***
В Хижине было спокойно. Те же до блеска отполированный пол из светлого дерева, два уютных кресла и маленький диван, расположенные на одинаковом расстоянии от камина. Изящный письменный стол на гнутых ножках, все бумаги в порядке важности разложены по кожаным лоткам, три колдографии в серебряных рамках, смутно поблескивающие среди книг на полках, — идеальный порядок единственной круглой комнаты нарушала только светловолосая девушка, лежащая на полу. Драко не оставил Кикимеру никаких инструкций, кроме как «следи, чтобы не сбежала». Так что старый домовик обошелся без самодеятельности и не стал перекладывать неизвестную волшебницу на диван или — упаси Мерлин — на кровать хозяина, видневшуюся за ротанговой ширмой. — Хозяин Драко вернулся, — низко поклонился Кикимер. — Молодая мисс не приходила в себя. — Вот и замечательно. Надеюсь, она подождет еще полчаса, — ответил Драко, на ходу срывая с себя аврорский мундир и злополучную рубашку с оторванным рукавом. — Приведи пока в порядок одежду. Раздевшись догола, он подошел к кровати и подцепил бронзовое кольцо, утопленное справа от нее в полу. За крышкой люка обнаружилась крутая лестница, ведущая в подпол. Драко зажег свет и, преодолев шесть ступеней, оказался в тесной комнате, выложенной речным камнем. Теплый пол пересекала узкая расщелина, по которой, весело поблескивая среди разноцветных камешков, бежал ручей. Магический душ быстро наполнил ванную паром. Драко растянулся на полу, ощущая, как горячие струи врезаются в тело, сгоняя усталость и накопившееся раздражение. Мелкие камни приятно массировали спину, и он почувствовал, как закрываются глаза. Нередко после особенно утомительных дней он засыпал прямо здесь, окутанный теплой водой и темнотой, услужливо опустившейся вслед за его веками. Хижина была совершенством, венцом магической защиты, сейфом, который невозможно вскрыть. Крошечная душевая, выложенная разноцветными камушками, была секретом в секрете. Двойным дном в потайной комнате. Строго говоря, ее практически не существовало. Когда Драко лежал в этой обманом вытащенной из реальности полости, он чувствовал себя пустым и свободным. Он был емкостью, белым негрунтованным холстом, свежим пергаментом, над которым только-только занесли сочащееся чернилами перо. Здесь у него не было памяти, а его история, растворяясь в дымке вневременья, переставала иметь хоть какое-то значение. Он ощущал кожей, как вместе с водой с него стекают годы, возвращая ему исключительно детскую привилегию — умение быть обещанием. Быть возможностью. Быть кем и чем угодно: Драко Малфоем или тигренком, розовым кустом из маминой оранжереи или безымянной звездой класса Вольфа-Райе, сжигающей последние остатки своего водорода. В детстве Драко не было очевидно, что все дети рано или поздно становятся взрослыми. Трехлетний ребенок видел ребят постарше и, конечно, догадывался, что большинство из малышей все-таки вырастает. Но вот в том, что это обязательно, он не был уверен. Конечно, он мечтал стать таким, как отец. Но одновременно с этим периодически ему хотелось стать птичкой, или малахитовым пресс-папье в виде грифона, или домовиком, или рыцарскими доспехами. Иногда он переживал, что однажды одно из этих неважных, мимолетных желаний станет сильнее и, вместо того чтобы стать копией отца, он вырастет на семь футов, покроется магической сталью и гордо займет свое место в оружейном зале Мэнора. А может быть, все так и произошло? Он не стал малахитовым грифоном, но и в собственного отца он не превратился. Впрочем, сохранить детскую пластичность все равно не удалось. Никому не удается. Да, он не зацементировал себя в чем-то одном, обрел множество ролей и характеристик, плохих и хороших. Но в целом у окружающих не возникало проблем с идентификацией Драко Малфоя. Наследник чистокровного рода. Пожиратель смерти. Вор. Один из тридцати шести выживших выпускников Котлована. Убийца. Наемник-легилимент. Убийца. Шпион. Убийца. Все это было одновременно о нем и не про него, потому что сейчас, когда он чувствовал мышцами спины каждый гладкий речной камень, каждую каплю, стекающую по коже, от него оставалась только пустота. Лакуна. Отсутствие воздуха, камней и воды в том месте, где лежало его испещренное шрамами тело. Наконец, он открыл глаза и легко поднялся на ноги, разгоняя успокоившуюся было кровь. В крошечном зеркале на противоположной стене он видел свое смутное отражение — светлые волосы, слипшиеся от влаги ресницы, ровная линия губ, след от магического кинжала Дмитрия на левой щеке. Он провел палочкой по отрастающей стрижке, убирая лишнюю длину, и глубоко вздохнул. Сегодня двенадцатое декабря две тысячи пятого года. Через час наступит тринадцатое. Ему двадцать пять общепринятых и тридцать реальных лет. Этим утром он ел на завтрак омлет с беконом и выпил кофе. Это была арабика средней обжарки, Эфиопия, свежий урожай. Дальше Драко не медлил. Он поднялся наверх, облачился в привычное черное и, кивком отпустив Кикимера, уселся в правое от камина кресло. Перед ним, даже без сознания сохраняя одухотворенное выражение лица, лежала Полоумная Лавгуд в лимонно-желтой мантии. — Энервейт, — произнес он, направляя палочку на девушку. Та незамедлительно открыла глаза, медленно хлопая бесцветными ресницами. Драко сидел молча, предоставляя Полумне первой начать разговор. Но она не спешила. Лавгуд приподнялась на локтях, подтянула ноги и уселась на полу, с интересом оглядывая комнату. Малфой, вольготно расположившийся в кресле, привлек ее внимание не больше, чем горшок с белыми розами на окне. Лечебная магия — тонкая, сложная, требующая не только глубоких знаний и серьезнейшей концентрации, но и особого склада ума. Она практически недоступна тем, чье сердце отравлено насилием, а душа — осквернена убийством. Драко мог вправить кость или залечить простую рану, но более сложные целительские заклинания ему не давались. И его нельзя упрекнуть в том, что он не пытался. Раньше у него была Анна, но она умерла. В Котловане был свой штатный целитель (еще бы его там не было), но он уже не в Котловане. «Сегодня двенадцатое декабря две тысячи пятого года». Потом его лечили безымянные коновалы на контракте с «Вороновым крылом», но договариваться с ними — пустая затея. Он давно хотел целителя. Своего, прикормленного, верного и умеющего держать язык за зубами. Лавгуд странная, но она предсказуема в своей странности. А если они не договорятся, он выжжет ей память о разговоре с ним и передаст Розье. Пожирателям тоже нужен свой целитель. И Волдеморт — вот уж у кого точно проблемы с тем, чтобы что-то исправить, — будет доволен подарком. Особенно учитывая, что Лавгуд — член Ордена. — Если открыть здесь окно, я почувствую ветер? — наконец