***
С самого детства Блейзу Забини предоставили полную свободу. До поступления в Хогвартс они с матерью жили в сицилийском поместье ее семьи. С утра до ночи он носился по холмам и виноградникам с ватагой других детишек — магловских, разумеется, других волшебных семей в округе не было. Его стихийная магия нередко прорывалась, но на юге Италии это мало кого беспокоило. Подумаешь, у твоего приятеля каким-то невероятным образом заново наполняется фляжка с водой — просто порадуйся прохладному глотку и не забивай голову лишними вопросами. Они жили недалеко от Катании, так что каждый день Блейз мог видеть величественный абрис Этны. Будучи уже взрослым, он не мог не отметить, что соседство с одним из крупнейших действующих вулканов мира добавило в характер сицилийцев здоровую долю фатализма. Вообще, отношение к жизни у англичан и у сицилийцев сильно различалось. Несмотря на внешнюю чопорность и консервативность, англичане оказались куда более деятельными. Блейз до сих пор был уверен, что англичане слишком часто пьют чай и чрезмерно суетятся. Когда он поступил в Хогвартс, сложнее всего оказалось привыкнуть к обязательной привязке ко времени. Слизерин потерял не один десяток баллов из-за смуглого первокурсника, который никак не мог понять, что уроки начинаются именно в то время, которое указано в расписании. Сам концепт точного времени был ему непонятен. Сегодня — хорошо. До полудня — принято. Вечером — все ясно. Куда еще точнее? Тем не менее к Рождеству Блейз освоился, хотя и не смирился. Он и сейчас считал, что причина большинства человеческих бед — слишком серьезное отношение ко времени. Да и не только ко времени: люди в целом склонны придавать чересчур много важности несущественным, в общем-то, вещам. Как, например, чистота крови — еще одна концепция, с которой он познакомился только в Хогвартсе. В Италии тоже имелись свои Священные двадцать восемь, только никому не приходило в голову называть их священными, да было их не двадцать восемь, а примерно шестьдесят. Примерно потому, что какие-то семьи объединялись, какие-то — угасали, некоторые обзаводились новой фамилией (что тоже никого особенно не смущало). Объединяло эти семьи не фанатичная приверженность чистоте крови, а богатство и влияние. Так что союз наследницы старых денег и какого-нибудь маглорожденного выскочки никого бы не удивил, в особенности если этот выскочка подавал большие надежды, а еще лучше — происходил из богатой магловской семьи. Собственно, его мать, урожденная Аккольти, так и поступила — вышла замуж и родила ребенка от волшебника всего лишь в третьем поколении, богатого, а главное, одинокого наследника процветающей страховой империи. Счета его семьи находились в куда лучшем состоянии, чем материальные дела древнего, но почти разорившегося рода Аккольти. Блейз не знал, любила ли мать его отца. Как он понял, этот союз был скорее стратегическим — деньги Забини отлично сочетались со старыми связями и влиянием Аккольти. Они безусловно друг друга уважали, и, возможно, со временем на этой почве могло бы вырасти более нежное чувство. Но вот как раз времени-то им и не досталось — отец Блейза глупо заразился драконьей оспой и умер, когда сыну не было и года. Тогда и выяснилось, что компания Забини не такая уж и процветающая, а скорее даже на всех парах летящая к банкротству. Так что Джейн с маленьким Блейзом вернулась к родителям на Сицилию — там, во всяком случае, у нее был дом, который грозились отобрать за долги через пару лет, а не на следующей неделе. Второго и третьего мужей Джейн он почти не помнил, так как большую часть времени проводил с дедушкой и бабушкой. Нонни не обременяли энергичного внука чрезмерной опекой, предоставив ему полную свободу действий. Иногда Блейз по несколько дней не показывался в большом доме, ночуя у многочисленных