчезновения Темного Лорда грязнокровки и предатели крови решили, что все уже забыли о том, что они бесчестно крадут нашу магию. Тогда, в 1981 году, Дамблдор рассчитывал, что доктрина чистой крови будет втоптана в грязь и предана забвению. Им почти удалось — вспомните бессмысленные и преступные войны, разбазаривающие священную кровь волшебников. Но чистокровные семьи выстояли и окрепли, ведь за их многовековую историю им не раз приходилось оказывать сопротивление тлетворному влиянию и вражеским инсинуациям. Грязнокровки и любители маглов все это время строят козни, пытаются подорвать изнутри магическое сообщество. Они хотят развалить наше Министерство, настроить детей против их родителей, уничтожить само понятие «чистокровная семья». Им просто не дает покоя то, что в мире есть люди, обладающие волшебными палочками по праву своего рождения. Люди, владеющие магией изначально, которые не отбирали и не похищали ее у других. В их интересах разбавить чистую, крепкую кровь магловской грязью. Отсюда их агрессия к уважаемым магическим семьям, которые сохраняют свои традиции на протяжении веков. Они ненавидят наши ценности и уникальную культуру, пытаются навязать чуждые и агрессивные магловские порядки. Они плюют на наши естественные права... Сейчас они и вовсе проникают в нашу жизнь, привнося вредные, более того, смертельно опасные изобретения. Все, что делают маглы, может быть обращено против волшебников. Новые болезни, которые распространяются в магловском мире, могут поразить и нас. Каждый год появляются все новые вирусы, и мы уже не можем быть уверены, что магия сможет нас защитить. Более того, маглы создают новые вирусы сами! И что, если в один прекрасный момент они создадут болезнь, которая будет опасна только для нас? Драко не стал дочитывать опус Нотта и сложил газету. Старый Пожиратель продолжал трясти шприцом, предупреждая магическую общественность о магловской заразе. — Спорим, через полгода подобное можно будет прочитать и в «Пророке»? Страсти накаляются, — сказала Астория. — Чего они добиваются? — задумчиво протянул Дуайт. — Хотят полностью изолироваться от маглов? — О, дорогой, ты недооцениваешь фанатичность этих людей. Думаю, готовится почва к полномасштабной войне, — ответила Астория. — Маглы против волшебников? В Британии? А как же Статут, никто не позволит просто взять и проигнорировать закон, который работает уже пятьсот лет. В какой-то момент Драко задумался и потерял нить разговора. Это было странно — чувствовать себя в безопасности настолько, что можно позволить себе отключиться. Что-то из детства, когда он в накрахмаленном костюмчике терпел длинные приемы в Малфой Мэноре, дожидаясь, когда ему разрешат уйти к себе. Яркие отблески хрусталя на стенах, скучные взрослые разговоры, пустые умиления белокурым малышом («У вас уже были стихийные выбросы, Нарцисса?»), перезвон бокалов с игристым — прошлая жизнь казалась давним сном. Приятным, но совершенно не имеющим значения. Этот Дом создавался как островок абсолютной безопасности, обустроенный в полном соответствии со вкусами его владельцев. Идеальная штаб-квартира для четырех человек, потерявших себя и нашедших друг друга. Через полгода после его побега из Британии, он встретил Джузеппе в неаполитанской таверне. Драко пропивал последние сикли, заливаясь дешевым белым вином. Джузеппе подсел к нему сам и предложил угостить, а Малфой был уже не в том состоянии, чтобы отказываться. Милоша и Анну они встретили через три месяца в Белграде, когда искали в местной магической библиотеке информацию о редком артефакте, который Джузеппе очень хотел украсть. Они не были друзьями, во всяком случае, в привычном значении этого слова. Драко мало знал о прошлом Джузеппе, еще меньше — о прошлом Милоша и Анны. Они не обсуждали квиддич или любимые книги (Драко не был уверен, что Анна вообще открывала что-либо, кроме романов с полуобнаженными мужчинами, обнимающими томных красоток, на обложке). Не делились тайнами или, упаси Мерлин, чувствами. Когда они не готовили очередную вылазку, то просто собирались в гостиной, занимаясь каждый своим делом. Они не были друзьями, но нуждались друг в друге, пожалуй, даже больше, чем друзья. И снова оказавшись здесь, с другими людьми, так не похожими на его странную команду, он чувствовал себя дезориентированным. Потерявшимся во времени. Снова. — Ты нашел скорлупки? — выдернул его из воспоминаний вопрос Астории. — Получилось собрать, что я просила? — Да, здесь все по списку, — он призвал объемистый мешок и положил его на стол. Немного помявшись, он все-таки спросил: — Ты можешь сварить зелье для портключа? Мой почти выдохся. Астория, увлеченно перебиравшая содержимое мешка, подняла голову. — Нужны иглы дикобраза, лунная роса и вытяжка из скарабея. Горечавка растет у нас, а все остальное есть. Через три недели будет готово. В твоем портключе достаточно магии, чтобы попасть сюда снова? — На пару раз хватит, но я отправлю со всем необходимым Кикимера. Не знаю, когда еще раз смогу сюда прийти. Будьте осторожны. Астория внимательно посмотрела ему в лицо. — Ты уже уходишь? Даже не зайдешь внутрь? — Мне пора. Я просто хотел передать ингредиенты. — Малфой, подожди. Что происходит? Там? Нам приходят газеты, но ты же сам видишь, что там пишут. — Вы выписываете «Воинственного колдуна». Не удивлюсь, если там напишут, что грязнокровность передается через сиденье унитаза, — фыркнул Драко. — Мы выписываем не только его, — с достоинством ответила Астория. — Еще есть «Придира», «Ежедневный пророк», «Практика зельеварения», «Нью-Йоркский волшебник» и «Ведьмин досуг». — И «Татлер», — добавил Дуайт. — И «Татлер», — согласилась Астория. — Который, к слову, оказался среди всей этой макулатуры самым полезным. Во всяком случае, там я узнала как минимум четыре новых способа подчеркнуть естественный цвет губ. Драко откинулся на хлипкую спинку садового кресла и задумчиво потер щеку. Он не видел причин держать Миллеров-Гринграсс в неведении. Пожалуй, стоило рассказать им, как обстоят дела в Великобритании, как минимум для того, чтобы Астория была в курсе и не наделала глупостей по незнанию. — Волдеморт набирает силу, и последние шесть недель я пытаюсь выяснить, каким образом он это делает. Совет Крови тоже не теряет времени и получает все больше влияния. Недавно Нотт-старший купил медиахолдинг «Современная ведьма», куда, как ты можешь знать, входят в том числе «Ведьмин досуг» и «Спелла». Так что джинсовые мантии и велюровые костюмы для квиддича с заниженной талией больше не в моде. — А у него есть вкус, верно? — не удержалась Астория. — Эти розовые плюшевые недоразумения просто чудовищны. — Тебе виднее. Еще у них есть вкус к массовым похищениям, пыткам, подкупам и шантажу, плюс творческий подход к созданию новых законов. Сейчас, например, готовится к рассмотрению законопроект об обязательной сертификации магловских изобретений для использования в волшебном мире. — И что это значит? — не понял Дуайт. — То, что, если родители-маглы подарят своему ребенку-волшебнику плеер, ему придется зарегистрировать устройство в Министерстве, чтобы он мог им пользоваться хотя бы на каникулах. Если закон примут — а у меня есть все основания полагать, что так и будет, — все, что произведено маглами, будет подлежать сертификации. Сектор борьбы с незаконным использованием изобретений маглов за последние полгода разросся до двадцати человек. Бюрократическая машина настроена, смазана и готова усложнить любую интеграцию