она нарушила молчание. — Только если на улице ветрено, — его удивил вопрос, который Полумна посчитала нужным задать первым, очнувшись в незнакомом месте в компании Пожирателя смерти, но он не подал виду. — А птиц слышно? Он не знал. — Проверь, — приглашающим жестом Драко указал на круглое окошко. Лавгуд неловко поднялась на ноги и подошла к стеклу, за которым темнела глухая декабрьская ночь. С усилием повернув ручку, она открыла створку. От холодного ветра занавески надулись пузырем, но птиц слышно не было. — Наверное, еще рано, — сказала Лавгуд. — Обычно они начинают перед рассветом. — Ну, до рассвета еще далеко, — ответил Драко. — Это точно. Она закрыла окно и повернулась к нему, опираясь на стену спиной. Занавеска за ней сбилась влево, собравшись неаккуратной гармошкой. Драко взмахнул палочкой и поправил ткань так, чтобы она висела ровно. — Что с твоими руками? — С ними все в порядке. — Мне так не кажется, — ее деловитый тон плохо вязался с мечтательным выражением лица. Лавгуд отлепила себя от стены и, неуместно громко ступая по деревянному полу, подошла к нему. — Под татуировками — кстати, очень красиво! — твои пальцы саднят, будто ты неделю их в кислотных леденцах мариновал. «Пять лет», — подумал Драко. — Не обращай внимания, — сказал он. — На твоем месте я бы больше интересовался собственной судьбой. — Я чувствую твою боль, — казалось, она его даже не слушала. Он прикрыл глаза, концентрируясь на сознании девушки напротив. Шантаж и угрозы (Рольф Скамандер вообще не беспокоился о собственной безопасности) сработают, но не так хорошо, как искреннее желание кого-то спасти. Как ее вера в добро. Как жажда обрести друга. — Ты действительно хочешь мне помочь? — Конечно, — ни тени сомнения в голосе. Вот так просто. — Почему? Я Пожиратель смерти, и здесь ты оказалась явно не по своей воле, — ему и правда было интересно, что творится у Лавгуд в голове. Она вела себя не просто странно. Ее поведение было самоубийственным. Она слабо улыбнулась и, поджав ноги, села в кресло напротив. Уставившись на Драко своими выпуклыми глазами, Лавгуд тихо ответила: — Ты мог бы предупредить Гарри о том, что пробуждение после стазиса может вызвать срабатывание магического триггера. Нам повезло, что с ним был мастер Рамирез, сама бы я не справилась. Продолжая с вежливыми интересом смотреть ей в глаза, Драко сосредоточился. Что она знала? — О чем ты говоришь? — спросил он. — Жаль, что тебе пришлось забрать Вильму, Огастеса, Бетси и Джо, — вздохнула она. — Я сразу поняла, что они никогда не очнутся, но не знала почему. А теперь все ясно. Положительно, в конкурсе на звание самого раздражающего собеседника на планете Лавгуд заняла бы почетное первое место. Драко сосредоточился, скользнул в разум Полумны и сразу ослеп в калейдоскопе ярких образов. Однажды Анна затащила их с Джузеппе (Милоша даже она уговорить не смогла) в магловский ночной клуб где-то на задворках Берлина. Они прошли мимо бесконечной очереди на вход и без угрызений совести оглушили охранника на входе Конфундусом. Стоило им переступить порог, как на них обрушилась мешанина звуков, запахов, грохота, от которого сотрясались стены и пол. Оглушенные, они стояли в толпе, двигающейся в рваном, но едином ритме. В помещении было темно, а вспышки невыносимо яркого света только добавляли хаоса, выхватывая из сумрака резкие статичные картинки. Бар. Извивающиеся тела в неоновых ошейниках. Чьи-то бедра, обтянутые сетчатыми чулками. Влажные губы и слипшиеся от пота волосы. Блеск разбитого стекла на танцполе. Погрузившись в сознание Лавгуд, Малфой испытал примерно те же ощущения. В нагромождении образов и эмоций, казалось, не было никакой системы. Воспоминания накатывали волнами, утягивали в водоворот, рассыпались флуоресцентным конфетти. Кеды с разноцветными шнурками, висящие на каменной балке. Потом — полированное дерево парты, за которой она шестой час сдает письменный экзамен по Лечебной магии. Сразу после него, повинуясь какой-то ускользнувшей от его внимания ассоциации, они оказались в Норе, а затем он стал свидетелем (Мерлин видит, против своего желания) ее воистину животного траха с Рольфом Скамандером — в одежде, прямо на кухонном столе мамаши Уизли. Ему потребовалась вся концентрация, чтобы не потеряться в этом безумии и найти путь к нужным воспоминаниям. Лавгуд не закрывалась, но ориентироваться в ее сознании было тяжело. Он пролистал последние несколько месяцев, разыскивая хоть какие-то упоминания о себе, но даже на собрании Ордена его имя не прозвучало. Лавгуд никто не говорил о его роли среди Пожирателей. Он покинул ее голову и открыл глаза. Комната слегка кружилась, а к горлу подкатывала дурнота, как после дня качки в рыбацкой лодке. Лавгуд все так же сидела напротив, уставившись на него своими блекло-голубыми глазами. — Это было не очень-то вежливо, — заметила она. — Зато быстро. Как ты узнала, что это я сообщил Поттеру, как разбудить людей из Чиппенхэма? — Просто узнала, — пожала плечами Лавгуд. — Мне нужен целитель, который не задает вопросов, — сказал Драко. — Не сейчас, а в целом, на всякий случай. Который, как ты можешь догадаться, может произойти в любой момент. — Я не люблю задавать вопросы… — И отвечать на них тоже, это я уже понял, — хмыкнул Малфой. — Но я люблю деньги, — безмятежно закончила Полумна. Это было неожиданно. Все-таки с когтевранцами куда приятнее иметь дело, чем с набитыми дешевыми принципами и бессмысленным благородством гриффиндорцами. Драко довольно улыбнулся и ответил: — Тогда ты удачно заглянула. У меня куча денег, и расстаюсь я с ними без особых сожалений. Надень, — он подошел к книжной полке и достал из резной шкатулки тонкий нитяной браслет. — Когда мне понадобится твоя помощь, он потеплеет — и через минуту ты перенесешься. Если мы договоримся, ты будешь обязана носить его не снимая. Лавгуд натянула браслет на запястье и критически его осмотрела. — Я могу повесить на него брелочки? Драко мысленно закатил глаза. — Делай что хочешь, главное — не снимай. Четыреста галлеонов будут поступать на твой счет тринадцатого числа каждого месяца вне зависимости от того, был вызов или нет. — Пятьсот, — она ответила не задумываясь. Драко очень хотелось с ней поторговаться. Не ради денег, конечно, просто из спортивного интереса. Но он не стал, потому что пятьсот — хорошее число. Круглое. — Договорились. Он подошел к Лавгуд, и та с готовностью встала, вытянув правую руку для магического договора. Драко схватил ее за предплечье, и через мгновение красно-золотая нить скрепила их соглашение. — Надеюсь, излишним будет упоминать, что условия нашей маленькой сделки должны остаться тайной? — спросил он. — Кто нужно все равно узнает, — беззаботно пожала плечами Полумна, — но я рассказывать не буду, не переживай. А теперь можно мне домой? Рольф не любит засыпать без меня. Драко передернулся, невольно вспомнив сценку, подсмотренную в ее голове, и бросил ей стеклянную бусину, которую достал из вазы на каминной полке. — Сожми ее и окажешься в Ислингтоне. Портключ можешь выбросить, он одноразовый. Полумна полюбовалась, как свет единственного торшера в комнате маслянисто играет на гранях бусины, и улыбнулась. — Лавгуд. — Что? — она перевела взгляд на Драко. — Почему ты согласилась? — Потому что так надо. Разумеется. Какого еще ответа он ждал?***