приятелей. Смуглого мальчишку с удивительно светлыми серо-зелеными глазами привечали и пожилые матроны, и сердобольные матери семейств, и суровые горцы-пастухи, и сборщики винограда. Блейз не чувствовал недостатка в любви или внимании. Когда он возвращался на виллу, его всегда ждали бабушкин лимонный пирог и теплый поцелуй в щеку, а мама никогда не забывала прочитать ему на ночь сказку (если, разумеется, ему того хотелось). Ему дарили на дни рождения именно то, что он просил, утешали, если он расквасил нос, несясь сломя голову с холма, учили традиционным итальянским песням и танцам. В общем, со своим привольным итальянским детством и строгим воспитанием Хогвартса Блейз чувствовал себя обитателем двух миров. Другой человек, менее жизнерадостный или уверенный в себе, мог бы сказать, что с таким багажом он всюду ощущает себя чужим. Блейз же, напротив, чувствовал себя одинаково непринужденно и на чаепитии в чопорной английской гостиной, и на шумном обеде в тенистом патио, увитым красным виноградом. Когда Блейз вырос достаточно, чтобы начать задавать вопросы об очередном потенциальном папочке, Джейн раз и навсегда закрыла эту тему. — У тебя никогда не будет нового отца, Блейз, потому что отец бывает только один, и твой, к сожалению, умер. Он был хорошим, хотя и непутевым человеком и оставил нас с тобой без защиты и с парой кнатов в кармане. Так что, если ты не хочешь ехать в Хогвартс в прошлогодней мантии и покупать учебники из раздела подержанных книг, избавь меня от расспросов и просто порадуйся за мать. Договорились, mio caro? Разумеется, договорились. Когда Джейн говорила таким тоном, это означало, что дальнейшие споры бессмысленны. После окончания школы Блейз жил на два дома, фланируя между своими квартирами в Таормине и в Лондоне и ведя жизнь богатого и умеренно испорченного бездельника. Три года назад он купил «Флориш и Блоттс» — не удержался, слишком уж хорошую цену давали предыдущие владельцы, решившие уехать подальше от войны. Джейн с энтузиазмом отнеслась к желанию сына остепениться и обзавестись собственным делом, поэтому без проблем выделила ему денег на покупку. Нельзя сказать, что Блейз увлекся бизнесом. Справедливости ради, дела он вел совершенно безалаберно. Тем удивительнее было то, что магазин не только окупался, но и приносил неплохую прибыль. Может быть, дело было в падких на его шуточки и белозубую улыбку провинциальных ведьмах, никогда не упускавших возможности заглянуть к обаятельному мулату и нет-нет, да прикупить что-нибудь. А может, Блейз просто удачно выбирал издания для закупки. В закупках у него, кстати, была своя стратегия. Львиную долю его ассортимента составляли популярные или потенциально популярные книги: справочники по бытовой магии, учебники, жизнеописания великих волшебников, любовные романы. Они и приносили ему основную прибыль. Однако точечно он закупал и уникальные издания, на которые тоже находились свои покупатели, — редко, но достаточно метко, чтобы создать вокруг «Флориш и Блоттс» ореол магазина, где можно найти что угодно. Итак, к двадцати пяти годам Блейз Забини был обладателем приличного состояния, запоминающейся внешности и потрясающего (по его собственному мнению) чувства юмора. Его мать овдовела в очередной раз достаточно давно, чтобы страсти по этому поводу улеглись, а его бизнес если не процветал, то как минимум уверенно держался на плаву, принося стабильный доход и возможность гордо называть себя работающим человеком. Он был достаточно чистокровным, чтобы не иметь проблем с адептами Совета Крови, и достаточно демократичным, чтобы плевать на все эти условности с высокой колокольни. Жизнь Блейза была приятной и необременительной, как партия в традиционный воскресный преферанс, которую он доигрывал с матерью, дожидаясь, пока Грейнджер разберется со своими