магловского и магического миров. Драко встал и, отставив в сторону кружку с нетронутым чаем, выбрался из-за стола. — В этот раз они действуют гораздо тоньше. С возвращением Волдеморта почти прекратился террор Пожирателей — пытки и похищения маглов и маглорожденных вызывают к ним только сочувствие. Более того, общий враг сплачивает общество. Так что теперь они сосредоточились на двух вещах: общественном мнении и личном могуществе их хозяина. Первое позволит дискредитировать все магловское и вдохнуть жизнь и популярность в уже несколько заплесневелую доктрину чистой крови, как я уже говорил, общий враг объединяет. А второе… Ну, тут их никто не спрашивал, Темный Лорд просто получает то, что хочет, — закончил Драко. Он уже спускался по ступенькам, когда его окликнул Дуайт: — А если мы снова обратимся в Крыло? Чтобы убить вашего Темного Лорда? «Какой же ты идиот», — подумал Драко почти без раздражения. — Скорее всего, вы даже не сможете найти связного, — ответил он, не оглядываясь. — А если найдем? — Тогда вы просто заплатите тысячу галлеонов за пару чашек дрянного кофе и неприятный отказ. Вороново крыло не будет убивать Волдеморта. — Почему? — Потому что мы не беремся за невыполнимые задания.

***

Грейнджер была дома. Впрочем, Малфой об этом и так знал — маячок, который он поставил еще в свой первый визит, работал безупречно. Зачарованный томик пьес Моэма исправно отправлял ему статусы о присутствии или отсутствии Грейнджер (или третьих лиц) у нее дома. Тем не менее он внимательно вгляделся в темные окна. Только из гостиной лился теплый свет, приглушенный пыльно-розовыми портьерами и почти незаметной дымкой без сомнения магического происхождения. Она опять обновила защитные заклинания. Он распознал Заглушающие и Размывающие чары, Воющие на двери, окнах, дымоходе и даже на вентиляции. Еще была фильтр-ловушка, пропускающая внутрь дома только конкретных людей (и Драко подозревал, он в этот круг не входил), и даже локальный Репелло Инимикум, затрагивающий само строение и три метра вокруг него. Неожиданно, но очень многообещающе. Антиаппарационный купол выглядел несокрушимым, но Драко был уверен, что при должном старании можно снять и его. Другое дело, что делать этого он не собирался — ему не требовалось аппарировать, чтобы попасть внутрь. А вот с остальным придется подумать, и он в предвкушении шепнул Фрактионис текте, отправляя горячую волну вскрывающих чар к ее дому. Призрачными, почти невесомыми касаниями заклинание окутало сферу ее защиты, ощупывая, поглаживая, просачиваясь сквозь слабые места. Драко сделал несколько осторожных пассов палочкой, почувствовав подходящую точку. Шрамы под татуировками закололо, искалеченные пальцы реагировали на повышающийся магический фон, и он сделал несколько глубоких вдохов, впитывая лишнюю магию. Он уже почти произнес следующее заклинание, как что-то его насторожило. Слишком очевидно. Точнее, не слишком, но для Грейнджер — достаточно. Конечно, не все волшебники знали, что Репелло Инимикум работает чуть иначе в связке с Сальвио Гексиа, слегка ослабляя лей-линии защищенного дома. Черт возьми, далеко не все волшебники вообще в курсе о существовании этих защитных чар. Однако Драко было трудно поверить, что Грейнджер допустила такую идиотскую ошибку. Он опустил палочку и внимательно огляделся. Что-то было не так. Воздух по-прежнему дрожал от магии, но она казалась чем-то чуждым, насквозь искусственным. В потоках теплой энергии он чувствовал только свои чары, а заклинания, окружающие дом, были видны, нужным образом реагировали на диагностику, но не ощущались. Дом, который он пытался взломать, был иллюзией. «Очень красиво, Грейнджер. Красиво, остроумно и могло бы провести кого угодно, кроме