— Элизабет, что у нас сегодня? — спросил Кингсли, разглядывая аккуратные свитки пергаментов на столе. Его помощница раскладывала документы в порядке важности, и уже к полудню он разбирался со всей необходимой бюрократией. Затем начинались встречи, пресс-конференции, совещания и заседания — из которых, в общем-то, и состоял рабочий день Министра магии. — Встреча с прессой насчет инцидента в Мунго, — послышался из приемной звонкий голос секретаря, — отчет Аврората у вас на столе, черновик официального заявления Министерства под ним. — Спасибо. Что по громовещателям? — Пока четыре, но рабочий день только начался. Кингсли бегло просмотрел отчет Аврората и подписал заявление от Поттера на спецоперацию в Суонси, в обход Линдерины Крейн выделив ему в подкрепление шесть оперативников ДМП. Затем он внимательно прочитал заявление для прессы и поправил несколько потенциально двусмысленных формулировок. Груда остальных бумаг на изучение и подпись укоряюще высилась на столе, но у Кингсли не было ни малейшего желания разбираться с ними сейчас. Он задумчиво посмотрел в окно. За магическим стеклом светило солнце, по голубому небу бежали легкие облачка — погода резко контрастировала с его настроением. Нападение на больницу — из ряда вон выходящее событие, такого не происходило даже в разгар Первой магической. Три жертвы, одиннадцать раненых, похищенная целительница, практически разрушенный этаж. Газетчики жаждут крови. От размышлений его отвлекла Элизабет, которая вошла к нему в кабинет, аккуратно прикрыв за собой дверь. — Министр Бруствер, к вам мистер Кеннет Нотт. Я сказала ему, что вы заняты, но он очень настаивает на приеме, — на последней фразе девушка округлила глаза. — О, разумеется, он настаивает, — ответил Кингсли. — Помаринуй его минут двадцать, как ты умеешь, пусть слегка размякнет. — Хорошо, министр Бруствер. Пока Элизабет демонстрировала лидеру Совета Крови свое двадцатипятилетнее декольте и угощала его марочным огневиски (примерно того же возраста), Кингсли разделался с самыми срочными бумагами и дошел, наконец, до сегодняшней прессы. Журналисты пока ограничились краткими коммюнике об инциденте в Мунго, но одна статья в «Пророке», которая, как ни странно, не имела никакого отношения к теракту, его особенно заинтересовала. Риторика в главном издании магической Британии никогда не отличалась прогрессивностью, однако этот материал казался радикальным даже для «Воинственного колдуна». «Что пропагандируется на Международном магическом книжном фестивале? В прошлые выходные в Косом переулке прошла книжная ярмарка. Однако книги и журналы, представленные на полках издателей, нередко вызывали удивление. О том, какую литературу продают в самом сердце магического Лондона, рассказал колумнист «Ежедневного пророка» и аврор в отставке Джон Долиш. Книжные выставки — идеальное мероприятие, чтобы сделать срез общественного мнения. И такая ярмарка, организованная на самой важной улице волшебного Лондона, ко многому обязывает. Особенно сейчас, когда наше общество подвергается все более агрессивному влиянию маглов и маглорожденных, дискредитирующих наши обычаи и веками устоявшиеся традиции. Что же здесь предлагают читателю? Упаси Мерлин говорить о цензуре, но ведь нужны какие-то границы. Хорошо, не будем обращать внимания на политические издания, например, о волшебниках конца прошлого века, которых-нельзя-называть (но почему?). Эти книги имеют право на жизнь хотя бы потому, что с годами острота оценок суждения личности уйдет. Только время и история покажут, кто был прав. Но в последнее время появляется все больше литературы, копирующей худшие магловские традиции. На полках детского издательства «Зайчиха-шутиха» красуются книги, буквально оскорбляющие чистокровные семьи и их традиции. На это не могли не обратить внимание посетители выставки. — Я пришла, чтобы купить иллюстрированный сборник сказок барда Бидля, но вместо этого прилавки заполнены какими-то совершенно безумными книгами. «Алиса в стране чудес», «Винни-пух», сказки какой-то матушки Гусыни — о чем вообще здесь идет речь? Они насаждают чуждые нам идеи, а как по мне, и вовсе могут свести с ума. Где это видано, чтобы в магической книжной лавке продавались грязные магловские книжонки? Да что вообще эти маглы могут написать? — делится своими опасениями почтенная Тефида Флинт, мать троих детей и бабушка четверых внуков. И это хороший вопрос, вместе с которым невольно появляются и новые. Чему могут научить наших детей книги, написанные маглами? Какие духовные и нравственные ценности они могут дать будущим поколениям? Зачем современные магические издательства печатают все больше магловской литературы (если ее вообще можно так называть)? Ответа нет. Как и комментария от Департамента магического правопорядка, который, как мне казалось, был создан именно для этого — чтобы защищать культуру и ценности мира волшебников». Кингсли закрыл газету и невидяще уставился в фальшивое магическое окно. Небо наливалось полуденной синевой. Политика мягкой интеграции магловской культуры в волшебную, которую практиковало Министерство под его началом, должна была снизить напряженность в обществе. Маглорожденные составляли примерно двадцать процентов всех волшебников Британии. Еще сорок процентов — это полукровки, многие из которых так или иначе сохраняли связи со своими магловскими родственниками. При этом львиную долю властных или околовластных постов занимала чистокровная элита, богатые старые семьи. Это не могло не беспокоить большую часть населения. Но за счет межкультурных мероприятий, фестивалей, дней осведомленностей и финансируемых (насколько это возможно в рамках бюджета) Министерством инициатив по интеграции за последние годы удалось сделать многое. Все больше маглорожденных и полукровок занимали руководящие посты, волшебники открыли для себя кроссовки, моментальные фотографии, антидепрессанты, кое-кто из прогрессивной молодежи — даже видеоигры. Миры, прежде отделенные друг от друга непреодолимой стеной, сближались. И это приносило свои плоды. Кингсли мог это утверждать с уверенностью как минимум потому, что