Ты — это вечный взрыв

Нора перестраивалась много раз, но самую масштабную реконструкцию Уизли-старшие провели пять лет назад, когда Артур уволился из Министерства. Джордж и Рон уже тогда зарабатывали достаточно, чтобы выделить родителям денег на перестройку и ремонт, так что Молли скрепя сердце согласилась: дом давно стал мал разросшемуся семейству. Тем более что радушные Уизли постоянно собирали толпу гостей, и последние годы всем было трудно развернуться даже в просторной кухне-гостиной на первом этаже. Артур взялся за дело с присущей его деятельной натуре страстью. Изначально он собирался провести все работы сам. — Кузен Билиус был отличным магостроителем, а ведь я провел у него не одно лето! — говорил Артур, разворачивая на обеденном столе свитки с чертежами. — Дядя Билиус выращивал маргаритки в заднем проходе и годами мариновал себя в Огденском, — скептически отвечал на это Рон, разглядывая будущий план дома. — Ты уверен, что справишься? Может, все-таки стоит нанять бригаду? — Даже не думай, Рон, — отмахивался Артур. — Смотри, здесь мы сделаем пристройку, в ней будут моя мастерская и веранда для рисования твоей матери. — Мама рисует? — Ну, если у нее будет такая замечательная веранда с видом на холмы, то обязательно начнет! — воодушевился Артур и отметил палочкой границы будущего строения. На это Рон не нашелся что ответить и оставил отца в покое. Бесполезно спорить с Артуром, когда на него накатил очередной приступ энтузиазма. Ожидаемо, проект не состоялся. Мистер Уизли отлично ладил с приборами, но вот вопросы фундамента, коммуникаций и деревообработки оказались вне его компетенции. Так что через месяц Молли окончательно вышла из себя и написала Джорджу, чтобы тот поскорее прислал магостроителей. — Артур, видит Мерлин, я люблю тебя больше жизни, но, если я еще раз увижу, как ты пытаешься снести стены в нашей гостиной, чтобы построить новые, получше, я нашлю на тебя гнойнобородавочный сглаз. И я не уверена, что в Мунго смогут с ним разобраться. К чести мистера Уизли, предупреждение жены он воспринял всерьез. В его памяти еще были свежи воспоминания тридцатилетней давности о том, как Молли на неделю превратила его волосы в спагетти, когда ей померещилось, что тот флиртует с Эмили Трэверс. С тех пор мистер Уизли терпеть не мог пасту. Даже в виде лазаньи. Таким образом в начале двухтысячного бригада бодрых магостроителей за три недели почти полностью перестроила Нору. На время ремонта Уизли переселились к тетушке Мюриэль, и пребывание у дражайшей родственницы было не безоблачным. По заверениям Артура, о возрождении Сами-Знаете-Кого можно не беспокоиться, поскольку, если его беспокойный дух и сохранился, он определенно нашел пристанище в теле этой ведьмы. Тем не менее после шести демонстративно сожженных и заново переписанных завещаний («Твоя мать была бы в ужасе, если бы увидела эту прическу, милочка Молли. Сделай что-нибудь с этими отвратительными кудрями» — «А дедушка Пруэтт в гробу переворачивается, когда видит, в какую злобную каргу превратилась его обожаемая Элли!») расстались родственники мирно, хотя и с внутренним зароком любить друг друга исключительно на расстоянии. После реконструкции площадь дома выросла в полтора раза. Строители расширили первый этаж, где разместили огромную кухню, просторную гостиную и несколько хозяйственных помещений, включая каморку с приправами для миссис Уизли. А вот мастерскую Артура перенесли в сарай, который дополнительно укрепили и звукоизолировали. Второй и третий этаж теперь занимали многочисленные спальни: для детей, для друзей, для друзей детей, для внуков и для потенциальных внуков. На чердаке, где остался склад для вещей-которые-возможно-пригодятся, сохранилось место для семейного упыря. Тот по-прежнему смахивал на Рона с обсыпным лишаем, но никто не решался что-то с этим сделать. Зачаровывал упыря Фред. Магия давным-давно рассеялась, но упыри умели сохранять понравившуюся личину. В канун Рождества две тысячи пятого года Нора по традиции принимала гостей. Чтобы помочь Молли на кухне, Джинни и Гермиона пришли пораньше. Впрочем, последнюю быстро сплавили развешивать гирлянды, поскольку с хозяйственными заклинаниями у Гермионы был полный швах. — Дорогая, просто держи палочку чуть мягче, и тогда тесто будет перемешиваться ровнее. Смотри, вот так, — и Молли ловким движением перевернула пухлую опару, подняв в воздух белые мучные клубы. Каждый раз миссис Уизли не теряла надежды научить Гермиону полезным кулинарным чарам и каждый же раз терпела на этом поприще фиаско. Тоже своего рода традиция. — Ладно, — вздохнула Молли, критически разглядывая неровные брусочки овощей, которые Грейнджер должна была нарезать для салата. — С тебя гирлянды и музыка. Можешь, пожалуйста, посмотреть, что не так с граммофоном? — А почему ты не попросишь папу? — поинтересовалась Джинни, точными движениями вбивая в муку яйца. — Он так занят в последнее время, не хочу его отвлекать, — неопределенно пожала плечами Молли. — Боишься, что он перенастроит граммофон на трансляцию песен китов из Атлантики? — хмыкнула младшая Уизли. — Ничего я не боюсь, просто пусть граммофон посмотрит Гермиона, — отрезала Молли. — Джинни, не увлекайся с цукатами, их лучше положить немного, иначе будет сухо! Гермиона не стала дожидаться ответной реплики, которая, судя по поджатым губам Джинни, была далека от любезности, и вышла в коридор. Машинально орудуя палочкой, она украшала стены и потолок зачарованными огоньками и размышляла. То, что произошло позавчера, озадачивало и даже немного пугало. И дело было не в очередном вторжении Малфоя или в его сомнительной мотивации. Даже жуткий ледяной тон, которым он отчитывал ее, когда Гермиона расспрашивала об убийстве Билли Уолша, не особенно беспокоил. Больше всего Гермиону Грейнджер пугала ее собственная реакция на все происходящее. Раз за разом она проигрывала в голове тот странный эпизод, который произошел перед тем, как Малфой вытащил ее в парк. Как мягко, по-кошачьи он приблизился, как внимательно вглядывался ей в лицо, как загустел воздух между ними, и от этого перехватило дыхание. Как быстро и бесследно все исчезло. Только едва заметный синяк на ее запястье — там, где он слишком сильно схватил ее, чтобы протащить по раскисшей от снега земле, — напоминал о том, что это действительно произошло. А еще Гермионе очень и очень не нравилось то, что весь тот вечер она придумывала Малфою оправдания. Как и то, с какой готовностью она это оправдание приняла. Да и не только оправдание, а вообще все — его категоричное «делай как я говорю», отстраненный, граничащий с грубостью тон, нежелание объяснять причины своих поступков, наглость, с которой он хозяйничал на ее же собственной кухне. Гермиона вспомнила, как перекатывались мышцы под его футболкой, когда Малфой готовил чай. От этого внутри расползалась неприятная пустота, как если бы она стояла на краю ничем не огражденной крыши