меня». Драко наколдовал простейшую поисковую матрицу на свой сигнальный маячок и проследил, как мигнул зеленым непримечательный таунхаус по соседству. Он неторопливо подошел к дому и после пары невербальных пробил брешь — достаточную, чтобы незаметно войти в любую из комнат. Он и сам не знал, зачем так упорно взламывал защиту Грейнджер. С рациональной точки зрения особого смысла в этом не было. Он мог просто отправить ей сову, и Грейнджер открыла бы ему доступ, так как сама не меньше него заинтересована в занятиях окклюменцией. Но так было неинтересно. Грейнджер была наверху. В спальне оказалось пусто, но из хозяйской ванной были слышны шум воды и немелодичное пение. Из старенького магнитофона доносились странные ритмичные звуки, из которых Драко узнал только ударные и бас-гитару. Он с любопытством огляделся. Кровать с мягким изголовьем, накрытая шерстяным покрывалом с индийскими узорами. Синие обои, небольшой камин, платяной шкаф и несколько книжных полок из светлого дерева. Магловский постер с длиннолицым мужчиной в темных очках и в черной мантии из какого-то блестящего материала. В небольшом эркере расположились вытертое велюровое кресло и старомодный торшер с атласным абажуром. Штор на окнах не оказалось. Беглый Фините (да, Драко было настолько любопытно) показал, что стекла зачарованы и становятся прозрачными и непрозрачными в зависимости от времени, дня недели и положения солнца. Драко подошел к книжным полкам и вгляделся в корешки. Судя по всему, в спальне Грейнджер хранила только магловские издания. Он разглядывал неизвестные фамилии: Голсуорси, Манн, Диккенс, Макьюэн, Тартт, Хоссейни, Исигуро — он наугад вытащил последнего, корешок которого выглядел одним из самых потрепанных. Обложку с заглавием «Не отпускай меня» украшал коллаж из пасторальных фотографий сельской местности. Любовный роман? Грейнджер — тайная любительница низкопробной сентиментальной литературы? — Ты совсем охренел, Малфой? — услышал он ее разъяренный голос откуда-то из-за спины. Драко медленно обернулся. В дверях, завернутая в безразмерный махровый халат с утятами на карманах (омерзительно), стояла Грейнджер. Ее глаза метали молнии, что выглядело довольно комично, учитывая, что ее палочка валялась на тумбе в другом конце комнаты, а на голове красовался гигантский тюрбан из полотенца. — Никогда не думал, что ты поклонница подобной литературы, — ткнул он пальцем в безвкусную обложку. — А ты всегда судишь о книгах по названию? Пришел поболтать о литературе? Проваливай из моей спальни! И из дома! Мы же договорились, что ты сообщишь о своем визите заранее. — Ты договорилась. Я же в более чем доступной форме объяснил, что обучение будет проводиться на моих условиях, тогда и где я считаю нужным. Сегодня, например, я полагаю, что большего успеха мы добьемся, если проведем урок в спальне, — невозмутимо ответил Драко, ставя книгу обратно на полку. Грейнджер вспыхнула моментально. Первыми загорелись ее щеки, а потом краснота перешла на шею и часть декольте, которое Драко частично мог видеть в вырезе плотно запахнутого халата. Веснушки на ее носу стали выглядеть отчетливей. Они были разбросаны по лицу в произвольном порядке, собираясь в более плотные кучки на носу и правой скуле. Но удивительное дело — Драко не чувствовал ни малейшего раздражения от отсутствия симметрии. Наоборот, ему показалось, что это выглядит мило. Он поставил себе мысленную заметку подумать об этом позже и, не снимая ботинок, улегся на кровать. Индийское покрывало приятно пахло чем-то цитрусовым. — Пошел. Вон. Из. Моей. Спальни, — прошипела Грейнджер, бросаясь к своей тумбе и хватая палочку. — Или я вышвырну тебя сама. — Хорошее название для любовного романа, не находишь? Уж получше, чем «Не отпускай меня». Как и с защитными заклинаниями, Драко не мог рационально объяснить, почему ему так нравилось выводить ее из себя. С другой стороны, он так редко делал что-либо без явной пользы, сейчас или в перспективе. И бесить Грейнджер просто потому, что ему это весело, чувствовалось как Рождество в июле. Несвоевременно, но так приятно. — Ты и понятия не имеешь, о чем эта книга, — отрезала она. — Выйди, мне нужно переодеться. — Мне все нравится. Тебе надо — ты и выходи. Грейнджер точно хотела что-то сказать. Но она сдержалась и, поджав губы, быстро подошла к шкафу. Рваным движением дернула створку. Слишком резко достала из ящика пару брюк и растянутое худи, вывалив груду остальных вещей. Раздраженно собрала их с пола, захлопнула гардероб и, удерживая в охапке вещи, чеканным шагом вернулась в ванную. Через несколько минут она снова показалась на пороге. Ее волосы, явно после торопливой сушки, топорщились в разные стороны. Грейнджер подошла к кровати и, скрестив руки на груди, недовольно уставилась на Малфоя. — Как у тебя с ментальным самоубеждением? Ты тренировалась? — он поправил за головой подушку и посмотрел на нее снизу вверх. — Разумеется, тренировалась. — И как успехи? — Проверь, вот и выясним, — пожала она плечами. Драко успел заметить, как опустел ее взгляд, пока она договаривала фразу. — Легилименс, — прошептал он и окунулся в водоворот образов, воспоминаний, страхов и надежд Гермионы Грейнджер. Она вела его неумело, но старательно, иногда забывая о подмене акцентов, но быстро исправляясь. Ради интереса он попытался просмотреть события прошедшей недели. С удивлением он обнаружил, что за последние шесть дней в ее жизни не произошло ничего примечательного, кроме, разве что, попавшего ей в руки перевода древнешумерского гримуара. Она изо всех сил пыталась сместить акцент на другие рабочие моменты, но все время соскальзывала обратно на страницы этого довольно нудного труда. Что же там такого важного? Драко сделал вид, что увлекся ее разговором с Боунс про какие-то сертификации и патенты, и, почувствовав, что она расслабилась, вернулся обратно к гримуару. Вот оно что. Вот где Грейнджер вдохновлялась на чары-обманку. Он осторожно выскользнул из ее сознания и открыл глаза. Грейнджер сидела на краю кровати, медленно промаргиваясь после сеанса легилименции. Драко спустил ноги на пол и внимательно посмотрел ей в лицо. В нейтральном изгибе ее губ он увидел — что? Намек на торжество? Маленькая хитрая ведьма. Он схватил ее за запястье, и, пока словесная формула заклинания скатывалась с его языка, Драко успел увидеть отблески страха в глубине ее глаз. — Легилименс, — и в этот раз он ворвался в ее сознание грубо, с силой пробиваясь сквозь смешную ментальную стену, которую она в панике пыталась собрать вокруг своих воспоминаний. Что тебе почти удалось от меня спрятать? Я большой и очень страшный, Грейнджер, пора паниковать и вскрывать все свои карты! Он быстро, но внимательно перебирал ее воспоминания, чутко реагируя на каждый эмоциональный отклик. Шопинг в магловском супермаркете, ужин в Норе и словесная пикировка с долговязым близнецом Уизли, ошеломленный Поттер, который, кажется, догадался наконец об отложенном проклятии похищенных. Рыжий кот на кровати, рабочая переписка, планы на Рождество… И даже сквозь марево чужих воспоминаний он почувствовал, как дрогнула ее рука, которую он по-прежнему крепко держал за запястье. Она старалась, и он не мог не восхититься ее волей — так работать со своим сознанием, без соответствующей магической подпитки и спустя всего неделю тренировок, способен далеко не каждый. Ладно, почти никто. Он может быть спокоен за успех ее миссии в особняке Селвина. Получив нужное заклинание, она без