он видел результаты работы Лаборатории, которую основала Гермиона Грейнджер. Только за счет применения магловских подходов к науке им удалось за несколько лет совершить не меньше десятка прорывных открытий. И это было по-настоящему впечатляюще. Конечно, были и недовольные курсом Министерства. Несмотря на аккуратную интеграцию — Кингсли, как политик и отпрыск одного из чистокровных семейств, понимал важность постепенных изменений, — в обществе всегда найдутся консерваторы, радикалы, в общем все те, кому любые изменения стоят поперек горла. Но до сих пор это не вызывало столь явных протестов в СМИ. Волдеморт вернулся. Теперь это было очевидно и без источника Поттера и Грейнджер. Стрелка общественного мнения с усилием разворачивалась на сто восемьдесят градусов, и Кингсли, с его богатым опытом подковерных интриг, прекрасно видел, кто стоит за кулисами. — Достопочтенный Кеннет Нотт, — объявила Элизабет. Глава Совета Крови в неизменном бархате (на этот раз в сливовом — тонкий намек на форменный цвет Визенгамота, откуда его с треском выгнали три с половиной года назад) прошествовал в кабинет. Кингсли радушным жестом указал на мягкие кресла возле камина. — Мистер Нотт, чем обязан? — Кингсли расправил полы мантии, всем видом изображая вежливый интерес. Глава Совета Крови основательно устроился в кресле напротив, не спеша отвечать на вопрос министра. Это было вопиющим нарушением этикета, но Кингсли невозмутимо смотрел на собеседника, дожидаясь, пока тот соблаговолит сообщить причину своего визита. — Безопасность, министр. Безопасность и спокойствие самых уязвимых членов нашего общества, — сообщил Нотт, благообразно воздев руки к потолку. — Если вы говорите о вчерашнем инциденте, то могу вас уверить, Министерство приняло все возможные меры по защите Мунго. — О, нисколько не сомневаюсь, — с готовностью закивал Нотт. — Однако о какой уверенности может идти речь, если и до этого Министерство утверждало, что главной больнице магической Британии уже ничего не угрожает? — Безопасность стратегически важных объектов — наш основной приоритет, — ответил Бруствер. — Террористическая атака на больницу — это вопиющий случай. На Мунго никогда не нападали, ни разу за всю историю. Целители неприкасаемы, вы и сами это знаете. — В какие безумные времена мы живем! — в голосе Нотта послышалась неподдельная горечь. Если бы Кингсли знал его чуть хуже, он бы даже поверил в искренность собеседника. — Вековые устои ломаются под натиском безумных фанатиков. Вам уже удалось выяснить, кто стоит за этим чудовищным злодеянием? — К сожалению, я не могу разглашать оперативную информацию, пока не будет завершено расследование, — любезно сказал Кингсли. — Департамент магического правопорядка бросил все силы на выяснение обстоятельств и причин этой трагедии. — Что ж, не сомневаюсь, что сотрудникам Министерства хватит компетенций, чтобы во всем разобраться, однако, если вам будет нужна любая, я повторюсь, любая помощь от Совета Крови, пожалуйста, не стесняйтесь обратиться. Мы всегда открыты к сотрудничеству с Министерством, и вы знаете, что у нас обширные ресурсы, — приторные интонации главы Кеннета Нотта буквально источали дружелюбие и участие, но Кинсгли слишком долго играл в эти аппаратные игры, чтобы не заметить скрытую угрозу в его словах. — Благодарю вас, Кеннет, мы всегда рады сотрудничеству с вашей почтенной организацией. Но не беспокойтесь, в данный момент у Министерства достаточно своих ресурсов для расследования и минимизации ущерба. — Конечно-конечно, — поднял ладони в радушном жесте Нотт. — Уверен, что вы, министр Бруствер, наилучшим образом справитесь с этой ситуацией. В противном случае, общественность вам этого не простит. — Разумеется. Министерство работает на благо общества, — тон Кингсли был безупречно вежливым, однако в голосе сквозил металл. — Я могу чем-то еще вам помочь, мистер Нотт? Боюсь, сегодня я не слишком располагаю временем. — О, прошу прощения, министр, я уже ухожу! — засобирался Нотт. — Большое спасибо, что уделили минутку и успокоили старика. Все-таки в моем возрасте и такие потрясения — нападение на Мунго, виданное ли дело?! Начинаешь сомневаться буквально во всем, просто земля из-под ног уходит! Видит Мерлин, наступают странные времена. Закончив свою обеспокоенную речь, пожилой волшебник с достоинством поклонился и вышел из кабинета. Через минуту в проеме двери показалась кудрявая голова Элизабет. — Чего хотел граф Дракула? — спросила она, просачиваясь в кабинет. — Элизабет, — с укоризной ответил Кинсгли, — побольше уважения. — Вот еще, уважение, — фыркнула девушка. — Эта холоднокровная ящерица заблокировала ваш законопроект о квотах на материальную помощь для маглорожденных. Как видеть во всем дискриминацию чистокровных, так это он орел и сокол. А вот грабительский курс фунта стерлинга к галлеону он и с лупой не разглядит. Так что нет, уважения он от меня не дождется. Так чего ему было надо? — Прощупать почву, поглумиться, сделать пару угрожающих намеков — выбирай, что больше нравится, — Кингсли пересел за стол и задумчиво посмотрел на расписание. До пресс-конференции оставалось полтора часа. У него еще было время, чтобы разобраться с самыми срочными бумагами. — Мне ничего из этого не нравится, — тихо ответила Элизабет. — Терпеть не могу, когда кто-то мешает тебе делать свою работу. Она обошла стол и положила узкие ладони ему на плечи. Кингсли чувствовал тепло ее рук сквозь плотный атлас мантии. — До газетчиков еще больше часа, — прошептала она, касаясь губами его уха. — Мне кажется, самое время сделать что-то, что понравится мне. Кингсли Бруствер — действующий министр магии Великобритании, глава Визенгамота и лидер третьего состава Ордена феникса — шумно выдохнул и развернулся к своей помощнице. В ее темных глазах отражалось фальшивое окно, в голубом небе которого по-прежнему весело бежали легкие облачка. «Возможно, этот день не так уж и плох», — думал он, одной рукой расстегивая перламутровые пуговички на блузке Элизабет, а другой — сжимая ее крепкую ягодицу. — «Все самое плохое уже случилось, а с журналистами разберемся, не в первый раз».***