исследованиями. Они отчаянно торговались за прикуп, когда в гостиной с громким треском появилась Филли. — Госпожа и молодой господин, в Каминном холле ожидает мистер Драко Малфой. Проводить его в гостиную? Блейз и Джейн с недоумением переглянулись. — Драко? Вы с ним поддерживаете связь? — спросила она, разрешающим кивком отправляя эльфийку обратно к каминам. — Не виделся с ним с похорон миссис Малфой, — покачал головой Блейз. — Вот и я тоже. Я тогда сказала ему, чтобы обращался за любой помощью, но не уверена, что он вообще меня услышал. Помнишь, в каком жутком состоянии он был? Разговор прервался появлением предмета их обсуждения. Драко Малфой вошел в гостиную, чеканя шаг. Одетый в непримечательную темную мантию, он остановился в десяти футах от хозяев — на расстоянии, которое в этикете определяется как «Вежливая дистанция при незапланированном визите». Коротко кивнув, он заговорил первым: — Добрый день, миссис Забини, Блейз. Прошу прощения за внезапное вторжение, но однажды вы сказали, что я могу прийти к вам за помощью. — Конечно, Драко, — мягко сказала Джейн, палочкой придвигая стул к их ломберному столику. — Присаживайся и расскажи, чем я могу быть тебе полезна. Филли, кофе, пожалуйста. Я правильно помню, что ты не любитель чая, дорогой? — Вы никогда не забываете важных нюансов, — галантно ответил Малфой, присаживаясь на шелковые подушки. Блейз молча разглядывал бывшего однокурсника, отмечая его непривычно короткую стрижку, татуированные пальцы, уродливый шрам на левой щеке. Малфой выглядел неуловимо старше своих двадцати пяти, и он не мог сказать, в чем это проявлялось. Может быть, дело в нейтрально-вежливом выражении лица? Или в паре морщин, залегших у рта? Еще когда Блейз учился в школе, он был уверен, что со временем Драко станет копией отца, на это указывали все признаки. У них были одинаковые волосы, острые черты лица и серые глаза. Даже их походка была комично-похожей, будто младший Малфой пытался пародировать старшего. Но в волшебнике напротив он не видел ничего похожего на Люциуса. Может быть, раньше Драко просто неосознанно копировал движения отца? Блейз не поручился бы за то, что узнал бы его, если бы случайно встретил на улице. — Привет, Малфой, — сказал Блейз. — Как ты? — Лучше, чем могло бы быть. Хуже, чем хотелось бы, — криво улыбнулся тот, отпивая кофе из появившейся на столе чашки. — Своим девчонкам после секса ты то же самое говоришь? — тут же ответил Блейз. Миссис Забини поморщилась, но никак не прокомментировала выпад сына. — Приятно знать, что какие-то вещи в мире остаются постоянными. Солнце встает на востоке, дождь идет сверху вниз, Блейз Забини отпускает третьесортные шутки, — хмыкнул Малфой. — Так как я могу тебе помочь, Драко? — вернула разговор в рациональное русло Джейн. — Мне нужно узнать кое-что о дементорах. Точнее, выяснить о них все, что возможно. И я предположил, что могу найти нужные книги в вашей библиотеке. Повисшее в воздухе напряжение можно было нарезать ножом и разложить по порционным вазочкам. Мать и сын снова переглянулись, но Джейн быстро овладела собой. — У меня действительно есть несколько довольно редких изданий, посвященных дементорам. Когда у тебя будет возможность заглянуть? Завтра или послезавтра подойдет? — Если честно, удобнее всего было бы сейчас, — ответил Малфой вежливо, но твердо. — Я не всегда сам распоряжаюсь своим временем, поэтому не уверен, получится ли вырваться на неделе. А что, есть какие-то сложности с тем, чтобы мне поработать в библиотеке сегодня? — Ну как тебе сказать… Прямо сейчас там, обложившись книгами по теме, которая так тебя интересует, прилежно конспектирует тайные знания про дементоров Гермиона Грейнджер, — ехидно ответил Блейз. Как ни странно, это заявление не вызвало у Малфоя ни малейшего замешательства. Он ухмыльнулся — и в этой ухмылке на мгновение показался прежний Драко, наглый и самодовольный — и ответил: — Я знаю. И надеюсь, что она уже сделала половину работы, так что мне не придется злоупотреблять гостеприимством миссис Забини.***