Астрономической башни. Стоило признаться хотя бы самой себе: ей нравилось, как выглядит Малфой. Ей приятно было смотреть ему в лицо, черты которого как будто высечены из мрамора: четкие, твердые линии, резкие контрасты. Еще больше ей нравилось видеть, как это лицо оживает и меняется под влиянием редко проявляющихся на поверхности эмоций. От этого кривая ухмылка, приподнятая бровь или искра веселья в серых глазах казались еще привлекательнее. Точно. Малфой был привлекательным. Было бы глупо это отрицать. Высокий, широкоплечий, с хорошей, но не чрезмерно развитой мускулатурой. И даже рваный шрам на левой щеке особо его не портил, а скорее придавал какое-то диковатое очарование. Впрочем, эта привлекательность нисколько не отменяла того, что он был заносчивым, скрытным, деспотичным засранцем с очень сомнительными моральными ориентирами. Как там он сказал насчет убийства? «Мне плевать. Эта ситуация уже находится вне зоны моего интереса». И этот самоуверенный, равнодушный тон. Ругать Малфоя мысленно оказалось неинтересно, и довольно быстро размышления Гермионы направились в другое, куда более перспективное русло. Что за странное воспоминание ей удалось выцарапать из его головы? Судя по реакции Малфоя, он явно не планировал делиться подробностями. И тут получаются два интригующих обстоятельства. Во-первых, само воспоминание: жуткая поляна, окруженная лесом, неподвижное белое солнце, как будто прибитое к такому же белесому небу. Стремительно, как в быстрой съемке, меняющийся лес. Что это было? Очень интересно! Во-вторых, примечателен сам факт того, что ей удалось все это увидеть — Малфой ведь отличный окклюмент. А вот опыт Гермионы в легилименции ограничивается полушутливыми экспериментами с Гестией, когда они пытались прочитать друг у друга самые неловкие воспоминания. И тогда, кстати, Гермиона так и не смогла пробиться сквозь прозрачную броню ментальной защиты. Так что же произошло? Да, Малфой не закрывался, но он вел ее Инсуэррорисом и полностью контролировал ситуацию. Она хмыкнула, вспомнив сцену, которая предшествовала их неожиданному путешествию в загадочный лес. Пэнси Паркинсон, кто бы сомневался? Оба этих обстоятельства не давали теперь Гермионе покоя. Про поляну она рано или поздно выпытает у Малфоя. Вряд ли он будет в восторге, но Гермиона умеет добиваться ответов на свои вопросы. Но вот откуда у нее образовалась внезапная (и весьма полезная!) способность пробиваться сквозь его мысленный щит? Она закончила с коридором и критически оглядела проделанную работу. Стены и потолок сияли золотыми и алыми огнями, красиво подсвечивая многочисленные колдографии, развешанные вдоль лестницы. Юные Артур и Молли: первый обнимает двухгодовалого карапуза Билла, вторая — держит на руках крошечного Чарли, туго замотанного в пеленки. Фред и Джордж гоняются друг за другом на лохматых игрушечных метлах. Подросток-Перси в школьной мантии, значок старосты школы заметно сверкает даже на зернистой колдографии. Все семейство счастливо машет руками на фоне египетских пирамид. Рон, Гарри и она сама (кажется, это каникулы после третьего курса?) смеются над чем-то, сидя за деревянным столом на кухне. В отличие от многих чистокровных семейств, Уизли не заказывали магических портретов. Даже сейчас, когда финансовые дела устойчиво пошли на лад, они хранили историю только на колдографиях. Гермиона подошла поближе к большой рамке, где Фред и Джордж стояли на фоне только-только открывшегося магазина. Джордж заразительно улыбался, а Фред жестом фокусника доставал из шелкового цилиндра черного кролика. Скоро будет восемь лет, как погиб Фред, и с тех пор Гермиона ни разу не видела такой улыбки на лице Джорджа. Да, он пришел в себя, во всяком случае, в последние годы не нужно заставлять его есть и напоминать о том, что людям свойственно регулярно мыться. Но иногда, на шумной вечеринке или просто посреди разговора, он мог неожиданно замолкнуть или, наоборот, сказать что-то невпопад, как продолжение непрозвучавшей шутки. Она нередко видела, как пустеет его лицо, когда он думал, что на него никто не смотрит, и как он едва заметно поворачивает голову влево, будто ожидая, что кто-то подхватит его реплику. Гермиона провела пальцами по раме колдографии. Ее снова, как и на прошлом собрании Ордена, посетило странное ощущение подвешенности. Скорее всего, не все мы доживем до конца этой войны. В гостиной у камина Рон и Артур сражались в волшебные шахматы. Судя по количеству белых и черных фигурок на доске, борьба шла на равных. Сквозь широкие окна лился тусклый зимний день, но его не хватало, чтобы осветить все пространство, заставленное разномастной мебелью. Гермиона взмахнула палочкой и окутала массивную люстру блестящими нитями. — Мама выгнала тебя из кухни? — отвлекся от игры Рон. Артур рядом с ним озадаченно тер высокий лоб, разглядывая получившуюся комбинацию. — Как всегда, — отозвалась Гермиона, украшая еловые ветки, которые кто-то уже разложил по всем доступным поверхностям. — А Гарри еще не приехал? Вчера у нее не было возможности передать ему информацию про обыск в поместье Гойлов — Поттер весь день болтался на выездах. А отправлять эту информацию совой или Патронусом было небезопасно — мало ли, вдруг сообщение придет, когда он будет не один. — У него очередная бумажная лавина. Сказал, что будет только после трех, иначе мисс Крейн сожрет его вместо рождественского гуся, — сказала Джинни, появляясь на пороге комнаты. Взгляд ее остановился на брате и отце. — А вы уже все сделали? — Нам велели не мешать, — с достоинством ответил Артур. — А я принес ветки и разложил, больше инструкций не поступало, — добавил Рон. — Понятно, — протянула Джинни и повернулась к Гермионе. — Помочь тебе с украшениями? Гермиона кивнула, и они принялись развешивать волшебные игрушки и гирлянды по комнате. — Тео придет? — тихо спросила Джинни, палочкой отправляя стеклянного оленя на полку буфета. Гермионе не хотелось обсуждать ничего, связанного с Теодором, но она все-таки ответила: — Сказал, что придет, — немного помолчав, она зачем-то добавила: — Он вообще предлагал отпраздновать вдвоем. — Серьезно? — Наверное, — пожала плечами Гермиона. — Сказал, что задолжал мне Рождество. — И ты отказалась провести с ним сочельник? Где, кстати, он собирался праздновать? — рыжие брови Джинни поднимались все выше и выше. Гермиона вздохнула. Все-таки не зря она не хотела развивать эту тему. — Не знаю, я не спрашивала. И да, я отказалась, потому что Рождество в Норе — это традиция и… Она не договорила. Невысказанное «кто знает, может, это наше последнее относительно мирное Рождество» повисло в воздухе. — Как ты? — Джинни тронула ее за плечо. — Ты отлично выглядишь, но у меня такое чувство, что тебя что-то гложет изнутри. Это из-за того проекта для Лаборатории? — Из-за всего, Джинни, — нехотя сказала Гермиона, покрывая еловые веточки искусственным снегом. — Что-то надвигается. Вроде с ноября мало