Пресс-конференция получилась великолепной. Рита, верная своей многолетней привычке на все мероприятия приходить заранее, успела занять лучшее место: третий ряд, второе кресло от прохода. Бросив на сиденье запасной блокнот и чехол от очков, она продефилировала по залу, здороваясь с немногочисленными коллегами, которые, как и она, явились пораньше. Моран из «Пророка», как всегда, оправдывал свою фамилию, отпустив пару плоских шуток насчет ее последней статьи. Пратчетт из «Ведуна» уморительно хмурил брови, всем своим видом изображая озабоченность текущей повесткой. Стерва Джонс из «Новостей» изо всех сил умничала, выдавая избитые прогнозы о «растущей напряженности на международном магическом поле». Патил и Смит, подружки-пердушки из «Ведьмополитена», нервно хихикали и слишком громко давали указания своему стажеру — этому сладенькому рыжему красавчику, как бишь его, О’Коннел? Рита не отказала себе в удовольствии и ущипнула того за задницу, когда проходила мимо. Не отказала она себе в удовольствии и во второй раз, когда обернулась, чтобы полюбоваться, как эта ирландская ириска заливается краской, да так густо, что все веснушки попрятались. Постепенно зал наполнялся прибывающими корреспондентами. Появились и представители Министерства: два плюгавых клерка, уныло несущие пресс-волл, и пигалица из аппарата Бруствера, кажется, Элизабет… Абди? Абади? Эбейд? Рита нахмурилась, пытаясь вспомнить. Это ей несвойственно — цепкая память журналистки хранила сотни имен, и то, что она забыла фамилию помощницы министра, было для нее нехарактерно. Она подошла поближе, стараясь разглядеть серебряную вышивку на лацкане форменной мантии. И чем ближе она подходила к Элизабет-как-там-ее-а-точно-Абади, тем сильнее колотилось ее чуткое на сенсацию сердце. У этой малышки только что был крышесносный секс. Рита готова была поставить на это свое месячное жалованье и награду «Золотое Перо Беркшира» в придачу. Эту холеную девицу с отвратительной прической десять минут назад кто-то славно оттрахал. Этот сытый взгляд, маслянистый блеск глаз, бордовые обкусанные губки и расслабленные жесты ни с чем не перепутаешь. Кто у нас трахается на работе? Правильно, плохие девочки. И что еще интереснее, делают они это обычно с плохими мальчиками. А вот с какими именно, пока только предстоит выяснить. Но за этим дело не заржавеет. Рита нацепила свою самую дружелюбную улыбку, достала из сумочки свиток пергамента и обратилась к девушке, которая с видом, будто заключает новый Статут о секретности, раздавала указания своим застиранным помощникам: — Здравствуйте, мисс Абади! Прошу прощения за беспокойство, но, кажется, вы обронили в Атриуме это, — и протянула свиток, пытаясь вручить его девице. Та сделала шаг назад и по-детски спрятала руки за спину. «Ох, детка, куда тебе в высокую политику?» — подумала Скитер, продолжая улыбаться как умалишенная. — Это не мое. — Ну как же не ваше? — настаивала Рита, наступая. — Я шла за вами минут десять назад и своими глазами видела, как этот свиток упал из груды таких же, прямо возле фонтана Дружбы. Не успела вас догнать, куда уж мне, — и она сокрушенно показала на свои короткие пухлые ноги. — Вы меня с кем-то перепутали, — отрезала Абади. — Я только что от министра и не появлялась в Атриуме с самого утра. — Да? Стало быть, действительно обозналась, пора к целителям за новыми очками, — согласилась Рита, проворно убирая свиток обратно в сумку. — Что ж, отнесу тогда на стойку к дежурному, пусть разбирается он. Мне чужого не надо! — И, беспрерывно скаля зубы, отошла. Внутри все пело. Сам министр выглядел безупречно. Если бы не его шлюшка, Рита ничего бы и не заметила — Бруствер, как всегда, изображал истукана с островов Пасхи. Приличествующая событию печаль на рябом лице, дурацкая шапочка, успокаивающий голос и округлые, ничего не значащие фразы. «Кингсли спит со своей грязнокровной секретаршей! Прямо на рабочем месте! В день, когда вся Британия скорбит о чудовищной трагедии!» — в голове журналистки (первое место в рейтинге колумнистов «Пророка» две тысячи первого года) крутились заголовки, один скандальнее другого. «Кингсливки общества», «Министерские шалости», «Как залатать дыры в политике Министерства», «В какую трубу сливаются наши налоги», «Маглорожденные кукловоды» — вариантов было так много, что у Риты разболелась голова, и она прослушала большую часть пресс-конференции. Впрочем, судя по тому, что до нее доносилось — «все под контролем», «безопасность — наш приоритет», «проводится расследование», «виновные понесут наказание», — ничего она и не пропустила. Скукота, как обычно и бывает в официальных заявлениях. Вдоволь наигравшись с каламбурами, Рита задумалась — а на что тратить гонорар от мальчиков из Совета Крови? Две недели назад, когда на пороге ее квартиры объявился этот скользкий слизень Роули с заказом нарыть грязюки на Бруствера, она перепугалась и всеми силами отбрыкивалась от выгодного заказа. Сучка Грейнджер ясно дала понять, что не потерпит голословных наездов в прессе на ее обожаемого министра. «Кстати, надо бы разузнать, чего это она его так привечает, может, Бруствер-шмуствер и ее оприходовать успевает? Какой был бы заголовок — Министр предпочитает магии маглорожденных!» — мысль промелькнула, но развивать ее дальше Скитер не стала. Ну ее к драклам, эту Грейнджер, себе дороже связываться, к тому же за нее не платят. Так вот, кроме прямых и скрытых угроз Роули озвучил еще и сумму — шестьсот галлеонов. Ей давно следовало обновить гардероб, да и запасы Веритасерума подходили к концу. А еще она три года не была в отпуске… Тряхнув обесцвеченной челкой, Рита вынырнула из приятных размышлений и оглянулась, автоматически пряча в сумку Прытко Пишущее перо, которое честно записало все, что происходило в последние сорок минут. Пресс-конференция заканчивалась, и вся журналистская шатия-братия с печальными лицами разбредалась кто куда. У выхода она заметила рыжую макушку аппетитного О’Коннела, и план сообразился сам собой. — Дэниел! Подождите! — она догнала юношу и цепко схватила его за плечо. — Минуточку, мой дорогой коллега. Я бы хотела с вами кое-что обсудить. Можно я буду называть вас Дэн? — Что? Да, разумеется, мисс Скитер, — замямлил глупышка, очаровательно хлопая ресницами. Сколько ему лет? Двадцать? Не больше двадцати двух, это точно. — Какие могут быть церемонии между членами журналистского братства, Дэнни? Для вас я Рита, — кокетливо засмеялась Скитер, незаметно увлекая его в темную нишу возле лифтов. — Хорошо, — улыбнулся он. — Что вы хотели обсудить? — Свободу слова, разумеется. Скажите, Дэнни, как вы относитесь к злоупотреблению властью среди официальных лиц Министерства? — Резко отрицательно, — с горячностью ответил О’Коннел. — Думаю, не ошибусь, если ты стал журналистом именно для того, чтобы защищать общество от подобных продажных политиков, верно? О’Коннел коротко кивнул, продолжая буравить Риту взглядом восхитительно ярких голубых глазок. В них светился весь юношеский максимализм Вселенной. — А что, если я скажу вам, что мне стало доподлинно известно, что один весьма высокопоставленный чиновник Министерства не только злоупотребляет властью, но и попал под пагубное влияние из-за своих низменных пороков? — Я отвечу вам, Рита, со всем уважением, что одних ваших слов