труда обведет вокруг пальца любого легилимента, включая Темного Лорда. Она подсовывала ему одно воспоминание, связанное с Рождеством, за другим, но Драко чувствовал фальшь и шел напролом, раз за разом возвращаясь к последней неделе. Наконец, он нащупал ниточку — продолжение того самого разговора с Боунс, который он видел в самом начале. Он в мельчайших подробностях (она наверняка решила, что он издевается) просмотрел ее разговор с Ноттом и все их неловкие обжимания. С интересом натуралиста он разглядывал, как руки его бывшего однокурсника сжимают бедра Грейнджер, на что та рвано выдыхает ему в шею. Он видел, как она закрывает глаза, всем телом откликаясь на его (довольно примитивные) ласки. Он чувствовал отчаянный стыд Грейнджер-здесь-и-сейчас и не понимал, почему именно это воспоминание она любой ценой старалась скрыть. Что в этом такого? Или Грейнджер просто ханжа? Неожиданно Драко увидел, как она резко оттолкнула Нотта с такой силой, что спиной врезалась в диван. Он чувствовал ее смятение, когда она разглядывала свое правое запястье, и слышал собственный холодный голос Прекрасно. Искусством самообмана ты владеешь великолепно. Драко досмотрел воспоминание до конца — Грейнджер уже смирилась и почти не сопротивлялась — и аккуратно выскользнул из ее головы, фокусируя взгляд на реальности. Он по-прежнему крепко держал ее за правое запястье, чувствуя, как пульсирует жилка под тонкой кожей. Если сжать чуть сильнее, то останутся кровоподтеки, если еще сильнее — запястье сомнется, хрустнет в его руке, как свежее печенье. И какая-то его часть по совершенно непонятной причине очень хотела это сделать. Драко поднял глаза на Грейнджер и с неохотой расцепил пальцы. Она сидела прямо, смотря мимо него. В воздухе повисло напряжение. — Получается, я испоганил тебе потенциальный трах с Ноттом? — непринужденным тоном поинтересовался Драко, пытаясь разрядить обстановку. — Отвали, — ответила она, забираясь с ногами на кровать. Прислонившись спиной к деревянному изножью, она устало закрыла глаза. — Всю неделю я пропускала свой мозг через мясорубку, но, стоило тебе зацепиться за крошечную подсказку, я ничего не могла тебе противопоставить. Волдеморт узнает, что мы саботируем, убьет меня и ребят, а потом весь мир сгорит в ядерной войне. — Только потому, что некая Гермиона Грейнджер недостаточно хорошо выучила урок, — согласился Драко. — И это мне вменяли чудовищное самомнение? Да мое эго — детская игрушка по сравнению с твоим. — Дело не в эго, — она открыла глаза и серьезно посмотрела в ответ, — а в ответственности за решения, которые я принимаю. В комнате снова повисла тишина, но атмосфера как будто потеплела на пару градусов. — Что это? — поинтересовался Малфой, указывая на ее левую руку. Широкий рукав худи обнажил край цветного рисунка, уходящего дальше по предплечью. — Мой Ридикулус. — Ридикулус? Гермиона закатала рукав, и Драко увидел алые буквы на ее левом предплечье: «Mudblood». Кто-то раскрасил рваные шрамы от кинжала Беллатрисы, придав им форму и цвет. Но текст казался почти незаметным на фоне остального рисунка. Вся ее левая рука, от запястья до плеча, была покрыта разноцветной татуировкой. Десяток сюжетов, перетекающих из одного в другой. В нем угадывались башня Гриффиндора и смутные очертания геральдического льва. Ближе к плечу раскинул крылья гиппогриф, а под ним виднелась крошечная хижина с остроконечной крышей. Последнюю букву частично перекрывало письмо в желтом конверте с печатью Хогвартса. Здесь был рыжий кот, обвивающий хвостом запястье, и сизая мантия-невидимка, из-под которой виднелись три пары ног. На фоне стрельчатого витража (это же из школьной библиотеки!) Драко разглядел карикатурного тролля с дубиной и перышко. Палатка, меч, сумочка