что изменилось, мы так же ходим на работу, шутим, закупаемся продуктами в магазинах. По сути, из всех перемен — это только новый пласт безотчетной тревоги. У нас и так не самая мирная жизнь, но со всеми этими новостями я ощущаю себя на пороге комнаты ужаса. — Конечно, надвигается, еще как, — согласилась Джинни. — Но чего тут тревожиться? Орден отлично подготовлен, у нас есть куча денег, да и не зря все-таки Министерство семь лет пытается донести даже до самых дубоголовых, что маглы — такие же люди, только без волшебства. А еще шпион! Это же просто подарок судьбы. Судьба у нас дурацкая, это да, ну что уж теперь поделать, какая есть. — И когда же ты стала такой фаталисткой? — хмыкнула Гермиона. — А я всегда такой была, — покачала головой Джинни. Она зажгла несколько огоньков возле книжных полок и отошла, любуясь. — Сколько ни суетись, а реальность все равно возьмет свое. Длинногривый Малфой-старший всунет первокурснице жуткий крестраж. Классный парень добровольно пойдет помирать от рук сумасшедшего маньяка. Вчерашнюю выпускницу Хогвартса возьмут в запасной состав «Гарпий» после удачной попойки в «Гарпуне и гиппогрифе». Чистокровный хорек внезапно осознает глубину своих заблуждений и выступит на стороне хороших парней. Она посмотрела на Гермиону и с убежденностью продолжила: — Нет никакого смысла в том, чтобы беспокоиться о будущем. Все произойдет ровно так, как должно быть. Рано или поздно мы со всем справимся, всегда ведь справлялись. И все будет хорошо. Ах да, и Теодор наконец поймет, что лучше женщины ему не найти. Кто еще будет слушать его бесконечный треп про арифмантические формулы? И приползет к тебе с баснословно дорогим кольцом и ключами от папиного поместья. — А папа его куда денется? — прыснула Гермиона. Ей живо представился Тео, с озадаченным видом стоящий на коленях и протягивающий бархатную коробочку. И красная роза. В зубах. — Помрет. От родового проклятия, которое поражает исключительно занудных стариканов с непомерной жаждой власти, — авторитетно заявила Джинни. И они захихикали, как две школьницы перед Святочным балом. — Что за смех и не над моей шуткой? — в дверях вырос Джордж, одетый в чудовищно безвкусную мантию из бордового бархата. В руках он держал объемистый бумажный пакет. — А у тебя что, монополия? — фыркнула Джинни, взмахом палочки расставляя подсвечники вдоль стен. Короткое Инсендио, и свечи загорелись мягким магическим светом. — Только на все самое остроумное, — ответил Джордж, занося в комнату свою поклажу и вываливая из пакета на пол десяток маленьких и средних упакованных в подарочную бумагу коробочек. — В этом году без елки? На этих словах Артур в ужасе поднял голову от шахматной доски. — А я тебе говорил, что мама не могла не поручить тебе никаких дел, — сказал Рон, отодвигая шахматы. — Индейка и пудинг займут ее еще как минимум на два часа, на твоем месте я бы поторопился. — Он бы поторопился, — проворчал Артур, вставая. — Пойдем, Рон, поможешь разобраться с магловскими деньгами. — Папа, ты каждый год покупаешь в деревне елку и каждый год путаешься в банкнотах, — простонал Рон. — Выучи уже наконец, что бумажки с цифрой сто хватит на все. — Пойдем-пойдем. Рон с недовольным видом встал и поплелся за мистером Уизли. Джордж проводил родственников взглядом и посмотрел по сторонам. Комната сверкала и переливалась золотистыми, зелеными и алыми искрами, отбрасывающими на его лицо цветные блики. — А вы неплохо потрудились! Но как будто чего-то не хватает… — он достал из кармана черную коробочку и ловким движением отщелкнул крышку. И потолок превратился в точную имитацию ночного неба, только звезды сияли гораздо ярче. — Ух ты! — воскликнула Джинни. — Как в Хогвартсе! — Почти, — самодовольно ответил Джордж, усаживаясь в кресло у камина. — Знакомьтесь, Невероятная Ночь! Название пока в разработке, если есть идеи — буду рад. Эффект до двенадцати часов и полностью повторяет реальное положение неба в той географической точке, где вы находитесь. Рассчитано на помещение не больше тридцати квадратных метров. Купила бы такое, Гермиона? Всего четыре галлеона. — Вот еще, — фыркнула она и взмахнула палочкой: — Фините инкантатем! Звездное небо исчезло. — Ну ты чего, так красиво было! — возмутилась Джинни. — Сидереум каэлеум. Еще одно замысловатое движение палочкой, и потолок вновь усыпали крупные звезды. Гермиона ехидно ухмыльнулась и повернулась к Джорджу. — Пожалуй, обойдусь без коробочки. И четыре галлеона — не многовато ли? Джордж закатил глаза. — Нормально. Рон сказал, что если продавать дешевле, то снизится покупательская ценность продукта и некий вау-эффект сойдет на нет. — Вау-эффект? — подняла бровь Джинни. — Это он сам придумал? — Понятия не имею, — ответил Джордж. — Но малыш Ронни придумал, как загнать туристам сувениры, залежавшиеся с прошлогоднего кубка по квиддичу. Так что пускай называет что и как хочет, лишь бы это работало. Остаток короткого зимнего дня Гермиона и Джинни украшали дом и елку, которую вскоре принесли Рон и мистер Уизли. Они справились бы гораздо быстрее, если бы не Джордж, превративший все украшения в хэллоуинские тыквы. — Серьезно, Джордж? — ругалась Джинни, возвращая стеклянным шарам и фигуркам первоначальный облик. — И это ты говоришь про монополию на хорошие шутки? Ты жалок, дорогой братец. На это Уизли только ухмылялся и незаметно трансфигурировал игрушки, которые уже поправила Джинни, в крошечные задницы. Урезонить его смогла только неиллюзорная вероятность схлопотать заклятие вечного склеивания от сестры. — Интересно, так ли будут тебя интересовать другие задницы, если твои ягодицы вдруг окажутся намертво приклеенными друг к другу? — вкрадчиво спрашивала она, направив палочку на заметно присмиревшего Джорджа. Тот пятился назад, зная, что с разъяренной Джинни шутки плохи. Ее проклятия (в этом они с Молли были очень похожи) отличались редкой цепкостью. Снимать их так долго и муторно, что иногда было проще дождаться, пока чары развеются сами собой или Джинни сменит гнев на милость. — Ладно-ладно, прости, — поднял руки вверх Джордж. — Больше никаких задниц, только симпатичные олени, звездочки и шарики. Джинни еще раз погрозила палочкой, но в ее глазах уже плясали веселые искорки, так что конфликт оказался исчерпан. Тем более что из камина как раз вышла Анджелина, одетая в довольно откровенную праздничную мантию, и Джордж быстро отвлекся от разрушительной деятельности. Гермиона с улыбкой наблюдала за всей этой суетой из угла, где сидела в уютном кресле, прикрывшись каким-то любовным романом, найденным на полках в гостиной. Ближе к пяти явился Гарри — похудевший, небритый и с синяками под глубоко запавшими глазами. Не снимая форменной мантии, он рухнул в кресло у камина, и уже через мгновение к нему подплыл хрустальный бокал с янтарной жидкостью, отправленный заботливой супругой. Гарри благодарно кивнул, отхлебнул огневиски и, прикрыв глаза, устало откинул голову