Ты — это вечный взрыв

Июнь 2006 — Лотерейный билет брать будете? — женщина средних лет с усталыми глазами стояла в дверях купе с веером разноцветных бумажек в руках. По-английски она говорила бегло, но с едва ли не карикатурным русским акцентом. — Нет, спасибо, — отозвался Малфой. Как уже выяснила Гермиона, он не спешил удивлять окружающих своими познаниями в русском языке. Она подозревала, что дело в болезненном перфекционизме Драко — его бесило, что твердые согласные получаются у него недостаточно твердо. — А благотворительную открытку возьмете? Пожертвование в фонд балтийской нерпы, — и проводница сунула Гермионе под нос картонку с упитанным нерпенком. Щенок укоризненно уставился на нее большими черными глазами. — Ладно, — неуверенно ответила Гермиона. — Сколько это стоит? Проводница просканировала обитателей купе первого класса, задержавшись на Малфое, который сосредоточенно что-то читал, привалившись спиной к окну. От цепкого взгляда не ускользнули ни дорогие ботинки, ни кожаный кейс, небрежно брошеный на диванчик. — Тысяча рублей, — через мгновение ответила женщина и протянула Гермионе открытку. Та машинально взяла картонку, сокрушаясь про себя: «Двадцать фунтов?! Серьезно?!», но покорно полезла в сумочку за деньгами. Вручив довольной проводнице зеленую бумажку, Гермиона вежливо, но решительно вытолкала ее из купе и задвинула дверь, для верности набросив еще и щеколду. — Судя по фотографии, конкретно эта балтийская нерпа больше всего на свете желает, чтобы ее оставили в покое, — заметил Малфой. Отложив книгу, он с ухмылкой изучал покупку. — Тебя развели как маленькую, Грейнджер. — Знаю, — буркнула Гермиона, плюхаясь на сиденье рядом с ним. — Зато на ближайшие несколько часов мы избавлены от настойчивого железнодорожного сервиса. — Это если мы не пойдем в вагон-ресторан. — Конечно, не пойдем, — возмутилась Гермиона. — Ты же сам говорил, что нам нельзя светиться! — Вот именно. Два иностранца, которые заперлись в купе вместо того, чтобы куролесить в вагоне-ресторане, привлекут к себе куда больше внимания. Так что не перебивай аппетит чипсами, — назидательно сообщил Малфой, цапнул пачку со стола и с удовольствием захрустел, снова уткнувшись в книгу. На обложке хмурила тонкие брови дама в шляпке и в меховом манто. За ней, испуская клубы серого дыма, виднелся старинный паровоз. Гермиона грустно посмотрела на ополовиненную пачку чипсов с солью и уксусом. В России, как она уже успела убедиться в паре станционных магазинчиков, с таким вкусом не продавались. Вздохнув, она с ногами забралась на сиденье, привалилась спиной к Драко и достала палочку. Стоило воспользоваться свободным временем, чтобы рассчитать еще несколько параметров. Чем лучше будет подготовлена матрица, тем легче будет заинтересовать Ворона-арифманта. Видит Мерлин, она изо всех сил сопротивлялась идее привлечь сторонних специалистов к работе над универсальным дезактивационным заклинанием. Но к середине апреля они со Сьюзен сдались — слишком большой объем расчетов нужно было выполнить, слишком часто они допускали незначительные ошибки, которые из-за многосоставных алгоритмов копились и искажали результаты до неузнаваемости. Им нужен был арифмант. Причем высочайшего класса. Кто-то слегка безумный от ветвящихся математических закономерностей. Кто-то как Тео. Проблема была в том, что таких специалистов в Британии от силы человек пять. Только один из них не присягнул на верность новому режиму и скрылся в неизвестном направлении, прихватив с собой любимого кота. Во всяком случае, Гермиона на это надеялась: в квартире, где жил Джек Ли, повсюду валялись игрушки с кошачьей мятой, а кресла были покрыты толстым слоем серой шерсти. Однако ни миски, ни лотка она не нашла. Где еще искать подходящего профи, было непонятно. Работа застопорилась, но Сьюзен и Гермиона не теряли надежды разобраться. Выбора у них не было. — У Воронова крыла есть свой арифмант, — сказал Малфой через неделю после их неудачного рейда в квартиру Джека Ли. Гермиона в изнеможении после двенадцатичасового рабочего дня в Лаборатории лежала в постели, массируя виски. Глаза как будто засыпали песком — так долго и безуспешно она вглядывалась в мелкие светящиеся символы арифмантических матриц. На дворе цвел май, и уже несколько недель они жили в Хижине. В маленьком доме Малфоя были свои сложности (точнее, они заключались в основном в самом Малфое), однако волшебная уборная со снимающим усталость ручейком и возможность заниматься сексом, не опасаясь наткнуться на Молли Уизли или кого-то еще из домочадцев Оукфилда, пока перевешивали неудобства. Впрочем, бытовые проблемы только маячили где-то на горизонте, потому что виделись они редко. Гермиона сутками работала в Лаборатории, а Малфой кочевал по стране и окрестностям, собирая для Ордена сведения. Или вместе с Гарри и остатками авроров, так же перешедших на нелегальное положение, совершал рейды на схроны Пожирателей и Совета Крови. — И ты молчал? — вскинулась Гермиона. — Мы которую неделю бьемся над алгоритмом! Без него расчет формулы универсального