на длинном ремне, какая-то химическая формула, мультяшная выдра — на коже не было ни единого дюйма, свободного от краски. Присмотревшись внимательней, Драко увидел, как первую букву пересекает тонкая пунктирная линия, как если бы кто-то ее зачеркнул. Сверху же аккуратным курсивом виднелась заглавная «B». Он подавил желание обвести ее пальцем. — Budblood? Что это вообще может значить? — Bud — это такая марка пива. Магловская, — уточнила Гермиона. — Я даже боюсь спрашивать, что означают цифры 0,33 под этой надписью. — А это, Малфой, по моему скромному мнению, идеальный объем для бутылочки пива. Пинта многовато, а вот 0,33 литра — в самый раз. Секунду Драко растерянно молчал, а затем, откинув голову назад, оглушительно захохотал. Смех был злой, лающий, но абсолютно искренний. — Это гениально, Грейнджер, — выдавил он. — Теперь мне хочется посмотреть в лицо моей тетушки, если она увидит эти художества. — Я три года сидела на успокоительных зельях, — пожала плечами Гермиона. — Я почти не спала, а каждый раз, когда видела свою руку, хотела ее отрезать и выкинуть в мусорные баки за «Дырявым котлом». А потом, на дне рождения Тедди Люпина, мы вспоминали занятие с боггартом на третьем курсе, и меня осенило. Та ночь, пытки, шрам — это мой боггарт, и он властен надо мной только до тех пор, пока я его боюсь. Страх порождает только больший страх. Гермиона обняла себя, безотчетно потирая правой рукой левое предплечье. Драко молча глядел на нее, дожидаясь, пока она продолжит. — Так что я просто убила смысл, который вкладывала Беллатриса в эту надпись, и заменила его своим. Я окружила свой шрам всем тем, что дорого для меня, всем, что сделало меня такой, какая я есть. И грязнокровка тоже входит в этот список. Я горжусь своим происхождением, а слово — это просто слово. До тех пор, пока мне не объяснили, что оно значит и почему я должна на него обижаться, я даже не знала, что это оскорбление. — А кошмары? Они прекратились? — Нет, бывают. И нередко. Но они перестали меня мучить. Как только Белла начинает резать на мне буквы, я замечаю, что на руке нет татуировки, а значит — все это не правда. Иногда я даже вспоминаю, что в реальности на предплечье у меня «Пивокровка», и начинаю смеяться в лицо Беллатрисе прямо на ковре в твоей гостиной. Я победила этот страх наяву, а значит, и во сне мне бояться нечего. Это звучало логично. Грейнджер столкнулась с проблемой и нашла для нее решение — логичное, действенное и красивое в своей простоте и исполнении. Драко, как никто другой, мог оценить красоту такой безжалостной эффективности. — Ты хорошо справилась с тренировками, — сменил тему Малфой. — Тебе почти удалось меня одурачить, это отличный результат за неделю. — А толку-то? — подтянула колени к подбородку Грейнджер. Широкие штанины приподнялись и оголили тонкие (она вообще здорова?) щиколотки. — С Волдемортом почти не сработает. Мое сознание должно быть непробиваемым, а я даже не понимаю, что делаю не так. Иногда мне кажется, что мой мозг сварился вкрутую, но я все равно не могу до конца поверить в собственную ложь! — Хорошо, что у тебя есть преподаватель, — ухмыльнулся Драко. Мягким движением он соскользнул с кровати, вытащил из кобуры в рукаве палочку и, сделав замысловатый пасс, медленно произнес: — Инсуэррорис. Теперь ты. — Что это за заклинание? — То, чего тебе не хватает для прогресса. Ты же не думала, что самый эффективный способ защитить свои мозги будет полагаться только на возможности твоего несовершенного тела и сознания? Магия, Грейнджер. — Подожди. То есть ты заставил меня неделю тренировать мозги до кровавых мозолей без магии, хотя эта методика предполагает еще и заклинание? — Грейнджер вибрировала от злости, снова наливаясь