Грейнджер даже не заметила, как они вошли в библиотеку. Из-за стола, заваленного книгами и свитками, виднелся только ее небрежный пучок, который кое-как удерживали два орлиных пера. В комнате было тихо, только периодически шелестели страницы и раздавался странный стук — как от печатной машинки, но глуше. — Эй, Грейнджер! Принимай добровольца, — сказал Блейз, подходя ближе к ее столу. На небольшом пятачке, свободном от книг, заметок и пергаментов, стоял какой-то магловский прибор, действительно смахивающий на пишущую машинку. Только вот у пишущих машинок не бывает светящегося экрана. Грейнджер, не глядя на клавиатуру, что-то быстро печатала, сверяясь со свитком, мелко исписанном красными чернилами. Нотбук — вспомнил Блейз название диковинного агрегата. Что-то вроде многофункциональной записной книжки. Грейнджер допечатала до конца строчки и подняла наконец глаза. — Что, уже прошло два часа? — Почти, но я здесь не за этим. Тема дементоров в этом сезоне популярна, я привел еще одного интересанта, который — вот это совпадение — тоже желает выяснить все, что возможно об этих тварях. Ну как, пожмете друг другу руки или будешь дуться на Малфоя, как маленькая девочка, которой в анкете для друзей оставили похабный стишок? — А что, у волшебников тоже есть такие анкеты? — заинтересовалась она, почему-то не впадая в ярость при виде долговязого блондина, маячившего за спиной Блейза. — Солнышко, мы их и придумали, — нравоучительно ответил Блейз, поднимая палец к потолку. — Да будет тебе известно, что первые «Анкеты для друзей и приятелей, на память пару строк желающих оставить» датируются шестнадцатым веком. Собственно, именно для таких анкет и изобрели меняющие цвет чернила. — Как интересно. Но если на обложке не было наклеек с Барби, то не считается. — Кто такая Барби? — спросил Малфой. — Блондинка с розовым кадиллаком и непомерно длинными ногами. — Я могу ее знать? — заинтересовался Блейз. — Вряд ли. Если только у тебя не было в детстве пластмассового домика и выводка пышноволосых кукол. — Тогда вряд ли, — вздохнул Забини, потирая затылок. — Но у меня были игрушечные Слизерин и Агриппа, это считается? — И близко нет, — Грейнджер отодвинула ноутбук, скрестила руки на груди и выжидательно уставилась на посетителей. — Чего тебе надо, Малфой? Ты меня преследуешь? — Вы что, виделись?! — Было дело, — язвительно ответила Гермиона. — У Малфоя нездоровый интерес к моей квартире и личной жизни. — Так вот к чему ты расспрашивала про однокурсников! — Блейз потрясенно посмотрел на нее. — То есть это была спланированная акция, а не чудовищно неловкая ложь. А ты, выходит, расчетливая интриганка, Грейнджер! Я сражен в самое сердце. — Уверена, твое сердце переживет. — Я знаю, чего оно точно не переживет — если мне сию секунду не расскажут, что у вас за общие дела! Малфой, оказывается, в курсе, что ты изучаешь дементоров. А ты, моя библиотечная душа, реагируешь на Пожирателя смерти и вообще Драко Малфоя так, будто он твой уже изрядно поднадоевший супруг. Чего я не знаю, Грейнджер?! — Забини, просто выдохни, — послышался баритон Малфоя, — и постарайся смириться с тем, что кое-что в жизни просто не твое дело. А теперь будь другом и оставь нас с Грейнджер наедине с великолепным собранием твоей матери, если, конечно, ты не желаешь помочь нам в изысканиях. Блейз испытующе переводил взгляд с Грейнджер на Малфоя, прикидывая, стоит ли оставлять их одних. Пока все выглядело довольно мирно, да и в библиотеке были свои защитные чары против вандализма. Уходить не хотелось, но копаться в пыльных книжках хотелось еще меньше. — Ладно, надеюсь, вам