заклинания займет годы, если не десятки лет. Ты хотя бы представляешь, сколько параметров нам нужно учесть?! — Представляю, — безмятежно ответил Малфой. Кончики его пальцев путешествовали по телу Гермионы. Поясница. Живот. Грудь. Ключицы. Шея. — А мне кажется, что нет! Иначе ты бы первым делом сообщил, что у тебя есть специалист на примете. — Грейнджер, — он приподнялся на локте и уперся подбородком в основание ладони. Под правым глазом желтым и фиолетовым переливался здоровенный фингал, который Малфой заработал в рейде несколько дней назад и наотрез отказывался объяснять, каким образом. — Я сказал, что арифмант есть у Воронова крыла. Это совершенно не означает, что он у меня на примете. — И что же это означает, позволь поинтересоваться? — Позволяю, — разрешил Малфой. — Я тебя сейчас стукну, — предупредила Гермиона. — Грейнджер, позволь дать тебе совет… — Позволяю, — ехидно вставила Гермиона. Малфой закатил глаза, но все же закончил: — Если хочешь напасть на кого-то, позаботься о том, чтобы сохранить свои коварные планы в тайне. В противном случае ты рискуешь нарваться на превентивные меры! И он резким, властным движением подмял Гермиону под себя и прикусил за мочку. — Основы тактики и стратегии, — шепнул Малфой ей на ухо. — А ты не допускаешь мысли, что стал жертвой манипуляции? — в тон ему ответила Гермиона. Все мысли о Лаборатории, многоступенчатых формулах, дементорах, которые, уже не скрываясь, паслись возле магических деревень, арифмантике и арифмантах — все растворилось в бархатистом звучании его голоса. — Тебе не нужно манипулировать, чтобы заняться со мной сексом, — промурлыкал Малфой, щекоча губами ее шею. — Знаю. Но мне так больше нравится. Весь следующий час все вопросы, связанные со специалистами на аутсорсе, оказались задвинуты на второй (или даже десятый) план. А после, вымотанные трудным днем и приятным завершением вечера, Драко и Гермиона провалились в темный сон без сновидений. Только утром Гермиона вспомнила, на чем прервался их разговор. Она лежала в постели, медленно настраиваясь на очередной бесконечный рабочий день, а Малфой разминался перед ежедневной семимильной пробежкой. Лишней одеждой он себя не утруждал, так что Гермиона имела удовольствие лишний раз убедиться, что если пословица «Мое тело — мой храм» и имеет какое-то отношение к действительности, то храм Малфоя несомненно ваяли лучшие творцы античности. — Драко, что там с арифмантом Воронов? Мы можем привлечь его к расчетам? — Не знаю. Я работал с ним на одном проекте и за два месяца не выяснил о нем ничего, кроме имени. Да и оно, скорее всего, фальшивое. Но мне почему-то кажется, что ваш алгоритм его заинтересует. — А где он живет? — Полагаю, где-то в России. А может и нет, — пожал плечами Малфой. — Так и как же мы заинтересуем его своим алгоритмом, если ты не знаешь, где его искать? — удивилась Гермиона. — Или у тебя есть догадки? — Я знаю того, кто совершенно точно знает, где искать Евгения, — немного помолчав, сказал он. — Проблема в том, что этот кто-то страшно не любит праздных любопытствующих. Вагон слегка дернуло, и Гермиона вынырнула из воспоминаний. Достав палочку, она сосредоточилась, и вокруг нее запорхали золотые символы нумерологических матриц. — Грейнджер, ты с ума сошла? — послышался раздраженный голос Малфоя. Легкое дуновение магии, и все расчеты исчезли. — Мы в магловском поезде, если вдруг за четыре часа ты еще этого не поняла. — Я изолировала купе, — обиженно ответила Гермиона. — И закрыла дверь на щеколду! Мне осталось совсем чуть-чуть, чтобы досчитать один параметр. — Евгений досчитает, — отрезал Малфой. — А изоляция ничего не гарантирует, при желании можно засечь даже Люмос. Угомонись, мы приедем уже через полтора часа. Он отложил книгу и, мазнув взглядом по пейзажу за окном, негромко выругался. — Что такое? — вскинулась Гермиона. — Здесь они тоже не особенно-то скрываются, — с отвращением сказал Малфой и постучал по стеклу. Гермиона заглянула ему через плечо. За окном чернело вспаханное поле, а в некотором отдалении виднелась небольшая деревня. Серые дома, окруженные заборами из металлической сетки, разбитая дорога, трактор. И шесть огромных темных фигур, парящих в нескольких метрах над землей. Через пару секунд их скрыли роща и расстояние, которое преодолел поезд за это незначительное время. — Они же выпьют всех жителей, от мала до велика, — прошептала Гермиона. — Там же маглы, Драко! — Мы ничего не можем сделать. Гермиона подняла на него глаза. Лицо Драко не выражало ничего, и только сжатая челюсть выдавала отголосок его эмоций. Они ничего не могут сделать… Мысли в голове теснились, наскакивая друг на друга. Дернуть стоп-кран? Долго, поезд остановится не сразу. Разбить окно и выпрыгнуть из него? Левитационные чары не успеют сработать. Разбить окно и… Гермиона с сомнением посмотрела на свою сумочку. Секундное колебание, и она нащупала на дне тонкий прутик. Есть! Все-таки не выложила! — Грейнджер, нет, — простонал Малфой, когда она извлекла из недр клатча уменьшенную метлу. — Я не сяду на Чистомет. — Сядешь