недостаточно, чтобы обвинить кого бы то ни было в злоупотреблении властью. И между делом поинтересуюсь, почему с такой важной темой вы обращаетесь ко мне, а не спешите домой, чтобы написать материал, — в тон ей ответил маленький говнюк. Мальчишка оказался чуть умнее, чем выглядел. Но что бы он ни говорил, Рита уже видела жадный интерес, проступивший на его веснушчатой мордочке. О’Коннел уже, сам того не зная, был на крючке, а Рита отлично умела удить рыбку в мутной воде. — Я бы сама не сформулировала лучше! — похвалила Скитер. — У вас есть все задатки, чтобы стать выдающимся журналистом, мы ведь и правда всегда во всем сомневаемся. Но в данном случае никаких сомнений нет, у меня есть веские доказательства, и я их вам обязательно предоставлю. А к вам я обратилась по одной простой причине — вы мне нравитесь, и я хочу вам помочь. Он скептически поднял брови, и Скитер продолжила: — «Ведьмополитен» — отличное издание, многие известные колумнисты и новостники начинали там. Ничего не закаляет так, как светская хроника, но вот карьеры на ней не сделать. Сколько вы для них пишете, год? Полтора? И как, давала ли вам мисс Патил задания поинтересней, чем докопаться до Дафны Гринграсс и выяснить, где она заказывает шляпки? О’Коннел молчал. — Вот именно. И я могу вас уверить — даже через пять лет ничего не поменяется. Вы будете мальчиком на побегушках, и ваш талант пропадет втуне. Я была на вашем месте и знаю, о чем говорю. Писать бы мне про повышения цен на яйца докси до скончания веков, если бы не моя статья о кумовстве в Департаменте магических игр и спорта. И сейчас я расскажу вам то, что не говорила никому: эту тему я нашла не сама. Мне подсказали, и да, это стало моим трамплином в большую журналистику, — она перевела дыхание и проникновенным голосом продолжила: — Чтобы сделать себе имя и пинком открывать двери любых редакций, нужна бомба. И я предлагаю вам именно ее. Это ваш шанс, и вы будете последним дураком, если его упустите. — Я вас услышал, Рита. Когда и где вам было бы удобно встретиться, чтобы обсудить все подробней? И не забудьте, мне нужны будут доказательства, что история существует на самом деле! Или как минимум понимание, где их искать. Красавчик скушал бутербродик из лести и захватывающих перспектив и теперь готов торговать хоть собственной задницей, чтобы получить еще. — Дело серьезное, поэтому лучше выбрать место подальше. Встретимся завтра в «Рыбьем потрохе», это в Саутгемптоне. Я буду ждать вас с шести часов вечера. — Я приду. Да уж куда ты денешься, сладкий.***
— Пойдешь на обед? — светловолосая голова Сьюзен показалась в дверном проеме. — Ромильда обещала отвести нас в какое-то нереальное бистро, куда она ходила с Дереком. Гермиона отложила пергамент и вопросительно подняла брови. — С Дереком? Это который Дерек Хьюз, оборотень-плейбой? — Он самый! — Сьюзен зашла к ней в кабинет и закрыла дверь. — На прошлой неделе он вместе с папашей приходил на брифинг по проекту с аконитом. Ну, как всегда: а на что вы потратите наши денежки? А не многовато ли вам финансирования? Может, сократим расходы? И все в таком духе. Я отбивалась как могла, но, когда за научную часть вышла наша малышка Вейн, все вопросы отпали. А после собрания Дерек пригласил ее выпить кофе, и вот спустя неделю они уже встречаются! — Лихо, — признала Гермиона. — Даже для нашей Ромильды скорость небывалая. Они уже назначили дату свадьбы? — Еще нет, но чую, объявление в «Пророке» о помолвке не за горами, — хихикнула Сьюзен. — Ну так что, идем оценивать бистро? — Не могу, — Гермиона обвела руками груды пергамента. — Хочу разделаться со всей этой макулатурой, чтобы основательно засесть за эксперименты с Фиделиусом. Тео сказал, что у него готов первый вариант алгоритма шифровки. Он даже решил сегодня взять выходной, потому что ушел из лаборатории только сегодня под утро. Сьюзен точно хотела что-то спросить. Она уже открыла рот, но в последний момент передумала и кивнула: — Ладно, захвачу тебе сэндвич. Если в этом пижонском месте делают сэндвичи. — Спасибо! Сьюзен вышла, а Гермиона устало опустила голову на руки. Есть не хотелось, совсем. После инцидента в доме Забини она проспала четырнадцать часов и, когда явилась утром в Лабораторию, узнала чудовищные новости из Мунго. Гарри был в порядке, он успел на пару минут заглянуть на Гриммо и сообщить Джинни новости, чтобы тут же отбыть в Суонси в компании толпы оперативников. Скорее всего, в маленьком портовом городке располагался еще один из Контейнеров Волдеморта. Гарри выяснил это, допросив волшебника, который сошел с ума от засбоившей ментальной программы. Что-то пошло не так — и вуаля, в отделении для душевнобольных новый постоянный обитатель. Но даже тревога за Гарри не терзала Гермиону так жестоко, как осознание жуткого открытия, которое они с Малфоем сделали в библиотеке миссис Забини. Волдеморт создает дементоров, пытая живых людей, а потом использует этих тварей, как какой-то жуткий магический аккумулятор. И чем больше дементоров он создает, тем сильнее становится. И что с этим делать — совершенно непонятно, потому что никто не знает, как уничтожать дементоров. Гарри должен был спасти людей из Контейнера в Суонси. И ради них, и ради всех остальных. Тем временем, несмотря на все пугающие обстоятельства, груда рабочих бумаг на столе никуда не исчезала. Ей нужно было изучить аналитические выкладки по чарам; ответить на десяток служебных записок из Отдела тайн, уже третью неделю пылящихся в папке для входящих; проверить расчеты к проекту оцифровке магических библиотек Эссекса — первого графства, согласившегося на эксперимент. Пускай за последние дни привычный мир перевернулся вверх дном, работа шла своим чередом, и Гермиону раздражал этот странный диссонанс. Какой смысл в переносе ветхих фолиантов на CD-диски, если в Британии запрещают все магловское? Зачем они дергаются, изобретая способ создать синтетическое аконитовое зелье, если оборотни (и все остальные) превратятся в раскаленный пар, когда на Лондон упадет первая бомба? Но, несмотря на все трагедии, произошедшие или будущие, люди продолжают жить своей жизнью. Это было странно, это било по нервам неуместно громким крещендо, это было ожидаемо. Гермиона со вздохом открыла очередную папку и уставилась на убористый почерк какого-то невыразимца. Снова темный артефакт, опять необходима поддержка в магической изоляции для дальнейшего изучения и нейтрализации, будьте любезны, коллеги из Лаборатории по интеграции, выполните свою работу и помогите — такие запросы поступали из Отдела тайн регулярно. Обычно Билл помогал им сам или отправлял Гермиону — это было полезно для межведомственных связей. Но сейчас эта бессмысленная возня с очередным идиотским