назад. — Ну как, мне уже начинять тебя яблоками и готовить корзинку побольше, чтобы отправить на рождественский ужин к Линдерине Крейн? — спросила Джинни, усаживаясь на подлокотник и целуя мужа в макушку. — Все в порядке. Я сдал и подшил все документы, так что ко мне никаких вопросов, — ответил Гарри и, обняв Джинни за талию, стащил ее к себе на колени. — А еще сегодня выписывают Миллс, так что они с Перси будут к ужину. — Так быстро? — удивилась Джинни. — Ты же говорил, ее продержат в Мунго как минимум до конца праздников. — Подозреваю, что она просто довела целителей до белого каления. Перси сказал, что ей еще неделю нужно пить по часам зелья и каждый день отмечаться у дежурного целителя, но в целом они готовы отпустить ее домой, — хмыкнул Поттер. — А как остальные? — спросила Гермиона из своего уголка. — Поправляются. Вчера выписали Уилфреда, Пирса и Смита. А вот Макласки и остальные останутся как минимум до Нового года. Но они будут в порядке, ничего непоправимого. — Слава Мерлину, — сказала Джинни. Гермиона увидела, как она неосознанно коснулась предплечья Гарри, и было в этом движении что-то очень личное. Не собственническое, нет. Джинни не предъявляла права на это предплечье, оно уже было ее. Так иногда сжимаешь кулаки, когда злишься или потираешь лоб, когда задумаешься. А здесь, в поисках уверенности и утешения, Джинни коснулась Гарри так, как будто его тело было продолжением ее собственного. Гермионе было интересно, каково это — иметь рядом настолько близкого человека, без драмы и сомнений, а просто как безусловную опору. Сама она как будто не чувствовала потребности в этом, она и сама отлично справлялась со своими сложностями. Но тем не менее любопытно — как это ощущается? Это дает успокоение? Вряд ли, ведь с такой степенью близости ты начинаешь воспринимать другого человека как часть себя, а значит — и чувствуешь за него равноценную степень ответственности. Хотела ли она подобных отношений с Тео? Как будто бы да. Во всяком случае, ей приятно было знать, что сегодня он точно придет и ей не нужно постоянно бросать взгляд на камин, гадая, появится он там или нет. Но в глубине души она чувствовала какое-то странное отторжение. То самое ощущение, которое появлялось, когда получаешь что-то, что давно хотела, а в результате оказывается, что не так уж тебе это и нужно. Гермиона тряхнула волосами и неловко поднялась с кресла. Нужно было передать наконец Гарри информацию от Малфоя. Переезд части Лаборатории будет в начале января, а это значит, что у них совсем мало времени, чтобы попасть в кабинет к Гилберту Гойлу и достать планы поместья Селвина. — Гарри, на пару слов. Джинни подняла брови, но ничего не сказала и изящным движением тренированного тела соскользнула с колен Поттера.

***

— Нет, — не раздумывая ответил Гарри, когда выслушал рассказ Гермионы. Они заперлись в одной из ничейных спален на третьем этаже. Поттер стоял у окна и хмурил брови, пока Гермиона в красках рассказывала ему о недавнем визите Малфоя. Впрочем, об их маленьком путешествии в голову Драко (Мерлин, она что, только что мысленно назвала его по имени?) она решила умолчать. К делу это отношения не имело, а дополнительных вопросов вызвать могло предостаточно. Так что Гермиона ограничилась кратким содержанием их беседы на кухне и поделилась своими успехами в ментальной защите. — Что «нет», Гарри? — Я ему не верю и не собираюсь слепо следовать его указаниям, — отрезал Поттер. — Мы и раньше-то не особенно были уверены в его лояльности, а после Суонси… Нет. И я поверить не могу, что ты столько времени тянула, прежде чем рассказать мне обо всем. Гермиона опешила. — Тянула? Гарри, я вчера полдня убила на то, чтобы тебя найти! Дома ты не появляешься, в Министерстве тебя нет, и ни один чертов аврор не желал говорить мне, где ты находишься! Интересно, каким образом я должна была тебе сообщить? Отправить ночного Патронуса? Или расписать все в подробном письме совой? — Ладно, не заводись, не тянула. Но Малфою все равно нет ни малейшего доверия, и я как раз хотел тебе сказать, что не хочу, чтобы вы участвовали в этой лабораторной авантюре. Мы ничего не знаем о малфоевских мотивах. Он убил Билли, хотя мог этого не делать. И я не хочу потерять еще и вас, — твердо сказал Поттер. Косые лучи зимнего солнца цеплялись за его небритые щеки, делая тени на лице резче. Гарри выглядел изможденным. Гермиона прижала ладони к вискам. — Мы же это уже обсуждали. Да, мы мало о нем знаем, но до сих пор он приносил нам жизненно важные сведения! — с жаром возразила она. — Если бы не он, мы бы до сих пор не знали, что Волдеморт возродился, ты бы не смог спасти людей в Чиппенхэме, а потом — пробудить их от стазиса. Он научил меня окклюменции, наконец! Да и про Суонси ты узнал только потому, что Малфой изначально предупредил нас про портключи. — Да, действительно, с Суонси он нам замечательно помог! Так помог, что Билли аж умер от этого, Лоретта Адамс осталась вдовой с двумя детьми, а у Спенсер-Муна теперь не хватает пальцев на левой руке, — рявкнул Поттер. — Мы смогли спасти людей из второго дома только потому, что мы с Миллисент и ребятами-оперативниками ночами не спали, пытаясь сложить все факты воедино. И эта твоя окклюменция… Ты говорила, что он научил тебя какому-то новому заклинанию. А не ты ли меня еще на шестом курсе ругала за то, что я использую неизвестно кем придуманные заклинания? И помнишь ли ты, к чему это в итоге привело? — Я знаю, как действует это заклинание! — повысила голос Гермиона. — На сто процентов? — поднял брови Гарри. — Да хоть на двести. Послушай, Малфой — шпион, он на нашей стороне. Да, он не рассказал про Суонси и про отложенное ментальное заклятие на жертвах портключей. Но, Гарри, он может давать только ту информацию, которая не грозит ему провалом! — Гермиона взбудораженно зашагала по комнате, отчаянно жестикулируя. — И что касается фактов, то я не умаляю вашей заслуги в спасении, но напомни-ка мне, кто обо всем вам сообщил? Гарри так и стоял у окна, скрестив руки на груди и скептически глядя на подругу. — Почему ты постоянно его оправдываешь? — Да потому что иначе во всем этом нет никакого смысла! Если бы Малфой был тройным агентом, он мог скормить нам что-нибудь незначительное, правдивое, чтобы втереться в доверие, но не несущее особой угрозы Волдеморту. И мы бы поверили ему, потому что у Ордена нет ни малейшего представления о том, что происходит в стане Пожирателей. — Так мы и поверили. Может, на самом деле то, что он нам рассказывает — просто безделица для Волдеморта, откуда тебе знать? Я видел, как он сражался в Суонси. Это был бой всерьез, он не просто делал вид, Гермиона, он убивал — экономно и расчетливо. — Да включи ты голову, Гарри, хоть на минутку! Нельзя быть Пожирателем смерти наполовину! Кругом были приспешники Волдеморта, как ты думаешь, долго бы он продержался в их рядах, если бы хотя бы у кого-то возникли сомнения в его