как миленький, — отрезала Гермиона. — Ты же понимаешь, что вылететь на метле из окна мчащегося на всех парах поезда — это то же самое, что дать объявление на местном магическом радио? «Эй, смотрите, британские волшебники приехали в Россию проводить какие-то мутные эксперименты». — Много болтаешь, Малфой, — Гермиона вернула метле нормальный вид и без особого успеха поправила торчащие прутья. — Садись, или управлять этим кошмаром придется мне. — Не приведи Моргана, — вздрогнул Драко и, набросив на них двоих Дезиллюминацию, с тяжелым вздохом оседлал метлу. — Держись крепко. Эванеско! Стекло исчезло, и в купе ворвался теплый воздух, пропахший пылью и железной дорогой. Гермиона ухватилась за талию Драко, и они сорвались с места. Когда они вынырнули из воздушной оболочки вокруг мчащегося поезда, резкий порыв ветра едва не сбил их с метлы. Та виляла и рыскала, отчего внутренности Гермионы перекрутило, как в блендере. Она закрыла глаза и рот, чтобы не видеть (и не извергать) ничего лишнего. — Надо было брать с собой Боунс, — пробормотал Малфой себе под нос, выравнивая Чистомет. — Что ты сказал? — Ничего. И они ухнули вниз, едва не задевая ногами верхушки деревьев. За минуты сомнений и препирательств поезд успел отъехать на порядочное расстояние. Старенький Чистомет летел куда медленнее, так что до деревни добирались минут десять. Наконец внизу показались треугольные крыши и знакомое поле. Дементоров не было видно, и Малфою пришлось покружить над домами, высматривая черные фигуры. — Вот они! — воскликнула Гермиона. Три твари отирались возле дома на отшибе, заглядывая в окна. Где же остальные? — Снижайся, я не смогу вызвать Патронус с воздуха. — Почему? — Потому что мне придется освободить одну руку, а я ей держусь! А-а-а-а! — она закричала, когда Малфой едва ли не отвесно направил метлу вниз. Едва Драко коснулся земли, Гермиона неизящно скатилась с Чистомета и на дрожащих ногах ринулась к дому. — Грейнджер, стой! — успел крикнуть Малфой, но она его не слушала. — Экспекто Патронум! Искристая выдра ринулась к черным балахонам. Удивительно: любое искусственное освещение становится блеклым на солнце. Но Патронус сиял еще ярче, переливаясь в мягком солнечном свете, как мыльный пузырь. Двое дементоров парили возле крыльца, пытаясь открыть рассохшуюся дверь, третий — скребся в окно. Залитые светом Патронуса, они выглядели еще отвратительнее. Выдра скользнула к первому, махнув по нему хвостом, и тварь, вздрогнув всем телом, отпрянула от окна. Двух других дементоров теснил пылающий ослепительно белым светом песец. Гермиона и не заметила, как Драко призвал своего Патронуса — так она была сосредоточена на своих счастливых воспоминаниях, удерживая выдру в телесном состоянии. — Мне не нравится, как они реагируют, — сказал Малфой, выходя вперед и слегка отодвигая Гермиону себе за спину. — На трех тварей и одного Патронуса обычно хватает. Дементоры и правда двигались как-то странно. Выдра и песец отогнали темные фигуры метров на двести от дома. Ветер трепал длинные балахоны — при свете дня Гермиона видела, как от ткани расползаются грязные полосы, растворяющиеся в воздухе. Амелия Солсбери, чью рукопись Драко так удачно нашел в библиотеке Мэнора, предполагала, что одеяния дементоров состоят из концентрированной боли. С помощью нескольких остроумных экспериментов ей удалось доказать тождественность магического следа от заклятия Круциатус и черных кусков призрачной ткани. — Почему они не уходят? — Гермиона направила Патронус прямо в капюшон одной из тварей. Та шарахнулась, отплыла на несколько метров и замерла, покачиваясь в метре над землей. Холода от дементоров не чувствовалось, но зеленая трава, тут и там пробивающаяся в суглинке, заиндевела и хрупала, когда на нее наступали. — Там еще шестеро, — сквозь зубы сказал Малфой. Его песец перелетел к новоприбывшим, которые медленно, степенно плыли над проселочной дорогой со стороны деревни. Ощутив присутствие Патронуса, фигуры застыли. — Кажется, они подпитываются друг от друга. Нужно усилить импульс. — Попробуй вложить накопленную магию, — Гермиона нерешительно взяла его за руку, погладив по выпуклым татуировкам на фалангах. — Я так и собирался. Экспекто… — не договорив, Малфой рухнул на землю, подгребая под себя Гермиону. Там, где только что была его голова, пролетела алая вспышка. И сразу за ней, гораздо ниже — зеленая. Перекатившись по пыли, Малфой оттащил их за ржавую бочку, которая валялась поблизости. — Грейнджер. Ты должна делать, что я говорю. Сразу, без споров и вопросов, — Драко говорил быстро и отрывисто. — С ними маг! — Да, я видел. А теперь поставь защитную сферу, обнови Дезиллюминацию и прикрой меня от дементоров. Создай Патронуса и держи его как можно дольше, слышишь? И Грейнджер, — взяв в ладони ее лицо, он внимательно посмотрел ей в глаза, — ни при каких обстоятельствах не уходи отсюда. Ты поняла, любовь моя? Оставайся на месте. Малфой поцеловал ее в нос и, не дожидаясь ответа, выбежал из-за бочки и исчез. Вокруг заметно похолодало. Гермиона медленно вдохнула и выдохнула, чтобы