не нужно напоминать, что магические дуэли пагубно влияют на состояние библиотечных книг. Ведите себя хорошо, дядя Блейзи зайдет за вами через пару часов, и Мерлин вам в помощь, если вы откажетесь объяснять, что происходит. Еще раз грозно глянув на бывших однокурсников, Забини вышел из библиотеки. Гермиона проводила его глазами и, когда закрылась дверь, перевела взгляд на Малфоя. Тот невозмутимо стоял возле стола, засунув руки в карманы мантии. — И что это значит? — Только то, что мы с тобой пришли к одним и тем же выводам. — Каким же, например? Поделишься? — в голосе Гермионы отчетливо слышался сарказм. — Я уже рассказывал тебе, что Темный Лорд набирает силу, несмотря на то, что у него остался всего один крестраж. И у меня есть основания полагать, что это может быть связано с дементорами. — Ты не рассказывал. — Правда? Ну вот, тогда рассказываю прямо сейчас. — И что за основания подтолкнули тебя к таким выводам? — А вот это, Грейнджер, тебя не касается. — Это как-то связано с похищенными людьми и тем жутким домом, про который ты мне рассказал? — Я не буду отвечать. — Значит, связано, — кивнула Гермиона. — Вовсе нет, я только сказал, что не буду отвечать. Ты рискуешь сделать выводы из неверных посылок. — Обожаю рисковать. — По тебе и не скажешь, — поднял одну бровь Малфой. — Сейчас уже ты рискуешь сделать неверные выводы. Если я не ношу черное и не хожу повсюду с идиотским каменным выражением лица, это не значит, что я не умею рисковать и выдвигать смелые гипотезы. — Я больше люблю гипотезы верные. А черный мне идет. «Чертовски точно подмечено», — подумала Гермиона. — «Как он умудряется смотреться так стильно и одновременно угрожающе даже в дурацкой фабричной мантии из дешевого хлопка? И почему, Мерлин его подери, она сидит на нем без единой складочки?» — Тогда поделись своими ценными данными, Малфой. Чем больше у меня информации, тем лучше я буду понимать, что искать. Давай еще раз: связаны ли похищенные люди с растущей силой Волдеморта? Малфой подошел ближе и уселся на край стола, бесцеремонно сдвинув в сторону груду бумажек. Его правое бедро почти касалось руки Гермионы. — Ты уже тренировала невербальный Инсуэррорис? — Не меняй тему. — Разумеется, тренировала. И как успехи? — Малфой! Ты можешь хоть раз нормально ответить? — рявкнула Гермиона, со скрипом отодвигаясь на стуле от письменного стола. — Осторожней, Грейнджер, не поцарапай паркет. Это орех. — Орех — это твоя непробиваемая самодовольная башка! Ответь на вопрос! — Гермионе нравилось считать себя довольно уравновешенным человеком, но этот белобрысый кретин умудрялся вывести ее из себя за пару фраз. Она ненавидела, когда игнорировали ее вопросы. Белые пятна в общей картине чесались, как запущенная аллергия. — Да. — Что да? — Похищенных людей используют для ритуала, связанного с пополнением силы Темного Лорда. И да, это каким-то образом связано с дементорами. Предвосхищая твой следующий раздражающий вопрос — нет, я действительно не знаю, при чем тут дементоры. Именно для этого я сюда и пришел. — Ну и как, трудно было? — Что? — Трудно было сразу ответить нормально? Разумеется, он проигнорировал этот выпад. Невербально призвав стул, он поставил его с противоположной стороны и едва слышно (но Гермиона услышала) произнес Ауджет Ареум. Площадь столешницы увеличилась, освободив Малфою простор для собственных бумаг. — У тебя здесь есть какая-то система? — спросил он, разглядывая поверхность, заваленную материалами исследования — Нет. Не делая ни одного лишнего движения, он быстро и внимательно просмотрел каждый свиток и выходные данные всех книг, которые лежали на столе. Через десять минут все они были рассортированы по темам и алфавиту, расположившись аккуратными стопками по периметру стола. — Это оптимальный способ сортировки источников. Так