верности? Мне очень жаль Билли и Тони. И всех, кто пострадал в той бойне и пострадает в будущем, — Гермиона перевела дух и продолжила: — Малфой нужен нам как шпион. Сейчас и потом, когда мы будем работать в поместье Селвина. Позволь напомнить тебе, что от нас зависит, сгорит планета в ядерном апокалипсисе или нет! — Ну а пока неважно, кто погибнет? — тихо проговорил Гарри, не глядя на Гермиону. Она подошла к Поттеру и тронула его за плечо. — Важно. Но это война, Гарри. А на войне люди умирают. И за нас, и из-за нас. — Я никогда никого не просил умирать за себя! — сквозь зубы сказал Гарри. — Я знаю. Мы все знаем, на что идем, — печально ответила Гермиона. — И я готова взять на себя эту ответственность и поверить Малфою. Я уверена, что он на нашей стороне. В нем нет фанатизма, только здравый смысл. Гарри молчал, глядя в окно. Во дворе, оставляя дробные следы на свежевыпавшем снегу, носились наперегонки садовые гномы. Кто-то надел на них красные и зеленые колпаки, и они яркими пятнами выделялись на монохромном пейзаже. — Хорошо, — он повернулся к Гермионе. — Я не доверяю Малфою, но я верю тебе. Если ты считаешь, что нужно поступить так, как он говорит, пусть будет по-твоему. Отправь анонимку в Отдел тайн сегодня, пускай затеряется среди обращений, поступивших в выходные. В понедельник я поболтаю с Диной Гекат, она среди них самая нормальная, и между делом попрошусь с ними на выезд. — А она ничего не заподозрит? — Не должна. Мы не то чтобы часто сопровождаем Отдел Тайн, но такое бывает. Наплету что-нибудь про стажеров. — Спасибо, Гарри! Только не забудь, пожалуйста, схемы нужно скопировать, а не конфисковать! — затараторила Гермиона. Поттер снова скрестил руки на груди и вопросительно поднял бровь. — Гермиона, я не идиот. Или ты цитируешь Малфоя? На это Грейнджер пробормотала что-то невразумительное про помощь Молли на кухне и, покраснев, выскочила из комнаты.

***

Ближе к шести вечера начали прибывать гости. Первой из камина вышла Ромильда в потрясающем атласном платье сливового цвета. Она держалась за локоть невысокого и крепко сбитого молодого человека в дорогой мантии. Он нес изящный букет и здоровенную коробку, перевязанную серебристой лентой. — Всем привет! Знакомьтесь, это Дерек. Дерек, знакомься, это все! — Ромильда подмигнула Гермионе, расцеловалась с Джинни и Анджелиной, обняла Гарри, отвесила комплимент жуткому бордовому костюму Джорджа и утащила своего партнера на кухню, на ходу что-то нежно нашептывая ему на ухо. — Это и есть тот самый Дерек-оборотень? — спросила Джинни, дождавшись, пока парочка скроется в темноте коридора. — А он ничего, симпатичный! И даже шрамы почти не видно. — Джинни! — укоризненно перебила ее Анджелина. — Это неприлично! — Что неприлично? — удивилась Джинни. — Говорить, что он оборотень? Или про шрамы? — Так акцентировать на этом внимание, — объяснил Джордж поучительным тоном. — То, что Дерек оборотень, не определяет его как личность, это всего лишь один из аспектов его многогранной индивидуальности. Все оторопело уставились на него, с невинным видом развалившимся в кресле. — А что такое? — удивился Джордж. — Моя девушка работает в Управлении поддержки оборотней, а я работаю в направлении поддержки моей девушки. Так что не понимаю, чего все так удивились. Перси и Миллисент появились через полчаса. Он бережно поддерживал девушку за плечи, на что она только фыркала и раз за разом сбрасывала его руки. — Раненый боец в здании! — громогласно объявила Булстроуд, ступая на ковер у камина и неловко отряхивая пепел с повязки, надежно фиксирующей ее правый бок. — Где тут у вас грог? Я сегодня на новогоднем, — и она щелкнула палочкой по бинтам, окрашивая их в красные и зеленые цвета. — Чует мое сердце, Перси ждет веселенький вечерок, — тихо сказал Джордж Анджелине, но Миллисент все равно услышала. — С таким чутьем тебе надо трюфели искать, рыжий, — фыркнула она и с достоинством похромала в столовую. Перси с неопределенным видом пожал плечами и двинулся за подругой. Миллисент и Молли наедине — не лучшее сочетание для начала мирного рождественского вечера. Почти сразу за Перси и Миллисент появились близняшки Патил. С годами различить их стало проще: Парвати слегка пополнела, ее круглое, гладкое лицо, казалось, всегда было готово просиять озорной улыбкой. Она одевалась в яркие, сочные цвета — изумрудно-зеленый, малиновый, глубокий индиго, и мастерски компоновала элементы магической и магловской моды. Сейчас на ней были узкие джинсы и короткий топ в пайетках, открывающий смуглый живот, а сверху она накинула нарочито традиционную мантию с бархатными манжетами. Падма же выглядела немного старше сестры: между бровей залегла морщинка, острые скулы горели румянцем, гладкие черные волосы уложены в консервативный низкий пучок. Она предпочитала сдержанные тона и на рождественский ужин надела бледно-голубой сальвар камиз, украшенный серебристой вышивкой. Девушки сердечно обняли всех присутствующих — вечер постепенно начал переходить на этап фуршета, и по гостиной, никуда не торопясь, фланировали гости, попивая грог и вино, которые, несмотря на протесты Молли, притащила с кухни Миллисент. Гермиона поддерживала непринужденную беседу с Анджелиной — та рассказывала о новом проекте, который позволит обеспечить аконитовым зельем даже малоимущих оборотней, грела в руках кружку с горячим сидром и нет-нет, да поглядывала на камин. Внутри зрело раздражение, смешанное пополам со злостью. Злилась она, в основном, на себя. Она опять ждет Теодора. И сколько бы она ни уговаривала себя, доказывая, что не важно, придет он или нет, тело реагировало однозначно. Гермиона ерзала, отдирала заусенцы с большого пальца, теряла нить беседы. Ей хотелось побыть одной, немного выдохнуть и разложить по полочкам в голове свои хаотичные чувства. В конце концов, извинившись, она вышла из комнаты и ввалилась в первую попавшуюся спальню. На беду, она оказалась занята. У окна, прислонившись спиной к узорчатому от мороза стеклу, стояла Милли. Между ее ног на коленях расположился Перси в совершенно недвусмысленной позе. Свободной от лечебного бондажа рукой Миллисент крепко держала его за волосы, прижимая лицо к своей промежности. Глаза девушки были полузакрыты, и она тихо, но внятно говорила: — Давай, сучонок, работай языком как следует, иначе ты знаешь, что тебя ждет. Гермиона глухо пискнула и вылетела из спальни, ничего не видя перед собой. Опрокинув в коридоре стойку для зонтов и пару канделябров с обувницы, она вышла на веранду. Холодный ветер взъерошил ее тщательно уложенные к празднику волосы. — Тоже прячешься от моей мамы? — послышался голос откуда-то слева. В ротанговом кресле-качалке сидел Рон и курил магловскую самокрутку. В воздухе пахло вишней и гвоздикой. Гермиона бросила на себя невербальное согревающее и уселась на ступеньки крыльца. — Да я не прячусь. Просто, хм, увидела кое-что, не предназначенное для моих глаз. — Дай-ка