успокоиться и сосредоточиться на сфере. Изо рта вырывался густой пар, абсурдно неуместный в разгар солнечного июня. — Каве инимикум! Сальвио гексия! — она шептала, понимая, что не готова тратить силы еще и на невербальную магию. Воздух вокруг затрещал, формируясь в прозрачную защитную сферу, которая заключила в себя Гермиону и многострадальную ржавую бочку. Наполовину заполненная водой, она явственно отдавала болотом. Убедившись, что заклятия работают как нужно, Гермиона осторожно выглянула из укрытия. Два дементора так и болтались в паре сотен метров от дома, а вот третий целеустремленно поплыл к новоприбывшим собратьям. От земли поднимался густой туман, и становилось все холоднее. Ни Малфоя, ни чужого мага нигде не было видно. Гермиона снова выдохнула и сосредоточилась на своем самом счастливом воспоминании. Но привычная картинка отказывалась проявляться на внутренней стороне век. Все тело пронизывала тревога. А что, если Драко уже мертв? Что, если его задело шальной Авадой - и его тело сейчас валяется в нескольких метрах отсюда, холодное и безжизненное? В отличие от счастливого воспоминания, эта картинка встала перед внутренним взором легко и отчетливо. Рука, вывернутая под неестественным углом. Пустые глаза, невидяще смотрящие в небо. Струйка темной крови, стекающая из уголка рта. Столько смертей. Вокруг нее столько смертей. Глупо было думать, что этой отчаянной поездкой она сможет что-то исправить. Их борьба — жалкое трепыхание лягушки, распятой на предметном стекле. Исход предрешен. Всех — Гарри, Джинни, Сьюзен, Джорджа, Билла, Флер, крошки Мари-Виктуар, мистера и миссис Уизли, Перси, Миллисент, всех-всех, кого Гермиона когда-то знала, ждет смерть. Бессмысленная в своей неотвратимости гибель. Гермиона чувствовала, как рот наполняется горькой слюной. Мысли в голове ворочались тяжелые, как гранитные валуны. Где-то есть выход из этого безнадежного отчаяния. Она что-то должна была сделать. Что-то очень важное… Но слишком холодно. Она поднесла к лицу руки, разглядывая посиневшие кончики пальцев, и снова закрыла глаза, не желая видеть это убожество. Наверное, так они и будут выглядеть, когда она умрет. Трупные пятна покроют фаланги, эпидермис слезет, обнажая грязно-багровые мышцы и белые сухожилия. Шрам, испоганивший ее предплечье, исчезнет в небытие, став вместе с кожей удобрением для каких-нибудь уродливых растений. Грязнокровка. Нет, не так. Пивокровка. Гермиона распахнула глаза и задрала рукав. Острый шпиль башни Гриффиндора. Витраж в библиотеке, который на закате бросает леденцовые отблески на любимый стол Гермионы. Живоглот, обвивающий теплым, пушистым хвостом запястье. Гладкое оперение гиппогрифа. Перышко — «Вингардиум левиоса, а не левиоса!». И три пары ног, выглядывающие из-под мантии-невидимки. Ночные коридоры Хогвартса, Оборотное зелье, Запретная секция библиотеки — они все время нарушали правила. Не каждый раз им все сходило с рук, но они всегда добивались того, чего хотели. Всегда. Гермиона чувствовала, как в груди зреет что-то незнакомое. Что-то давно забытое, как будто никогда не существовавшее — надежда. И пока холод, который стал всем ее миром, не отобрал ее, не высосал до дна, извратив до неузнаваемости, замерзшие губы прошептали: — Экспекто Патронум! Серебристая выдра выскользнула из кончика палочки и протаранила омерзительную фигуру, которая уже нависла над защитной сферой. Дементор отшатнулся, и Гермиона, покачиваясь и сотрясаясь в ознобе, встала в полный рост. «Прикрой меня от дементоров и держи его как можно дольше». «Да, Драко». «Не останавливайся, Драко» «Я хочу любить тебя, Грейнджер. Хочу, чтобы ты была моей — целиком и полностью, без остатка». «Да, Драко». Патронус сиял, разгоняя липкий туман, оттесняя фигуры — сколько их? — все дальше и дальше. Ноги держали плохо, и Гермиона опиралась на бочку, пачкаясь в ржавчине и еще в чем-то склизком. А серебристая выдра плясала в воздухе, рисуя ослепительный узор из надежды, любви, доверия, дружбы, веры. Где-то на деревенской улице, вне поля зрения сверкали разноцветные вспышки заклинаний. Конечно, Драко жив. Гермиона помнила его невероятную скорость и реакцию, силу его рук и вкус его магии. Конечно, он жив и совсем скоро вернется за ней. А сейчас она должна оставаться на месте и держать Патронус. Несколько алых вспышек ударились в купол, но Гермиона даже не повернула головы. Ее рука, направляющая призрачного зверька, была твердой. Еще один дементор отплыл к лесу, скрывшись от ее взгляда в зарослях. И еще один. Она направила выдру к тварям, кружившим возле кирпичного дома на правой стороне улицы. Там же, скрытые за забором и какими-то хозяйственными постройками, виднелись отсветы от заклинаний. Махнув плоским хвостом, Патронус нырнул прямо между дементорами, отчего те разлетелись в разные стороны. Левой рукой Гермиона вытерла лоб — холодный пот заливал глаза. Еще немного. Нужно продержаться еще чуть-чуть. Вот сейчас она разгонит эту черную демонстрацию и немного отдохнет. Еще одно проклятие ударилось в сферу, но она выстояла. А потом