будет гораздо проще найти нужную информацию. — Спасибо, что объяснил, — язвительно ответила Гермиона. Малфой пожал плечами и достал из кармана мантии блокнот в кожаном переплете и самопишущее перо прямиком из магазина Уизли. Последнее время все больше волшебников переходили на такие перья, но Гермиона всякий раз удивлялась и радовалась, когда их видела. — Что тебе уже удалось выяснить? — спросил Малфой, раскрывая блокнот на пустом развороте. Гермиона вздохнула, но промолчала и просто развернула ноутбук экраном к нему. На экране белым и зеленым подмигивала монументальная таблица в Excel. — Смотри, в строчках я обозначила все источники, которые нашла в этой библиотеке. В столбцах расположены ключевые слова по темам. Здесь вопросы, на которые я хочу найти ответы, а здесь — ячейки для выводов. Вот поле поиска, которое мгновенно сможет потом найти упоминание того или другого ключевого слова или фразы. Он нахмурился и отодвинулся назад, вглядываясь в экран. У него что, дальнозоркость? — А зачем это нужно? То есть я понимаю удобство подхода, когда вся информация уже внутри такой таблицы. Но зачем ее заполнять с нуля? Это просто трата времени. — Сейчас — да. Но если кому-то в будущем понадобятся исчерпывающие сведения по дементорам, в этой таблице он сможет быстро и легко найти нужную информацию. Кроме того, он будет знать, к кому обращаться за редкими книгами, указанными в глоссарии. — Потрясающе. Грейнджер, у меня нет времени изобретать заново библиотечные каталоги. Ближе к делу, что ты уже узнала? — Тебе кто-нибудь говорил, что ты невыносим, Малфой? — Постоянно. — И почему я не удивлена… Ладно. Кассиус пишет, что дементоры и боггарты — существа одного порядка. Он, а вместе с ним еще десяток исследователей, которые писали после него, выделяет их в отдельный подвид — ментофагов. Это значит, что они питаются… — Ментальной энергией человека, я понял. Что еще? Гермиона вытащила из стопки небольшую книгу в сером переплете. «Дикие сущности наитемнейшие страх и ужас внушающие» за авторством некого А. Анчилотти. — Вот. Пожалуй, здесь самое полное описание дементоров. Господин Анчилотти, как и мы, понятия не имеет, откуда они берутся, но он сделал несколько любопытных наблюдений. В середине семнадцатого века в Европе случилась последняя вспышка чумы, от нее в разные годы вымерли, например, половина Неаполя и треть Лондона. Воспоминания об этом были еще свежи — автор пишет об этом как очевидец. Малфой с интересом наклонил голову. — Ага. А лекарство от чумы Ганхильда из Горсмура изобрела только в шестидесятых. — Верно. И несмотря на то, что волшебники устойчивее к возбудителю чумы, во время сильной эпидемии они умирали ничуть не реже маглов. — И как это связано с дементорами? — Анчилотти жил в маленькой магической деревне под Падуей, которая долго и мучительно погибала от чумы. Туда даже врачи не заходили, никто не мог облегчить их страдания или хотя бы похоронить мертвых. А через несколько месяцев у деревни, где жил Анчилотти, появились голодные и агрессивные дементоры. Которых, кстати, там отродясь не водилось. — Может, они прилетели откуда-то еще? — Может. А может, просто появились там из небытия. Вот, почитай истории, которые собрал автор, расспросив спустя годы знакомых волшебников, — Гермиона протянула ему книгу, раскрытую на середине. — Он нашел еще как минимум четыре похожих примера. Небольшая волшебная деревня — болезнь, страдания, массовые казни — дементоры. Тогда еще никто не вел их учет, так что точно узнать, новые это или страдания просто привлекли старых, невозможно. — Но ты, конечно, сделала домашнюю работу и нашла железные доказательства. — Отвали, Малфой. Но да, нашла. — Я весь внимание. — Угадай, где во второй половине двадцатого века объявлялись самые большие скопления дементоров в Европе? — Не знаю. У