догадаюсь. Перси и Миллисент? — предположил Рон, выдыхая синий в сгущающихся сумерках дым. — Они самые. Это кошмар какой-то, они что, до дома дотерпеть не могут? — возмущенно сказала Гермиона. — Я задаю себе этот вопрос каждый раз, когда они оказываются в Норе, — хмыкнул Рон. — Мне кажется, Миллисент специально это делает, чтобы побесить маму. Он мерно покачивался в кресле, и это ритмичное движение как будто немного успокаивало Гермиону. Или дело было в прохладном воздухе, охладившем наконец голову? — А может, это Перси? — улыбнулась она. — Наш мистер Следуй-правилам-и-тебя-ждет-успех? Да брось, Гермиона, эта слизеринская киллерша подмяла его под себя, и он уже который год ее мальчик на побегушках. — Ну, наверное, ему это нравится. Иначе вряд ли бы он сделал ей предложение? — А может, это Амортенция? — загорелся Рон. — Ты не помнишь, как там у Булстроуд было с зельями? — Не помню, но, скорее всего, превосходно, иначе она бы в жизни не попала в аврорскую школу. — Вот-вот! Наварила, поди, целый котел приворотного и поит нашего пай-мальчика на завтрак, обед и ужин. Гермиона прыснула. — А что? Перси, между прочим, завидный жених, — заявил Рон, щелчком отправляя сигарету на заснеженный газон. — Высокий пост в Министерстве, солидная семья, да и внешне он не самый уродливый. На этих словах одно из окон, выходящих на террасу, приоткрылось, и в нем показалась рыжая голова Перси Уизли. — Очень рад слышать столько теплых слов в свой адрес, Рональд, но давай обойдемся без подобных смелых предположений. И да, если хочешь кого-то обсудить, убедись, что этот кто-то находится вне зоны слышимости. Перси закрыл окно, но даже сквозь плотные створки было слышно веселое фырканье Миллисент. Гермиона, которая все это время из последних сил сдерживалась, расхохоталась. — Ладно, пойдем в дом. А то тебе и от Молли достанется, — сказала она, отсмеявшись. — Что она, кстати, от тебя хотела? — Найти ее пластинки с записями Селестины Уорлок, — буркнул все еще красный от смущения Рон. В гостиной было оживленно. В воздухе витали едва уловимые ароматы хвои и пряностей, а с кухни доносились соблазнительные запахи жареного мяса и выпечки. Звезды, все еще украшавшие потолок, бросали мягкие блики на лица гостей. — А я вам говорю, Трелони мне еще в прошлом году сказала, что широкие брови снова войдут в моду, как в восьмидесятых! — слышался звонкий голос Парвати. На эту ее реплику стоявшие кружком дружно рассмеялись. — Ага, а еще мантии с набивными плечами и туфли с квадратными носами, — подхватила Ромильда. — Точно, и эти смешные косынки, которые носили вместо шляп, видела у мамы на старых колдографиях, — добавила Анджелина. И они снова зашлись веселым смехом, расплескивая грог и шампанское из тяжелых хрустальных бокалов. — Ну-ну, посмотрим, кто из нас будет смеяться, когда через пару лет вы все галопом пойдете к магосметологам, отращивать выщипанные запятые, которые вы по какому-то недоразумению называете бровями, — с достоинством ответила Парвати, все равно расплываясь в широкой улыбке. Артур, Рольф и Полумна пили огневиски и о чем-то жарко спорили. Увидев Рона, Артур энергично ему замахал. — Гермиона, Рон, идите сюда! Поглядите, какую чудесную вещицу подарили мне Рольф и Полумна! — и он развернул жилетку песочного цвета, вроде тех, в которых ходят магловские рыбаки. — Здесь восемнадцать карманов! — и Артур с видимым удовольствием надел обновку прямо поверх мантии. Гермиона показала два больших пальца и отошла к столу, который перед ужином выполнял роль бара. На полированной поверхности стояли разномастные бутылки с вином и подогреваемым магией сидром, чаша с безалкогольным пуншем и монструозных размеров кастрюля с грогом. Она уже налила себе бокал красного, как услышала гул камина, возвещающий о прибытии очередных гостей. Обернувшись, она увидела, как из него выходят Тео, одетый в нарядную темно-синюю мантию, и — вот это было неожиданно — Блейз Забини. Последний с великим энтузиазмом тащил объемистый ящик, внутри которого что-то заманчиво позвякивало. — Добрый вечер, счастливого Рождества! — жизнерадостно затараторил Забини, за пару минут успев обменяться рукопожатиями и поцелуями со всеми присутствующими. — Мистер Уизли, куда поставить вино? Бабуля отобрала двенадцать бутылок из лучших урожаев за последние десять лет, можете мне поверить, это semplicemente meraviglioso! — Так, а я даже не знаю… — растерялся Артур. — Молли, куда ставить вино? — О, Блейз, дорогой, ты все-таки смог прийти! — миссис Уизли появилась из кухни, окутанная запахами корицы и апельсина. Она уже успела переодеться в праздничную мантию, но поверх нее был небрежно повязан передник. — Мама уехала на Мадейру к каким-то дальним родственникам и милостиво позволила мне ее не сопровождать, — ответил Блейз, галантно целуя руку Молли. — Так что я огромным удовольствием принял ваше приглашение! И да, помните, вы спрашивали про ликер, которым пропитывает бисквиты моя nonni? — он достал из кармана мантии небольшую бутылочку. — Это лимончелло, и она просила передать вам его прямо в руки. Хотя я, честно говоря, убежден, что ваша выпечка просто не может стать еще вкуснее. — Ах, дорогой, — смутилась миссис Уизли. — Передай, пожалуйста, сеньоре Аккольти мою сердечную благодарность. Как ты думаешь, ей понравится, если я отправлю ей баночку моего вустерского соуса? — Ни секунды не сомневаюсь, она в восторге от ваших кулинарных находок, — ответил Блейз, продолжая держать в руках ладонь стремительно краснеющей Молли. Определенно, Блейз Забини нравился девушкам, но на женщин старше сорока он производил воистину гипнотическое впечатление. На фоне всей этой суматохи второй прибывший гость несколько потерялся. Пока Блейз разливал принесенное вино, в красках рассказывая, как в год, когда собрали виноград для этой бутылки, он прыгнул со скалы в море и сломал ногу, Тео подошел к Гермионе. — Прости, что долго. Я ждал, пока Забини подберет подходящий галстук, — смущенно сказал он. — Мои соболезнования, — улыбнулась Гермиона. — Наверное, он еще и просил тебя высказать мнение по этому поводу? — Мерлин, нет, — засмеялся Тео. — От меня требовалось только кивать и мычать что-нибудь одобрительное. Он сел рядом с ней на диван, но тут же встал обратно. — Принести тебе что-нибудь выпить? — У меня есть, спасибо, — Гермиона показала на бокал, который держала в руках. — Ладно, тогда пойду налью себе, — немного неловко сказал Тео и отошел к столу, где уже разгоралась жаркая дискуссия о превосходстве итальянского виноделия над французским. Блейз так активно жестикулировал, что сбил очки с носа мистера Уизли. Гермионе было ужасно непривычно видеть Тео в Норе. Казалось, что он вынес себя за скобки, и это несмотря на то, что он неплохо знал всех присутствующих. Особенно это было заметно на фоне Забини, который легко вливался в любую компанию, быстро притягивая к себе всеобщее внимание. — Вино, кажется, и правда