артефактом показалась Гермионе едва ли не кощунственной. Гермиона уже заканчивала ответную записку, когда ее окатило жаром. Ну естественно. Пусть они не знают, как уничтожить дементора. Но они ведь, ради Мерлина, научная лаборатория! Если этот способ существует — они о нем узнают. Если нет — изобретут. Не бывает неубиваемых тварей, если что-то живет — оно может умереть. Она сама не заметила, как вскочила со стула и заметалась по своей каморке. Им нужен новый план. Голосовая связь и зашифрованный Фиделиус подождут, не говоря уже об оцифровке библиотечных фондов. Их главная цель — дементоры. Внезапный стук в стеклянную дверь прервал ее лихорадочные размышления. За матовым стеклом виднелась тоненькая фигурка в бордовой мантии. Ромильда. — Что такое? — распахнула створку Гермиона. — Там волхвы с дарами, — непонятно ответила та, кивая в сторону опенспейса. Помещение лаборатории было заставлено ящиками и коробками разного размера, и симпатичный волшебник лет тридцати пяти в дорогой даже на вид мантии извлекал из магического сундука все новые и новые. Ему помогал дюжий парень, который палочкой споро расставлял весь скарб вдоль стен и на столах. — Что происходит? — спросила Гермиона — О, вы, должно быть, мисс Грейнджер, — волшебник достал из сундука очередную коробочку, поставил ее на стол и торопливо протянул руку. — Меня зовут Титус Селвин, рад познакомиться! Наслышан о вас. Гермиона, уже протянувшая ладонь в ответ, замерла. Скорее всего, Грейнджер, вас пригласят в гости к Селвину, у него великолепно оборудованы подвалы, сойдут за лабораторию. Заманят интересным и общественно полезным проектом с чрезвычайно щедрым финансированием. А потом вы станете пленниками и будете делать все, что вам скажут. — П-приятно познакомиться, мистер Селвин, — запнувшись, ответила Гермиона. — А теперь очень хотелось бы узнать, что это за ящики? — О, все очень просто, — заразительно улыбнулся Селвин. — Это подарки. Рентановский — я же правильно произношу? — аппарат, спектрометр, атомные весы, электроидные микроскойпы и еще всякое разное. Все, разумеется, зарегистрировано и сертифицировано в Секторе борьбы с незаконным использованием изобретений маглов. — Замечательно, — послышался голос Билла, вышедшего из своего кабинета. — Но с какой стати вы привезли это сюда? — Жест доброй воли! — Титус обезоруживающе поднял ладони. — У меня есть идея для научно-магического проекта, и больше всего на свете я бы хотел, чтобы Лаборатория по интеграции добавила его в свой приоритетный план на две тысячи шестой год. Понимаю, что пришел поздно — середина декабря, как никак, — и все эти занятные магловские штучки просто мой способ поздороваться и сказать: «Да, я пришел в последний момент, но в целом со мной приятно иметь дело». Гермиона испытующе смотрела на Селвина, изо всех сил сохраняя на лице нейтральное выражение. Началось. Сегодня придется решить, готова ли она рисковать жизнями коллег, работающих вслепую. Доверится ли она плану Драко Малфоя — неизвестному, смутному и до сих пор до конца не понятному. Чтобы все отменить, ей достаточно рассказать обо всем Биллу, и он откажется. Но что это даст? Все это время Гермиона сомневалась и металась, но, когда дело дошло до принятия решения, она не колебалась. — Что ж, если бы все наши потенциальные заказчики выражали свое желание посотрудничать таким же способом, мы бы добились куда больших успехов, — приветливо ответила Гермиона. — Рада познакомиться, мистер Селвин. — Честно говоря, — доверительно понизив голос, сказал тот, — я предпочитаю, чтобы меня называли просто по имени. С моей фамилией — сами понимаете, слишком уж официально. На работе Гермиона всегда держала дистанцию, не с коллегами по Лаборатории, они-то уже были как семья, а с другими — заказчиками, проверяющими из Министерства, сотрудниками смежных ведомств. И меньше всего ей хотелось переводить общение в неформальную плоскость с предполагаемым Пожирателем смерти. С учетом подоплеки этого визита, его дружелюбие скорее пугало, чем располагало к себе. В этот момент из своего кабинета вышла Сьюзен, и церемония знакомства повторилась. — Какой именно проект вы бы хотели обсудить? — спросил Билл. Селвин беспомощно оглядел заставленные коробками стол и стулья, и его помощник без лишних слов очистил пространство, чтобы они могли сесть. Гермиону всегда поражало, как легко аристократы волшебной Британии получают то, чего хотят. Казалось бы, Селвин здесь гость и вообще впервые очутился в этом помещении. Но тем не менее он ведет себя так, как будто Лаборатория и все ее сотрудники уже принадлежат ему. И это происходит естественным путем, как бы само собой. Билл, Сьюзен, Ромильда и Гермиона сели с одной стороны стола, а напротив них, спиной к окну, разместились Селвин и его безымянный помощник. Последний шустро из портфеля достал две пухлые кожаные папки. — Как вам должно быть известно, в последнее время магическое сообщество все пристальнее следит за потенциально опасными магловскими технологиями, — хорошо поставленным голосом начал Селвин. — Организация, от лица которой я выступаю, не так давно открыла для себя чудеса технологий, все-таки миры волшебников и маглов долгое время были крайне изолированы. Селвин помолчал, но, не дождавшись ответных вопросов, продолжил: — Иногда изобретения немагической части населения воистину поражают. Вы знали, что маглы бывали на Луне? Я имею в виду буквально — они сели в специальное транспортное средство, которое доставило несколько человек на поверхность спутника Земли. Мне показывали эти странные движущиеся магловские колдографии — они действительно там были! Поразительно. — Первого человека на Луне зовут Нил Армстронг, — выпалила Ромильда. — Он мой кумир. — Разумеется, — с готовностью закивал Титус. — Такие достижения не могут не впечатлять. Однако технологии — это палка о двух концах. Чем больше их потенциальная польза, тем выше и опасность. Например, электроэнергия. С ее помощью маглы освещают дома, управляют своими механизмами, питают десятки устройств и в целом не представляют жизни без этой субстанции. В какой-то степени электричество — это магловская магия. Добывать его можно разными способами. И вот здесь простецы, как мы выяснили, некоторое время назад ступили на очень опасную дорожку. Гермиона невольно поразилась, как гладко магловские термины соскальзывали с языка этого до мозга костей чистокровного волшебника. Положительно, он очень тщательно подготовился к разговору. — Менее двадцати лет назад в Советском Союзе произошла чудовищная катастрофа, которая только по счастливой случайности и ценой тысяч жертв не затронула всю Европу. «Поверить не могу», — подумала Гермиона. — «Неужели он говорит о взрыве на