раздался громкий хлопок, что-то тяжелое и горячее ударило Гермиону в правое плечо, и палочка выскользнула из руки. Пошатнувшись, Гермиона упала на спину, не услышав — ощутив, — как над головой что-то просвистело. Пуля? В нее стреляли из огнестрельного оружия? От плеча расползалась обжигающая боль. Казалось, будто в него воткнули раскаленную кочергу и немилосердно поворачивали ее в ране. Гермиона съежилась за бочкой, не решаясь выглянуть. Ржавая жестянка — плохая защита от пули. Нужно доработать сферу, добавить защиту от кинетических зарядов. Это можно, это даже несложно, надо всего лишь чуть изменить рисунок физической формулы заклинания… Морщась от пульсирующей боли, Гермиона подобрала палочку левой рукой. Правая висела плетью, а ветровка и футболка быстро пропитывались кровью. Неловко взмахнув древком, стараясь не обращать внимания на плечо, Гермиона сосредоточилась на правильной магической формуле. — Каве инми… В глазах резко потемнело, к горлу подкатила тошнота, и Гермиона провалилась в беспамятство.

***

Очнулась она от резкого запаха нашатыря. Кое-как сфокусировавшись, Гермиона обнаружила, что лежит на кровати в какой-то тесной, темной комнате. Малфой сидел рядом, с тревогой вглядываясь ей в лицо. — Что случилось? — голос хриплый, как после долгой болезни. Вся правая сторона тела горела. Гермиона попыталась двинуть рукой, но ничего не получилось — она была крепко прибинтована к корпусу. — Тебя подстрелили, а потом ты исчерпала всю свою магию и потеряла сознание. Гермиона чувствовала себя отвратительно, но даже в таком состоянии у нее хватило сил, чтобы закатить глаза. — Это я знаю! Кто на нас напал? Что с ними? Где дементоры? И где мы, черт возьми, находимся? Малфой хмыкнул и протянул ей таблетку и стакан воды. — Ну, раз ты ругаешься, дело не так плохо. Выпей, это обезболивающее. Степан сказал, что немножко незаконное, так что, скорее всего, подействует быстро. Крововосполняющее я в тебя уже влил, нашел в твоей сумочке. — Степан? — Да. Это в его дом пытались прорваться дементоры. — Зачем? — вопросов было много, в отличие от сомнений по поводу «немножко незаконного» обезболивающего. Плечо и рука болели так, будто их режут. Гермиона положила таблетку на язык и запила прохладной водой. Боги, пусть она подействует быстрее! — Он сквиб, а все остальные жители деревни — маглы. Наверное, решили начать с десерта. Пожалуй, в этом был смысл. Магии в сквибах исчезающе мало, но она есть, тогда как маглы полностью ее лишены. Логично, что дементоры решили начать с того, кто повкуснее. — Что за волшебник был с дементорами? Он ими управлял? И кто в меня стрелял? — Не знаю, какой-то боевой маг не самой высокой квалификации. Я попытался с ним поговорить, но он только швырялся Режущими, как конфетти. А когда лишился палочки, достал пистолет и выстрелил в тебя. В этот момент дверь открылась, и в комнату вошел мужчина средних лет в камуфляжной куртке и штанах. В руках он держал две кружки, исходящие паром. Что-то сказав Драко по-русски, он поставил посуду на стол возле маленького окна и, с интересом взглянув на Гермиону, вышел. — Нам нужно уходить, — сообщил Малфой, протягивая Гермионе кружку. Внутри оказался горячий облепиховый морс, щедро сдобренный сахаром. — Степан говорит, что скоро прибудут оперативники из Высокого совета магов, это местное Министерство. Будет лучше, если они нас здесь не застанут. — Почему? Пусть разберутся, какого хрена у них тут среди маглов разгуливают дементоры! — Пусть. Но мне бы не хотелось провести следующие несколько лет в русской каталажке, отдуваясь за нападение на волшебника. — Но он преступник! Это была самозащита! — Может быть, преступник. А может быть, сотрудник местного Совета по исполнению наказаний, которого отправили пасти дементоров у маглов, чтобы те не лезли в волшебные поселения. — Что?! — Степан говорит, что последние несколько месяцев такое встречается, но об этом не принято говорить. Поэтому сейчас мы быстренько перенесем тебя в машину и двинемся в Петербург. До него всего два с половиной часа. А там найдем тебе целителя. Малфой забрал у нее кружку и, стараясь не потревожить забинтованную руку и плечо, помог ей подняться с постели. Поддерживая Гермиону за талию, Драко вывел ее на улицу, где у крыльца уже тарахтел угловатый джип болотной расцветки. За рулем сидел Степан с прилипшей к губам незажженной сигаретой. Уложив Гермиону на заднее сиденье, Драко уселся рядом с водителем, и машина тронулась с места, подскакивая на кочках и рытвинах. От тряски плечо вспыхивало. Гермиона закрыла глаза, сдерживая дурноту. Их проводник что-то торопливо рассказывал, а Малфой, судя по интонации, задавал уточняющие вопросы. Наконец они выехали на асфальтовую дорогу, а таблетка начала действовать — боль утихала. — Драко, что он говорит? — Говорит, что в Высшем совете не знают, что в Гаврилово — так называется деревня — живет сквиб. Иначе дементоров отправили бы в другое поселение. — Так он уверен, что их направили специально? — В основном он матерится, но в целом да. За полгода дементоров стало очень