неплохое, — заметил вернувшийся Тео. Бокал в его руках играл рубиновыми бликами. — Забини скорее съест «Историю Хогвартса», чем купит плохое вино, — хмыкнула Гермиона. Тео неопределенно улыбнулся, и между ними повисла неуклюжая пауза. Так бывает, когда случайно встретишь в автобусе или лифте бывшего однокурсника. Раньше вы могли разговаривать часами, а сейчас обмениваетесь ничего не значащими замечаниями и отсчитываете мгновения до момента, когда можно будет сказать: «Ну ладно, рада была повидаться, пока». Самое удивительное, что это ведь не первый раз, когда они оказывались в обществе вне работы. Тео не был затворником, и они нередко виделись на вечеринках, которые устраивали Ромильда, Артур или даже Джинни с ее склонностью приглашать всю свою записную книжку по списку. И всегда между Тео и Гермионой не было даже тени той неловкости, которая липкой паутиной оплетала их сейчас. В чем же дело? Может быть, проблема в том, что это первый раз, когда они вроде как пришли на вечеринку вместе? Не в том смысле, что рука об руку вышли из камина, а в том, что Тео во всеуслышание заявил, что планирует провести Рождество с Гермионой. Об этом всем, разумеется, растрепала Сьюзен. Почему-то Гермионе казалось, что стоит ей оказаться вместе с Теодором, как все получится само собой. Да так раньше и было! Она не могла припомнить момента, когда испытывала бы неловкость в его компании. И тем не менее сейчас они в неестественных позах сидели на диване, натужно ведя какой-то бессмысленный разговор. — Кажется, я все-таки хочу попробовать это вино, — сказала Гермиона, поднимаясь на ноги. — Джинни, Гермиона, подойдите ко мне на минутку, нужно кое с чем помочь, — послышался голос Молли, и Грейнджер с непонятным облегчением виновато улыбнулась Тео и вместе с младшей Уизли отправилась на кухню. В шесть рук они быстро справились с сервировкой и ловко отлеветировали многочисленные тарелки, супницы, пиалы и бокалы в гостиную, где уже успели расчистить стол от бутылок и прочих емкостей с напитками. Через несколько минут все чинно расселись по своим местам и отдали должное кулинарному мастерству миссис Уизли. — А что будет после ужина? — тихо спросил Гермиону Тео, расправляясь со своей порцией веллингтонской говядины. — Обычно все начинается с шарад и заканчивается… Да по-разному, на самом деле. Но если увидишь, что Джордж и Анджелина снимают обувь, значит, пора домой. — А что не так с их обувью? — не понял Тео. — Если они ее снимают, значит, пришло время танцев на столе, — хихикнула Гермиона. — Молли к этому часу уже уходит спать, Артур дремлет в кресле, Джинни с Гарри обнимаются где-то в уголке, так что Джорджа просто некому сдерживать. — Ну, танцы на столе не звучит как что-то ужасное, — улыбнулся Тео. — О, это только начало. Потому что танцы на столе всегда напоминают Джорджу его двоюродного дядю Билиуса. А знаешь, чем он знаменит? — Тем, что умер после того, как увидел Грима? Гермиона удивленно подняла брови. — А ты откуда знаешь? — Билл как-то рассказывал. — Ну да, Грим Гримом, но Джордж обожает покойного дядю не поэтому. Чувство юмора у того было, скажем, своеобразное. И на закате жизни он, например, дарил своей жене букеты из цветов, которые извлекал у себя из… ну, из задницы, в общем, — слегка стушевалась Гермиона. Тео поперхнулся тыквенным соком и недоуменно воззрился на Гермиону. — И что, Джордж делает то же самое? — В прошлом году были белые камелии. Их он вручил Анджелине со словами, что на языке цветов они означают фразу «Ты восхитительна», — с серьезным видом закончила Грейнджер. — Да он романтик, — восхитился Тео. — Еще какой. Гермиона отпила вина, которое и правда оказалось потрясающим. Сладкое, но не приторное, терпкое и навевающее образ прогретого солнцем фруктового сада. В голове слегка шумело — со всеми этими неявными беспокойствами она явно взяла слишком быстрый разгон. Но зато с теплой алкогольной расслабленностью пришла долгожданная легкость в общении с Теодором. Они перебрасывались короткими репликами, понимая друг друга с полуслова, посмеиваясь над только им понятными шутками, и это создавало ощущение восхитительной общности. Они были вместе. Так, как она и хотела. Гермиона нашла под столом его кисть и переплела их пальцы. Ладонь Тео была сухой и прохладной, и в ее затуманенной горячим сидром и вином голове возник смутный образ его поджарого тела под ее руками. Ей захотелось слегка коснуться его мочки губами и прошептать на ухо что-нибудь двусмысленное, чувствуя, как от ее дыхания по его телу бегут тысячи мурашек. От скатывающихся к непристойностям мыслей ее отвлек звон ножа по бокалу. Парвати поднялась со своего места и, убедившись, что привлекла всеобщее внимание, проговорила: — Как вы все наверняка в курсе, три недели назад меня уволили с поста «Ведьмополитена». Новый владелец холдинга, которому принадлежит наш любимый журнал, сообщил, что мои компетенции его не устраивают, и довольно невежливо для такого благородного джентльмена выставил меня за дверь. Теперь главный редактор «Ведьмополитена» — сюрприз-сюрприз — Афина Гринграсс, и, если вам не жалко тридцати сиклей, можете почитать, какую скукоту там сейчас пишут. — Три страницы на обзор благотворительной ярмарки Тефиды Флинт! — закатила глаза Джинни. — И полный разворот с видами кружевных перчаток, приличных для посещения чемпионата по игре в плюй-камни. — А еще они убрали кроссворды, — добавила Гермиона, глупо хихикнув. — Точно, — кивнула Парвати и подняла вверх бокал. — Помянем «Ведьмополитен», который мы знали. Все выпили, но Парвати не спешила садиться. Она отставила свое вино в сторону и лукаво посмотрела на Блейза. Тот, сверкнув белыми зубами, ухмыльнулся и сказал: — Ну, Рождество не было бы Рождеством без маленького чуда. Так вышло, что свое увольнение мисс Патил отправилась оплакивать в «Шляпу волшебника», которая по счастливому случаю располагается буквально через дверь от моего магазина. Там я и увидел деву в беде, безуспешно пытающуюся напиться сливочным пивом. Разумеется, я не мог пройти мимо. — Пьяная женщина сидит одна в баре? Кто бы сомневался, Забини, — фыркнул Рон. — Справедливости ради, пьяной я стала только спустя три часа, пять порций огневиски и полностью разработанный концепт нового магического медиа, который Блейз предложил профинансировать, — радостно закончила Парвати. — И пилотный номер уже готов! Она взмахнула палочкой, и из ее крошечной сумочки (здесь явно не обошлось без расширяющих пространство чар) вылетел рой плотно скрученных газет, которые разлетелись прямо в руки ко всем присутствующим. — Встречайте: «Зов сирены» — медиа нового формата. Можно читать, а можно слушать. И не услышать не получится! — сказал Блейз. Гермиона развернула свой экземпляр. С колдографии на первой полосе на нее смотрела красивая светловолосая девушка. Тонкие черты лица, прямой нос, пухлые губы бантиком и неожиданно острый, внимательный взгляд слегка раскосых глаз.