общественных туалетов? Грейнджер закатила глаза. — Тебя что, Забини покусал? В Польше и в Германии. Освенцим, Дахау, Равенсбрюк. Тебе о чем-то говорят эти названия? — Концентрационные лагеря. — Именно. В конце тридцатых проводилась большая перепись, и по всем документам дементоры там отстуствовали. Их в Европе вообще было немного. А вот после Второй мировой они расплодились, и самые большие колонии были обнаружены неподалеку от концлагерей. Куда в том числе попадали и волшебники! И их там было немало. — Интересно. Выходит, дементорам не важно, кто умирает и страдает — волшебники или маглы… — А вот и нет, еще как важно. Смерть волшебника повышает магический фон. Мучительная смерть и вовсе вызывает мощный всплеск магии. И это, судя по всему, питает дементоров. Думаю, они размножаются как простейшие — делением. Когда страданий становится слишком много, от одной твари отделяется другая — и появляется новый дементор. — А учитывая, что они питаются светлыми чувствами и воспоминаниями, чем больше дементоров — тем больше мрака и ужаса. А где мрак, ужас и еще свежие души — там и новые дементоры, — медленно протянул Драко. — Очень поэтично, Малфой, но да. По сути, верно. В Азкабане они не плодятся, потому что новые волшебники появляются редко и быстро теряют силу. Там эти твари на голодном пайке. Гермиона закрыла крышку ноутбука и откинулась на стуле. Малфой сидел напротив с уже привычным непроницаемым выражением лица. Пальцами левой руки он отбивал по столу какой-то сложный ритм. Вспомнив его расспросы о ее Ридикулусе на предплечье, Гермиона решилась спросить: — Что это за татуировки? На пальцах? — Ничего особенного. Просто усилители магического контура, — безразличным тоном ответил он. Казалось, вопрос отвлек Малфоя от каких-то глубоких раздумий. — А почему кириллица, а не руны? — Там, где их сделали, руны не очень распространены. — А где тебе их сделали? Он не ответил. Казалось, Малфой ее даже не услышал— так сосредоточенно он что-то разглядывал в своем блокноте. «Что ж», — подумала Гермиона, — «он и так спокойно ответил на два почти личных вопроса, идем на рекорд». — Ладно. Давай резюмируем, что мы знаем, — он встал из-за стола и принялся мерить шагами комнату. — Во-первых, существует способ размножать дементоров. Во-вторых, количество дементоров зависит от плотности магического фона. В-третьих, насильственная или просто мучительная смерть волшебника этот фон повышает. — А еще у нас есть Волдеморт, который, как ты говоришь, в последние месяцы черпает откуда-то силу. И еще есть шестьдесят с лишним волшебников, которые в бессознательном состоянии содержались в Чиппенхэме. И в подвале дома с ними происходило что-то жуткое. Гарри сказал, что стены и потолок там буквально светятся от остаточной энергии магической крови, — продолжила Гермиона. — Это бойня, — он остановился и посмотрел на нее. — Реддл называет такие дома Контейнерами. — Дома? — в ужасе переспросила Гермиона. — Да. Есть еще как минимум два. Они гораздо меньше. Поэтому он был в ярости, когда потерял дом в Чиппенхэме. — Нужно спасти людей из этих домов тоже! — она вскочила из-за стола и подлетела к Малфою, заглядывая ему в глаза. — Где они находятся? — Я не знаю. — Ты должен выяснить, — она схватила его за плечо. — Люди умирают! Неуловимым движением Малфой снял ее руки с себя и отодвинулся. В холодных серых глазах отражалась неприязнь. — Да что ты говоришь, Грейнджер, умирают? Прямо по-настоящему? Какой кошмар, а я ведь не в курсе, спасибо большое! Теперь я буду стараться лучше, потому что благодаря тебе осознал, что делаю недостаточно для спасения этого идиотского мира и этих идиотских людей, которые даже собственную безопасность организовать не могут, — выплюнул он, отворачиваясь. Он отошел к окну на противоположном конце комнаты и, стоя к ней спиной, глухо