Чернобыльской АЭС? Это точно волшебник?» Селвин раскрыл одну из своих папок и развернул ее к работникам Лаборатории. Внутри были вырезки из магловских газет, старых и современных, фотографии — неподвижные (явно из советских архивов) и магические (определенно, сделанные недавно). Бегло пролистав документы, она обнаружила список действующих атомных электростанций, в том числе и в Британии. А также десятки жутких колдографий сороковых годов, сделанных в Японии. — В погоне за энергией, которой требуется все больше и больше для растущих магловских городов, они построили специальные фабрики — так называемые атомные электростанции. Не буду подробно описывать принцип их действия, по правде говоря, я его не особенно понял. Смею предположить, вы знаете об этом куда больше меня. Но что я осознал с поразительной ясностью, так это то, что эти станции чудовищно опасны. Двадцать лет назад одна из них взорвалась и распространила вокруг себя огромное ядовитое облако, убивающее все на своем пути. Это как проклятие: стоит только слегка с ним соприкоснуться — как вы мертвы. Селвин перевел дыхание, скорбно покачал головой и тихо закончил: — Городок под названием Чернобыль до сих пор необитаем, и, как мне сказали мои консультанты, вряд ли в ближайшие сто или даже двести лет туда смогут вернуться люди. Это проклятие — радиационное заражение — врастает в землю, укореняется в деревьях, внедряется в тела животных, отравляет воду. Оно не видит разницы между маглами и волшебниками. Оно просто уничтожает все живое, причем влияет даже на следующие поколения, как родовая магия. И что самое ужасное, подобная катастрофа может произойти в любой момент, так как станций, подобных той, что взорвалась, сотни по всему миру. И наша с вами жизнь зависит только от того, насколько внимательно маглы следят за неконтролируемой ими самими чудовищно разрушительной энергией. Билл передал папку Ромильде и, пока она изучала материалы, спросил: — Но чем мы можем помочь? Мы всего лишь небольшая лаборатория, которая занимается адаптацией магловских изобретений к волшебному миру. — Запасной план, Билл. Можно я буду называть вас Билл? — не дождавшись ответа, Селвин продолжил: — Мой отец всю жизнь старательно игнорирует существование миллиардов маглов. Для него нет никакого мира, кроме магического. Я же убежден, что будущее за разумной интеграцией, но в первую очередь мы обязаны обеспечить свою безопасность. Атомная энергия — это не только станции, которые могут взорваться. Это еще и оружие. Оно уже применялось, и последствия были катастрофическими. Вот здесь вы можете ознакомиться с материалами о Хиросиме и Нагасаки, где от атомных бомб погибли и оказались заражены сотни тысяч человек, — и он подвинул к ним вторую папку. — Проект, который я хотел бы вам предложить и, разумеется, полностью профинансировать, — это магическое очищение от последствий атомных катастроф. Уничтожение радиации с помощью волшебства, если говорить простыми словами. В комнате повисла тишина. Гермиона почти видела, как в голове Билла выстраиваются логические цепочки, как он увязывает последнее собрание Ордена и сегодняшнюю встречу. Что он будет делать? Выгонит Селвина? Обвинит его в связях с Советом Крови? Испугается? Хотя это вряд ли. — Поправьте меня, Титус, если я неправильно уловил вашу мысль, — на испещренном шрамами лице Билла не отразилось ни малейшего беспокойства. — Вы хотите силами нашей Лаборатории разработать метод деактивации радиационного заражения? — Все верно! — просиял Селвин. — Именно так! Я почти на сто процентов уверен, что это возможно, и если кто-то и найдет способ, то это вы. — Но вы же понимаете, что если мы и правда найдем способ, то будем обязаны передать его магловскому правительству? Как минимум для того, чтобы избавить их от последствий той жуткой катастрофы, которую вы упоминали, — твердо сказал Уизли. — Безусловно, — поднял ладони Селвин. Его помощник (и телохранитель?) невозмутимо сидел рядом. Казалось, он даже не слушает их разговор. — Правовые моменты мы можем обсудить позже, когда будем заключать контракт. Сегодня я просто хотел узнать, готовы ли вы взяться за эту работу. Билл захлопнул папки и подвинул их обратно посетителям. — Чтобы дать окончательное согласие, нам необходимо обсудить это внутри компании. Но на данный момент я не ошибусь, если выражу общее мнение — мы были бы счастливы принять участие в таком общественно важном проекте. — Замечательно! — заразительно улыбнулся Селвин, пока его помощник убирал документы в портфель. — Тогда я отправлю всю информацию нашим юристам, они подготовят предложение и черновик договора. Единственное, о чем я бы хотел предупредить сразу: работа над проектом должна вестись втайне. К сожалению, я могу поручиться за безопасность только в том случае, если исследования будут проводиться в моем поместье. Там есть великолепно оборудованные лаборатории, гораздо просторнее — пожалуйста, не обижайтесь, — чем ваша. И безусловно, мы сможем приобрести любые приборы и агрегаты, какие вам потребуются. Надеюсь, это не проблема? И он снова улыбнулся, но глаза его оставались холодными. В них светилась непоколебимая уверенность человека, который всегда получает то, что хочет. — Думаю, мы можем обсудить такой формат работы, — ответил Билл, и Ромильда с Гермионой согласно кивнули. — Чудесно! Тогда оставляю вас наедине с новыми игрушками, — жизнерадостно ответил Селвин, поднимаясь из-за стола. Его молчаливая тень последовала за ним, равнодушно осматривая комнату. Все-таки телохранитель. — Я отправлю вам сову в ближайшее время. Был невероятно рад познакомиться! — и он пожал руки всем поочередно, сначала Биллу, а затем — Ромильде, Сьюзен и Гермионе. Только зная подоплеку всей это истории, Гермиона смогла заметить крошечную заминку, которая возникла перед тем, как он к ней прикоснулся. По лицу Селвина как будто пробежала тучка, которую тут же смыла обаятельная улыбка всеобщего любимца. — Ну что ж, тогда до встречи, Титус! Рад был познакомиться, — сказал Билл, провожая посетителей к лабораторному камину. Как только опали всполохи зеленого пламени, Ромильда взвизгнула: — Мы будем спасать мир от радиации! И еще нам заплатят за эту кучу денег! У меня что, день рождения? Гермиона вымученно улыбнулась. — Проект и правда многообещающий. Билл, у тебя есть минутка? Хочу обсудить один момент по документам для попечительского совета. — Да, пойдем. — Мерлин, ну вы и зануды, — фыркнула Ромильда. Она открыла одну из коробок и радостно воскликнула: — Это же спектрометр! Надеюсь, они положили внутрь инструкцию… Билл и Гермиона зашли к нему в кабинет и, плотно закрыв дверь, заговорили одновременно: — Это ловушка. — Нам нужно выяснить, как уничтожать дементоров.