Любовь, зелья и маглорожденный муж

Астория Гринграсс: «Я отказалась от всего, но получила несоизмеримо больше».

Три года назад Астория была наследницей одного из крупнейших состояний в Британии. Ее судьба была предопределена: краткий период поиска подходящей партии и блестящая свадьба с выбранным родителями молодым (если повезет) аристократом. Но Астории больше нравилось варить зелья, чем заваривать идеальный чай на субботних файф-о-клоках. Все изменилось, когда на семинаре «Современное зельеварение» в Нью-Йорке она познакомилась с подающим надежды магоботаником Дуайтом Миллером. Честным, красивым и маглорожденным. Как… Читайте подробности на стр. 3! Пролистав газету, Гермиона наткнулась на подборку колдографий с какого-то светского мероприятия. В углу страницы она увидела значок в виде ракушки, который подпрыгивал и дрожал, будто это мини-колдография. Гермиона ткнула в него палочкой, и из газеты полился жизнерадостный голос Джорджа Уизли: «Если вы это слышите, значит, моя любимая и даже несколько обожаемая девушка Анджелина все-таки уговорила меня это сделать. Итак, передо мной пачка колдографий с благотворительной ярмарки, которая прошла в минувшие выходные во Флинт-Холле. Давайте попробуем разобраться, кто у нас тут самый модный? О, Энджи, ставлю все на этого хмыря, зацени, у него бородавка в виде раздавленного пикси! Хотя нет, шляпка этой леди определенно поспорит за пальму первенства, это что, броненосец?» Гермиона снова ткнула палочкой в ракушку и оторопело посмотрела на Джорджа. — Да, я тоже поучаствовал. Всегда хотел попробовать себя в роли светского обозревателя. Кажется, получилось неплохо, — засмеялся он. — Мы уже договорились с Ли Джорданом сходить на новогодний прием в Министерстве, чую, там будет полное раздолье. — «Редис и бадьян»? — послышался голос Миллисент, увлеченно разглядывающей что-то в своем экземпляре. — Что за название для рубрики здоровья? Ну, бадьян я еще понимаю, а редис-то при чем? — О, этот овощ очень недооценивают. Редис эффективно отпугивает мозговых паразитов и отлично влияет на пищеварение, — невозмутимо ответила Полумна. — На твоем месте, Миллисент, я бы не пренебрегала клетчаткой, запоры очень портят жизнь. Гермиона пила вино и листала новую газету. Большинство статей действительно были посвящены моде и личным историям более или менее знаменитых волшебниц. Но между строк нагло проглядывали остросоциальные темы: привилегии чистокровных, консервативный курс общественного мнения, коррупция и бюрократия в Министерстве, непрозрачная система ценообразования на ингредиенты для зелий. Тексты были остроумные, хлесткие, а короткие аудиозаметки, прилагающиеся к некоторым статьям и репортажам, отлично дополняли материал. — Вы первые, кто это видит, — сказала Парвати. — Буду очень рада, если поделитесь впечатлениями. Этот тираж завтра отправится подписчикам «Ведьмополитена», но он все равно пробный, наверняка придется еще что-то доделывать и менять. Так что ваше мнение очень важно! — Получается, мы ваша фокус-группа? — спросил Рон, открыв «Зов сирены» на интервью с каким-то квиддичным игроком. — Наверное, да, что бы это ни значило, — кивнул Блейз. — Рон, все хотела спросить, откуда ты берешь все эти термины? — поинтересовалась Джинни. — Ну, я кое-что почитал про продажи… Магловское, — смущенно ответил Рон. — Эти ребята умудряются продавать воду за полгаллеона за бутылку, они явно знают в этом толк. — Маглы продают воду? — удивилась Молли. — Зачем? И почему так дорого? — Ну, у них же нет Агуаменти, — пустился в объяснения Рон. — И если ты где-то на улице или в путешествии захотел пить, то идешь в магазин и покупаешь воду. У них сотни разных видов воды, есть дешевая, на наши деньги чуть больше кната, а есть дорогая. — И чем отличается вода за кнат и вода за полгаллеона? — Дракл его знает. На вкус одинаковая. У дорогой бутылка покрасивее, наверное, и все. — И что, люди покупают? — не поверила миссис Уизли. — В том-то и дело, что да! — Гермиона, и твои родители тоже покупают воду? Ты знаешь какую? — заинтересовался Артур. — Покупают, — кивнула Гермиона. — Но мама старается ограничить потребление пластика: наливает воду дома в специальную бутылочку и берет с собой. А в кафе или магазинах пополняет. — Что-что она пытается ограничить? — не понял мистер Уизли. Гермиона уже открыла рот, чтобы рассказать про вред, который наносит пластиковый мусор природе, когда прямо над обеденным столом появился серебристый зверь, похожий на лису. Незнакомым металлическим голосом он произнес: — Двадцать Пожирателей смерти будут у вас через пять минут. Немедленно уходите. И, махнув пушстым хвостом, испарился. За столом повисла звенящая тишина. — Уходить? — тихо сказала Молли. — Уходить, чтобы они к драным соплохвостам сожгли мой дом?! Ну уж нет. — Не переживайте, мамуля, — ответила Миллисент, неловко выбираясь из-за стола. — Они вам даже цветочки не помнут. «Какие цветочки?» — только успела подумать Гермиона, как за окном раздался оглушительный взрыв.