продолжил: — Может быть, мне стоит просто разнести резиденцию Темного Лорда? Прихлопну пару-тройку Пожирателей, ведь из-за них люди тоже умирают. Ну а то, что после этого меня четвертуют и вы лишитесь единственного союзника в стане врага, тебя и твой вшивый Орден волновать не должно — вы ведь такие благородные, такие идейные! Счастье всего мира не стоит одной слезы на щеке невинного ребенка. «Он что, только что процитировал Достоевского?» — отстраненно подумала Гермиона. Пауза затянулась. — Прости. Малфой повернулся, и скупые лучи декабрьского солнца, проходящие сквозь витраж, залили его щеку красным. Он скрестил руки на груди и спросил: — Я не ослышался? — Нет, не ослышался, — Гермиона подошла чуть ближе, оставаясь, впрочем, на безопасном расстоянии, и продолжила: — Я действительно ничего не знаю ни о тебе, ни о твоих возможностях. Я не знаю, почему ты нам помогаешь, но, наверное, если бы ты мог — ты бы рассказал, как спасти тех людей. Так же, как сделал это, рассказав мне про Чиппенхэмский дом. Он ничего не ответил, и Гермиона осторожно приблизилась, заглядывая ему в лицо. Короткая вспышка гнева, которая ее так удивила и, стоит признаться хотя бы самой себе, испугала, прошла. Его лицо снова покрылось гипсовой маской доброжелательного равнодушия. — Он создает дементоров в своих Контейнерах, а потом каким-то образом извлекает из них магию, верно? Они питаются светом для него, как солнечные батареи? — тихо спросила она. — Думаю, да. Скорее всего, те твари, которых создает именно он, имеют с ним магическую связку, — так же тихо ответил Малфой. — И чем больше дементоров он создаст… — Тем сильнее станет. Они замерли, сраженные догадкой. В воздухе плясала пыль, а в голове Гермионы теснились мысли, которые постепенно вытеснила одна-единственная. Она уже открыла рот, чтобы ее озвучить, как Малфой медленно сказал сам: — А мы не знаем, как убивать дементоров. В этот момент дверь в библиотеку распахнулась, и на пороге появился взволнованный Блейз. Одновременно с ним с громким хлопком возле стола материализовалась эльфийка Филли и пропищала: — Мисс должна срочно покинуть дом, мисс может оказаться в опасности! — Что такое? — непонимающе спросила Гермиона, — Блейз, что случилось? Краем глаза она заметила, как подобрался Малфой. Он выглядел точь-в-точь как гепард перед прыжком. — Долохов, — ответил Забини, заходя внутрь и плотно закрывая за собой дверь. — Он подбивает клинья к маман, и прямо сейчас они любезничают в гостиной, жуткий тип. Не думаю, что он пойдет в библиотеку, но вам лучше уйти. — Филли, ты можешь аппарировать меня домой? — спросила Гермиона. — Не могу, — сокрушенно пропищала эльфийка. — Я не умею перемещаться на большие расстояния, простите, — и она умоляюще посмотрела на Блейза. — Все хорошо, Филли, не переживай, зато у тебя получается волшебный сливовый пирог, — успокоил ее Забини. — Придется идти к каминам, — он повернулся к Драко и Гермионе.— У нас мощный антиаппарационный барьер на всей территории. — Который снимать сейчас нет времени, — закончил Малфой. — Я перенесу вас в Каминный холл, мисс и мистер! — Сначала Грейнджер, — сказал Малфой. — Долохов знает, что мы учились с Забини на одном курсе, так что не проблема, если он застанет меня здесь. — Забери мой ноутбук, компьютеры не переносят аппарации! Филли протянула тонкую ручку, и через мгновение Гермиона снова оказалась в изысканном холле с несколькими каминами. Быстро ступая по ковру, она подошла к полке с вазой для Летучего пороха. Она уже перешагнула решетку, как в дверях с противоположной стороны появился крупный мужчина. — А это у нас кто? Неужто грязнокровка Поттера? — сказал он, доставая палочку из кармана. — Ангустос фоко! И зеленое магическое пламя погасло. — Иди сюда, грязнокровочка. Расскажешь, что ты делала в доме уважаемых людей.