много, здесь их тоже используют в пенитенциарной системе: они охраняют несколько тюрем. Как и наше Министерство, Высший совет магов пытается сохранить лицо и доказать общественности, что контролирует тварей. Поэтому, чтобы они держались подальше от волшебных деревень, их направляют на магловские поселения. Степан что-то добавил и смачно сплюнул в открытое окно. — Говорит, странно, что выбрали деревню так близко к железной дороге. Наверное, смотритель поленился искать что-то подальше. — А что с ним, кстати? — спросила Гермиона. — Ты его убил? Малфой обернулся к ней с самым своим скептическим выражением лица. — Я что, по-твоему, маньяк? — Нет… — Я оглушил его и связал. А потом Степан влил в горло этому недоноску поллитра самогона и положил в сарай к соседу. Если повезет и не захлебнется в собственной рвоте — очухается завтра. И устанет объяснять начальству, куда делись дементоры и почему от него так несет перегаром. Есть шанс, что и в его рассказ про двух волшебников, отогнавших десяток дементоров, никто не поверит, решат, что он пытается себя выгородить. Гермиона с уважением посмотрела на их проводника. Изящное решение! Малфой немного помолчал, а потом добавил: — Впрочем, не буду утверждать, что после того, как ублюдок вытащил пистолет, я не испытал горячего желания размозжить ему голову Бомбардой. Довольно быстро они выехали на трассу. Дорога была прямая, ровная, и убаюканная почти утихшей болью и теплым туманом в голове Гермиона прижалась лбом к стеклу и бездумно смотрела в окно. Сообщения о том, что популяция дементоров выросла не только в Британии, начали приходить в середине апреля. Франция и Германия, Бельгия и Нидерланды, скандинавские страны и даже США — где-то ситуация была чуть лучше, где-то хуже, но черные твари стали чаще нападать на волшебников и маглов повсеместно. Международная конфедерация магов выпустила информационный бюллетень, где подробно описала немногочисленные способы защиты от дементоров, которые, в общем-то, сводились к двум пунктам: используйте заклинание Патронуса и не бродите по лесам в одиночку. Однако, несмотря на пугающую тенденцию, казалось, будто магический мир уже не особенно заботит проблема дементоров. Куда больше внимания волшебные политики разных стран уделяли дрязгам друг с другом. Завуалированные (и не очень) оскорбления, взаимные обвинения, основанные на шпионских донесениях, которые откопали спустя годы в архиве и заботливо отряхнули от пыли. Там, где раньше были вечная дружба и плодотворное сотрудничество, теперь царили сомнения и подозрения. Там, где было напряжение — открыто сыпались угрозы. Перси Уизли, который последние полтора года занимал должность замглавы британского филиала Международной конфедерации магов, рассказывал, что даже его начальник, Василеус Марчбенкс, не видел такого безумия в организации. Даже во времена Гриндевальда руководители стран умудрялись более или менее договариваться между собой. Сейчас же в международных отношениях творилось форменное непотребство. Очевидно, что на людей влияли не только дементоры, но и иезуитская политика нового министра магии Британии — Кеннета Нотта. Намеками или прямыми угрозами, шантажом и подкупом он ссорил между собой волшебное и магловское правительства, бережно взращивая семена вражды. Радовало только одно — с такой загруженностью на внутреннюю политику у него времени не хватало. Впрочем, с этим ему помогал стремительно взлетевший по карьерной лестнице Аарон Спенсер-Мун. За несколько месяцев новый глава Аврората успел отметиться почти во всех отделах Министерства. Активнее всего он сотрудничал с Сектором борьбы с незаконным использованием изобретений маглов, а если точнее, то с его главой — Патрицией Стимпсон. Поговаривали даже, что эти двое скоро объявят о помолвке. Так, например, по данным информаторов Ордена, именно творческому тандему Спенсера-Муна и Стимпсон принадлежала блестящая идея обвинить маглорожденных в многочисленных похищениях. Они заявили, что с помощью запрещенного ритуала маглы и их приспешники забирают магию у волшебников и присваивают себе. В качестве доказательства общественности продемонстрировали жуткую квартиру в Саттоне, где вповалку лежали закованные в стазис тела, а также с десяток трупов со следами истязаний. — Иронично, что в реальном ритуале от тел не остается ничего, — сказал Билл, с каменным лицом прочитав заметку в «Пророке». В апреле он еще не потерял надежды найти способ обернуть ритуал вспять. К середине мая он установил достоверно: чтобы лишить Волдеморта силы, придется уничтожить всех дементоров, с которыми он связан. Отменить действие ритуала невозможно. Все месяцы с момента воссоединения сотрудники Лаборатории работали на износ. Гермиона и Сьюзен сутками считали, составляя алгоритм для универсального антирадиационного заклинания. Ромильда, Артур и Джордж, который как-то незаметно стал кем-то вроде подмастерья, с головой окунулись в исследования Воскрешающего камня и остатков диадемы Когтевран. Идея Антикрестража будоражила их умы, представляясь чем-то вроде Священного