помидорной краснотой. — На мой вкус, чересчур красочное сравнение, но да, так и есть. — И в чем вообще смысл, Малфой? — рявкнула она. — Фехтовальщики сначала тренируются на учебных шпагах. Первокурсники поднимают перья Вингардиум Левиосой, а не лечат рваные раны Вулнерой Саентур. Пианисты разучивают этюды, прежде чем браться за… — Ладно, я поняла, — с раздражением прервала его Грейнджер. — Покажи еще раз движение. И для справки, если ты вдруг позабыл, — даже на первом курсе нас никто не заставлял поднимать перья без палочки. — Но и мы сейчас не в Хогвартсе, верно? — мягко ответил Драко. — Заклинание всего лишь усиливает твою способность к самообману. Оно облегчает ментальную работу, а не делает ее за тебя. Медленно и плавно он повторил пасс, и Грейнджер отзеркалила его движения. Он показывал — она молча повторяла, работая запястьем с каждым разом все четче и точнее. Она была предельно сосредоточена, на ее застывшем лице не читалось ни единой эмоции — только стремление достичь идеального результата. Высокие скулы окрасились румянцем, темные брови были сведены на переносице, а губы сжаты в напряжении. Драко поймал себя на мысли, что ему нравится ее разглядывать. Еще один пункт в его стремительно растущем списке «подумать об этом позже». — Хорошо, я готова, — решительно сказала она, отбрасывая назад волосы. — Инсуэррорис. — Легилименс, — ответил Драко и в третий раз за вечер ворвался в сознание Грейнджер. Ощущения были совершенно иными. Он не чувствовал ее напряжения, только растерянность. Казалось, он проник в голову человека, который никогда и не пытался противодействовать легилименту. Драко легко цеплялся за воспоминания, которые вызывали у нее страх, но там неизменно была какая-то ерунда. То женские посиделки в баре, где они с младшей Уизли обсуждают возможность поехать на выступление какого-то Афекса Твина, то долгий и нудный вечер, где Грейнджер читает книжку, которую он вытащил с ее полки, — «Не отпускай меня». Кажется, это действительно не любовный роман. Пролистав еще несколько воспоминаний, Малфой выскользнул из ее головы и не удержался от улыбки. Он был доволен. Грейнджер превзошла все его ожидания. — Ну как? — неуверенно спросила она, заглядывая ему в глаза. — В следующий раз подготовь воспоминания, которые действительно могут показаться важными, — хмыкнул он. Она широко улыбнулась в ответ, и, кажется, это была первая искренняя улыбка Грейнджер, которую он когда-либо видел — вблизи, да и еще по отношению к нему. И эта улыбка ошеломляла. Сначала в глубине ее глаз зажглись золотые искры. Затем эти тонкие губы раздвинулись, обнажая ровную линию зубов, влажно поблескивающих в полумраке комнаты. Щеки приподнялись к скулам, отчего справа появилась крошечная ямочка (опять никакой симметрии, и опять это выглядит миленько). Глаза при этом оставались широко распахнутыми, и от уголков расходились тонкие морщинки, отчего живот Драко перекрутило в спазме. Сегодня ночью ему придется обдумать много разных вещей. Что бы ни происходило у него в голове, его лицевые мышцы никогда не подводили. Сдержанно ухмыльнувшись в ответ, он сказал: — Инсуэррорис — часть ментальной магии, при должной сноровке оно работает без палочки. Разумеется, ты должна овладеть им в совершенстве. Сомневаюсь, что Темный Лорд оставит тебе оружие и время на защитные заклинания, если вдруг захочет провести с тобой сеанс легилименции. Она согласно кивнула, до сих пор светясь от собственного успеха. Драко практически чувствовал тепло ее радости и гордости собой. — Тренируйся, Грейнджер, скоро увидимся. Надеюсь, ты не против? — и, быстрым движением схватив потрепанный том Исигуро, Драко аппарировал. Щит Макгонагалл был силен. Но иногда сила все только портит.