Грааля, который разом решит всех их проблемы. Во всяком случае, Ромильда была уверена, что силы света, заключенной в Антикрестраже, должно с лихвой хватить на то, чтобы уничтожить если не всех, то большую часть дементоров в мире. Из-за такого разделения (и общей хронической усталости) нередко возникали споры. — Гермиона, Сьюзен, нам нужна ваша помощь! — кричала Ромильда. — Пока вы тратите время на бесполезный алгоритм, можно было бы в два раза ускорить реально нужные эксперименты! Или ты забыла, что вся эта радиационная хренотень нужна была только для того, чтобы отвлечь Сама-Знаешь-Кого? — Это не хренотень, — тихо отвечала Сьюзен, однако в глазах у нее горела решимость. — Мир катится в бездну, и Мерлин нам помоги, если маглы действительно развяжут ядерную войну. — Так в бездну мир катится как раз из-за Сама-Знаешь-Кого! Если мы от него избавимся, заклинание просто не понадобится. — Не факт. Ты готова поставить на это жизнь миллиардов людей? Я нет. Нам нужен запасной план, и я не откажусь от этого исследования. Вам нужна помощь? Хорошо. Каждый день с шести до восьми утра я вся твоя, — пыталась найти компромисс Гермиона. От недосыпа, споров и постоянной тревоги Гермиона медленно сходила с ума и почти перестала есть. Утром тридцатого мая она дежурно спросила Миппи про встречу с Винки, получила уже привычный ответ, что нужно чуточку подождать, выпила кофе и, слишком резко встав из-за стола, потеряла сознание. Очнулась она в постели, до подбородка укутанная в одеяло. На тумбочке рядом дымилась чашка с бульоном, от мясного запаха которого слегка подташнивало. Малфой лежал рядом и нежно перебирал ее волосы. — Ты должна отдохнуть, — безапелляционный тон Драко резко контрастировал с тревогой в его глазах. — Некогда. Мне нужно закончить работу. Гермиона попыталась встать, но Малфой ей этого не позволил. — Нет. Сегодня ты будешь лежать, поглощать каши и бульоны, пить сладкий чай и, если все будет хорошо, дышать свежим воздухом в роще возле Хижины. Завтра ты будешь делать то же самое. И послезавтра. А в пятницу мы отправимся к Дмитрию и, если переживем этот визит, получим контакты арифманта. — К Дмитрию?! Он немного помолчал, будто бы пытаясь сформулировать поаккуратнее что-то неудобное, и добавил: — Я уже был у него, после нашего с тобой разговора. — И что? — с жадным любопытством спросила Гермиона. Почему-то любые упоминания о таинственном главе Воронова крыла вызывали у нее едва ли не болезненный интерес. — В свойственной ему пренебрежительно-туманной манере он заявил, что спрашивать его должен тот, кому действительно нужна эта информация. Поэтому «приводи свою подружку, парень. Интерес за интерес: я погляжу на нее, а она — на так необходимого ей арифманта», — издевательски передразнивая акцент, процитировал Драко. — Что это значит? Малфой ответил ей долгим взглядом. — Все что угодно. И видит Мерлин, я ни за что не подверг бы тебя такому риску. Но, судя по всему, дело уже в простом выборе: либо ты заканчиваешь свое исследование, либо умираешь, пытаясь. И после паузы он добавил: — К сожалению, во многом и поэтому я так тебя люблю. Сама того не заметив, Гермиона задремала, погрузившись то ли в воспоминания, то ли в грезы. Стекло автомобиля приятно холодило лоб — кажется, у нее поднялась температура. Плечо немного нарывало, оно чувствовалось пульсирующим горячим камнем. Таблетка все еще действовала, но боль уже начинала отвоевывать свои права. — Гермиона, — из забытья ее вывел ласковый голос Драко. Дверь автомобиля была открыта. — Мы приехали. Он помог ей выбраться из машины, и порыв прохладного вечернего ветра остудил влажные от пота волосы на шее и лбу. Гермиона огляделась. Они стояли в закрытом дворе. Вокруг высились многоэтажки — точно такие же, какие можно встретить на окраине Лондона. Воздух пах пылью и летом. — Где мы? Я думала, мы едем в больницу… — В больницу нельзя, ни в магловскую, ни в волшебную. Слишком много вопросов возникнет насчет пули в твоем плече. Поэтому мы приехали к — кхм — частному целителю. — Сюда?! Меньше всего огромный магловский жилой комплекс напоминал место, где может обитать целитель. — Да. Степан клянется, что мисс Арефьева — лучшая целительница, которую он знает. Их провожатый уже выбрался из машины, зачем-то прихватив с собой автомагнитолу, и что-то проворчал. — И самая нелюбопытная, — добавил Драко. — Заманчиво, — пробормотала Гермиона, но спорить не стала. Действие «немножко незаконной» таблетки ослабевало, и боль вгрызалась в плечо уже с большой самоотдачей. Дойдя до ближайшего подъезда, Степан позвонил в домофон, и после короткого разговора дверь открылась. Темный лифт, пропахший кошачьей мочой, четвертый этаж, и первое, что увидела Гермиона, — высокая, невероятно толстая женщина в видавшем виде медицинском халате. — Дашуля! — закричал Степан, раскрывая объятия, и что-то затараторил по-русски. — Рассказывает, кто мы такие и что с тобой произошло, — шепотом пояснил Малфой. Он аккуратно придерживал Гермиону за талию, стараясь не касаться раненой стороны. Несмотря на терзающую боль и привычно нейтральное выражение лица Драко, Гермиона видела, что он волнуется. За эти месяцы она прекрасно выучила крошечные признаки скрываемых им эмоций. Чуть сильнее сжатая челюсть, хищный прищур, расширенные зрачки или прикушенная изнутри щека. Еще иногда он начинал слишком часто поправлять одежду или проводил рукой по волосам, как бы убеждаясь, что они достаточно короткие — это тоже чаще всего означало, что где-то внутри, под маской всегда уверенного в происходящем человека, скрывается кто-то живой и сомневающийся. — Английский? — прервала целительница словоизвержение Степана, вперившись в Гермиону маленькими, но цепкими глазами. — Да, — ответил за нее Малфой. — Но я говорю по-русски. — Не надо, лучше английский. А то у тебя каша во рту, — отмахнулась целительница. — Заходите. Меня зовут Дарья Петровна. Она провела их в небольшую комнату с плотно задернутыми шторами. За деревянной ширмой в углу стояла больничная кушетка. — Ложись, — велела Дарья и удалилась, судя по шуму воды, в ванную. Гермиона беспомощно обернулась к Малфою. — Драко, может быть, все-таки в больницу? Сделаем поддельные документы, скажем, что на меня напали… Малфой с отвращением осматривал комнату — пыльный сервант с хрустальной посудой, коричневый диван, обитый искусственной кожей, шерстяной ковер на стене. Явно неудовлетворенный, он повернулся к Степану и что-то спросил. — Успокойся, мальчик, — прервала его вернувшаяся Дарья. В руках у нее была волшебная палочка из светлого дерева. — Пятьсот долларов, и твоя девочка будет как новенькая. Я свое дело знать. Гермиона против воли хихикнула. Интересно, как давно Драко слышал в свою сторону такое обращение. — А ты чего не на кушетке? Ложись, говорю, — заложив палочку за ухо, целительница встряхнула кисти, глубоко вздохнула и неожиданно тепло улыбнулась. И тут почему-то Гермиона совершенно успокоилась. Жестом попросив Степана удалиться, она улеглась на кушетку. — Остендит ессенция! Вокруг Гермионы заплясали синие, зеленые и красные графики целительской диагностики. Женщина что-то пробормотала себе под нос и, орудуя палочкой, отбросила одни и приблизила другие. — Что там? — не выдержал Малфой. — Ничего страшного не происходить. Пуля поцарапать кость и застряла в мясе. Сейчас уберем. Леваре долорем! Эванеско! И боль исчезла. Теперь Гермиона вообще не чувствовала правую часть корпуса, полная заморозка. Вместе с болью испарились бинты и футболка. — Закрой глаза, куколка, — ласково сказала мисс Арефьева, и Гермиона не стала спорить. Некоторое время ничего не происходило, а потом сильно запахло кровью и что-то металлическое звякнуло о кафель. — Вулнера сайентур, — нараспев произнесла целительница. — Вот и все. Гермиона открыла глаза и посмотрела на раненое плечо. На месте, куда вошла пуля, багровел круглый рубец. Правая часть тела все еще не чувствовалась, но пошевелить рукой ей удалось. — Не смотри на шрам, рассосется через месяц, я делать аккуратно. Зачем портить красивую молодую кожу, да? — Дарья вышла из-за ширмы и вернулась с безразмерной розовой футболкой. — Возьми большую, походи в свободном пока. Завтра можно обычную одежду. И Крововосполняющее, сегодня и завтра. Понятно? — Понятно, — пробурчал Малфой, помогая Гермионе одеться. — Хорошо. Пятьсот долларов, — Дарья потерла большой палец об указательный. Расплатившись с целительницей, они с некоторой неловкостью распрощались и вышли на свежий воздух. Был уже глубокий вечер, но небо оставалось светлым. — Белые ночи, — сказал Малфой. Они стояли возле машины Степана, дожидаясь, пока тот наговорится с приятельницей. — Стемнеет на час, а потом снова рассвет. Не люблю. — Почему? — спросила Гермиона. — Напоминает Котлован, — он повернулся к Гермионе и нерешительно взял ее за руку. — Прости. Я должен был убедиться, что у противника нет иного оружия. Ты пострадала только из-за моей невнимательности. Из-за того, что я был недостаточно быстр. Если бы не твой Патронус, мы погибли бы оба. И Малфой привлек ее к себе, обнимая за талию и осторожно целуя в шею, за мочкой уха. — Я не могу обещать тебе, что это не повторится. Ты можешь пострадать. Видит Мерлин, я сделаю все, чтобы этого не случилось. Но и этого может оказаться недостаточно. Я всегда делаю недостаточно. — Ты сумасшедший перфекционист с недиагностированным обсессивно-компульсивным расстройством, Драко, — покачала головой Гермиона. — Что бы ты ни делал, все равно ты обречен страдать от собственного несовершенства. Но одно я могу сказать точно: мне тебя достаточно. И даже больше. Гораздо, гораздо больше. Хлопнула дверь подъезда, и к машине подошел улыбающийся Степан. — А теперь в бар! — старательно выговаривая английские слова, сообщил он и галантно открыл дверь для Гермионы. И странное дело — несмотря на безумие всего сегодняшнего дня, исчерпанную до дна магию и серьезное ранение, у Гермионы не нашлось ни единого возражения против подобного развития событий. Она ухмыльнулась, чмокнула Драко в щеку и забралась на заднее сиденье. — В бар, Степан! — и откинулась на грязные от ее же собственной крови подушки.